Текст книги "Двенадцатый Ковчег"

Он столько лет был главным в жизни огромной армии людей, отвечал за всех и за всё. В семье в любых вопросах его слово было последним и решающим. Это, конечно, меняет и характер человека, и облик, и поведение. Он уже не был мальчиком. Стал взрослым, сильным, уверенным в себе.

Илона почувствовала это с первой же встречи. Но и она была другая. Ей ничего и никому не надо было доказывать. Её авторитет и среди коллег, и в Звёздном институте был непререкаем.

Тем более, ничего не надо было доказывать Бену. Он был покорён, принадлежал ей до последней клеточки. И она была счастливой, открытой, доверчивой. Он стал главным человеком в её жизни.

* * *

За все пять лет в Разведакадемии она ничего не рассказывала ему о прошлом. Это он ей рассказывал всё. А тут как-то ночью…

Они ещё не ушли из мира звёзд в её дом, который он постарался сделать уютным, тёплым, домашним. Не спешили. Вечер был долгим, и ночь впереди – бесконечной, до самого утра.

Она вдруг начала говорить, будто открывала какую-то дверь, запечатанную давным-давно:

– Знаешь, у меня было очень счастливое детство. Папу звали Стивен, Стив. А маму – Генриеттой. Папа звал её Гани. Он был рыжеволосый, большой, или мне, маленькой, так казалось.

Они очень любили меня. Я чувствовала это, как защитный кокон от всего мира. Я была живой, но послушной. Любимые всегда послушны. Жили мы в городке Разведакадемии, они были разведчиками. Уезжали надолго зимой. Или это сейчас кажется – долгая зима ожидания праздника. Зато лето было бесконечным, как сама жизнь.

Возвращаемся как-то из похода, поздно, уже стемнело. Я у него на плечах, обнимаю за шею, то и дело выпрямляюсь и смотрю в небо. А он для страховки держит меня за ноги.

– Что ты видишь, Илли?

– Звёзды, мне так нравится смотреть на них!

– Звёзды – это прекрасно. Но посмотри вон туда, прямо. Видишь огонёк? Это наше окошко светится, чтобы мы от звёзд всегда возвращались домой.

Бен слушал, как заворожённый.

– В семь лет меня отвезли в пансион. Папа сказал, тебе там будет интересно, узнаешь много нового, у тебя будут подружки. Школьные друзья – это на всю жизнь.

Я привыкла к пансиону. Училась хорошо. Родители рано научили меня читать и писать, но главное, папа часто разговаривал со мной, когда мы были вместе. Отвечал на любые мои вопросы и задавал свои. Например, как ты думаешь, почему…

И я начинала думать – а правда, почему? И он объяснял! Он учил меня думать, анализировать, понимаешь? Как бы мне было интересно с ним, сейчас, когда я выросла!

– Почему было бы?

– Потому что в десять лет я осталась одна на свете. Я не сразу узнала об этом. И не верила долго.

Меня начали жалеть – и воспитательница, и учителя, и даже директриса. Мне стало очень страшно! Может, у меня какая-то болезнь и я могу умереть? Мне очень не нравилась эта жалость! Я потом всю жизнь старалась держаться, чтобы никому не хотелось жалеть меня! То кто-то из взрослых посмотрит со слезами на глазах, то Рози, моя лучшая подружка, обнимет ни с того ни с сего. Было какое-то острое предчувствие беды…

А перед каникулами меня вызвали в гостевую. Я обрадовалась, думала, родители! Но оказалось – отец Рози, я его видела и раньше.

Он встал мне навстречу и тоже обнял со слезами на глазах:

– Детка, мне разрешили, наконец, удочерить тебя.

– Зачем? У меня же есть родители!

– Неужели ни у кого не хватило мужества сказать тебе, что их больше нет? Они не вернулись из экспедиции.

– Не может быть, это ошибка, они вернутся!

– Прошло много времени. Долго не сообщали, надеялись. Но это правда. Не плачь, тебе у нас будет хорошо, мы все будем тебя любить. Да мы уже любим!

– Даже если бы я поверила… Я бы осталась дочерью своих родителей. Я в любом случае буду носить фамилию отца, и никакую другую.

– Хорошо, пусть будет так. Но в гости, на каникулы…

– На каникулы я согласна.

И у меня появился дом, где меня всегда ждали. Любили, я это чувствую безошибочно. Все каникулы до конца пансиона я поводила там. Большая дружная семья, трое своих детей, Рози, старший брат и маленькая сестрёнка, двое приёмных, всё время кто-то из родных гостит, племянники, племянницы. Все, кроме родных детей, зовут его дядя Мики, и я так звала все годы.

– Он жив?

– Конечно, они ведь первородцы. А в последние каникулы брат Рози сказал, что нас хотят поженить.

– Я не собираюсь замуж. Буду поступать в Разведакадемию.

– Ты, в Разведакадемию? Да кому ты там нужна!

– Это мы ещё посмотрим. Но тебе пусть ищут другую невесту. А с дядей Мики я поговорю.

Дядя Мика воспринял это серьёзно:

– У тебя на подготовку много времени, ты справишься, я не сомневаюсь, но без репетитора не обойтись. Я займусь этим, детка. Полетел в Разведакадемию сам. И вернулся с репетитором.

– Привёз его к себе домой?!

– Нет, конечно. Уроки шли по видео до самых экзаменов. Уже на занятиях я как-то нагнала его в коридоре и поблагодарила. А он сказал, что это целиком личная моя заслуга. И только на выпускном подошёл, прикоснулся к моей руке:

– Илона, Стивен мог бы гордиться вами. И ваш избранник будет счастливым человеком.

Знал бы он, что у моего избранника свадьба через неделю!

– Как ты вынесла всё это! Почему тогда мне не рассказывала?

– Ты же твердил всё время – я обручён, я обручён!

– Но сейчас я вообще женат…

– Не вообще, совершенно конкретно. От «вообще» не рождаются каждый год сыновья.

– Что же изменилось?

– Всё. Мы стали взрослыми. Для меня сейчас твоя семья – словно в другом измерении.

– И для меня – в другом. А ведь я их так люблю! За день не вспоминаю ни разу. И на работе – смотрю и смотрю на часы на важном совещании. Что люди думают? Илона, Илона, что ты делаешь со мной!

– Вот и поговорили…

Глава 2

Утром позвонил Томас, глава Института робототехники:

– Бен, что ты там застрял?! Возвращайся срочно, не пожалеешь.

И он вернулся в Город. Сначала, как обычно, хотел заехать домой, но остановился. Представил, как обнимет Мэлори, он выйдет встречать его, как только услышит звук машины! Как посмотрит ей в глаза…

Он же напрочь забыл о её существовании. Все годы она была рядом, рожала ему сыновей, зная, на что он согласился там, в комнате, когда стрелки часов сошлись на двенадцати.

У него выступил пот на лбу. Нет, надо переключиться, подумать о чём-то другом. Вечером, домой я приду вечером.

Каким вечером? Я же вернусь в обсерваторию. Как это, быть в Городе и не заехать домой! Навигатор ждал, когда он выговорит, наконец, куда ему выстраивать маршрут.

– Институт робототехники, – произнёс он, и машина тронулась.

Томас не выглядел именинником. Значит, не получается, позвал снизить требования.

– Ну, как? – спросил Бен.

– Получилось, – ответил Том с досадой, и рукой махнул.

– Так ты должен прыгать до потолка!

– Запрыгаешь тут. Такой шум подняли, едва я заикнулся. Не пойму, кого защищают, роботов от людей, или людей от роботов. Агрессия у них заблокирована. Выполняют распоряжения только своего руководителя. Зарядка длительная и индивидуальная. Ну, нельзя без маркировки! Прости, что сорвал тебя с Базы. Но мы остановились просто. Нашли консенсус. Называется – выпускать только по индивидуальным заказам для научных целей и не использовать в метрополии.

Первый экземпляр готов, если одобришь, можем начать ограниченную серию. Команда Ковчегов, то, что тебе надо! Нас ведь за этим сюда сослали. Послали, прости. Познакомься, скажи, сколько нужно. И техническое задание на всю команду. Если можем так, – улыбнулся радостно и гордо, – с менее сложными образцами справимся.

– Ну, покажи, не тяни!

– Пойдём!

В маленьком зале сидел человек среднего роста с приятным открытым лицом, в лёгких брюках и тенниске.

Бен оглянулся невольно, где же биоробот?

– Знакомьтесь, Кеннон Брукс – Координатор Программы сэр Бенджамин Донован.

– Рад знакомству, сэр! – ответил молодой человек.

Том улыбался счастливой улыбкой победителя.

– Знаешь, Том, нам бы шахматы. Есть у вас шахматы?

– А что, по-твоему, мы делаем в перерыв?

– Мы вас больше не задерживаем, сэр! – сказал Бен весело и стал расставлять фигуры. Кеннон молча наблюдал за ним.

– Какие-то задачи вам уже приходилось решать?

– Тесты, в основном.

– В шахматы играете?

– Не приходилось.

– Я объясню вам правила. Ваша задача – снять моего короля, это называется мат. Фигуры ходят так. Начинаем, ваши белые, подскажу, если ошибётесь, не волнуйтесь.

Кеннон не ошибся ни разу, но победа далась Бену нелегко.

– Теперь белые мои. Поехали!

– У вас так много свободного времени?

– У меня его не бывает, но я надеюсь, вы сэкономите мне время в дальнейшем. Опять ваши белые.

Третья партия длилась целый час. Бен проигрывал. Бен! Потом явная ошибка белых, и мат.

– Ясно. Начнёте с устройства и оснащения корабля. Будете готовить команды, это работа на годы. Квартира на Базе. И знакомиться с Ковчегом будете там, и своих подопечных знакомить. Кое-что я уточню с вашим начальством. С какими программами знакомы?

– Со всеми.

– Отлично. Подождите меня. Я отвезу вас в отель. Ссылки перешлю, изучайте Ковчег, что уже есть и что должно быть.

И вернулся в кабинет:

– Слушай, Том, ты не разыгрываешь меня?

– Угодил я тебе, наконец?

– Ещё как! Он, правда, первый раз видел шахматы?

– Первый. Это идея, будем тестировать. Освоил?

– Проиграл только первую партию. Вторая – ничья, а на третьей он мне поддался. Это плохо. Я думал, врать и хитрить вы их не учите.

– К сожалению, это неотъемлемая часть интеллекта. Все умные люди умеют врать и хитрить. Не пользоваться этим умением – это уже зависит от человека, нравственная составляющая.

– Но изощрённый ум без нравственности…

– Тогда не морочьте нам голову, работайте с людьми! – рассердился Том.

– Ну что ты, что ты! Даже не представляешь, какую ты решил проблему! Сегодня же озадачу своих, подготовят задания на команду. Но не надейся, что будет просто. Это же автономная система, вахтовый режим, полная взаимозаменяемость.

У Тома взметнулись брови, и Бен поспешил ретироваться.

– Я не спросил, женить его надо?

– Пока отключим функцию. А потом сделаем и невест!

Бен отвёз в отель своего нового подопечного. Незаметно наступил вечер. Ехать домой уже не имело смысла.

* * *

Всю дорогу на Базу 2 думал, как сейчас обнимет Илону. Но её не было. Он стоял посреди пустого зала. Купол больше не был Вселенной, висел гладким и безжизненным. Ни клочка бумаги на столе. И непривычная тишина – приборы молчали.

В горле стоял комок. Он ловил ртом воздух и не мог вздохнуть. И в доме, куда он бросился в надежде – может, она оставила записку? Хотя бы записку! Но и там ни одной её вещички, всё тщательно убрано. Свободный гостиничный номер высшего класса.

Даже не простилась, подумал с обидой. И ясная мысль – прошлая ночь была особенной. Она прощалась, а ты не почувствовал.

Каждый день включал столько дел, проблем, задач, что к вечеру у него не было сил. Он почти не разговаривал с Мэлори. Отводил глаза, его мучила совесть. Он забудет Илону. Не будет вспоминать эти дни и ночи. Главное – ночи…

Пусть жизнь вернётся в привычное русло. Илона – это сон, звёздный сон. У него есть Мэлори, только Мэлори, только она.

* * *

Наступил день, когда он решил, что может позвонить Герману. Не написать обычное дежурное письмо, а позвонить.

– Первый Ковчег закончен. Присылай людей на приёмку.

– Бен, ты и есть приёмка. Кто сможет поручиться, что полёт пройдёт успешно, верней тебя? Твой сын – твоя страховка.

Бен онемел.

– Ты меня слышишь? Высылаю перепланировку Базы. Склады, вольеры, морозильники, инкубаторы. Свободные места можешь засеять травой, растёт быстро, будет, чем кормить скот.

Приедут люди, отвечающие за погрузку, и будущие пассажиры. Точную дату пуска определит Звёздный институт. Инструкции по полёту и последующей работе Бен-младший получит перед стартом. Я прилечу, разумеется.

Экран погас. Бен сидел, опустошённый. Герман даже не поблагодарил его за работу. Не поздравил с окончанием. Так вот что придумала Система! Страховка – мой сын, мой мальчик. Взрослый, собранный, воспитанный.

Я мало времени уделял и уделяю детям, их вырастила Мэлори. Если разобраться, они больше её сыновья.

* * *

Корабль был большой, похожий на остров. Почти вся площадь его на планах была заштрихована, в этих зонах нельзя было располагать приборы и оборудование самого корабля. Это и был Ковчег.

Следующий караван привёз специалистов, оборудование, недостающие разборные склады, вольеры и молодняк домашних животных и зверушек. База превратилась в настоящий зоопарк. Просторные вольеры, от клеток давным-давно отказались и в обычных зоопарках.

Животные стали хозяевами острова. Людям и биороботам остались огороженные площадки и проходы. Бену – доки с возводимыми Ковчегами, центр с офисом, служебными помещениями, школой, где готовили команду для следующего корабля.

Главными на острове стали биологи, ботаники, ветеринары. Бен вызвал Томаса, пусть посмотрит сам, от чего у него кругом голова. Но тот, на удивление, всё воспринял спокойно:

– Бен, не переживай. После Кена это задачи для первокурсников. Я всё понял, они пришлют задания.

* * *

Приближалась дата пуска. Метрополия жила своей жизнью и понятия не имела, что ей предстоит узнать и пережить. Да что метрополия, даже Город знал только, что работает на Программу. Единицы – какую-то часть, строго ограниченную своим участком.

Система приучила хранить государственные секреты и не интересоваться тем, что не касается тебя непосредственно. То, что надо будет узнать, сообщат средства массовой информации.

Бена-младшего отпустили на два дня домой. Потом вся команда уйдёт на карантин под наблюдение врачей и переселится в Ковчег.

Бен не говорил Мэлори, что всё произойдёт слишком скоро, но она почувствовала. Мальчик не приезжал домой месяцами и вдруг приехал. Ходит, свободный, не подходит к экрану. Сидит, задумавшись, на скамейке в парке. Даже прощальный обед не устраивали – никто не должен знать, что пора.

* * *

Герман прилетел сначала на Базу, посмотрел, походил, спустился в доки. Всё молча, без комментариев.

– Бен, где наш герой?

– Дома, отправил его к матери перед карантином. – Распорядись, чтобы меня отвезли туда, я должен проинструктировать его. Будет, где поговорить без посторонних ушей?

– Конечно, у меня в кабинете никто не помешает.

С катера машина привезла Германа в резиденцию. Мэлори с мальчиками услышали, решили, приехал отец, высыпали на крыльцо.

Мэлори была молода и красива, будто не она рожала этих мальчишек. Трое взрослых ребят были выше её, остальные – подростки. Он залюбовался невольно, поцеловал руку:

– Мы знакомы, не правда ли? Представьте меня вашему чудесному семейству.

– Сэр Герман… простите, не знаю вашей фамилии.

– Достаточно.

– Бенджамин-младший, Филипп, Сэмюэл, Роберт, Дэвид… – представляла она мальчиков.

– Я запомню, спасибо.

– Заходите, я покажу вам комнату. Отдохните с дороги, я распоряжусь насчёт обеда.

Он провёл в резиденции день. Ходил с младшим Беном по парку, не отказался от пляжа. До поздней ночи просидел с ним в кабинете отца. Утром, не заезжая на Базу, улетел в метрополию. Пуск он посмотрит по интернету.

Мэлори держалась на расстоянии, пока Бен-младший общался с Германом. Но как только машина выехала за ворота, обняла сына, постояла молча. А потом посмотрела в глаза:

– Что, родной, скоро?

– Да, мама, уеду завтра, буду в Городе, на карантине. Я ещё позвоню тебе. Ну не плачь, что ты! Начинается взрослая жизнь. Я мог бы уйти в плавание, в экспедицию, на Северный полюс – куда угодно! Мы прекрасно жили все эти годы, дружно, весело, интересно. Не каждому так везёт с родителями, с семьёй, с работой. Это же фантастика, мама! Я мечтать не мог…

Кто-то первым заметил, что недалеко от берега в океане появились сооружения на небольшом расстоянии друг от друга.

Ну, мало ли, в Городе и на Базах было много непонятного!

Люди привыкли не задавать вопросов, тем более, биороботы. Шло время, и все просто перестали их замечать.

А причастные к этой эпопее под скромным названием Программа, готовились к пуску. Пока можно было что-то делать, заканчивать наладку аппаратуры, проводить загрузку, проверять связь, о самом пуске, о риске, о том, что будет дальше, думать было некогда. Все ждали его, но по-разному.

Для одних это был заключительный этап долгой напряжённой работы. Для других – проверка сложных решений. Как поведут себя устройства, просчитанные, проверенные на опытных образцах в условиях, на пределе возможных в действительности?

Что можно сказать о Мэлори… Был сжигающий изнутри страх за мальчика. В ней всё замерло, когда он ушёл на карантин. И единственный звонок оттуда, был, как из потустороннего мира. Когда будет пуск, Бен ей не говорил. Ограниченный круг людей знал точную дату и время. Пусть узнает, когда он будет позади.

Сам был, как сжавшаяся пружина. Можно просчитать, смоделировать, проверить. Но результат, к несчастью, иногда перечёркивает всё.

Для него самого время будто замедлило ход. Каждый день тянулся, как вечность, хотя шла непрерывная работа. Ещё можно было что-то делать, проверять, контролировать. Загрузка. Последние хозяйственные дела, убрать всё лишнее из дока. Ещё было ощущение, что от твоих действий что-то зависит!

* * *

На Ковчеге закрыты люки. Он уже совершенно автономная система. Остается только ждать и считать минуты, потом секунды…

Сейчас он просто неуправляемая колода, полная людей, роботов, животных, продовольственных запасов, умных приборов и систем. И там его сын. Страховка…

До пуска ещё сутки. К нему должны подготовиться там, внутри. Бен поехал домой, Мелори нельзя оставлять одну. Сидел в кабинете и вёл, что называется, обратный отсчёт времени. Вот должна опуститься тяжёлая стена. Отсек герметичен. Вот начал заполняться водой. По секундам знает, как это происходит.

Открывается выход в океан. Ковчег оживает. Теперь он – огромная подводная лодка. Всё идёт в штатном режиме! Вот он выходит в открытый океан, скорость набирается. Как тянутся секунды! Он твердит себе – всё… идёт… в штатном режиме… Ковчег уже должен быть в точке пуска. И – грохот, слышный даже здесь, на таком расстоянии! Бен точно знает, в какой стороне дома его можно видеть. Смотрит в дальномер. Поднимается огромная волна, и вот он взлетает, оставляя за собой столб воды и пламени. Грохот продолжается. Ковчег набирает высоту. Оделяется первая ступень… вторая… третья. И, наконец, вот оно, долгожданное объявление на всю Зею, из всех репродукторов, телевизоров, приёмников:

– Ковчег вышел на заданный курс.

Рапорт командира корабля, родной голос Бена…

– Мэл, где ты? Получилось. Они уже там!

Радости нет почему-то. Одно огромное облегчение.

– Где ты, Мэл?

Конечно, надо было оставаться с ней рядом, но он не мог. Она в спальне, стоит лицом к окну. С этой стороны его нельзя увидеть, глупенькая… – думает он, но не произносит. В душе какое-то опустошение. Трудно дышать.

Она оборачивается к нему – бледное заплаканное лицо, опущенные плечи. Какая там радость, огромное, всепоглощающее горе, и больше ничего. Он обнимает её:

– Ну что ты, всё хорошо, он жив и здоров, я слышал его голос.

Они долго стояли, обнявшись. А из всех телевизоров, репродукторов, из всех чайников, как скажет Фил, которому ещё предстояло это, но второму, звучало красивым голосом лучшего баритона Зеи:

– Победа! Великая победа нашего народа! Победа!

Город проснулся на рассвете от грохота, он шёл со стороны океана. Было видно, как вдали взлетел корабль и понёсся ввысь, оставляя за собой хвост пламени и воды.

Потом пламя отделилось, и вода стала медленно оседать, поднимая гигантскую волну. Люди высыпали на улицы и стояли, оцепенев. Бежать было некуда, они на острове.

Сейчас, через несколько минут, а может, секунд, волна достигнет берега, перемахнёт через остров с его постройками, затопит подземную часть, смоет людей, как смывает гальку во время отлива. Волна дошла до непонятных сооружений, ударила в них, поднялась вверх миллионами брызг и осела.

Но за нею шла следующая, и ещё… люди стояли молча, готовые ко всему. Океан понемногу успокоился. Они посмотрели друг на друга:

– Что это было?

– Пуск, ничего особенного, какое-то новое оружие.

– Какое оружие, против кого воевать! У нас же Система…

А уже из всех репродукторов и с экранов гремело:

– Очередная победа! Произведён запуск первого в мире межпланетного корабля Ковчег 1!

Было, было всенародное ликование. Бен-младший стал героем, в его честь называли новорождённых мальчиков. И ещё два пуска Ковчегов были встречены так же.

А потом всё утихло, стало обыденным. И только люди, связанные с Программой, работали на пределе возможностей.