Текст книги "Планеты"

Дели остановилась, вглядываясь в небосклон широко раскрытыми глазами. Что-то смутное, необъяснимое теснило грудь, вкрадывалось предательской грустью, но что именно, она не могла понять.

– Арай, вы только посмотрите на это небо! – мечтательно выдохнула девушка. – Как оно красиво! Ах, как я хочу подняться туда – в эту головокружительную вышину, если бы вы знали!

Тот поднял голову, с минуту смотрел, сказал:

– Да, очень красиво, империта, но и на земле достаточно не менее захватывающих зрелищ, от которых замирает дух. А небом наслаждаются птицы, оно для них.

Дели перевела глаза на Правителя Орона и вдруг поняла, какая грусть щемила сердце.

– Уже темнеет, – проговорила она. – Вы не составите мне компанию в Вечернем Саду, Арай?

– С радостью, империта, – с готовностью отозвался тот.

Марион сидел в одиночестве в беседке Сада Утренней Зари. Его невероятно утомила вся эта суматоха, шум, мельтешение лиц перед глазами, беспрестанные разговоры ни о чем. Теперь он блаженно потягивал олию, любезно преподнесенную прислугой, слушая переливчатое пение пташек, созерцал превосходный Сад, постепенно утопающий в надвигающейся ночи, наслаждался долгожданным покоем и умиротворением, которых так не хватает его утомленной душе. Марион очень любил этот тихий Сад, деревья которого всегда первыми встречали утренние лучи солнца, совсеми его фонтанами, аллеями, цветами, скверами, укромными беседками. Любил эту расслабляющую тишину, навевающую отстраненные думы, мечтания, воспоминания, когда никто не нарушал одиночества и очарования.

Где-то слышались взрывы веселого смеха, приглушенные расстоянием голоса, но они не мешали плавному течению мыслей, и офицер свободно оторвался от тяжелых суетных оков и полностью погрузился в свой внутренний, скрытый ото всех мир. Неожиданно из плена тишины его вырвал женский укоризненный голос:

– Я вас везде ищу, трайд, а вы, спрятались в этом далеком уголке.

– Зачем же вы меня искали, прекрасная Анабель? – Его глаза устремились на красивую, стройную деллафийку в роскошном розово-белом платье, держащую большой букет ороний.

Та грациозно и невесомо присела рядом с ним, кокетливо взглянула глубоко-синими глазами.

– Что с вами, трайд? Вокруг веселье и смех, а вы грустите в одиночестве, словно вам не с кем разделить общество.

– Моя милая Анабель, – Марион остановил слугу, несущего вино, подхватил бокал и преподнес своей нежданной собеседнице. – Я уже достаточно сегодня повеселился, посмеялся и натанцевался, чтобы теперь позволить себе немного передохнуть.

– Но почему-то вы даже не соизволили пригласить меня на танец, трайд, – немного обиженно произнесла деллафийка. – И ни разу не подошли ко мне за весь день.

– Простите мою неучтивость и невнимательность, блистательная Анабель, – вполне искренне раскаялся тот и, сорвав бутон алого трасиала, протянул девушке. – Вы можете проклянуть меня, я это заслужил.

Глаза Анабели засияли счастьем, когда она взяла цветок из его рук, губы ее тронула улыбка.

– Ну что вы такое говорите, трайд? Как я могу проклинать вас? Я даже не могу обижаться на вас, когда вы смотрите на меня такими глазами.

– Вы поистине сокровище, моя чудесная Анабель, – улыбнулся офицер. – А теперь скажите мне, что вы делаете здесь одна? Неужели вы скрываетесь от своих кавалеров, что не отходят от вас ни на шаг?

– Конечно же, нет, – засмеялась она. – Хоть эти кавалеры и утомили меня, но не настолько, чтобы бегать от них. А пришла я к вам, трайд, – неожиданно закончила деллафийка.

Марион недоверчиво и удивленно посмотрел на собеседницу, столкнувшись с ее глубокими, притягательными, интригующими глазами, спросил:

– Ко мне? Чем же я так заинтересовал вас, чарующая Анабель?

Она не отвела взгляда, ответила:

– Вы очень красивы, трайд, и, признаюсь, поначалу я купилась на вашу внешность, но вы не только красивы, вы привлекательны своей решительностью, отвагой, мужеством, даже безумием. Вы не представляете, насколько вы завораживаете собой, трайд! Вы – офицер космической службы, вы окутаны завесой тайны, все офицеры чтят и уважают вас, если не сказать, что они просто влюблены в вас. Что же тогда говорить о нас, женщинах? Мы падки на сильных, окруженных ореолом славы и опасности, настоящих мужчин, которым подвластно все, даже космос. И я не исключение. Вы нравитесь мне, трайд!

Марион был немало удивлен этим откровением, которого он никак не ожидал и первое время молчал, обдумывая услышанное. Было ясно, что Анабель расспрашивала о нем у офицеров, а трайд терпеть не мог, когда кто-то из любопытства начинал копаться в его делах – служебных или личных. Это, во-первых. А, во-вторых, его очень позабавило, что деллафийка назвала его «решительным, отважным, мужественным, безумным», вдобавок, красивым, притягательным, таинственным, завораживающим мужчиной с ореолом славы и опасности. Для одного человека многовато, и трайд мысленно усмехнулся, подумав, что еще никто не говорил ему столько хвалебных слов. И было странно слышать их после всех злобных, яростных ругательств империты.

А все же, что делать с этой, безусловно очаровательной, но глупенькой девушкой, наивно думающей, что он – само совершенство во плоти, не зная его ни капельки, клюнувшей на затасканный, старый, как мир, идеал несуществующего, нереального мужчины, коим он, естественно, не является.

Марион серьезно взглянул на девушку, что с тревогой ожидала его ответа, нервно обрывая лепестки своего букета.

– Моя великолепная Анабель, честно говоря, вы застали меня врасплох. Я даже не знаю, что и сказать…

Деллафийка горячо его перебила:

– Скажите только, трайд, могу ли я надеяться на взаимность? Нравлюсь ли я вам хоть немного?

– Разве вы можете кому-то не нравиться, драгоценная Анабель? Стоит вам лишь слегка улыбнуться и все мужчины у ваших ног. Ваши чары неотразимы.

– Только почему-то мои чары и улыбки не действуют на вас, – печально сказала та. – Видимо, правду говорят, что офицеры КС раз и навсегда влюбляются в одну женщину – Вселенную.

Невольно тот улыбнулся, впервые услышав это оригинальное, но недалекое от истины, высказывание, произнес:

– Анабель, дорогая, я не хочу обижать вас, но вы сами ответили на свой вопрос. Я люблю космос и свободу, и я не в силах противиться этому, это сильнее меня. Привяжите меня к земле, лишив звезд, и я медленно, но верно угасну. Я не хочу связывать себя и вас какими-либо оковами, которые заставили бы страдать нас обоих. Вы меня понимаете, Анабель?

– Нет, трайд, но мне ясно, чтобы завоевать вас, нужно быть такой же безумной и странной, как вы сами, и также любить звезды, – вздохнула деллафийка, не глядя на офицера.

– Неужели вы не любите звезды, неотразимая Анабель?

– Я люблю звезды, но не мечтаю о них так, как вы. Мне хватает моей Деллафии.

Трайд скользнул взглядом по девушке, но промолчал, чувствуя себя, как никогда одиноким в ее обществе.

Незаметно сгустилась ночь, освещенная рассеянным светом фонарей, – свежая, успокаивающая, таинственная, завораживающая и трепетная. Доносилась нежная музыка из сияющего Зала Ветров, где без устали танцевали гости. Праздник Цветов продолжался.

По аллее шли двое – мужчина и женщина. Раскидистые ветви фларисов и густая тень, смешанная с ночной темнотой, скрывали беседку и сидящих в ней, но в свете фонарей Марион легко признал в парочке Арая Арбеля и империту Филадельфию. Оба стройные, красивые, величественные, – они, словно были созданы друг для друга. Арбель, как всегда, много и шумно говорил, а империта увлеченно слушала. Ее воздушное платье, похожее на легкое голубое облако, разлеталось загадочными искрами, будто сыпалось мельчайшими звездочками. Ей можно было любоваться до бесконечности, как небом. Но вот девушка повернула голову в его сторону, он увидел лучистые мечтательные, необыкновенного цвета глаза и испугался, что Дели заметила его. Но ее взгляд лишь мимоходом скользнул по зарослям фларисов и побежал дальше, вглубь Сада.

А Арай между тем сорвал спелый сочный плод мадолла4343
  Мадолл – плод одноименного дерева. Обладает сладковато-кислым вкусом (делл.)


[Закрыть] и преподнес империте, та звонко засмеялась, принимая маленький подарок, и от этого серебряного смеха сердце начинало биться быстрее.

Офицер услышал их голоса, когда они поравнялись с беседкой.

– Можете мне не верить, империта, – говорил Правитель Орона горячо. – Но я готов бродить с вами всю ночь напролет по этим чудесным аллеям. И, если бы они вели в бесконечность, я бы без раздумий последовал за вами.

– Вы чудак, Арай, – взорвалась та новым фонтаном смеха. – И говорите порой ужасные глупости, которые бы даже ребенок не произнес. Идти по дороге в бесконечность – это, действительно, очень забавно! Может, вы сочините песню под таким названием, Арай? Я бы с удовольствием послушала…

– Что вас так заинтересовало, трайд? – Анабель подошла к офицеру так близко, что он почувствовал ее дыхание на своей щеке.

Увидев империту, глаза деллафийки вспыхнули огоньком ревности и зависти.

– Ночь, влюбленные стремятся остаться друг с другом наедине, – повернувшись к Мариону, сказала она.

– Да, – рассеянно отозвался тот, бросив взгляд на аллею, но Арай с империтой уже скрылись из вида, только все еще доносились мелодичные озорные взрывы смеха девушки. Он поднял глаза на стоящую рядом Анабель – красивую, молодую, цветущую, полную нерастраченной любви, ждущую, но такую чуждую и далекую, что Марион почувствовал вдруг острую пустоту внутри и странную усталость. Захотелось сбежать ото всех, от этого шумного Дворца, от докучливых гостей, от ненужных разговоров, от этих назойливых синих глаз Анабели, скрыться в каком-нибудь райском уголке и не думать ни о чем. Или подняться в космос, раствориться в его объятьях, выпить его силу, энергию и броситься в омут опасности, чтобы чувствовать жизнь, – полную, яркую, короткую, но – Жизнь.

– Трайд, – услышал он голос девушки. – Вы останетесь сегодня во Дворце?

– Нет.

– Разве вас не будет завтра? – огорчилась та не на шутку.

– Нет, – снова покачал он головой и, увидев ее несчастное лицо, добавил мягче: – Моя неповторимая Анабель, я не создан для таких пышных, веселых торжеств, на них я чувствую себя не в своей тарелке, – смешным и неловким.

Она вдруг порывисто схватила его за руки, сжала их в своих ладонях и воскликнула, умоляюще глядя на него:

– Прошу вас, трайд, не говорите так! Без вас весь праздник потеряет вкус и смысл! Вы не можете не прийти!

Марион осторожно высвободил руки, чуть слышно вздохнул, сказал, слабо улыбнувшись:

– Только последний бездушный подлец может отказать, когда просит такая девушка, как вы, божественная Анабель.

– Значит, вы придете, трайд? – просияла деллафийка.

– Да, – пообещал тот, идя наперекор своим желаниям.

– Вы, действительно, неотразимы, Марион! – и, неожиданно схватив его за руку, потянула за собой прочь из беседки. – Идемте в Вечерний Сад! – весело прощебетала она. – Там сейчас все гости, а может даже Император с Императрицей!

Трайд, жалея, что не дал девушке сразу решительный отпор, последовал за ней.

Вечерний Сад в это время полыхал ночными цветами. Систеллы, регены, эканы, унии, актиролании, раскрыв свои чашечки, теперь жадно вдыхали прозрачный воздух, слабо светясь в темноте, создавая мерцающий магический ореол волшебства.

Здесь вовсю шло буйство неудержимого веселья. Аттракционы, откуда раздавались восторженные вопли, симпатичные столики, где проголодавшиеся гости могли перекусить и утолить жажду. Огромный бассейн с чистейшей водой и кувшинками, покачивающегося на ласковых волнах люмитуса, где барахтались счастливые дети и несколько имберианцев, в числе коих находился и Тасури. Пяток чудесных мини-водопадов, специально задуманных Императором для праздника, притягивали к себе любопытных своим неустанным журчанием и оригинальностью. Густые заманчивые острова ханрасила4444
  Ханрасил – ягодный кустарник, весьма распространенный на Деллафии. Плодоносит раз в год красными сладкими плодами.


[Закрыть], усыпанного белоснежными крошечными цветами, и виала4545
  Виал – плодовое дерево, завезенное с Имберии, претерпело ряд изменений, прежде, чем прижилось на Деллафии.


[Закрыть], гибкие ветви которого сгибались под тяжестью бледно-красных плодов, под радушной сенью которых вальяжно устроились притомившиеся за весь день гости. По аллеям, усыпанным листьями и лепестками, между ровными колоннами гордых илакузанов4646
  Илакузан – исконно деллафийское дерево, высотой до 100 фионов, но иногда встречаются и гораздо большие деревья.


[Закрыть] расхаживали вольные музыканты и актеры-циркачи, облаченные в удивительные блестящие наряды, что устраивали целые миниатюрные сценки, показывали поистине магические фокусы, творили чудеса ловкости и гибкости, в общем, развлекали публику по полной программе, отчего та приходила в неописуемый восторг.

Дели нашла в толчее Юл-Кана и Джанулорию, и они отправились на площадку аттракционов. Начали с «дьявольского кольца». Их то нещадно мотало из стороны в сторону, словно тряпичных кукол, то вздымало на недосягаемую высоту, будто на гребне гигантской волны, и тогда их взору открывалось впечатляющее зрелище – весь Орфис, как на ладони, полыхающий миллионами огней, даже далекие бескрайние луга с каемкой леса и почти невидимые горы. А внизу – игрушечный Дворец и сияющий оккой с букашками-людьми. А потом они стремительно падали вниз, прямо на землю, и сердце сжималось в комочек и сумасшедше билось где-то в горле, а рот разрывался от крика и визга.

Юл-Кан орал так, что закладывало уши, пытался отстегнуть ремни, чтобы забиться куда-нибудь, хватался за пустые ножны, проклиная всех злых духов, вертелся, как уж на сковородке, таращился во все три глаза в священном ужасе и восторге, – в общем, вел себя, как настоящий новичок, чем ужасно смешил империту.

Джанулория мало чем отличался от ихлака: вопил, таращился, хватался за все подряд, крутился, жаловался на дурноту, закатывал глаза, напрочь забыв о своей степенности и серьезности.

Потом была «веселая дорога». Они неслись в открытой капсуле с ошеломляющей скоростью – вверх, вниз, вправо, влево, по спирали, с резкими поворотами, иногда вниз головой, – захлебываясь встречным ветром и своим же криком. Время от времени их нещадно поливало то водой, то соком, то конфетами, то вдруг прямо перед носом взрывался фонтан цветов или конфетти. Они сошли с «веселой дороги» насквозь мокрые, облепленные лепестками, разноцветными блестками, ленточками, с полными охапками сладостей, счастливые, как дети, слегка пошатываясь от головокружительной тряски.

– Я, наверное, сошел с ума, – охал Джанулория. – В моем возрасте кататься на этих убийственных аттракционах, словно юнец, вопить во всю глотку, писать в штаны от страха, прошу меня простить за выражение, империта. Видели бы меня мои сородичи – ароны, они бы умерли от стыда!

Дели, смеясь, хитро взглянула на него.

– Но, согласитесь, было здорово, энод-арон! А то, что мы все наделали в штаны – это ерунда, мы все равно мокрые с ног до головы!

Т, ахьянец захохотал, растеряв половину своих конфет.

– У меня нет штанов, Шалкай, – вставил ихлак, упоенно поглощая столь полюбившиеся ему сладости, чем вызвал новый приступ смеха у своих спутников.

– Тебе повезло, мой друг, – откликнулся Джанулория. – Ты вышел сухим!

Они немного посидели у одного из водопадов, перебрасываясь шуточками, взрываясь неудержимым хохотом, который был слышен далеко вокруг, потом присоединились к большой толпе, что собралась вокруг труппы артистов. Труппа состояла всего из двух деллафийцев, но они, видимо, пользовались популярностью, потому что толпа, окружающая их, визжала, свистела, хлопала в ладоши и глазела, не отрываясь.

Дели с помощью Юл-Кана и Джанулории сумела пробиться в первые ряды, и через мгновение она уже зачарованно смотрела на представление, развернувшееся на маленькой площадке. Больше всего ей понравилась живописная сценка «схватка с ладуэром4747
  Ладуэр – хищник, обитающий в лесах Деллафии. Относится к семейству драконовых.


[Закрыть]» и, глядя на артиста, изображающего сраженного, умирающего зверя, чуть не прослезилась. Публика зааплодировала пуще прежнего, а империта бросила свой букет, который один из артистов ловко подхватил на лету и, вдохнув их аромат, признательно поклонился девушке.

А, между тем, представление продолжалось. Актер по имени Айан громко заговорил:

– Как вы видите, уважаемые зрители, нас всего двое – я и Руас, а для следующих волшебных номеров нам нужна прелестная помощница, поэтому сейчас мы выберем ее из числа наших очаровательных зрительниц!

Тут же на них обрушился шквал женских голосов, желающих стать третьим членом труппы. Кричала и Анабель, вытягивая вверх руку. Артисты обходили публику, ища глазами достойную партнершу.

– Они выберут меня! – уверенно шепнула Анабель в ухо Мариону, когда Руас остановился напротив них. Но тот направился дальше, к ее жестокому разочарованию.

Дели с интересом наблюдала за процессом выбора, гадая, на что ориентируются артисты: на голос, на цвет глаз, на рост или на платье? Она даже чуть вжалась в толпу, скрывая свой мокрый, заляпанный наряд, но тут Руас замер возле нее, сжимая в руке брошенный ею букет, взглянул в глаза, улыбнулся и, повернувшись к Айану, громко провозгласил:

– Вот она – наша прекрасная, как сама Деллафия, помощница!

Империта недоуменно, растерянно, почти с испугом вскинула на него глаза, думая, что он шутит, но сильные руки актеров уже бережно подхватили ее и вывели на середину площадки.

Марион видел смущенное, залитое краской лицо Дели, хлопающей длинными ресницами, ее платье в кляксах конфет, шоколада и конфетти и улыбался, сам не зная чему, приготовившись лицезреть интересное зрелище.

– Как же зовут нашу восхитительную помощницу? – спросил Айан, ободряюще глядя на девушку.

– Филадельфия, – сбросив оцепенение, ответила та.

– Чудесное имя, как музыка, – улыбнулся артист. – Ты сделал верный выбор, Руас! А теперь предстоит перевоплощение, которое сделает из прекрасной Филадельфии истинную королеву нашего представления!

В четыре руки они ловко расправили большой кусок зеленой блестящей ткани на круглом обруче и накрыли им империту, скрыв ее от глаз, как колпаком. Музыкант, сопровождающий труппу, нагнал интриги загадочной нарастающей мелодией. Публика напряженно замерла, затаив дыхание, вперившироко открытые глаза в колыхающийся изумрудный шатер. И вот ткань медленно поползла вниз, опадая мягкими ленивыми складками, пока не опустилась на землю зеленым кольцом. Все ахнули в изумлении: перед ними, восседая на настоящем живом аргисе4848
  Аргис – травоядное верховое животное, очень миролюбивое, быстрое, обитает только на Деллафии.


[Закрыть], облаченная в удивительный, обтягивающий стройную фигурку, сияющий красно-золотыми узорами и камнями, наряд с коротким плащом, с изящной маской на лице, предстала Филадельфия с волной распущенных волос, красиво вытянув тонкую руку с цветком стамихаля. Публика взорвалась аплодисментами и криками, а Дели, сорвав маску, лучезарно улыбалась.

Айан с Руасом восхищенно смотрели на свою новоиспеченную помощницу, но тут Айан очнулся и звонко крикнул:

– Лонды и лондалины, а также линды и все уважаемые гости Императора! Сейчас вместе с нами вы окунетесь в мир волшебства, загадок и тайн, – чарующий, непостижимый мир, поэтому приготовьтесь удивляться и поражаться! Вас ждут настоящие чудеса!

И чудеса были. Перед ними разворачивались захватывающие сценки, переплетающиеся с цирковыми, акробатическими номерами, полные невероятных превращений, исчезновений, огней, фейерверков и множества других не менее удивительных и красивых фокусов.

Дели принимала в действе активное участие. Она так органично и легко влилась в свою роль помощницы, что поражалась сама себе. Девушка бесстрашно соглашалась на сложные трюки и рисковые волшебства и с азартом экспериментировала с самими артистами, чем приводила последних в искренний восторг.

А потом Руас воскликнул, когда гром аплодисментов стих:

– Среди нас, я вижу, есть доблестный офицер КС, – он посмотрел на Мариона, который единственный из всех офицеров не снял форму даже в праздник. – И, чтобы дать ему возможность размять заскучавшие мышцы и, чтобы пощекотать нервы наших зрителей, я предлагаю стать ему участником нашего шоу!

Толпа одобрительно загудела, требуя зрелища, и трайду пришлось принять предложение артиста.

– Что же я должен делать, уважаемый? – поинтересовался он, выйдя на середину круга. – Надеюсь, мне не придется магически растворяться в воздухе или порхать в небе, как птичка?

– О, нет, – засмеялся весело Руас. – Я не буду заставлять вас выделывать что-то сверхъестественное. – С этими словами в его руках появились, словно по волшебству, два гнорсейна – длинные узкие энергетические мечи. Он ловко бросил один из них офицеру, который тот подхватил на лету. Трайд коснулся кнопки, и показалось световое жало лезвия, испускающее слабый-слабый свет. Это был тренировочный гнорсейн, не способный причинить серьезного вреда, кроме мелких ожогов и ссадин. Марион улыбнулся, поняв, в чем будет состоять это шоу, подняв глаза на актера, произнес:

– Вы не представляете, какую радость мне доставляете, уважаемый. Ваши правила?

– Побеждает тот, кто выбьет оружие из рук соперника, – отозвался тот, весело блеща глазами. – И больше артистизма, трайд, мы на сцене! Разумеется, допускаются лишь честные приемы, – с хитрой улыбкой добавил он.

– Разумеется, – кивнул тот, взмахнув лезвием, разминая руку.

И шоу началось. К удивлению, Мариона, Руас великолепно владел гнорсейном, и едва не выбил световой меч из его руки, отвыкшей от подобного оружия за долгие годы службы. Но навыки быстро вспомнились, и два мерцающих лезвия с одинаковой проворностью и силой ударялись друг о друга, одно тело ни в чем не уступало другому ни в стремительности, ни в ловкости. Они, словно тени, носились по площадке, свивались в клубок, пробуя различные приемы, сверкая гнорсейнами под оглушающие вопли зрителей. Глядя на улыбающегося, легкого, словно танцующего Руаса, трайд и сам невольно двигался, как в танце, – невесомо, летяще. Он с головой погрузился в схватку – свою стихию, ликовал и торжествовал, не замечая ни криков, ни лиц, только это пляшущее острие меча перед собой. И, наконец, ему удалось выбить оружие из рук Руаса.

– Вы – достойный соперник, – Марион пожал запястье артиста.

– К сожалению, Айан не владеет оружием, – открыто улыбнувшись, произнес тот. – Зато теперь вы – любимец публики, трайд. Поглядите, как вам рукоплещут. И спасибо за представление. Если бы вы не были офицером, из вас вышел бы отличный актер.

– Я подумаю об этом, когда выйду на пенсию, – засмеялся тот, возвращая гнорсейн.

Но неожиданно к ним подошла Дели.

– Не хотите ли сразиться со мной, трайд? – насмешливо спросила она.

Оба мужчины изумленно уставились на нее, и трайд поинтересовался:

– С вами, прекрасная Филадельфия?

– Со мной! – вскинула та голову, посмотрев ему в глаза. – Или вы не считаете меня достойным противником?

Публика притихла, с нескрываемым любопытством прислушиваясь к этому диалогу.

– Офицеры не скрещивают оружие с женщинами, – покачал тот головой.

– Так сделаем исключение, трайд! – задорно воскликнула девушка, выхватывая гнорсейн из рук Руаса. – Повеселим публику! – она легонько коснулась его острием, и Марион почувствовал болезненное жжение на коже. Офицер вспыхнул, как порох, яростно взглянул на маленькую нахалку, что открыто ухмылялась ему в лицо, поглядывая сквозь прорези маски.

– Раз вы так желаете, невероятная Филадельфия, я не могу отказать, – любезно улыбнулся он, снова взявшись за энергетический меч.

Возбуждение в толпе достигло наивысшей точки: неслыханно – скрещивают оружие, пусть и тренировочное, и неопасное, мужчина и женщина! Вопили все, напирали задние ряды на передние, боясь пропустить такое невиданное зрелище. Казалось, что сюда сбежались все, находящиеся в Вечернем Саду.

А между тем противники примеривались друг к другу, идя по кругу. С лица девушки не сходила насмешливая улыбка и держалась она, как заметил офицер, довольно уверенно и свободно. В облегающем костюме, с копной разметавшихся волос, в этой золотой маске она меньше всего походила на империту – царственную особу, коей была совсем недавно, а скорее на некую сказочную, выдуманную героиню.

– Зря вы ввязались в эту глупую авантюру, империта, – негромко произнес Марион, когда их лезвия соприкоснулись.

– Вы слишком самоуверенны, – хищно улыбнувшись, Дели отпрыгнула назад, уклоняясь от острия. – Или вы до сих пор не верите, что я прошла курсы при КС?

– Я в этом никогда и не сомневался, империта, – гнорсейны вновь ударились, и Марион удивился, что рука девушки не дрогнула от удара. – К счастью для меня эти мечи не опасны, иначе вы бы изрубили меня в мелкую лапшу, не правда ли?

– Да, я с удовольствием бы сделала это после всего того, что вы мне сегодня наговорили, но зато у меня есть прекрасная возможность немного поджарить вас! – с этими словами она с удивительной быстротой нырнула под его рукой и тотчас несильно полоснула по боку.

Марион, дравшийся с ней вполсилы, исхитрился и схватил ее, сорвав маску. На него смотрели прищуренные в усмешке глаза, в которых прыгали дьявольские огоньки.

– Знаете, вы чертовски хороши в этом соблазнительном наряде, – проговорил он, крепко держа девушку.

Та расхохоталась в ответ, выскользнула из его рук и снова кольнула, теперь уже в грудь.

– Империта, давайте покончим с этим спектаклем, пока я не рассвирепел и не покалечил вас, – миролюбиво предложил офицер. – Я даже согласен присудить победу вам.

– Вы испугались, трайд? – смеясь, спросила Дели. – Или вам не по вкусу запах жареного мяса?

– Мне не по вкусу ваш острый язычок, – Марион решил припугнуть острячку и пошел в наступление.

Некоторое время империта молча отражала атаки, получив несколько царапин-ожогов, но не обратила на них внимания, потом умудрилась прижечь его особо ощутимо так, что трайд слегка поморщился, сказала с усмешкой:

– Простите, я не знала, что вы столь чувствительны к боли. В следующий раз я постараюсь попасть вам в голову: мне кажется это наименее ценная часть вашего тела.

– Вы так думаете? – Марион только собирался сделать «разящую волну» и выбить-таки гнорсейн из рук маленькой бестии, но неожиданно оступился о камешек, чуть покачнулся, но девушка тут же воспользовалась его секундным замешательством, и ловким ударом хотела было лишить его оружия. Хотела, но трайд с поразительной быстротой отбил лезвие и инстинктивно схватил ее, теряя равновесие, и они оба рухнули на землю.

Марион смотрел на девушку, сидящую на нем, как на удобном стуле, и к его горлу подкатывал комок смеха.

– Вы проиграли, трайд, – торжествующе улыбаясь, произнесла Дели негромко. – Мой гнорсейн у меня в руках, а ваш-нет.

– Хоть это и нечестная победа, пусть будет по-вашему, империта. Если бы не этот чертов камень, вам бы пришлось туго. Но я не буду уязвлять вашего самолюбия, раз вы думаете, что победили меня.

– Вы просто неповоротливый увалень, трайд, вам бы не мешало согнать лишний жирок и хорошенько потренироваться, – со смешком заявила та.

– А вы восхитительны, как эта ночь, империта, – тихо произнес офицер, не отрывая от нее глаз.

Дели фыркнула и поднялась на ноги под неумолчные восхищенные вопли зрителей, которые, как безумные, хлопали в ладоши, что-то кричали ей и бросали букеты цветов на площадку.

– Вашу руку, трайд, – произнесла она, протянув ему свою ладонь, помогая встать на ноги.

Руас с Айаном подошли к ним и, не скрывая изумления и радости, принялись их благодарить за столь необычное зрелище.

– Похоже, вы затмили нас, дорогие друзья, – смеясь, говорил Руас. – И теперь нам не остается ничего другого, как только покинуть сцену! Такого успеха у нас с Айаном никогда не было!

– Я всегда говорил, что у Руаса природное чутье на талантливых людей, – вставил счастливый Айан. – И сейчас оно не подвело его, когда он выбрал из всех именно вас, неподражаемая Филадельфия, и вас, доблестный трайд. Я просто в восхищении!

– Кто действительно достоин восхищения, так это наша непобедимая Филадельфия, – Марион с улыбкой скосил глаза на девушку. – Мастер владения гнорсейном и прирожденная волшебница.

– Трайд, как всегда склонен к преувеличению, – скривив губы в подобии улыбки, отозвалась Дели, не глядя на офицера.

– Я предлагаю выпить за наше знакомство! – вдруг предложил Айан.

– С удовольствием! – с легкостью согласился Марион, которому были по душе эти два актера.

– Я тоже не откажусь, – кивнула империта, жалея только о том, что трайд вновь все испортит.

– Отлично! – воскликнул Руас и обратился к публике: – Дорогие лонды и линды! Мы чрезвычайно благодарны вам за внимание и за неослабевающий интерес к нашему представлению и будем необычайно рады снова видеть вас завтра в Театральной Зале Императорского Дворца, где вы станете свидетелями грандиозного феерического шоу! До встречи и спасибо!

Они устроились за уютным столиком в тени развесистого цветущего ханрасила, разлили розовую олию по бокалам.

– Сегодня был превосходный день, – заговорил общительный и веселый Руас. – Мы потрудились на славу, и гости были очень довольны, но такого успеха мы достигли, благодаря несомненным талантам этой очаровательной девушки и обаятельного молодого человека в высоком звании трайда. Я хочу поблагодарить их и выпить за наших новых, я надеюсь, друзей!

– Скажите, в чем секрет ваших невероятных фокусов? – поинтересовался Марион. – Я никак не могу понять, откуда взялся тот аргис, ведь не мог же он появиться из воздуха? Или это самое настоящее волшебство?

Артисты засмеялись.

– Позвольте нам оставить наши секреты при себе, уважаемый трайд! – ответил Айан. – Пусть эти фокусы будут для всех тайной и магией, иначе мы умрем от голода, оставшись без работы!

– Хорошо, я не настаиваю, – улыбнулся Марион. – Как я понял, завтра вы будете выступать во Дворце?

– Да, Император пригласил нас, – кивнул Руас. – И мы с Айаном задумали нечто поистине фантастическое и, если вы посетите завтра Театральную Залу, то все увидите своими глазами. Надеюсь, мы не ударим в грязь лицом, ведь подготовка была долгой и тщательной.

– Я обязательно приду, – загорелась Дели. – Мне очень понравились все эти волшебные штучки, только жаль, что я не смогу поучаствовать в вашем представлении, как сегодня. Это было здорово!

– Знаете, Филадельфия, вы бы могли стать третьим членом нашей труппы, – вдруг заявил Айан, повернувшись к империте. – Нам, как раз очень не хватает такой талантливой прелестной помощницы, как вы. После специальных тренировок вы бы стали настоящей королевой сцены!

Дели засмеялась.

– Вы шутите? Я – и на сцену? Это нереально!

– Почему же нереально? – удивился Айан. – Я видел вас сегодня и могу поклясться, что вы рождены, чтобы быть звездой.

Девушка потягивала вино, обдумывая услышанное, потом сказала с блеском в глазах:

– А это очень заманчиво, пожалуй, я даже соглашусь.

Артисты просияли, но Марион недоверчиво поглядел на империту, думая, что она шутит.

– Не дурите, Филадельфия, – сказал он, обращаясь к ней по имени. – Вы же сами понимаете, что это невозможно.

Глаза той устремились на него.

– Кто сказал, что невозможно? – полюбопытствовала она, нахмурившись.