Текст книги "Двенадцатый Ковчег"

Глава 3

В Звёздном институте целые подразделения тщательно разрабатывали маршрут каждого Ковчега. Илона лично проверяла их.

Кто, как не она, знал, что Вселенная – не что-то застывшее раз и навсегда. Она живая, изменчивая, в ней всё движется по общим законам и по индивидуальным для каждой звёздной системы, любой звезды, планеты и небесного тела. Необходим тщательный расчёт обстановки вокруг корабля в каждой точке полёта. Спасала сама разрежённость Вселенной.

Половина Ковчегов уже находились за пределами видимости обсерваторий. Приходилось пользоваться картами разведчиков, снятыми в разные годы, и пересчитывать на время пролёта корабля. Этим и занималась Илона, забросив свои научные разработки.

* * *

Она сидела в своём кабинете за большим экраном. Было рано, девочка, недавно сменившая её прошлого секретаря, ещё не пришла.

Молодой человек попробовал, заперта ли дверь, и вошёл, не постучав:

– Детка, почему ты не в приёмной? Когда твой начальник появляется на работе?

– Что вам угодно? Рабочий день ещё не начался.

– Начался, минуту назад, – он посмотрел на часы, – я с самолёта, по направлению. Охрана у вас, к счастью, приходит вовремя.

Она встала и пошла к своему столу.

– Присаживайтесь, давайте документы. Разведакадемия, очень приятно. Какая тема вас интересует, над чем конкретно вы хотели бы работать?

– Ковчеги, разумеется. Работать я намерен здесь, как указано в направлении.

– При институте три десятка точек на Зее.

– И все их данные суммируются здесь.

– Новички начинают с основ.

– Я окончил Разведакадемию. Смешно считать меня новичком. И смешно, простите, что вы – глава этого института, женщина. Это выше моего понимания.

– Видите, есть что-то выше вашего понимания, несмотря на Разведакадемию. Кстати, я её тоже окончила в своё время.

Смотрела на него с улыбкой. Мальчишка, упрям, честолюбив. Балл, по нашим меркам, средний. Ну, проверим в деле.

– Вы с самолёта, значит, жилья в столице нет. Вот письмо к интенданту, он решит этот вопрос. Вот направление в отдел, это в третьем корпусе, пятый этаж. Два дня на обустройство, и выходите на работу. Непосредственный начальник у вас тоже выпускник Разведакадемии, мне по старой памяти помогают с кадрами. Нагрузка большая, уже четвёртый Ковчег, ведём каждый. А впереди ещё шесть. Рада была познакомиться. Устраивайтесь, отдыхайте и включайтесь в работу.

* * *

Он посидел ещё несколько секунд и откланялся. Разочарование пришло за дверью. Ожидал, что его примут с распростёртыми объятьями, он же окончил Разведакадемию. После всех трудностей и испытаний – такой обыденный приём! И эта тётка тоже её окончила?! Да быть не может! Сказала для красного словца. Я выясню. Если соврала, это ей так не пройдёт.

Я ведь Майкл Брэдшоу, сын не последнего человека в Системе.

* * *

Когда запустили шестой Ковчег, он был уже начальником новой лаборатории, отдел расширялся. Илона узнала об этом из приказа, ей принесли на подпись, резолюция Главного управления на нём уже имелась. К девятому Ковчегу он был начальником нового отдела.

Но этого ему было мало. Публичным человеком оставалась Илона. Интервью, конференции, телевидение. А он – просто начальник одного из десятков отделов огромного института, который к тому же возглавляет женщина. Уму непостижимо!

Он, Майкл, будет это делать гораздо лучше! Сейчас всё внимание должно быть у Ковчегов. И главным – институт его, Майкла.

Всё это он высказал отцу в очередное Рождество, после прекрасного ужина. Считал, самое удобное время, лучше не подобрать.

Отец был человеком опытным, работал в Системе долгие годы, поднялся с самых низов.

– Майкл, Илона слишком известный человек, золотой фонд Системы. Её не сдвинуть, можешь мне поверить. Успокойся. Быть в таком институте начальником одного из ведущих отделов, даже одного, уже большая честь. Поработай лет пять, я тебя в министерство перетяну.

– Что министерство! Отчёты писать и бумаги перекладывать. Никто этих клерков не знает. А Звёздный институт, Ковчеги! Можно такую рекламную кампанию закатить!

– Так придумай что-то значительное, у тебя же академия за плечами. Что-что, а прогресс Система всегда поддерживала. Получишь свой институт, собственный.

– Уже придумано всё, понимаешь?

– Илону тебе не сдвинуть. Не та фигура.

– Это мы ещё посмотрим! Такие фигуры теряли удобные кресла.

– Будь осторожен, мой мальчик. Другие фигуры теряют больше.

* * *

До пуска десятого Ковчега уже оставалось не так много времени. Илоне надо было, наряду с наблюдением за теми, что ещё в пути, готовиться к этому, последнему.

Десятая планета была самая дальняя. К остальным Ковчеги благополучно проходили по своему маршруту, первые были уже у цели.

Время пути сокращалось до возможного предела, большую часть маршрута корабли шли в форсированном режиме, близком к скорости света. Команда и всё живое в это время находились в анабиозе.

Надо было заниматься десятой планетой, прокладывать маршрут. Она забила в Поисковую систему её название – Земля. Звучало красиво, похоже на её родную Зею.

Поисковик заработал, тихо позванивая, и на экране стали появляться первые характеристики планеты – размер, расстояние до её звезды, Солнца. Период обращения, длина суток, длина года. Ближайшие звёзды и планеты. Это был Млечный Путь.

Все имена приходили по мере изучения Вселенной, и только по записям при желании можно было определить, кто именно дал название той или иной звёздной системе или отдельным планетам.

Многие уходили в глубокую древность. Илона удивлялась, как с примитивной техникой люди столько знали о Вселенной, о далёких мирах, давали красивые имена!

Чем дольше Поисковик выдавал параметры Земли, тем больше поражалась Илона. Так не бывает!

Эта далёкая планета была, словно родная сестра её Зеи. Больше того, сестра-близнец. Всё совпадало, размеры, расстояние до её звезды с прекрасным названием – Солнце!

Может, Поисковик ошибся из-за созвучия, и выдаёт параметры её Зеи? Этого тоже не может быть, Поисковик не умеет ошибаться.

Послала запрос, были разведывательные экспедиции?

Ответ – было две, одна шестьдесят лет назад, вторая – сорок. Вторая была неудачной, разведчики погибли.

Её как током ударило. Её родители! Запросила в Разведакадемии отчёт по первой экспедиции. Читала его, как письмо отца из прошлого. Спасибо судьбе, что подарила эту возможность!

За прошедшие годы слишком многое изменилось на Зее. Появилась Система. И вместо обычных властных структур, которые люди почти не замечают, превратилась в огромного спрута, со щупальцами, достающими до жизни каждого человека, не говоря уже о биороботах.

И вдруг перед Илоной давний отчёт ещё из до системного времени. Написанный, по-видимому, отцом.

Она подсознательно узнавала его стиль, его интонации.

* * *

Разведчики залюбовались Землёй ещё с самой орбиты. Она была вся голубая, такой делали её огромные водные пространства. Атмосфера и гравитация были почти как на Зее, и они решили приземлиться, чтобы посмотреть её поближе. Употребили именно это слово.

Планета поразила их, она была живая! Гигантские деревья, буйная растительность. Животные, которых они видели в детстве на картинках. Некоторых сейчас пытаются клонировать из остатков мерзлоты.

И вдруг у Илоны перехватило дыхание. Они обнаружили пещеру с остатками кострища, с удивительными наскальными рисунками.

За краткими скупыми словами она ощущала их восторг, удивление, восхищение!

Они немедленно покинули планету. Контакт с её обитателями мало того, что был опасен, он был категорически запрещён и в то время, когда Илона была разведчиком сама.

Они писали, как не хотелось покидать Землю, будто побывали в раннем детстве всего человечества.

* * *

Илона встала из-за стола, нервно ходила по комнате.

Землю трогать нельзя. Так бесцеремонно вторгаться в чужую жизнь! Тем более, не может идти речь о заселении. Живая жизнь – штука разнообразная, начиная с вирусов, бактерий и кончая людьми. Кончая ли? Может, на какой-то далёкой планете, в иных мирах есть более совершенные существа. Может, напрасно человек считает себя венцом творения!

От Земли было жалко отказываться, она была очень удачно расположена. С неё открывался широкий обзор десятков, сотен других миров, звёздных систем, планет.

Она написала подробную докладную. Обязалась в кратчайшие сроки подобрать равноценную замену и с нетерпением ждала ответ.

Надо поехать в Разведакадемию, поговорить о родителях с кем-то из старых разведчиков. Столько лет она не решалась сделать это. Всё равно, что коснуться открытой раны. Теперь хватит мужества.

Но не сейчас. Вряд ли Система пойдёт на изменение графика запусков, а на поиски равноценной замены Земле оставалось мало времени, совсем не оставалось.

Ответ пришёл неожиданно быстро. Никаких изменений. Пояснять свою точку зрения Система не посчитала нужным.

Илона смотрела на бумагу с величественным гербом и прекрасно понимала, что решение окончательное и обсуждению не подлежит.

С тяжёлым сердцем взялась за свою, ставшую обычной, работу – проложить кратчайший и безопаснейший маршрут до Земли.

Но кратчайший маршрут к этой планете не был безопасным! Кораблю предстояло преодолеть Пояс астероидов. Непостижимо, будто кто-то, невидимый, ставил на пути к Земле этот барьер. Она написала ещё одну докладную, прекрасно понимая, как это расценит Система. Саботаж!

В ответ получила копию распоряжения Координатору Программы:

«Для десятого Ковчега срочно разработать защиту от астероидов».

* * *

В тот день Бен решил взять на Базу обоих младших сыновей. Тимоти пора было начинать знакомиться со своим кораблём, а Дэвида он будет готовить себе в помощники. Он уже не мог охватить тот объём работы, который тянул столько лет. Считалось, что «начинка» Ковчегов не его забота, все проблемы решал он, его слово было последним.

Дэвид был младшенький, последыш. Таким в семье достаётся вся нерастраченная на старших материнская нежность и отцовская любовь. Всегда – первенцу и самому младшему.

Ему было шестнадцать лет. Бен удивлялся, его ли это сын? Точные науки его не интересовали. Читал запоем, бредил историей.

– Какая история! Ну, будешь знать всё, от первых цивилизаций до наших дней. Какая польза? Жить надо будущим! – говорил Бен.

Мэл вступалась за своего младшенького, защищала мальчика:

– Бенджамин, оставь его в покое! Окончится твоя великая Программа, вернёмся в метрополию, Дэв поступит в университет. Впрочем, может, и раньше. Год-два на подготовку… станет преподавать, женится, будут внуки, как у всех людей.

– Меня не отпустят. Когда десять станций начнут действовать, с ними надо будет работать. Система не остановится. И можно будет услышать голоса мальчиков, а может, и увидеть их на мониторе.

– Неужели это возможно?!

– Сейчас ещё нет, когда вступит в строй последняя. Если Дэв захочет, закончим Программу, отправим десятый Ковчег, один остался, отвезу его в метрополию к деду с бабушкой.

* * *

На Базе мальчики вели себя по-разному. У Дэвида интерес был чисто зрительский. А Тимоти был счастлив – наконец, давняя мечта сбывается! Он ходил по своему недостроенному кораблю, залезал в каждый угол, гладил стены. Считал себя и Ковчег неотделимыми друг от друга. До самого старта будет вникать в каждую мелочь. Экзаменовать на профпригодность каждого члена экипажа, требовать знаний смежных профессий, взаимозаменяемости.

– Корабль – существо автономное. Помощи ждать неоткуда, – повторял он. Так и говорил – существо. И Бен улыбался, довольный – его сын. Не то, что Дэв. Хотя Дэва он любил не меньше, таким, как он есть, мягким, добрым, весёлым.

* * *

Всё шло, как на конвейере, отлаженном за время выпуска девяти предыдущих Ковчегов. Десятый был самым лучшим. Все недоделки, замечания исправлены. Отточена программа. Команда обучена.

Помощника командира корабля готовили тщательно, он был последней модификации. Их совершенствовали с каждым Ковчегом. Они были незаменимыми помощниками, для оценки ситуации, анализа возможностей, им требовались доли секунды.

Для десятого Ковчега был выбран Невил Блей. Они с Тимом отлично понимали друг друга. Всё шло как обычно, подготовка близилась к окончанию.

Срочное сообщение из Звёздного института застало Бена врасплох – на десятом Ковчеге должна быть защита от астероидов.

К счастью, Вселенная достаточно просторна, ни одному из кораблей астероиды не встречались, хотя на каждом имелась функция обнаружения. Обнаружения, а не защиты!

Но десятому Ковчегу на пути к этой далёкой Земле предстояло пройти Пояс астероидов. Что это такое, интересно?

Вывел на экран, смотрел несколько минут. Большую часть времени экран был чист, изредка появлялся один, реже два. Конечно, кораблю с габаритами Ковчега не так просто маневрировать. Надо увеличить дальность обнаружения.

После нескольких срочных совещаний с конструкторами поставили на корпусе антенны с обзором. Проверили на модели, нет ли «слепых» мест. Обзор был полным. С лёгким сердцем отрапортовали – защита обеспечена.

И этот пуск был всенародным праздником на Зее. Завершение Программы! Она казалась бесконечной. Люди, которые были далеки от её воплощения, жили своей жизнью, вспоминали, что она существует, когда буднично в последних известиях сообщалось о запуске очередного Ковчега. И тут же это событие вытеснялось романом или разводом каких-нибудь звёзд экрана.

* * *

Рождались и подрастали те, для кого Программа существовала так же обыденно, как всё их окружающее.

А Ковчеги взлетали, долгие годы шли к своей цели, и первые уже обживали свои новые огромные дома.

И вот, наконец, завершение великой миссии. Несколько дней всенародных празднеств с фейерверками, концертами, народными гуляньями. Система не жалела средств. Ковчег шёл своим курсом, всё было спокойно.

Народ вернулся к обычной жизни. И только те, кто знал о Поясе астероидов, ощущали непонятную тревогу. Но человеку свойственно отгонять от себя неприятные мысли, ведь всё предусмотрено.

Но пусть пройдут этот Пояс, тогда Программа будет окончена.

Десятый Ковчег вошёл в Пояс астероидов. Бен не покидал обсерватории. Звёздный институт неусыпно следил за кораблём. Герман не отходил от экрана.

Корабль шёл своим курсом. Пояс был разрежённым, как вся Вселенная. Встречались редкие астероиды, антенны фиксировали их немедленно, и корабль отклонялся от курса, пропуская это маленькое небесное тело, летящее по своей траектории. И возвращался к расчётному курсу.

Астероиды были опасны не своими размерами, а скоростью выпущенной ракеты.

Герман засиделся допоздна. Всё было спокойно. Утром вскочил и бросился к экрану. Корабль был цел и невредим.

Бен заснул в кресле в обсерватории и сквозь сон слышал мерный гул Вселенной. Утром вздохнул глубоко и решил поехать домой отдохнуть. Было немыслимое напряжение перед Поясом.

Ночью его поднял звонок оператора обсерватории:

– Сэр, боюсь, происходит что-то непоправимое…

Он включил экран. Корабль шёл, со всех сторон окружённый астероидами. Они сталкивались и разлетались, бились о Ковчег, у него не было возможности для маневрирования! Из обшивки начал пробиваться воздух сразу в нескольких местах, замерзал на лету и становился видимым.

Зазвонил телефон, ещё один, метрополии. Оглянулся – за спиной стояла Мэлори. Полные ужаса глаза, рот зажат рукой…

Бросился к телефону:

– Да. Вижу. Предотвратить было невозможно.

В изнеможении повесил трубку. Шагнул к Мэлори, но она протестующе подняла руки и убежала в спальню.

Он схватился за голову, постоял секунду и поехал в офис. Там у экрана по одному собирались люди, узнали по цепочке.

Стояли молча, как на похоронах. Это и были похороны.

И здесь зазвонил телефон метрополии:

– Бен, я доложил по начальству. Велели готовить одиннадцатый Ковчег, – и гудки. Герман повесил трубку. Несколько секунд Бен стоял оглушённый. Неужели – Дэв? Мэлори этого не переживёт!

Дома его вышли встречать только сын и Фред. Дэв обнял его, комендант молчал, опустив голову.

– Ты уже знаешь?

– Объявили трёхдневный траур. Музыка из каждого чайника. Неужели, правда?! Впрочем, что я спрашиваю!

– Где мама?

– Заперлась в спальне, я стучал-стучал…

Бен вбежал в дом. Подёргал запертую дверь. Постучал тихонько:

– Мэл, открой! Открой, пожалуйста!

Мёртвое молчание за дверью. Он испугался своей мысли.

– Ну, открой же, очень тебя прошу!

Стучал сначала тихо, потом барабанил отчаянно. Прислонился лбом к двери, и потекли слёзы. Не удивился, хотя не помнил, когда плакал, даже в детстве. Больше не стучал, говорил хрипло, захлёбываясь:

– Мэл, ну как ты можешь, ещё и ты… это же и мой Тим, не только твой! Мэл, я больше не могу, я не хочу жить!

И дверь открылась. Мэл обняла его в дверях. Они стояли и плакали вместе. Потом она отстранилась:

– Бен, давай уедем отсюда куда угодно! Дэва прямо сегодня отправь к нашим.

Он помолчал секунду и произнёс, опустив голову:

– Мне велели готовить одиннадцатый Ковчег.

Она перестала плакать и сказала медленно:

– Бенджамин, ты чудовище, – и вернулась в спальню, закрыв за собой дверь.

На корабле по расписанию была ночь. Спали все, одна смена в анабиозе, вторая – до утра. Была вахта Блэйка, как обычно, он сидел в аппаратной у экрана. Автоматически включались пустые коридоры и кабинеты, тихие кубрики со спящей командой.

Командир корабля тоже спал. У него было безмятежное мальчишеское лицо, лёгкая улыбка блуждала на губах. И Блэйк улыбнулся. Хороший мальчик, повезло с командиром. Человек надёжный. Разногласий никаких, ни одного намёка на разницу в происхождении. С командой вежлив и требователен. Хороший мальчик.

На экране возникли вольеры с животными. Неспокойны почему-то. Мечутся, обезьянки трясут решётку. Такого ещё не было, что-то не так. Звери опасность чувствуют первыми. Недаром о людях с особенной интуицией говорят – звериное чутьё.

Подошёл к приборной доске. Самописец курса вместо обычной прямой линии показывал какие-то неровные зигзаги. Метнулся обратно к экрану, включил наружные камеры.

Так и есть, астероиды. Сколько их! Одни проносятся на расстоянии, другие чиркают по касательной, оставляя разрезы на верхней обшивке, но большинство пробивает всё. Из пробоин бьют струи воздуха.

Обошёл все наружные камеры. Картина была ужасная. Досталось и бортам, но больше всего корме. Там было сплошное решето.

Он замер от ужаса. Что делать, связаться с Базой? Подсчитал, когда можно было бы ждать помощи хотя бы Разведчиков. Не успеют, выхода нет. Поднять команду? Пришло другое решение. Зачем подвергать мучительному страху всё живое в ожидании, когда окончится воздух, и они умрут от удушья. Пусть умрут во сне. Он включил полный анабиоз, как при пуске, для всех, кроме себя.

Пошёл по кораблю, выключая систему за системой. Инкубаторы. Не дай бог ещё кому-то родиться в этом кошмаре. Освещение, кроме аппаратной. Она питалась от автономного генератора.

И выключил экран. Корабль ещё какое-то время пойдёт по инерции прежним курсом, потом будет блуждать во Вселенной, пока не станет маленькой планетой какой-нибудь звезды. Может, упадёт на раскалённую звезду, или канет в чёрную дыру.

Но его обитатели никогда не узнают об этом. Может, увидят на Зее или на какой-то другой планете через новейшие свои телескопы.

Он долго бродил по кораблю один, как домовой, проверяя, где ещё сохранился воздух, плотно закрывая все двери. Потом перестал-заходить в кубрики. Он не знал, сколько ему осталось жить и ждать мучительного конца. Переносил командира туда, где ещё был воздух. Потерял сознание с ним на руках…

Глава 4

Общее совещание своего коллектива Бен собрал, не дожидаясь конца траура. Начал с минуты молчания. Стоял, опустив голову. И люди в маленьком зале, самые близкие, с кем он дошёл до этого дня, опустили головы. Они потеряли Ковчег. Он потерял Ковчег и сына.

– Потеря невосполнима, задача не выполнена. Земли мы не достигли пока. Нам поручено подготовить одиннадцатый Ковчег.

Оснастить его так, чтобы он дошёл до Земли. Дошёл! Невредимым! Я предлагаю… Вселенная – тоже океан, громадный, неизученный, непостижимый и опасный. Но мы не отступим. Ковчег через Пояс астероидов поведут лоцманы.

Зал зашевелился.

– Отправим несколько кораблей?

– Нет, такой роскоши нам никто не позволит. Оснастим Ковчег беспилотниками и ракетами с самонаведением – расчищать фарватер. Времени мало, надо подготовить задание оружейникам и доработать корпус. Готовить команду. Командиром корабля назначен Дэвид Донован. Траур есть траур. Отдадим дань…

Не смог продолжать. Все замерли. Но Бен взял себя в руки:

– Отдадим дань скорби и памяти, и за работу. Это не должно повториться! – и пошёл к выходу. Зал встал и провожал его глазами.

Он поехал на Базу. Надо побыть одному. Не дома, где давит ненависть и презрение Мэлори. И ни капли сочувствия…

Но раньше встретиться с Кеном Бруксом, сказать ему про одиннадцатый Ковчег. А потом запереться в своей холостяцкой квартире, так раненый зверь уходит в чащу.

* * *

Кену позвонил с дороги, и тот встретил у трапа. Молча обнял вместо приветствий и соболезнований.

Такт, он тоже неотъемлемая часть интеллекта, – неожиданно с благодарностью подумал Бен. И уже в машине сказал:

– Готовится одиннадцатый Ковчег. Командиром – Дэвид. Подбирай команду, институт в курсе.

– Дэвид?! Он же не по этой части!

– Ну, выбора нам не дали. Подготовь помощника экстра-класса. Дэвида надо учить всему с чистого листа. Я должен привыкнуть к этой неизбежности. С ума бы не сойти за три дня траурной музыки!

* * *

Кен высадил Бена у подъезда и поехал к себе. На душе было тяжело. Хотя, какая душа у робота! Но он чувствовал именно это. Помощник капитана десятого Ковчега, Блэйк, был его замечательным другом. То ли институт научился придавать роботам лучшие человеческие качества, то ли случайно получилось.

О таких говорят – надёжный! Неважно, человек или робот. Полное отсутствие агрессии, доброта, отзывчивость, острый ум. С ним было интересно и комфортно.

И два младших Донована ему нравились. Они не подчёркивали разницу – я человек, мало того, я сын мэра и Координатора Программы, а ты несчастный робот, машина, пусть умная. Ты хорошо делаешь своё дело, и только!

Старшие тоже впрямую не подчёркивали это извечное различие, но оно проскальзывало в отношениях. Может, потому, что в их время таких совершенных экземпляров, как он, Кен, было ещё очень мало, они привыкли к роботам-функционалам, выполненным под определённый круг работ.

А Тим и Дэв были уже иной формации, росли в другое время. И роботы были уже не те.

У Кена было обострённое чувство собственного достоинства. Так бывает у представителей малых народов в метрополии. Они чувствуют – ты можешь быть умным, семи пядей во лбу, и прекрасным человеком, а какой-нибудь хам из государственнообразующей нации будет смотреть на тебя свысока.

Ни Тим, ни Дэв этого себе не позволяли даже в мелочах. Уважали его, как старшего, опытного, прекрасно ориентирующегося в материале, который Тим только постигал, а Дэв его и не касался.

Дэв был вольным стрелком, ему не нужно было изучать корабль, его суть и оснастку. Он был у отца помощником и порученцем.

С интересом наблюдал, как тестируется команда Тима. Или, если Кен был свободен – партию в шахматы. Приносил Кену книги из отцовской библиотеки.

Для Дэва была неразрешимая загадка – отчего угасают и уходят в небытие высокоразвитые цивилизации. Или деградируют, меняются до неузнаваемости. Они рассуждали на эту тему, и Дэв прислушивался к его мнению. Если не соглашался, спорил на равных. Но техника его не интересовала совершенно.

И теперь нет ни Тима, ни Блэйка, а именно Дэвиду предстоит стать командиром корабля, самого совершенного на сегодняшний день, оснащённого приборами новейшей разработки. И всё только потому, что в нём гены первых людей планеты, и наверху решили, что они должны быть одинаковыми на всех десяти новых! И этот ужасный Пояс астероидов…

Бен зашёл в своё убежище. Было тихо и чисто, убирали, даже когда он не приезжал. Выключил телефоны и запер двери. Сел за стол, положил голову на руки. И первая мысль – я же ещё не сказал Дэву, что его ждёт. Ну, пусть для него хотя бы в эти три дня не будет лишнего гнёта. Три дня. У него самого есть только три дня, чтобы пережить эту боль, выжить и продолжать работу.

Утром поехал в офис. Совещаний не собирал, поработал с конструкторами, написал Герману про беспилотники получил добро – «Работать с НИИ-187, специалисты прилетят завтра».

Вечером поехал домой. Встретили Дэв и Фред, Мэл не вышла.

– Как мама?

– Плохо, не ела ничего. Не плачет, ходит по комнатам и молчит.

Дверь в спальню заперта.

– Мэл, ты меня слышишь? Я понимаю, как тебе тяжело. Это надо пережить, вместе мы бы пережили. Но ты решила, что я виноват. Я виноват, а ты несчастна. Если тебе так легче, пусть. Но я не могу ещё и тебя потерять. Если мне завтра скажут, что ты ничего не ешь, отправлю в клинику. Ты меня поняла? Я очень тебя люблю, Мэл, очень.

Она заплакала там, за дверью, горько и безутешно. Он постоял ещё несколько минут, прислонившись лбом к этой неприступной двери и позвал Дэва:

– Пойдём, надо серьёзно поговорить, мой мальчик.

В кабинете помолчал, собираясь с духом, и произнёс:

– Дэвид, готовится одиннадцатый Ковчег, пока в проекте. Но много времени нам не дадут на подготовку, я знаю. Командиром корабля назначен ты. Нужно включаться в работу.

Дэв изменился в лице. Он молчал, но на лице отражалось сначала удивление, смятение, отчаяние… и покорность судьбе.

Бен смотрел на своего мальчика. Он слишком долго оставался младшеньким, никаких взрослых обязанностей, никаких трудностей, и сразу это. И он, отец, не может ничего изменить в его судьбе, исправить, спасти.

– Для начала познакомься с устройством корабля, ты должен знать его наизусть. Приборы, команду, каждого в отдельности. У тебя будут надёжные помощники и на Зее, и в пути, и на Земле. Готовиться будешь с Кеном, он все корабли сопровождал, знает назубок. И команду подберёт, все прежние готовил. Твой, одиннадцатый, будет отличаться только защитой, в корне отличаться. Он должен дойти до Земли целым и невредимым. За это отвечаешь ты. Для этого должен знать о корабле всё, до последней заклёпки и винтика. Времени – около года. На корабле у тебя будут два помощника, но последнее слово за тобой. Утром я пришлю тебе ссылки, будешь пока знакомиться в теории. Потом на Базе, на макете с Кеном.

* * *

Трагедию с Ковчегом особенно переживали те, кто работал на Программу. Илона очень сочувствовала Бену, жалела маленькую девочку, ставшую его женой. Даже имени не могла вспомнить. Она родила ему десять сыновей!

Но после траура было торжественно объявлено, что Земля будет покорена, готовится одиннадцатый Ковчег. Командиром – Дэвид Донован. Значит, был и одиннадцатый сын у этой девочки. И его она вынуждена отдать Системе! Как же её звали? Бен говорил ещё тогда, в Разведакадемии, она не запомнила. В обсерватории на Базе 2 им было не до его жены. Бедная, потерять всех, кого родила и вырастила. Одиннадцатый должен был остаться! И она бы продолжала верить, что все её мальчики живы, здоровы, живут своей, пусть далёкой от неё жизнью.

Ни о ней, ни о Бене в средствах массовой информации не было ни слова. Только герои сыновья!