Текст книги "Путь Сумеречницы"

– Уж сколько лет эта заварушка тянется! – упорствовал отец.

– У меня более насущные известия! – Лайсве еще раз попыталась привлечь их внимание, но на нее снова шикнули.

Кейл отвел взгляд, словно собирался сообщить огорчительную весть.

– Дослушай! Совет все силы направляет на подавление мятежа и наведение порядка на подвластных территориях. Тебе не смогут выделить ни одного воина.

– Но это не ради моего развлечения! – возмутился отец. – Гулей надо добить сейчас, иначе снова расплодятся, и все наши жертвы будут напрасны.

Кейл бессильно развел руками.

Почему отец не мог хоть на миг забыть о делах ордена, чтобы позаботиться о близких? Ведь завтра их может и не стать!

Сжав кулаки, Лайсве закричала:

– Вельва у ворот!

Пламя свечей померкло. Стемнело и похолодало, точно на кладбище. Утихли музыканты, плясуны испуганно замерли, разговоры истлели. Все взгляды устремились на Лайсве. Даже неунывающий Вейас побледнел и подобрался ближе.

Раздались тяжелые шаги, отражаясь эхом в высоких каменных сводах. Скрипнули двери. Присутствующие обернулись к выходу.

На пороге показалась невысокая коренастая фигура в темном балахоне. Капюшон отлетел на спину, взметнулись жидкие седые волосы. На изрезанном морщинами лице полыхнули слепые белесые глаза.

Гости словно по команде сдавленно выдохнули и посторонились. Старуха продвигалась вперед точно улитка, шаркая и отбивая узловатой клюкой монотонный ритм по полу. Никто не смел преградить ей дорогу.

Отец неестественно выпрямился, закрыв Лайсве собой и схватив Вейаса за руку.

– Артас Веломри, почему твои стражники не пускали меня на праздник? – прохрипела вельва, остановившись у возвышения для хозяйского стола. – Неужто совсем старые порядки забыли? Или возгордившимся охотникам уже и дела нет до божественной воли? Она нас породила – она и убьет.

Как хорошо, что вельва не слышала их святотатственные речи. Богов, может быть, и нет, но горевестницы способны такую судьбу напророчить, что потом вовек не расхлебаешь.

Отец вздрогнул.

– Чего ты хочешь, старуха?

Кейл подался вперед, намереваясь встать между другом и вельвой, но стоило ей лишь поднять на него слепые глаза, и он отшатнулся.

– Как и всегда: огласить волю богов.

Отец оттянул воротник и сглотнул.

Голос вельвы возвысился и бичом хлестнул по каменным сводам:

– Ветер велел, чтобы твой сын отправился в Нордхейм и добыл клыки вэса.

Вейас едва слышно присвистнул.

Нордхейм? Но из ледяной пустыни на краю света никто не возвращался. И что за вэс?

Лайсве взяла брата за свободную руку, приободряя.

Гости не смели даже шелохнуться, не то что заступиться за Вейаса. Вельвы всегда появлялись в преддверии лиха – не обыденной смерти, а голода, засухи, нашествия или мора. Поэтому их прозвали горевестницами и боялись даже сильнее Жнецов – костянокрылых сборщиков душ.

Лайсве хотела было выйти вперед, чтобы защитить брата, но отец толкнул ее обратно.

– Мой сын отправится в Чернолесье и добудет шкуру белого варга. Так назначил орден.

Отец перевел взгляд на Кейла. Тот пожал плечами и понурил голову.

– Подкупленный твоим золотом орден не властен над божьим промыслом, – злостно каркнула карга. – Судьба твоего сына в Нордхейме, не в Чернолесье. Такова воля даровавшего вам силу Ветра.

– Ветер безумен, если такова его воля. Мой сын не станет служить безумцу!

За окнами сверкнула молния. Громыхнуло так, что зазвенели оконные стекла. Дождь зашелся барабанным боем по крыше. Как будто бог слышал, все понял и разозлился.

– За гордыню свою, Артас, наказан будешь, – белесые глаза вельвы грозно сверкнули. – Прервется твой род: не вернется сын с испытания. И сокровище свое тоже не сохранишь. Дочь увянет, как и ее мать, на родильном ложе.

Шея отца побагровела.

– Как смеешь ты, горевестница, являться в мой дом без приглашения и вещать о смерти моих детей?

Он подался вперед и взмахнул рукой, будто собирался ударить.

Кейл повис у него на плечах и крикнул:

– Остановись, так нельзя!

– Лайсве! – вскричал Вейас и метнулся к ней.

Все поплыло у нее перед глазами. Громадное клыкастое чудище раздирало брата на ошметки. Лайсве – истерзанная и в поту – истекала кровью на белых простынях. Демоны хохотали у ее ног и уносили так и не глотнувшее воздуха дитя в ледяной ад.

Стемнело.

Глава 7
Вызов судьбе

1526 г. от заселения Мунгарда.

Белоземье, Веломовия

Лайсве очнулась на кушетке в одной из просторных нежилых комнат на втором этаже. Было затхло и холодно, потому распалили камин в углу. Дымоход отсырел, и смолистые сосновые дрова сильно коптили. Окно было распахнуто. С улицы доносился шум дождя и завывания ветра. Хорошо хоть молнии больше не сверкали.

Отец метался из угла в угол, как загнанный в клетку зверь. Вейас наблюдал за ним, развалившись в кресле рядом с сестрой.

Открылась дверь. На пороге показался уставший и осунувшийся Кейл.

– Я извинился перед гостями и отправил их отдыхать. Завтра на рассвете они покинут замок.

Отец горестно вздохнул и продолжил мерить шагами комнату.

– Замять случившееся не получится. Зря ты набросился на вельву. Все-таки она посланница богов, – Кейл снова попытался достучаться до него.

Артас остановился. В его голубых глазах полыхала ярость.

– Зря ты не позволил мне ее удушить! Демонова горевестница! Кто дал ей право распоряжаться судьбами моих детей?

– Возьми себя в руки. Через пару недель отправишь сына в Лапию, а я подыщу ему толкового компаньона. Там они добудут клык какого-нибудь моржа и принесут его как трофей. Все равно этого вэса никто не видал.

– А как же моя дочь?

– А что дочь? Поедет к жениху в степь, как и собиралась, – Кейл недоуменно повел плечами.

Отец зло прищурился, прижал друга к стене и ударил кулаком рядом с его головой так, что посыпалась штукатурка. Кейл побледнел и не смел даже шелохнуться.

– Никто никуда не поедет. Мои дети останутся здесь. А орден пусть засунет свои привилегии себе же в задницу! – прошипел отец. – Можете считать это изменой. Можете лишить меня титулов. Можете осаждать мой замок. Можете даже сжечь, как бунтовщика, но в угоду сумасшедшим старухам и непомерным амбициям ордена жертвовать семьей я не стану!

– Артас! – Кейл вырвался из захвата и ретировался к двери. – Я вернусь завтра, когда ты проспишься. Южное вино совсем затуманило твой разум.

С этими словами он вышел и закрыл за собой дверь.

– Умереть в вечной мерзлоте в когтях неведомой твари или на костре как бунтовщик – даже не знаю, какая участь мне нравится больше, – Вейас расхохотался.

Отец влепил брату оплеуху, от которой его губа треснула и по подбородку побежала темная струйка.

– Разве ты не понимаешь, что все серьезно? Наш род может прерваться: наши владения, подвиги, божественный дар – все канет во Мрак, потому что некому будет принять наследие. Имя наше вычеркнут из родовых книг, и мы не останемся жить даже в людской памяти. Исчезнем. Навек!

Вейас вытер кровь рукавом и поморщился.

– Кому какое дело, что будет после смерти? Я хочу жить ярче, чем звезды. Я мог бы отправиться в Нордхейм и добыть демонов клык, если бы ты в меня верил. Думаешь, я не замечаю, что каждый раз, когда берусь за меч, ты уверен, что я проиграю? Не замечаю, как ты подкупаешь поединщиков и посланников из ордена, чтобы выбить мне легкое испытание? А может, у меня все получится и без поблажек, если ты дашь мне шанс!

Вейас последовал примеру Кейла и громко хлопнул дверью.

Отец сел рядом с Лайсве и принялся вынимать шпильки из ее волос, поглаживая и распуская пряди.

– Ты тоже меня осуждаешь? – в отчаянии спросил он.

Она коснулась его щеки. Морщины в уголках глаз и на лбу углубились – теперь точно пальцами не разгладить. В светлых волосах прибавилось седины.

– Вельва ушла?

Он кивнул.

– Я видела это… Нашу судьбу.

Отец нахмурился и забормотал что-то странное:

– Отражение? Быть не может. Ты ведь толком ничего не умеешь.

– И не научусь. От судьбы не убежишь, – Лайсве слабо улыбнулась.

– Нет, мы еще поборемся. Просто не будем следовать ей, и все. Заживем свободно, как захотим.

Ей на лицо что-то капнуло. Разве мог отец плакать? Как жаль, что она наговорила ему столько неприятных вещей сгоряча. Он был таким ранимым, еще хуже Вейаса.

– Заживем. Главное выжить, – подбодрила его Лайсве строчками из Кодекса.

Он вздохнул и слабо улыбнулся в ответ.

– Ты, должно быть, устала. Я отнесу тебя в святилище.

– Нет. Лучше в спальню.

Отец не настаивал.

Лайсве не могла уснуть. За окном шумел дождь.

Бродячие барды-рунопевцы именовали Белоземье краем голубых озер. Местные жители посмеивались над величавым прозвищем и про себя добавляли: «В котором три четверти года идет дождь, а еще одну – валит снег». Но они любили свою непогоду и заболоченные леса и не согласились бы променять их даже на зной и плодородный чернозем соседей-степняков из Заречья.

В эту ночь ветер бесновался особенно яростно, кричал, почти как отец накануне. Поймите меня! Успокойте! Но Лайсве отказывалась воспринимать его, как живого. Как бога. Лучше считать, что его нет вовсе, чем верить, что он ниспослал им такую жуткую участь.

Сомкнуть глаза удалось лишь за несколько часов до рассвета, когда дождь вконец стих. С первыми лучами солнца весь замок ожил и загудел, словно гигантский муравейник. Гости собирались в дорогу.

Лайсве оделась и пробралась в библиотеку – просторную светлую комнату на первом этаже, уставленную подпиравшими потолок стеллажами. Благо домочадцы были заняты, ведь ей совсем не хотелось слушать пересуды о вчерашних пророчествах. В толстенных фолиантах о демонах и истории ордена она надеялась отыскать что-нибудь о Нордхейме и вэсе, но хранившиеся там сведения были до ничтожного скудны. Ледяная пустыня была мертва и безжизненна. За последнюю тысячу лет туда никого не отправляли даже на испытания. То был край света, край всего, что известно о мире, обозначенный огнями Червоточин, за которыми обитал лишь Предвечный Мрак. Как туда добраться и, что важнее, – вернуться?

Ухнул и застучал по ставням ветер. Лайсве распахнула окно.

«Чего ты хочешь? Если ты все-таки есть, если я обидела тебя святотатственными мыслями, то забирай меня одну. Забирай сейчас. Только отца пощади!»

Ветер ворвался в библиотеку и заплясал между стеллажами. Тонкая книга, зашелестев страницами, упала на пол.

Бога, Безликого брата-Ветра, нет. Так почему он казался более близким, чем семья? Нужно перестать думать о нем!

Затворив окно, Лайсве подняла с пола книгу и пробежалась пальцами по истертой кожаной обложке. Надо же, сборник сказаний северных рунопевцев. В нянюшкином исполнении эти истории звучали гораздо лучше. У нее хоть и не было гуслей, да и слова в рифмы не складывались, но повествование будто наполнялось магией. Ни одна книжка, далеко не каждый рунопевец смог бы так же.

Открытой оказалась страница с легендой о Безликом. Ее любимая.

Захотелось прочесть, сравнить с нянюшкиной сказкой.

Эгле грамоты не знала. Истории, что она сказывала, в народе передавались из уст в уста, из поколения в поколение. Что-то забывалось, что-то менялось. А как случилось на самом деле, ни в книжке не найдешь, ни от старожилов не услышишь.

Сказание оказалось намного длиннее, с несущественными подробностями и нудным описанием быта древних охотников. Однако концовка удивила ее.

«И погрузился Безликий в сон, упокоился в ледяном саркофаге, что качается на огромных цепях над бездной за вратами Червоточин. Вековечный покой той обители сторожит неусыпный вэс. На закате времен обагрится лед его кровью и пробудится Безликий ото сна, чтобы повести охотников на Последнюю битву».

Вот почему о вэсах не говорилось в других книгах. Кейл верно сказал: его никто никогда не видел. Как же Вейас его отыщет? Ей бы хотелось поехать вместе с ним. И вновь уверовать.

Замок еще долго жужжал сборами. Гости разъехались лишь к вечеру. Отец закрылся в кабинете, отказался от еды и никого не пускал, даже Кейла. Тот решил остаться в Ильзаре, пока все не уляжется.

И замечательно! Близнецы вряд ли справились бы сами.

Лайсве уже переоделась в сорочку и переплетала перед сном косы, когда в дверь постучали. На пороге показалась одетая в теплое платье и серую шерстяную шаль нянюшка. Из-за ее спины выглядывал взъерошенный и заспанный Вейас.

– Собирайся. Жых отыскал вельву. Возьми для нее подарок. Если повезет, уговорим вашу судьбу переменить, – взволнованно произнесла нянюшка и с надеждой улыбнулась.

Лайсве принялась одеваться: в платье из плотного сукна, плащ потеплей, башмаки поудобней. Ей хоть и не верилось в успех, но обижать нянюшку тоже не хотелось. Если уж она старого Жыха, отцовского ловчего, заставила вельву искать, то, видно, совсем извелась.

Они втроем поспешили к выходу из замка. Вейас хмурил одним глазом, а вторым все еще спал. Наверное, на авантюру тоже согласился лишь из вежливости. Стоило поговорить с ним об отце, помирить их, но становиться между двумя самыми дорогими на свете людьми Лайсве не желала.

Остались позади ворота и перекинутый через ров мост. Дорога уводила их в восточный лес, дремучий и древний, как сам мир. Селяне уважительно именовали его Дикой Пущей. Самое место для вельвы. Люди их рядом не терпели, – вот они и прятались в укромных закутках и не тревожили никого без дела.

Ближе к полуночи путники выбрались на край небольшой поляны. Запахло горящими можжевеловыми ветками, между стволами мелькнули рыжевато-алые отблески костра. Стоило им пройти рядом, и на ветке разлапистой сосны пронзительно ухнула белая сипуха. Лайсве вздрогнула и тут же споткнулась о сухой сук. Треск эхом огласил поляну. Нянюшка обернулась и укоризненно покачала головой.

– Кто здесь? – донесся от костра скрипучий голос. – Дух или человек, не таи злые помыслы в ночи!

– Мы из замка. Нужда пригнала. Дурного не желаем! – отозвалась нянюшка и, подобрав юбки, поспешила к вельве.

Вейас, не раздумывая, двинулся следом. Лайсве потряхивало. Может быть, не стоило встречаться с вельвой ночью, посреди прожорливых топей? А вдруг она от обиды на отца в трясину их заманит? Да еще спину прожигал темный, исполненный ненависти ко всему живому взгляд. Сипуха? Жуткая птица!

Посреди поляны стоял навес, покрытый еловыми лапами и мхом. Белоглазая карга ожидала у костра чуть поодаль.

– Зачем явились, горемычники? – спросила она, помешивая березовой палкой варево, бурлящее в огромном черном котле. Отблески пламени плясали по ее лицу, облекая его в причудливо изломанную маску.

– Хотели судьбу переменить, о, дальноглядящая! – нянюшка встала на колени и коснулась лбом земли.

Лайсве с братом удивленно переглянулись. Нянюшка поднялась и надавила им на плечи так, что близнецам тоже пришлось поклониться. В пояс, конечно, не в землю – это было бы излишне. Сумеречники даже королям не кланялись.

– Извините их. Молодые еще совсем, глупые, – смиренно просила нянюшка.

– Их отец тоже молод и глуп? – вельва усмехнулась изъеденным морщинами ртом. – Не оправдывайся. Я хоть и слепая, но прекрасно вижу, куда мир катится. Повсюду гордыня, святотатство и лицемерие. Даже орден, хранитель древнего знания и божественного дара, утратил веру. А без нее мы – ничто. Пожираем сами себя, как великий змей Йормунганд. Вот уже и с людьми войну затеяли, хотя боги наказывали не проливать человеческой крови и сражаться лишь с демонами. Седна гневается, ее муж, Повелитель Вод, пропал, и некому усмирить ее крутой нрав. Чую, беда грядет. Да такая, какой этот мир еще не видывал.

– Что, хуже нашествий демонов? – удивилась Лайсве.

Вельва сверкнула белесыми глазами.

– Демоны, которых мы знаем, только слабый их отголосок. Да и насколько мы, люди, отличаемся от них? Они лишь другой народ, который тоже хочет жить.

За такие речи орден обычно отправлял на костер. Нет, не могло такого быть. Это Сумеречники, одаренные, как демоны, а остальные… просто люди. Или нет? Как бы хотелось во всем разобраться!

– Давайте подарки, – шепнула нянюшка, когда молчание стало в тягость.

Вейас выхватил из ножен меч и замахнулся, будто желал отрубить голову, но потом протянул его вельве. Лайсве достала из-за пазухи вышивку и отдала ее.

– Никудышное оружие от паршивого воина, – прокаркала старуха. Вейас фыркнул и отвернулся. – И безыскусное рукоделие от бездарной бледной мыши?

У Лайсве перехватило дыхание от бешенства. Вельва даже узора не видела! А он получился. С душой. Особенно глаза… Больше ни у кого таких нет! Ей пришлось до крови вонзить ногти в ладони, чтобы молча проглотить обиду.

– Не поможете?! – нянюшка упала на колени и подползла к вельве, заламывая руки. – Умоляю, смилуйтесь! – Она достала из-за пазухи бронзовый обручальный браслет и вручила карге. – Это все, что осталось от моего суженого. Мы так и не успели пожениться: он погиб во время нашествия.

Вельва с интересом вертела в руках украшение. Не слишком искусное. Бронзовый браслет на свадьбу – все, чем довольствовались простолюдины. Сумеречники же носили серебряные украшения, хотя могли прикупить и золото. Даже если они не подчинялись королям и могли быть намного богаче, но все же те стояли выше.

– Желаешь разорвать связь с любимым ради чужих детей? – в голосе вельвы не осталось надменности и презрения, звучал лишь живой интерес. – Зачем?

– Что мне давно утраченная любовь? – Нянюшка всхлипнула, вскинула голову и посмотрела на вельву с таким достоинством, как не всякая госпожа умела. – Да и найду ли я ее на Тихом берегу? А эти дети мне как родные. Я видела, как они появились на свет. Слышала их первые крики и слова. Помогала делать первые шаги. Не спала ночами, когда у них болели животики и резались зубки. Лечила, когда хворали. Успокаивала сказками, если их мучили кошмары. Не хочу, чтобы они умерли, так и не пожив толком, пусть даже за это придется отдать мою единственную любовь.

Столько отчаяния было в ее словах, словно ножом по сердцу. Няня – сама душа, мама, которой они никогда не знали.

Лайсве пихнула брата в бок. Они помогли нянюшке подняться и крепко обняли. Хотелось поскорее увести ее от злобной карги.

Поднялся ветер, всколыхнув пламя до небес. Темное варево вспенилось и выплеснулось из котла.

– Надо же! – Вельва поколдовала над костром, и пламя опало. – Что ж, будь по-твоему, раз на то воля богов. – Она кинула браслет в котел и начала помешивать, напевая что-то на диковинном наречии. Тайный язык для общения с богами, где ни слова было не разобрать, кроме подражаний зверям и стихиям. – Я сварила вашу судьбу.

Зелье снова закипело. Вельва зачерпнула его деревянной чашей, увитой резными рунами, и протянула брату.

– Пей.

Он зажал нос и выпил залпом варево. Краска схлынула с лица. Вейас застонал и согнулся пополам, борясь с дурнотой.

– Ты собралась нас отравить, карга? – возмутился он, едва совладав с дыханием.

– А ты думал, судьбу менять просто? – усмехнулась та. – Старое должно уйти, чтобы освободить место новому. Говори быстрей, чего желаешь, пока нечто жуткое само не заморочилось.

– Легко! Хочу пережить испытание, чего мне еще желать? – Вейас распластался на земле возле навеса, держась за урчащий живот.

– Твой черед, – вельва снова зачерпнула варева и протянула чашу Лайсве. Она приняла ее и повертела в дрожащих ладонях, вглядываясь в самую муть.

Как избежать замужества и уберечь отца от гнева ордена? Как увидеть мир и узнать все его секреты?

Лайсве вопросительно посмотрела на нянюшку. Та тепло улыбалась ей – подбадривала. В голове зазвучал ее то возвышающийся, то затухающий голос: «И вступил Безликий на тропу нетореную, чтобы самому решать свою судьбу».

Она выпила зелье до дна. Смердящее гнилью и падалью варево обожгло нутро. Тело горело и оплавлялось, рассыпалось в пепельную крошку. Лайсве упала и забилась в судорогах.

Когда приступ закончился, нянюшка помогла ей подняться.

– Ты как?

– Хочу пройти по нетореной тропе и сама решать свою судьбу, – выдавила из себя Лайсве, борясь с дурнотой.

Нянюшка ахнула.

– Зачем? По нетореным тропам только мужчины ходят.

– Только боги, – поправила Лайсве. – Безликий был богом.

Она желала именно этого: стоптать семь пар железных башмаков, изломать семь железных посохов, изглодать семь железных караваев и обрести свои владения. Стать легендой.

– Так тому и быть, – возвестила вельва. – А теперь ступайте. Мне еще нужно судьбу всего мира сварить.

Нянюшка заставила Вейаса подняться и потащила близнецов прочь.

– Благодарю, о, дальновидящая. – Она обернулась к горевестнице уже на краю поляны. – Век не забудем твою милость!

Притаившаяся на опушке птица снова одарила их недобрым взглядом.

Они ушли, продираясь через лес, словно неуклюжие медведи.

Вельва мешала варево. Десять кругов справа налево и десять слева направо, семь по оси Червоточин и три против. Палка вздымала со дна муть и стучала по стенкам. Когда варево стало непроглядно черным, в котел отправился меч. Мрак с шипением накинулся на него, покрыл ржавчиной и разбил в пыль.

Вельва потянулась за вышивкой и усмехнулась:

– По нетореной тропе пройти, надо же! Какая глупая девчонка.

Чувствительные, как глаза, пальцы пробежались по ткани. Вельва передернула плечами – с вышивки на нее смотрел Огненный зверь. Взгляд живых синих глаз пронзал насквозь, будто в них запечатлелась вся сила и мудрость Небесного Повелителя.

Вельва продолжила мешать варево, вперив слепые глаза в круги, что шли по зелью вслед за палкой.

– Что это за девчонка такая? По нетореной тропе пройти. Да на которую только боги ступали. Один-единственный бог. На погибель ты явилась али на спасенье? – Она глотнула паров и, сомкнув веки, заговорила не своим голосом: – Сказано было на заре времен: когда настанет час неверия, междоусобиц и великих бедствий, явится в древней крови пророк. Возжелает он пройти по тропе нетореной, чтобы пробудить почившего бога. Через пламя и снег, кровь и тьму пройдет его путь, от неверия к прозрению и свету. Он сам станет светом, что растопит ледяное сердце и укажет путь из Мрака. Испустит пророк последний дух, как пробудится Огненный зверь. На спасение. Или на погибель.

Вельва вздрогнула и выронила вышивку.

– Неужто и правда конец?

Сипуха ухнула и сорвалась с ветки. Огромные белые крылья закрыли ночь. Котел опрокинулся на землю. Мрак выплеснулся из него, затушив огонь. Шипели, расползаясь из варева, черные щупальца. Липким ужасом приближалась смерть.

Истерлись звуки и запахи. Отступив на шаг, вельва запнулась о корень и упала. Щупальца набросились на нее, пронзая и разрывая на части. Мрак поглотил ее – как браслет, как меч, как судьбы детей до этого.

Сипуха наблюдала с ветки. Снова ухнула, и Мрак убрался восвояси, вдоволь насладившись кровавым пиршеством. Птица подхватила с земли вышивку и принялась драть ее когтями. На лоскуты. Чтобы ничего не осталось. Но синие глаза продолжали смотреть с выжигающей пристальностью.

Разочарованно ухнув, сипуха помчалась за Северной звездой.

Ее мутило всю дорогу до дома. Замок встретил их сонной тишиной. Вейас сразу направился в мужское крыло. Нянюшка проводила Лайсве до спальни и, поцеловав в лоб, ушла.

Шаги в коридоре стихли. Звезды в окне подмигнули, обещая молчать. Лайсве выскочила за дверь и помчалась к тайному ходу. В детстве близнецы часто бегали по нему друг к другу и устраивали совместные шалости. Вот и сейчас дорога к спальне брата отыскалась легко.

Лайсве толкнула дверь. Вейас никогда не запирался, потому о его интрижках со служанками знал весь замок. Но сейчас, хвала богам, брат был один и даже не спал.

На прикроватной тумбе горела свеча, рядом лежала раскрытая книга, а он сам напряженно вглядывался в потолок. Странно было видеть его таким серьезным.

– Чего тебе, мелочь? – спросил он, переведя взгляд на Лайсве. – От дурацкого варева до сих пор живот крутит. Рвотный корень там был, что ли? Если бы не ваша блажь, ни за что бы на болото не поперся!

– Надо было нянюшку уважить. Ты же видел, она обручальный браслет отдала. К тому же это не рвотный корень, а наша судьба. Я знаю это, чувствую. – Лайсве облизнула пересохшие губы, безотрывно глядя брата в глаза.

«Прошу, согласись на еще одну блажь!»

– Опять ты со своими глупостями! Нету ни высшего замысла, ни богов, ни даже судьбы. Враки это для таких доверчивых трусих, как вы с нянюшкой.

– Зато ты у нас храбрец из храбрецов, – усмехнулась она, поймав его на его же удочку. – Помнишь, ты предлагал сбежать вместе? Я согласна. Поехали в Нордхейм. Прямо сейчас, пока отец хандрит, остальной замок спит и некому нас остановить. Мы добудем клыки вэса и, быть может, увидим саркофаг Безликого. Ты докажешь всем, что способен пройти испытание. Мне не придется выходить замуж за подлеца, а отцу – перед орденом отвечать за мое непослушание.

– Ты правда хочешь поехать со мной? – Вейас подскочил с кровати и схватил сестру за плечи, пристально вглядываясь в глаза. – Ты правда веришь, что я смогу защитить нас обоих? Один, без дурацких компаньонов и отцовских поблажек?

Лайсве улыбнулась и обняла его.

– Я буду твоим талисманом. Вместе мы покорим мир. Так напророчила вельва.

Вейас прищурился и покачал головой.

– Нет, мне нужно что-то повесомее, чем пророчество безумной карги. Давай пообещаем друг другу, что всегда будем вместе, что я буду защищать, а ты – ограждать меня от глупостей и вдохновлять на подвиги. – Он протянул руку с выставленным вперед мизинцем, совсем как в детстве. На его устах играла искренняя улыбка, которую он показывал лишь сестре.

Лайсве переплела с ним пальцы.

– Обещаю.

– Собирай вещи. Я подготовлю остальное. За нами отправят погоню, поэтому поедем налегке. – Вейас принялся опустошать ящики с вещами, как будто все давно спланировал. – Не беспокойся: отец брал меня на охоту. Я знаю, без чего нам не обойтись. – Он вынул из шкафа один из своих дорожных костюмов и передал сестре, заговорщически подмигнув. – Встречаемся на нашем месте через час.

Братик! Ни перед одной шалостью не пасует.

Лайсве вернулась к себе и распалила камин. Дорожные сундуки стояли собранные, но ничего из хранящегося в них барахла не годилось для дороги. Ей нужны были лишь несколько смен белья да плащ потеплее.

Она черкнула короткую записку отцу, объясняя, что он к ее пропаже не причастен, а виной всему вероломство жениха. Девушки иногда сбегали перед свадьбой. Теперь это будет не предательством, а обычной бабьей дурью. Отца не тронут – это главное.

Вышивка с гербом и мамино свадебное полетели в огонь. Пламя с жадностью набросилось на ткань, пожирая остатки прошлой жизни. Осталось последнее: большими ножницами она обрезала косы под самый корень. Пускай тоже горят синим пламенем!

Вей подал ей хорошую идею. Тощая и плоская, с короткими волосами и в мужском костюме сойдет за юношу. Неплохая маскировка на первое время, а там видно будет. Нужно только выбраться.

Взвалив на плечо тюк с вещами, Лайсве выскользнула в коридор и столкнулась с Бежкой. Она же сейчас весь замок на уши поднимет!

Однако служанка прижала палец к губам.

– Как хорошо, что я успела вас застать. Увидела, как мастер Вейас седлает лошадей и поняла, что вы уезжаете. Вот вам еда в дорогу: хлеб, вяленое мясо, пара луковиц, чуть-чуть соли, – она протянула небольшой сверток. – Хоть первое время голодать не будете.

– Зачем?

Бежка обезоруживающе улыбнулась.

– Я тоже когда-то хотела решать свою судьбу, а не развлекать забулдыг в грязной корчме, как моя мать, но добралась только до Ильзара. И каждый день благодарю богов за то, что ваш отец меня принял.

Лайсве удивленно вскинула брови.

– А с Йорденом ты зачем…

– Грош цена тому мужчине, который лезет под юбку первой встречной девки, когда за дверью молодая невеста ждет, – усмехнулась та. – Забудьте о нем, он никогда не будет вас достоин. Поезжайте, будьте счастливы за нас обеих. Это единственное, чего я сейчас желаю.

Лайсве порывисто обняла ее.

– Позаботься об отце.

– А вы приглядывайте за мастером Вейасом. Он такой милый шалопай. – Бежка расплакалась. – Прощайте!

Лайсве кивнула и скрылась в недрах подземного хода.

В березовой роще за рвом уже поджидал брат. Они запрыгнули в седла и помчались навстречу догорающей в рассветных сумерках Северной звезде.

Целый мир лежал у копыт их лошадей.

1526 г. от заселения Мунгарда.

Заречье, Веломовия

Лето вступало в свои права.

Особенно вольготно было здесь, на родине. Ветер пах полевыми цветами. Трепетал седой ковыль. Стучали копыта в такт стрекота кузнечиков. В небе кричал ястреб, высматривая в высокой траве суслика.

Казалось, свернешь на едва приметную тропку через заброшенное поле, а там родное село целехонькое ждет. Люди гонят скотину с выпаса, землю пашут, – живые, счастливые. И не хочется сворачивать, видеть поросшее бурьяном пепелище и вспоминать истерзанные тела и копошащихся над ними Лунных Странников. Встряхнешь головой, приложишься к фляге с брагой, чтобы забыться.

Тепло пеленало занемевшее тело. Пару переходов – и дома. Нет, не дома, а в чужом замке, из которого давно пора уходить, даже если податься некуда.

Когда удавалось выкроить время, Микаш скрывался от людей и доставал из-за пазухи письмо и медальон. Взвешивал их на ладони, взглядом то перебирал строчки, то блуждал по портрету. Чужие вещи – свои несбыточные мечты, дороже которых ничего нет.

Может быть, отправиться на запад и попытать счастья в Эскендерии? В погоню за ним вряд ли пустятся – незачем на бешеного волка время тратить. Или остаться прислуживать ради мимолетного взгляда на принцессу? Ответ все не находился, а Микаш плыл по течению и презирал себя за бесхребетность.

Заночевать пришлось вблизи большой речки Плавны, что катила свои воды на запад к океану и отбрасывала повсюду болотистые притоки. Йорден не мог дождаться, когда на горизонте вырисуется зубастая тень отцовского замка, лениво перекидывался шутками с наперсниками, пока вокруг суетились слуги, разбивая лагерь.

Покончив с обязанностями, Микаш ушел на речку. Он вдоволь наплавался, а затем вылез на берег, чтобы обсохнуть под лучами заходящего солнца.

Лепота! Аж зажмуриться захотелось.

Тут волоски на теле встали дыбом – приближалась знакомая ржаво-зеленая аура, грузная и раздутая, как и ее хозяин. На фоне пылающего заката вырисовались темные силуэты всадников. Микаш натянул одежду и помчался обратно. Всадники уже спешивались. Лагерь мигом опустел, будто в преддверии урагана. И только Йорден встречал отца, скинувшего с лысой головы глубокий капюшон.

Пытаясь восстановить дыхание, Микаш замер за спиной лорда Тедеску. От него исходила такая ярость, что так и подмывало прочесть его мысли.

– Какого демона ты там устроил? – заорал он, ткнув пухлым пальцем в сына.

– Да я-то что? Это нас оскорбили! – оправдывался Йорден.

– А кто к служанке под юбку полез в разгар помолвки? Совсем умишко оскудел? Невестушка твоя вместе с братом на север сбежала, а отцу письмо оставила, где все про тебя поведала. Лорд Веломри рвет и мечет. Требует, чтобы ее вернули, а тебя покарали.