Текст книги "Песня цветов аконита"

– Бррр, – встряхнулся Кенну. – Рассказики у тебя. А то все молчал, молчал…

– Ну, конец-то хороший, – обронил кто-то.

– Э, нет, – покачал головой седой караванщик, старший из всех. – Эти твари никогда не оставят свою жертву. Всегда находят тех, кто имел несчастье встретиться с ними. Ты не слыхал окончания?

– Нет.

– Ну, помяни мое слово, лучше его и не слышать.

Разговор словно умер. Люди с опаской поглядывали по сторонам, кто-то вздрагивал от любого шороха.

– Да ты, малыш, просто золото – ишь, как язык у тебя подвешен, – пошутил Хиранэ, единственный из всех оставшийся спокойным. – Только ты моих людей не пугай больше. Мы иначе до города не доберемся, все по дороге разбегутся. Иди, отдыхай.

Караванщики начали устраиваться спать. Мальчишка вынырнул из круга костров и подошел к лошадям.

– Ну, как дела, Звездочка? – Йири ласково потрепал морду одной из них. – Устала? Не болей больше, не надо. Ты же умница.

Сзади в плечо толкнулось что-то мягкое.

– Сполох? Обидно, что разговариваю не с тобой? Не сердись…

Он провел рукой по шерсти, серебрившейся в лунном свете. Сполох тихо заржал – и вдруг замер, насторожив уши. Звездочка стукнула ногой о землю и пугливо скосила глаз. Йири оглянулся. Все тихо. Только вода в реке разговаривает сама с собой. Однако лошади были чем-то обеспокоены. Йири невольно взялся за амулет с изображением хранительницы его деревни, Кори-са. Он слишком хорошо помнил рассказы о том, КОГО чуют лошади даже издалека.

– Ну, что с тобой, Звездочка? – голос мальчишки дрогнул. Зашуршали разлапистые жесткие кусты. Чьи-то глаза блеснули меж веток.

– Это…какой-то зверь. Наверное, большая лиса… – пальцы Йири сильнее сжали амулет. Глаза в кустарнике погасли. Вновь тихо заржал Сполох. Сзади него появился Райху. В эту секунду Йири даже обрадовался ему, выпустил талисман.

– Не могу заснуть, – сообщил Райху. – Твоя вина. Нечего страсти рассказывать.

– Ты всегда недоволен, – тихо ответил мальчишка. Райху рассмеялся. Заглянул Йири в глаза.

– А ты что у нас ночами бродишь? Или ты сам из них?

– Замолчи! – испуганно вскрикнул Йири.

– А глазки зеленые…

– Ты…дурак! – мальчишка в страхе оглянулся. – Не зови их!

– Хорошо, хорошо, – примирительно проговорил Райху. – Ну, пойду, попробую, может, удастся поспать. – он неприятно усмехнулся, протянул руку, приподнял пальцем подбородок Йири. – А ты, сказочник, – хочешь со мной?

– Райху! – негромкий тяжелый голос Хиранэ словно придавил того к земле. – Еще раз услышу – ты у меня глины наглотаешься. Понял?

Остроносый скривился, хмыкнул и испарился. Йири, опустив голову, гладил шею Звездочки.

– Не беспокойся, дружок, – ласково сказал Хиранэ. – Он не такая скотина, какой временами кажется. Да и меня он боится… Я доволен тобой. Не ожидал, что от тебя может быть столько пользы. Если захочешь, весной опять пойдешь с нами.

– Но…и двух недель не прошло, – удивленно отозвался мальчишка. – Вы же не можете знать…

– Я уже понял, чего ты стоишь.

Впервые в голосе Хиранэ послышались отеческие нотки. Так с Йири разговаривал только старый корзинщик в родной деревне, бывший бродяга, тот, который кое-как научил его яне. Может быть, именно поэтому ночью Йири снилась деревня, сестренки – и Лин. В голубом верхнем платье – гэри, с серебристыми рукавами, она смеялась и рвала колокольчики. Ветер тормошил ее русые пряди, звал за собою в поле, и она убегала в густую траву, и трава росла высоко, скрывая ее целиком…

Караван продвигался вперед и скоро свернул в сторону от реки Орэн. Йири долго оглядывался, ему было жаль расставаться с величественной спокойной рекой.

– У нее есть сестра, Иэну, – сказал мальчишке Хиранэ. – Она течет на северо-востоке, и встречаются реки в озере Айсу, Серебряном. Может быть, ты когда-нибудь увидишь ее. Я был у этой реки в молодости, когда воевали с племенами ри-ю. Мне тогда только семнадцать исполнилось, – он о чем-то задумался, затем отвернулся от Йири, забыв про него.

…А город оказался большим. Во всяком случае городских стен и ворот Йири еще не доводилось видеть. И много-много людей: суетились, куда-то текли, что-то кричали, поскольку негромко говорить было почти бесполезно. Йири видел возникающие на быстрой воде водоворотики, в которых крутились листья, речной сор и прочая мелочь. Этот же водоворот был огромен. И ярок. Переливался всеми цветами.

Голова Йири пошла кругом. Он был испуган. Городские ворота впустили караванщиков; по обеим сторонам дороги появились льнущие друг к другу домики с пестрым орнаментом. Лучи солнца, розовые, утренние, скользили по ним, и те казались игрушечными. И люди тоже становились игрушками, куклами в разных одеждах. Словно кто-то из Бестелесных решил сотворить себе живую забаву.

– Это тебе не торжественный въезд, – смеялся Кенну. – Тут не живут богачи. А вот их дома… Погоди, посмотришь, какие тут есть диковинки. Тебе понравятся города, белка лесная.

Йири пока не знал, что и думать. Он не ахал и не вертел головою по сторонам, рассматривал все и всех с настороженным недоверием.

Сельские жители не шли ни в какое сравнение с уверенными в себе горожанами – даже небогатые казались куда значительней, нежели самые зажиточные сельчане. И говорили тут немного иначе – суше, быстрее. Дороги были вымощены камнем, хотя зачастую требовали ремонта. И половина домов была из камня – однако большей частью дома казались тяжеловатыми, грубоватыми, что ли – над ними явно работали не лучшие мастера. И деревья росли какими-то чахлыми, скучными, совсем не похожими на гигантские дубы и клены, живущие в деревне Йири.

Остановились в дешевой гостинице. Когда Хиранэ предоставил некоторым своим людям временную свободу, Йири примостился у окна, разглядывая двор. Смотреть было не на что, однако мальчишка торчал на своем месте с упорством караульного. Кенну попробовал оторвать мальчишку от окна и утащить осматривать город, но Йири в шутливом ужасе вцепился в тяжелую оконную занавесь.

– Дай пацану время прийти в себя, – неожиданно миролюбиво заявил Райху. – Он небось в своем глухом углу одних барсуков и лис видел, а тут столько людей. Поесть-то вниз спустишься или тебе, как сиятельной особе, сюда принести? – съязвил он, глядя на Йири. Тот непонятно кивнул, оставя Райху гадать, каким был ответ. Впрочем, особо долго отдыхать не пришлось. Хиранэ вновь нагрузил всех, кроме охранников, работой по самое горло. Вечером, когда с делами на время было покончено, Йири позволил Кенну утянуть себя на многолюдные улицы. На этот раз подходящее для неприрученного зверька желание спрятаться сменилось естественным мальчишеским любопытством. Приклеившись хвостиком к старшему, Йири жадно разглядывал все, что попадалось на пути. Что было в изобилии – люди и дома. Как тех и других было много! Больше, чем в самом крупном селе. И мастерских. И торговых лавок. Светлые стены, синие крыши, украшения – пестрая узорная резьба, разноцветные камни орнамента, на воротах – резные фигурки, изображения цветов и животных. То искусно, то плохо сделанные, в зависимости от достатка хозяев, они были повсюду. В деревне Йири тоже знали о таких украшениях… только там ворот почти ни у кого не было, разве небольшие калитки. И одежда у многих горожан была богатая – на взгляд Йири, чаще серая и голубая – мода такая, сказал Кенну. Многие женщины укладывали заплетенные в косы волосы самым замысловатым образом, украшая прическу бусами и гребнями из лазурита. А лошади знатных господ… Тонконогие, с маленькими гордыми головами, украшенные дорогой сбруей, они высокомерно посматривали по сторонам. Богатые женщины передвигались по камнем мощенным улицам в носилках, зачастую расписанных причудливыми цветами, а у особ высокого рода – пестрыми сплетающимися драконами и морскими чудовищами.

Прошли мимо переулка, наполненного ароматами. Изгороди стоящих в нем домов казались особенно яркими, а крыши домов – вычурными, прихотливо изукрашенными. Мальчишка сразу свернул туда.

– Э, в Алый квартал потянуло? – хмыкнул Кенну, удерживая Йири за рукав. – Я не против, будет, что тебе показать. Только смотри, как бы тебя там не оставили, не сманили. Как же мы без тебя?

Йири приоткрыл рот, словно хотел что-то сказать, но передумал, залился розовой краской и чуть ли не полетел дальше по улице, подальше от ярких изгородей. Смеющийся Кенну еле догнал его.

– Помедленней, птичка. Чего перепугался? Ведь уже не младенец.

– Да перестань, – отмахнулся младший, все еще не смотря на Кенну. – Идем дальше?

– Вор! Держите его! – раздалось справа от Йири. Мальчишка шарахнулся в сторону, едва не сбитый с ног угловатого вида подростком, за которым гналось несколько человек. Кенну радостно засвистел. Тут из ближайшей подворотни вынырнули двое стражей порядка. Незадачливый воришка угодил прямо им в руки. Кенну ломанулся вслед за бегущими. Укравшего кошелек у богатого ротозея ждало жестокое наказание.

– Пойдем, – взмолился Йири. – Я не хочу за ними.

Кенну недовольно скривился.

– Да брось. По заслугам получит. А ты и впрямь как девочка нежная…

Однако он подчинился желанию младшего. Настроение было испорчено. Они вернулись в гостиницу. Хиранэ встретил их не больно-то ласково.

– Все шляетесь невесть где…А Райху вон морду набили…

– Правда? – лицо Кенну расплылось в довольнейшей ухмылке. – Мир не без добрых людей.

Мальчишка словно не расслышал фразы Хиранэ, молча поднялся в их комнату. Присел у жаровни, уставился на угли и замер. По улицам медленно брел сиреневый сумрак, впервые напомнив о холоде осени. Рука Йири протянулась к углям извечным жестом желающего согреться. На его плечо опустилась большая ладонь.

– Дурачок. Как же ты намерен жить в этом мире? – спросил Хиранэ. – Нельзя быть таким беззащитным. Ты даже воров жалеешь. А кто пожалеет тебя, попадись ты такому вору на пути к спасению?

Йири молчал. Казалось, он так глубоко ушел в свои мысли, что вот-вот зачерпнет рукой углей из жаровни, чтобы просеять их, как песок между пальцами.

– Это все справедливо, я понимаю. Но в нашей деревне не так живут. Каждая семья больше думает о себе, да, – но и соседей не забывает. Иначе – совсем не выжить.

– В городах по-другому, малыш.

– Я понимаю… Каждому ветер шепчет свое. Есть много такого, чего я не хотел бы в жизни. Но это …все равно есть. И от меня не зависит. Но от меня зависит не радоваться беде чужого человека. Будь он даже вор.

– А убийца?

– Я буду рад за того, кто сумеет выжить из-за его неудачи. Но ведь пойманного убийцу ждет смерть. И неизвестно еще, что потом… Как я могу радоваться такому?

– Тебе в отшельники надо податься, – усмехнулся Хиранэ. – Будешь творить чудеса милосердия.

– Не стоит с этим шутить, – негромко, но твердо отозвался мальчишка. – А отшельнику очень легко позабыть о людях, заботиться только о себе. Чтобы думать о людях, нужно любить.

– Иями-Заступница, откуда в тебе такие взрослые мысли? – подивился Хиранэ. – А сам ты чего хочешь?

– Жить, – слово прозвучало очень определенно и полно, словно мальчишка и впрямь точно знал, что значит жизнь для него.

* * *

Столица. Записки Хали

«Третий день месяца Журавля. Сегодня был праздник Осенних цветов. Я, Аину Намаэ, прозванная Хали по имени полевого цветка, впервые полностью устраивала его по собственному желанию. Многие из моих дам и служанок не одну неделю плели интриги, лишь бы я допустила их к участию в празднике на одной из почетных ролей.

Но как это скучно! Радуют только цветы. Особенно золотые шары с гор…но больше всего я люблю бледно – желтый цвет, хотя цвет этот многие называют грустным. А цвет серебристой молодой зелени – не люблю. Жаль, именно он испокон веков считается привилегией Золотого дома во время другого праздника – весной. Тогда мне приходится надевать то, в чем я выгляжу глупо.

После праздника у меня болит голова. Надо, чтобы принесли еще воды с ароматом абрикоса – этот запах возвращает мне силы. Саннэн знает какой-то секрет…кроме нее никому больше не удается составить этот аромат. Лучше писать, чем думать – голова просто раскалывается на части… Однако отец был доволен тем, как я устроила праздник. Все наперебой восторгались узором моего желтого гэри, затканного венчиками горицвета. Оно было простым. А мои дамы старались перещеголять друг друга пышностью и стоимостью наряда – каждая выдумала что-то свое, часто даже смешное со стороны. Дамы низких званий приложили всю фантазию, чтобы наряд их походил на платье женщин высокого ранга. Дурочка Рику почти со слезами упрашивала меня позволить ей быть в числе девушек-шемэ, несущих сосуды Иями. Хотела надеть повязку, украшенную золотым янтарем – в таких могут появляться только девушки-шемэ на празднике осени. Зачем было приобретать то, что все равно не пригодится? Дурочка. Все же я позволила ей покрасоваться. Я знаю, на кого она смотрит.

День Осенних цветов – женский праздник, хотя участвуют в нем и мужчины. Теперь я гляжу на тех и других глазами не ребенка, но взрослой девушки. Мне ведь уже четырнадцать. Среди придворных много красивых людей. Не будь я дочерью Солнечного, наверное, и мое сердце занял бы кто-то…

Мои девушки разбирают листочки с надписями. Смеются. Даже сюда долетает их смех. Считают, сколько разных имен цветка им досталось. Считают…

Отец не пожалел для меня учителей, я образована лучше любой женщины Земель Солнечной птицы. Дочь Благословенного должна быть умной – но зачем знания женщине, которая даже не сможет сама устроить свою судьбу? Я всегда буду делать то, что нужно для государства.

Отец… Любил ли он свою дочь хоть один день? Всегда заботился – несомненно. Но о ком эта его забота? О капельке солнечной крови, единственной дочери, залоге будущего политического союза – или о Хали, ребенке от нелюбимой жены? Хроники лгут. Он не любил мою мать. Может быть, потому, что в его сердце вообще нет приязни к синну? Или потому, что он не хотел этого брака, и поступил так лишь на благо страны? И мать это знала. Но она была высокого рода и очень горда. Я хорошо помню ее. От нее я унаследовала волосы – темные с рыжиной, волосы синну. Отец сам выбрал именно ее…я никогда не спрошу, почему все так сложилось. И все-таки уже семь лет прошло…а он не берет себе новой жены. Впрочем…есть много вещей, о которых мне думать не следует. Я ведь послушная дочь. И я такая же подданная Благословенного, как и все. О, мой отец знает, как добиться повиновения. Может быть, он мог бы добиться моей любви – но ему не надо ее. Может быть, он сумел бы привлечь к себе восьмилетнюю девочку, ставшую сиротой… но не захотел этого делать. Теперь уже поздно…и я даже рада, что отец для меня – только носитель верховной власти. Все равно – я лишь фигурка в очередной игре, которую он поведет рано или поздно. Я никогда не буду свободна.

«Закружит, унесет с собою

Этот зимний вихрь полевой!»

Как остро пахнут листья вьюнка за окном!

* * *

Город неподалеку от Орэн

Йири спустился вниз. Он был один и был полностью свободен на этот вечер, что случалось нечасто. Хиранэ решал торговые вопросы и прочие дела каравана, Кенну наверняка развлекался в Алом квартале, Райху тайком напивался в кабачке… У прочих были свои интересы. Мальчик решился в одиночку пройтись по ближайшим улицам. Времени оставалось немного. Однако погулять не удалось. Прямо у ворот гостиницы он наткнулся на плачущего малыша, которому устраивал суровую выволочку коренастый парень года на два постарше Йири. Судя по возгласам, малыша угораздило случайно брызнуть грязью на безрукавку соседа, который и вымещал сейчас злость на младшем. Зареванный ребенок ухитрился выдернуть красное ухо из безжалостных пальцев и бросился бежать, однако споткнулся. Крепыш с рычанием кинулся за ним – и натолкнулся на неожиданную преграду.

– Не надо, – голос звучал негромко, но до того уверенно, что крепыш оторопел. – Он же совсем маленький.

Малыш, наблюдавший за этой сценой, раскрыв рот, опомнился и задал стрекача.

– Да ты…! – замахнулся опомнившийся крепыш на помешавшего сопляка. Тот уклонился от удара, и с пути не ушел, а малек тем временем удирал со всех ног. Крепыш завопил, видя, что жертва убегает, и вновь попытался отбросить помеху со своего пути. Йири схватил того за рукав, и подросток невольно совершил оборот вокруг своей оси, чуть не приложившись лбом к стене в силу инерции. Малыш успел шмыгнуть в какую-то подворотню…

– Ты человек, которому Сущий забыл добавить мозгов, – выговаривал Кенну, прикладывая холодную пряжку от сбруи к лицу Йири. – В какое место тебя клюнул зеленый дятел? А если бы я не подоспел? Сколько раз он успел бы заехать по твоему личику? Надо же голову иметь!

Йири молча повел плечом. Кенну возмущенно отфыркивался, видя такое пренебрежение к его советам.

– Я знаю недоумков, которые вечно лезут в драку, дай им кулаками помахать. Но те хоть драться умеют. А ты-то на кой лад ему поперек дороги встал? Ничего не боимся?

– Да нет… Бегать и уворачиваться я же умею. Подумаешь, попал один раз… А тот был ребенок совсем, – ответил Йири, сжимая висок, чтобы унять звон в голове.

– А ты кто, горе неумытое? Герой – Дитя Облаков? И где только рос… Может, тебя хоть морду бить научить? – сжалился Кенну.

– Хотел бы, давно бы дрался со всеми. Я не хочу.

– Тогда какого демона лезешь, куда не просили? И впрямь, тебе стоит в святые податься… Живи в лесу и молись за обиженных. Что, у вас в глуши все такие? Погоди, ты у меня еще станешь боевым петушком…

Мальчишка покосился на Кенну, неожиданно усмехнулся.

– Учитель…Мне на тебе, что ли, тренироваться?

Парень скорчил испуганную мину. Оба расхохотались. На шум, как муха на сахар, приманился Райху.

– Никак у нашей детки голос прорезался?

– На нем будешь тренироваться, – указал Кенну.

Оба расхохотались еще громче.

– Пожалуй, я соглашусь, – через силу выдавил Йири. – Только ты пряжками холодными запасись, ушибы лечить.

– Для тебя?

– Для него, – мальчишка смеялся, не переставая. – И нос пусть побережет. Острый… как бы не обломился.

Остроносый подозрительно поглядел на обоих.

– Ну-ну. Дохохочетесь у меня, – невнятно пригрозил он, и покинул комнату. Йири вытер слезы смеха с лица, покачал головой, переводя дыхание.

– Псих. Морду ему набили, а он ржет, как конь породистый, – осклабился Кенну.

Из города уехали в сумерках. Караульные не обращали на них никакого внимания. Райху обзавелся новой красной шапкой, страшно гордился, вызывая насмешки Кенну. Люди Хиранэ получали немного, однако Йири мог заработать здесь гораздо больше, чем в родной деревне.

А дни то бежали, то ползли. Неожиданно обрушился нескончаемый дождь, начались холода. Йири не хотел тратить деньги не теплую одежду, и Кенну отдал мальчику свою старую выцветшую куртку-кэссу. Мальчишка долго возился с ней, пытаясь подогнать по себе. Шить он умел достаточно хорошо. Райху язвил, как всегда: «Зачем нашей детке наряды? Она и так себе хорошего дружка найдет», и настолько достал этим Йири, что тот едва не швырнул в него первое попавшееся под руку седло.

С Кенну Йири сдружился, несмотря на разницу в возрасте. В деревне у мальчишки были приятели, но из-за работы по дому и в огороде времени на них почти не оставалось. Да, по правде сказать, и не всегда тянуло к ним Йири – не слишком бойкого, любящего смотреть и слушать, а не носиться и вопить. Кенну же был неунывающим трепачом, довольно развязным, но добрым. Рассказывать байки он мог часами. Йири не верил половине этих рассказов, да и в другой сомневался – и этого не скрывал. Тем не менее обоим нравилось общество друг друга.

И другие караванщики Йири не обижали, хотя некоторые смотрели скорее как на зверька, суетящегося возле ног.

Старший в караване тепло относился к мальчишке, даже учил его чтению и письму, как раньше старый корзинщик в деревне – и скоро из-под руки Йири выбегали уже не каракули, а значки, не лишенные некой изящной легкости. Впрочем, это не было удивительным – Йири любил рисовать.

А времени на уроки было так мало… Зачем понадобилось заниматься с мальчишкой, да еще тратить на него тушь и бумагу, Хиранэ и сам толком не знал. Ему была приятна понятливость Йири.

– Слушай, малыш, – говорил ему Хиранэ. – Если захочешь, года через два сумею тебя в городе пристроить. А то жаль мне тебя. В вашем глухом углу совсем жизни нет.

– Есть, – негромко и твердо возражал мальчишка. – Я лучшего места не видел пока. Там мой дом.

– Да что ты заладил… не дом, а глушь, – морщился Хиранэ. – Да и места нездоровые. Сколько у вас умирают?

– Я ушел, только чтобы помочь им, – отвечал Йири. – А вам я буду благодарен всегда…

– Щенок ты лесной собаки! – беззлобно говорил старший. – Ну, хватит болтать. Дел для тебя достаточно.

…Он учился новому так же естественно, как солнце бросает тени на землю. Словно всем существом решил, чувствовал – то, что сейчас дают, нужно успеть понять и запомнить. Йири не думал о том, что он – деревенский мальчишка, доля которого – жить так, как и все его родичи, и не знать судьбы выше. Он не хотел ничего лучшего – просто брал то, чему его могли научить, жадно схватывая суть, не гадая, зачем ему эти знания, и был благодарен за них.

Так в раннем детстве он выучил яну. Так учился любой, даже тяжелой работе. Так осваивал кисть и резец.

Эйсен – горы севера – были огромны и холодны. Скрытые вечным туманом, они словно покачивались, шепча себе колыбельные. Караван ехал мимо, и Йири не мог оторвать взгляда от гор. Умирающая мокрая трава поздней осени, грязь под копытами и колесами повозок – и горы. Холодные, серые, далекие от жизни и смерти.

Разглаживая пальцами последний цветок медвяницы, Йири задумчиво смотрел сквозь тусклую взвесь дождя. Алые лепестки еще жили, но, похоже, и сами знали свою обреченность. Тетка говорила, что на цветок медвяницы была похожа его мать…Все ли живы дома, в деревне? Наверное… Умирают чаще зимой и ранней весной.

Ему казалось, что караван вечно бредет по сырому туману…

Прошел еще месяц. Теперь повсюду был неглубокий снег. А по ночам небесными тропами бродило созвездие Волка, анна-и-Ёро.

– Возвращайся, – однажды сказал Хиранэ. – Мы до весны не двинемся с места, останемся в соседнем селении. Скоро будут твои родные места. Доберешься один? Два дня пешком. Дорога видна хорошо, мимо храма Святого Травника в Эйке, как раз там заночуешь… Только на днях там были паломники в честь наступленья зимы, – не собьешься.

«Доберешься один»…Йири не думал, что это будет так трудно. Он привык переносить холод, и, хоть одежда его была залатанной и довольно легкой, чувствовал себя неплохо. Утро, когда он покинул караванщиков, выдалось солнечным и морозным. Снег слепил глаза, дорога была пуста. Кусты, усыпанные сухими сизыми ягодами, манили к себе стайки пестрых синиц. Птицы неохотно взлетали, стоило мальчишке приблизиться.

Одиночество на зимней дороге не пугало Йири, волков в тех краях почти не водилось. Он хотел поскорее попасть домой, шел быстрым шагом, надеясь к вечеру добраться до храмов Эйке. Там можно заночевать. Служители – почти отшельники – пустят мальчишку. Он мысленно видел перед собой почерневшие деревянные крыши, резные темные стены, чувствовал слабый дым смолистых корней, наполняющий маленький зал… Однако ближе к вечеру пошел сильный снег, а после поднялся ветер. Йири понял, что не успеет добраться до Эйке.

«Заступница Иями, Кори-са, помогите мне добраться домой», – взмолился он, с трудом бредя по дороге. Нелепо будет замерзнуть тут, недалеко от родной деревни, так и не донеся до родных заработанных денег. Ветер дул так, словно пытался разорвать в клочья одежду Йири. Колючий снег жалил лицо. «Я… не дойду», – обреченно подумал мальчишка, но продолжал идти. Он был уверен, что пока не сбился с дороги, но не знал, долго ли она еще будет вести его. Сойти с дороги значило умереть. Несмотря на юность, Йири хорошо знал, что такое смерть, как и любое дитя крестьян знал, что жизнь его может быть очень короткой. «Только не сейчас», – просил он Иями.

В конце концов силы у него кончились. Он упал на тропу, которая скорее угадывалась, чем виднелась. Темнота неумолимо надвигалась. Йири сжался калачиком, пытаясь согреться. Потом ему захотелось лечь в снег и не двигаться отсюда до весны. Весной паломники снова направятся в Эйке, они разбудят его и возьмут с собой. Он закрыл лицо рукавами, мокрыми от снега. Рядом, по колено в сугробах, танцевали голубые журавли Иями. Они вскидывали сильные крылья, и снег вихрился от их ударов.

Внезапно мальчишка вскинул голову. Прикусил губу и посмотрел в сизо-белесое небо.

– Меня ждут дома! – тихо и очень упрямо сказал он лохматому ветру. Побрел наугад, поскольку тропу различить был не в силах. Чутье, присущее диким зверям, просыпалось в нем.

«Это просто зима. Звери переживут эту зиму. Неужели человек хуже их?»

Звери не нуждаются в хижине. А Йири был рад увидеть ее. Радовался он несколько рано – перед ним была не хижина, а беседка. Однако он понял, что добрался до Эйке. Только вышел к нему с другой стороны. Йири вошел в беседку, задвинул дверь за собой. Тут было холодно. Однако тут не было ветра. На приступке в нише стоял светильник, в котором еще оставалось масло. Йири зажег огонь.

Огляделся. Маленькая, уютная беседка, стены изнутри украшены грубоватой резьбой. Небольшая плита из родонита, камня врачей. Только тут не теплее, чем за стенами, разве что ветра нет. Йири опустился на колени, прошептал короткую просьбу о прощении. Ему нельзя умереть, оставив без поддержки семью.

Небольшим тяжелым ножом он отделил несколько реек от задней стены, положил их на каменную плитку. Развел костер, благо было чем его подкормить – остатки масла из светильника огненной струйкой пролились на сухую древесину. Костер небольшой – но достаточный, чтобы до утра продержаться в беседке…

«Просится ли это мне?» – думал мальчишка. Он всегда чтил обычаи. А теперь… У него был выбор только – умереть или взять то, что он считал неприкосновенным.

…Было тихо-тихо, даже огонь хрумкал ветками неслышно, словно не уверясь в собственном праве тут находиться. Йири рассматривал пламя, расцветающие в нем огненные бутоны – глаза его слипались, голова начинала клониться книзу. Вдруг за стеной взвился и засвистел ветер – и в нем явственно послышался девичий смех, задорный, дразнящий. Йири застыл, беспомощно глядя на дверь.

Кто это был? Человек, девушка – ночью, вдали от жилья? Так могла смеяться дочь лесовика – юо – но те обычно спят зимой. Какой-нибудь местный дух? Но какой? Из тех, кто безобиден для человека – или из шутников, способных загнать человека зимой в снежную яму – отдыхай до весны… Или…или кто-то из тех, кого он боится больше всего – да и не он один. Говорят, даже в столице ииширо-Забирающих Души не поминают попусту. Пальцы мальчишки стиснули амулет. Но призвал он не хранительницу деревни, а Иями-Заступницу, на которую надеялся больше всего. Девичий смех прошелестел совсем рядом – а после словно теплая рука легла на плечо мальчишки. Йири повернул голову, посмотрел внутрь беседки. Никого. Что ж… Страх прошел. Кому бы не принадлежал смех, существо не было злым. Ветер стих – и оно ушло с ветром, исчезло в снежной ночи.

Поутру он нашел полузанесенную снегом тропинку. Добрался до храмов Эйке – монахи отогрели его, накормили. Про изуродованную беседку слушали, качая головой, однако недоброго слова никто не сказал.

«Ты остался в живых, малыш – по сравнению с этим доски значат не больше, чем летом – растаявший снег. Весной мы починим беседку». Буро-желтая одежда монахов, казалось, излучала тепло, и теплыми были слова. Йири низко склонился перед ними, благодаря за заботу, намереваясь сейчас же отправиться дальше. Однако, поднявшись, он почувствовал, что куда-то падает – а потом большая желтая птица несла его куда-то, и там было хорошо и спокойно…

Он отсыпался целые сутки. Маленькая комнатка, увешанная циновками, была очень простой, почти бедной, однако такой уютной. Телу так не хотелось ее покидать – хотя сердце рвалось в родные места, которые были совсем уже близко. Казалось, зеленая халцедоновая фигурка на шее Йири начинает дышать в предчувствии дома.

…Услыхав далекие голоса, приветствия – а впрочем, какое там «услыхав», домик стоял на отшибе – девочка побежала по тропинке, позабыв вязанку хвороста возле порога. Завизжала, видя фигурку, черную на утреннем ярком снегу. Кинулась брату на шею – чуть не свалила его в сугроб. Мальчишка прижался щекой к волосам сестры, обнимая ее – он был дома.

А потом был огонь очага, несытная похлебка из корней и сухих овощей, кашель дяди и причитания тетки. Сестренки, изменившиеся за три с половиной месяца. Или просто он раньше не замечал? Старшая, с круглым плосковатым лицом, была теперь вылитая тетка Йири, только молоденькая. Коренастая, чуть неуклюжая, обычно такая медлительная, она суетилась возле брата, глядя на него с бесконечной преданностью. Младшая, Аюрин, шустрая, остренькая, юркая, как водяной уж, расспрашивала Йири, не переставая, поблескивала черными глазами, одергивала младшего брата почем зря. А тот, всегда ревниво относившийся к Йири, теперь, похоже, соскучился искренне и был рад, непривычно, неловко тянулся к вернувшемуся подростку. Впервые Йири было так хорошо. Впервые все суетились вокруг него. И делать ничего не хотелось, было приятно просто смотреть на родные лица, огонь и отвечать на вопросы – хотя и говорить не особо тянуло.

Денег он привез немного – однако семья переживет эту зиму спокойно, если, конечно, Иями и Кори-са будут милостивы к ним.

– Ты снова уйдешь? – спросила старшая из сестренок.

– Если все будут здоровы, уйду.

– Знаешь… – она чуть покраснела, – сын кузнеца сказал, что я ему нравлюсь, и он подождет, пока я войду в возраст, а потом возьмет меня в жены.

Йири подумал немного, пытаясь представить, будут ли они хорошей парой. Кажется, да.

– Ну…Листья опадают не сразу. Это не скоро.

Сестренка коснулась его отросших волос, которые он теперь для удобства собирал в хвост, как многие на северо-востоке.

– А еще отец говорил, что дочь нашего соседа, господина Сотэ, увезли в город. Счастливая, правда? Она богатая и красивая, а в городе ее еще научат всякому, наверное…

«Лин».

Йири помолчал пару секунд, потом грустно улыбнулся. Кончилась сказка. Опустел навсегда изогнутый мостик. Кто будет отражаться в маленьком светлом озере? Ветви и облака…