Текст книги "Одинокая волчица. Том первый. Еще не вечер"

– Настоящий знаток своего дела годами изучает привычки и обычаи того зверья, на которое охотится, в неограниченных количествах запасается терпением и выдержкой и железно придерживается принципа «бить только в глаз, чтобы шкуру не портить». Если он расставляет капканы и ловушки, то не только тщательно их маскирует, но и не пожалеет самой привлекательной наживки, какую только может изобрести. Если использует приманку – тоже не пожалеет ни денег, ни фантазии. И в результате пожинает обильные плоды своего мастерства.

Я вздрогнула. Кто-то, похоже, озвучивает мои потаенные мысли. Это что – телепатия? Или что-то из области очевидного, которое невероятно? Не сразу, но сообразила, что голос – глубокий, мягкий, невероятно красивый баритон звучит из-за спинки дивана. Из соседней то есть кабинки. Занятно, однако…

Непонятно только, почему один охотник всегда – ну, просто каждый раз! – возвращается домой с добычей, а другой с таким же постоянством – с пустыми руками? Дело не в везении: не может одному человеку бесконечно везти. Хотя с невезением все обстоит немного по другому, то есть с точностью до наоборот: это состояние может продолжаться всю жизнь. Умники даже трактат создали на тему «Что такое „не везет“ и как с ним бороться?» Везения от этого, правда, ни у кого еще не прибавилось. А вот так называемые «везунчики»…

А бархатный баритон продолжал вещать:

– Если подумать, чем женщина отличается от дичи? С точки зрения мужчины, естественно. Да ничем. Главное – правильно организовать процесс, подобрать приманку. Универсальных рецептов тут быть не может, но есть одно обязательное условие: разговоры по душам. Постулата о том, что женщина любит ушами, еще никто не отменял. Постель – это, конечно, занятно, но ни в коем случае нельзя делать это самоцелью. То есть нельзя тупо укладывать даму в койку. Пусть она сама туда попроситься…

А что? Очень даже неглупо. Но ведь можно нарваться на такую даму, которая проситься никуда и ни при каких условиях не будет. И что тогда? С достоинством отступать на заранее подготовленные позиции? Это как-то не по-мужски…

– Самая сладкая наживка в этом случае – эти самые разговоры. Действительно, какое упоение – встретить внимательного и чуткого собеседника, который не станет отделываться от собеседницы неопределенными местоимениями типа «гм» и «ну-ну», а вникнет во все детали жизненных перипетий и душевных переживаний не хуже закадычной подружки, да еще при этом будет нежно заглядывать в глаза, брать за руку и долго-долго ее не выпускать. Человека, способного дать любой совет, объяснить любую ситуацию, посочувствовать, простить внезапные приступы раздражительности и припадки сентиментальности…

Н-да, на это, пожалуй, и я бы попалась. Что значит – «бы»? Именно такое поведение накрепко привязало меня к мужу и удерживало при нем, несмотря на другие, чуть менее приятные, черты характера. Правда, теоретическую базу под свои действия мой муж никогда не подводил. А тут впору записывать каждое слово: настоящая инструкция по завоеванию женщины. Причем – любой. И ведь как излагает, собака!

В соседней кабинке зазвенела посуда и другой мужской голос, далеко не такой красивый, как первый, произнес какую-то фразу с вопросительной интонацией. Дословно я ее не разобрала, поняла только, что собеседник бархатного баритона интересуется, зачем все эти заморочки, если мужчина, скажем, уже женат, причем достаточно удачно.

– А зачем охотник таскается по лесам и болотам со всей своей амуницией? Уж точно не для того, чтобы прокормить себя и семью. Охота – это азарт. Для меня каждая завоеванная женщина – это боевой трофей. Чем дольше процесс завоевания – тем слаще добыча. А жена… Моя жена меня устраивает тем, что практически не вмешивается в мою личную жизнь.

Снова неразборчивая реплика в соседней кабинке. Внятно прозвучало только слово «бабник».

– Самая грубая ошибка, мой милый, это перепутать «охотника» с бабником или холостяком, – от возмущения баритон чуть было не превратился в тенор. – И второго, и третьего можно приручить, обручить и даже окольцевать – было бы желание и терпение. Охотника же поймать практически невозможно – разве что он сам решит, что данная конкретная женщина идеально подходит на роль хранительницы его «охотничьего домика», куда он периодически будет возвращаться отдыхать. И главное, женой всегда можно прикрыться от назойливых «трофеев». Так что я могу давать какие угодно обещания – в пылу, так сказать, страсти, – но в жизни действуют совсем другие правила. Впрочем, если кто-то посягнет на мои удовольствия… извините!

Я подумала, что грустная реальность заключается в том, что чем лучше мужчина понимает «загадочную женскую душу», тем, судя по всему, меньше он склонен связывать себя какими-то обременительными узами с обладательницей этой самой души. Просто очередной трофей украсит его уютную семейную гостиную или холостяцкую квартирку. А друзья получат возможность выслушать еще один увлекательнейший «охотничий рассказ». Кого, в конце концов, интересуют переживания чучела над камином? Не хотела бы я стать объектом охоты такого субъекта. Ага, уже и каламбуры получаются. Значит, я практически пришла в себя, можно потихоньку трогаться домой.

– Нет, я никогда не жалуюсь на жену своим пассиям – это ниже моего достоинства, это просто дурной тон. В самом крайнем случае можно туманно намекнуть на какие-то «проблемы» в семье, от которых порядком устал. Но обязательно подчеркнуть при этом, что она – бедняжка жена – ни в чем решительно не виновата. Просто – не сложилось.

Евгений Онегин, который всю свою жизнь проводил в жизнь только один принцип: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей», судя по всему, может отдыхать. Тут имела место целая философия, глубоко продуманная и любовно выношенная. И, насколько я могла судить – действенная философия.

Не приведи Господи, кто-нибудь станет на пути этого современного Казановы! Убьет – не поморщится. Ну, ладно, пора и честь знать. Наши официантки все еще не привыкли к тому, что если клиент заказал чашечку кофе, а не обед с водкой, то это не значит, что любителя кофе можно не считать человеком и смотреть на него, как на плесень.

– Счет, пожалуйста, – попросила я длинноногую девицу в чем-то, долженствующем обозначать белый фартучек.

Девица любовалась на себя в зеркало на стене и явно не собиралась отрываться от этого увлекательного занятия. Мне пришлось чуть-чуть повысить голос. Никакой реакции. Тогда я выпрямилась в своем закутке во весь рост – сто шестьдесят сантиметров плюс каблуки – и произнесла голосом Аллы Демидовой в роли герцогини Мальборо:

– Голубушка, сколько я вам должна?

– Мне? – не менее надменно спросила официантка. – Лично мне вы ничего не должны. Заплатите по счету.

Я было собралась продолжить полемику, но из соседней кабинки вышел мужчина среднего роста и неопределенной внешности, что-то шепнул девице, та как-то скисла и молча положила на мой столик бумажку с каракулями. И на том спасибо. Я отсчитала деньги – копейка в копейку, чаевые отменяются за хамское поведение, – и гордо направилась к выходу. Возможно, мы уже действительно живем в другом государстве, но сервис, тот, который самый ненавязчивый в мире, уж точно забрали с собой из государства прежнего.

На улице по-прежнему ярко светило солнце и я на секунду почти ослепла. Пришлось срочно выуживать из сумки тонированные очки и цеплять их на нос. Мартышка в старости слаба глазами стала…

– Женщина, можно вас спросить? – услышала я голос рядом.

Господи, Боже ты мой, это были цыганки! После того, как несколько лет тому назад парочка таких же Карменсит обчистила меня буквально до нитки, я не испытываю к этому племени особенно теплых чувств. А если честно – просто боюсь их, причем явно на подсознательном уровне. Всегда обхожу по дуге или даже перехожу на другую сторону улицы, если есть такая возможность. А тут – на тебе. Замечталась…

– Нельзя, – сухо ответила я и попыталась уйти от греха подальше.

Не тут-то было! Одна из цыганок ухватила меня за рукав жакета и затараторила:

– Не уходи, красавица! Порча на тебе, плохо тебе сделали, если не снять – умрешь скоро. Дай рубль, один рубль, я тебе помогу. Не бойся, не надо мне твоих денег, только рубль достань, для дела нужно…

Ага, сейчас! В сумке у меня лежала не Бог весть какая сумма, но я не горела желанием расставаться даже с небольшими кровными деньгами. Известно ведь, что достаточно дать малейшую зацепку – и… Гипнозом они владеют просто мастерски – Вольф Мессинг, что называется, рядом не стоял. Такое развлечение в мои планы никак не входило.

– Отстань! – попыталась я вывернуться. – Смотри, сама не помри от какой-нибудь порчи. Отвяжись, говорят тебе!

– Беда тебя ждет, красавица, – продолжала тараторить «Кармен». – Блондин заманит и бросит больную. Смерть возле тебя ходит, в спину дышит, больна ты уже, порча на тебе сильная. Слезы тебя ждут горькие с кровью пополам, потери немалые, дома лишишься, друзья уйдут. Ребенка под сердцем понесешь – потеряешь.

Неужели это мне одной – такой роскошный набор всевозможных пакостей? Спасибо, не надо! Я боролась, стиснув зубы и понимая, что сила явно не на моей стороне и что я вот-вот потеряю не столько мифического ребенка из-под сердца, сколько вполне реальную сумку из-под локтя. Прохожие смотрели на все это с легким любопытством или безразлично, и все быстренько проходили мимо по своим делам. Ни единого милиционера на горизонте не наблюдалось. Мысленно я уже приготовилась к худшему, как вдруг…

Как вдруг из-за моей спины протянулась рука – явно мужская – и цыганка отлетела метра на два, получив достаточно мощный толчок. К счастью, она не успела вцепиться в мою сумку, иначе предсказание моего ближайшего будущего сбылось бы со стопроцентной точностью.

– Ну-ка, проваливай, – раздался резкий голос. – Моду взяли – средь бела дня грабить. Убирайся немедленно!

Цыганку как ветром сдунуло. А я обернулась посмотреть на своего неожиданного спасителя. Нос мой уткнулся в верхнюю пуговицу модного пиджака – так называемого клубного, то есть с наворотами в виде эмблемы на нагрудном кармане и всяких блестящих прибамбасов. Подняв глаза (ибо хозяин пиджака все никак не кончался), я обнаружила мужчину, чем-то смутно знакомого мне. Брюнета, с выхоленными усиками и внимательными темными глазами. Вторично за последние пять минут у меня перехватило дыхание, но на сей раз не от испуга, а от изумления…

Тут следует сделать отступление в очень далекое прошлое. Мое, естественно. Когда-то, на заре туманной юности, в мою бесшабашную голову залетел образ идеального, с моей точки зрения, мужчины. Откуда он туда попал – по сей день ума не приложу, но – это произошло. Так вот, мой идеал мужчины обладал высоким ростом и внушительными габаритами, был брюнетом в усах и бороде и говорил низким баритоном. Словом, возьмите роман Александра Дюма «Три мушкетера» и перечитайте его, а затем представьте себе Портоса с манерами и интеллектом Атоса, вкрадчивостью Арамиса и юмором де Артаньяна. Вот это и будет мужчина моей мечты.

Представили? Чудно. Так вот: именно такой мужчина сейчас стоял передо мной. Ну, насчет интеллекта, манер и юмора пока было трудно с уверенностью что-то сказать, но остальные параметры совпадали просто-таки один к одному. Не прошло и двадцати лет, как сказка стала былью.

Справедливости ради должна сказать, что трое мужчин, оставивших заметный след в моей жизни, под эталон не подходили. Володя, во-первых, светлый шатен, и хотя обладает параметрами Портоса, но все остальное… увы!

Первый муж, правда, брюнет, и внешностью его Бог не обидел, красив, собака, спасибо, что внешне Алька в него. Но в остальном благородному образу мушкетера он, увы, не соответствовал, скорее, наоборот. Второй муж, был настолько интересен, умен и самобытен, что мне в голову не приходило с кем-то там его сравнивать, тем более, по внешним параметрам.

– С вами все в порядке? – прервал мои грезы брюнет.

И я обнаружила, что таращусь на него, полуоткрыв рот, и вообще со стороны, наверное, представляю собой довольно комичное зрелище. Да и вся ситуация решительно смахивала на бульварный роман: благородный рыцарь спасает даму от опасности. Хотя, чего еще ждать от знакомства на бульваре?

– Спасибо, все в порядке. Я просто растерялась…

Растеряешься тут!

– Понимаю, – пророкотал брюнет, – обволакивая меня темным и томным взором. – Скажите, а где я вас раньше мог видеть? Ваше лицо мне удивительно знакомо.

Я честно наморщила лоб, но ничего полезного из этой процедуры не извлекла и пожала плечами:

– Не знаю. Скорее всего, вам показалось.

– Показалось? Это сочетание темных глаз и модной рыжей стрижки просто невозможно забыть!

Мир вокруг меня обрел привычные очертания. Брюнет моей мечты явно перестарался, выдавая свое желаемое за мое действительное. Обыкновенная кадрежка, по-видимому. Хотя постригли меня, судя по всему, действительно неплохо, если судить по такой реакции окружающих. До сих пор ко мне на улице как-то не очень клеились.

– Мне говорили, что я похожа на Мишель Мерсье, – небрежно заметила я. – Ну, ту, которая Анжелика. Маркиза Ангелов. Наверное, вы ее забыть не можете.

Теперь настал черед брюнета морщить лоб и вспоминать, кто такая Анжелика. Фильмы про отчаянную маркизу никогда не пользовались популярностью у сильного пола. Пока он напрягался, я решила, что пора и честь знать. Приключений на сегодняшний день было уже достаточно.

– Еще раз спасибо, но мне пора.

– А я думал, мы хотя бы выпьем по чашечке кофе, – огорчился мой спаситель. – Неужели у вас нет даже пятнадцати минут?

Четверть часа у меня, конечно, были, и брюнет мне нравился, особенно его голос – мягкий и обволакивающий баритон, – но не нравилась ситуация. Так стремительно падают к ногам только молоденьких красоток, к каковым я не относилась. Кроме того, он не производил впечатления человека, обделенного женским вниманием. В общем, мелочи не совпадали, а я, как папа Мюллер, верю мелочам…

Кстати, никогда не задумывались над тем, что двадцать пять лет подряд наша страна трепетно и нежно любит не кого-нибудь, а шефа гестапо? Умом Россию не понять – это однозначно.

– Давайте хотя бы познакомимся, – выкинул последний козырь брюнет. Меня зовут Александром. А вас?

– А меня – Светланой, – честно ответила я.

Никогда не вру там, где можно сказать правду. Принцип такой.

– Можно я вам на днях позвоню? Какой у вас номер телефона?

Я назвала номер – чтобы положить конец затянувшемуся прощанию, и бросилась прочь. И только дома сообразила, что чисто машинально назвала Александру номер своего прежнего телефона, то есть номер телефона квартиры Ивана. Перст судьбы! Не сможет он мне позвонить ни на днях, ни на неделях. Оно, наверное, к лучшему. Хотя я всегда была скорее легкомысленна, чем серьезна, – но завязывать уличные знакомства в моем возрасте, наверное, не стоит.

Но дома было так пусто и тихо, так отчетливо пахло одиночеством (да-да, и у него есть особый запах), что я пожалела о своем благоразумии. Ну, посидели бы в кафе, потрепались бы – что в этом плохого? Нет, если я и больна, то прежде всего на голову, и лечить нужно именно ее. Правда, невесть откуда взявшаяся цыганка все-таки испортила мне настроение: по ее прогнозу выходило, что я не только умру, но еще и все потеряю. Ну, первое, допустим, неизбежно. Но терять хоть что-то мне хотелось меньше всего. Я и так слишком много потеряла за последнее время.

Господи, если бы я знала, что гадалки далеко не всегда врут!

***

А без нее все-таки спокойнее. Хотя она и редкая женщина: не лезет не в свои дела, не просит помощи, не болтает глупостей… как правило. Но он уже отвык считаться вообще с кем-нибудь, кроме себя самого, или думать о том, как отнесутся к его поступку или высказыванию.

Может быть, он ошибается, но мальчишка похож на него. Та же жесткость, то же отсутствие сентиментальности, та же практичность. И как удачно вышло, что летом удалось с ним пообщаться: парень впитывает все, как губка.

Нет, неправда, что природа, создав гениев, почиет в их детях. Вранье, проще говоря.

Глава седьмая. Поклонники, мужья и подруги

Неделю спустя, в настроении, далеком от идеального, я сидела дома и в десятый раз перечитывала те десять строчек, которые прислал мне по электронной почте ребенок. Работы у него полно, друзья все прежние, и вообще он счастлив, что снова вернулся в цивилизованный мир.

Ну да, все правильно. Он даже загородный особняк со всеми удобствами воспринимает, как нечто собой разумеющееся, а уж те несколько дней, которые он провел со мной в Москве, в пыльной и, прямо скажем, душноватой квартире, вряд ли оставили у него положительные впечатления. Теперь вернулся в привычный мир. Меня в этом письме лично касалась только одна фраза, точнее, вопрос: «Ма, как ты себя чувствуешь?»

Ответить на это было и легко, и трудно. Морально я, конечно, чувствовала себя много лучше, чем несколько месяцев тому назад. Физически… Конечно, опять же не сравнить с тем состоянием, но слабость время от времени посещала, а с ней вместе – какая-то удивительная лень и апатия. Дел было невпроворот, а я делала их через силу. Вот и сейчас, вместо того, чтобы быстренько состряпать бодрый ответ страницы на три, я тупо читаю и перечитываю алешкино письмо. Что в корне неправильно.

Но как только я протянула руку к клавиатуре, чтобы начать свою эпистолу, раздался телефонный звонок.

– Алло, – тихо сказала я, гадая, кто бы это мог быть.

Определитель номера почему-то ничего не определил. Да и время было, если можно сказать, «мертвое». В пять часов вечера по работе звонить кому бы то ни было как бы поздновато, а по личным делам – рановато.

– Добрый день, – услышала я низкий и красивый мужской голос, – будьте добры Светлану.

– Слушаю вас, – ответила я с огромным изумлением, ибо знакомых с такими роскошными голосовыми данными у меня не водилось.

– Здравствуйте еще раз. Это Александр. Мы с вами недавно познакомились и вы дали мне свой телефон. Помните?

Я помнила даже то, что впопыхах и на нервной почве дала ему номер прежнего телефона, в квартире, где давно не живу. Интересно, как он меня нашел?

– Задали вы мне задачку, – продолжил голос с мягкой укоризной. – Звоню буквально в тот же вечер, а вы, оказывается, давно оттуда съехали. Пришлось уговаривать новых жильцов, чтобы дали мне этот вот номер. Уговорил.

– Ценю вашу настойчивость, – отозвалась я все еще с удивлением, – но право же дело того не стоило. Зачем было так себя утруждать? Тем более, что это – не новые жильцы, а мой бывший муж. Представляю себе, сколько красноречия вам пришлось потратить, дабы получить искомое.

Бархатность и вкрадчивость голоса моего собеседника, а также безупречная литературная речь заставили и меня оперировать словосочетаниями, отнюдь мне не свойственными. Все это напоминало сцену из какой-нибудь пьесы о великосветской жизни, а уж никак не банальную телефонную кадрежку, хотя логично было предположить, что происходит все-таки именно она, родимая.

– Это были приятные хлопоты, – возразил мне собеседник. – И я просто счастлив, что сегодня наконец-то вас нашел. Все эти дни я только о вас и думал. Вам, конечно, говорили, что вы очень красивая женщина?

Я машинально взглянула в зеркало, висевшее на стене в кухне, и ничего принципиально нового там не обнаружила. Впрочем, и это – дело вкуса, хотя комплименты я, конечно, люблю не меньше, чем любая нормальная женщина. И уж в любом случае приятнее слышать это, чем сравнение с более молодыми и красивыми, нежели я, любовницами, которыми меня последнее время «радовал» Иван.

– Насколько я помню, вас внешностью тоже Бог не обидел, – ответила я. – Равно как и голосом.

– Вы что, всем мужчинам делаете комплименты? – удивился теперь уже Александр.

– Только тем, которые этого заслуживают.

Конечно, разговор с моей стороны был достаточно легкомысленным и вряд ли мог считаться признаком хорошей воспитанности. Но что делать, если я от природы кокетлива и занимаюсь этим без каких-либо определенных целей? Если не находится другого объекта, вполне могу кокетничать даже со стулом. Или сама с собой.

– Вы не только очень красивая, но еще и умная женщина, – голос у Александра стал прямо-таки панбархатным.

Я думаю! Мужчины, между прочим, так же падки на комплименты, как и женщины, и чтобы получить у них репутацию умницы, вполне достаточно ввернуть – к месту или не к месту – что-нибудь относительно их внешней неотразимости и внутренней глубины. Не верите – попробуйте сами.

– Говорите, говорите, – попросила я, уютно устроившись в кресле. – Приятно слышать. Да еще форма изложения соответствует содержанию.

На том конце провода послышался смешок.

– Кажется, такая форма речи называется вереницей прочно упакованных силлогизмов…

– Определение Бегемота из «Мастера и Маргариты», – констатировала я. – Похоже, мы читаем одни и те же книги.

– Помилуйте, кто же не читал Булгакова?

– Среди моих знакомых таких нет, – согласилась я, – но стоит сделать шаг вправо или влево, как тут же обнаруживаешь массу людей, слыхом не слыхавших о Мастере. О большинстве других писателей, впрочем, тоже. Это в нашем поколении еще считается хорошим тоном знать Достоевского и Толстого, но те, кто помоложе…

– Предпочитают компьютерные игры и видеофильмы, – подхватил мой собеседник. – Кстати, у вас есть компьютер, Светлана?

– Помилуйте, у кого же сейчас нет компьютера? Только почему вас это интересует?

– Меня интересует абсолютно все, что с вами связано. Я ведь надеюсь, что мы встретимся и…

– И? – с острым любопытством спросила я.

Пока шел разговор, меня не оставляла мысль о том, что где-то я этот голос уже слышала. Разумеется, не во время нашего экспресс-знакомства на Гоголевском бульваре, а где-то еще. Но где и когда? Сколько ни напрягала память, ничего путного в голову не приходило, а ощущение чего-то знакомого меня не оставляло.

– И наверняка станем большими друзьями, – удовлетворил Александр мое любопытство. – Ваш муж позволяет вам дружить с мужчинами?

Вопрос был задан мастерски. Как бы я на него ни ответила, необходимую информацию – замужем дама или свободна – мой собеседник получит. А заодно и дополнительные сведения: ревнив ли супруг, коль скоро таковой имеется, и верит ли дама в возможность дружбы между мужчиной и женщиной. Виртуоз, ядрены клапана!

– А вы с какими женщинами предпочитаете дружить – с замужними или свободными? – ответила я вопросом на вопрос.

– С красивыми и умными, – мгновенно отпарировал мой собеседник. – Остальное второстепенно… если вообще имеет какое-то значение.

Ну, правильно. Мальчик с девочкой дружил, мальчик с девочкою жил. И хотя друзья-мужчины у меня, как известно, водились и в такую дружбу лично я верила, но в данном случае что-то подсказывало мне: не дружбы домогается этот красавец с потрясающим голосом.

Слушать его было, не скрою, очень даже приятно, но создавалось ощущение какой-то… театральности, что ли. Как будто человек произносит текст давным-давно выученной роли. Хотя, возможно, я просто придираюсь, отвыкнув от каких-либо стилистических изысков в общении между людьми. А возможно права: при всей приятности разговора текст можно было декламировать любой женщине, независимо от возраста и даже внешности, лично ко мне тут почти ничего не имело отношения.

Готовое платье – безразмерное, но из роскошной материи. Вряд ли меня можно считать особо умной женщиной, но и в клинические идиотки я бы себя записывать не стала. Приз на конкурсе красоты не возьму, но и внешностью своей людей не отпугиваю.

– Когда мы можем встретиться, Светлана?

Ну вот и конечная цель звонка. Теперь все окончательно стало на свои места.

– Боюсь, что в ближайшие дни ничего не получится, – максимально любезно ответила я. – У меня скопилось столько работы, что придется сидеть сутками. Возможно, через неделю…

– Но это же вечность!

– Увы, связана контрактом. Да и деньги мне не помешают, честно признаюсь.

– Если бы мы подружились, я бы избавил вас от этой заботы.

– То есть от денег? – невинно поинтересовалась я.

В бархатном голосе явственно прозвучала обида:

– От заботы о них. Зарабатывать деньги – это мужская обязанность. Дело женщины – эти деньги тратить.

– Один бы день так пожить, – вздохнула я. – Но пока мы еще не подружились, мне все-таки приходится заботиться о своем пропитании. Давайте так: я закончу работу и позвоню вам…

– Меня очень трудно застать на месте, – мгновенно отреагировал мой собеседник. – Лучше я позвоню вам, если позволите. Через несколько дней.

– А где вы работаете, если не секрет?

– Увы, не хочу вам врать, а сказать правду не имею права. А вы чем занимаетесь по контракту?

– Переводами, – честно ответила я. – Перевожу с английского. И вот теперь нужно срочно заканчивать, а у меня, признаюсь, еще конь не валялся.

– Ну что ж, не буду вас больше отвлекать. Так вы разрешите вам еще позвонить? Мне действительно очень хочется с вами встретиться.

– Позвоните, – разрешила я. – Но я ничего не обещаю, учтите.

– Да полно, – рассмеялся Александр, – если женщина говорит «может быть», значит, она говорит «да». Вот если она твердо говорит «нет», это означает «может быть».

– А если говорит «да», то она не женщина, – закончила я старую французскую мудрость. – Что ж, на этой утонченной ноте и попрощаемся. Всего доброго.

Я, конечно, нарушила все правила телефонного этикета: заканчивать разговор должен тот, кто позвонил, а не тот, кому позвонили. Но наша беседа, какой бы приятной она ни была, явно затягивалась, а я сказала сущую правду насчет сроков и контракта.

В любом случае, звонок оказал на меня благотворное действие: я отправилась на кухню заварить свежий кофе, по дороге обдумывая тезисы письма Алешке. Но даже вода еще не успела закипеть, как телефон зазвонил снова. В кухне у меня обычная трубка – правда радиотелефона – но без определителей и прочих наворотов. Так что я ее и схватила. Как выяснилось, зря.

– Начинаешь новую жизнь? – услышала я ехидный голос Ивана. – Только зачем ты даешь поклонникам мой телефон?

– Извини, пожалуйста, это вышло совершенно машинально, – ответила я, кляня про себя начавшийся разговор и собеседника последними словами. – Больше не повторится.

Одновременно я заваривала кофе и основные умственные усилия сосредоточила на том, чтобы кипяток налить в кофейник, а не себе на руку, как это у меня частенько бывало.

– Надеюсь. Я совершенно не обязан работать автоответчиком при тебе.

– Не обязан… – тупо повторила я, не зная, что вообще сказать.

– Мужик-то хоть стоящий? – с тем же ехидством осведомился Иван.

– Не знаю, не пробовала, – огрызнулась я, постепенно приходя в норму. – И вообще, какое твое дело? Мы в разводе, ты не забыл? Я же не спрашиваю тебя, какова твоя Маринелла в постели.

– Алешка все-таки проболтался… – задумчиво произнес Иван.

– Алешка, кстати, не сказал ни слова. Я же ее лично видела. И примерно могу себе представить, какие отношения вас связывают.

– Она замужем, – сухо ответил Иван.

– За миллионером?

– Нет, за каким-то охранником при миллионере.

– О, тогда у тебя гораздо больше шансов ее увести. Если, конечно, она не нацелилась на самого миллионера.

– Он женат.

Я чуть не прыснула со смеха. Кого сейчас вообще волнуют такие вещи? Кофе закипел, я очень вовремя выключила газ и теперь могла расслабиться. Только еще не решила, нужно ли мне это.

– Зачем ты мне звонишь? – спросила я в лоб, отбросив уже все правила приличия. – По-моему, мои личные дела тебя уже не должны волновать.

– А они меня и не волнуют. Меня волнуют дела Алешки. Ты уже начала процедуру вступления в наследство?

– Нет. У меня полно времени в запасе. И, кстати, довольно много работы, которую нужно сдать к сроку. Так что телефонные разговоры на абстрактные темы…

– Ты предпочитаешь вести с поклонниками, а не со мной. Понятно. Будущее сына тебя не волнует совершенно. Как всегда, между прочим.

«Спокойно, – мысленно сказала я себе, – спокойно, девочка. Это мы уже проходили. Довести меня до белого каления безосновательными обвинениями, вывести из равновесия и заставить в запале сказать абсолютно все, даже то, чего я не под каким видом не собиралась говорить. Плюс получить какое-то извращенное удовольствие от моей истерики. Это вербальный садизм, болезнь такая, ничего особенного. Только не ловись на этот крючок, нервные клетки не восстанавливаются».

– Как всегда ты передергиваешь, – сказала я, закуривая сигарету. – Зачем тебе понадобилось срочно выписывать Алешку?

Молчание в трубке было самым убедительным доказательством того, что я попала не в бровь, а немного ниже. В общем, куда надо попала.

– Усвой одну простую вещь, душа моя, – продолжила я, развивая достигнутый успех. – Завтра я вступлю в права наследства или через месяц, Алешку я смогу прописать к себе только через полгода после смерти Валерия. Полгода еще не истекли, так что не дергайся. И меня не дергай. К тому же при этой процедуре должен присутствовать и сам Алексей, так что раньше его зимних каникул все равно ничего не получится, хоть на голову встань.

– Он может прислать доверенность, – пробурчал Иван, явно отступая.

– Не может, он еще несовершеннолетний даже по нашим законам. А в Англии, если ты не в курсе, ему вообще пришлось бы ждать двадцати одного года. Ты лучше сам к нотариусу сходи, если тебя так взволновали юридические вопросы.

– Мне-то зачем? – изумился Иван.

– Завещание написать, – безмятежно пояснила я. – Случаи-то всякие бывают.

– Спятила? Я абсолютно здоров. Может, женюсь скоро.

– На Маринелле? – невинно спросила я. – Тогда тем более пиши завещание, иначе бомжем станешь. У барышни на лице написана тупая жажда денег и удовольствий.

– Ты лучше почаще в зеркало сама смотри! – разъярился Иван. – Ты тоже денежки любишь.

– Люблю, – кротко согласилась я. – Но только те, которые сама зарабатываю. Может быть, потому, что других никогда не имела.

– Если бы я отдавал тебе всю зарплату…

– Слушай, мы это уже обсуждали, – прервала его я. – Ты поступал так, как поступал, что было, то прошло, глупо плевать вслед уходящему паровозу. Ты мне лучше скажи, после твоего евроремонта какие-нибудь алькины вещи остались?

– В смысле?

– Ну, кушетка, письменный стол, книжные полки…

– А тебе зачем?

– Я думаю, что эти вещи уместнее было бы разместить у меня. До размена квартиры еще далеко, а у ребенка должны быть свои вещи там, где он хоть какое-то время будет жить. Встречаться вы, конечно, будете, когда пожелаете, но не почему-то кажется, что мальчик предпочтет ночевать в одной квартире с матерью, а не с мачехой. Почти, кстати, его ровесницей.