Текст книги "Двенадцатый Ковчег"

Светлана Гершанова
Двенадцатый Ковчег

© Гершанова С.Ю., 2024

От автора

Андрей Вознесенский говорил, что стихи не пишутся, случаются. Это правда, но у меня случаются не только стихи, случаются и романы.

Ниоткуда приходит сюжет. Океанский лайнер. Девочка из школы для детей с неполным развитием. Молодой человек, окончивший Академию универсалов. Всё знает, умеет, не ждёт от жизни ничего. Зачем жить?!

Сумасшедший старик мультимилиардер строит на своём острове Ковчеги, отправляет своих сыновей «очеловечивать» Вселенную.

Сыновей больше нет. Планет бессчётное количество. Предлагает молодому человеку сделку – интереснейшую работу, но через десять лет он должен сделать то, что хочет сейчас, свести счёты с жизнью.

Увозит на свой остров обоих. Ковчег построен. Надо выполнять вторую часть сделки. Но за это время парень понял, что не знает о жизни главного – есть любовь, оказывается, и она важней всех его знаний! Они сбегают на последнем Ковчеге. Старик хохочет вслед.

Вот из этого зёрнышка вырос роман, проклюнулся и начал жить своей жизнью, предлагать новые повороты. Я долго шла у него на поводу. Потом собрала всю свою волю…

Роман дописан. наконец. Там есть поворотные точки, можно писать и писать. Но у меня случились уже другие сюжеты.

Должна честно признаться, я далека от современной фантастики. Слишком сложно, далеко, рассчитано на знатоков.

Моя фантастика – Азимов, Лем, Бредберри, Стругацкие.

Я понимаю, что нарушила все правила, какие только можно было в этом жанре. Начать с того, что абсолютное большинство авторов фэнтези – мужчины. Они гораздо рациональней нас.

Мужчина, если бы решился зайти на чужую для него территорию, начитался бы сначала книг, которые написали в этом жанре другие.

Я не читала. Открыла прекрасную книгу Ларри Нивена «Хроники известного Космоса», когда в моём «Двенадцатом Ковчеге» была поставлена, наконец, последняя, десятая или двадцатая точка.

Был ступор, потрясение! Я, я придумала плазменный двигатель! Оказывается, ничего подобного. У Ларри Нивена от него уже отказываются, как от устаревшего. Я придумала название «Молния» для среднего грузопассажирского космического корабля! Ничего подобного, он так и называется. Мистика…

Но самым большим потрясением было то, что я два года пишу о Донованах, три поколения, сага. И вдруг – встречаю эту фамилию у Ларри Нивена. Вот это фантастика.

Что делать?! Я сжилась со своими героями, не наблюдала за ними со стороны, жила их жизнью. И потом поняла, в чём дело! У меня же двенадцатый – тринадцатый век на Земле. А у Нивена – две тысячи пятидесятые годы. У меня заря космонавтики, даже на другой планете. И от моего плазменного двигателя, который тогда был прорывом, самое время отказаться. И его Донован может вполне быть потомком, очень далёким, моих Донованов.

Ещё одно. Я себе позволила не придумывать чужие названия нашим самолётам, вертолётам, машинам, не заставлять читателя обращаться к словарику на последней странице, чтобы понять, о чём речь.

Это их назания, они, арии, принесли их нам на Землю!

Современную фантастику нельзя представить без Звёздных войн.

У меня время, когда одни закончились, оставив после себя мёртвые планеты. Или не мёртвые? Ведь есть на Земле подземные города.

Но вырастет поколение за поколением, не помнящие этих войн. И они начнутся снова. Мои герои будут искать спасения у самой Земли, она закроет их своей грудью. Но это за рамками романа. У меня ещё мир и надежда, что он долгим.

Светлана Гершанова

Часть 1

Глава 1

Илона шла по гулкому пустому коридору. Зачем её вызвали в ректорат, в это святая святых? За все пять лет в Разведакадемии она не только в ректорате не была ни разу, но даже в этом крыле здания.

Но сегодня. в Рождество, оно было совершенно пустым и безлюдным. Праздник, уходящий корнями в глубокую древность издавна полагалось встречать в семейном кругу, с самыми близкими людьми.

У неё, к сожалению, семейного круга не было, но была задушевная подруга, с большой семьёй, и её ждали. Трёхчасовой перелёт – и знакомая атмосфера тепла и любви.

Но её вызвали в ректорат, хотя все праздники, связанные с выпуском, прошли, дипломы вручены, слова признательности строгим преподавателям сказаны.

В роскошной приёмной ни души. Её каблучки утопают в ковре, шаги не слышны. Но ректор сам открывает двери в кабинет:

– Входите, мисс, мы вас ждём.

Кабинет величествен и строг. За столом ректора сидит незнакомый человек с серьёзным волевым лицом. Ректор подвигает ей кресло и садится напротив, предоставив говорить этому человеку.

– Мисс Берг, мы очень внимательно изучили вашу дипломную работу. Она стала отправной точкой серьёзного, можно сказать, глобального проекта. Вы должны продолжить работу в этом направлении. Тридцать лет эта тема будет закрыта грифом «Совершенно секретно». Вы можете провести Рождество там, где собирались. Через неделю вам сообщат о времени и месте нашей встречи.

Условия вас устроят, не сомневайтесь. Ваш вклад в Программу награждён соответствующим образом. Счастливого Рождества!

Ректор, который за это время не проронил ни слова, проводил её к выходу из кабинета. Она машинально шла по коридору. И вдруг увидала Бена в самом его конце, он шёл навстречу. Что это значит, они будут работать вместе? Большего счастья она и представить не могла!

* * *

Прощание на выпускном вечере было мучительным:

– Илона, ты же знаешь, я обручён. Нам с тобой было очень хорошо, давай помнить только это. Начинается взрослая жизнь, она и так разбросала бы нас не то что на разные континенты, а гораздо дальше.

И вот его тоже вызвали!

– Илона!

– Бен!

– Что ты здесь делаешь?

– Тебя тоже пригласили на беседу, мы будем работать вместе?!

– Тебе сказали, где и чем ты будешь заниматься?

– В общих чертах. Подождать тебя?

– Не надо, Илона, пригласили же порознь. Может, увидимся ещё.

И вдруг обнял её крепко-крепко. Несколько секунд они стояли в обнимку, а потом молча пошли в разные стороны.

Разведакадемия научила не задавать лишних вопросов и делать, что должно.

* * *

Ему навстречу ректор тоже вышел из кабинета. Бен не удивился, камеры сейчас везде.

– Рад вас видеть, Бенджамин.

Знает меня по имени, надо же!

– Присаживайтесь. Мы не стали откладывать ваше назначение. У вас высший балл в этом выпуске, разделили первое место ещё с одним коллегой. Есть решение поручить вам серьёзнейшую работу, можно сказать, миссию. Вы назначаетесь Координатором Программы, входите в Координационный совет, подчиняетесь непосредственно Системе. Участок работы совершенно самостоятельный. Программа секретная, ссылка у вас на почте. Можете отказаться по номеру телефона в письме до двенадцати ночи, когда ознакомитесь с первой частью. Если звонка не последует, вам откроют вторую часть.

– Вы ведь женитесь, как нам известно, – вмешался незнакомый человек, что сидел на месте ректора, – это учли при выдвижении вашей кандидатуры. Невеста ваша вопросов не вызывает. Резиденция для вашей семьи приготовлена, полетите как бы в свадебное путешествие, но в одну сторону. База в получасе лёта от резиденции, сможете наведываться к жене и какое-то время, пока условия на Базе не позволят, работать дистанционно. Мы очень рассчитываем на вас. На связи будем постоянно, работы начаты. Программа рассчитана на тридцать лет. Можете выезжать с Базы, но о работе не распростраться, разумеется.

– Спасибо за доверие. Приложу все усилия.

– Всё же сначала ознакомьтесь с Программой, там есть нюансы.

– Я готов служить своей стране там, где она сочтёт необходимым.

– Право на звонок остаётся за вами.

* * *

Бен еле дождался, пока добрался до своей комнаты, закрыл двери и включил экран. Они были везде, в каждом номере гостиниц, в общежитии, в аудиториях. Подойти, включить, и всё, что тебе хотели общить, передаваемые документы, ссылки на нужный материал – выдадут по биометрии именно тебе, и никому другому.

И вот он, титульный лист Программы.

Он забыл о времени. Ликование и гордость переполняли всё его существо. Ему доверили! Он готов быть маленьким винтиком в этом мега Проекте, только бы причастным к нему.

Прерывал чтение, ходил по комнате, хватался за голову. Ради этих минут стоило пять лет учиться, летать в дальние экспедиции, решать сложнейшие задачи на экзаменах. Десять вечера, ещё два десятка страниц. Общие задачи грандиозные! Зачем они оставили часть страниц на после двенадцати? Неужели нормальный двадцаухлетний парень откажется от такой работы?! Это же шанс, который выпадает раз в жизни! И может, на десятом Ковчеге посчастливится полететь самому? Через тридцать лет ему будет только пятьдесят два года. И впереди ещё двести пятьдесят.

Нужно дочитать первую часть до конца. И ждать двенадцати, когда, убедившись, что ему и в голову не приходит отказываться, откроют вторую.

Его остановил раздел почти в конце. Там говорилось, геном правящих династий всех десяти планет должен быть единым, поэтому командирами Ковчегов будут сыновья Координатора Программы.

* * *

Его словно током ударило. Десять сыновей, его и Мэлори, он должен будет отдать Системе безвозвратно.

Но он совершенно не собирался становиться таким многодетным. Мэлори, его девочка, во что она превратится… да и согласится рожать каждый год? Хотя, если он не позвонит до двенадцати, её и спрашивать не станут.

У него свадьба через неделю! Как ей сказать, через что им предстоит пройти? Уже половина одиннадцатого. Только сумасшедший откажется от такого единственного в жизни шанса. Но Мэлори испугается, не захочет…

* * *

Он женится на ней, за столько лет привык к мысли, что именно она станет его женой. Ему было двенадцать, когда отец сказал:

– Ты можешь дружить, встречаться с кем захочешь, когда подрастёшь. Но твоей женой будет Мэлори Гибсон.

Гибсоны жили по соседству, детские праздники были общими.

Мэлори было пять лет, и в центре внимания всегда была её старшая сестра Кэт, его ровесница, весёлая, живая, общительная.

– Почему не Кэт, а Мэлори?

– Так решили генетики.

Мэлори, наверно, сказали, когда подросла. Она дичилась, не поднимала на него глаз. Он, как мальчики его круга, учился в закрытом пансионе. Домой их отпускали на выходные, праздники, каникулы. Когда ему стукнуло четырнадцать, а ей семь, он решил, что пора показать, что он её хозяин.

Она была худенькой, тихой. Светлые волосы затянуты в косички волосок к волоску.

– Мэлори, тебе сказали, что ты будешь моей женой?

– Да.

– Ты в этом году тоже поедешь в пансион. Учись хорошо, мне не нужна дурочка в жёны. На каникулах я буду проверять. И наказывать, если будут плохие оценки.

Она подняла на него умные серьёзные глаза.

– Чему ты удивляешься? Ты должна слушаться меня больше, чем родителей. С ними проживёшь ещё семь лет, пока подрастёшь, а со мной – всю оставшуюся жизнь. Я смогу воспитывать тебя только на каникулах, но буду очень строг. Тебе придётся стать настоящей леди. Будешь меня слушаться?

– Да, Бен.

– С сегодняшнего дня и всю жизнь?

Опустила голову и сказала тихо:

– Да, Бен.

Илона была похожа на Кэт. И они с Беном подходили друг другу, как две половинки яблока…

* * *

Разведакадемия была не мечтой, а целью. Два года до выпуска из колледжа он только готовился, отбросив все посторонние мысли.

После экзаменов, которые он сдал блестяще, тридцать парней и пять девушек на первой вводной лекции узнали, что им предстоит проверка на профпригодность. Их проверяли врачи.

Девушек осталось четыре, а парней – двадцать семь. Следом с ними начали работать тренеры, здесь отсев был ещё круче. Осталось двадцать парней и три девушки. Прежде чем объявить, кто улетит с Базы завтра вечерним рейсом, им сказали:

– Вы все лучшие. Ничего не значит, если у кого-то организм не приспособлен к этой профессии. Завтра в двести семнадцатой аудитории вас будут ждать представители лучших вузов Зеи, и выбор будет за вами. Тем, кто останется, предстоит последнее испытание, тестирование. Выдержавшие становятся студентами Академии. До начала занятий – неделя отпуска.

* * *

К своим он прилетел ночью. Дом светился всеми окнами на трёх этажах, он сообщил, что его приняли, заранее. Лучшего подарка родным он сделать не мог.

Назавтра отец устроил грандиозный приём. Приглашены были соседи, родственники, друзья, сослуживцы и пресса. Не важно, что его работа не имела ничего общего с полётами во Вселенной, фамилия теперь будет у всех на слуху.

Был конец августа, и праздник устроили на огромном лугу, никакой зал не вместил бы всех приглашённых. Столы, лёгкие павильоны, площадки для танцев, музыка. Все его поздравляли, он улыбался и благодарил.

* * *

Ждал Мэлори, Гибсоны запаздывали. Но вот и они. Чета родителей, Кэт с женихом значительно старше её, с широкой улыбкой, еле сдерживается, чтобы, забыв о женихе, не бросится ему на шею.

И Мэлори. Она стала выше ростом, у неё изумительные волосы, раньше они были затянуты в тоненькие косички от самого пробора. Теперь красиво уложены на головке, отсвечивали золотом на солнце и спускались по спине до тонкой талии.

Она была настоящая леди. Он сам не понял, почему поцеловал ей руку, мягкую, податливую. И всю неделю прыгал в седло и галопом летел к Гибсонам. Имел право, она же его невеста! Рассказывал ей что-то забавное, а она молчала и улыбалась.

Строгий отбор выдержали десять ребят и две девушки. Одна очень старалась быть похожей на мальчика. А вторая, если бы и захотела, то не смогла. Их остригли коротко. На лекции должны были приходить в женской одежде, юбка, жилет, туфли без каблучка. На тренировках, в походах были неотличимы от ребят – брюки, ботинки, куртки.

Илона была красавицей. Ни стрижка, ни одежда этого скрыть не могли. Все десять парней, и Бен в том числе, готовы были выполнять любое её желание. На первом же занятии она села рядом с Беном.

У неё были волосы цвета красного дерева, белоснежная матовая кожа и яркие карие глаза. Бен прозвал её амазонкой. Абсолютное бесстрашие, острый язычок, полная независимость.

Потом, когда их будут называть неразлучниками, он смирится с тем, что она начитанней его, эрудированней и смелее в суждениях.

Она открыто критиковала Систему, хотя прекрасно знала, что за это бывает простым смертным. Но Система к этой критике относилась по-разному. Одни оказывались не там, где планировали, а другим это сходило с рук, и они продолжали работать на Систему.

Он сносил её насмешки, послушно читал книги, которые, как она считала, стыдно было не прочесть давным-давно. Смирялся с тем, что она как бы поднимала его до себя. В первую осень, в походе, пошла с ним за хворостом для костра. И вдруг остановилась и посмотрела в глаза. И их будто швырнуло друг к другу.

* * *

И так было все пять лет. После любой разлуки, на день, на неделю, на каникулы, они без слов бросались друг к другу, обнимались, будто снова обретая общую гармонию, переплетая все свои поля и оболочки.

То, что обручён, он сказал ей после первой же близости, сокрушённо и виновато.

– Ты её любишь?

– Да. Наверно. Не знаю, я теперь ничего не знаю.

После первого курса был месяц каникул, он соврал своим, что у него практика. И неделю они бродили пешком, останавливались в маленьких отелях. Он больше молчал, а она рассказывала что-нибудь или тоже молчала. Они шли в ногу, не замечая этого.

Волна желания захлёстывала их одновременно. И грустно или весело им было одинаково. Она была его первой женщиной, и он у неё был первым.

Но когда оставался один, всплывала Мэлори, и он чувствовал себя последним предателем. С Илоной надо расстаться. Он должен, как честный человек. Неделя пролетела, как сон, и он поехал домой.

* * *

И все годы учёбы – качели. Дома он встречался с Мэлори каждый день. Она была далеко не Илона. Но ему нравился именно этот контраст и власть над ней. Он мог позвонить утром:

– Поедем на велосипедах, через двадцать минут на развилке.

Приезжал через пятнадцать, смотрел издали. Она тоже приезжала раньше и вглядывалась в тропинку от его дома. А он с наслаждением тянул время и смотрел, как она волнуется. Потом, оставив велосипед, подкрадывался неслышно, их учили этому, и закрывал ей глаза ладонями. И сказал как-то, когда она медлила сесть на траву рядом с ним:

– Мэл, что ты стоишь? Привыкай слушаться с первого слова.

Она села послушно. Рядом с ней он вырастал в собственных глазах. За руку держал постоянно. Сжимал и разжимал кулачок, переплетал пальцы. Обнял за плечи и уже обнимал каждый раз. Смотрел на её грудь, пристально. Она наливалась, была соблазнительной, хотя небольшой. Мэл опускала глаза. Он брал её за подбородок:

– Привыкай. Я не трогаю тебя, потому что ты маленькая.

Не целовал, эту черту не мог переступить. Как-то решился почти, поднёс её лицо близко-близко, губы приоткрылись ему навстречу. И он осторожно коснулся нижней, верхней, поцеловал закрытые глаза.

И эта граница была перейдена. Теперь он целовал её, когда хотел. Но как ребёнка, нежно и бережно. Понял, что именно он определяет границы дозволенного, и гордился, что щадит, не переходит.

Сама возможность давала уверенность в себе. И её настороженность, смущение, когда он клал руку ей чуть выше колена. Или её руку себе на грудь, распрямляя ладошку. Она подрагивала, как пойманный птенчик, но не смела вырваться. Очень хотелось дотронуться до её грудки, хотя бы через платье. Смотрел в упор, она чувствовала этот взгляд и не знала, куда деваться.

* * *

Последний год в Разведакадемии они не встречались группой. Их уже научили всему и теперь только проверяли, как они усвоили будущую профессию. Осталось шестеро, пять ребят и Илона, остальные не выдержали нагрузки.

У каждого имелся наставник. Экспедиции чередовались с экзаменами и тестами. Никакого расписания, наставник приводил в аудиторию, садился в конце и слушал ответы по любому предмету, без подготовки. Знания должны быть глубокими и постоянными, а не выложенными на поверхность сознания за три-четыре дня зубрёжки.

Был ноябрь месяц. Илону он не видел с весны, Мэлори – с лета. Они возвращались с наставником из тяжёлой экспедиции на высокогорье. Очередная проверка – альпинистские навыки, выносливость, бесстрашие.

Он чувствовал себя опустошённым. Свадьбу не намечали, никто не говорил, когда окончится этот марафон, но по прошлым выпускам знали – до Рождества.

– Как зовут твою девушку? – спросил наставник.

– Мэлори, – не задумываясь, ответил он.

– У тебя свадьба после выпуска. Скучаешь?

– Очень.

– Отпускаю тебя на неделю. На конец января назначайте свадьбу.

Он позвонил сразу же, ей, а не домой:

– Мэл, меня отпускают на неделю. Встречай на станции в семь часов. Предупреди своих, я сам отвезу тебя домой.

Выключил телефон, не дожидаясь ответа. Улыбнулся наставнику счастливой улыбкой:

– Спасибо!

Глава 2

Смотрел издали, как она волновалась. И такая радость, когда увидела его. И у него – такая радость в ответ!

– Где твоя машина? Пойдём скорей!

Сел за руль, изредка поглядывал на неё. Она улыбалась. Остановился, когда съехал с трассы на их шоссе. Распахнул её шубку и обнял, тёплую, послушную. Почувствовал грудь через тонкую ткань свитерка.

Расстегнул верхнюю пуговицу и поцеловал ямочку у шейки. Она закинула голову, руки лежали на коленках, кулачки едва выглядывали из рукавов. Расстегнул остальные. Грудь чуть выступала из белья, он не мог остановиться, она не пошевелилась! Взял её грудь в руку.

* * *

Она только вздохнула прерывисто. Грудь была округлая, упругая, сосок вытянулся, как клювик у испуганного птенца. Она была как птенчик в его руке, он поцеловал её. Мэлори так и лежала, откинувшись на спинку сиденья, с опущенными руками. В глазах были слёзы.

– Что ты, Мэл? Я сделал тебе больно?

– Не-ет…

– Я обидел тебя? Почему ты плачешь?

– Я так люблю тебя, Бен! Я тебя так ужасно люблю!

– Но ты не должна позволять мне такие вещи. Понимаешь, я могу захотеть большего, и ты опять позволишь?

– Разве я могу тебе что-то не позволить! Если ты скажешь, умри, Мэл, – я умру, правда.

– Но ты понимаешь, что так нельзя? Сейчас ещё поцелую и застегну. Два раза поцелую. Ты ведёшь себя неправильно, Мэл! Совершенно неправильно. Юбка у тебя короткая. И я должен смотреть на твою ножку, только смотреть, когда мне хочется погладить? Ты должна сказать – убери руки, Бен, сейчас же убери руки! Ладно, я займусь твоим воспитанием, когда мы поженимся. Я буду наказывать тебя, если ты будешь вести себя неправильно.

Он говорил, а рука сжимала её ножку всё выше и выше колена. Она запрокинула голову.

– Всё, поехали, я отвезу тебя домой.

Он дразнил её, и это тоже доставляло удовольствие. А она плакала, глупенькая.

– Ну что ты плачешь, Мэл, моя девочка, моя глупышка, ласточка, мой птенчик маленький!

Нежность переполняла его. Илоне он не говорил ласковых слов, там было другое. А Мэлори была его девушкой, его собственной уже столько лет. Он мог её ласкать, дразнить, целовать.

* * *

Теперь пройдена предпоследняя граница. Её отец давно спросил:

– Я могу доверять тебе, Бенджамин? Ты ответственный человек?

– Конечно, я никогда не обижу Мэлори, будьте уверены, сэр.

И сейчас он хорошо помнил своё обещание.

– Нет, тебя надо отвести домой. И наказать! Как ты себя ведёшь? Застегнись немедленно и отодвинься. Дома ты станешь на полчаса в угол на коленки. А завтра на час, если позволишь мне что-то подобное. И не плачь. Твои подумают, что я обидел тебя. Ну, иди ко мне, дай губки ещё поцелую. И ты сорок минут простоишь в углу на коленках. Не позволяй мне лишнего, ты же порядочная девушка! Если будешь так себя вести, на тебе никто не женится!

Поехали, моя милая, моя единственная, любовь моя! Я приеду за тобой утром. Чтобы свитер был под горлышко, никаких пуговиц! И брючки. Веди себя хорошо!

Мэлори вернулась домой. Сидела в своей комнате и не могла прийти в себя. После сегодняшнего она будет делать всё, что он скажет. Но ничего не может ему запретить, даже если придётся стоять в углу всю ночь. А сейчас, конечно, станет на колени, раз он велел.

Она простояла минут пятнадцать. Было больно, ноги затекли, но терпела. И тут вбежала младшая сестрёнка, Роза.

– Что ты делаешь на полу?

– Уронила заколку, не знаю, куда закатилась.

– Вставай, какая заколка. У нас такие новости! Я скажу тебе, если решишь мне две задачки. Нет, три. Решишь?

– Ну, решу…

– Бен приехал! В январе ты выходишь замуж, а я переезжаю в твою комнату. Ну, что ты не радуешься? И мы завтра все приглашены к ним на обед!

– Откуда ты знаешь?

– Папа говорил маме, я сама слышала.

– И про мою комнату?

Но тут на экране над столом появился папа:

– Мэлори, зайди ко мне, когда вернёшься.

И она мимо Розы побежала вниз по лестнице.

– Мэл, детка… хотят свадьбу в январе. Я считаю, тебе надо всё же окончить пансион.

– Папа, пусть будет, как решит Бен. У нас девочка вышла замуж, ей присылают задания на дом. И зачем обязательно…

– Обязательно. Сможешь работать в начальной школе, сама знаешь, какая у него работа, месяцами будешь одна в четырёх стенах. Я не знал, что он поступит в Разведакадемию, когда соглашался на эту партию. Подожду, он получит назначение, тогда решу, отдавать ему тебя или нет. Всё вилами по воде, а они уже день свадьбы намечают.

– Мне всё равно, где он будет работать и сколько придётся ждать.

– Это тебе сейчас кажется, а жизнь долгая.

Она вдруг бросилась на колени, обняла его ноги:

– Я хочу быть его женой, только его!

– Вы же видитесь только на каникулах, и он… не относится к тебе серьёзно. Не было разговоров о свадьбе до сегодняшнего дня!

– Потому что это само собой разумелось!

– Мне нужно знать, где он будет работать. Ты привыкла жить в достатке, в цивилизованных условиях. А вдруг его пошлют на Северный полюс? Половину каждого выпуска отправляют туда, в подземные города, я узнавал.

– Папа, если ты любишь меня, если хочешь, чтобы я была счастливой… я поеду за ним, хоть в подземный город, куда угодно! Я умру без него! Он самый лучший человек на Зее, и счастье, что он за столько лет не встретил другую девушку и не передумал жениться на мне.

– Хорошо, я поговорю с ним завтра. Может, со временем удастся устроить его на нормальную должность.

– Тогда я перееду вместе с ним. Он хочет свадьбу в январе, пусть так и будет!

– Почему ты плачешь? Он не сделал ничего плохого, надеюсь?

– Он не сделал ничего плохого, он не мог! Папа, я так его люблю!

– Ты придумала это себе! Что ты можешь знать о любви? Девичьи фантазии, книжки… посмотрим на его назначение.

* * *

Бен приехал утром и сразу заподозрил неладное – у Мэлори были заплаканные глаза. Зашёл к Гибсону-старшему.

– Ты приехал в отпуск?

– Да, на недельку отпустил наставник. Мы были в горах, меня он вымотал, но и сам вымотался не меньше. Думаю, решил передохнуть.

– Бен, ты не торопишься со свадьбой? Неизвестно, куда пошлют работать. Может, в Космос, и надолго. Что будет с Мэл без родных и знакомых? Она совершенно не приспособлена к самостоятельной жизни. Я доверяю тебе и спокойно из-под своего крыла отдам её под твоё. Но не могу отдать в неизвестность.

– К середине января я буду знать о своём назначении. Но давайте спросим у Мэл, согласна ли она пойти за мной, куда пошлют? Она столько лет ждёт, что я стану её мужем, слушается меня с первого слова. Я оставляю ей список книг, она мне их пересказывает. Вы обратили внимание, какая у неё речь? А поговорите с ней об истории хотя бы. У неё весной был не самый высокий балл по математике, она за лето решила сто задач, что я ей оставил. Я наказал её – она неделю стояла в углу на коленях по полчаса в день. Я, конечно, не контролировал, но не сомневаюсь, стояла. Она говорит правду, не притворяется, не кокетничает. Не обижает прислугу, я уверен. Ни разу я не слышал от неё ни об одном конфликте. Я десять лет воспитывал себе жену. Я, мальчишка, поверил вам, взрослому человеку, что вы отдадите мне её в жёны. Позовите её, она тоже вам поверила!

– Не знаю, чем ты её привязал, тут в ногах у меня валялась. Но она маленькая, избалованная, выросшая в любви и достатке глупышка…

– И у меня она будет в любви и достатке. Я же Разведакадемию кончаю, а не какой-нибудь заштатный колледж!

– Ладно. Не надо было вам говорить о решении, я виноват. Она с ума сойдёт и возненавидит меня, будет считать, что я мешаю ей быть счастливой. Пусть попробует жизнь, какая есть. Захочет вернуться, не выдержит – приму. Женитесь. Мэл, где ты там!

Она вошла и остановилась.

– Ты правда стояла в углу за оценку по математике?

– Бен сказал тебе? Стояла, он же наказал меня.

– Иди к себе, будет вам свадьба!

Отец смотрел сокрушённо, а Бен улыбался покровительственно.

Ей очень хотелось броситься ему на шею…

– Спасибо, папа, спасибо тебе! – И убежала.

* * *

Неделя пролетела, как один день.

Он вернулся в академию, и продолжался марафон. Вечером возвращался в свою комнату, и на экране над столом была одна фраза – в какой аудитории ему надлежит быть в девять утра.

До Рождества оставалось всё меньше времени. Наставник особенно налегал на тренажёр. Ему предлагалось три вида задач по сложности и три попытки в каждом заходе. За решение задач начислялось сто баллов, пятьдесят или двадцать. Он на все попытки выбирал по сто. Только два раза ушёл с нулями.

Тесты стали скоростными, секунда на ответ. Он был вымотан до предела, но держался.

В тот день, как обычно, на экране стоял номер аудитории – первый корпус, двести семнадцать. Он зашёл без семи минут. Сел за свободную парту. И следом в двери показалась Илона и прошла прямо к нему. Последний парень вбежал вместе со звонком.

Они с Илоной одновременно протянули руки и переплели пальцы. Ничего не менялось. Когда он видел её, Мэл становилась просто маленькой девочкой, которая будет его женой.

* * *

В аудиторию вошли три человека – ректор, старший наставник и незнакомый пожилой человек. Все встали.

– Садитесь, друзья. Поздравляю вас от всей души с окончанием Разведакадемии. Суммарный балл вашей группы выше последних пяти. Сегодня вечером прощальный ужин, и вы разъезжаетесь по домам на Рождество. Это святое, близкие ждут вас. Назначение на работу придёт каждому на электронную почту, все детали на месте. После ужина обязательно проверьте экран, не исключены дополнительные требования. Встретимся в шесть вечера в малом зале, форма одежды парадная.

И ушли. Несколько секунд в аудитории была оглушительная тишина. Потом все шумно поднялись с мест. Бен и Илона стояли, обнявшись, и молчали. Первыми ушли из аудитории, держась за руки.

А вечером Бен сказал ей, свадьба в январе, он любит эту девочку.

– Я для неё царь и бог, и она делает, что я скажу, не раздумывая. Представляешь, меня отпустили на неделю, и я не удержался, поцеловал её грудь. Она не протестовала, я могу делать с ней всё, что угодно. Разозлился на себя, а наказал её. Порядочная девушка не должна этого позволять! На тебе никто не женится! Будешь стоять в углу на коленях… Она стояла!

– Ты просто деспот, тиран какой-то. Пользуешься её покорностью для самоутверждения! Бедная девочка…

И они снова обнялись. Так было после любой разлуки на день, на месяц, на полгода. Это было не удовольствие, не наслаждение. Они словно растворялись друг в друге. Этого им было достаточно, независимо от того, когда они встретятся снова и встретятся ли когда-нибудь.

* * *

Теперь он сидел перед экраном, положив голову на руки. Сказать Мэлори, что её ждёт? Но не зря никто не знает своей судьбы.

Она будет рожать каждого следующего мальчика, думая, что уже хватит. Наверняка сделают так, чтобы у неё были и двойняшки. Ну, не будут они собираться на Рождество!

Поднял голову и посмотрел на большие часы. Стрелки сошлись на двенадцати.

Оглядел комнату, пять лет она была его вторым домом. Но здесь практически нет его личных вещей, даже штатского костюма, только форменные на все случаи здешней жизни. И домой он летал и возвращался в форме. Собрал небольшой рюкзак и включил будильник на шесть утра и заснул сном праведника.

А дальше были сплошные праздники то у них дома, то у Гибсонов. Окончание Разведакадемии праздновали общей большой семьёй. Приём с приглашением друзей и знакомых, решили совместить со свадьбой.

* * *

Координатор Программы звучало солидно. Красный диплом стал гордостью их семей. На электронную почту прислали несколько снимков резиденции. Красивое здание на этаж выше окружающей стены, уходящей к океану. Белоснежный песок, сверкающая водная гладь.

Отец Мэлори успокоился. Юг так юг, хорошо, что не Северный полюс с подземными секретными лабораториями. На Рождество будут приезжать с внуками. Девочка, его тихоня, светится от счастья. Надо же, стояла в углу на коленях, раз Бен велел. Попробовал бы он сам наказать её маму! Ему бы это в голову не пришло, а ей тем более.

Бен был бы совершенно счастлив, если бы не мысль, что предаёт Мэлори, такую послушную, готовую на всё ради него.