Текст книги "Знаки, символы и коды культур Востока и Запада"

Семиотика свадьбы в диалоге культур

(Опубликовано в соавторстве с С.Э. Бокариус: Диалог культур и культура диалога: Сб. статей – СПб, СПбГУ, 2010. – 406 с., с. 94–110).

Свадьба – наиболее значимый ритуал в жизни людей. От других разновидностей поведения его отличает, по справедливому мнению А.К. Байбурина, ярко выраженная семиотичность. Эта семиотическая составляющая изменяет привычный облик мира[233]233
  Байбурин А.К. Ритуал в системе знаковых средств культуры //Этнознаковые функции культуры. – М, 1991, с. 39–41.


[Закрыть].

Свадьба – парад всех знаковых систем. Он включает с неизбежностью естественный язык, т. е. вербальную семиотику. В то же время большое значение придается невербальной семиотике – языку жестов, мимике, пантомимике, хореографии. Кроме того, свадьба всегда включает пение, музыку. Сюда входят и такие важные семиотические элементы, как цвет, запах, еда, соединяясь в такое единство, которое никогда больше не образуется. Таким образом, свадьба – это комплекс актов, обрядовых действий, каждое из которых имеет свою семантику, но, сопоставляясь в определенном порядке, они образуют группы с новым значением, общим для всех актов. Как определил Арнольд ван Геннеп, свадьба обладает свойствами и особенностями rites de passage – «лиминальной фазы»[234]234
  Gennep A.van. The Rites of Passage. – London, 1960.


[Закрыть], относясь к обрядам, которые сопровождают перемену места, состояния, социальной позиции и возраста.

Эти обряды перехода, по мнению Геннепа, обладают тремя фазами: разделение, грань, соединение. Исходя из Геннепа, В. Тэрнер так их характеризует: «первая фаза (разделение) включает в себя символическое поведение, означающее открепление личности от группы или группы от занимаемого ранее места в социальной структуре или от определенных культурных обстоятельств («состояния»), либо от того и другого сразу. Во время промежуточного «лиминального» периода особенности ритуального субъекта («переходящего») двойственны: он проходит через ту область культуры, у которой очень мало или вовсе нет свойств прошлого или будущего состояния. В третьей фазе (восстановления, или воссоединения) переход завершается. Ритуальный субъект – личность или группа – опять обретает сравнительно стабильное состояние и благодаря этому получает vis-a vis к другим, права и обязанности четко определенного и «структурного типа»[235]235
  Тэрнер В. Символ и ритуал. М., 277 с., с. 168–169.


[Закрыть].

Свадебный обряд может рассматриваться как текст, состоящий из двух элементов – текста жениха и текста невесты Они различаются не только формально, но и содержательно – в системе оценок, точек зрения, отдельными мотивами. Но оба текста – это тексты «на одном языке».

В доритуальный период доминируют два нравственно-этических мотива – прекрасной, светлой любви, к которой надо стремиться, и мотивы практической предусмотрительности при выборе и жениха, и невесты. С развитием капитализма именно этот, второй мотив выходит на первый план при породнении семей, ибо капитализм требовал аккумуляции денежных средств. Таким образом, материальные соображения становятся главным фактором.

Во многих регионах мира мужчины и женщины, не вступившие в брак в установленное обычаем время, как правило, вызывали осуждение окружающих. В России неженатых мужчин называли «бобылями», «трутнями», «непутевыми», «пустыми». Женщин называли «старыми девами», «вековушками», «пустоцветами», обойденными[236]236
  Чистов К.В. Актуальные проблемы изучения традиционных обрядов Русского Севера // Фольклор и этнография. – Л., 1974, с. 16; Земцовский И.И. К проблеме взаимосвязи календарной и свадебной обрядности славян. // Там же, с. 147 и др.


[Закрыть].

Вступление в брак у русского населения проходило в основном двумя способами: по договоренности (со сватовством, сговором и свадьбой) и «самокруткой» («убегом»). Но «умыкание» не было похищением. Как правило, ему предшествовала предварительная договоренность жениха и невесты. Тайна была по отношению к родителям или одного из них. Такие браки «убегом» не сопровождались соблюдением традиционных обычаев. Венчались в таком случае в будни, поздним вечером или ночью. После венчания молодые отправлялись в дом жениха, где сообщали о вступлении в брак и просили прощения за совершенный поступок. Как правило, родители прощали сына, так как такой брак обходился значительно дешевле, чем традиционная свадьба.

При выборе невесты на Руси обращали внимание на умение вести крестьянское хозяйство, размеры приданого. На втором месте стояли такие качества невесты, как кротость и послушливость, уважительность. Определенное значение придавалось и красоте невесты, но она не имела решающего значения.

Где знакомились? Молодые люди предбрачного или брачного возраста обычно в весеннее и летнее время знакомились на улице во время случайных встреч, при выполнении домашних работ, на уборке урожая, на сенокосе и общественных работах. (В первую очередь это касается сельской молодежи, где традиционные формы обрядов сохранялись дольше, чем в городе). В свободное от работы время молодежь собиралась около домов, на лавочках, бревнах, завалинках. Здесь рассказывали различные истории, грызли орехи и семечки, пели и плясали под балалайку или гармошку. Молодые люди выражали свои симпатии девушкам, пытаясь «силой обнять» или посадить рядом с собой толчками, ударами. В праздничные дни водили хороводы, собираясь на месте массовых гуляний. В осеннее или зимнее время основным местом встреч были посиделки, где девушки пряли, шили, вязали, вышивали, рассказывали сказки, небылицы, пели песни. Такие посиделки были основным местом выбора невест и предбрачных знакомств. Парни приходили с гармошкой или балалайкой, подсаживались к девушкам, угощали их орехами, конфетами, семечками. Симпатизировавших друг другу молодых людей называли дружками или подружками, или зазнобами. Кроме посиделок, распространены были «капустники», когда девушки уговаривались у кого-либо рубить капусту в назначенный день с проведением вечеринки. Аналогичный характер имели «холки» (бедные крестьяне, у которых не было овец, варили пиво и приглашали молодежь на «холки» – каждый приносил определенное количество шерсти). Кроме того, устраивались «супрядки» или «супряжки», на которых девушки пряли, на всех таких встречах проводились вечеринки[237]237
  Зорин Н.В. Русская свадьба в Среднем Поволжье. – Казань, изд-во Казанского университета, 1981, с. 32.


[Закрыть]. Как правило, разница в возрасте собравшихся не превышала 2–3 лет. Нередко при этом привлекались парни и девушки из соседних деревень.

Интересно сопоставить свадебную обрядность русских со славянским населением в Германии – у серболужичан. «Лужичане – сорбы, венды, лужицкие сербы (самоназв. – сербья, сербски люд)… Относятся к большой европеоидной расе… Л, – потомки некогда многочисл. Полабских славян, земли к-рых к кон.10 в. Были захвачены нем. феодалами и со временем заселены нем. колонистами… Л. населяли 2 изолированных р-на, отделенных друг от друга и от этнич. территорий поляков и чехов немецкими поселениями: Нижняя Лужица (с центром в г. Котбус) и Верхняя Лужица (с центром в г. Баутцен)…»[238]238
  Народы мира: историко-этнографический справочник. – М.: Сов. Энциклопедия, 1988.-624с., с. 260…, 261.


[Закрыть].

Основным местом знакомства у серболужичан были также посиделки. Обычно они проводились у серболужичан не ранее 11 октября и заканчивались к великому посту. На посиделках девушки пряли, во время посиделок обязательно пели – как девушки, так и парни. Парни приходили на посиделки два, три раза в течение вечера.

То же характерно и для немецких посиделок, где собирались группы из 4–8 девушек. Когда приходили парни, начинались различные игры.

После окончания посиделок многие девушки получали предложение о браке. При этом приоритетными были экономические мотивы, которые были очень важны для родителей молодых. Широко бытовало мнение, что браки, заключенные по желанию и любви брачующихся, всегда несчастливые. Но уже в конце XIX – начале XX веков роль родителей в брачном выборе ослабевает. К этому времени получили распространение отхожие промыслы, что давало определенную экономическую свободу молодежи, ослабляя традиционную власть, тем самым экономическую зависимость от главы семьи.

Если в XVIII веке брачный возраст мужчин в России был 15 лет, у женщин – в 13, то во второй половине XIX – начале XX веков возраст становился большим – от 20 до 25 лет. Обычно вступление в брак заканчивалось к 25 годам. Нередко было, что муж был значительно моложе своей жены. Существовало предубеждение против браков однофамильцев.

У монголов браки были в 15–18 лет. Там большое значение придавалось годам рождения партнеров. Некоторые годы относились по 12-летнему календарю к разряду так называемых «твердых», другие – к «мягким». Считалось удачным, если год рождения жениха относился к «твердым», а у невесты – к «мягким». Наоборот считалось неудачным вариантом свадьбы.

Одним из важных элементов брачного комплекса было сватовство. В русском Поволжье, например, сватовство сопровождалось рядом предупредительных мер, направленных на предотвращение «порчи» со стороны разного рода недоброжелателей. Как правило, сваха уходила на сватовство из дома жениха из-за стола, на котором были каравай хлеба и солонка с солью, почему считалось, что сваха выходила из дома «из-за хлеба и соли», Как правило, сваха старалась войти в дом невесты незаметно, вечером или даже ночью. Следовало в дороге ни с кем не разговаривать, а лучше никого не встретить на своем пути. Сваты должны были быть людьми, обладающими красноречием (краснобаи), обладавшие умением уговорить, «уталалакать» родителей невесты. Свои обязанности эти женщины выполняли за особое вознаграждение. Они пользовались уважением у населения. Одежда их отличались определенными знаковыми отличиями. В Среднем Поволжье иногда сваха надевала разные валенки, часто непременной принадлежностью ее была палка[239]239
  Можаровский А.Ф. Свадебный порядок у крестьян Свияжского уезда – «Волжско-Камское слово», 1882, № 122.


[Закрыть]. Иногда – сковородник, иногда – кочерга, чтобы «выгрести девку»[240]240
  Зорин Н.В. Цит. изд., с. 70.


[Закрыть]. Сваха стремилась поймать невесту за косу, чтобы родителям было трудно ей отказать. Считалось, что в противном случае девушка вообще не выйдет замуж. Войдя в дом, сваха садилась на лавку под матицу, и это тоже было знаковым признаком, что она пришла сватать дочь хозяев. Разговор прямо начинался с того, что сваха или сват объявлял о цели прихода. Наиболее распространенной формулой было: «у вас курочка – у нас петушок…». Первый приход – оповещение родителей о намерениях родителей жениха. Сразу давать положительный ответ считалось неприличным. Второй раз сваха приходила в дом невесты с женихом и его родителями. Если решение родителей невесты было положительным, «били со сватами по рукам». В некоторых селах в знак согласия на брак свахе выдавали платок невесты для передачи жениху. В других – сваха получала краюшку хлеба, завернутую в лучший платок невесты. Сваха оповещала односельчан о предстоящей свадьбе, неся через деревню это подношение в поднятой правой руке. Об интересном обычае в с. Соколка Бугульминского уезда пишет Н.В. Зорин: «когда сваты уходили из дома, бросали на них кошку, чтобы невеста «вцарапалась» в жениха, как кошка в сватов и держалась за него»[241]241
  Зорин Н.В. Цит. изд., с. 73.


[Закрыть].

Для большинства районов обеих Лужиц также было характерно обращение будущего жениха к своему поверенному, выполнявшему роль свата.

Началом предсвадебного периода считалось посещение поверенного жениха (брашки) дома невесты. Он должен был прийти, как и у русских, незамеченным односельчанами, поэтому посещение было после наступление темноты. Однако сватовство сохранялось примерно до 20-х годов XX века, сегодня этот момент предсвадебной обрядности существует только в памяти старших поколений.

Сватовство – важный элемент свадебной обрядности у многих народов мира. Так, в Китае сватовство было чрезвычайно важным делом, которое затрагивало посредников. Именовали сватов «бин жень» («человек льда»). Обычно в деревнях роль сватов выполняли в основном мужчины. а в городах имелись профессиональные свахи, особенно часто женщины выполняли миссию свахи на юге страны. С этим поверенным в семью невесты семья жениха высылала «цао те узы» – «предварительную записку», в которой указывались «8 иероглифов жизни» с указанием фамилии жениха, датой и часом его рождения. По этим данным гадали по гороскопу о возможности заключения брака. Если данные оказывались благоприятными, семья невесты высылала столь же развернутые данные о невесте. Теперь уже семья жениха справлялась у гадателя о возможности и сроках удачного бракосочетания. Положительный ответ нельзя было посылать с ответом сразу (это считалось неприличным) – надо было прождать хотя бы три дня.

Далее в русских поселениях после сватовства проводились осмотр хозяйства жениха и смотрины невесты. Родители невесты и ее ближайшие родственники после получения согласия на брак приходили обычно на смотрение хозяйства через 2–3 дня. Это давало возможность занимать у соседей или знакомых сельскохозяйственный инвентарь, чужой скот и т. п., чтобы произвести наиболее выгодное впечатление. Впоследствии этот структурный элемент свадебного комплекса имел не столько экономическое значение, но служил поводом для первого предсвадебного знакомства двух семейных коллективов, вступающих в семейное родство.

Через несколько дней после этого устраивались смотрины невесты. В дом к невесте приходили жених и сопровождавшие его лица – родители, сваха, родственники. Считалось неприличным, чтобы невеста сразу выходила к гостям. Иногда сначала выходила какая-либо некрасивая старушка, чтобы контрастом увеличить красоту невесты, которая в конце концов появлялась в лучшем своем наряде. Если невеста жениху нравилась, существовал обычай, например, в деревне Поспелово Елабужского уезда, он выпивал несколько чашек чая. В противном случае – только одну и ставил ее кверху дном. Однако обычно жених давал согласие на брак до смотрин, ибо невесту подбирали родители сыну заранее и, выходя в сени, жених оставлял шапку в избе, что означало, что невеста ему нравится и он своих намерений не изменит.

После смотрин при их положительном исходе устраивался сговор. У бедных он совмещался со смотринами. Участниками сговора были члены вступающих в родство семей. На сговоре договаривались о том, кому, когда и какие подарки должны вручать жених и невеста, решались все материальные вопросы брака, объявляли приданое невесты и какой должна была быть кладка жениха. После того, как все вопросы были улажены, проводилось рукобитие. После рукобития проводилось домашнее обручение помолвленных. Проходило оно по-разному. Это мог быть обмен кольцами между женихом и невестой, в некоторых селах молодым подавали по стакану пива, куда они опускали свои кольца, затем они обменивались стаканами, выпивали пиво и одевали кольца, в других местах жених и невеста садились за стол, перед ними ставились две тарелки с гостинцами – пряниками, конфетами, орехами. Жених и невеста клали на них кольца и передвигали тарелки, чтобы жених мог надеть кольцо невесты, а невеста – кольцо жениха.

Заключительный этап рукобития – пиршество. В Поволжье оно называлось «запой», «пропой», «запойка» и т. п. Это был первый свадебный пир.

Итак, следующий этап – помолвка. У серболужичан – обязательный обмен кольцами, знакомство родителей между собой, обсуждение приготовления к свадьбе, экономических и других условий начала совместной жизни.

У немцев за сватовством также следовала помолвка, обручение. Помолвка – это та грань, за которой юноша и девушка начинали отходить от своего социума. В одежде помолвленной девушки у серболужичан исчезал красный цвет, который раньше обязательно присутствовал, главным образом среди лент. За три недели до свадьбы помолвка оглашалась в церкви.

В немецких деревнях оглашение происходило не только в церкви, но и в ратуше. На здании вывешивалось объявление о состоявшейся помолвке и времени венчания. Подруги невесты на объявление прикрепляли венок из цветов: если были сомнения в целомудренности невесты, то к нему тайно прикрепляли соломенный венок[242]242
  Филимонова Т.Д. Немцы. // Брак у народов Западной и Южной Европы. – М., 1989. С, 5–44, с. 17.


[Закрыть].

После сговора, рукобития и запоя у русских начиналась подготовка к свадьбе. Как правило, весь период от запоя до свадьбы назывался девичником. Период этот мог длиться от одной до трех недель: заготавливались продукты, убирали помещения, принимали родителей сговоренных, угощали родственников и знакомых. После запоя у невесты собирались 7–8 девушек, шили сарафаны, рубашки, юбки для невесты, рубашку и штаны для ее будущего мужа, вышивали полотенца, платки, скатерти. Сундук, «коробья» невесты нередко содержали 10–15 рубашек и нижних юбок, многие из которых шились во время подготовки к свадьбе. Невеста должна была оплакивать свою судьбу и каждый день она просыпалась раньше всех, садилась в простенок между окнами и начинала причитания. Считалось, что чем больше и сильнее она «воет», тем легче ей будет жить в доме мужа. В этот период жених регулярно посещал невесту.

Столь же интересные знаковые закономерности мы видим и у других народов. Например, для районов Нижней Лужицы характерно достаточно свободное общение молодежи уже в XVIII веке. Молодой человек, желающий вступить в брак, ходил в дом к своей избраннице, в деревенском трактире торжественно поднимал тост за ее здоровье и усаживал за общий стол рядом с собой. Это совсем не было характерно для Верхних Лужиц, так как процессы ассимиляции в нижнелужицких деревнях шли активнее, а в немецких деревнях существовал обычай приглашать девушку в трактир тому парню, которому по жребию досталась та, которую разыгрывали.

В этот доритуальный период существовали разные способы возбуждения любви. Например, считалось, что «незаметный перенос на (или в) тело желанного крови, пота, волос – обязательно приведут к благосклонности. Для этих целей прокалывали себе палец и три капли вливали в напиток, предназначенный любимому, или пользовались менструальной кровью, которую давали тайно, с яблоком (символом плодородия). Особая роль в любовной магии отводилась рыбам, лягушкам, летучим мышам. Обычно «игловые» кости и конечности, а также «порошок» из них «скармливали» возлюбленным в сладостях и напитках или использовали живых / мертвых животных по-другому. Различные манипуляции с лягушкой могли способствовать как любви, так и отвороту. Для уничтожения любви производились и определенные действия с ртутью.

Широко были распространены гаданья, связанные с календарными датами.

Например, с днем св. Андрея, Рождеством были связаны гадания серболужских девушек о любви и суженом: под три тарелки или шапки клали различные предметы и наугад поднимали одну из них. Если под ней оказывалась ветка руты, это означало скорое замужество. Также наугад доставали разноцветные ленты из фартука. Зеленая лента сулила скорое замужество. Немецкие девушки также гадали в день св. Андреаса, Томаса, Иванов день и др.

Одним из важных действий накануне русской свадьбы была баня, которая была для невесты ритуальным прощанием ее с девичеством. Обрядовая баня была характерна и для жениха. Этот ритуал связан с омовением – водным крещением новорожденных и обмыванием покойников перед похоронами. «Свадебная баня занимала одно из важных мест в традиционном свадебном обрядовом комплексе и представляла собой демонстрацию столь же традиционного народного мировоззрения»[243]243
  Балашова О.Б. Магия свадебной бани жениха/невесты. Фольклор и современность (Савушкинские чтения) IV–V: Материалы Всероссийской научно – практической конференции. – М., 2007, 272 с., с. 36.


[Закрыть].

Невеста получала магические знания как совет или наказ для того, чтобы привлечь будущего мужа и закрепить свои женские чары над ним. Чтобы задобрить духов бани, невеста ставила «сладкой пирожоцок на окошецко на блюдецко» или отрезала кусок каравая, как бы приглашая их на свадьбу[244]244
  Там же, с. 44.


[Закрыть].

Ей нельзя было во время свадебной бани громко говорить, кричать и шуметь, хлопать по воде, а то «вода осердится», да и «банника прогневить»[245]245
  Там же.


[Закрыть] можно. Нельзя было допустить кого-либо из девушек-подруг сделать что-нибудь «вперед» или раньше себя – «тому счастье вперед»; существовал заговор: «не давай девушкам с последней воды своей омыться – счастье потеряешь»[246]246
  Там же, с. 45.


[Закрыть].

Баня становилась местом, где проходила передача магической силы от колдуна или ворожеи.

Советы жениху накануне свадьбы давали старшие, владевшие магическим или житейским знанием. Такие советы должны были благоприятствовать закреплению брака. Характерна при этом банно-эротическая символика. Для свадебной бани жених должен был произносить заговор, способствовавший повышению мужской силы: «Стой конем!»

или: «Как конь стоит, так бы и … стоял у раба божьего Василия»[247]247
  Там же, с. 41.


[Закрыть]. Заговор мог сказать, рассказать, передать жениху сват из числа родных. Приведем отрывок из заговора, показывающий, какое значение придавалось мужской силе для будущего мужа и что при этом говорилось: «…Как веник березовой стоит-дёржится, чтоб у раба божьего Митрия, чтоб у ево стоял-дёржился … ево. Аминь…»[248]248
  Там же, с. 42.


[Закрыть]. В Суздальском районе Владимирской области жених брал в баню плетку. Он стегал ею три раза потолок, «чтобы жена после свадьбы подчинялась»[249]249
  Там же, с. 43.


[Закрыть]. Таких символических действий в разных районах можно найти множество.

Баенная магия и ритуалы имели широкий спектр, связаны они были с культом воды. Ритуальное омовение служило символическим обыгрыванием потери девственности и последующие эротические отношения, ему приписывалась приворотная и обережная сила. «Смешение воды и пота, по поверью, способствовало привлечению любви жениха-мужа (невесты-жениха)или хорошего отношения со стороны его (ее) родни»[250]250
  Там же, с. 52.


[Закрыть].

В доме невесты проводились предсвадебные вечеринки – «девишники». В доме жениха устраивался «мальчишник». Они рассматривались как последний вечер молодежи, после которого молодые переводились уже в другую социально-возрастную группу.

Следующий этап – приглашение на свадьбу в других регионах имеет свои знаковые особенности. Здесь значительным лицом становится в серболужицкой обрядности брашка. Это занятие считается почетным. Костюм брашки постепенно эволюционировал, но всегда имел определенные знаковые отличия – лента, бант, посох, букет в петлице и т. п. За неделю до свадьбы в Верхней Лужице и за две недели в Нижней Лужице звали на kwas (Верхняя Лужица), swazbu (Нижняя Лужица). Заключение брака в речах брашки представлялось как жертвенный момент[251]251
  Ср. брак как жертвоприношение в индуизме: Альбедиль М.Ф. Модель брачного поведения в южноиндийской мифологии // Этнические стереотипы мужского и женского поведения. – СПб., 1991, с. 92–109, с. 106–107.


[Закрыть].

Невеста у серболужичан покупала подарки для жениха и его родственников, шила и вышивала для жениха жилет, черный галстук и рубашку. Подарки, предназначенные для жениха, она ему посылала за день до свадьбы через брата или сестру. Жених для невесты покупал туфли, платок, чулки, чепцы, ленты, передники.

Накануне свадьбы в Нижних Лужицах перевозили приданое невесты в дом жениха. Мать жениха с помощниками готовила красивую постель будущим молодоженам. После окончания работы хозяин и хозяйка звали всех, участвовавших в приготовлении постели «на курицу», но при этом следили, чтобы все хлебные крошки остались в доме на столе, чтобы благословение не ушло от детей. В некоторых областях Германии женщины набивали матрац не соломой, а камнями и деревяшками. Жених должен был на нем спать накануне свадьбы. За день до свадьбы ворота дома невесты и двери, ведущие к жилью жениха, украшали гирляндами в знак того, что невеста покинет свой дом и перейдет в дом жениха. Вечером перед свадьбой парни стреляли, шумели и били горшки о дверь дома невесты, что преследовало апотропеические цели. Чем больше черепков, считалось, тем больше будет в браке счастья[252]252
  Филимонова Т.Д. Лужичане // Брак у народов Центральной и Юго – Восточной Европы. – М., 1988, С. 68–82, с. 71.


[Закрыть].

У немцев накануне свадьбы проводился польтерабенд (вечер шума, грохота), представлявший собой прощание молодежи с женихом и невестой, на котором обязательным было битье посуды «на счастье» – чем больше черепков, тем больше счастья образующейся семье.

В Китае, когда был установлен день свадьбы, невесте не полагалось до свадебного обряда покидать женскую половину своего дома. Ей надо было причитать и плакать, показывая скорбь по поводу расставания с родными. В некоторых районах ей и ее подружкам даже предписывалось петь песни, в которых содержалась брань по поводу семьи жениха и будущего мужа. Накануне свадьбы устраивалось пиршество, в котором главной обрядовой едой была просяная каша с мясом. Для невесты главной обрядовой едой было мясо высланных женихом для нее свиньи и петуха. За день до переезда в дом жениха невеста начинала наряжаться. По обычаю, все волосы на лице выщипывались, лицо густо пудрилось и румянилось, губы красились помадой. Все это делалось в соответствии с китайскими представлениями о женской красоте. Свадебное одеяние было традиционно таким: красный короткий халат. Украшенный цветами и помпонами из шелка и платья красного или зеленого цвета. Кроме того, невеста надевала специальный головной убор с металлическим каркасом с накладкой из птичьих перьев и с шелковыми помпонами и медальонами, которые прикреплялись к каркасу пружин. Лицо покрывалось красной вуалью, чтобы «спрятать стыд» накануне свадьбы невеста совершала ритуальное омовение, отвешивала поклоны перед семейным алтарем. Девичью прическу меняли на прическу замужней женщины. То же происходило и в доме жениха, на голову которому его отец надевал шапку взрослого мужчины.

Время свадьбы у русских было тесно связано с земледельческим календарем. Так, религиозные требования исключали возможность браков в марте и декабре, которые были временем постов[253]253
  Зорин Н.В. Цит. изд., с. 48.


[Закрыть]. Вступление в брак в весеннее и летнее время также осуждалось, ибо это было время полевых работ.

Считалось, что нельзя назначать свадьбу накануне новолуния, потому что такой брак мог оказаться бесплодным.

В день вступления в брак невеста вставала раньше всех и начинала причитать. Затем начинались сборы невесты «к венцу».

Чтобы оградить невесту от порчи, во время одевания ее нередко опоясывали рыболовной сетью (мережкой), специальным поясом или ниткой со множеством узлов. Кроме того, в одежду втыкали иголки и булавки. В обувь насыпали просо, рябиновый лист, деньги. Когда невеста была одета, подруги начинали укладывать приданое невесты, при этом клали в сундук или коробью пряники, сдобные лепешки и т. п. – подарки и гостинцы. Поверх их мать невесты бросала мелкие деньги и запирала сундук на замок. Пол под столом устилался сеном. Скамья, на которой должны были сидеть жених и невеста, покрывался овчиной шубой с мехом наверх, чтобы голые предметы не вызывали в дальнейшем нежелательные последствия – прежде всего бедность создающейся семьи. В это время в доме жениха готовился свадебный поезд – запрягали лошадей, украшали их лентами и полотенцами, к дугам привязывали колокольчики и бубенцы. Для украшения лошадей использовали цветы, репьи, платки, веники, венки, которые носили обереговый характер и должны были отпугивать «нечистую силу». После того, как были закончены приготовления к свадебному поезду, начинался ритуальный обед, где сигнальную роль играла лапша – сигнал для окончания обеда. После этого вставали из-за стола и родители благословляли жениха на брак. Затем выходили на улицу и рассаживались по саням. Во время движения «поезда» никому нельзя было уступать дорогу и ни перед кем снимать шапки. Возвращение с пути предвещало несчастье. Когда «поезд» приезжал во двор невесты, дружка сообщал родителям невесты – «княгини нареченной» о прибытии «князя молодого». При этом он хлестал крестообразно кнутом, чтобы «изгонять ведьму из избы» перед входом жениха и поезжан. Приезд поезжан сопровождался целой серией выкупов, достигавших иной раз 8-10, чаще всего связанных с устранением противодействий со стороны родственников невесты. После этого начинался обед. Во время обеда жених и невеста сидели за столом, но участия в нем не принимали, так как есть они не должны были до венчания и переезда в дом мужа. В это время проходило расплетение косы невесты, что служило символом ее перехода из группы девушек в группу замужних женщин. Иногда расплетение косы происходило в церкви во время венчания или даже в доме мужа. Затем невесту одевали к венцу в привезенные женихом или дружкой шубу, валенки, шаль. Она садилась за стол и некоторое время плакала, после чего выходила из-за него, потянув за собой скатерть, чтобы подружки не засиживались в «девках». Из-за стола жених и невеста шли под благословение родителей – иконой и хлебом. После благословения жених и невеста шли к свадебному поезду. Чтобы предотвратить «порчу», перед ними разметали дорожку веником или посыпали ее золой. По дороге невеста выбрасывала репчатый лук, чтобы выбросить все слезы, выплаканные перед свадьбой, а жених выбрасывал все мелкие предметы, подаренные ему девушками на посиделках, во время гуляний и игр. Церковное венчание было обязательным для свадебного комплекса в конце XIX– начале XX века. Чтобы не было бедной жизни, под ноги брачующимся расстилали платок или полотнище. Кто первый на него вступит, тот имел «верх» в семейной жизни. Поэтому стремились вступить на него одновременно. Стоять надо было так, чтобы между ними не мог встать кто-либо третий – это обеспечивало верность в супружеской жизни. Из церкви направлялись в дом мужа. Здесь их встречали родители мужа, благословляя новобрачных: отец – иконой, мать – хлебом, который она надламывала над головой сына и разламывая над головой невесты. Половинки эти они должны были хранить до конца жизни. Широко было распространено осыпание молодых хмелем, овсом, рожью для обеспечения богатства и любви. Затем новобрачных приглашали в избу, где их встречали хлебом-солью. Перед порогом дома и в избе в некоторых районах расстилали шубу или посыпали сено, а скамья, на которой должны были сидеть молодые, покрывалась мехом или войлоком.

Чтобы отогнать неудачу, на еврейской свадьбе следует бить стеклянную посуду[254]254
  Джонсон Пол. История евреев. – М.: «Вече», 2007. – 400 с., с. 218.


[Закрыть]. У евреев брак «представлял собой социальный и деловой договор, целью которого было укрепление сплоченности общества; поэтому соответствующий контракт, или кетубба, зачитывался на церемонии бракосочетания, а затем подписывался подобно договору о партнерстве, дабы избежать в дальнейшем споров, особенно при разводе»[255]255
  Там же, с. 165–166.


[Закрыть].

В Китае в день свадьбы невеста наряжалась для переезда в дом жениха, будущего мужа. Перед свадьбой невеста не должна была есть. А вот жених съедал утром полную чашку мяса, что было знаком достатка в будущей семье. Люди жениха обязательно в сопровождении музыкантов и слуг отправлялись за невестой, неся красный паланкин, разукрашенный счастливыми символами, в который сажали мальчика, чтобы родился сын. Невеста не должна была ходить в это время по земле, чтобы «не принести грязь в дом жениха». Обычно муж старшей сестры переносил сидящую на стуле невесту в паланкин. Невесте необходимо было только плакать и ничего не говорить. Невесту таким образом переносили в дом жениха. Свадебная процессия выглядела таким образом: сначала шли два представители жениха с факелами, за ними – два представителя невесты с красным зонтом, далее паланкин с невестой и затем – женщина в помощью невесте в зеленом паланкине. Свадебный кортеж сопровождался оглушительными разрывами хлопушек и петард.

В русской обрядности после свадебного стола молодых провожали на брачное ложе – как правило, – дружки или свахи. Иногда у брачного ложа клали топор, молоток, хомут, вожжи, чтобы рождались сыновья и чтобы они были хорошими работниками. Довольно широко был распространен обычай раздевания мужа женой, что отмечено еще в «Повести временных лет». Во многих населенных пунктах принято было демонстрировать рубашку новобрачной как свидетельство ее непорочности или бесчестия. Если она оказывалась непорочной, ее проводили по «красной дорожке», прикалывали красные банты. Так же встречали родителей, сумевших «соблюсти» дочь. В противном случае били посуду, родителям подавали пиво в решете или в дырявых стаканах, надевали на них рваные рубахи.