Текст книги "Революция разума. Почувствуй безумие этого мира"

Глава 19

Шел кричала от боли, Агас побежала за полотенцем. Меня охватило непонимание. Неужели все это время она была беременна?

– Шел, ты не знала?

Ее лицо побагровело, лоб заливался потом, а крылья дрожали.

– Я не могла забеременеть, поскольку соитие у меня было давно. Это не может быть яйцо, они не создают такую адскую боль. Это что-то другое.

Она снова закричала, Агас положила ей на лоб мокрое полотенце. Я отошел, не понимая, что происходит.

– Кажется, она рожает человека, – сказал Спектр. Он смотрел на нее опустошенным взглядом.

– Но как? – спросил я.

– Не знаю.

Раздался грохот. Пол затрясся, стены задрожали.

– Какого черта? – закричал Назэр. – Невозможно нанести такой урон по субуру.

Еще один грохот, меня повалило на пол. Лу подставила хвост, Челси зашипела, Назэр схватил в руки тетрадь и сделал запись. Я подбежал к нему.

– Что такое? – спросил я.

– Никогда еще не было таких сильных толчков. Это зверь, он ломится к нам.

– С чем это может быть связано? – спросил Спектр.

– Я не знаю, но… – Назэр посмотрел на Шел, – они совпали с ее родами.

Шел закричала сильнее. А потом грохот. Комната осветилась красным светом, Назэр побежал к пульту управления дверей.

– Зверь пробил первую дверь. Такого не может быть, – произнес Назэр. – Он приступил к уничтожению второй двери. Если так, то он доберется до нас.

В глазах Назэра поселился ужас, отчего перекрыло дыхание. Страх медленно растекался по жилам, грохот стал громче. И ближе. Мы были в клетке, окруженной пустыней.

– Ди, что происходит? – вымолвила Шел. Я подошел к ней и взял за ослабшую руку.

– Роды очень тяжелые, – сказала Агас.

– Ди, я не чувствую ног, – сказала Шел и снова закричала.

– Зверь почти уничтожил вторую дверь, – закричал Назэр, после чего последовал еще один удар. Помещение затрясло сильнее прежнего, красные лампочки замигали, Шел от бессилия кричала все меньше, Агас не успевала менять тряпку на ее голове, Спектр старался поддержать Шел. Назэр кричал: «Он почти разрушил третью дверь!». Лу и Челси шипели.

Стены дрожали, грохот не переставал. Пот, страх, крики перемешались в бесконечном хаосе.

– Зверь уничтожил четвертую дверь, – спокойно сказал Назэр, после чего отошел от пульта. Словно принял неизбежное, словно в эту секунду смирился со смертью.

Шел угасала на глазах, ребенок словно высасывал из нее жизнь. Она практически перестала кричать. Я сел возле нее, и Шел посмотрела на меня глазами, наполненными слезами.

– Все будет хорошо, ты сможешь. Я не позволю никому прервать твои роды, – сказал я и подошел к сумке. Я достал оттуда огнемет Д480 и подошел к Назэру.

– Выпусти меня наружу. Я встречу его, – сказал я.

– Он тебя убьет, ты даже не успеешь выстрелить, – не согласился Назэр.

– Возможно, я смогу его задержать. Что, если ему хватит моей смерти и он уйдет? – предположил я.

– Он не уйдет. Ему нужны все.

– Ты этого не знаешь наверняка. В тот раз огонь разрушил его руку. Может, в этот раз я смогу его ранить, и тогда он не пробьет оставшиеся двери.

– Самоубийство, – сказал он.

– Какая разница, если мы так или иначе умрем.

Назэр подошел к пульту управления и открыл проход.

– На твоем месте я бы передумал, – сказал он.

– Было приятно познакомиться, Назэр, – ответил я и пошел к двери, пока другие были заняты Шел. Я остановился в проеме и громко крикнул:

– Друзья, вы были мне дороги. Прощайте.

В этот момент Спектр и коты обернулись.

– Стой! – закричал Спектр и побежал ко мне, но дверь уже захлопнулась.

– Ди, зачем? Вернись, идиот! Что ты делаешь? – кричал Спектр. Я ничего не ответил, мне было страшно, и в то же время другого выхода я не видел. Я поднялся по ступенькам и прошел через те двери, что для меня открыл Назэр, поочередно он закрывал каждую, как только я проходил через нее. Дойдя до последней двери, я остановился. Зверь был уже совсем близко.

С каждым ударом страх вцеплялся в горло сильнее, разрывал меня, словно хищная птица. Я поднял огнемет и готовился к выстрелу. Не знаю почему, но сейчас всплыло воспоминание о девушке-звезде, с которой съехал с водопада.

Дверь выбило, кусок субура едва не вонзился мне в ногу. Я почувствовал холодное дыхание на своих плечах. Темнота сгущалась и двинулась на меня. Я выстрелил, и огромное пламя охватило маленькое помещение. Я не переставал стрелять, пока мое оружие не иссякло. Тогда я взял Г280, но черная обожженная рука выхватила его у меня. Я упал на пол, черный дым потушил огонь. Ко мне кто-то приближался. Его холод все отчетливее ощущался, он встал передо мной, я не мог посмотреть наверх.

– Ты меня помнишь? – спросил он. Я поднял голову и увидел маленького ребенка. – А ведь мы могли быть знакомы.

Ему на лоб падали пряди черных волос. Он стоял в черных шортах и черной футболке. Его кожа была очень бледной, а глаза карими. Губы у него были небольшие, немного острые скулы и маленький нос. На ногах блестели черные ботиночки.

– Кто ты? – спросил я.

– Вы называли меня зверем.

– Что тебе нужно?

Черные руки из темноты, которой был окружен мальчик, коснулись меня. Я почувствовал, как ускользало мое сознание. Ледяное дыхание охватило все тело.

Глава 20

Открыв глаза, я заметил, что комнату окружали предметы в форме глаза. Я вышел из дома, и первое, что увидел, – это танцующих людей. Было похоже, что они отмечали какой-то праздник. Все дома тут были в форме глаза, одна из башен была выполнена в форме руки, тянущейся к небу. Я ступил на дорогу и коснулся ногами теплого песка. Солнце ласково окутывало своими лучами. Ко мне подбежала маленькая девочка и резво крикнула:

– Дядя, что вы стоите? Пойдемте со мной!

Я не успел ничего возразить, как она взяла меня за руку. Я шел за ней в толпу танцующих людей мимо шатров в форме глаза, женщин, одетых в платья с рисунком глаза. Мужчины запускали летающие глаза в небо, некоторые прыгали на батуте в форме человеческих губ. Рядом я заметил фонтан в форме каменных рук, соединенных в чашу. Повара̀ готовили кактусы на костре, трое мужчин играли на балалайках задорные песни. Мимо меня прошел дед, у которого лицо было утыкано иголками кактуса. Он показал мне колючий язык и радостно поскакал вперед, держа в руке огромную кость.

Девочка привела меня к башне в форме руки, мы остановились возле входа.

– Дядя, дальше я идти не могу. Вам нужно подняться, он вас ждет.

Девочка быстро убежала, я остался один. Дверь медленно открылась передо мной, и я зашел внутрь. Холод тут же пробежался по моему телу, вызвав мурашки. Я поднимался по темной длинной лестнице на самый верх. Я не мог понять, где нахожусь, что происходит. Неужели я умер, и вот это рай? И этот мужик с колючим языком… теперь я застрял с ним навеки и оставшуюся вечность проведу в его компании? Пока вопросы одолевали мой разум, я поднялся на последний этаж и зашел в темную комнату. Там на высоком стуле сидел мальчик в полном одиночестве, он следил за праздником из небольшого окошка. Мальчик был похож на наказанного ребенка, который все это время желал выйти на улицу, но родители ему запретили.

– Ты звал меня? – спросил я, он молчал. – Где мы находимся?

Он повернулся ко мне, его глаза отчего-то блестели.

– Может ли ребенок быть грешником? – спросил он.

– Вряд ли такое возможно, – ответил я. Мы держались друг от друга на расстоянии.

– Скажи, тогда почему дети умирают? Нет, я спрашиваю не про тех детей, которые умерли от болезни или несчастного случая. Я спрашиваю про тех, кого убили родители. Дети, которые даже не успели родиться. За что нас убили?

Мальчик пронзительно смотрел на меня. Его глаза блестели от слез, которые не могли скатиться по щекам. Они словно застряли там.

– Я не знаю.

Мальчик встал со стула и протянул мне руку. Я коснулся его ледяной кожи, и мы подошли к окну.

– Мне было одиноко. Все эти люди, я похитил их, чтобы хоть как-то приглушить свое одиночество. Потому что невыносимо всегда быть одному. Без капли материнской и отцовской любви, которой тебя лишили. Так и не ощутив тепло солнечных лучей. Так и не почувствовав, что значит попасть под дождь. Так и не коснувшись этого мира даже кончиком пальца.

На мгновение я почувствовал тепло в его маленькой ладони, которое тут же исчезло. Я не понимал, почему его слова показались мне такими важными. Почему его судьба показалась мне такой родной.

– Несмотря на то, что ты все забыл, ведь так было нужно, я прощаю тебя. Не вини себя, папа.

Он прикоснулся маленькими ручонками к моим глазам, и в то же мгновение я оказался на деревянном полу в центре танцующей толпы. Башня исчезла, я не понимал, что происходит и почему вдруг жгучая боль впилась мне в сердце.

– Ди.

Я обернулся и увидел Шел. Она стояла без крыльев в легком сиреневом платье. Ее волосы аккуратно лежали на плечах. Она подошла ко мне, постукивая небольшими каблуками, и взяла за руки.

– Шел, что тут творится? – испуганно спросил я. – Мы умерли? Где мы?

– Ди, тот мальчик – мой сын. И я останусь с ним. Он отпустит всех, кого забрал.

– Шел, я ничего не понимаю.

– Ди, осталось немного, и ты все вспомнишь. Ты поймешь, когда придешь к истоку. Там тебя будет ждать откровение, не пугайся, будь сильным. Я верю в тебя. А сейчас прошу, мой язык связан, я не могу тебе рассказать всего. Но мы можем с тобой станцевать. Перед тем как я исчезну, станцуй со мной.

Она положила мне руки на плечи, я коснулся ее талии как чего-то до боли знакомого. Словно мы уже танцевали однажды. Мы закружились в танце, ее волосы щекотали мое лицо, а пальцы были такими тонкими и женственными. Она порхала, как настоящая бабочка, никогда я не смотрел на нее с такой стороны. Она всегда была моим другом, но сейчас я видел в ней что-то большее.

Шел положила мне голову на плечо. От нее исходил нежный запах сладких духов. Шел нежно коснулась моей щеки и поцеловала меня. В эту секунду я подумал, что навсегда запомню вкус ее влажных губ.

– Мое настоящее имя – Вера.

Она отпустила меня и отошла к толпе. Я повторил:

– Вера…

Черноволосый мальчик неожиданно появился возле нее. Они взялись за руки и посмотрели на меня, я хотел побежать к ним, но начал падать. Земля передо мной разверзлась, моя рука так до них и не дотянулась.

Глава 21

Голова жутко болела. Я открыл глаза и увидел обломки вокруг себя, на разрушенной двери сохранилась цифра семь. Пепел покрыл меня с ног до головы, я встал на ноги и немного отряхнулся. Сажа попала даже в глотку, отчего я начал сильно кашлять.

– Спектр! – попытался закричать я и закашлял еще сильнее. Держась за стены, я пошел вниз в надежде встретить хоть кого-то. Пройдя последнюю дверь, меня встретил Назэр.

– Ты жив? – удивился он.

– Где все остальные? Что случилось? – волновался я и взглянул на кровать Шел. Она лежала неподвижно, Агас держала ее за руку, склонившись над ее бледным лицом.

– Ди, ты жив, – неожиданно появился Спектр. На глаза мне попались Лу и Челси.

– Что с Шел? – спросил я и тут же подошел к ней. Я сел возле нее и взял за ледяную руку. Убрал волосы с ее лица и коснулся щеки в надежде, что она сейчас проснется. Но она не шевелилась.

– Что случилось? – повторил я, пытаясь ее разбудить.

– Зверь ворвался сюда. Он выглядел как маленький мальчик. Он воплотился в ее ребенке и ушел вместе с ней. Это… я никогда еще такого не видела, – дрожащим голосом говорила Агас.

– Почему она не просыпается? Где ребенок? – спросил я. Агас показала мне на младенца, который лежал рядом с Шел также неподвижно.

– Они оба мертвы, Ди, – сказал Спектр. Я прижал руку Шел к своей груди, бледность ее кожи пугала меня.

– Шел, пора просыпаться. Мы же только что танцевали с тобой. Проснись, – я продолжал разговаривать с ней. – Ты родила такого красивого малыша. Посмотри на него.

Я положил голову ей на грудь, пытаясь услышать биение сердца. Тишина. Я перестал дышать, пытаясь уловить хоть какой-то признак жизни. И с каждой последующей секундой, мой разум мутнел. Я начал трясти ее, кричать, требовать, чтобы она перестала молчать:

– Проснись! Ты не можешь умереть! Зачем ты ушла?

Я не мог принять действительность, осознать происходящее. Я не мог снова взглянуть на маленького ребенка рядом с ней, это бы меня окончательно убило. Боль пронзила насквозь, задела каждую клеточку моего тела. Я почувствовал себя мертвым. Воспоминания о Шел мелькали в голове бесконечно. Они жестоки. Воспоминания убивали каждым прикосновением к моей душе.

– Вера, проснись. Вернись ко мне, – прошептал я, пытаясь остановить истерику. Лу нагнулась ко мне и прижалась, я почувствовал тепло от ее шерсти. Спектр помог мне подняться и отойти в сторону. В этот момент я не ощущал своего тела, не осознавал приходящих и уходящих мыслей. В эту секунду я снова почувствовал, как моя душа умирает.

– Мама! Папа!

Детские голоса пронзили нас. Я обернулся и увидел, как дети лет десяти подбежали к Агас и Назэру. По их воодушевленным лицам я понял, что это были их дети. Непонимание со стороны хозяев дома сменилось на безудержную радость и благодарение Богу. Происходящее поразило нас. Те, кто уже несколько лет считались мертвыми, вдруг вернулись домой.

Внезапно сверху послышался шум. Мы поднялись на поверхность и увидели вернувшихся жителей деревни. Уничтоженные прежде дома появились из ниоткуда, башня в форме руки, деревянные площадки для танцев – все это возродилось.

– Как такое возможно? – удивился Спектр. Мы наблюдали за тем, как Назэр и Агас обнимали своих детей, а остальные жители пытались понять, как смогли вернуться из царства мертвых.

– Как и говорила Шел… Она осталась со своим сыном, а он вернул их всех, – тихо сказал я.

– Что это значит? – спросил Спектр.

– Наверное, то, что настоящая мать пойдет на все ради своего ребенка. Так бы нам хотелось.

Мы стояли посреди оживленной деревни молча. Люди возвращались в свои дома, падали на колени, вознося молитвы, обнимали друг друга. Все они были бесконечно счастливы, настолько, что практически не замечали нашего присутствия. Лишь Агас подошла к нам и спросила, может ли она чем-то еще помочь нам. Я кивнул и попросил ее об одном одолжении. Агас сказала, что все необходимое мы можем взять у нее дома.

В этот же день я со Спектром и Назэром сколотил три креста и гробы для Шел и ребенка, найти тело Джерри так и не удалось. Забивая гвозди в гроб, я думал лишь о том, какое это безумие. Девушка, с которой я только что танцевал и прижимал к себе за талию, умерла. Она была моей соседкой, а потом стала близким другом. Шел осталась в моем сердце настоящим человеком, девушкой с распущенными волосами в легком сиреневом платье.

– Ди, ты готов? – спросил Спектр, когда мы закончили с могилами. Я кивнул. Солнце заходило за горизонт, его лучи уже едва касались деревянных крестов. Лу и Челси стояли справа от нас, Спектр начал читать молитву. Я не знал, о чем нужно думать в такие моменты. Не знал, существует ли исток, есть ли что-то по ту сторону, но сейчас я представлял Шел в раю. Она его заслужила за все страдания, что ей пришлось пережить.

– И пусть покоятся с миром, – закончил молитву Спектр.

– Аминь, – сказал я. Назэр скоро ушел от нас, а мы остались еще ненадолго. Все это время мы молчали, сложно было о чем-то говорить.

Когда мы уходили, образ Шел меня сопровождал. На ее лице заиграл румянец. Она шла с мальчиком за руку. Я так и не понял, почему он назвал меня своим отцом, и вряд ли когда-нибудь пойму. Возможно, ответы на все вопросы есть у автора. По крайней мере, так мне хотелось думать.

Солнце ушло за горизонт. Под каждым крестом стояли надгробия, на которых была высечена одна и та же надпись: «Те, кого мы любим, будут жить всегда в наших сердцах».

Глава 22

Я постоянно смотрел на компас, практически не убирал его из рук. Мы со Спектром молчали, он ехал на Лу позади меня. Пустыня казалась бесконечной, солнце палило изо всех сил, мы обмотали головы разными тряпками, чтобы не сгинуть. Буря нас больше не преследовала, лишь иногда ветер гонял мимо нас колючие шары.

Воздух был очень сухим, буквально разъедал нос. Мне постоянно мерещился голос Шел, Одуванчика, мяуканье Джерри. Иногда мне мерещились их образы. Каждый раз, когда я оборачивался, я надеялся их увидеть, но там был лишь уставший Спектр.

Ночью мы сделали привал, разбили палатку и зажгли фонарь. Воздух стал холодным, температура резко упала. Нам со Спектром не спалось, мы сидели под звездным небом и смотрели на горящий фонарь. Мне не хватало смеха Шел, ерзанья Джерри, доброго взгляда Одуванчика. До безумия не хватало.

– О чем ты все это время думал? – спросил Спектр.

Я шмыгнул носом.

– Сложно уместить в слова все, что было сегодня в моей голове.

Спектр снял треугольную шляпу и достал маленькую коробочку из кармана.

– Ты раньше часто менял линзы, держи, я все забывал их отдать тебе, – Спектр протянул их мне.

– Спасибо.

Я отложил коробочку в сторону и произнес:

– Столько смертей, и все переживания мы скрывали в себе.

Спектр водил палочкой по песку, рисуя какие-то фигуры.

– Ты хочешь выговориться? – спросил он.

– Наверное, нет. Тогда я буду чувствовать себя жалким. Я хотел лишь сказать, почему тот мальчик назвал меня папой? И если Шел его мать… да как такое вообще возможно?

Спектр воткнул палку в песок и сказал:

– Я не знаю. На все твои вопросы может ответить только исток.

– Они все говорили, что я что-то забыл. Что это могло быть? Как я мог забыть что-то настолько важное? – продолжал я.

– Ди, сейчас ты не найдешь ответа. Такого рода вопросы сводят с ума. Нужно идти к цели, только так у нас есть шанс что-то узнать.

Я наклонил голову, тело пробрала дрожь, холод становился сильнее.

– Ты часто вспоминаешь об Одуванчике? Часто вспоминаешь о том, как все было в детском доме? Я будто застрял в прошлом, не замечаю настоящего. Я словно тону, вижу это, но не могу остановить. Ненавижу себя за это. Ну вот, кажется, я начал жаловаться. Пора идти спать, нужно прекращать это… – сказал я и пошел к палатке.

– Ди, мне ты можешь все рассказать. Ты мне как брат. Я всегда тебя выслушаю.

Я лишь кратко улыбнулся и лег спать. Рядом лежали Лу и Челси, так было гораздо теплее. Ночью мне снились Одуванчик, Шел и Джерри. Они казались мне живыми, будто все происходило на самом деле. Утром я проснулся с болью в душе, словно ком грязи застрял в груди. Мне хотелось остаться во сне, я ненавидел реальность.

Я опять взглянул на компас, он указывал на север. Мы со Спектром быстро перекусили и двинулись дальше. Снова палило солнце, благо в кактусах было много влаги, ее хватало надолго, чистую воду мы экономили. По пути не попадалось оазисов, об этом предупреждал Назэр. Мы ехали дальше, лишь иногда переговаривались, но в основном молчали. Дорога казалась бесконечной, как и пустыня.

Ночью снова похолодало. Сегодня мне ничего не снилось, оттого тоска еще больше меня одолела. Я мечтал хотя бы во сне увидеть друзей, но меня лишили даже этой возможности. Весь день я был погружен в уныние. Столько смертей подряд ломали меня, я ненавидел себя за то, что стал таким жалким.

На следующий день Спектр стал более разговорчив. Он говорил об истоке, невыносимой жаре и спрашивал о компасе. Наши разговоры свелись к пустой болтовне, словно он хотел меня отвлечь. Я делал вид, что мне уже лучше, но на деле не мог смириться с реальностью.

Прошло еще три дня, а пустыня так и не заканчивалась. Компас все время показывал на север. Дни стали рутинными, постоянная жара, ночью холод. За все время мне всего раз приснилась Шел, я танцевал с ней. Ее слова не выходили у меня из головы, я до сих пор не мог понять, о чем я забыл.

– Ди, – вдруг сказал Спектр, от неожиданности я немного испугался.

– Надеюсь, эта чертова пустыня скоро кончится, – сказал я.

– Остановись.

Я повернулся к нему, мы оба слезли с котов.

– Куда мы идем, Ди? – спросил он, я не понимал.

– Как куда? Куда показывает компас. К автору.

– Мы почти неделю идем через эту пустыню, Назэр сказал, что путь займет максимум три дня.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил я и сбросил тяжелый рюкзак.

– Ты идешь не к истоку, ты всего лишь хочешь найти автора. Ты блуждаешь в поисках ответа по этой пустыне уже которые сутки.

Я подошел к Спектру и пихнул ему компас:

– Смотри! Он указывает на север. Я ничего не придумываю.

– Он указывает на то, что ты хочешь найти. Ты не веришь, что исток существует. Не веришь, что там может быть автор.

Я разозлился:

– С чего ты это взял? Мы идем в правильном направлении, мы найдем автора! Плевать я хотел на несуществующий исток! Это все сказка, ее придумали люди. Идя к истоку, мы никогда его не найдем. Потому что его нет.

– Ди, но Одуванчик и Шел сказали…

– Они мертвы! – перебил я. – Все умерли! Кто знает, может, это были не они, может, это просто плод воображения… И ничего нет… Нет ни души, ни истока, ни духов…

– Ди, но ты же видел их. Ты видел все своими глазами, и ты отрицаешь то, что видел.

Я отмахнулся от Спектра.

– Может, все это ложь. И на самом деле ничего нет. Может, все мы так и останемся в небытии. Да кто мы есть, чтобы жить где-то вечно?

– Ди, послушай…

– Не надо! – закричал я, и Спектр замер. – Я просто хочу найти автора. Просто хочу узнать. Больше мне ничего не нужно.

– Ди, как ты думаешь, почему тебе это так важно? Как ты считаешь, почему тебя так к этому тянет? – спросил он.

Меня охватил холод, хотя на улице стояла беспощадная жара. Я чувствовал, как сходил с ума. Прошлое, настоящее, все перемешалось, мысли затуманивали разум. Я впервые задумался, ведь я не знаю, кто я. Что для меня правда? Существует ли исток или же его никогда не существовало? И все лишь иллюзия…

– Спектр, нет истока. Есть мы, реальные вещи, автор. Мне нужно его найти, – утверждал я.

– ЗАЧЕМ?! – он закричал, его голос стоял в голове.

– Я не знаю… не знаю… я просто должен найти его… Вот и все… просто должен… должен…

– Ди, нужно сесть и обдумать дальнейший маршрут.

– Молчи! – кричал я. – Мы будем искать автора!

– Ди…

– Нет!

– Ди…

– ЧТО?

– Ты же сильнее, чем кажешься. Мы же близкие друзья, мы же братья. Не отрекайся от себя. Хватит цепляться за прошлое. Ничего не изменить. Нужно лишь принять это. Смириться. Найди себя, наконец.

Губы затряслись, я почувствовал, как тело колотило. Челси едва слышно мяукнула. Я хотел что-то сказать, но не мог, будто голос отняли. Я перестал чувствовать кончики пальцев на ногах, словно тело больше мне не принадлежало.

– Спектр, спасибо, что был всегда рядом. Но я уже ни во что не верю.

В эту же секунду песок стал белым, превратился в снег. Ледяная буря окутала меня и уносила прочь. Спектр кричал мне и протягивал руку. Я хотел вырваться, но не мог. Уже было поздно, ледяная стихия уносила меня. Меня одного.