Текст книги "Кульбиты на шпильках"

Глава восьмая
Шипы и розы больших побед

Итак, Советский Союз распался. Нас, бывших членов сборной команды СССР, кто проживал на территории России, вызывают в Москву. Нам тогда громко объявили: будет сформирована новая национальная сборная. После Олимпиады в Барселоне из россиянок почти никто не собирался продолжать тренироваться и выступать. Ну, разве только Елена Груднева из Кемерово и Дина Кочеткова из Москвы. Да и то Лена говорила, что выступает только с показательными выступлениями, на этом свою карьеру заканчивает и уходит из спорта. А сегодня, кстати, Елена Груднева работает хореографом сборной страны. Правда, оставался еще кое-кто из «молодняка», который вместе со мной год назад выступал на «Комсомолке». Старшего же тренера в сборную России еще не утвердили. Тем не менее мы со своими персональными наставниками продолжали тренироваться и готовиться к командному чемпионату России. Наступил 1993 год. Мне исполнилось 14 лет, и я выиграла этот чемпионат, который, если мне не изменяет память, проходил в Воронеже. Несмотря на то что в моем багаже еще было не очень много медалей с национальных первенств, уже тогда я почувствовала, что чемпионат России стал для меня не более чем контрольной тренировкой, на которой я опробовала новые элементы своих программ, с которыми собиралась сражаться на международных первенствах. И первое из них уже было не за горами – первенство Европы среди юниоров в Женеве.

Швейцария – это не просто страна, это сказка. У меня было такое впечатление, что я вошла на страницы ярко иллюстрированной книжки или туристического путеводителя, желающего привлечь в эти потрясающие места побольше путешественников. Я не могла поверить: не сон ли это? Просто нереально красиво!

И в Женевском озере на самом деле удивительно голубая вода. Она не просто чистая, она хрустальная. И сумасшедшие горы с вершинами, увенчанными снегами, которые возвышаются вокруг озера и отражаются в его воде. Увы, посмотреть Женеву, побродить по ее историческим улочкам нам тогда не удалось. С самолета – сразу в спортзал, потом в другой, потом на арену соревнований и снова в гостиницу. И так изо дня в день. Мы видели только гимнастические снаряды и своих соперников.

К тому времени уже утвердили старшим тренером российской сборной Леонида Яковлевича Аркаева. Мы с Пилкиным подготовили к выступлению очень сильную программу. Настрой у меня был весьма серьезный. Но как нужно выстраивать тактически свои выступления на таких соревнованиях и как вести себя, я тогда еще не знала – не было опыта.

Я много хотела от этих стартов, хотела не меньше, чем побед, но распределять себя и свои силы еще не умела. Оттого-то ничегошеньки у меня не получилось – перегорела…

А началось все с того, что я практически не спала по ночам. То состояние, в котором я пребывала, трудно было назвать сном. Может быть, я и спала, но нервная система была на взводе: мысли постоянно работали, прокручивая все элементы шаг за шагом. В этом состоянии полудремы я прокручивала в голове весь ход соревнования, все свои действия, все свои комбинации. Тогда я еще не знала, что тех безмятежных снов, когда я, как в детстве, проваливалась в омут и ничего не видела, у меня больше не будет ни перед одним серьезным состязанием в жизни. Не понимала, что беззаботное спортивное детство кончилось, начался профессионализм на долгие годы и серьезные психологические перегрузки, которые способен выдержать только сильный духом человек и будущий олимпийский чемпион.

В Женеве я этого кошмара перенести не смогла. А психолога, который бы научил справляться с собой, владеть своими эмоциями и самовнушением, в сборной команде тогда не было. У меня был только мой мудрый тренер, который умел настраивать меня перед выходом к снаряду. А вот ночами бороться с собой и своими мыслями, которые раздирали мое сознание, приходилось в одиночку.

Потом со временем в сборной России появился и психолог. И я знаю, что некоторые гимнасты, скажем Леша Бондаренко, Аня Павлова и другие девочки, пользовались его услугами, ходили на беседы, подолгу общались с ней. И, я так полагаю, это им помогало. Кстати, этот специалист и по сей день работает с нашей сборной. Но я все-таки старалась рассчитывать на собственные силы и опыт. Ведь, слава богу, он у меня немалый, и за многие годы в сборной я научилась сама и готовиться психологически, и настраиваться. Тогда зачем мне нужно вмешательство другого человека? Зачем что-то придумывать новое, когда есть хорошо проверенное старое? Тем более что с годами я и сама уже стала для себя профессиональным психологом, – тем более перед стартом.

Даже в Греции, на Олимпиаде, когда я в ночь перед состязанием пребывала в уже привычном состоянии полудремы, я смогла настроить себя на победную борьбу. И если сразу после Олимпиады еще пыталась заниматься каким-то самоедством, что-то внутри себя анализировать, сопоставлять факты, искать причину в себе самой, то сейчас безапелляционно могу заявить: там мне удалось абсолютно все! Причина моей неудачи была не во мне, а в интригах!

Да, я, как обычно, ночь перед стартом провела в полудреме. Но я к этому давным-давно привыкла. И смирилась с тем, что такова особенность моей психики, и от этого никуда не убежать. И давно уже от этого не страдала, не переживала: «Ах, я сегодня всю ночь не спала, я не выспалась!..» Это было нормальное боевое состояние, наработанное годами. Да и на самом деле я не была полностью уверена в том, что не спала. Может быть, мне так казалось. А на самом деле нормально отдыхала, просто подсознание продолжало работать, готовясь к предстоящему состязанию. Я настраивалась… И я благодаря этому уже на уровне подсознания могла мгновенно принимать решения в сложных ситуациях, которые неминуемо возникают по ходу выступления на помосте. Наверное, поэтому и утром я не чувствовала себя разбитой и утомленной. Наоборот, была абсолютно свежей и готовой к бою. А потом мне даже стало нравиться, что именно так подхожу к соревнованиям. У меня действительно во сне прокручивалось огромное количество вариантов борьбы, все было продумано до мелочей.

Но после первой ночи, проведенной в таком состоянии, я перепугалась, переживала, потому что мне казалось, что я не выспалась. Когда же стала прокручивать свое состояние в голове, сама себя спросила: «Почему же не выспалась, если проснулась бодрой и спать совсем не хотелось… Я готова была идти в бой? Готова! Значит, ничего страшного не произошло. Надо это просто принять. Значит, это именно мой, хоркинский подход к предстоящему старту».

Самое главное, что еще после Женевы я поняла, что такого ночного состояния не нужно пугаться. Надо относиться к этому философски. И доверять своим ощущениям. Понятно, что перед стартом катастрофически не хватало времени для того, чтобы все прокрутить в голове. Поэтому и включалось подсознание, которое выполняло за меня всю эту работу во сне. Ведь когда ты выходишь на старт, окунаешься в чудовищную атмосферу борьбы и праздника одновременно. Там – толпа людей, ревущие трибуны, какая-то суета, яркий свет, крики… Все это шокирует. Я же благодаря колоссальной внутренней работе во сне уже ко всему этому была готова, защищена своей внутренней установкой. Считаю, что у меня был свой подход, своя психологическая защита, и я очень рада, что все это выработалось как-то само собой.

Тогда, в Женеве, думаю, что и мои подруги по команде: и Женя Рощина, и Лена Грошева, и Лена Долгополова – тоже были слишком взволнованны и возбуждены перед своим первым большим стартом. Но мы старались не показывать виду и своей растерянности. И надеялись исключительно на то, что сможем противостоять соперницам невероятной сложностью своих программ. Скажем, на бревне. И хотя все спортсменки выступали с набором достаточно сложных элементов, у каждой из нас были такие, которых тогда еще никто не решался делать. Мы совершали по тем временам огромный рывок вперед. К примеру, на бревне у нас троих был сложный элемент – «винт». А я делала его еще и с колеса. И ведь у нас не было страха перед исполнением, перед падением или возможной ошибкой… Хотя тогда, может быть, и не надо было так рисковать. Может быть, стоило выбрать упражнения постабильнее, которые были обкатаны и выполнялись максимально точно и технически выверенно. Но мы еще не знали, что на ответственных стартах лучше делать более отработанные комбинации, тем более на собственных смотринах, когда ты выходишь на международный помост в первый раз, когда только пристреливаешься, когда впервые видишь своих главных соперников и судей, а они впервые видят тебя… Но мы шли ва-банк и ничего не страшились. Так же, как и Аркаев, – он тоже на тех состязаниях, скорее всего, присматривался к положению дел в мировой и европейской гимнастике, оценивал ситуацию: кто из сильнейших еще остается в строю после Олимпиады, кто претендует на их место, кто на подходе и с кем нам предстоит бороться в наступивший олимпийский цикл.

А основными соперницами у нас тогда были румынские гимнасты. Они брали как раз стабильностью своих программ. У нас же, наоборот, на тот период была сложность, но еще не хватало уверенности. И хотя среди румынок тоже было много еще «зеленых» гимнасток, но остались еще и матерые мастера, такие как Джина Гаджан и Мила Милосович. Не просто гимнастки – живые легенды. И мы смотрели на них огромными и удивленными глазами, забыв про то, что теперь они для нас просто соперницы. А на спортивном помосте все сражаются на равных, ни перед кем не преклоняясь, никому не уступая и не отдавая предпочтений. Тогда мы об этом еще не знали. И были скованные, испуганные, зеленые новички. Ну и, естественно, наделали массу ошибок во время выступлений, попадали со снарядов. И медалей никаких не завоевали. Опыт поражений – это тоже опыт, который, если ты стремишься к спортивному росту, складывается со временем в копилку твоих будущих побед. Кроме того, мы увидели расстановку сил. Нельзя сказать, что мы ни капли не расстроились. Зато теперь уже точно знали, что нам делать и в каком направлении. Кроме того, мы показали свои новые программы, сделав тем самым достаточно серьезную заявку на будущее. И все теперь знали, что по сложности они значительно выше, чем у всего гимнастического бомонда на тот день, что нам нужно только нарабатывать стабильность их выполнения. А это уже вопрос времени. Во всяком случае, и мы, и тренеры были спокойны насчет будущего. И Аркаев в нас поверил.

И мы, окрыленные будущими планами, с головой бросились в работу. Конечно, с приходом Леонида Яковлевича Аркаева в команде многое изменилось. Ведь с развалом СССР в российской сборной первое время не было ничего: все же разрушилось и все пришлось создавать заново. Наконец-то появилась жесткая дисциплина. Тренировки четко в одно и то же время, опоздания без веских причин недопустимы, врачи постоянно были рядом. Я все-таки считаю, что для хорошего результата важнее не демократия, хотя без нее тоже нельзя, а четкая организация процесса. Ведь даже лошадь может пойти куда угодно, если всадник не будет направлять ее твердой рукой. И мы начали работать четко, по заранее составленным планам под руководством Аркаева. У нас появился график выступлений на внутренних и международных соревнованиях. И это быстро принесло свои плоды: результаты не заставили себя долго ждать.

Мы по-прежнему тренировались в Подмосковье, на базе «Озеро Круглое», где и сейчас находится спортивная база нашей сборной по гимнастике. Там очень живописные места, но любоваться красотами природы, как правило, некогда, потому что большую часть времени спортсменам приходится проводить в тренировочном зале. Еще тогда некоторые шутили, мол, на базе – как в монастыре. Но я так никогда не считала. Если человек выбрал для себя путь в большом спорте, то следует отдавать всего себя достижению поставленной цели. Тем более что там, на базе, для нас были созданы все необходимые условия, чтобы мы не чувствовали себя отрезанными от мира. Всегда в нашем распоряжении были и телевизоры, и видео-, и аудиосистемы. А еще нам не давали забывать об учебе, о школьных учебниках… Словом, скучать было некогда.

На протяжении нескольких лет я жила в одном номере с моей подругой Леной Грошевой. И несмотря на то что очень долго жить в номере с одним и тем же человеком психологически очень сложно, я до сих пор удивляюсь, как легко мы с ней находили общий язык. Тем не менее был период, когда мы решили пожить врозь. Не потому, что поссорились, а просто обоим захотелось новых впечатлений и эмоций. И какое-то время я пожила в комнате с другой девочкой. Но потом мы снова сошлись вместе, пока в 1997 году моя Ленка меня бросила, завершив свою спортивную карьеру. Какой-то период мы жили в номере с Леной Продуновой, а уже после 2000 года я уже предпочитала жить одна, в собственном отдельном номере.

Жизнь спортсмена на протяжении многих лет подчинена жесткому графику и распорядку дня. Отработали тренировку, приняли душ, поели, сделали уроки, почитали книгу, легли спать, чтобы к следующей тренировке быть отдохнувшим и бодрым. Потом можно посмотреть «видик» и снова спать. В другой день можно попеть караоке, чем я особенно любила заниматься. Ну, естественно, нужно еще сходить на восстановительный массаж, попариться в бане, поплавать в бассейне или в озере, зайти к доктору, поболтать по телефону с родными… Если я вдруг начинала чувствовать психологическую перегрузку, брала плеер, надевала наушники и отправлялась гулять в лес. Слушала все подряд, что в тот момент было созвучно времени и состоянию моей души. Я любила и классику (кстати, многие мои вольные упражнения проходили под классическую музыку), и современную эстраду… Наши мальчишки всегда четко отслеживали музыкальные новинки, и у нас в сборной команде всегда было очень много дисков. Обычно я прослушивала все новое, что появлялось, а то, что нравилось, могла слушать еще и еще… Иногда мне хотелось вырваться куда-нибудь на дискотеку, в ночной клуб, где играют громко и весело, чтобы «оттянуться». Могла наслушаться музыки до одурения. Такое тоже иногда было нужно, правда очень редко. Но чаще мне хотелось одиночества, возможности побыть в тишине. Особенно перед соревнованиями. В самом начале спортивной карьеры Борис Васильевич советовал мне: «Останься одна, подумай, разберись, настройся, не суетись, не балабонь, растрачивая эмоции и энергию зря…» Подходили старты, и я замыкалась. Многие девчонки этого не понимали, даже обижались на меня. Но я всегда говорила им, что по-другому не могу. Мне это нужно было для накопления внутренней энергии. Со временем к этому привыкли, и ко мне уже никто не подходил. Все знали, что в то время, когда я настраиваюсь, меня лучше не дергать. Зато после финиша я была душой компании, и посмеяться любила, и покуролесить…

А когда перестала тренироваться, настолько забросила всю свою музыкальную коллекцию, перестала следить за новинками, что сейчас даже и не знаю, что можно назвать модным, а что нет… Слушаю то, что хочется душе и не режет ухо.

После возвращения из Женевы мы с Борисом Васильевичем старались больше смотреть записи и трансляции выступлений сильнейших гимнасток мира. И он мне всегда говорил: «Света, смотри на китаянок!..» Он обращал мое внимание на все снаряды, где работали спортсменки из Китая… Мы делали ставку на брусьях, и он показывал мне, как они исполняли композиции на брусьях, вытаскивал из программ отдельные элементы, заслуживающие внимания. А что они вытворяли на бревне! Какой это был потрясающий уровень: там и чистота была, и классика. И они как пушиночки на нем! Китаянки настолько органично работают на бревне, что создается впечатление, что они на нем родились… Ну очень красиво! Я настолько четко научилась распознавать школу китайской гимнастики, что вы можете обрядить китаянку в купальник любой другой страны, загримировать до неузнаваемости, я все равно по стилю ее работы скажу, что это выступала китайская спортсменка. Шикарную китайскую работу ни с чем не спутаешь. Румынки работают более жестко. Борис Васильевич всегда говорил: «Учись стабильности у румын, а красоте и качеству – у китайской гимнастики.

А лучше смотри на Китай. У них ты найдешь все!» И я во все глаза на всех соревнованиях следила за китаянками и другими лидерами мировых турниров, как за идеальной моделью. Всегда за всеми подсматривала, но никогда виду не показывала, что я за кем-то слежу, хотя мои глаза всегда четко и вовремя выхватывали из общей массы именно того субъекта, который мне был интересен, у которого я хотела чему-то научиться, что-то перенять. Я считаю, что молодым спортсменкам не нужно этого стесняться, не нужно бояться учиться и бояться признавать, что в чем-то они еще совсем зеленые. Я постоянно училась, наблюдала, а потом переплавляла в свое, хоркинское.

В Китае гимнастика всегда была спортом номер один. И спортсмены этой страны всегда понимали, что успехи на помосте помогают им выбиваться в люди, зарабатывать деньги, находить хорошую профессию и место под солнцем в будущей жизни. Раньше, в советские времена, у нас тоже гимнастика была в фаворе. И тоже было немало детских и юношеских гимнастических школ. Потому что все понимали, что для общефизического развития гимнастика – это спорт номер один. Сейчас же все изменилось. И у нас в стране для состоятельных людей и их детей открываются не гимнастические, а в основном теннисные, горнолыжные, хоккейные школы или фитнес-клубы. И мне осознавать это очень обидно. Хотя гимнастика – это тот же фитнес. Главное привести ребенка в гимнастику, а там, глядишь, ему понравится, как это было со мной, и уже силой из зала не уведешь. А не понравится – пусть хотя бы создаст себе общефизическую базу, разовьет гибкость, координацию движений, а потом, ради бога – переводите в теннис, горные лыжи, да куда угодно… Тот же Шамиль Тарпищев в беседе со мной сетовал на то, что в каждом наборе детей, который они ежегодно проводят в теннисе, от силы человек пять оказываются более или менее здоровыми, и то это можно считать за счастье.

Хотя даже в детских поликлиниках врачи-специалисты рассказывают и показывают мамам, как нужно заниматься с ребеночком гимнастикой, какие упражнения делать для нормального развития. Но потом мамам, видимо, становится лень, а в детских садиках физкультуре стали уделять значительно меньше внимания. Все стараются пораньше детей научить читать и писать, не задумываясь над тем, что все должно быть гармонично развито. Нужно учить детей быть здоровыми, сильными, ловкими и умственно развитыми. Я помню те годы, когда у нас в стране проводились массовые соревнования «Мама, папа, я – спортивная семья!» И, между прочим, участвовала в них вместе со своими родителями. Я считаю, что нам нужно возрождать такие программы, которые не только укрепляют семью, но и воспитывают здоровые отношения, поддержку и взаимопонимание.

Я понимаю, что и здесь должна быть, прежде всего, государственная программа, как раньше были комплексы ГТО и тому подобное. Но нельзя сбрасывать со счетов и личное желание руководства того же садика или общеобразовательной школы. Я очень хорошо помню, что раньше в каждой школе и через «козла» прыгали, и по бревну ходили, и на брусьях висели… А сейчас? Куда все это подевалось? Почему перестали приучать детей к гимнастике с раннего детства? Я уж не говорю про различные массовые физкультурные праздники на стадионах. В Китае и даже в Ванкувере я просыпалась ранним утром от того, что с улицы раздавались ритмичные звуки командных «речевок», типа нашего: раз-два, раз-два… Выглядывала в окно, а там толпы китайцев (или канадцев) занимаются утренней гимнастикой… Когда я первый раз увидела это зрелище – обалдела. И порадовалась за их правильный жизненный настрой.

Больше того, этому замечательному виду спорта взялись создавать самую настоящую антирекламу, заниматься каким-то черным пиаром. Да, в каждом виде спорта есть свои проблемы, есть моменты, когда можно получить травму. От этого в спорте никто не застрахован. А тут в одном документальном фильме (не называю его из принципиальных соображений, чтобы не делать рекламы ни передаче, ни телеканалу, который ее создал) собрали нескольких известных гимнасток. В разное время они получили серьезные травмы и были вынуждены со спортом закончить. Но они все девчонки настойчивые, с мозгами, выучились… Тем не менее все они жаловались, что остались они такие несчастные, брошенные, никому не нужные, что их использовали, пока был результат, а потом забыли. Конечно, было бы хорошо, если бы наше государство помогало безболезненно переходить от одного жизненного этапа к другому. Но ведь это проблема не только спорта, но и многих других сфер нашей общественной жизни. Вспомните известных актеров театра и кино, цирка или шахтеров, да кого угодно. Везде есть подобные истории. К сожалению, в нашем государстве пока этот механизм не отработан, и мы должны рассчитывать только на свои силы и на помощь близких и сами думать о своем будущем.

Да, никто в спорте не застрахован от неудач и от травм, как из-за собственных ошибок, так и из-за ошибок тренера. Но это вовсе не означает, что этот вид спорта нужно ликвидировать и не давать детям им заниматься. Кстати, я тоже участвовала в этой программе, но говорила совершенно о другом, не о проблемах, а обо всем лучшем, что дал спорт, в том числе и этим гимнасткам, хотя они за собственными трудностями не желали этого признавать. А гимнастика ничуть не опаснее горных лыж, тенниса, хоккея, футбола, велогонок. Везде можно грохнуться так, что потом руки-ноги не соберешь. Я уж не говорю об экстремалах, которые сами ищут приключений на свою голову, ради «глотка» адреналина.

Спорт всегда был именно тем и привлекателен, что он предоставляет человеку возможность побеждать себя, чувствовать себя хозяином своей судьбы. А создавать плохой пиар виду спорта, который тебя вырастил и воспитал как личность, явно не стоит. Девчонки не задумались над последствиями такой антирекламы – ведь детей просто перестанут отдавать в гимнастику… Хотя спортивная гимнастика еще с древнегреческих времен ценилась как вид спорта, дающий человеку самое гармоничное развитие. И я считаю, что нужно максимально его пропагандировать, работать на местах, проводить турниры, как я это делаю в родном Белгороде. Конечно, это непросто, требует немало времени и средств, но я буду этим заниматься, пока хватит сил. Жаль только, что спонсоры до сих пор не проявляют к нему большого интереса. Но думаю, что и это придет.

Когда я начинала заниматься спортивной гимнастикой, у нас еще не было возможности снимать на видеокамеру ни мои выступления, ни тренировки. Единственное, с чем можно было работать, так это с телетрансляциями спортивных соревнований, записанными на видеомагнитофон. Но и тогда их было не так много, как хотелось бы. И показывались они в доступное для детей время, а не ночью, как сейчас.

Потом спорткомитет Белгорода выделил нам с Пилкиным камеру, и мы стали записывать себя сами. И когда с Борисом Васильевичем все это вместе просматривали и разбирали, я каждый раз ругала себя на чем свет стоит: какая же я дура, что не могла понять такую простую ошибку… А Борис Васильевич только посмеивался: мол, лучше тебе один раз показать, чтобы ты своими глазами посмотрела, чем я тысячу раз тебе буду талдычить одно и то же. Все-таки мудрый у меня был тренер…

Вообще я всегда относилась к себе очень критично. И все время твердила: «Господи, какая же я страшная, неповоротливая, и как у меня все плохо получается…». Да и чтобы у Бориса Васильевича заработать на тренировке похвалу, нужно было я даже и не знаю, что сделать: надо было сработать даже не на десять, на одиннадцать баллов… Хвалил он крайне редко. Обычно он говорил: «Получше, но…» И это означало, что я сделала почти «на отлично». Правда, иногда он вдруг говорил: «Ну вот, а это было хорошо…» – что означало: все было просто «супер», и значит, что уже никто вообще рядом не стоит.

Когда тебя приглашают тренироваться в составе национальной сборной команды, нужно понимать, что претендуешь ты на место под флагом страны не один-одинешенек, даже если ты был лидером по итогом всероссийских состязаний. Наравне с тобой приглашают еще человек десять–пятнадцать, хотя мест в команде всего семь, с учетом запасных.

Причем эта «десятка» – не кандидаты, а именно те, кто рассматривался или будет рассматриваться на предстоящий олимпийский цикл. Из той когорты, которая пришла вместе со мной, не все дошли даже до промежуточного финиша. Кто-то ломался психологически, кто-то не выдерживал физических нагрузок, кто-то уходил по личным обстоятельствам, кому-то просто надоело… А ведь среди них такие перспективные девчонки были! С такими фантастическими природными данными! Увы, не каждый личный тренер мог постоять за свою воспитанницу, мог пойти и поспорить со старшим тренером, что ей не нужно такой сумасшедшей нагрузки, потому что она к ней не привыкла и не в состоянии ее переварить, что у нее что-то болит и нет сил терпеть. Да и моему Пилкину не все давалось легко, не случайно из-за таких «дипломатических» переговоров он пережил не один микроинфаркт. Тем не менее он всегда стоял за меня горой и почти всегда был рядом, и это оправдалось…

А вот в австралийском Брисбене, на моем первом чемпионате мира 1994 года, Бориса Васильевича рядом не оказалось, он приболел и со мной не поехал. Мне казалось, что этого путешествия я просто не вынесу. Во-первых, мы летели с пересадками, потому что федерация не располагала средствами для комфортного перелета с максимально удобными стыковками самолета, поэтому покупали самые дешевые билеты. Помимо того что мы летели с пересадками, так еще и в эконом-классе. А это значит, что кресла были тесные, ноги не вытянешь, и они затекают. И пока мы взлетали и садились, мучились во время полета, я думала, что умру раньше, чем мы доберемся до места. Ноги-руки опухли, стали какими-то деревянными. Но мы все-таки доехали живыми, хотя и не совсем здоровыми. До соревнований была еще неделя, а это значит, можно было хоть немного прийти в себя. Но кроме тяжестей перелета, нужно было еще приспособиться к разнице во времени. По ночам мы бодрствовали, как совы, не зная, что с собой делать ночью, а днем, наоборот, были как сонные и вареные мухи. Но мы старались изо всех сил. Особенно тяжело стало на третий и четвертый день. На эти дни как раз и приходится пик акклиматизации. Но это никого не волновало: ты приехал соревноваться и выступать, и то, что ты не акклиматизировался – твои проблемы, а не организаторов турнира. Судьи сидят, на тебя смотрят, и ты должен несмотря ни на что выходить и тренироваться, делать свои программы по всем видам предстоящих выступлений. Было очень тяжело. Но судейские бригады были хитрее нас, спортсменов. Они приходили на тренировки и смотрели наши программы заранее. И уже перед началом самих соревнований они знали, с чем я буду выступать: у них все было расписано по элементам – и сколько ошибок я допустила во время тренировки на каждом снаряде. То есть они уже создали обо мне свое впечатление. Я всегда считала, что это неправильно, что нельзя смотреть выступления спортсменов с заранее сложившимся мнением и предубеждением на их счет. И вообще я против того, чтобы судьи присутствовали на тренировках. Их задача оценивать результаты в пылу сражения, а не во время черновой работы. Оппоненты считают, что такая предварительная подготовленность придает динамику ходу соревнований, что это более выгодно для телевидения. А поскольку именно телевидение в последние годы правит бал во всех видах спорта, и в гимнастике в частности, именно телевидение привлекает главных спонсоров и от него зависит бюджет соревнований, то оно, соответственно, и «музыку заказывает»…

Несмотря на сложности акклиматизации и накал предстоящей борьбы, нас отвезли на экскурсию в местный зоопарк. Стоит заметить, что зрелище это впечатляющее. Таких экзотических животных я еще ни разу в жизни не видела: какие-то странные коалы, дикая собака динго… Я и понятия не имела о существовании каких-то диких динго. Я знала только о бродячих собаках. А какие там были громадные попугаи! А уж кенгуру – особые эмоции.

И выглядит смешно, и еще можно было к ней подойти и покормить. А она сидит на хвосте и смотрит на тебя удивленными глазами… Нельзя подходить только к самке с детенышем… А какие там сумасшедшие страусы! Бежит за тобой, шипит – с ума сойти можно! Конечно, мы и нахохотались там, и с коалами, и с кенгуру фотографировались. Эмоции перехлестывали. Мне безумно понравилось в Австралии. Это очень интересная и познавательная страна. И вокруг абсолютно все по-другому, не как у нас. И такое все зеленое – прямо изумрудное, как в сказке. И люди какие-то другие, хотя и говорят по-английски, да и жизнь какая-то размеренная и спокойная.

Нас поселили в центре, а не как обычно, где-нибудь на окраине. И мы гуляли по городу, заходили в кафе, ели всякие необычные вкусности, ходили по магазинам… А на соревнования нас возили на автобусе. Пробок на дорогах практически не было, только к вечеру. Да и те с московскими не сравнить. У нас если пробка, то просто тупо встали и стоим. Там же все двигается. Но только медленно. И существует культура вождения! Единственный минус – очень далеко от России. Была бы Австралия поближе, я бы летала туда регулярно, как в Италию или во Францию, на отдых.

Бесспорной фавориткой на чемпионате мира в Брисбене была олимпийская чемпионка, американка Шеннон Миллер. Она же и выиграла там состязания в абсолютном первенстве.

Меня поставили выступать на двух снарядах – на прыжке и на брусьях. Судя по записям, которые у меня остались после выступления, прыгнула я тогда тот самый Куэрво просто шикарно. Но чтобы судьи отдали первенство мне, видимо, не хватило имени (судьи только-только узнавали меня и мои способности), потому и оставили меня на второй позиции. А вот на брусьях я сама допустила ошибку на приземлении: надо было встать на месте не шелохнувшись, а меня чуть занесло, и я отпрыгнула чуть-чуть вперед.

В итоге пропустила вперед китаяночку. И хотя в личном зачете в многоборье я оказалась всего лишь девятой, две серебряные медали я все же заработала. Причем эти медали оказались единственными в копилке российской команды.

Я думаю, что именно после этого чемпионата мира и судьи, и гимнастическая общественность поняли, что Хоркина – это серьезно. А мне больше всего было обидно за ту дурацкую оплошность, которую я допустила при соскоке с брусьев, – ведь она стоила мне золотой медали. Я была еще такая юная, и у меня ведь был такой маленький шажочек на соскоке, а с меня сняли баллы по-взрослому. Можно было простить – и я бы выиграла. Но у меня тогда еще не было серьезного авторитета, я только-только начинала диктовать свою игру. Я говорила себе, что жалко, но сама виновата – надо встать мертво и не давать повода судьям для снятия с себя этих десятых и сотых балла… А для себя я тогда решила: «Запомни, просто так тебе в жизни никогда и ничего не доставалось. Российским спортсменам в мире никогда не прощают даже малейших погрешностей. Ты должна отработать все так, чтобы ни у кого даже вопросов не было по твоему поводу. И, естественно, должна мертво вставать на соскоке…».