Текст книги "Путь Сумеречницы"

Лайсве тоже спешилась и привязала лошадей к окаменелому дереву.

План обговорили еще в Вижборге: Вейас выманит демона и закроется от его колдовского взгляда зеркальным щитом, а Лайсве будет руководить из засады.

Она вместе со Свинтусом спряталась за большим валуном, похожим на вставшего на задние лапы медведя. Зарядила арбалет и наказала духу сидеть тихо, правда, не знала, понял ли он ее.

Азарт бодрил. Хотелось победить, спасти и малыша, и весь город, доказать себе, что они могут защищать людей и уничтожать демонов не хуже героев древних сказаний.

Вейас вышел на поляну и закрылся круглым щитом. Сделанный из гладко отполированного металла, он напоминал черепаший панцирь, в котором отражался весь мир, точно в зеркале. Он постучал о щит мечом, завлекая амфисбену. Звон прокатился по роще гулким эхом.

Ничего не произошло.

Вейас постучал снова, поворачиваясь в разные стороны, чтобы звук распространился как можно дальше.

Лайсве зажмурилась.

Что-то зашелестело, словно по земле волочили тяжелую ношу. Вдалеке вспыхнула алым демоническая аура. Накрыло ощущением усталой обреченности и агонизирующей ярости. Видно, тварь обезумела от боли, но не могла умереть, поддерживаемая собственными чарами.

«Идет», – предупредила Лайсве брата и вскинула арбалет. Руки подрагивали от напряжения. Со лба катился пот.

Шелест приближался медленно.

Закрывшись щитом, Вейас кружил по поляне, готовый в любое мгновение броситься в схватку.

За стволом окаменевшего дуба у реки мелькнула тень.

«Справа!» – мысленно оповестила Лайсве.

Вейас повернулся и двинулся вперед.

Огибая дерево, к нему полз большой ящер. Серая чешуя почти не выделялась на фоне каменистой почвы. Позади волочился красный хвост, оставляя на земле глубокую борозду. А говорили, что у амфисбены две головы. Ее желтые глаза мигнули, уставившись в сторону Лайсве.

Скорее за камень! Вынув из кармана зеркальце, она заглянула в него и прицелилась.

«Давай!» – крикнула Лайсве и выстрелила.

Амфисбена бросилась вперед, болт пронзил ее хвост. С шипением она ударила им по Вейасу. Тот едва успел прикрыться щитом.

Да только не хвост это был, а повисшая на лоскуте запекшегося мяса голова. Красная, та, что пепелила.

«Правее и ниже, да не туда! Быстрее, она разворачивается! Влево, уходи влево!» – отдавала указания Лайсве.

Вейас не успевал наносить удары – так стремительно двигался демон. Раненый, наполовину мертвый демон.

«Беги!» – велела Лайсве и снова выстрелила, но наконечник болта лишь скользнул по чешуе. Вейас улучил момент и рубанул по амфисбене мечом. На землю полетела красная голова. Но они только избавили тварь от бремени и потеряли преимущество.

«Беги, беги скорее!» – мысленно воззвала Лайсве и кинулась перезаряжать оружие. Почему не получается быстрее?

Вейас тем временем пятился к убежищу, прикрываясь щитом. Амфисбена неслась за ним и шипела, показывая желтые от ядовитой слюны клыки.

«Осторожно, камень!» – предупредила Лайсве.

Споткнувшись, Вейас едва удержал равновесие. Тварь рванулась вперед, стремясь укусить его незащищенные ноги. Взмах меча, удар щитом, и амфисбена отпрянула.

Лайсве прицелилась. Свинтус подскочил и толкнул ее в локоть. Рука дрогнула. Амфисбена истошно зашипела и замерла – болт вонзился в туловище глубоко между чешуйками. Вейас нырнул за валун рядом с сестрой.

«Плевое дело! Она же полудохлая! Надо проверить себя до встречи с вэсом! – передразнивал он ее. – Демоны бы побрали твое желание помогать всем несчастным и обездоленным. Никого не спасем – только сами головы сложим».

Лайсве промолчала. Да и что тут можно сказать? Не могла она ребенка в беде бросить! Она кинула брату второй арбалет вместе с болтами и продолжила перезаряжать собственный.

Смертоносный взгляд демона бегал из стороны в сторону, под ним даже воздух тяжелел и душил. Тварь подползла совсем близко и вытянула шею. Еще бы пару мгновений!

Свинтус взвизгнул и бросился в атаку. Глупый! Сейчас же в камень превратится! Амфисбена мигнула известняковыми глазами, но дух не окаменел. Он влетел в демона на полном скаку и боднул головой, едва не перевернув на спину. Амфисбена зашипела и атаковала короткими выпадами. Свинтус то исчезал, то появлялся вновь, врезаясь в тварь с разных сторон.

«На счет три, – скомандовал Вейас, когда Лайсве наставила арбалет на демона. – Раз, два…»

Болты сорвались одновременно и воткнулись в глаза твари. Кровь хлынула по морде ручьями.

Вейас подхватил меч, отсек амфисбене вторую голову, и туша задрожала в неистовых судорогах. Брат снова отскочил за камень и повалился на землю.

Лайсве тут же бросилась к нему. Кураж схватки отпустил, прочистились взгляд и мысли.

Амфисбена все-таки задела Вейаса. Его штанина была разодрана у голени, ткань потемнела и набухла от крови. Голова бессильно запрокинулась.

Это яд!

Нет. Нет. Нет!

Лайсве опустилась рядом и обняла брата. Его рубашка промокла от пота, сердце затихало, грудь вздымалась все реже и реже. Тело медленно остывало.

К ним приблизился Свинтус, залег возле раненой голени и с квохтаньем принялся сосать. Тепло возвращалось в тело Вея вместе с жизнью.

– Да больно же! – вскрикнул он и отдернул ногу. Его мутный взгляд становился все более осмысленным.

Лайсве убрала с его лодыжки грязные лоскуты ткани, и под ними оказалась здоровая кожа. От раны не осталось ни следа!

– Вот так Свинтус! Он тебя вылечил, – радостно воскликнула Лайсве и снова обхватила брата за плечи. Руки постыдно тряслись и никак не хотели униматься.

Дух взвизгнул и кувырнулся через голову.

– Не слишком зазнавайся. Ты мне все равно не нравишься, несуразное создание, – скривился брат. Свинтус презрительно хрюкнул и отвернулся, а Вей поднял лицо сестры за подбородок. – А ты заруби себе на носу: больше мы никого спасать не будем!

– Сегодня – так уж быть!

Победили, смогли! Пусть даже с помощью духа. Не такие уж они слабые и никчемные. С каждым разом будет легче, главное – не останавливаться на достигнутом.

Вейас печально улыбнулся и поднялся на ноги. Лайсве подхватила мешок с порошком врачевателей и вытряхнула его в реку, где вода была особенно густой и вонючей. Остатки снадобья пошли на кровоточащие раны на туше. Затем уложили обе головы в мешок и отправились обратно.

В Вижборг близнецы вернулись к закату через полтора дня. Лис сидел на пороге ратуши и баюкал укутанного в одеяло малыша.

– Ну надо же! – вырвалось у троих Сумеречников одновременно.

Вейас показал трофеи в мешке. Лис заглянул внутрь и удовлетворенно кивнул.

– Решил его проведать. Детям, говорят, свежий воздух полезен. Врачеватели пока за ним в храме ухаживают, а как окрепнет, смогу заботиться о нем сам. Он почти все время молчит. Думаю, уживемся как-нибудь. Хромой Лис и Тихий Змей.

Малыш потешно засопел, заставив всех разом улыбнуться. Свинтус радостно хрюкнул и ткнулся в здоровую ногу бургомистра, но когда тот потянулся, чтобы почесать его за ушком, то растворился в воздухе. Сколько ни звали, все не возвращался.

А жаль.

Лайсве к нему привязалась. Пора ей научиться отпускать, и Лиса с маленьким Змеем – тоже. Даже толком попрощаться не получилось, потому что у нее глаза были на мокром месте. Она старательно отворачивалась, пока Вейас перебрасывался с бургомистром последними словами.

– Ты… сестру береги, – Лис бросил на Лайсве короткий взгляд. – Сердце у нее из чистого золота, гораздо дороже этого. – Он вручил брату кошель с монетами. Вейас принялся их пересчитывать. – Умеет она пробуждать совесть… даже если та, казалось, давно умерла.

– Уж мне ли не знать, – Вейас сунул деньги обратно в кошель и обернулся к Лайсве. На его губах играла все та же печальная улыбка.

Глава 12
Огненный зверь

1526 г. от заселения Мунгарда.

Гартленд, Лапия

Они прибыли в Гартленд, небольшой городок у подножия Спасительного хребта, что отделял Полночьгорский полуостров от Мунгардского континента. На ночь их приютил целитель Майлз. Целители тоже принадлежали к ордену, хотя с демонами не воевали и выбирали место для жизни и работы сами, выплачивая ордену взносы деньгами и умениями.

На ужин он повел их в крошечную харчевню на окраине. За едой беседа пошла куда бодрее.

– В Урсалию проще всего по морю попасть, – отвечал на расспросы Майлз, цепляя ложкой кольца жареного лука. Он был мужчиной невысоким и коренастым, с круглым лицом и большими залысинами на висках. Давно за сорок, говорил размеренно и вдумчиво – толковый собеседник.

– Сейчас конец осени, шторма. Нет в порту желающих в такую погоду плыть, – Вейас покачал головой, гоняя по тарелке скользкий гриб.

– Через пару-тройку недель прибудет корабль капитана из Урсалии. Он удачлив, как морской демон – довезет за достойную плату, – предложил Майлз.

Брат скорчил недовольную гримасу.

– Слишком долго. Да и разбойники они все, этот народ морской. Того и гляди, ограбят и за борт выкинут с камнем на шее.

– Как знаете, – Майлз подтянул к себе разостланную на столе карту и указал точку на горном перешейке, что находилась далеко к северу. – Это Перевал висельников. Единственная дорога через Спасительный хребет.

– Почему висельников? – встряла Лайсве и пригубила для вида эля.

– Потому что проще сразу в петлю, чем там пройти, – ответил с соседнего стола мастеровой, сильно подвыпивший, судя по громкому хохоту.

Вейас осадил его грозным взглядом.

– Тропа там крутая, местами над обрывом по узкому карнизу проходит, кое-где на кручу лезть надо. К тому же там Тролльи сховища близко. Запросто на демонов нарваться можно, – пояснил Майлз.

– Тролли – это плохо, – многозначительно отозвалась Лайсве.

Противнее демонов надо еще поискать. Подлые и хитрые, они с легкостью расправлялись даже с бывалыми Сумеречниками, могли проклясть так, что самые искусные целители оказывались бессильны. Уж лучше в море утонуть, чем подцепить тридцать три несчастья от троллей.

Вейас морщился. Видно, размышлял о том же.

– Нет ли другого пути? Дальнего или тайного? Только для Сумеречников? – Лайсве подмигнула Майлзу.

Он окинул зал подозрительным взглядом и, придвинувшись вплотную, зашептал:

– Есть здесь одна пещера, – он указал точку на хребте, что располагалась гораздо ближе к Гартленду, чем злосчастный перевал. – По преданиям, в селении, которое стояло на месте этого города, жил храбрый пастух Апели, слепой, будто крот. Летом он единственный осмеливался водить стада овец на высокогорные пастбища Спасительного хребта – тогда его еще называли Коварным. Апели знал горы как свои пять пальцев, не боялся ни глубоких ущелий, ни узких карнизов, ни сыпучих камней, ни отвесных скал. Ни разу не потерял ни одного животного, но однажды, испугавшись чего-то, от него сбежало все стадо. Долго он искал овец по кручам и оврагам, пока не наткнулся на пещеру. Апели спустился внутрь, два дня брел по ее чреву, оголодал и уже не надеялся вернуться, как вдруг пещера закончилась. Он оказался в долине по ту сторону гор и нашел свое стадо, мирно пасущееся на свежей нетронутой траве. Собрав овец, Апели погнал их обратно, но у самого выхода из пещеры стадо снова испугалось. Раздались голоса. То оказался передовой отряд троллей. Они собирались напасть на селение. Дождался Апели, пока тролли уснут, и, бросив стадо, помчался домой. Ему удалось увести людей до нападения, но тролли почуяли их и пустились в погоню. Апели решил переправить людей через пещеру и укрыть в долине по ту сторону гор.

«Ты слеп! – возразил один из селян. – Не видишь, тут над входом древние написали: „Бойся каждый, ступающий в обитель Истины, ибо Лик ее жесток и беспощаден“. Ты слеп, тебе страшиться нечего, а мы умрем от ужаса, если узрим ее».

«Что ж, – ответил Апели, – пусть те, кому боязно, остаются здесь и падут от стрел и клинков троллей, а остальные пускают следуют за мной и, быть может, мы спасемся».

Так они и поступили. Часть селян осталась, и их кровь впитали в себя земля и камни. Другая часть последовала за Апели, и те, кто был чист душой, миновали пещеру. Они основали в долине на берегу моря новое селение, которое позже назвали Урсалией. Те же, кто не смог очиститься от дурных помыслов и страхов, сошли с ума и навсегда остались блуждать в пещере. Позже, когда троллей загнали обратно в горы, а разрушенный Гартленд отстроили, люди снова попытались пройти через пещеру, но сурового Лика Истины не выдержал никто.

Лайсве слушала завороженно, а Вейас, напротив, кривился.

– Бабьи сказки. Я бы рискнул.

– Может, дождемся капитана? – возразила Лайсве. – Не нравятся мне пещеры: там сыро, темно и полно летучих мышей.

На самом деле ее встревожила легенда. Она не верила, что люди желают знать Истину. Многие боялись, что тайны, которые они прятали, вылезут наружу, боялись увидеть своих друзей в свете Истины, боялись, что все их чаяния и заботы окажутся тщетны. Могла ли она быть уверенной в том, что их с братом души настолько чисты, что не исказятся в том жутком зеркале?

– Тогда дорога одна, прямо через перевал, – Вейас развел руками и, изловив свой гриб, добавил: – Отбываем на рассвете, так что надо нужно хорошенько выспаться.

– Так скоро? – нахмурился Майлз. – Мардунтайд на дворе. Нельзя в такое время в дороге быть. Не гневите богов, оставайтесь, будете у нас почетными гостями.

«Давай останемся, – мысленно попросила она. – Не надо обижать бюргеров отказом. Что нам стоит задержаться на пару дней?»

Мардунтайд считался самым большим и веселым народным праздником, который знаменовал конец сбора урожая и начало нового года. В Ильзаре торжеств, конечно, не устраивали – ограничивались лишь плотным ужином с уткой, начиненной яблоками, и разжиганием всех каминов в замке. А простой народ, как сказывала нянюшка, гулял всю ночь напролет: они танцевали, гадали, целые представления показывали. И Лайсве хотелось хоть одним глазком взглянуть на это.

«Пару дней здесь, неделю там, уже и так два месяца потеряли. Если не успеем вернуться из Нордхейма до весны, то путь по льду растает, и мы окажемся заперты там на полгода».

«Два дня ничего не решат. Пожалуйста!» – Лайсве изобразила на лице отчаянную мольбу и сжала под столом ладонь брата.

– Останемся на главный праздник, а дальше без нас обойдетесь, – сдался он и мысленно добавил: «Однажды я научусь говорить тебе нет».

Лайсве подмигнула, склонив голову набок. Вейас не смог долго удерживать на лице кислую мину и улыбнулся ей в ответ, переплел с ней пальцы.

– Хозяин, вина из лучших запасов! – позвал Майлз. – Завтра на празднике нас почтут присутствием высокородные Сумеречники.

Посетители обернулись. По залу прокатилась волна удивленного шепота.

Вейас пожал плечами и помахал рукой.

Лайсве, сияя улыбкой, последовала его примеру.

Стараниями Майлза близнецов приодели в новые светлые штаны и камзолы, а плечи укрыли лазурными плащами. Еще и прически церемониальные сделали – собрали волосы в пучок на затылке, как настоящим Сумеречникам.

В одинаковой одежде они стали странно похожи, только Лайсве была ниже ростом, у́же в плечах и с более светлым оттенком волос, а Вейас – более крупный, златокудрый, с обаятельной улыбкой, не сходящей с уст. В нем словно воплотился любвеобильный дух плодородия.

Город тоже прибрали к празднику: начисто вымели центральную рыночную площадь, на мостовой начертили мелом замысловатую схему и разложили по ней ритуальные костры, установили чучела сказочных персонажей, демонов, духов и мелких божеств – Первостихии запрещалось тревожить понапрасну. На невысоком помосте музыканты играли на лютнях, флейтах, домрах, волынках, бубнах, а особенно много было туго обтянутых кожей барабанов – по одному у каждого костра. У края площади ломились от угощений длинные столы, вокруг которых сновали детишки, норовя стащить кусок пирога или медовый рогалик.

В центре, изображая ритуальные сценки, развлекали толпу ряженые в масках и костюмах с бубенцами. По окраинам показывали трюки младшие служки из храма Вулкана, жонглируя огненными шарами, раскручивая змеящиеся пламенеющие ленты и искрами рисуя в воздухе картины. Вдоль костров парами танцевала молодежь, смеялась и гомонила.

Вейас кружил красавицу за красавицей, ни с кем не оставаясь дольше, чем на один танец. И только Лайсве сидела со стариками на скамейке. Она, как и всегда, созерцала жизнь со стороны и никогда в ней не участвовала. Даже одежда с чужого плеча не позволила ей превратиться в кого-то другого.

А ей так хотелось… танцевать.

В полночь она немного оживилась, когда началось самое захватывающее представление.

Один из ряженых, в маске и короне из разноцветных листьев, показывал убранную в золото Владычицу Осень. Он отплясывал, подскакивал яростнее всех, выкрикивая праздничные песни, и выглядел совсем безумным. Именно его и выбрали на главную роль в представлении. Храмовые служки завязали ему глаза шарфом и вручили зажженный от ритуального костра факел.

Музыка стихла, вся площадь замерла, напряженно наблюдая.

Ряженый волчком закрутился на месте и двинулся сквозь толпу. Люди расступались перед ним и смотрели вслед. Он должен был выбрать самую красивую и самую чистую девушку – невесту богов. Каждая втайне мечтала об этом.

Старики рядом с Лайсве затаили дыхание, когда ряженый двинулся к ним. Неужели бабульку какую выберет? Лайсве хохотнула в кулак.

Ряженый остановился перед ней и указал пальцем.

– Боги хотят ее! – он стянул с лица повязку и уставился на Лайсве подкрашенными сажей, задурманенными глазами.

Толпа удивленно загудела.

Старики отодвинулись подальше.

Лайсве посмотрела направо, потом налево. Неужели выбрали ее?

– Ради всех богов, извините! – к ней подскочил полноватый бургомистр. – Это недоразумение. Калле ошибся. – Он отвесил ряженому затрещину и заговорил как с маленьким: – Недотепа, ты разве не видишь, что это юноша, Сумеречник? Он не может быть невестой. Выбери другую, девушку, с грудью и косами, понимаешь?

– Не-е-ет, – икнув, ряженый покачал головой. – Иногда боги позволяют выбрать другую, но не сегодня. Ее хотят, и больше никого. – Калле ткнул пальцем ей в лицо. – Грудь, говорят, там есть, только тряпками замотаны, а косы сама себе обрезала.

Ну вот еще! Боги знали, что она грудь себе тряпками перевязывала, чтобы площе казаться. Это шутка такая? Смеяться надо или прятаться под лавку от страха перед гневом высших сил?

– Какого демона здесь происходит? – забранился подоспевший Вейас, гневно оглядываясь на всех, даже на сестру. – Вы же обещали, что оградите нас от этого бреда.

– Простите великодушно. Калле не понимает, умом слаб, – оправдывался бургомистр. Брат схватил его за грудки и встряхнул, отчего тот выпучил глаза и взмолился: – Я… я сейчас все исправлю, не извольте гневаться!

– Боги выбрали ее. Если она не пойдет, они разозлятся и будет большой бум! – Калле продолжал тыкать в Лайсве пальцем, распаляя Вея все сильнее.

Бургомистр теребил вынутый из кармана платок и постоянно всхлипывал. Любопытствующие обступали близнецов со всех сторон и смотрели так внимательно, словно чего-то ждали. Вейас сжимал кулаки.

– Уймите своего брата, умоляю! – Майлз, продравшись сквозь толпу, схватил Лайсве за локоть.

Нет, только не драка! Она подошла и сжала ладонь Вейаса, мысленно упрашивая его успокоиться. Все было хорошо. Ей ничего не угрожало. Невеста бога – это ведь так почетно!

– Я сделаю, что требуется! – выкрикнула Лайсве так громко, как только могла.

Толпа взволнованно зашепталась.

– Все в порядке! Жертвоприношение состоится, как и планировалось! – радостно сообщил Майлз.

Какое жертвоприношение? Он ведь пошутил?

Лайсве по-прежнему была мысленно связана с братом. Он распалялся от ее эмоций. Через ладонь жалило негодованием, которое грозило перерасти в сметающую разум ярость. От страха стало не продохнуть. Вторую ладонь Вейаса уже опустил на рукоять притороченного к поясу меча.

Демоны!

По ушам ударил крик.

Калле с безумной улыбкой рухнул на землю, и толпа воззрилась на него. Ряженый свернулся клубом и, пачкая дорогое одеяние, покатился по мостовой, выкрикивая что-то несуразное.

– Не обращайте внимания, он всегда так, – Майлз положил руки близнецам на плечи. – Жертвоприношение – это безобидный ритуал, не более. – Он склонился к уху брата, но Лайсве все равно его услышала: – Если с вашей сестрицей что случится, можете вспороть мне брюхо.

Догадался!

Вейас расслабился, угрюмо посмотрел на Лайсве, но позволил решать самой. Она вложила ладонь в руку Майлза, и они направились к большим кострам в центре площади. Целителю пришлось руководить праздником вместо бургомистра. Тот, бледный как полотно, уселся на скамейку вместе со стариками и никак не мог унять дрожь.

Все-таки приятно быть невестой богов – самой красивой и чистой, пусть даже это была шутка полоумного ряженого и всего на один вечер. Мечта!

Люди с поклонами расступались перед ними и смотрели вслед, как это было с Калле. Он до сих пор валялся в пыли, забытый всеми.

– Сам поднимется, – ответил на немой вопрос Майлз. – Спасибо, что согласились помочь. Богов здесь сильно чтят, не то, что у вас на юге, и святотатства не потерпят. Всего-то надо между священными кострами пройти. Заодно от скверны очиститесь. – Он указал на два огромных костра в центре площади, расстояние между которыми было настолько узким, что казалось, их пламя соприкасается.

– Я же загорюсь!

– Не загоритесь, – целитель кивнул на поджидавших возле костра храмовых служек. Те подхватили с земли ведро и окатили Лайсве с ног до головы липким зельем. Она закашлялась, отплевываясь, и вытерла глаза.

Ну вот! Сделали из нее паршивую мокрую курицу!

– Любую другую девушку после этого выдали бы за самого завидного жениха в городе и безо всякого приданого, – успокоил Майлз и подтолкнул ее к огню. – Ступайте! Порог полуночи проходит. Боги, может, и не разгневаются, а вот люди точно роптать станут.

Забили барабаны. Ритм отдавался в ее голове лихорадочной пульсацией. Мостовая под ногами ходила ходуном. В костры подбросили сухой соломы и елового лапника, отчего пламя взвилось до небес и сошлось вверху круглой аркой.

Словно потеряв терпение, таинственная сила подхватила Лайсве и понесла к огню. Она зажмурилась, опасаясь, что сейчас сгорит. Барабаны все продолжали стучать: бам-бам-бам. Ее ноги стукнулись о землю на другой стороне, и она едва не упала.

Когда Лайсве открыла глаза, людей рядом не было. Вместо них кругом отплясывали полуживотные-полулюди – духи, которых до этого изображали ряженые. Места остальных бюргеров заняли призрачные фигуры, укутанные в белые плащи. Пламя загустело и поменяло цвет на переливчатый сине-зеленый. Огонь перетекал, словно вода, из одной формы в другую. Барабаны грохотали.

О милостивые боги, она была единственным человеком посреди потустороннего буйства. Страх прошелся по ее коже ледяным ознобом. Лайсве попятилась к кострам, но духи уже заприметили ее: спешили наперерез, протягивали руки, кричали и толкали ее в разные стороны. Настоящее жертвоприношение – духи раздерут ее на части!

Лайсве упала, сжалась в клубок и закрыла голову руками. Кто-то в последний раз пнул ее ногой и все стихло. Зашелестела одежда, послышался раскатистый рык. Любопытство пересилило страх, и она подняла голову. Сквозь прорези налепленной на морду белой маски за ней наблюдали ярко-синие глаза.

Огненный зверь.

Он двигался медленно, принюхивался к напитанному смолистым запахом воздуху.

Лайсве поднялась и побежала ему навстречу. Духи жались в стороны, пугливо поглядывая то на нее, то на Зверя.

– Это ты! Я так боялась, что ты не ходишь нетореными тропами! – она погладила полыхающую рыжим шерсть. Его огонь был тут единственным земным, теплым и близким. Зверь раздул ноздри, растерянно огляделся и рыкнул с неодобрением. Духи тут же бросились врассыпную.

Он злился? Лайсве шмыгнула носом, но рук не отняла. Пусть карает, раз считает, что она того заслужила.

Зверь встал на задние лапы и рванул зубами завязки ее плаща. Ветер подхватил его и унес. Зверь удовлетворенно заурчал. На голову навалилась тяжесть, одежда стала свободнее. На Лайсве теперь красовалось мамино свадебное платье, волосы снова отросли. Густые и пышные, они доходили почти до середины бедер и укрывали спину теплой шалью. Похоже, Зверю не нравился ее мужской облик.

Лайсве засмеялась: такой грозный и такой щепетильный.

Зверь обнял ее за талию и закружил вдоль костров так стремительно, что перехватило дыхание. Она плотнее прижалась к огненной шерсти. Та не обжигала – лишь ласкала нежным теплом. Зверь оторвался от земли и понес ее по воздуху над кострами, двигаясь с такой страстью, будто тоже наслаждался празднеством.

Страх разошелся между духами зыбким дымком и быстро истаял. Все до единого пустились в пляс: смеялись, прыгали через костры, подбрасывали друг друга в небо, словно ликовали. Но только от чего?

Зверь замер и опустил на мостовую все четыре лапы. Лайсве присела рядом и заглянула в его умные глаза, провела ладонью по косматой морде, по жестким длинным усам.

– Я скучала.

Зверь согласно рыкнул.

– Я многое повидала… Мир огромен, в нем столько горя и страданий, кажется, будто ничто не имеет смысла: любовь и женитьба, рождение и смерть, борьба и милосердие – все пустое без тебя. Я повстречала одну девочку, пресветловерку. Они не верят в вас, – Лайсве указала на толпу духов. – Они верят во что-то странное, свое… Я не до конца поняла, но она сказала, что их бога на самом деле нет. Ей очень хотелось, чтобы ты стал и их богом. Ты бы смог?

Зверь потупился. Шерсть потускнела, погасло пламя костров. Духи стеной двинулись на него, как прежде толпа теснила Лайсве по указке ряженого, словно подданные чего-то ждали от своего повелителя – даже требовали.

Оскалившись, Зверь сбил лапой подобравшегося слишком близко духа, как назойливую муху. Остальные поспешили унести ноги, боялись даже посмотреть на то, как Зверь ковыляет прочь, низко опустив голову, а волочащаяся по земле кисточка хвоста чертит среди пыли ровную полосу.

– Постой! – Лайсве поднялась и побежала следом. – Я не хотела тебя обидеть. Не бросай меня!

Он не обернулся.

В ее голове промелькнула картина: темный провал в горе с заснеженной вершиной, за ней – облепивший прибрежную долину городок и похожее на черепаший панцирь плато, упирающееся в бескрайнюю ледяную пустыню.

– Лайсве! – позвал брат.

Она распахнула глаза.

Темнота рябила круговертью радужных пятен, а гомон толпы отдавался в ушах болезненным звоном. Лайсве хотела попросить воздуха, воды, но с губ сорвался один лишь всхлип.

– Вы клялись, что все будет в порядке! – крикнул Вейас.

– Я был уверен! Такого никогда раньше не случалось, – запинаясь, ответил Майлз. Его голос тоже звучал совсем рядом. – Простите, я мигом подлечу.

С глаз спала мутная пелена, и в отблесках костров показалось лицо брата. Его черты заострились и вытянулись от тревоги. Лайсве хотела было коснуться его, но ее тело ослабло, а суставы ломило от малейшего движения.

Майлз сидел рядом на корточках, проверяя ее пульс, хмурился и кусал губы.

– Лежи, – Вейас смягчился. – У тебя был припадок, прямо как у этих… – Кивнул на толпившихся вокруг ряженых. – Я снова не смог тебя защитить. – Он погладил ее по волосам.

– Ничего страшного, – после долгих усилий прохрипела Лайсве.

Это был лишь очередной обморок. Слабость медленно отступала, оставляя ноющую пустоту. Вот уже и пошевелиться получилось, и она протянула руку брату и переплела с ним пальцы.

– Я знаю, какой путь в Урсалию выбрать, – ее голос сипел, ломался, но мало-помалу излечивался и он. – Через пещеру.

– А как же сырость и летучие мыши? – насторожился Вей.

– Видали и похуже: варги, Петрас, амфисбена.

– И правда, – Вейас рассмеялся, обнял ее, а затем перенес в дом Майлза.

На рассвете второго дня, когда Лайсве поправилась, близнецы выдвинулись к пещере. Она чувствовала себя очистившейся не только телесно, но и духовно, к ней пришла уверенность, что они одолеют этот путь. Огненный зверь не мог завести в ловушку и бросить.

Солнце лениво выходило из-за оставленных по левую руку Тролльих гор. Безветрие навевало сонные мысли. Лошади шагали разморено, то и дело спотыкаясь на разбросанных всюду камнях.

Вскоре черной глазницей замаячил вход.

Они спешились и перекусили.

– Гляди, и правда надпись, – Лайсве указала на пещеру.

Похожий на рукотворный арочный проход возвышался в два человеческих роста. Наверху были высечены знаки: тонкие клиновидные палочки, то скрещивающиеся, прямо и под наклоном, то, наоборот, идущие параллельно друг другу.

– Доманушская письменность, из нерасшифрованных, – пробормотал Вейас, сосредоточенно разглядывая диковинную надпись.

– О! Неужели тебя заинтересовало что-то, кроме селянок и бюргерш? – пошутила Лайсве, но брат вдруг смутился и пожал плечами.

– По ошибке позаимствовал у отца трактат о новейших исследованиях Круга книжников…

– Помню-помню, ты еще у Петраса что-то про лабораторных химер говорил.

– Да без разницы. Пустое все, – отмахнулся он и зашагал в темноту, держа свою лошадь под уздцы.

Почему Вей всегда пытался казаться хуже, чем есть на самом деле? Сперва перед отцом, теперь перед ней… Раздумывать об этом времени не было. Пришлось быстрее тянуть свою лошадь следом, чтобы не отстать от брата.

Сырость пещеры пробирала до костей, даже поясница ныла под ворохом шерстяных одежд. Ноги стыли в отороченных мехом сапогах. Сверху падала вода, и стук капель эхом разносился по пещерным залам. На стенах будто застыли потеки воска, с потолка свисали каменные сосульки, а из земли росли их зеркальные отражения. Кое-где они встречались, образуя колонны с грибными шляпами вместо капителей.

Поговаривали, что в пещерах красиво играет свет, отражаясь от подземных озер и вкрапленных в скалу кристаллов, но здесь был один лишь серый камень. Длинный широкий проход с едва различимым в вышине сводом петлял и кружил, словно исполинский змей, кольцами извиваясь под горами. Близнецы все брели и брели по его чреву. От однообразной дороги слипались глаза и усталость настигла намного быстрее, чем если бы они шли снаружи.

Лайсве замерла у чаши с зеленоватой водой, разглядывая на ней салатовые пятна от падающего света.

– Давай передохнем, поспим часок, а то ноги совсем не идут.

Бульк! В чашу упала капля с нависших над ней сосулек.

Бульк! Еще одна, оставляя за собой растущие круги.

– Не стоит, – Вейас поднял факел и указал наверх. Между сосульками вниз головами висела стая летучих мышей, укутанных в кожистые крылья. Брат опустил факел, боясь их потревожить.

– Тогда хоть поедим, – предложила Лайсве и потрогала салатовое пятнышко. От ее пальца тоже пошли круги.

Вейас достал из седельной сумки два куска солонины, завернутых в овсяные лепешки. Есть на самом деле ей не хотелось, но один кусок все же пришлось взять, чтобы не слушать нотации. Брат уселся, подперев собой стену, и принялся сосредоточенно жевать, пока Лайсве в задумчивости щипала лепешку, скатывала кусочки в шарики и закладывала в рот по одному.