Текст книги "Самосознание проблемных подростков"

Теперь рассмотрим два варианта ответов, интерпретируемых как нарушение возрастной идентификации. Большинство девиантных подростков хотели быть младше своих лет, что часто соответствовало 2-му уровню глубины нарушения. Подростки с нарушением поведения чаще всего заявляли о том, что хотели бы стать в настоящий момент дошкольниками.

Рассмотрим примеры.

Михаил Б. (11 лет) очень недоволен своим возрастом, хотел бы быть «меньше, 5 или 8 лет. Тогда мне было лучше».

Руслан О. (12 лет) выбрал возраст «3 месяца – это был мой лучший возраст, мне все нравилось, а теперь ничего не нравится».

Оля А. (12 лет) хотела бы, чтобы ей был один годик. «Сидела бы в коляске с бантом, и никто бы меня не трогал».

Некоторые подростки хотели бы быть младше на 2–3 года. Часть из них не могла объяснить свое желание конкретно: «не знаю», «хотел бы – и все». Другая часть объясняла свое желание разными причинами: «слишком большой стал, раньше учителям больше нравился», «я тогда дома еще жил, а сейчас в детдоме». Встречались и забавные, «приспособленческие» ответы: «для школы хотелось бы быть помладше, а во дворе – постарше».

15% подростков были сильно недовольны своим настоящим возрастом и хотели бы стать взрослее. Такой вариант ответа соответствовал 1-му уровню глубины нарушения, когда подросток ощущал некоторый возрастной дискомфорт и неосознанно хотел избежать его. Причем тенденция быть намного взрослее сохранялась и у этой категории подростков. Очевидно, что стремление быть взрослыми диктовалось их неблагоприятным положением в настоящее время.

Ответы на вопросы идентификационного опросника были дополнены выбором карточки по методике «Половозрастная идентификация». Анализ выборов карточек показал, что 62% девиантных подростков выбрали карточку, изображавшую младшего школьника, остальные 38% – карточку с изображением юноши/девушки. Таким образом, больше половины девиантных подростков воспринимали себя как детей, т. е. неосознанно ощущали себя более младшими по возрасту, чем были на самом деле. Причем эта особенность была характерна не только для тех подростков, которые на словах выражали желание быть младше, но и для части тех подростков, которые говорили, что хотели бы быть старше.

Оказалось, что основная масса девиантов воспринимала себя как более младших по паспортному возрасту и физическому облику. Выбор подростком карточки с изображением ребенка младшего школьного возраста говорил о неадекватности восприятия себя и своего возраста.

Среди девиантов оказалось довольно много подростков (21%), у которых желание быть младше, высказанное вербально, совпало с выбором карточки ребенка младшего школьного возраста. Совпадение вербальных и невербальных выборов оценивалось нами как наиболее выраженное нарушение возрастной идентификации.

Соотнесение подростком себя с ребенком младшего возраста говорит об инфантильных характеристиках личности некоторых подростков с нарушением поведения. Это предположение подтвердилось ответами подростков на вопросы блока возрастной идентификации, в которых просматривалось стремление избегать ответственности за свои действия.

Выше мы говорили, что многие подростки хотели бы быть значительно старше, и это желание объяснялось стремлением избежать тех трудностей, которые они испытывали в жизни на момент нашего исследования.

Интересная информация была получена при анализе ответов подростков с нарушением поведения на вопрос о том, какой возраст является для них самым неприемлемым и неприятным.

Основная масса подростков – как девиантных, так и с нормальным поведением – отвечала, что им не хотелось бы быть старыми, что является типичным практически для человека любого возраста. Однако под «старостью» подростки имеют в виду самый разный возраст.

Становиться старыми не пожелали 50% девиантных подростков. Они определили старость по-разному. 15% подростков считают старостью уже возраст сорок лет, 18% подростков – возраст пятьдесят лет, 15% – возраст 60–70 лет, 25 подростков – возраст 70–90 лет.

Среди девиантов 32% подростков не хотели бы возврата детства ни в коем случае. Для сравнения: только 8% подростков контрольной группы сочли детство самым неприемлемым возрастом.

Некоторые из девиантных подростков называли нежелательным возраст 14–15 лет, т. е. свою ближайшую возрастную перспективу. Один подросток (Сергей Н., 12 лет) дал такое объяснение: «Не хочу быть 14–16-летним. У нас подростки в школе плохие какие-то. Обижают всех, пьют, курят». Мальчик при этом хотел бы быть младше на год, «хочется быть помладше, ребята помладше добрее как-то». Понятно, что настоящую причину своей боязни взросления он не смог сформулировать.

Большая часть подростков контрольной группы (47%) считали старостью возраст 70–80 лет. Среди них были подростки, которые говорили о том, что каждый возраст хорош. В группе девиантных подростков мы не встретили таких рассуждений.

Ответы на вопрос о самом неприятном, не желаемом возрасте дали некоторую дополнительную информацию о проблемах подростков, может быть, во многих случаях повлиявших на характер нарушения возрастной идентификации.

Например:

Виктор М. (12 лет), недовольный своим возрастом, хотел бы быть двадцатилетним. В качестве самого «плохого» возраста назвал возраст десять лет, потому что «у меня мама тогда умерла».

Дарья Н. (13 лет) никогда не хотела бы быть 6-ти лет: «девочки и мальчики могли подойти и шпынять. Я в свое детство не хочу возвращаться».

Когда мы задавали подросткам вопросы об их отношении к возрасту: какой возраст человека им нравится, какой нет, какой возраст они считают для себя самым лучшим, а какой их совсем не привлекает,– было заметно, что подростки мысленно то как бы переносятся в свое прошлое, то вспоминают события текущего возрастного периода, то представляют свое будущее. Проанализировав ответы на вопросы блока возрастной идентификации, можно было установить в каждом конкретном случае, в какое время жизни у подростка мог возникнуть внутренний конфликт.

Итак, для подростков с девиантным поведением были характерны следующие особенности возрастной идентификации: неадекватное восприятие последующих возрастных стадий, стремление быть намного старше своих лет, отрицание определенного периода своего детства, восприятие себя на подсознательном уровне менее взрослым, чем в действительности. Все они являются неблагоприятными признаками в становлении возрастной идентификации подростка.

Нарушения половой идентификации

Отрицательные ответы на вопросы блока половой идентификации интерпретировались нами как нарушение половой идентификации, удовлетворенность своей половой принадлежностью интерпретировалась как позитивная половая идентификация.

По сравнению с другими видами идентификаций, нарушения половой идентификации у девиантных подростков в нашем исследовании были обнаружены только у 6% испытуемых, т. е. у четырех человек.

Для уточнения полученных результатов мы исследовали характер выбора подростками карточек методики «Половозрастная идентификация». Предъявляя подростку мужской и женский наборы карточек, мы предлагали ему найти самый привлекательный образ.

Из 4-х подростков-девиантов, давших отрицательные ответы по поводу удовлетворения своим полом, две девочки выбрали в качестве привлекательного и желаемого образа карточку с изображением юноши.

Анализ наших данных позволил заключить, что эти девочки имели нарушения половой идентификации.

Например, одна из них, Александра К. (12 лет), сожалела, что она не мальчик. Папа назвал девочку Сашей, «как себя», и ей это имя нравится. Она идеализирует отца, который умер, и очень обижена на мать, которая ее бросила. Просматривается идентификация с отцом и мужским полом, который девочке кажется лучше, чем женский. Девочка коренастого телосложения, повадки, жесты, одежда – мальчишеские. Она дружна со своим четырнадцатилетним братом, вхожа в компанию его ровесников, чувствует себя среди них комфортно. У девочки было отмечено трехкомпонентное нарушение телесной идентификации, отчасти связанное с недовольством своим полом. Присутствующее у девочки нарушение возрастной идентификации тоже косвенно связано с полом: она недовольна своим возрастом и хотела бы быть «намного старше», «чтобы работать самой, как парень, водить машину».

Двое других подростков (мальчик и девочка), несмотря на высказанное недовольство своим полом, выбрали свой будущий предпочитаемый образ адекватно: соответственно, мальчик выбрал мужской образ, а девочка – женский.

Недовольство своим полом в данных случаях носило, по-видимому, ситуативный характер и было связано с трудностями общения со сверстниками в текущий момент.

Например, Кристина Ч. (12 лет), которая высказала недовольство своим полом и заявила, что хотела бы быть мальчиком, выбрала карточку с изображением девушки. Она объяснила, что хотела бы быть мальчиком не в принципе, а в определенных жизненных обстоятельствах. Отрицательно отзываясь о своей внешности в целом, девочка, тем не менее, дала гипертрофированно женственный портрет своего будущего образа. Конфликтные отношения с одноклассницами привели к тому, что девочка мечтала отомстить обидчицам. Она считала, что если бы была мальчиком, то могла бы лучше постоять за себя.

Володя С. (13 лет), который заявил, что хотел бы быть девочкой, но выбрал в качестве привлекательного образа карточку с изображением юноши, считает, что «девчонкам легче живется. Их больше любят учителя, они могут не драться, если сами этого не хотят».

Исследование показало, что в группе подростков со сниженным интеллектом 92% испытуемых имеют нарушения тех или иных видов идентификаций.

Результаты сопоставления нарушений разных видов идентификаций показали, что характерной особенностью этой группы является частое одновременное нарушение трех видов идентификаций, которые были зафиксированы у 44% подростков. Напомним, что в контрольной группе нами не было зарегистрировано ни одного такого случая.

У 35% подростков со сниженным интеллектом отмечались нарушения двух любых видов идентификаций. Полученные данные приведены в таблице.

Таким образом, нарушения одновременно двух и трех видов идентификаций встречаются в группе подростков с низким интеллектом у 79% человек.

Нарушений одновременно всех четырех видов исследованных идентификаций обнаружено не было.

Таблица 4.5

Типология нарушенных идентификаций у подростков со сниженным интеллектом

Нарушения телесной идентификации

По результатам исследования оказалось, что 70% испытуемых со сниженным интеллектом имели нарушения телесной идентификации (см. рисунок 4.5).

Как уже было сказано, исследование телесной идентификации складывалось из анализа удовлетворенности подростка тремя компонентами внешности: ростом, фигурой и лицом.

Недовольство подростка одновременно тремя компонентами внешнего облика встретилось у 11% испытуемых, что соответствовало в нашем исследовании сильно выраженной степени нарушения телесной идентификации. Среднюю степень выраженности нарушения телесной идентификации – недовольство двумя компонентами телесности – мы нашли у 19% подростков. Слабая степень нарушения телесной идентификации (недовольство одним компонентом внешности) обнаружилась у 40% испытуемых.

Рис. 4.5. Процент нарушений телесной идентификации у подростков со сниженным интеллектом и в контрольной группе

Таблица 4.6

Типология нарушений телесной идентификации

Из таблицы видно, что в группе подростков со сниженным интеллектом трех– и двухкомпонентные нарушения встречались у 30% испытуемых.

Рассмотрим несколько примеров.

Сергей К. (14 лет) не доволен ростом («хочется быть выше на 20 см»), фигурой («слишком худой»), лицом («большие уши, плохое зрение, волосы должны быть черные и прямые, а не русые и вьющиеся, прыщи»).

Светлана А. (13 лет): не довольна ростом, фигурой и лицом. «Я слишком низкая, не очень широкие бедра, надо шире. Нижняя губа слишком толстая, приходится поджимать, а глаза некрасивые».

Андрей Ж. (14 лет) не доволен ростом, фигурой и лицом. Хотел бы быть такого же роста, как его старший брат: «Метр с чем-то, как этот шкаф», быть «посильнее упитанным», а лицо «все вместе не нравится».

Вадим К. (14 лет) высокий, худощавый, с густой шевелюрой. Хотел бы быть еще выше – 190 см, «ноги исправить», а лицом «как модели быть, есть же мужики‐модели?!».

Следует отметить, что в отличие от подростков с девиантным поведением, подростки со сниженным интеллектом высказывали недовольство своей внешностью менее эмоционально, и никто из них не пытался каким-либо способом изменить свою внешность.

Недовольство ростом и лицом отмечалось одинаково часто, незначительно реже – фигурой.

У умственно отсталых подростков мы, естественно, отмечали некоторые особенности внешности: маленькая или крупная голова, плоское лицо, косоглазие, неровные, редкие или испорченные зубы, сильно оттопыренные уши и т. д. Однако почти всегда подростки были недовольны не этими объективными недостатками внешнего облика, а какими-то другими, только им заметными недостатками.

Рассмотрим несколько примеров.

Мария К. (14 лет) – высокая (рост 170 см) худощавая девочка астенического телосложения, один глаз косит.

Мария недовольна своим ростом. Ей хотелось бы быть выше, иметь рост 180 см.

Она недовольна также своим косоглазием, так как ее дразнят, но сама считает, что косоглазие не очень заметно: «бывают оба глаза косые, а у меня только один».

Станислав К. (14 лет) – нормального по возрасту, среднего роста, плотного телосложения, полноват, с маленькой головой.

Хотел бы быть выше на 10 см.

Недоволен тем, что начали расти усы, считает это некрасивым . «Глаза некрасивые, непонятного цвета, надо голубые».

Алексей Ф. (14 лет) – среднего роста, худой, с кривыми некрасивыми зубами, которые очень бросаются в глаза. Подростку не нравится его рост: «раньше было лучше, был меньше ростом, красивее».

Мы заметили, что умственно отсталые подростки могут быть объективно недовольны какой-то особенностью своей внешности, но часто бывают необъективны.

Субъективность восприятия собственного облика вообще характерна для подросткового возраста, но у умственно отсталого подростка она выражается резче.

В описании своих телесных недостатков у подростков со сниженным интеллектом часто встречалась непоследовательность и даже нелепость – как в вышеприведенном примере, когда мальчик 14-ти лет считал пробивающийся пушок на губе «некрасивым» для своего возраста. Другой подросток при нормальном росте выказывал желание быть выше на 20 см, потому что сейчас «мелкие пошли, то поколение было на голову выше». Еще один подросток про свое лицо с тяжелой нижней челюстью сказал так: «Даже в зеркало не смотрю, оно какое-то круглое (!), а нужно прямое».

Таким образом, «выбор» подростком своего телесного недостатка продиктован не объективной оценкой, а субъективным самовосприятием.

Первоначально субъективность самовосприятия ребенка определяется, в основном, отношением к нему родителей. А позднее зависит как от развития его интеллектуальной и эмоциональной сферы, так и от расширяющегося социального окружения.

Нарушения именной идентификации

Нарушения именной идентификации в группе подростков со сниженным интеллектом были отмечены у 73% человек. Тогда как в контрольной группе такое нарушение отмечалось лишь у 14% подростков.

Нарушением именной идентификации мы считали непринятие подростком своего имени и/или фамилии. Кроме того, анализировались высказывания подростков о желании поменять свое имя или фамилию. Мы старались оценить силу этого желания, а также разобраться в его мотивах. Все это позволяло нам оценить глубину нарушения именной идентификации.

Как видно из таблицы, мы видим у умственно отсталых подростков больше разных вариантов ответов, чем у подростков контрольной группы.

В первую очередь, на наш взгляд, это связано с тем, что умственно отсталые подростки мало осознают свои желания и потребности, не склонны анализировать их, но испытывают смутное недовольство собой, которое и находит свое выражение в различных нарушениях формирования идентификаций.

Рис. 4.6. Процент нарушений именной идентификации в группе умственно отсталых подростков и в контрольной группе

Таблица 4.7

Типология нарушений именной идентификации

Недовольство подростка тем, как его зовут, не достигающее желания поменять имя или фамилию, оценивалось нами как нарушение глубины 1-го уровня, и из таблицы видно, что таких нарушений у подростков со сниженным интеллектом больше, чем нарушений глубины 2-го уровня, при которых подросток стремится поменять свои имя и фамилию.

Первый вариант из таблицы нарушений именной идентификации у умственно отсталых подростков говорит о выраженной степени нарушения, когда обнаруживается, что подросток недоволен своим именем и фамилией и хотел бы поменять и то, и другое.

Рассмотрим несколько примеров.

Михаил Слободян (14 лет) хотел бы переименоваться в Виталика Комаровского. Никаких объяснений, кроме «они (одноклассники) обзывают меня», не дал. Сказал, что имя Виталик Комаровский придумал сам. Мальчик имеет неприятное, придуманное на основе фамилии, прозвище, которое его сильно угнетает.

Вера Смолянова (14 лет) не может объяснить, чем ей не нравятся имя и фамилия, «просто не нравятся». Она предпочла бы быть Ангелиной Воскобойниковой. Девочка не помнит, слышала ли где-то это имя или придумала его сама.

Александру Синяеву (14 лет) не нравится, когда его называют Шуриком, так его называют родители. Он хочет, чтобы его звали Саша: «во дворе друзья так зовут». Фамилия тоже не нравится («ненавижу эту фамилию»), почему – объяснить не смог. Прозвище «Синий» (от фамилии) вызывает у мальчика резко выраженные отрицательные эмоции.

Пятый вариант ответов в таблице алогичен по своей сути: если человек доволен своим именем и фамилией, зачем их менять? Но в этой алогичности, видимо, есть смысл, заключающийся в скрытом – неосознанном или замаскированном – недовольстве своим именем.

Проанализировав варианты негативных ответов, мы обнаружили, что большинство умственно отсталых подростков недовольно своей фамилией.

Причины, по которым подросткам не нравилась фамилия, были разные, не только ее неблагозвучие. Например, отмечались случаи конфликтных отношений в семье: в частности, с отцом или с отчимом. Был случай, когда мать вышла замуж вторично и взяла другую фамилию, а ребенок остался с прежней фамилией, которую не хотел больше носить, и т. д.

Второй причиной неприятия фамилии служили нескладывающиеся взаимоотношения со сверстниками, одноклассниками.

Обычно в семье подростка называют по имени, в школе – часто по фамилии. Мы заметили, что обращение по фамилии, исходящее от взрослого, умственно отсталые подростки часто воспринимали как враждебное.

Друг друга подростки называли по фамилии, когда хотели пошутить, сделать выговор, разозлить, задеть, сказать что-нибудь обидное. Если они хорошо относились друг к другу, то называли товарищей по имени.

Многие подростки со сниженным интеллектом причиной недовольства своей фамилией называли именно конфликтные отношения со сверстниками: «дети дразнят», «они меня дразнят» и т. п. Часто фамилии служили «базой» для придумывания прозвищ, которые подросткам категорически не нравились.

Отношение подростка к своему прозвищу, как уже упоминалось, могло быть положительным, отрицательным или безразличным. Недовольство прозвищем мы интерпретировали как нарушение именной идентификации, но относилось это нарушение к узкой, конкретной и сиюминутной ситуации, в силу временности и непостоянства прозвища. Подростки со сниженным интеллектом чаще всего получали прозвища в среде ровесников, и редко – в семье.

Число лиц в группе умственно отсталых подростков, имеющих прозвища, было довольно высоким – 77%. Для сравнения: в контрольной группе – 52% испытуемых, в группе подростков с девиантным поведением – 71% испытуемых.

Многие подростки со сниженным интеллектом имели по два-три прозвища одновременно, полученные в одной или нескольких малых группах сверстников.

В то время как у подростков контрольной группы вообще встречалось мало прозвищ, данных в среде ровесников (в основном, у них были домашние прозвища), эти прозвища были, как правило, единичные. Обилие прозвищ в группе подростков со сниженным интеллектом, наличие нескольких прозвищ у одного и того же лица, скорее всего, свидетельствует не только о неудачно складывающихся коммуникативных связях в подростковой среде, но и о «размывании» именной идентификации при попытке обрести ее позитивный вариант через прозвище.

В группе подростков со сниженным интеллектом было отмечено 49% подростков, которым их прозвища не нравились, что намного превысило число тех подростков, которым их прозвища нравились,—28% испытуемых. Сильное недовольство прозвищем отражало негативные, недружественные, отвергающие отношения с членами той группы, где оно было дано. В основном подростки указывали на прозвища, полученные в школе.

Из 12% подростков, имеющих домашние прозвища, 7% были довольны ими, а остальные считали их унизительными для себя.

Любопытно, что семейные прозвища, которые умственно отсталые подростки воспринимали положительно, относились к разряду «безличных», т. е. представляющих собой общеупотребительные слова с уменьшительно-ласкательным суффиксом: «Котенок», «Зайка», «Мусечка», «Пашуля».

Оскорбительные для подростков домашние прозвища не имели уменьшительно-ласкательных суффиксов: «Косой», «Кухтя», «Кабан», «Малой».

Нарушения возрастной идентификации

Количество нарушений возрастной идентификации в группе подростков со сниженным интеллектом составило 62% испытуемых. Для сравнения, в контрольной группе таких подростков было 11%.

Мы обнаружили четыре варианта типичных ответов умственно отсталых подростков на вопросы блока возрастной идентификации.

В таблице 4.8 представлены все варианты ответов. Графы № 1 и № 2 отражают позитивную возрастную идентификацию, № 3 и № 4 – нарушение возрастной идентификации.

Из таблицы видно, что среди подростков со сниженным интеллектом, не имеющих нарушений возрастной идентификации, преобладают те, кто хотел бы быть взрослее. Однако и среди подростков той же группы, имеющих нарушения возрастной идентификации, зафиксирован определенный процент тех, кто хотел бы быть взрослее.

Анализ ответов умственно отсталых подростков показал, что их стремление стать побыстрее старше объясняется тем, что на момент нашего исследования они учились в интернате для умственно отсталых детей. Многие подростки были недовольны тем, что они учатся в этом учебном заведении. Факт нахождения в специальном интернате служил для них свидетельством их ущербности, «ненормальности». Подростки сообщали, что как только они покинут стены интерната, они станут «как все люди».

Рис. 4.7. Процент нарушений возрастной идентификации в группе подростков со сниженным интеллектом и в контрольной группе

Таблица 4.8

Процентное распределение ответов на вопросы блока возрастной идентификации

Службы в армии боялись подростки с девиантным поведением и подростки контрольной группы; замужество, работа являлись привлекательными перспективами для умственно отсталых подростков. Их будущая взрослость представлялась им как гарантия «нормальности». Взрослость – это освобождение от диагноза. «Хочу быть как все!» – вот, пожалуй, основной мотив их желания быстрейшего взросления. Проиллюстрируем это примерами.

Андрей К. (14 лет) хотел бы быть восемнадцатилетним, чтобы «посмотреть, пойду ли я в армию, как все?».

Вера С. (14 лет) хотела, чтобы ей уже было восемнадцать и тогда: «Я работать бы пошла, наверное, и замуж бы тоже вышла».

Алексей Е. (12 лет) дал такое объяснение: «20 лет. Работал бы, на машинах катался».

Сергей Е. (14 лет): «Чтобы (мне) было (уже) восемнадцать и в армию пойти».

Однако самой многочисленной подгруппой среди наших испытуемых со сниженным интеллектом – 46% – оказались подростки, желающие стать младше своего паспортного возраста.

Эта категория подростков со сниженным интеллектом чувствовала страх перед будущим, перед взрослой жизнью.

Эти подростки хотели бы побыть еще детьми. Вот некоторые их высказывания: «Не так к тебе будут уже относиться, не как к маленькому»,– объяснил свое нежелание становиться старше Алексей Б. (14 лет).

Олеся Н. (14 лет) сформулировала свое желание не взрослеть так: «Хочется побольше побыть поменьше».

Петр Б. (14 лет) пожелал быть «лет пяти, чтобы баловаться, беситься и все такое; в зоопарк ходить».

Большинство подростков, желавших стать младше, предпочитали вернуться в младший школьный возраст, т. е. на предыдущий возрастной этап. Часть подростков хотела бы быть дошкольного возраста. Субъективно возврат на какую-либо определенную возрастную стадию говорил о представлении подростка о своей самой лучшей поре. Объективно регресс на предшествующие возрастные этапы являлся серьезным идентификационным нарушением.

Ответы некоторых подростков были противоречивы и содержали как желание повзрослеть, так и желание не взрослеть одновременно.

Например,

Максим С. (13 лет) утверждал, что «хотел быть лет восемнадцати, хотя взрослеть не хочется».

Ирина В. (14 лет) сказала так: «Дальше расти не хочу, но детей хочу своих иметь, детей обожаю».

Удовлетворенных своим настоящим возрастом и не желающих быть сейчас ни старше, ни младше в группе подростков со сниженным интеллектом оказалось всего 14% (см. таблицу 9).

Для сравнения: в контрольной группе таких детей 67%. Эти данные свидетельствуют, скорее всего, о том, что только немногих умственно отсталых подростков удовлетворяли их жизненные обстоятельства.

Таким образом, мы видим, что для подростков со сниженным интеллектом характерны две противоположные тенденции в нарушении возрастной идентификации: одна часть детей стремилась к взрослости как к возрасту, освобождающему их от диагноза, другая часть хотела бы вернуться в детство. У некоторых подростков отмечалась незрелость, противоречивость в высказываниях: взрослеть, оставаясь маленькими.

Анализ результатов, полученных с помощью методики «Половозрастная идентификация», показал, что в группе подростков со сниженным интеллектом 68% воспринимают себя в соответствии с возрастом, 32% – как детей младшего возраста.

Большинство подростков идентифицировали себя с более взрослым возрастом. Несмотря на признание подростками своей «взрослости», желание быть младше сохранялось. Т. е. объективно большинство умственно отсталых подростков признавали свою относительную «взрослость», а субъективно – отрицали ее, считая нежелательной.

У 16% умственно отсталых подростков желание, высказанное вербально, совпало с выбором карточки, изображающей ребенка младшего возраста.

Например, Юлия Г. (14 лет) хотела бы быть пятилетней, при выборе карточки, обозначающей ее возраст, она сначала указала на карточку с младенцем, затем – после разъяснения, что нужно выбрать изображение ее нынешнего возраста,– на карточку с изображением ребенка младшего школьного возраста. Вербальный ответ, совпавший с выбором карточки, свидетельствовал о сильном негативном отношении подростка к своему возрасту, часто совпадая со 2-м уровнем глубины нарушения возрастной идентификации.

Представления подростков со сниженным интеллектом о самом неприемлемом для них возрасте имели специфические черты. Около половины подростков не хотели быть старыми. Отрицание старости, как известно, было характерно и для подростков других групп. Но старостью умственно отсталые подростки считали уже возраст 30–40 лет (16% испытуемых).

16% подростков считали старостью 60 лет, 16% – 70–80 лет, некоторые подростки назвали старостью возраст 100–150 лет.

Для сравнения: в контрольной группе 47% подростков воспринимали старость как 70–80-летний возраст.

27% подростков со сниженным интеллектом нежелательным возрастом считали детство. Никогда не хотели бы быть в возрасте от 10 до 20 лет 14% умственно отсталых подростков.

Например, Светлана П. (13 лет) считала возраст 10-ти лет самым неприятным возрастом: «В 10 переходный возраст у меня начался, это плохо, он не проходит до сих пор…».

Мы видим, что около трети подростков со сниженным интеллектом не хотели бы возврата детства, причины этого, наряду с прочим, были связаны с тяжелыми или трагичными ситуациями: болезнями, травмами, гибелью родителей.

Итак, больше половины группы подростков со сниженным интеллектом имели нарушения возрастной идентификации, подавляющая часть которых, в свою очередь, имела самую выраженную степень нарушения – регресс на предыдущие возрастные стадии.

Нарушения половой идентификации

Нарушения половой идентификации в группе подростков со сниженным интеллектом встречались редко (8%), но все же чаще, чем у девиантов.

С помощью «Идентификационного подросткового опросника» у некоторых умственно отсталых подростков были зафиксированы нарушения половой идентификации.

Выбор карточек подростками в методике «Половозрастная идентификация» позволил нам уточнить, действительно ли у ребенка имелось нарушение половой идентификации, или это было одно из проявлений психологической защиты.

Все подростки со сниженным интеллектом, у которых было зафиксировано недовольство своим полом, выбрали карточки с изображениями людей одного с ними пола. Это дало нам основания полагать, что у данных подростков присутствовало неглубокое, возможно, ситуативное нарушение половой идентификации. Приведем примеры.

Анна Т. (13 лет) сказала, что хотела бы быть мальчиком, но не могла объяснить, почему. Она выбрала карточку с изображением взрослой женщины как желаемого собственного образа в будущем. Каких-либо пояснений она не давала, хихикала, долго думала, затем отвечала только «да» или «нет».

Михаил С. (14 лет) считал, что девочкой быть гораздо лучше, чем мальчиком: «Девочку не трогают, а мальчика забьют», т. е. мальчиком быть труднее и опаснее. Его ответы были грубыми и резкими. В качестве желаемого для себя образа он выбрал карточку с изображением мальчика младшего школьного возраста.

Виталий С. (14 лет) заявил о том, что он хотел бы попеременно быть то девочкой, то мальчиком, в зависимости от того, как будет складываться жизненная ситуация: «Девочкой хотелось бы быть, потому что их отпускают везде, а мальчиков – нет. А мальчиком хотелось, потому что он сильный».

Виталий выбрал в качестве привлекательного для себя образа карточку с изображением юноши.