Текст книги "Знаки, символы и коды культур Востока и Запада"

На территории России еще в глубокой древности существовали сады. Тому есть множество свидетельств[124]124
  См. об этом: Горохов В.А., Лунц Л.Б. Парки мира. Цит. изд., с. 29.


[Закрыть]. Однако для истории развития садов в России имеют значение сады в Измайлове XVII века, повлиявшие на дальнейшее развитие искусства садов и парков в России.

В России XVIII века изменения в садово-парковом искусстве связаны с петровскими преобразованиями хозяйственной и культурной жизни. В это время получили развитие регулярные сады. Наиболее известный регулярный парк – Петергофский, задуманный как парк победы над шведами. Скульптурная композиция исполинской фигуры Самсона, раздирающего пасть льва, по замыслу Петра символизировала победу русских войск в Полтавской битве, которая произошла 27 июня 1709 года – в день святого Самсона. «Петергоф, даже по мнению иностранцев, значительно превосходит французские памятники. В Петродворце фонтаны бьют в летнее время ежедневно и все без исключения, а фонтаны Версаля – только несколько часов в месяц»[125]125
  Там же, с. 44.


[Закрыть].

«Петр I, став государем, получил в наследство более 50 царских садов»[126]126
  Аронова А. Сады Петра Великого: личная страсть и государственная целесообразность //Искусствознание.-М.,2001, № 1 / 01, с. 263.


[Закрыть]. Поразительно, как Петр уделял серьезное внимание и активно работал над созданием садов. Объясняется это тем, что с детства он проводил время в комнатном саду и Потешной площадке, оборудованной как военный лагерь. Кроме того, в Кремле, где обитал маленький Петр, было много садов, которые при нем обустраивались. В Верхнем саду для царевича сделали игрушечное море с лодками. Эти воспоминания детства стали впоследствии моделью его жизненного пространства – сады и освоение морского пространства. Затем сады Измайлова повлияли на вкусы юного царевича. И когда он взошел на престол, сначала усадьбы царя были невелики. Потом появилось желание построить свой Версаль. Он постоянно руководил строительством садов, желая при этом, чтобы они были местом развлечения и разного рода увеселений. И проявлял при этом невероятную активность и недюжинные познания в закладке садов. Впрочем, исследователи, изучающие Петровское время, констатируют широкую образованность русского царя. Детские впечатления и знания отразились на всей его будущей деятельности. После «Петровского времени русское общество поступало сообразно тем моделям светского обихода, ставшим привычками, которые были заложены Петром. Среди них развлекательные сады заняли одно из главных мест»[127]127
  Там же, с. 272.


[Закрыть].

Во второй половине XVIII века в России на смену регулярным паркам приходит пейзажные. Наиболее известный и знаменитый – Павловский парк.

Следует напомнить о парках вельмож в Кусково, Останкино, Архангельском.

Таврический сад и парк в Санкт-Петербурге был создан садовником Вильямом Гульдом одновременно с постройкой дворца по проекту архитектора И.Е. Старова в 1783–1789 гг. Это был подарок Екатерины II князю Г.А. Потемкину. «Сын Екатерины II Павел I ненавидел Г.А. Потемкина-Таврического и после смерти матери предал поруганию Таврический дворец, где в 1799 году по его указу разместились казармы лейб-гвардии Конного полка, а в 1801 году сюда перевели лейб-гвардии гусарский полк. В Екатерининском зале была устроена конюшня»[128]128
  Пронин А.М. Сады и парки в культуре народов мира. Культурологический справочник. – Пермь, 2001. – 192 с., с.118.


[Закрыть].

В дворянских усадьбах происходил поворот во взглядах и в реальной градостроительной практике. Город и усадьба тесно соприкасались. Однако во второй половине XVIII – первой трети XIX веков в дворянских усадьбах парки носили пейзажный характер, в то время как в городе доминировало регулярное начала. С середины XIX века в усадьбах наступает период, «характеризующийся неуклонным ростом неклассических тенденций»[129]129
  Кириченко Е. Усадебное начало в градостроительстве России 1830–1910 годов // Искусствознание. – М., 2001, № 1 / 01, с. 282.


[Закрыть]. В парках наблюдается переход от регулярности к живописности и многостилью, причем сначала в пейзажной части парка. Сам пейзажный парк поначалу лишь часть усадьбы, причем по значению всего лишь вторичная.

Эти загородные дворянские поместья легли в основу городских общественных парков, городов-курортов и дачных поселений. Так строились парки курортов Крыма и Кавказа. Такая концепция садов сохранилась вплоть до XX века. Так как начавшаяся Первая мировая война сделала недоступными для русской публики европейские курорты (а надо было лечить большое количество раненых), российские курорты стали интенсивно развиваться. «При разработке планов курортных мест рекомендовалось исходить из концепции города-сада, с малоэтажной застройкой, рассредоточенной среди зеленых массивов… Города-курорты начала XX столетия мыслятся и проектируются как города-сады, которые смогли стать подлинной альтернативой регулярному градостроительству»[130]130
  Там же, с. 289–290.


[Закрыть].

Родственные городам-садам стали дачные поселки, возникшие на исходе классицизма в окрестностях российских столиц – в 1830-е годы. Кроме того, следует учитывать, что одновременно с появлением новой столицы – Петербургом, возникли города-резиденции в 1820-1830-х годах. Теперь парк как самостоятельный тип вступает в полосу кризиса. Дело в том, что при Николае I императорский дворец превращается в частное жилище. Когда меняется назначение императорского дворца, меняется и тип города. В Павловске и Царском селе сооружены вокзалы – в то время они понимались как «здание для музыкальных вечеров, балов, маскарадов, концертов в общедоступном парке. Парк Павловска из императорского превратился в общедоступный, в место особенно популярных у петербуржцев массовых гуляний»[131]131
  Там же, с. 291–292.


[Закрыть].

Во второй половине XIX века в России происходят серьезные изменения в построении паркового ландшафта. Парк стал «растворяться» в окружающем пейзаже. Изменился и состав посетителей парков. Теперь они стали доступными не только для придворных, но и для широкой публики. «Николай I придает новый блеск и размах массовым празднествам, проводившимся в Петергофе»[132]132
  Лосева А. Частные лица и императорские парки //Искусствознание. – М… 2001, № 1 / 01, с. 276.


[Закрыть].

Возникает бум дачного строительства. Владельцы дач воспроизводят образы императорских имений. «Царские павильоны окружаются деревнями, парки перемежаются кварталами мещанских дач и казенных заведений, как если бы главный герой хотел затеряться среди массы других действующих лиц. И происходит это не стихийно, а в соответствии того же главного героя – императора»[133]133
  Там же, с. 280.


[Закрыть].

Естественный парк сложился в эпоху Просвещения. В искусствознании он получил название английский парк. В эпоху романтизма садовое искусство сохранило эту идею. И таким образом соотношение садово-паркового искусства осложняет его взаимоотношение с культурными стилями и эпохами. В эпоху Просвещения сады были предметом заинтересованного внимания, так как связаны были с важной категорией XVIII века – естественностью, ставшей мерилом всех вещей. При этом понимание естественности отличалось от эпохи барокко. Теперь мерилом естественности становится неиспорченная природа, тогда как в эпоху барокко природа – это ее субстанциональная сущность, почему геометризм регулярного сада соответствовал ее внутренней сущности[134]134
  Свирида И. Естественный парк: от Просвещения к Романтизму и бидермайеру // Искусствознание, М., 2001, № 1 / 01, с. 244–245.


[Закрыть]. Нерегулярный английский парк выражал внешние, видимые формы природы. «Идея естественности определила его поэтику, морально-философскую и эклектичную программы, образ идеального обитателя, садовый быт; она придала системную цельность этому культурному феномену в общеевропейском масштабе при всех его особенностях в отдельных странах и на различных этапах»[135]135
  Там же, с. 245.


[Закрыть]. Если до этого естественность представляла собой второстепенный композиционный прием, теперь он приобрел оценочный характер и «семантизировался и превратился в главный принцип…»[136]136
  Там же.


[Закрыть], отражая идеалы естественной свободы и равенства. При этом классицистическая архитектура вписывалась в такого рода сады в виде визуального контраста, хотя пространство просвещенческого сада было открыто и неклассическим тенденциям – например, всякого рода реминисценциям египетского, готического, ренессансного стилей и, конечно, эротического рококо. «При этом возникал некий изоморфизм; далекое в пространстве отождествлялось с далеким по времени – культура всегда свободно распоряжалась и временем, и пространством»[137]137
  Свирида И. Цит. изд., с. 246.


[Закрыть].

На развитие пейзажных приемов влияли произведения живописцев. Отметим наиболее известные естественные парки: парк Стоу в районе Букингема (около 100 км от Лондона), парк Стоурхейд, Ричмонд-парк в Лондоне, Сан-Суси (Sanssouci, в переводе – беззаботность!?) в Потсдаме, Малый Трианон в Версале, парк Монсо во Франции, сад Богатель районе Булонского леса в Париже. В России – Павловский парк, дворцово-парковый ансамбль Царицыно, на Украине – парк Александрия, парк Софиевка, Сокиринский и Тростенецкий парки. В Крыму – Алупкинский парк, один из лучших на Черноморском побережье Крыма и Кавказа. На Балтике – парк в Паланге.

Естественный парк постоянно менялся, не был завершенным произведением. В соответствии с модой переделывались сады и парки. Тогда, когда получил распространение стиль историзма, переделываемые регулярные парки в естественные обязательно сохраняли регулярную, историческую их часть.

Романтические парки выросли на основе естественных. Между парками Просвещения и Романтизма не оказалось заметной границы. «Концепция мыслителей» (Н. Певзнер) стала руководством для ландшафтных архитекторов. Постепенно парк перестал нести в себе просвещенческую концепцию, иконографическую программу и превращался из «надстилевого во внестилевое явление»[138]138
  Там же, с. 249.


[Закрыть]. В эпоху романтизма вновь актуализировались регулярные парки, которые никогда не уходили из практики. Связано это было с тем, что барокко оказалось близко романтизму. Характерно, что русские романтики с удовольствием проводили время в Летнем саду – ярком воспроизведении именно типа регулярного парка. Особенно ценилась ими решетка Летнего сада.

Если естественные парки Просвещения развивались вширь, то в эпоху романтизма картина мира имела вертикальную ось. «Философ-просветитель чувствовал себя космополитом, человеком всей земли – ее пространство осваивал естественный парк, наполненный китайскими, турецкими, мавританскими, швейцарскими и прочими павильонами (И.Г. Громан рекомендовал включать в их число и русские)»[139]139
  Там же, с. 252.


[Закрыть]. Картина же мира романтиков «устремлялась вверх, в Космос, к Богу, и вглубь, в историю. Если же по горизонтали – то вдаль, ибо, как писал Новалис, «в отдалении <…> все становится романтическим»[140]140
  Там же, с. 252–253.


[Закрыть].

Романтизм плавно переходит в бидермейер. Стиль этот долгое время третировался как мещанский. Д.В. Сарабьянов очень хорошо показал, что этот стиль был без имен и шедевров[141]141
  Сарабьянов Д.В. Стиль без имен и шедевров // Пинакотека, 1998, № 4.


[Закрыть], но достаточно ярким и выразительным. Сады его отличались скромностью, хотя такого типа сад получил распространение не только в буржуазной, но и в дворянской, интеллигентской и даже придворной среде. Если в романтизме – Мир – это дом, то в бидермейере дом – это мир. Жилище и сад перетекают друг в друга. Таким образом, естественный сад заключал в себе две тенденции: одна – к созданию масштабных парков, другая – к сужению в ограду домашнего сада. «Сад как символ замкнутости и огороженности, казалось бы, по определению не соответствовал менталитету романтиков. Однако именно в их эпоху он возвратился к дорогой романтикам барочной традиции – были восстановлены в правах принципы сада регулярного и огражденного, с которыми так боролась эпоха Просвещения»[142]142
  Свирида И. Цит. изд., с. 258.


[Закрыть].

В Западной Европе и Америке в середине и конце XIX века садово-парковое искусство развивается в условиях многолюдного города. Новые задачи повлекли новые планировочные и объемные элементы в нем. Появились спортивные зоны, зрелищные комплексы, транспортные устройства. Здесь размещаются музеи, оранжереи, небольшие зоосады, музыкальные павильоны, аквариумы, рестораны и т. п. Возник городской общественный парк, потеряв романтическую окраску.

В XX веке появляются сады и парки, которые можно подразделить на три группы. Это частные сады и парки при жилых домах в городах и загородных виллах, общественные сады и парки в городах и других поселениях и загородные парки.

В первой трети XIX века появляются наряду с усадьбами, крестьянскими поселениями, крестьянские промышленные села – фабричные села. Они становятся российской версией города-сада. Правда, это они не соответствуют социально-утопической идее города-сада, родившейся в Европе и пришедшей в Россию много позже. Однако в Европе города-сады (придуманные как противовес большим городам) оказались нежизнеспособными. Таким городам принадлежало будущее. Датируется появление городов-садов в начале XX века. «Город-сад как архитектурно-градостроительная идея, где одновременно с жильем предусматривается комплекс социально-, культурно-бытовых и обслуживающих зданий и общественного парка, где вместо традиционной сплошной застройки применяются свободно стоящие объемы, где допускается живописная планировка, – все это родилось в фабричных селах и промышленных поселках»[143]143
  Свирида И. Цит. изд., с. 302.


[Закрыть]. Практически города-сады родились из усадебной архитектуры второй половины XVIII – начала XX века. Эти идеи получили претворение «при строительстве Магнитогорска, Новокузнецка, Запорожья, Иванова. Новые города рассматриваются в качестве зримого символа социалистической идеи, но в ее марксистско-ленинской версии, хотя именно ее реализацию и стремились предотвратить, насаждая мысль о повсеместном распространении городов-садов… По мере удаления от начала XX века все решительнее рвутся нити, связывавшие город-сад с пейзажным парком усадьбы»[144]144
  Там же, с. 308.


[Закрыть]. По сути города-сады будущего превратились в города-спальни. «От традиционного города город-сад наследует комфорт, интенсивность культурной и общественной жизни. От усадьбы – эстетическое и духовное наслаждение, даваемое жизнью на лоне природы (Д.С. Лихачев: усадьба, связанная с жизнью на лоне природы – феномен эстетический)[145]145
  Там же, с. 306–307.


[Закрыть]».

Нельзя не упомянуть ботанические сады. Есть ботанические сады, экспонирующие преимущественно лекарственные растения. Они продолжают традиции средневековых аптекарских садов. Некоторые ботанические сады коллекционируют только декоративные растения. Распространены ботанические сады, являющиеся учебно-вспомогательными при университетах. Ботанические сады отличаются содержанием своих экспозиций. «Некоторые ботанические сады, преимущественно зарубежные, демонстрируют на своих экспозиционных участках и различные элементы исторических садово-парковых композиций:

сады Плиния, итальянские и т. д. (в Берлине – Далеме, Глезневине – Ирландия). К подобным экспозициям можно отнести и так называемый Шекспировский сад в Бруклинском ботаническом саду (США), воспроизводящий планировку декоративного сада эпохи Шекспира (вторая половина XVI в.)»[146]146
  Соколов М.П. Ботанические сады. Основа их устройства и планировка. – М.; Л.: Изд – во Акад. наук СССР (Ленингр. отд – ние), 1959, 199 с., с. 15.


[Закрыть].

В целом ботанические сады весьма «многообразны и слагаются из изучения вопросов акклиматизации, систематики, географии, физиологии растений и т. д.»[147]147
  Там же, с. 7.


[Закрыть].

Национальные парки также широко распространены в мире и в разных странах мира отличаются друг от друга. Например, в Калифорнийском национальном парке Йосемити (Josemite) природа отражает естественные проявления флоры этого края. Здесь есть водопады. Что поражает в этом парке – широкие асфальтовые магистрали для проезда машин, места для их парковки. Особенность парка в том, что он находится на месте расселения индейцев. И здесь есть вигвам, где проводятся сакральные ритуалы. Кроме того, здесь есть огромный валун – когда-то индейские женщины сидели на этом камне (считается, что сидение здесь придает женскую силу). Сохранилась лунка, где толки зерна. А вот в Сингапурском парке орхидей можно увидеть огромное количество детских площадок. В Сингапуре в каждом музее есть залы для детей, где они могут валяться на выставленных экспонатах, есть даже специальный детский музей. А вот в Финляндии в национальных парках – совсем иная природа. Иные формы взаимодействия с посетителями. Выделены места для пикников, где специально сооружены приспособления для разведения костров, приготовления еды и т. п.

Понятно, что описать все типы садов во всех регионах мира невозможно, однако и из приведенных описаний видно, что в создании садов всегда и везде превалировала целесообразность. «Целесообразное определяется не только соответствием техническим и экономическим возможностям, оно предполагает полноценное разрешение в произведении экологических, идеологических, художественных и утилитарных задач. Эти задачи меняются в зависимости от экономических и социальных условий, господствующего мировоззрения эпохи»[148]148
  Кохно Б.И. Цит. изд., с. 7.


[Закрыть].

Всем известна книга Д.С. Лихачева, выдержавшая несколько изданий[149]149
  Лихачев Д.С. Поэзия садов. К поэтике садово – парковых стилей. Сад как текст. – М.: «Согласие», ОАО «Типография «Новости», 1998. – 356 с.


[Закрыть]. Это энциклопедическое издание, в котором приведен обширный библиографический материал. Поэтому мы старались приводить в основном литературу помимо той, что дана в этой книге. В своей работе Д.С. Лихачев подчеркивает: «Но понятие маньеризма и его отличия от Барокко остались, тем не менее, неясными и до сих пор. Выделить маньеризм в садовом искусстве не удается. Неясными остаются в садовом искусстве и границы между Рококо, Предромантизмом, Сентиментализмом. Такими же неясными они остаются, впрочем, и во многих других искусствах»[150]150
  Там же, с. 44.


[Закрыть]. Дело в том, что Лихачев рассматривал отличия только в европейском садово-парковом искусстве определенного периода. Если рассматривать проблему более объемно, мы увидим, что сады кодируют свою эпоху в целом.

Как известно, код – совокупность знаков и правил, по которым информация представлена для хранения и передачи, а также обработки. Таким образом сады становятся ярким выражением кодов культуры той или иной страны того или иного периода, позволяя «стать свидетелем неожиданного эффекта: простое соположение различных фактов создает представление о самом «тексте» культуры, его словаре, грамматике, его самобытной стилистике»[151]151
  Пригарина Н.И. Цит. изд., с. 5.


[Закрыть].

Семиотика материнской любви

Любовь – одно из самых важных чувств человека. Однако мало кто понимает, что это отнюдь не только спонтанное чувство, которое приходит инстинктивно и никаких усилий для его проявления не нужно. Например, Сати Спивакова так и утверждала в очередном выпуске передачи «Наблюдатель» по каналу «Культура», говоря о подготовке в октябре 2016 года программы «Большая опера». Безусловно, инстинкт лежит в основе появления чувства любви. И это инстинктивное чувство заложено уже в природе животных. Их привязанность диктуется в первую очередь инстинктами. Как правило, у животных, как и у человека, ребенок зарождается в чреве у матери, что рождает особые чувства и эмоции по отношению к своему потомству. Правда, не у всех живых существ. Например, у морских коньков самцы, а не самки вынашивают икринки. И, соответственно, они испытывают именно те чувства, которые становятся основой материнской любви. Но это очень редкий случай в мире живых существ. Впрочем, и человек, который «вышел из царства животных, из инстинктивной адаптации»[152]152
  Фромм, Эрих. Искусство любить. – М, Издательство АСТ, 2015. – 256 с., с. 23.


[Закрыть], также испытывает инстинктивное чувство любви.

Всегда, во всех обществах процессы, связанные с деторождением, сопровождались разного рода ритуалами. Как правило, они носили мистический характер. Д.К. Зеленин, описывая процесс рождения у восточных славян, подчеркивал, что тайна окружала весь процесс рождения, чтобы никто не сглазил – ни старые девы, ни незамужние девушки, ни просто злые люди[153]153
  Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография. – М., 1991, с. 119.


[Закрыть]. Это влияло и на выбор места рождения – чаще всего в бане, хлеву или просто в поле. «Так роженица оказывается за порогом этого мира, символически и онтологически исключается из него, погружаясь в результате обращенного внутрь-себя-существования в мир иного, неявного, порядка, существования, которое создает необходимость прислушивания к себе самой и к тому существу, которое получит статус самостояния по окончании совершенного перехода»[154]154
  Борисов О.С. Глобальные ценности утилитаризма и уклад // Центр – провинция: историко – психологические проблемы. Материалы Всероссийской научной конференции. – СПб, «Нестор», 2001. – 250 с., с. 188.


[Закрыть]. Основным помощником женщины была повитуха. Ее деятельность носила также мистический и духовный характер[155]155
  Рыжикова С.В. Родильная обрядность: от повитухи к домашней акушерке // Пол. Политика. Политкультурность. Гендерные отношения и гендерные системы в прошлом и настоящем. Цит. изд., Т. 1, с. 129–131.


[Закрыть].

Мирча Элиаде, комментируя эту особенность ритуалов рождения, повторяющих некоторые особенности рождения у животных, которые для этого ищут укромное место, прячут детенышей, считает, что «мистический экстаз является возвращением в рай, то есть он выражается аннулированием времени и истории (Падения) и возвращением состояния изначального человека»[156]156
  Элиаде М. Мифы, сновидения, мистерии. М., 1996, с. 75.


[Закрыть].

Как мы видим, в древней культуре существовала система запретов и обрядов, связанных с материнством, которые представляли собой «в определенном смысле условный код, систему знаков, продиктованных этнографически данной средой и соответствующим историко-культурным пластом, который гарантирует стабильность данного социума, самой культуры»[157]157
  Рамих В.А. Материнство и культура. (Философско-культурологический анализ). – Ростов-на-Дону. Издательский центр ДГТУ, 1997. 145 с., с. 21.


[Закрыть].

Эрих Фромм подчеркивал: «Первый шаг на этом пути (осознании и изучения смысла любви – С.М.) – осознать, что любовь – это искусство, как и сама жизнь. Если мы хотим научиться любить, мы должны действовать так же, как мы действуем, если хотим обучиться любому другому искусству…»[158]158
  Фромм, Эрих. Искусство любить. Цит. изд., с. 18.


[Закрыть]. И далее он продолжает: «Однако помимо изучения теории и практики существует третий фактор, необходимый для того, чтобы стать мастером в любом искусстве: овладение им должно быть главным делом жизни, в мире не должно быть для вас ничего важнее искусства»[159]159
  Там же, с. 19.


[Закрыть].

Каждый человек в своей жизни начинает ощущать чувство одиночества, отъединенность, отчуждение от окружающего мира. И на помощь приходит чувство любви, помогающее преодолеть это страшное и тягостное состояние. Чувство любви помогает присоединиться к какой-либо группе, снимающей эту оторванность от мира. Причем, в разных культурах и в разные эпохи, в разных этнических сообществах это происходит по-разному.

До сих пор речь шла лишь о преодолении человеческой разобщенности. Но люди делятся на мужчин и женщин, создавая необходимость искать единства в соединении с противоположным полом. Однако наука давно уже доказала, что каждый индивид обладает гормонами противоположного пола, правда, с преобладанием тех наборов характеристик, которые свойственны мужскому или женскому полу. И тяготение к противоположному полу несет в себе созидательную функцию. Встречающийся гомосексуализм представляет собой неудачу в достижении этого единства.

В демократических обществах превалирует нонконформизм, в тоталитарных режимах – такое поведение – привилегия лишь немногих героев или мучеников. И все же, «несмотря на это различие, демократические общества демонстрируют всеобъемлющий конформизм. Причина этого состоит в том, что стремление людей к единению требует удовлетворения, и если не находится другого и лучшего пути, тогда стадное послушание делается преобладающим»[160]160
  Фромм, Эрих. Искусство любить. – М, Издательство АСТ, 2015. – 256 с., с. 33.


[Закрыть]. Понятно, что каждый все же хочет быть индивидуальной личностью. Это очень хорошо подметил Эрих Фромм. «Большинство людей даже не осознают своей потребности в подчинении. Они питают иллюзию, будто следуют собственным идеям и склонностям, будто они – индивидуальности и сформировали свои мнения в результате собственных размышлений, и просто случайно получилось так, что их мысли совпадают с мыслями большинства»[161]161
  Там же, с. 34.


[Закрыть]. Вспоминается пресловутое выступление Нины Андреевой «Не могу поступиться своими принципами». Она протестовала против новых идей, захлестнувших общество в годы перестройки. И выступала с позиций партийной охранительной системы, принимая ее постулаты за проявление своей собственной индивидуальности.

При этом все ратуют за равенство людей. Это яснее всего сформулировал Кант: «…ни один человек не должен служить средством достижения цели для другого человека: все люди равны в том, что они – цель, и только цель, и никакие не средства друг для друга»[162]162
  Там же, с. 36.


[Закрыть]. Это особенно ярко проявляется в противопоставлении мужчин и женщин в современном обществе. Как показывал Э. Фромм, «Мужчины и женщины делаются одинаковыми, а не равными как противоположные полюса»[163]163
  Фромм, Эрих. Искусство любить. – М, Издательство АСТ, 2015. – 256 с., с. 37.


[Закрыть]. Неудачи в проявлении своей свободы в современном обществе оборачиваются разного рода негативными последствиями. «Распространенность алкоголизма, наркомании, самоубийств и одержимости сексом в современном западном обществе является симптомом относительной неудачи стадного конформизма»[164]164
  Там же, с. 39.


[Закрыть].

Дело в том, что поиски своей индивидуальности могут получить непосредственное воплощение во всепоглощающей силе любви. «Единение, достигаемое в ходе созидательной деятельности, не является межличностным; единение, достигаемое при оргиастическом слиянии, преходяще; единение, достигаемое благодаря конформизму, является псевдоединением. Таким образом, во всех этих случаях мы находим только частичное решение экзистенциальной проблемы. Полное ее решение заключается в достижении межличностного единения – в слиянии с другим человеком, в любви»[165]165
  Там же, с. 42.


[Закрыть].

Так что же такое чувство любви?

Возможны незрелые формы любви, которые Э. Фромм называет «симбиотическим союзом»[166]166
  Там же, с. 43.


[Закрыть]. Таким симбиотическим союзом являются взаимоотношения между матерью и плодом. Мать и плод взаимосвязаны друг с другом, зависят друг от друга и питают друг друга.

Возможен и психологический симбиоз, когда два тела не связаны друг с другом физически, но именно психологически привязаны друг к другу. В такой взаимосвязи могут быть два типа – пассивный, который приводит к мазохизму, и активный, который приводит к садизму. И в первом, и во втором случае слияние происходит без целостности[167]167
  Там же, с. 46.


[Закрыть].

Возможно достижение зрелой любви. «В отличие от симбиотического союза зрелая любовь – это союз, при котором сохраняется целостность, личность индивидуумов. Это активная сила, действующая в человеке»[168]168
  Там же, с. 47.


[Закрыть]. При этом надо иметь в виду, что зависть, ревность, амбиции, алчность – все это не имеет отношения к любви, так как «любовь может проявляться только в условиях свободы и никогда – в результате принуждения»[169]169
  Там же, с. 49.


[Закрыть].

Эрих Фромм выделяет разные типы любви. Он делит их в зависимости от объекта. Это может быть братская любовь, эротическая любовь, в которой обязательно присутствует избирательность, которой в материнской любви нет. Однако в современном мире мы наблюдаем, что такая любовь – «редкий феномен, и ее место заняло множество форм псевдолюбви, являющихся в действительности формами распада и деградации любви»[170]170
  Фромм, Эрих. Цит. изд., с. 159.


[Закрыть]. И взамен любви приходит жажда получения разного рода удовольствий, развлечений и максимального потребления всевозможных материальных и духовных ценностей.

И в братской, и в эротической любви обязательно присутствует нежность как знаковый характер такой любви. В то же время эротическая любовь может быть неполноценной, когда люди «прекрасно замечают даже незначительные недостатки других и самодовольно не замечают собственных – они всегда заняты тем, чтобы обвинить или исправить кого-то другого»[171]171
  Там же, с. 192–193.


[Закрыть].

Источником любой любви является любовь к себе, в которой знаковыми чертами также являются забота, уважение, ответственность и знание. Без любви к себе невозможна никакая любовь. Однако эгоизм (любовь только к себе) не дает возможности любить других и в итоге приводит к тому, что эгоист оказывается несчастным, лишенным поддержки окружающих. «Эгоизм и любовь к себе не только не идентичны, они на самом деле взаимно противоположны»[172]172
  Там же, с. 121.


[Закрыть].

Конечно же, среди людей распространена любовь к Богу. Здесь следует иметь в виду, что на ранних ступенях развития цивилизации верховными богами были высшие существа, олицетворявшиеся женскими ипостасями. Например, в эпосе о Гильгамеше говорится о богине Аруре, создавшей первого человека, которую называли «Сияющая мать пустоты». В мифах других народов был культ единого женского божества – Великой богини Праматери. Это могли быть шумерская Мирина (шумерская форма Мариенна – «Плодоносящая»), Изида, Иштар[173]173
  См. об этом: Рамих В.А. Материнство и культура. (Философско – культурологический анализ). – Ростов – на – Дону. Издательский центр ДГТУ, 1997. 145 с., с. 28.


[Закрыть]. Это могли быть «Гея, породившая Урана, или Мать Богов Адити, или Кибела, Астарта или просто Ма, Ма-Дивия – мать всего живого, согласно Крито-Микенским надписям»[174]174
  Там же, с. 20.


[Закрыть]. То же мы видим в мифах Китая, Африки. Культы поклонения божественной женщине существовали у ацтеков в доколумбовую эпоху. Божественная мать по их представлениям рождала сына, и это находило отражение в ритуале праздников, посвященных урожаям. В книге японского этнографа Исида Эйитиро «Мать Момотаро» показаны предания и сказки, показывающие культ верований в мать и ребенка божественного происхождения. Такой же мотив божественной матери и ребенка отразился и в религиозных практиках индийских этнических групп, а также в древнеегипетском культе Исиды и ее сына Гора. Культ матери отразился и в верованиях этрусков[175]175
  См. об этом: Моравицкий Ян. Культ божественных женщин и динамика культа Пресвятой девы Марии в католической традиции // Ритуальное пространство культуры / Материалы Международного форума 26 февраля – 7 марта 2001 г… – СПб., 2001 – 453 с., с. 227.


[Закрыть].

Это было проявление матриархата. «Есть основания предполагать, что первоначально богини выполняли функции творения (они были матерями всему космосу, всему миру) задолго до того, как роль создателя приняли на себя боги-мужчины»[176]176
  Борко Т.И. Мифология «мужского-женского» в сюжетах о происхождении культуры // «Человек», № 3, 2016, с. 74.


[Закрыть]. Правда, красота женских мифологических персонажей имела и обратную сторону – их устрашающий образ. «Подобная инверсия в сознании – результат механизма компенсации страха и ужаса перед магической силой женских чар»[177]177
  Там же, с. 78.


[Закрыть]. Т.И. Борко объясняет это тем, что «что создателями мифов являлись мужчины»[178]178
  Там же, с. 80.


[Закрыть]. Кроме того, женщина наделена от природы магическими возможностями. Она обладает природной возможностью к порождению, являясь добытчиком культурных благ из природы, в то время как мужчины вынуждены создавать культуру сами. «Женщины наделены ею (магической силой – С.М.) изначально, по факту своей принадлежности миру природы, а не человеческому миру культуры… То, чем женщина обладает изначально, «от природы», достается мужчинам с большими трудом, героическими усилиями и через преодоление множества препятствий. В компенсацию своей биологической «неполноты», неспособности к произведению потомства, из страха перед женщиной и зависти к ней герои мужчины начинают свою созидательную деятельность в культуре. Мифологическое прочтение позволяет предположить существование этих семантических значений образов богини в ощущениях и сознании древнего человека»[179]179
  Борко Т.И. Цит. изд., с. 85.


[Закрыть]. И с появлением патриархата верховными божествами стали мужчины. Ф. Энгельс это назвал «всемирно-историческим поражением женского пола»[180]180
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21, с. 60.


[Закрыть]. Но при этом патриархат, «начавшись в столь давние времена, сохранял и сохраняет поныне много культурных реликтов матриархата»[181]181
  Драгунская Л.С. Психоаналитические мотивы в культурологии // «Человек», № 3, 2016, с. 37.


[Закрыть].

Одним из показательных и убедительных примеров – известный ученым обряд жертвоприношения богам правителями майя. Во время этого обряда они надрезали пенис и собирали кровь. Эту кровь и подносили небожителям. Процедура эта имела смысл как имитация женской менструальной крови. А сам правитель в то время носил имя «матерь богов». Этим как бы подчеркивалась его женская сущность[182]182
  См. об этом: Карраско Д. Религия Мезоамерики. Космовидение и ритуальные центры // Религиозные традиции мира. В 2-х т. Т. 1. М., 1996, с. 197. Цит. по: Борко Т. Мифология… с. 83.


[Закрыть].

Многие исследователи шаманизма пишут о том, что нередко мужчины-шаманы одевались в женское платье, приобретая женский облик – отращивали волосы, меняли голос, выполняли женские работы[183]183
  Басилов В.Н. Глазами этнографа. – М.: ИЭА РАН. 1982, с. 157–179; Басилов В.Н. Избранники духов. М., Политиздат, 1984, 206 с.


[Закрыть]. Такие же формы характерны были и для скифо-сарматов.

Там прорицатели-энареи имитировали женское поведение[184]184
  Троицкая Т.Н. Явления травестизма в скифо – сибирском мире // Скифо – сибирский мир. Новосибирск, 1987, с. 59–63.


[Закрыть]. Такой ритуальный травестизм Т. Бортко обосновывает тем, что «женщина воспринималась как существо природное, связанное со стихийными неупорядоченными силами хаоса. Мифология свидетельствует о безграничном ужасе перед природой, которая мыслится как стихийная, необузданная магическая сила. Женщины наделены ею изначально, по факту своей принадлежности миру природы, а не человеческому миру культуры»[185]185
  Борко Т.И. Цит. изд., с. 84–85.


[Закрыть].