Текст книги "Жизненные навыки. Тренинговые занятия с младшими подростками (5–6 классы)"

Провоцирование личностного возможно через особое коммуникативное воздействие – косвенное сообщение. Косвенное значит «непрямое». Кьеркегор постоянно исходит из того, что правда – это никогда не одна объективная всеобщая правда, но всегда моя внутренняя, субъективная. Он даже вводит понятие «сущностная тайна» для обозначения всего субъективного, интимного, часто не совсем для меня самого ясного, того, что почти невозможно выразить прямо. Косвенное сообщение должно «уберечь эти интимные субъективности от слияния с любыми объективностями» – это слияние, как мы с вами знаем, происходит, в частности, в результате любых интерпретаций. Косвенное сообщение должно помочь другим, каждому человеку в отдельности «понять самого себя … в своей собственной конечной жизни». Не растворить во всеобщей объективности, не заболтать, не объяснить с помощью красивых слов об ответственности за свой выбор, а сохранить эту собственную тайну, обратить внимание и подвигнуть отнестись всерьез к собственным переживаниям, которые могут в результате стать более осознаваемыми и отсюда – более действенными. Расшевелить эту субъективность призвано косвенное сообщение.

В чем его суть? Кьеркегор говорит о разговоре, но разговоре особом, как бы не равноправном. Первая особенность разговора: в нем воспитатель (читай, психолог) «убран в скобки». Он присутствует для другого, то есть это не дружеская беседа, в которой обычно собеседники слушают друг друга и рассказывают о себе по очереди. В этом разговоре один из собеседников сейчас сильнее (спокойнее, уравновешеннее, профессиональнее, а школьный психолог – еще и старше), он здесь присутствует не для решения своих проблем. Ничему не поучая, он лишь способствует тому, чтобы его молодой собеседник сам снова и снова был вынужден рассказывать, рассматривая свою ситуацию, выносить суждение, объяснять, почему он думает так, а не иначе (воспитатель здесь может брать пример с Сократа, который был гениальным мастером задавать открытые и закрытые вопросы).

Вторая особенность разговора – его тема, или предмет. Предмет разговора всегда очень конкретен, даже когда беседа спровоцирована предельно обобщенным заявлением, типа «Никому нельзя верить!» или «Зачем вообще жить на свете, если ты инвалид!». За такого рода заявлениями всегда стоит ситуация. Именно Кьеркегор вводит понятие ситуации, в которой всегда присутствуют два полюса: внешний полюс действительного (то, что есть на самом деле и меня касается) и внутренний полюс – полюс той самой самости (мы бы сказали: полюс Person), того, как именно это меня коснулось, что со мной сделало. Ситуация может быть, на наш взгляд, самой простой, лишь бы она относилась к действительному, а не к абстрактному, то есть как-то трогала того, кого мы взялись воспитывать. Это особое умение – за провокационным обобщенным утверждением ребенка разглядеть задевающую его конкретную, примитивную ситуацию (примитивной ее считает он сам). Удивительно, как много детей не осмеливаются перейти к описанию своей ситуации, иногда потому, что считают ее примитивной, иногда таким образом защищая свое интимное, ведь ситуация всегда имеет полюс интимности, внутреннего.

Кьеркегор выделяет в каждом разговоре, кроме 1) предмета, также и 2) того, кто сообщает, 3) адресата сообщения и 4) само сообщение. При этом он делит сообщения на две большие группы: сообщения знания и сообщения умения. В первом случае мы рефлексируем, что мы сообщаем, а во втором – как мы сообщаем.

Нас интересует этическое сообщение – разновидность сообщения умения. Этическое сообщение делает акцент на том, как сказать о чем-то. Его секрет в том, что оно сосредоточено на адресате, и это означает, что сам майевтик методически самоустраняется, «словно исчезает, лишь ставя себя на службу тому, чтобы помочь другому в его становлении» (Щитцова, 2006, с. 167). Мы уже начинаем понимать, что тогда предмет разговора – это только повод, а цель – с помощью персональных вопросов спровоцировать обращение собеседника к нему самому: Как ты это понимаешь? Что это для тебя? Что ты об этом думаешь? Почему?

Любой хороший психотерапевтический разговор сегодня – это этическое сообщение, общие черты которого впервые сформулировал не К. Роджерс и даже не М.Бубер, а С.Кьеркегор. В плане субъективного понимания ситуации уже в ХХ веке многое было сделано феноменологией, в частности, Э. Гуссерлем и М. Хайдеггером. Но в вопросе о том, как обходиться с понятым, – никто не превзошел Кьеркегора.

Еще один тип разговора назван Кьеркегором религиозным[6]6
  Он вполне может происходить без всякого упоминания Бога, так что скорее должен был бы называться экзистенциальным разговором.


[Закрыть]. Он не может начинаться до этического, его назначение – обратиться к предмету разговора. Что же это по большому счету? С чем ты столкнулся? Речь идет об экзистенциальном значении бытийного опыта, который пережил собеседник, в таком разговоре происходит углубление этого опыта, он как бы изымается из будничного, часто обесценивающего контекста, и помещается на экзистенциальный фон и теперь по-иному предстает на фоне единственной и неповторимой человеческой жизни. Такие процедуры глубоко трогают собеседника и способствуют само-принятию.

То, что со мной произошло, уже не ужасная постыдная ошибка, а испытание, которое поставило меня перед истинно человеческим выбором, – перестать жить, чтобы никогда больше опять не ошибиться, или продолжать жить, понимая, что ошибки неизбежны: чтобы быть человеком, нужно научиться жить с ошибками.

Эти правильные слова – пример такого кьеркегоровского «религиозного разговора», но их ни в коем случае нельзя произносить слишком рано, только после всестороннего рассмотрения ситуации «постыдной ошибки». Это выполняется в духе этического сообщения, то есть с установкой, в которой нет места подозрению собеседника в глупости, наивности и невротизме, но есть открытый интерес к тем основаниям, которые лежат в основе приговора себе самому, к тому предшествующему опыту, который научил его так рассуждать и так оценивать ситуацию, то есть к его самости, которая есть ценности и смыслы. Теперь понятно, почему самость всегда этическая.

В религиозной форме разговора Кьеркегор снова и снова возвращает нас к вопросам о том, что значит быть человеком, как научиться жить, что главное, а что – второстепенное в масштабах человеческой жизни? Кьеркегор подчеркивает, что для этого типа бесед требуется самоустранение, а в качестве предпосылки для него – развитая самость воспитателя, его собственная способность быть Единичным, способность самоопределения и внимание к тайне собственной индивидуальной экзистенции. «Таким образом, говоря об этическом сообщении как интерсубъективной практике, мы имеем в виду такой коммуникативный опыт, предметом которого является индивидуальное умение быть единичным, которое должно быть засвидетельствовано с каждой стороны: как со стороны адресата, так и со стороны сообщающего» (Щитцова, 2006, с. 167). Прямой противоположностью такому сообщению будет сообщение знания, центрирующееся на изложении некоего предмета, тогда как в этическом сообщении предметный план поставлен на службу способу изложения, этому как, которое и реабилитирует способность Другого быть собой.

Однако это не значит, что ничего вообще не надо объяснять. Менее всего для развития личности годится сообщение знания «где все объективно и нет никакой ситуации» (там же, с. 169). Если речь идет о конкретной ситуации и знание может быть с ней связано, тогда оно связано и с субъективностью каждого участника этой ситуации. Введя термин «ситуация», Кьеркегор вводит и понятие задействования в ней воспитываемого, четко отделив эту деятельность от прямой трансляции объективных смыслов, характерных для ненавистного ему наставничества.

Удивительно, как много можно почерпнуть, читая классиков философии. Вот и психотехника хорошей беседы расписана для нас философом С. Кьеркегором. Очень современная получается технология. Смотри и чувствуй, что детей волнует, – это первый шаг. Расспрашивай их о том, что они чувствуют и как понимают произошедшее, – это второй шаг. Углубляй разговор, интересуясь, что они думают о предмете разговора и на каком основании они так думают, – это шаг третий. К какому решению приводит их собственное рассуждение и как именно они его намерены воплощать в жизнь, – это шаг четвертый. И наконец, помести их опыт в экзистенциальный контекст – это не всегда обязательный, но часто важный заключительный шаг, особенно когда пока нет ясности с тем, «что же здесь можно сделать?».

Поскольку в «Жизненных навыках» мы поднимаем темы, для пяти-шестиклассников важные, мы сами в сценариях предлагаем предмет разговора. Не возбраняется, однако, менять его, выбирая поводом что угодно другое: погоду за окном, взволновавшее всех происшествие или приближающееся событие. А вот содержание экзистенциальных сообщений, то самое важное экзистенциальное содержание, которое касается отношения к ошибкам, к правилам дружбы, к потерям, к подаркам, к данному слову и т. д., мы в качестве примеров приводим в таком разделе, которого ранее в сценариях не было, – «Разговоре на тему». Однако совершенно невозможно выучить и повторить приведенные нами беседы. Гораздо лучше и правильнее будет освоить кьеркегоровскую майевтику – такую технологию разговора, которая способствует тому, что говорят дети, а воспитатель задает вопросы: «Тебе понравилось?», «Что это было, как ты думаешь?», «И как ты это оцениваешь: это было хорошо или плохо?», «Что бы следовало сделать, чтобы все было правильно?», «А что из этого реально можно сделать?». Та же логика, которую вы начинаете нащупывать сейчас, может быть перенесена и на групповые занятия. То есть вы приходите на встречу с группой и не «вещаете» на тему, а начинаете с вопроса и продолжаете спрашивать, пока не найдете то, что волнует группу. А без этого тему лучше и не начинать…

Кьеркегор подарил нам прямое напутствие, хотя не занимался специально воспитанием детей, всю свою концепцию проверяя на себе и других взрослых людях. Он особо подчеркивал, что коммуникация, пробуждающая самость (способствующая становлению персональности), всегда является именно Событием, то есть несет элемент необязательности и неожиданности. Время таких коммуникаций точечное, а не непрерывное. Кьеркегор ведет речь о необходимости рассказывать ребенку всякие фантастические истории и беседовать с ним на этот счет, умело (по-сократовски) задавая ситуацию так, чтобы нить разговора перешла к самому ребенку. При этом он подчеркивает, что это «должно быть импровизацией, а не происходить в определенное время и в определенном месте; что ребенку нужно с самого раннего возраста испытать на опыте, что радость – это счастливая констелляция, которой нужно наслаждаться с благодарностью, но также уметь вовремя прервать…» (Кьеркегор, цит. по Щитцова, 2006, с. 369). Как этот принцип кажущейся спонтанности перенести в формат регулярных занятий, знает только очень хороший педагог или психолог, который с внутренним согласием ведет «Жизненные навыки». В следующей главе мы продолжим разговор, теперь уже не философский, а психологический о том, как же все-таки расспрашивать собеседника, «возвращая его к самому себе».

Глава 2
Школа расспрашивания. Слушать и слышать

Школа и амбиции

Давайте учиться спрашивать. В основании этого умения лежит более глобальное – умение видеть и слышать, не просто смотреть и слушать, но видеть и слышать. Однако не следует самим себе задирать планку: посмотрел и все сразу увидел – это разрушительная установка. Установка феноменолога иная: понимание – очень важное дело, поэтому оно требует времени. Не жаль времени и терпения на то, что представляется мне действительно ценным. Если я нахожу достаточно времени для разговора с тобой, значит, ты имеешь ценность. Нет более надежного способа показать это ребенку, как уделить ему столько времени, сколько нужно, и всерьез отнестись к тому, что он говорит.

Гуманистическая и экзистенциальная психология и психотерапия XX века, иногда сама того не зная, развивала идею косвенного сообщения С. Кьеркегора. Напомним, датский философ считал этот способ коммуникации тем средством, который в конце концов и делает человека личностью. М. Бубер ввел понятие Встреча, К. Роджерс по-своему его развил, М.М. Бахтин провел удивительное философское обоснование коммуникации двух различных личностей, назвав его Со-бытием. В русском языке событие – это не только нечто, что нельзя сделать, а можно только дождаться, встретить, оно может произойти, но им нельзя управлять «в лоб». Событие – это также Со-Бытие, то есть бытие вместе с кем-то, нечто, что требует Другого и его инаковости, непохожести на тебя. Только тогда между двумя участниками диалога в напряженном поле встречи возникает нечто новое.

В практической психологии образования сегодня не хватает добротных курсов по феноменологической и экзистенциальной философии. Психологу приходится на собственном опыте, методом проб и ошибок учиться не брать фальшивых нот. Насколько более эффективным и продуктивным оказался бы труд практического психолога, если бы «типичные ошибки начинающих» были кем-то просто описаны и обозначены. Вот, к примеру, ты замечаешь, как трудно не попадаться на провокации подростков, когда кто-нибудь из них вдруг заявляет: «Инвалидов надо убивать!», или что-то подобное. Эта или другая фраза – каждого можно при желании задеть за живое. И вот ты уже обнаруживаешь себя активно рассуждающим в духе: «Как такое вообще можно говорить?!» Провокации были у подростков во все времена, но уже 25 веков назад появился сократический диалог, главная хитрость которого состояла в том, чтобы как раз на такие провокации не реагировать ожидаемым образом. Сократ встречал чужую точку зрения открыто и без подозрений: как интересно, давайте обсудим это подробнее! Простая установка: если ребенок так считает, значит, у него есть для этого какие-то основания. И они заслуживают моего внимания, потому что должны быть прояснены с моей помощью для самого автора провокационного заявления. Но речь не идет о допрашивании. Скорее о способе, которым можно подтолкнуть собственный разговор ребенка на эту тему. Вопросы, наполненные интересом, а не страхом. Истинное принятие всерьез и желание понять, а не пикировка в угрожающей ситуации. Далее мы подробнее рассмотрим этот способ разговора, который был создан А. Лэнгле и в экзистенциальном анализе получил название метод проверки позиции.

Ловушки и сильные стороны конфронтации. Метод проверки позиции

Вы хорошо знаете из собственной практики, и тренинговой, и консультативной, что невозможно выстраивать отношения с детьми, если не умеешь (избегаешь) конфронтации. В самом деле, для детей, которые выбрали стиль самонадеянный, агрессивный, заносчивый, умелая уважительная конфронтация – лучшее, что мы можем сделать для развития их персональности. Они как бы ждут, что кто-то их остановит. Но одновременно – и в этом их проблема – они любое сопротивление воспринимают как вызов и начинают упрямо настаивать. В такой приглашающе-отталкивающей манере проходит их общение с миром. Это, однако, не значит, что они не нуждаются в понимании. Можно сказать: они ищут своего Сократа.

На то, как умел конфронтировать Сократ, приходили посмотреть со всей Греции. Это было красиво, потому что он никогда не возражал в открытую. Беседа Сократа никогда не переходила в дебаты – некоторый вид «бодания», пусть и с культурными аргументами (как, например, во время дебатов на выборах американского президента). Сократ не сопротивлялся и тем самым лишал противника опор – ведь опираться можно лишь на то, что сопротивляется. Собеседник проваливался, потому что Сократ неожиданно реагировал на провокацию – он ее как провокацию и не видел. Как будто бы наивно полностью и с доверием принимал, только хотел получше разобраться.

Конфронтация полезна не только с заносчивыми и невнимательными к чувствам других детьми. Также она нужно в работе с теми, кто из-за своей устойчивой позиции в каком-то вопросе испытывает блокировку, не может продвинуться и быть собой, то есть сам к себе тоже невнимателен, потому что несет свою позицию, как очки, которые делают его полуслепым. Позиции такого рода обычно связаны с само-отношением: «у меня не получится», «я должен быть первым или не стоит даже пробовать», «я никому не понравлюсь никогда» и все такое, хорошо нам с вами известное и из собственного подростничества, и из более позднего опыта…

Метод проверки позиции построен на принципе большей открытости к себе и к миру. Он близок к классической сократовской беседе. Есть, правда, разница: Сократ никогда не употреблял слова «чувства», он вообще напрямую не обращался к переживаниям. Это неудивительно, у него самого была (о, ирония!) одна устойчивая позиция – чувства низменны и второстепенны, лишь разум заслуживает интереса философа, через него совершенствуется человек[7]7
  За это презрение к чувственной стороне жизни Ницше критиковал Сократа, говоря о том, что он на 25 веков завел философию в тупик, потому что игнорировал существующую уже в его время богатейшую энциклопедию опыта человеческих переживаний, представленную древнегреческим театром.


[Закрыть]. Может быть, именно поэтому диалоги Сократа очень длинные. Мы существенно сокращаем время беседы, когда в какой-то момент оборачиваем нашего собеседника к тому, что он все-таки чувствует в связи с его убеждением.

Несколько слов о позиции

Итак, что такое позиция? Это пред-решение о моем поведении (подготовленная решимость). Это как персональное правило, которое я для себя установил. Позиция появляется не сразу, она вырастает из неоднократно подтверждаемого каким-то личным опытом суждения. То есть у позиции всегда есть история. Позиция – больше, чем мнение, и в ней в отличие от мнения меня как личности содержится больше. Правильность позиции ощущается настолько сильно, что у человека есть готовность ориентироваться на нее в действии (это убеждение, и оно имеет для человека характер правды). Можно выделить следующие ступени формирования позиции.

1 ступень: человек перерабатывает информацию из опыта, воспринятого, понятого, узнанного.

2 ступень: у него постепенно формируется мнение, то есть он выносит суждения о ситуации.

3 ступень: он соотносит суждение с собой: оценка и эмоциональное соотнесение также содержат предпочтения и антипатии.

4 ступень: выносится решение, потому что позиция – это вынесе-ние суждения плюс готовность действовать на его основании, Решение касается собственного поведения, поэтому мы можем назвать позицию трамплином для определенного способа действия. Становясь все более устойчивой, позиция может стать основанием стиля жизни.

Позиции, которые я, взрослый, воспринимаю как провокационные, далеко не всегда являются таковыми, часто просто имеет место недоразумение, но в остальных случаях мы имеем дело с причудливым смешением ценностных установок, с не переработанным опытом. Поэтому движение беседы, направленной на проверку позиции (заметьте, не непременное ее исправление, а проверку), напоминает распутывание клубка. Начинается она со знакомства с проблемной ситуацией и формулирования адекватной ей, с точки зрения подростка, позиции. Потом мы переходим к истории позиции, находим ту ситуацию, в которой она возникла впервые. И наконец, приближаемся к тем самым не переработанным чувствам, которые были слишком сильными и болезненными, и человек не смог с ними самостоятельно разобраться.

Итак, метод адекватен ситуации, когда:

1) Есть подросток (иногда – родитель, который ведет себя как подросток) который время от времени выдает что-то провокативное, «чудовищное», то есть что-то, что вас затрагивает. Например, Анна заявляет: «На таких уродин, как я, никто никогда не обратит внимания», Игорь говорит: «Я – за эвтаназию, инвалидов надо разрешить убивать». Это могут быть и другие заявления в таком духе.

2) Есть некоторая мера доверия между вами, так, что он соглашается побеседовать на тему его проблемы (иногда он сам выступает активным инициатором беседы).

3) У вас есть установка: вы не собираетесь никого переубеждать, чтобы не превратиться в того ненавистного Кьеркегору наставника, который лучше всех знает, как жить, просто вместе с собеседником открыто, с интересом и даже некоторым восхищением рассматриваете (бережно берете в руки, чтобы рассмотреть получше) это чудо свободного волеизъявления – позицию. При этом вы знаете, что сумеете выдержать, если в результате вашей беседы позиция подростка не изменится, а, возможно, даже станет еще прочнее.

Шаги метода проверки позиции

Рассмотрим шаги на приведенных выше примерах:

Анна: На таких уродин, как я, никто никогда не обратит внимания.

Игорь: Я – за эвтаназию, инвалидов надо разрешить убивать.

Шаг 1. Прояснение позиции

1.1. Четко сформулировать проверяемую позицию, как будто вы берете ее в руки и рассматриваете, взвешиваете, чтобы сделать ее ощутимой для подростка. Для этого повторите ее своими словами, может быть, чуть развернув или усилив. Тогда ваш собеседник услышит позицию, с которой он живет; она будет ему показана «извне».

Психолог – Анне: Ты говоришь так уверенно о том, что у некрасивых людей нет шансов быть счастливыми в отношениях. Это позиция?

Психолог – Игорю: У тебя есть, как я услышала, совершенно конкретная позиция по отношению к жизни: жить имеют право только те, кто соответствует определенным условиям, а именно – здоровы и полны сил, а инвалидам – лучше не жить вовсе. Ты действительно в этом убежден?

Ваш собеседник может внести коррективы, выдвинув более взвешенную позицию, иногда он пугается этой ясности или может позицию подтвердить. Если мы это ясно не обозначим, то начнем с размытого содержания.

1.2. Установить силу и степень влияния этой позиции, для того чтобы могло проявиться, что в ней для вашего юного собеседника важно, а что – нет. Затем спросить: «Как ты пришел к этой позиции?» Нужно понять, какой опыт, представления и убеждения стоят за этим. Какое мировоззрение? На этом шаге нужно дать подростку возможность рассказать об этом.

Психолог – Анне: Как ты думаешь, это актуально только для тебя и твоей жизни, или это касается всех людей и каждого человека? Это распространяется только на женщин или на мужчин тоже?

Психолог – Игорю: Действует ли это для любой формы инвалидности? Для любой семьи (или только той, где некому ухаживать), для инвалида любого возраста?

Допустим, оба они отвечают: «Да, это актуально для всех людей». И в этот момент можно угодить в ловушку.

Внимание! Три главные ловушки метода

1. Высказывание подростка может быть обесценивающим и вызывать желание возразить или начать дискуссию. Однако возражение может восприниматься подростком как неуважение к его личности, потому что позиция – это решение, оно свободно. Поэтому использовать контраргументы, чтобы попытаться убедить подростка в том, что есть другие позиции, – это самая большая опасность данного метода. Ни объяснения, ни аргументы на этой стадии не помогают.

2. Вы можете слишком глубоко войти в этот процесс персонально. Это серьезная ошибка – оказаться лично задетым, например, потому что вы сами имеете глубоко затрагивающий вас (не проработанный?) опыт в связи с инвалидами или трагедией неуверенных в себе несимпатичных девушек. Слишком большая эмоциональная вовлеченность приведет к чрезмерному требованию к вам. Это будет избыточным стрессом, который невозможно скрыть и от вашего собеседника[8]8
  Определенную защиту принесет пара вопросов к себе самому: «Есть ли у меня ресурс выдержать это сейчас? Готов ли я почувствовать то, что чувствует подросток, не позволяя воображению представить то, о чем он говорит?» Это приводит к прояснению собственной позиции психолога: «Я понимаю, ради чего я должен это выдерживать (иногда концепции бывают очень жестокими…). Что хорошего произойдет, если я справлюсь со своей личной «задетостью»? Стоит ради этого продолжать?» Помогает, если на время – ненадолго – отойти на позицию наблюдателя: «Я вижу, как тяжело подростку. Как он это выдерживает?»


[Закрыть].

3. У вас может возникнуть искушение согласиться с собеседни-ком: «Да, ты прав, я с тобой согласен…» Это будет нечестно и может походить на провокацию уже с вашей стороны.

Если ловушек удастся избежать, тогда вы сможете в последующей беседе просто оставаться рядом с подростком. Наша задача быть с ним так, чтобы он открыто взглянул на свой непроработанный опыт. Для этого важно, чтобы консультант принял то, что говорит подросток, и попытался его понять. Установка консультанта проста, как все в феноменологии: раз он так считает, значит, имеет для этого свои причины, потому что он действует на каком-то личном основании. Но подросток не может внять аргументам, приемлемым для «разумной» дискуссии, – они не вписываются в субъективное феноменологическое поле его переживаний. Логические аргументы для него недействительны.

Шаг 2. Работа с чувствами

На этом этапе нужно вместе с подростком оценить его позицию и признать ее как имеющую право на существование в его ситуации.

2.1. Мы делаем важный шаг (Сократ его не использовал) – вносим в поле реальности переживание. Начинаем с переживания ценности старой позиции: как она возникла, что она значила тогда, когда появилась впервые. Тем самым сохраняются и развиваются понимание себя, внутренняя непрерывность и принимающее отношение с самим собой, для того чтобы изменение позиции не стало отчуждением от себя, обесцениванием прошлых решений.

Вопросы для обсуждения: какой опыт переживаний был у тебя в связи с тем, что ты сейчас рассказал? Какие события привели к этой позиции? Что ты тогда чувствовал? Можешь ли вспомнить, что ты чувствовал до того, как эта позиция у тебя появилась? Что изменилось в переживаниях, когда ты понял, что правильно думать так, как ты думаешь об этом сегодня? Каково это – жить с такой позицией? Как она влияет на твою жизнь сейчас?

С этого места разговор может пойти на более глубоком уровне. Речь о том, что хотел защитить ребенок, когда выбрал эту позицию. В результате становится понятно, почему эта позиция важна и чего он надеется добиться с ее помощью, то есть высвечиваются ценности, которые являются для него определяющими. Ваша задача – вернуть собеседнику эти обнаруженные за позицией (напомним, угрожающей на первый взгляд позицией) ценности. Если вы четко не проговорите эти ценности и не продемонстрируете естественное понимание и принятие этих ценностей, опыт подростка останется не переработанным. Не переработанный опыт делает позиции ригидными и «закрывает» человека в определенном типе ситуаций. Позиция как лед – тверда и неприступна, но внутри горит огонек ценности – чего-то хорошего, что человек защищает, выбрав позицию как защиту. Если ты как воспитатель не можешь увидеть этот огонек, значит, нужно расспрашивать дальше, если ты не хочешь видеть – значит, что-то в твоей собственной душе пока не готово к такого рода диалогу и нужно разбираться с тем, почему у тебя молчит сердце, но делать это не в разговоре с подростком, конечно.

2.2. Подходим ближе к самому больному

Психолог: Что конкретно делает это таким непереносимым (трудным) для тебя? (Лучше употребить определение, которое произнес сам подросток, например: «От чего тебе в этой ситуации больше всего выносит мозг?»)

Игорь: Мать так долго, три года, ухаживала за бабушкой – у бабушки тяжелая болезнь, она не встает. Это неэстетично, мать устает, бабушка с тяжелым характером, у матери нет времени на все это и т. д. (Наблюдается депрессивная безнадежность и агрессия на больную бабушку.)

Анна: Я чувствую себя виноватой за то, чего не делала, – это они (родители) виноваты, что сделали меня уродиной. Невыносимое чувство одиночества. Со мной никому не интересно…

Здесь важна как раз наша эмоциональная затронутость, сопереживание. Главное – чувствовать, что человек потерял, теряет и как он себя при этом чувствует. Это – тема печали, и вы можете вместе грустить. В этом процессе подросток набирается сил, чтобы, опираясь на ваше участие и поддержку, взглянуть на свои ранения. Это проясняет чувства и… в какой-то степени освобождает от их власти.

2.3. Расширяем горизонт. Теперь мы можем немного раздвинуть рамки ситуации, поместив ее в более широкий жизненный контекст. Мы как бы пригласим в ситуацию тех, кому еще «не давали слова».

Дадим слово Анне, сформулировав вопросы:

1) Как ты сама себя оцениваешь, тебе самой с собой интересно? Бывает не скучно? Как тебе тогда? Что ты чувствуешь?

2) Что вообще значит – быть интересным человеком? Для этого непременно нужны внешние данные? Или что-то еще? Что это? Ты знаешь таких людей, с кем тебе было бы интересно? Как ты оцениваешь их внешние данные? Как тебе рядом с ними? Как им с тобой?

А теперь дадим слово Игорю и участникам его ситуации:

1) Как это для бабушки? У нее всегда плохое настроение? Как она воспринимает то, что за ней так ухаживают, как она это переживает? Каково матери, которая устает? Она когда-нибудь говорит, что бабушку нужно умертвить? Она любит бабушку? А ты? Переживаешь ли ты это так же, как мама?

Здесь важно дать подростку возможность эмпатически вчувстоваться. Самое главное – подтолкнуть его к тому, чтобы он представил себя на месте мамы, бабушки, может быть, еще каких-то участников этой ситуации.

2) Что в отношениях между мамой и бабушкой утратилось в связи с болезнью бабушки? Между тобой и мамой? Когда бабушка была здорова, отношения были лучше или уже тогда чего-то в этих отношениях не хватало?

На этом этапе беседы постепенно происходит естественная смена темы: в первом случае разговор переходит к проблеме, как стать интересным собеседником? Во втором случае – как проживать близкие теплые отношения в семье?

2.4. Осторожно, сохраняя уважение к самостоятельности позиции подростка, внесите ваш собственный способ видения ситуации. Просто как вариант, который показывает, что всегда есть несколько возможностей. Или спросите о том, как можно было бы решить эту новую проблему по-другому?

Шаг 3. Вынесение суждения и оценка старой позиции

3.1. «Уплотнение» переживания, связанного с потерей.

Что у меня из жизни отнимается, если:

– Я живу с чувством собственной никчемности и некрасивости? (Не хожу на вечеринки, больше не завожу друзей.)

– Я живу с мамой, которая устает, и с бабушкой, которая тяжело болеет? (Совсем перестал общаться с бабушкой, грублю маме. Дома плохо.)

А может быть, из-за этой ситуации возникло и что-то хорошее?

3.2. Переход к философскому обобщению. Если вы заметили, до этого, согласно Кьеркегору, был этический тип беседы – о мыслях и переживания самого воспитанника. А сейчас мы переходим к религиозному типу сообщения – о жизненно важном значении каких-то вещей.

Психолог – Анне: Что вообще плохого в том, что есть некрасивые люди?

Психолог – Игорю: Что плохого в том, что в старости люди становятся немощными и нуждаются в уходе?

Вопрос уже не про него лично (не про то, что для него тяжело в этой ситуации), а вообще – про жизнь, в которой такие ситуации случаются снова и снова и будут случаться всегда.

3.3. Дальнейшее обобщение. Теперь вопрос становится еще более философским: что вообще важно в жизни? Для чего вообще жить? Что для тебя жизнь?

Итак, на третьем шаге мы как бы раздвинули рамки ситуации, расширили горизонт рассмотрения. Затем происходило дальнейшее «уплотнение» (более отчетливое, осязаемое чувствование) через переживание потери, и это шаг за шагом ведет к разотождествлению с проблемной ситуацией, иными словами, позволяет посмотреть на нее с некоторой дистанции.