Текст книги "Песня цветов аконита"
Автор книги: Светлана Дильдина
Жанр: Героическая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
7. Взлет
Столица
Человек сидел, склонившись над столиком, и что-то писал. Кисть летала над зеленоватым листом, над бумагой для личных заметок.
«Осенняя ночь темна, как звук большой тан, сладка, как запах умирающих цветов. Кто знает, сколько нечисти бродит во тьме? В такие ночи вся нечисть тянется поближе к жилью, привлеченная светом и жаром огня. И в доме не укрыться от тягучей и хрупкой красоты осени, ее аромата.
И брат мой там, на сырых дорогах, погоняет коня, и ветер смеется над ним.
Когда-то он бросал камешки и ракушки в живую оплетку нашей беседки, желая привлечь внимание – меня, старшего, занятого разбором очередной книги. Его волосы блестели, как пена. А ныне ему уже двадцать лет. Позади беспечное детство и разговоры о жизни и красоте с младшими из Дома Асано, Белых Лис.
Теперь меня тревожит стремление брата по-прежнему прислушиваться к их речам. Всем ведь известно, Асано – и впрямь хитрые лисы. Их род неотвратимо погружался в пучину немилости и забвения, однако они сумели подняться и прилагают много усилий, чтоб не упасть. И пытаются опрокинуть других. Однако Солнечный, несмотря на заметное благоволение к этому роду, усилить его не желает. Кажется, ему интересна эта игра, в которой только умнейший останется возле повелителя. Но мы не можем позволить, чтобы это оказались Асано.
У них немного серьезных сторонников, однако те, что есть, достойны внимания.
Двое старших в роду внешне надменны, в душе коварней ужа. Их сыновья тоже не упустят кусок – им бы торговцами быть. Разве что самый младший, еще не надевавший белую тэй-но он не живет в столице, да Тами – ему всего пятнадцать. Из него еще неясно, что вырастет. Когда-то он хвостиком бегал за моим братишкой. Теперь при встречах слишком вежлив и смотрит косо.
Брат мой отправился к морю. Сам он знает другое, но истинной целью его пути станет – заронить еще больше нелюбви к Дому Асано в сердце того, кто живет там, второго после нашего повелителя. Ибо, если род Лисов станет по-настоящему сильным, слабыми окажутся многие. И брат мой Кими, с его попытками слушать всех, станет одной из жертв».
Постучали по раме окна – то ли ветки, то ли тот самый шутник-маки, который повадился вечерами прилетать в сад и шалить. То служанку дернет за рукав, тот конюху подножку подставит. То резким криком и скрипом пугает, то нашептывает сомнительные песенки девушкам.
Каэси Мийа глянул в сад, усмехнулся. Не видно проказника. Пару раз лишь позволил себя увидеть, и то мельком.
С низкими поклонами появились служанки, завернутые в коконы шелка – за служанками следовала Кору. Жена. Как странно – их соединили старшие, молодые дальней родней приходились друг другу. И вот обрели каждый в супруге – союзника. Хотя Кору зря родилась женщиной – покорности в ней было меньше просяного зернышка. Это раздражало Каэси. Но Кору была умна – это радовало.
– Что нового?
– Ничего.
– Ты зря тратишь время.
– Что я могу? Госпожа Аину только юная девушка, и не много значит для Солнечного.
– Много…только она считает иначе, – Каэси снисходительно посмотрел на жену. – Если бы кто дал ей совет, как стоит разговаривать с отцом, он мог бы получить всю ее силу.
– Ты хочешь, чтобы советы давала я?
– Разумеется.
– Она слушает меня вполуха, когда речь заходит о чем-то, кроме ее дам и нарядов. Раньше она не была такой.
– Придумай что-нибудь. У вас, женщин, свои дела. Неужто я стану вникать в них? Аину должна верить тебе и быть нашим голосом перед отцом, раз уж нет иного пути.
– А его нет?
– Мы все еще влиятельны при дворе, – с неохотой ответил он. – Но освободившиеся должности занимают младшие родственники и ставленники Лисов. Их уже слишком много, все приходится делать с оглядкой.
– Достаточно подрубить ствол, и мелкие ветки упадут вместе с ним.
– Этим стволом придавит и нас… Нет. Пока нет. И не так. Дома Тайо убивают отпрысков таких же Домов только в случае крайней нужды. Жаль, нет отца. Его братья – подмога не лучшая. Один осторожен, боится собственной тени, другой думает долго. Сыновья их неплохи, и все же хороши недостаточно. А мой собственный брат… он готов примириться и с Лисами.
– Кими – всего лишь оружие, не воин, – произнесла Кору. – Но оружие великолепное.
Дворцы Островка напоминали лабиринт внутри муравейника – только многие коридоры, галереи и залы были пусты. Двое встретились, не ожидая того. Обоим было около тридцати, и звезда одного начинала сиять непростительно ярко. Только выскочки могут позволить себе обмен колкостями, только низшие, лишенные воспитания, могут проявить грубость. Каэси и Шену были предельно учтивы – они поговорили немного о новостях, о сортах жемчуга и новой пьесе известного автора, и с вежливыми поклонами расстались. Варвары приняли бы этих двоих за лучших друзей.
* * *
Дом-на-реке
Хали откинулась на невысокую спинку. Волосы дочери Благословенного были распущены, нижнее платье скрывала накидка цвета слоновой кости с золотой вышивкой. В пальцах девушка вертела цветок из полудрагоценных камней – многие девушки мастерили подобные из обточенных разноцветных шариков. Хали была в числе лучших в этом умении, но ей было скучно.
Сидевшая на подушке у ее ног Кайсин пыталась сделать из разноцветного жемчуга бабочку, но золотая нить путалась, а жемчужины выскальзывали из рук.
– Ах, до чего ты сегодня неловкая, – заметила Хали. – Лучше сыграй мне.
Кайсин послушно потянулась за ахи – играла она пальцами, не используя плектр. Тихий голосок приятно журчал, убаюкивая.
Качнулась занавеска над входом – с поклоном вошла Кору. Хали всегда удивляла ее уверенность – казалось, демоны с воплем убегут с пути главной дамы из «внутренних».
– Ты сегодня хмурая, Кору. Луна что-то сказала тебе ночью?
– Ах, госпожа Аину…пустяки, – она раздраженно махнула кистью руки, качнула головой – височные подвески зазвенели.
– Твой муж? Что, эти девчонки – актрисы сумели слишком увлечь его?
– К этим сестричкам я привыкла давно. Раскрашенные обезьянки. Уж лучше б мальчишки были – те хоть вести себя умеют… – на ее лице появилась гримаска показного равнодушия. – Он завел себе какую-то плясунью…
– И что же тебя раздражает? – удивленно спросила Хали. Кору была единственной, кто разговаривал с ней настолько вольно: Аину сама даровала Кору эту привилегию.
Так говорить мог бы еще отец, но он держался сухо и холодно.
– Он вот-вот привезет ее на Островок.
– Через неделю увезет обратно. Бывало и такое… У вас же свой дом.
– Ах, эти Белые Лисы рады будут воспользоваться таким легкомыслием Дома Мийа.
– Вот ты о чем, – рассмеялась Аину. – Не бойся. Такая мелочь…
– Вы не помогаете нам, госпожа, – ревниво сказала Кору. Все это время она ходила по комнате, но теперь села, повинуясь знаку Аину. Пальцы ее, унизанные опаловыми перстнями, затеребили серо-золотую ткань покрывала.
Хали с укоризной смотрела на это варварство.
– Кору! Как можно! – и добавила: – Что ж., тебе обидно, моя старшая дама. Но я не стану сердить отца без нужды. Пусть он выказывает расположение Лисам – мне все равно.
– А я?
– А ты… пытаешься вертеть призраками. – Хали умолкла. Смирно сидевшая на подушке Кайсин встрепенулась.
– Сыграть вам, госпожа? – она, до смешного обожавшая Хали, вела себя, как служанка, не как младшая дама из «внутренних». По ее волосам бежал солнечный зайчик.
– С тобой и музыкантов не надо, – ласково сказала Хали.
Кору все еще была недовольна, и тщательно пыталась это скрыть. Пока ей не удавалось втянуть Аину в борьбу между Домами. А какое та могла оказать покровительство!
И Каэси опять останется недоволен.
Дворец-Раковина
Когда-то десятилетний Юкиро познакомился с Тооши, сыном Смотрящего за морем, подростком года на три постарше. Его, выросшего на юге, привезли в Сиэ-Рэн завершить образование – мальчики стали друзьями. Впрочем, со стороны наследника это было всего лишь расположение, со стороны Тооши – преданность подчиненного. Все время он был тенью Юкиро – и тогда, когда произошла странная смерть второго сына Благословенного, и когда старший сам взошел на престол, заменяя умершего отца.
Тооши не стал одним из Тех, кто Справа или Слева, но все же оставался самым доверенным лицом, чем-то вроде старшего секретаря – не самая высшая должность, по правде сказать. Он не блистал острым умом, зато был на диво дотошным и исполнительным, имел превосходную память, к тому же умел угадывать с полуслова, что хочет сказать повелитель. И то, чего он сказать не хочет.
Наряду со столь ценными качествами он обладал и некоторыми забавными чертами характера. Верил, что Островок наводняет всякая мелкая нечисть, безвредная, привлеченная блеском золота и камней. Эта вера у многих вызывала улыбки.
Но он – как и лучший врач Сиэ-Рэн, Ёши – мог входить к Благословенному в любое время, когда было необходимо, и никто не смел задержать его.
– Нам предстоят трудные времена. Задачи надо решать… непростые.
– И что же ты считаешь трудной задачей?
– Новый правитель сууру-лэ, мой повелитель. Он мальчишка еще, но и мы, и его подданные хлебнем с ним горя. Он несдержан, самолюбив, не желает слушать советы – но сам довольно умен. Он может вновь развязать войну.
– Посмотрим. Пока он ничего не может.
– Нам нужен союз с синну, мой повелитель. Прочный союз – сейчас он шатается.
– Я знаю об этом. Что ж… Аину уже взрослая девушка. Можно начать разговоры о свадьбе.
– Хотите отдать ее в дикие степи? – ужаснулся Тооши.
– Нет. Мы достаточно отдавали. Ее мужем будет тот, кто воспитан здесь – и жить они будут здесь. Он не наследник, но близкий родственник их верховного вождя. Синну чтят родство – но этого мало. Пока он здесь, они ни в чем не пойдут против нас.
– А Хали?
Благословенный остро глянул ему в глаза.
– О чем это ты? Она будет довольна. В конце концов, ее мать – полукровка.
* * *
Дом-на-реке был ее убежищем, ее личным, неприкосновенным. Там умерла ее мать – но все равно Аину любила это место. Конечно, то не дом был – крошечный дворец, построенный для Омиэ. Только три года Благословенная радовалась ему.
Река Юн – приток Аянэ – разделялась там на несколько рукавов, омывала зеленые островки и крутые холмы – почти горы. Всего в трех ани от Островка, Дом-на-реке казался затерянным в далеких лесах. Конечно, опытная охрана стерегла узкие тропки, незамеченным не подошел бы никто, но почти все охранники скрывались от глаз, и о них не думали обитатели Дома-на-реке. Омиэ всегда была рада очутиться в этих стенах, только удавалось это нечасто – а дочь ее, как выросла, совсем редко стала навещать былое обиталище матери. Не по своей воле – прочно держали незримые цепи должного.
Бледно-голубые стены трех воедино слитых павильонов напоминали соцветие колокольчиков. Тончайшей каменной резьбой были покрыты они, и казалось – дышат стены. Возле самого дома находилась маленькая пристань – изящные позолоченные столбики удерживали несколько лодок, большую и маленькие. Повсюду была темная зелень – деревья с широкими листьями, и серебристые ивы. И вода – сердитые водоворотики, блики и тени. Тут водились стремительные узкие рыбы. И огромные бронзово-зеленые стрекозы с сердитым гулом носились возле воды.
Юкиро не любил, когда жена уезжала в Дом-на-реке, однако и не препятствовал ее развлечению. Для придворных Островка было лучше, когда Омиэ – полукровка покидала его пределы.
Хали сидела прямо, задумчиво глядя на плывущие рядом листья. Хотелось опустить руку за борт – однако в большой лодке, кроме Амарэ и Кайсин, присутствовали другие люди. Даже при слугах нужно вести себя должным образом… особенно при слугах.
Кайсин наигрывала на ахи – девочка и вправду хорошо владела инструментом. Черная прядка ее волос выбилась из прически и забавно вилась над ухом…
Спутники Хали еле слышно беседовали, не осмеливаясь перебить ее мысли.
Вода была теплой, несмотря на то, что осень подошла к середине.
Другая лодка, меньше этой, перевернулась, когда в свои права вступала зима. Одному Творцу известно, как Благословенной в узком гэри удалось добраться до берега. Она была сильной… Ее сопровождали дамы – и лишь один мужчина, который управлялся с веслом. Он не сумел выбраться – дамы вцепились в него, как в последнее спасение. Омиэ смогла. Но прожила лишь неделю – вода была холодна…
Хали плакала долго.
Но любила Дом-на-реке все равно.
«Отец всегда действовал умно. И всегда – как подобает. Я видела его ровно столько, сколько, по его мнению, послушная дочь должна видеть занятого делами государства отца. Я всегда имела все, кроме надежды когда-нибудь распоряжаться собственной жизнью. Дочь повелителя, даже и полукровка, должна быть образцом совершенства. Меня окружали лучшие учителя и воспитатели, мои дамы отчаянно пытались сделать меня красивой. Им это так и не удалось. Зато быть послушной дочерью я научилась. И выглядеть благодарной меня научили тоже.
Мне позволялось многое – даже Янтарный дворец я смогла перестроить по своему вкусу, и поселиться в нем.
И мужа мне выбрали подходящего. Я всегда знала, что меня отдадут как залог политического союза за самого выгодного претендента, но я недооценила отца. Мой жених, ко всему прочему, обладает привлекательной внешностью и молод. К тому же у него хороший характер. Я, наверное, была бы даже рада уехать вместе с ним к синну, хоть мне и внушали с детства, что восточные наши соседи не больше, чем варвары… Однако теперь мы оба – заложники мира, заключенные в Тхай-Эт.
Огромную страну я вижу тюрьмой.
И весною свадьба.
Если бы отец ненавидел меня! Но он обращается со мной почти как с любимой дочерью. С одним лишь отличием – он меня вовсе не любит. И это знают все. Каждой дворцовой служанке это известно.
Он даже гордится моей независимостью, ибо знает, что в любую секунду сможет поставить меня на место.
А я… веду себя так, как должно для дочери Благословенного. Я ношу не красящую меня одежду с гордостью и даже пытаюсь казаться в ней привлекательной. Я выказываю презрение к дикарям синну, делая вид, что не помню, откуда родом была моя мать. Я держу возле себя положенных женщин высокого рода, потому что ими должна себя окружать дочь повелителя, ими, а не любящими людьми».
Дом-на-реке…
* * *
У Юкиро болело плечо. То ли рукой неловко двинул, то ли иное что. По таким пустякам звать врача не любил. Однако в купальне плечо разболелось совсем. От горячего пара, что ли? Поморщился – только этого не хватало. Услышал робкий голос:
– Мой господин… позвольте…
Сначала не понял даже. Потом увидел – мальчишка указывает на его руку. Согласно кивнул – хуже не будет.
Тот дотронулся неуверенно – а потом пальцы обрели ловкость опытного целителя. Словно сквозь кожу проходили они, снимая боль, пока не осталась – песчинка.
– Хорошо, – удивление было в голосе Благословенного. – Тебя учили лечить?
– Нет, мой господин, – не поднимая глаз говорил, руки сложив перед грудью. – Я сам… еще с детства.
Юкиро мельком глянул на второго, в чьих руках переливалась шелковая одежда, взял, сам накинул ее, подождал, пока завяжут пояс, и, бросив короткий взгляд на того, кто снял боль, жестом велел:
«Ты – останься».
…Последнее, что заметил Йири, растерянно глядя вслед уходящему, – полный великолепной насмешки взгляд Хиани.
В этих покоях он не часто бывал раньше – и всегда не один, и всегда чем-то занят был. А сейчас Благословенный велел ему ждать здесь – а сам задержался, проглядывая какую-то бумагу. И Йири осмелел немного, даже голову поднял, глянул на стены. Тут жила красота – и звала: «посмотри на меня»…
…Он забыл, где находится… Узор, переливавшийся на занавеске, был довольно простым – по голубому фону – сиреневые первоцветы в золотых каплях росы. Узор, легкий, изысканный – и так похожий на тот, что он видел на платье Лин, когда она нарядилась в честь весеннего праздника и вышла на мостик…
Юкиро наблюдал за ним уже минуту. Тот стоял, не сводя глаз с занавески, затем протянул руку, коснулся ее кончиками пальцев, словно присевшей на листок стрекозы.
– Нравится?
Мальчишка вздрогнул и обернулся – лицо его было растерянным и донельзя удивленным. Потом глаза стали огромными, темными и перепуганными. Он стремительно принял позу полной покорности.
– О! Простите меня…
Кажется, он был настолько испуган, что забыл, как надо обращаться к повелителю. Юкиро подошел к занавеске, вгляделся в рисунок.
– Нравится?
Мальчишка чуть приподнял голову.
– Очень, – прошептал еле слышно.
– А мне как-то не очень. Что-то не так.
– Может быть… первоцветы?… Они выглядят слишком уверенно, словно уже середина лета – но ведь они первые…
Юкиро смотрел на него. Улыбнулся.
– Встань. Любишь цветы?
Йири не был готов к разговору – поэтому отвечал, не раздумывая.
– Да, мой господин.
– И какие?
– Лесные больше всего.
– А те, что растут в моем саду? Неужели они хуже лесных?
– Я… мало что видел. Но те, что я видел, не хуже. Просто они слишком горды и вряд ли захотят разговаривать даже с бабочками, не говоря о людях.
– Подойди к окну и посмотри, – Юкиро давно не встречал такое занятное существо. Мальчишка еще не пришел в себя окончательно – Юкиро не собирался этого дожидаться. Будь у него иное настроение, он бы не обратил внимания, кто перед ним вообще. Но сейчас ему было интересно.
– Что ты скажешь?
Мальчишка стоял у окна. Он видел лишь маленький уголок сада, к тому же прикрытый сумерками, но этого было достаточно, чтобы не суметь отвести глаз. Сад был заметно тронут осенью, но это лишь придавало ему странную, потустороннюю красоту. Цветов было много: и утренних, и тех, что раскрываются к ночи. Большинство – красных и золотистых. Изваяния из бледно – желтого камня вставали, как стражи цветов. Темная листва блестела в свете заходящего солнца.
– Достаточно. Ты так всю ночь простоишь.
Он обернулся – и лицо его было совсем детским и восхищенным. И это наивное выражение медленно соскальзывало с лица.
– Ты пробовал рисовать?
– Да, мой господин, – тихо ответил тот.
– Как тебя зовут?
– Йири, мой господин.
– Почти «ласточка»… Посмотри на меня. У тебя необычный взгляд – доверчивый и закрытый одновременно.
Он только склонил голову.
– Простите… Я был должен молчать.
– Вовсе нет. Ты должен исполнять то, что я прикажу.
– Да, мой господин.
В комнате было прохладно, Юкиро часто оставлял приоткрытым окно вплоть до холодов. Угли в жаровнях потрескивали, легкий запах пряных трав плыл по комнате. Йири опустил ресницы, губы его вздрогнули. Юкиро внимательно следил за ним.
– Тебе стало грустно? Почему?
– Осень… Мне кажется осенью, что я вижу костры, вокруг которых собираются души. Сумерки… это время айри.
– Ты думаешь об этом даже здесь, во дворце?
– Это… всего лишь стены. Для них же нет преград.
– Хватит, – негромко сказал Юкиро. – Идем со мной. Несмотря на странности в твоей голове, думаю, ты знаешь, что к чему.
– Да… – он оглянулся на окно, как бы ловя слабый ветерок…
– Я сказал, хватит. Опусти створку. И закрой занавеску.
Хиани встретил его примерно таким же взглядом, как и проводил. А Йири хотелось остаться одному, не видеть этой откровенной насмешки. Среди медового цвета утвари и тканей казалось тепло и уютно. Он завернулся в шелковое покрывало. Ему нравился шелк – холодный и так быстро теплеющий, безразличный и ласковый. Это было единственное из роскоши, к чему привыкать не потребовалось.
Хиани оказался потрясающе проницателен – он разогнал всех желающих поговорить с Йири и сам к нему не приближался.
* * *
Голова болела с утра. Тучи плыли по небу, все никак не решаясь пролиться дождем. И заботы как тучи. Мальчишка – правитель сууру-лэ, мечтающий о войне. Пока ему не дадут воли – но сколько такое продлится? И синну, требующие, чтобы Хали ушла жить к ним, в бескрайние пыльные степи. Он согласился лишь на краткий визит – и пока они присмирели. Сейчас любой ценой нужен мир с этими дикарями. Но если для тхай даже разговор с ними – великое одолжение, что уж говорить об уступках?
Он вспомнил вчерашнее – забавное… Усмехнулся.
– Пусть придет тот, со взглядом, как у олененка. У него еще имя – почти название птицы. Один.
…Оказалось, он умеет рассказывать занятные вещи – и сам в них верит при этом. Наивная вера напомнила повелителю Тооши. Но этот был – сиини. И не только рассказывал… И прошла головная боль.
– Теперь мне идти, господин?
– Останься. Ты симпатичное существо. Твое общество действительно развлекает. Кстати, ты ведь северянин, верно?
– Да, мой господин. Я…
– Не смотри так испуганно. Север – такая же часть страны.
– Но… откуда… – мальчишка осекся, опустил глаза.
– Слышу. Северный говор трудно спутать с другими. Хотя у тебя он не слишком силен. Однако только уроженец Тхэннин называет луну белой рыбой. Чешуйки белой рыбы – лунные блики…
– Простите.
– Да перестань, – досадливо поморщился он. – Я понимаю тебя. Речь северян – это не тарабарщина Хиё.
– Что мне нужно делать?
– Можешь вволю наглядеться на занавески. Ты был так увлечен ими в прошлый раз… Не опускай голову. Я разрешаю тебе осмотреться здесь. Мне понравилось, как ты сказал тогда о рисунке на ткани.
Он нерешительно подошел к стене, не рискуя поворачиваться спиной. Склонился над какой-то шкатулкой из кости.
Необычное существо. Грациозное, красивое – но странное. Как он попал в Восточное крыло? Другие так хорошо обучены, что глаз за них не цепляется. Они идеальны, как мебель в его покоях. А этот все время боится ошибки.
– Ты хочешь спуститься в сад?
– Да, мой господин, – глаза его загорелись. И Юкиро, обронивший случайную фразу, чувствует себя почти что неловко.
– В другой раз.
Глаза гаснут. Он снова всего лишь ждет распоряжений.
«А почему бы и нет?» Все слишком обыденно – можно позволить себе развлечение.
– Замерзнешь ты в ней, – он кивает на легкую, янтарного цвета лаа-ни. Вдруг – глаза того улыбаются.
– Нет, мой господин, – «нет» звучит чуть протяжно, не дерзко совсем. – Я не боюсь холода.
– Совсем? Говорят, у вас на севере встречаются горные духи? Ты не из них?
На этот раз в глазах – удивление. Кажется, сам не знает…
Цепь фигурок из черного мрамора – не подпустят демонов к саду. Двое спускаются по широким ступеням, и фигурки, окруженные темной в сумерках зеленью, всматриваются в пришельцев. По воздушным дорогам сада уже гуляют светляки, вспыхивая то тут, то там.
Йири низко склоняется перед молочно-белой фигуркой из кахолонга.
– И что это значит?
– Она… была покровителем нашей семьи, – сказать «нашей деревни» он не решился.
– И хорошо она вас охраняла?
– Наверное, да.
«Этот не будет перечить Бестелесным…»
Йири молча смотрел на скульптуру. Наверное, при дневном свете камень отливает голубым цветом. Сейчас этого не различишь.
– Она красивая.
– Хм…
Работа резчика по камню действительно хороша. Однако сама Покровительница – большеглазая причудливая рыба с изогнутыми на манер рук плавниками.
– Это лисса-кори. На севере, в деревнях, ее называют… кориса, – он замечает, что лицо мальчишки на миг обретает сходство с кахолонгом по цвету и неподвижности.
– Все же ты странный. Ты точно не оборотень?
– Меня уже называли так. И не раз.
– И как же?
– Нет, мой господин, – и, очень тихо: – Иначе меня бы здесь не было.
Юкиро вскинул бровь. Однако… Он то ли глуп, то ли отчаянно смел, и пытается чего-то добиться.
– Ты – вполне достойное украшение этого сада. Хотя, если бы ты все же был оборотнем, это могло быть куда интересней.
– Не думаю, мой господин, – серьезно возразил он. – Добрые… бывают только в сказках. А со всем, что делают злые, прекрасно справляются люди.
– Ты хорошо говоришь, словно тебя учили особо, – задумчиво произносит Юкиро. – Когда ты родился?
– Под созвездием Рыси. В начале месяца.
– Вот почему у тебя мерцают глаза…
Возвращаются. Внезапно он спрашивает:
– Я могу рассказать другим? Они ведь не были здесь?
– Именно здесь? Кто-то был… кажется. Рассказывай. Только… Ты не боишься?
– Чего мне бояться?
– Зависти, северный ты ребенок.
– Мне может что-то грозить от них?
– Вряд ли. Не от них, от меня.
«Демоны, не объяснять же ему, как можно выставить человека в самом невыгодном свете. Как можно попросту отравить ему жизнь при тесном общении. Снова – не понимает, или пытается заручиться большим? А ведь он не дурак».
Хиани, как всегда, потягивается лениво, раскидывает руки, словно хочет узором растечься по янтарному шелковому покрывалу.
– Думаю, ты давно уже понял, какое у тебя есть оружие. А не понял, так скоро поймешь. И вряд ли постесняешься им воспользоваться. Полагаю, у тебя хватит ума не упускать свои шансы.
– Не знаю, о чем ты.
– Может, пока и не знаешь. Но уже начинаешь понимать. И еще. Ты не жертва, и никогда ею не будешь, хоть тебя несложно принять за нее. Я тоже ошибся поначалу. Сам-то не ошибись.
Больше Хиани не говорит ничего – и словно жалеет о произнесенных словах.
Зима, показалось, прошла куда быстрее, чем осень. Йири почти перестал испытывать страх в присутствии повелителя. С глазу на глаз они разговаривали. При гостях, допущенных в личные покои Благословенного, Йири становился тенью – он только прислуживал, так, что, казалось, все происходит и вовсе без участия человека.
Тооши он видел часто – тот его не замечал.
А в этот вечер Благословенный обратился к мальчишке с вопросом.
– Правда ли в нашем саду живет маки?
– Не думаю, мой господин, – тихо, но без запинки откликнулся тот, не поднимая глаз. – Маки порой любят шум, но покидают свои убежища ненадолго. А на Островке где он мог бы укрыться, чтобы не слышать человеческих голосов?
Брови у Тооши полезли вверх.
– Повелитель? – и, с недоверием оглянувшись на Йири: – Он умеет думать и говорить столь складно?
Благословенный с легкой иронией смотрел на обоих.
– Умеет, когда я захочу, – и добавил: – Занятный он. И неглупый. Может рассказать странные вещи. И людей чувствует…
– И что потом, повелитель? – удивленно спросил Тооши.
– Я и сам не знаю пока.
Йири, казалось, не слышал, что говорят о нем.
* * *
И настала весна.
Свадьба Аину была такой, какую положено устроить невесте высокого рода. Наряженная в роскошное одеяние, расшитое белым, огненно-красным и золотым, девушка улыбалась, гордо глядя по сторонам, гордо – и вместе с тем скромно, как и подобает невесте. То, что она плакала всю ночь перед свадьбой, никто бы не мог подумать – с помощью льда и других ухищрений все следы слез были убраны. Янтарь – камень верности – украшал рыжеватые волосы, пышно уложенные. Жених Аину выглядел куда более растерянным и робким, ожившую куклу напоминал, вовлеченную в хоровод блестящих придворных. Он, как и Хали, не строил иллюзий на будущее – великолепный хоровод и дальше станет нести их обоих, отодвигая все дальше, и рано или поздно они станутся за границами круга.
А Хали уже забыла про слезы. Впервые она рада была длинной церемонии – лишь в эти минуты девушка в центре внимания, это ее день, солнечный, как кровь Золотого Дома, первый и последний торжественный ее день…
Восточная степь
«Первый день месяца Угря, анна-и-Шаанэ. 333 год от Начала Великой Осады. Земли Солнечной птицы полны радости сегодня – светлая Аину, прозванная Хали, Желтым цветком, связала свою судьбу с достойным человеком ради общего мира.
…Они снова пришли – с речами о мире. Их речи всегда учтивы и холодны, как подземные родники, и столько же неведомого в них. И сами – холодные, прямые и тонкие, словно копья. Хорошие воины, хоть и тонкая кость. Опасны. Говорят, те, что на западе, за их землями, воюют с помощью отравленной стали. Эти же – сами отрава.
Вожди синну брали в жены их дочерей и сестер. А они брали лишь полукровок, словно зазорно влить в свою семью чистую кровь людей Огня, тех, кто может ходить по углям.
А после приехали двое. Дочь моей Шафран – и мальчик, теперь ее муж, тоже не чужая кровь. Внучку я не видел не разу, а его в десять лет увезли эти надменные. Долго смотрел я на внучку. Ээээ… Разве это дочь Шафран? Дочь Шафран деда бы обняла. А эта и на ковриках узорных у священного очага сидела, и сладкое молоко пила, и в степную даль смотрела, где ковыли, а все холодная, совсем чужая.
Подарки они богатые привезли, и мы им лучшее отдали – сбрую конскую дорогую, луки, женщинам – плетеные занавески, браслеты красивые. А потом они уезжали – и тут девочка эта так глянула, совсем маленькой показалась.
Ох, как было мне жалко дочь – а внучку и того жальче стало. Обижают ее там, что ли? С виду не скажешь – вся такая нарядная, держатся с ней почтительно. А глаза тоскливые, темные…
Так и уехали».
Столица
Тооши не был хорошим наездником, в седле держался с трудом, но упорно пытался передвигаться верхом. Родные уговаривали его избрать для себя паланкин – он упрямо отказывался, и даже во время быстрой езды пытался сопровождать повелителя. Получалось неважно. Но Тооши мог с кем угодно поделиться упорством, хоть ясно было уже – давно прошла юность, и нет смысла пытаться достичь невозможного.
Первые дни весны не баловали теплом. На чахлой траве лежал иней, лужи и ручейки не спешили расстаться с толстой ледяной коркой. Случилось – лошадь Тооши поскользнулась на льду. Горе-всадник не удержался в седле. Смешно упал. И не встал.
…Лицо было – удивленное.
В доме повисла тишина, ощутимая, на губах оседающая неприятным сладковатым привкусом; и словно их всех закопали в землю живьем, и скорее чудился, нежели угадывался, запах черных свечей нээнэ-хэн. Йири кожей чувствовал смерть. Почудился смех караванщиков. И тогда испугался, так, как там, у телеги, во время нападения – еще немного и непоправимое произойдет.
«Это я приношу несчастье…»
Фигурка в углу. Слишком большие глаза. Лицо в тени кажется серым. Может, и вправду так – подросток до смерти перепуган.
– Кто посмел впустить кого-то из вас?
Ах, да… так положено. Как всегда…
– Мой господин… – кажется, сейчас задохнется, настолько сдавленный голос.
– Прочь! – повернулся спиной. А за открытым окном – солнце. Оно не спешит садиться. Впрочем, в случае смерти его самого солнце село бы раньше. И, наверное, пошел бы дождь.
Шорох сзади. Он? Или все же – она? Все на одно лицо… поднялся на ноги… Смотрит. Смотрит, не отрываясь.
– Я велел тебе уйти.
– Позвольте… мне сейчас нельзя уходить. Пусть… я потеряю жизнь … потом.
Благословенный почти растерян. Ему нечасто возражают даже родные.
– Да ты что?!
Того почти не различить, совсем белый, теряется на фоне бледной занавески. На лице ужас, будто яссин – змею перед ним держат, будто дышать осталось – минуту. Но он смотрит. Ах… это тот… какая-то история с девочкой… я простил его тогда… забавные у него сказки… Это воспоминание немного смягчило Благословенного.
– Уходи. Ты не нужен здесь.
– Нужен. – Прижался спиной к стене… а потом качнулся вперед – так бросаются на острие.
– Ты считаешь, что знаешь лучше меня? – он чувствует уже только усталость. И пустоту. Звенит тишина, одинокой отчаявшейся пчелой кружится у виска. Но человек произносит слова – это немного оттягивает тяжелое, сосущее нечто. Молчать – значит упасть туда. И какая разница, кто с тобой говорит?
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?