Текст книги "Самосознание проблемных подростков"

Свою возрастную принадлежность ребенок начинает осознавать к четырем годам. Возрастная идентификация состоит из временного континуума: прошлое, настоящее и будущее. Четырехлетний ребенок может припомнить себя более раннего возраста, события, происходившие с ним в то время, свои вещи, игрушки, людей. С помощью родителей дети научаются сравнивать себя с другими по возрасту. Родители, стимулируя ребенка к контролю над своим поведением, часто говорят ему: «Молодец, ты поступил, как большой»,– если хотят похвалить его, и: «Ты ведешь себя, как маленький»,– если порицают. Под воздействием семьи и более широкого социума ребенок стремится к взрослости, и это стремление является естественным возрастным аспектом личностного развития. Дошкольник и младший школьник уже в состоянии осознать возрастные фазы, которые проходит неизменно каждый человек, это осознание позволяет ему представить и свою жизненную перспективу – изменения, связанные с возрастом. Подросток сохраняет направленность в будущее, желание быть взрослее. Он осознает возрастные изменения не просто сами по себе, а в связи со сменой социальных ролей, присущих определенному возрасту. Неправильное воспитание в семье и связанные с этим трудности в общении с другими людьми, в обучении заставляют подростка уходить от социальной ответственности, налагаемой возрастом. Невозможность соответствовать социальным требованиям общества, семейные трагедии (или катастрофы) вызывают у подростка желание вернуться в детство, в то время, когда, как ему кажется, у него все получалось, он не испытывал никаких трудностей, ничего от него не требовали, были живы родители, и т. д. У подростка нарушается возрастная идентификация. Наша практика показала, что подростки из благополучных семей удовлетворены своим возрастом и не хотят возврата в детство. Основная их масса не хочет и взрослеть, поскольку их устраивает текущая ситуация, а взрослость придет своим чередом.

Половая идентификация, в основном, определяется биологически, но воспитательное воздействие семьи на ее формирование также значительно.

Идентификация с полом происходит посредством присвоения поведенческих форм, интересов, ценностей, ролей своего пола. Стереотипы мужского и женского поведения входят в самосознание ребенка через подражание представителям своего пола. Половые роли усваиваются через подражание родителям, через идентификацию с ними, а также обособление (дифференциацию) от противоположного пола в определенные возрастные периоды.

Немаловажно, каким образом разворачивается взаимодействие ребенка с родителями на начальных этапах половой социализации. Значительную роль здесь играют следующие факторы:

• связь со стереотипами массового сознания – родители знают, каким должен быть ребенок данного пола, они обычно видят прежде всего соответствие или несоответствие поведения ребенка своим представлениям о должном;

• на установки родителей сильно влияют собственные маскулинность/фемининность и оценка их в детстве, индивидуальные полоролевые представления и предпочтения;

• поведение родителей зависит от пола ребенка.

Показано, что дети реагируют не просто на поведение родителей, а на их поведение, связанное с полом, и есть мнение, что роль отца может быть более значимой, особенно для половой социализации мальчиков (Исаев, Каган, 1986).

А.И. Захаров выявил следующие аспекты ролевой идентификации с родителями у детей дошкольного возраста:

1) ролевая идентификация является определенным этапом формирования личности;

2) выраженность идентификации с родителями своего пола наибольшая у мальчиков в возрасте 5–7 лет, у девочек – 3–8 лет;

3) удачнее идентификация с родителем того же пола в семье происходит при наличии эмоционально теплых отношений с родителем противоположного пола;

4) интенсивность идентификации с родителем своего пола снижается к возрасту 9–10 лет, когда начинает развиваться самосознание и ребенок начинает выбирать свой образ.

Автором отмечаются и различия качества процесса половой идентификации у мальчиков и у девочек (Захаров, 1998).

В пубертатный период у подростков, в связи с началом интенсивной выработки организмом половых гормонов, происходят глубокие, как физиологические, так и психологические изменения. Подросток пересматривает отношение к своему и к противоположному полу. Он должен подтвердить свою маскулинность/фемининность. На этой стадии развития половой идентификации пример родителей сильно влияет на половое самоопределение подростка. Многое в этом процессе будет зависеть от стиля семьи, от состава семьи (наличие или отсутствие кого-либо из родителей или обоих), от внутрисемейных ролевых межполовых взаимодействий родителей и других родственников, особенно авторитетных для подростка. В это время подросток должен сформировать также свою сексуальную ориентацию (или, другими словами, сексуальную идентификацию).

Девочкам важнее эмоциональная связь с матерью для выстраивания женского образа Я. Отец для них важен как образ настоящего мужчины, согласно этому паттерну девочки в дальнейшем будут подыскивать себе мужа. Мальчики сознательно или бессознательно ориентируются в подражании на силу и уверенность отца. Мать, ее личностные качества становятся паттерном женственности в представлении мальчика (Дозорцева, 2002).

Идентификационные процессы индивида определяются, помимо влияния извне, еще и субъективной избирательностью. Чеснова И.Г., изучавшая влияние межличностных отношений в семье на эмоционально-ценностное самоотношение подростка, считает, что «формирование самоотношения подростка определяется не столько реальной родительской оценкой и отношением, сколько тем, как он субъективно отражает и переживает родительское отношение и свое место в семье» (Чеснова, 1987).

ГЛАВА 4
Экспериментальное исследование формирования идентификаций у проблемных подростков

Изучение самосознания подростка позволяет рассматривать достаточно широкий спектр видов идентификаций. Самосознание подростка предполагает появление у него понятийного, абстрактного мышления, развития рефлексии. У подростка появляется интерес к собственной личности, для него становится возможным более глубокое понимание характеров и поступков других людей и своих собственных.

Уровень развития самосознания позволяет подростку оценивать свои личностные качества с достаточной объективностью, он уже способен к самоотчету. Следовательно, появляется возможность изучать сознательные идентификации у подростков с помощью опросника.

Для исследования личности подростков нами были выбраны базовые идентификации: половая, возрастная, именная и телесная. Эти виды идентификаций являются наиболее актуальными для подросткового возраста, поскольку именно в данный период происходит «второе рождение личности», что означает необходимость очередного выбора своих личностных идентификаций, теперь уже не детских. Подростку, прежде всего, предстоит определиться в своей мужественности/женственности, в отношении к своему имени, возрасту и внешности. Такие идентификации, как профессиональная, религиозная, этнолингвистическая и др., как известно, в большинстве случаев складываются позже.

Удовлетворенность индивида тем, что ему дано изначально: внешностью, полом, именем, возрастом, – т. е. базовыми компонентами личности, означает позитивную идентификацию, что, в свою очередь, является показателем нормального психического развития личности, ее адаптивности.

Неудовлетворенность, отрицание своего тела, имени и т. д. рассматривались нами как негативная или нарушенная идентификация, являющаяся признаком неправильного развития личности.

Мы изучали специфику именной, возрастной, телесной и половой идентификаций у подростков с девиантным поведением и у умственно отсталых. Мы предположили, что отклонения в поведении подростков могут быть связаны с тем, что идентификационные процессы у них протекают искаженно. Исследование формирования базовых идентификаций у умственно отсталых подростков должно было выявить механизмы формирования личности подростка при интеллектуальном дефекте.

Мы предположили, что, отслеживая специфику нарушений базовых видов идентификаций, можно более эффективно строить коррекционные программы по адаптации к малому и большому социуму, как подростков с девиантным поведением, так и подростков со сниженным интеллектом. Выявление одиночных нарушений идентификаций у подростков позволяет наметить вероятные стратегии профилактических мероприятий.

Нами была выдвинута гипотеза о том, что нарушения разных видов идентификаций являются важными диагностическими признаками отклонений в формировании личности подростков. Нарушенные идентификации могут обусловливать нарушения поведения как у подростков с нормальным интеллектом, так и у подростков со сниженным интеллектом.

Мы допустили, что степень отклонения в развитии личности подростка зависит как от количества нарушенных идентификаций, так и от глубины их нарушения.

Целью нашего исследования стало изучение роли идентификаций в самосознании проблемных подростков.

Исследования отечественных и зарубежных психологов, посвященные проблеме идентификации, носят, в основном, теоретический, а не практический характер. Экспериментальных исследований формирования идентификаций у нормально развивающихся подростков, а также у проблемных подростков в литературных источниках, к сожалению, нами не было обнаружено.

В связи с этим, на первом этапе экспериментального исследования был проведен пилотажный опрос, в задачи которого вошли:

• создание опросника, предназначенного для изучения именной, возрастной, половой и телесной идентификаций;

• подбор комплекса методик для изучения идентификаций и возможных причин их нарушений;

• определение возрастного диапазона испытуемых.

Для решения поставленных задач нами были проведены опросы среди учащихся средних школ г. Москвы. Выборку составили 458 учеников в возрасте от 9 до17 лет.

В первый предварительный опросник нами были включены вопросы, касающиеся именной, возрастной, телесной, половой, национальной и религиозной идентификаций.

Ответы детей показали, что наиболее значимыми оказались первые четыре из вышеперечисленных идентификаций. Таким образом, для дальнейшего исследования нами были оставлены следующие идентификации: половая, возрастная, именная и телесная.

Пилотажное исследование позволило нам ответить на вопрос о том, в каком возрасте вероятнее оптимально уловить особенности становления личностных базовых идентификаций.

При определении возрастных границ будущих испытуемых мы отталкивались от мнения Э. Эриксона о начале становления идентичности не ранее пубертатного периода. Верхняя граница практически может достигать взрослости. Поскольку нашей задачей являлось изучение идентификаций как основы будущей идентичности, а не самой идентичности, возраст подростков мог быть и предпубертатным.

В многочисленных схемах возрастной периодизации переход от детства к зрелости охватывает возраст от 11 до 23 лет. Нам было необходимо определить более точно возрастные границы испытуемых, которых нам предстояло отобрать для участия в эксперименте.

В ходе пилотажного исследования выяснилось, что наибольший интерес к своему имени проявляют старшеклассники. Они с удовольствием отвечали на вопросы о собственном имени, демонстрировали достаточную осведомленность о происхождении и значении своего имени и фамилии. Наиболее чувствительными к собственному имени оказались подростки – учащиеся 5–8-х классов. Они были менее осведомлены о значении своего имени и фамилии, но более эмоционально реагировали на вопросы о своих именах и фамилиях.

Анализируя ответы на вопросы, касающиеся половой, возрастной и телесной идентификаций, мы обнаружили, что наибольшее количество отрицательных идентификационных переживаний приходится на возраст от 11–12 лет до 14–15. Оказалось, что этот возраст совпадает с возрастом подростков, бурно отреагировавших на свое имя. Предположительно, до начала отрочества (11–12 лет) и по его завершении (15–16 лет) идентификационные процессы личности проявляются менее остро и явно, чем в пубертате (речь идет только об исследуемых идентификациях). Таким образом, удалось определить достаточно точные возрастные границы для отбора подростков, участвовавших в эксперименте.

Выбранный нами возрастной диапазон согласуется и с классификацией И.С. Кона, по которой указанный возраст является первым из трех этапов перехода от детства к взрослости (Кон, 1989). Также он согласуется с классификацией Д.Б. Эльконина, разделившего подростковый возраст на два периода: 11–15 лет – собственно подростковый – и 15–17 лет – старший подростковый (Эльконин, 1971).

Таким образом, нами были выбраны для эксперимента испытуемые определенной возрастной категории – подростки, поскольку дети доподросткового возраста проявляли не столь значительный интерес к своему имени, к внешности и возрасту.

А юноши и девушки (старшеклассники) демонстрировали довольно адаптированный, «защищенный» взгляд на самого себя или, наоборот, держались достаточно «закрыто». Отчасти, на наш взгляд, это были издержки группового тестирования, отчасти работа более зрелого самосознания старшеклассников.

В ходе пилотажных опросов были отобраны те вопросы, ответы на которые давали наибольшую информацию по интересующим нас идентификациям. Эти вопросы, в итоге, составили «Идентификационный подростковый опросник».

Подбор вопросов происходил методом проб. Например, мы отказались от первоначально включенного в состав опросника вопроса, относящегося к половой идентификации: «А раньше ты хотел быть девочкой/мальчиком?»,– поняв, что эта информация о прошлом подростка в нашем контексте не нужна. Мы исследовали личностные особенности подростка в данный момент времени, и нас интересовало не то, что было раньше и с чем ребенок уже справился, а то, что для него актуально.

В процессе опросов в группах и индивидуально постепенно выяснилось, что подростки достаточно остро реагируют не только на свое имя, но и на фамилию. Мы поняли, что имя подростка является двусоставным (имя и фамилия), в отличие от односоставного для дошкольника (только имя), и ввели вопрос об отношении к фамилии.

Также мы заметили, что подростки придают большое значение своему прозвищу, которое часто дается в процессе общения в школе и во дворе. Поэтому, кроме отношения к имени и фамилии, мы ввели в блок именной идентификации вопросы об отношении подростков к своему прозвищу. Ответы детей на эти вопросы дали интереснейший материал.

Нами были отобраны базовые вопросы для каждой из изучаемых идентификаций: «Тебе нравится твое имя, фамилия?»; «Тебя устраивает твой возраст или нет?»; «Хорошо, что ты мальчик (девочка) или нет?»; «Тебе нравится твой рост, фигура, лицо?». Мы считали эти вопросы важными, так как ответы на них давали основную информацию. Некоторые дети, подростки и юноши не могли объяснить, почему им нравится или не нравится их имя, рост или возраст. Но внутреннее ощущение – нравится или не нравится – всегда у них присутствовало, и никто не затруднялся ответить положительно или отрицательно.

Мы пытались понять мотивы тех или иных ответов подростков и задавали вопрос «Почему?».

Опросник мы разделили на блоки, соответственно исследуемым идентификациям. Внутри каждого блока нами были введены дополнительные вопросы, позволявшие проверить субъективную достоверность ответа ребенка на основной вопрос и измерить выраженность степени нарушения той или иной идентификации.

В блоке именной идентификации проверочным вопросом к основному являлся вопрос: «Если бы у тебя была возможность сейчас поменять имя и фамилию на любые другие, что бы ты выбрал?». Он позволял удостовериться в «обоснованности» ответа на основной вопрос. Если испытуемый на основной вопрос отвечал «да, нравится и имя, и фамилия», а на проверочный, что хотел бы зваться по-другому, не так, как есть, мы были вправе усомниться в том, что ему действительно нравятся его имя и фамилия, что он их принимает.

В ходе опроса и ранее в индивидуальных беседах с подростками мы узнали, что многие из них имеют прозвища. Одни подростки с удовольствием называли свое прозвище, другие с неохотой, воспринимая его как обидное для себя. И суть была не столько в форме клички, сколько в отношении к ней подростка. Клички: «Шкаф», «Слон», «Болт», «Адольф», «Малой», «Кабан» нравились своим носителям, а «Синий», «Обелиск», «Умник», «Новинка», «Ярик» казались непривлекательными и даже оскорбительными. Некоторые дети не любили свои имена/фамилии, потому что прозвища, придуманные товарищами, были производными от них.

Итак, мы ввели вопросы, которые выявляли отношение подростков к прозвищу. Информация об отношении подростков к своим прозвищам была важна для нас, так как было необходимо оценить степень ее возможного влияния на формирование именной идентификации подростков.

В блоке возрастной идентификации дополнительными вопросами являлись такие: «Сколько бы ты хотел, чтобы тебе было лет?» и «Какого возраста ты бы никогда не хотел достичь?». Ответы на них помогали понять: действительно ли испытуемый доволен своим возрастом или нет. Например, подросток на основной вопрос данного блока отвечает положительно, а отвечая на дополнительный, называет возраст гораздо меньший, чем он имеет в действительности, и объясняет это какой-либо причиной (сейчас труднее учиться в школе, тогда его родители еще не развелись и т. д.). Такое противоречие, на наш взгляд, указывает на неосознаваемое недовольство индивидом какой-то жизненной ситуацией личного характера, с которой он пока справляется.

Нарушением идентификации мы считали только отрицательный ответ подростка на основной вопрос, при этом дополнительные вопросы указывали нам на степень нарушения.

Блок половой идентификации состоял из одного основного вопроса, без дополнительных, так как в ходе пилотажных опросов мы установили, что все дополнительные вопросы по этой теме не давали значимой новой информации, за исключением вопроса, относящегося к выбору карточки из набора методики «Половозрастная идентификация».

При отборе и уточнении вопросов блока телесной идентификации мы прошли две стадии. Сначала мы задавали основной вопрос: «Нравится ли тебе твоя внешность?» и дополнительные – по поводу отдельных составляющих внешности индивида. Это вызывало путаницу в ответах. Кто-то думал, что речь идет об его одежде или таких характеристиках, как опрятность, аккуратность, чистота. Дополнительные вопросы выглядели как-то «самостоятельно» и плохо вязались с основным. Например, один испытуемый, высказывая недовольство своим ростом, оставался доволен внешностью в целом, а другой – при полном удовлетворении своим ростом, фигурой и лицом – был недоволен своей внешностью, третий – при неудовле творенности ростом, был неудовлетворен и своей внешностью. Тогда мы, во избежание путаницы и непонимания, отказались от общего вопроса и конкретизировали его в виде трех основных вопросов по параметрам, составляющим внешность: рост, фигура, лицо. Проверочные вопросы в данном блоке были неуместны, а дополнительные мы задавали в случае отрицательного ответа на основные вопросы. Общее представление о телесной идентификации – нарушена она или не нарушена – мы получали из сопоставления трех заданных параметров (рост, фигура, лицо). Такой подход дал нам возможность при анализе результатов оценивать степень нарушения телесной идентификации подростков.

Нами были введены следующие термины для обозначения статусов идентификаций. Если подросток принимал свою внешность, возраст, имя и пол, если эти параметры его личности не вызывали у него отрицательных переживаний, тогда соответствующие идентификации у подростка оценивались как позитивные.

Если подросток выражал недовольство, с любой степенью интенсивности, своим возрастом, именем, внешностью или полом, тогда соответствующие идентификации у него оценивались как нарушенные.

При проведении пилотажного исследования мы сделали дополнительный анализ влияния национальной идентификации на именную. Результаты показали, что на нарушение именной идентификации оказывали влияние не этнические, а исключительно личностные мотивы.

В нашей выборке оказалось несколько подростков нерусской национальности. У двоих из них наблюдалось нарушение именной идентификации. Один из неудовлетворенных своим именем подростков, Ринат Н., хотел бы поменять свое имя на Рафаил, или сокращенно Раф. Т. е. он выбрал себе новое имя не из свода славянских, а из свода татарских (мусульманских) имен, таким образом, имя ему не нравилось не потому, что оно татарское, а по какой-то другой причине. Другая девочка Э. Нетфуллина была недовольна своей фамилией. В связи с разводом родителей, который она болезненно переживала, девочка хотела фамилию отца (татарскую), которую она носила, поменять на фамилию матери (тоже татарскую). Мать живет отдельно от ее отца. Девочке нравились одинаково обе фамилии, но стремление взять фамилию матери свидетельствовало, на наш взгляд, о сильном внутреннем желании ребенка воссоединиться с ней.

Мы видим, что в обоих случаях происходили нарушения именной идентификации, а не этнической. Подростки хотели поменять имена не потому, что они указывали на их национальность, что создавало некий дискомфорт, а по другим, личностным мотивам.

Остальные нерусские подростки оказались довольными своими именами. У некоторых из них мы обнаружили нарушения телесной, возрастной или половой идентификаций, не связанные с национальной принадлежностью.

При создании опросника главной задачей для нас было найти и отобрать такие вопросы, которые бы наиболее точно могли выявить отношение подростка к своему имени, полу, возрасту и телу. Поэтому мы отбирали простые, понятные, однозначные вопросы, на которые подросткам было бы легко отвечать.

Этот фактор являлся чрезвычайно важным в исследованиях идентификационных параметров умственно отсталых подростков. Непонятный вопрос мог сильно исказить полученные результаты.

Пилотажное исследование проводилось как в группах, так и индивидуально. Практикуя обе формы опроса, мы поняли, что вопросы, касающиеся идентификаций, носят довольно интимный характер, и не всякий ребенок готов отвечать на них в условиях группового тестирования. Мы поняли, что дети отвечают более естественно в беседах с глазу на глаз, и решили проводить экспериментальное исследование индивидуально. Также для создания доверительности между подростком и экспериментатором мы решили знакомиться с испытуемыми заранее.

Для получения дополнительной информации по двум видам идентификаций – возрастной и половой – мы использовали методику Н.Л. Белопольской «Половозрастная идентификация» (Белопольская, 1998). Так как эксперимент проводился в индивидуальной форме, мы ввели в блоки возрастной и половой идентификаций невербальные стимулы в виде рисунков-карточек. Как известно, невербальный стимульный материал всегда актуализирует (лучше вербального) глубинные пласты психики, минуя защитные механизмы личности.

В блоке возрастной идентификации подростку предъявлялся набор из 12 картинок с изображениями людей разных возрастов – от младенчества до старости – и задавался вопрос: «Какой рисунок человека соответствует твоему возрасту?». Наряду с двумя другими вопросами блока возрастной идентификации он являлся дополнительным, т. е. призванным подтвердить или опровергнуть ответ на основной вопрос.

Выбор определенной карточки давал нам информацию о том, каким себя воспринимает подросток – «большим» или «маленьким». Восприятие себя как «уже взрослого» или «еще ребенка» обязательно сказывается на отношении к своему фактическому возрасту. Те подростки, которые не хотят взрослеть, выбирают карточку с изображением младшего школьника; те, которые стремятся быть взрослее, выбирают изображение юноши/девушки.

В блоке половой идентификации выбор карточек позволял нам уточнять наличие нарушения половой идентификации. После ответа на вопрос о том, нравится или не нравится подростку его пол, мы предлагали ему выбрать карточку, соответствующую тому образу, каким он (она) хотел бы быть. Предъявлялись, естественно, оба набора – мужской и женский. Если подростку не нравился его пол (вербальный ответ) и он выбирал карточку с изображением человека противоположного пола (невербальный ответ), у нас были основания полагать, что у него действительно присутствует нарушение половой идентификации. Если же подросток отрицал свой пол на вербальном уровне, но при этом выбирал карточку с изображением человека своего пола, мы интерпретировали данную комбинацию выборов как нарушение по типу психологической защиты или легкую степень нарушения.

Понимая, что изучение феномена идентификации ново, нам необходимо было подобрать для сопоставления и проверки полученных результатов хорошо апробированную методику, выявляющую, так же как и идентификационный опросник, некий определенный компонент самосознания. В логике нашего исследования эта диагностическая единица должна была отвечать тем же методологическим требованиям, что и идентификация. Т. е. быть целостной, далее неразложимой единицей анализа психики, содержащей как интеллектуальные, так и аффективные характеристики. Такой единицей мы выбрали самооценку. Тестовым материалом послужила модификация методики Дембо-Рубинштейн.

Оценочные шкалы – их количество и содержание – мы подбирали сами, исходя из задач эксперимента. Во-первых, мы должны были учесть возрастные особенности испытуемых, а также половые отличия. Во-вторых, учесть специфику отобранных нами групп, т. е. ограничить число вопросов и изложить их в понятной форме. В-третьих, соотнести вопросы с выбранными идентификациями. Они должны быть схожими либо по смыслу, либо по способам оценки: адекватности/неадекватности, степени выраженности или уровню, позитивному/негативному отношению.

Опробовав разное количество шкал, мы остановились на одиннадцати как необходимо достаточных. Нами были составлены два варианта самооценочных шкал: для мальчиков и для девочек. По ходу пилотажных опросов мы варьировали содержание шкал и поняли, что продублировать идентификационные вопросы самооценочными шкалами напрямую не представляется возможным, поскольку специфика идентификации отличается от специфики самооценки. Тогда мы отобрали некоторые параметры самооценки, косвенно соотносимые по смыслу с идентификациями.

Для выявления вероятных причин нарушений идентификаций у подростков мы включили в комплекс методику «Рисунок семьи». Выбор методики был продиктован двумя задачами: определение референтной группы, имеющей наибольшее влияние на подростка, и получение информации о взаимоотношениях в этой группе с точки зрения испытуемого.

Наличие дефекта, находящего свое выражение в неполноценном умственном развитии или нарушениях поведения, всегда связано с социальной ситуацией развития индивида. Л.С. Выготский рассматривал социальную среду как источник развития личности. Следовательно, возникает задача анализа социальной среды развития подростка: 1) насколько успешно/неуспешно она исполняет роль источника развития; 2) каково направление развития, которое этот источник задает.

Из социальных групп, влияющих на подростка, мы решили выбрать семью по нескольким соображениям. Традиционно считается, что референтной средой для подростка являются его сверстники. Соглашаясь с тем, что новообразованием подросткового возраста является общение подростков между собой, мы все-таки решили обратиться к семейным взаимоотношениям, так как считаем их ведущими в становлении идентификаций подростка.

Современный стиль жизни ставит подростка в несколько иные условия, чем пару десятилетий назад. Перестали существовать массовые детские и подростковые организации, «обитание» во дворе, обязательная школьная практика, лагерь и пр. Современный (в частности, московский) подросток основную часть своего времени проводит дома, у телевизора. Подросток 11–14 лет еще не автономен от родителей, он остается зависим от них, как материально, так и эмоционально.

Так же сам факт изучения идентификаций предполагает изучение семьи. В онтогенезе идентификации движутся от неосознаваемости к осознаваемости, от тотального подражания одному лицу к избирательности подражания разным людям и их чертам. Идентификации изменяются с возрастом постепенно, основываясь на базисе, приобретенном в раннем детстве. На предыдущее наслаивается новое, при этом старое никуда не девается, а вступает во взаимодействие с новым. Выстраивается внутренний конструкт, в основании которого лежат тотальные детские идентификации с родителями и более поздние избирательные идентификации с их отдельными чертами, социальными ролями и пр. Таким образом, семья сохраняет для подростка свое значение, как в личностном, так и в социальном плане.

Увидеть семью глазами подростка лучше всего позволяет рисунок, в котором проявляются неконтролируемые сознанием аспекты межличностных взаимодействий в семье.

Проведение пилотажного исследования дало нам возможность решить ряд задач, необходимых для практического изучения идентификаций. Мы смогли точно определить границы возраста исследуемых подростков; отобрать оптимальное количество идентификаций; установить, какие именно идентификации мы возьмем для исследования; создать новую методику, необходимую для изучения именной, половой, возрастной и телесной идентификаций; выяснить, что исследование эффективнее проводить в индивидуальной форме; подобрать и опробовать комплекс методик, позволяющих полнее изучить структуру и причины идентификационных нарушений.

Характеристика испытуемых

В экспериментальном исследовании приняли участие подростки 11–14 лет, всего 214 человек: 84 девочки и 130 мальчиков. Они составили три экспериментальные группы.

В первую группу вошли подростки с девиантным поведением. Группа состояла из 68 человек (50 мальчиков и 18 девочек), учащихся школы-интерната для детей из малообеспеченных и многодетных семей, детского дома и средних школ.

Степень успеваемости подростков этой группы варьировала от средней до низкой, но все они считались успевающими, с нормальным интеллектом. Их основной проблемой являлось нарушение поведения.

Беседуя с учителями, знакомясь с заключениями психолога и психоневролога, мы отбирали тех подростков, в характеристиках которых были зафиксированы неоднократные нарушения поведения (прогулы школьных занятий, побеги из дома, драки, воровство, частые конфликты с педагогами и сверстниками, гипертрофированные реакции на обычные события и т. п.).