Текст книги "Планеты"

Мар вдруг резко разжал руки, отпуская пирата, рухнул в кресло, налил себе вина. Эрго остался стоять.

– Что я должен сделать? – наконец, спросил таллассец после долгого молчания.

Пират довольно кивнул и уселся на диван.

– Мне нужно совсем немногое, – начал он. – Во-первых, я должен изменить внешность, во-вторых, мне нужен индикатор7878
  Индикатор – индивидуальное опознавательное устройство, присваиваемое всем гражданам Деллафии, в том числе туристам, торговцам, гостям на время пребывания на Деллафии.


[Закрыть], и в-третьих, я нуждаюсь в каком-нибудь летательном средстве. Вот и все. Как видишь, я не требую от тебя невозможного.

– Добыть индикатор нереально, Эрго. Ты же знаешь, что все индикаторы зафиксированы в памяти Главного Модуля, а доступ к ним закрыт для кого бы то ни было.

– Я уверен, ты придумаешь что-нибудь, Мар. Индикатор мне нужен позарез, ты уж постарайся, и можешь жить спокойно-преспокойно, как в гробу.

– Ничего не гарантирую, Эрго. Мне потребуется время.

– Я не могу ждать! – рявкнул тот. – Проклятые офицеры шныряют везде, как тараканы! Я должен смотаться отсюда уже ночью!

– Добыть индикатор до ночи я не смогу.

– Уж ты постарайся, Мар, уж ты постарайся, – почти ласково проговорил пират. – И без глупостей, не то Император все узнает. Ты ведь знаешь, какой я мстительный.

Таллассца не было довольно долго. Эрго даже начал нервничать, ожидая, что вот-вот ворвется патруль ДОБ. Но пока все было тихо. Наконец, дверь открылась, и явился Мар.

– Вижу, у тебя все получилось, – довольно протянул пират, увидев заветный индикатор.

– Я добыл для тебя индикатор, Эрго, может, теперь ты оставишь меня в покое?

– Ты забыл про внешность и крылышки, Мар, – напомнил тот, установив индикатор.

– Как ты меня достал! – пробормотал таллассец, сказал в полный голос: – Надеюсь, замаскировать твою рожу будет проще, чем добыть индикатор.

Эрго посмотрел в зеркало и захохотал. На него смотрел деллафиец: короткие фиолетовые волосы, ярко-голубые глаза, слегка загорелое лицо, приличная одежда в духе деллафийской моды. Теперь его и сам черт не узнает.

– У тебя есть эстел или флайер? – спросил он таллассца.

– Флайер.

– Отлично. Я одолжу его на некоторое время.

Тот промолчал.

Эрго походил по комнате, еще раз взглянул в зеркало, повернулся к Мару.

– Да, мне еще понадобится оружие.

– Зачем? – подозрительно спросил тот.

– Как ты помнишь, я – беглец и меня ищет весь деллафийский ДОБ. Оружие мне необходимо.

– Для убийства?

– Нет, чтобы грядки окучивать! – рассвирепел пират. – Убивать буду я, а не ты! Не доставай меня своими тупыми вопросами и не строй передо мной святошу! Я вас, таллассцев, насквозь вижу! Я же знаю, что у тебя в тайнике оружейный склад, ведь вы жить не можете без оружия! Ну!

Мар сжал кулаки, испепеляя взлядом пирата, желая придушить его на месте, но, с трудом подавив этот порыв, повернулся и пошел к тайнику.

Эрго присвистнул. Оружейный арсенал таллассца был внушительным. Здесь были всевозможные бластеры – одно-, двух-, и более лучевые, морфатоны, добруши, ностеки, энергетические мечи, данкары, тарры, даже орфаги и орны, и еще черт знает что – пират такого никогда и не видел.

– Да на тебя можно войной идти, – хмыкнул Эрго, разглядывая с любопытством оружейный склад. – А еще говоришь, что стал примерным гражданином.

– Я не пользуюсь им, – спокойно ответил тот. – Я таллассец, отошедший от войн, а это просто дань прошлому, память.

– Ясно, – Эрго любовно поглаживал рукояти бластеров и ностеков, брал их в руки, примерялся, что-то бубнил под нос. Наконец, выбрал два лазера, данкар, ностек, несколько гранат, кара-сетей и мини-арбалет. Хотелось, конечно, взять больше, но решил не перегружать флайер, ему нужна максимальная маневренность в случае погони. – Я беру это.

Эрго вышел из тайника, устроился на диване и принялся проверять выбранное оружие.

– Ты можешь этого не делать, – сказал Мар, наблюдая за ним. – Я содержу все оружие в идеальном состоянии, – в его голосе послышались горделивые нотки.

Пират отозвался, не отрывая глаз от бластера:

– Охотно верю тебе, но я привык все проверять сам. Не доверяй никому, кроме себя.

– Ты похож на таллассца характером, Эрго, – произнес Мар.

Злые глаза пирата уставились на него.

– Я не таллассец, я Альфадей Эрго, космический волк, ясно?

Мар пожал плечами.

– Твое дело, только убирайся скорее из моего дома. Я не хочу неприятностей.

– Скоро, скоро, мой законопослушный таллассец, потерпи немного. Пойди лучше посмотри, нет ли поблизости чертовых добцев.

Мар вышел, вскоре вернулся.

– В городе множество риоганов ДОБ, – заявил он. – Офицеры повсюду. Думаю, тебе не удастся скрыться.

– Посмотрим, – хмыкнул тот и, закончив возиться с оружием, подошел к затемненному окну, открыл. Снаружи проносились многочисленные летсы7979
  Летсы – общее название околоземных кораблей – летательные средства.


[Закрыть], среди которых добрая половина – офицерские риоганы, которые останавливали всех подряд, прощупывали своими септа-лучами и другими всевидящими средствами. Шныряли меж летсами и роботы. Увидев их, Эрго нахмурился: обмануть офицеров ДОБ, возможно, и удастся, а вот роботов – вряд ли, даже и с индикатором. Эти безмозглые железяки дотошны, бесстрастны и их нельзя обмануть, к тому же они могут просканировать его и тогда весь обман с изменением внешности полетит к черту. Вдобавок ко всему, роботы ужасно подозрительны.

– Ненавижу роботов, – в сердцах буркнул он и посмотрел вниз. С высоты 96-го этажа улица представлялась крошечной ниточкой, но все же он разглядел, что и она кишит как горожанами, так и добцами с роботами.

– Плохо дело, – Эрго снова затемнил окно, посмотрел на таллассца. – Я улетаю с наступлением темноты, а сейчас я должен подкрепиться, как следует.

Флайер стоял на боковой взлетной площадке. Отсюда открывался потрясающий вид на город: сияющие мириады огней плантайнов, разнообразных заведений, вывесок, проносящихся летсов, но которые не могли скрыть от глаз звезды и луны.

Эрго стоял, задрав голову к небу и, казалось, силился что-то разглядеть. Мар молча стоял неподалеку, похожий на мрачную тень. Наконец, пират вздохнул, зорко посмотрел по сторонам и залез в кабину.

– Радуйся, Мар, я улетаю, – сказал он с усмешкой. – Призрак меня дери, ты еще услышишь об Альфадее Эрго!

Таллассец ничего не сказал, но, когда пират включил бортовой модуль, негромко произнес:

– Признайся же, что того офицера убил ты, Эрго. Хоть раз скажи правду.

Тот, услыхав его, засмеялся:

– Черт с тобой, таллассец, так и быть! Ты прав, его убил я, но теперь это не имеет значения!

– Нет, Эрго, это имеет значение, – отозвался Мар. – Какой же ты ублюдок!

– Я знаю! – махнул тот рукой и, скаля зубы.

Флайер подпрыгнул в воздух и через секунду уже растворился среди других кораблей.

Эрго не повезло: его раскусили. И теперь у него на хвосте сидели четыре риогана добцев.

– Метеорит вам в глотку! – орал он в бешенстве, выжимая из своего флайера всю возможную скорость. – Отцепитесь от меня! Я – космический пират, а не сухопутная крыса, чтобы гонять меня по всей планете! Мне нужен простор! Какого дьявола вы привязались ко мне, черти деллафийские, дайте вздохнуть спокойно!

Мимо с ошеломляющей скоростью проносились огни города. Эрго ловко увиливал от встречных кораблей, огибал громады плантайнов, петлял, как заяц, делал невероятные виражи, но риоганы не отставали, их стало даже больше, но стрелять они не спешили, хотели вывести его на открытую местность.

И вот город остался позади, и флайер пирата вырвался в огромное ночное пространство. На секунду Эрго даже восхитился такой красотой, где ничего не мешало отдыхать звездному глубокому небу, по которому робко кралась самая большая из двух лун – Изулик, мерцающая огромным молочно-белым оком. Неровные клыки скал, перечерчивающих спокойную гладь равнин, окутались пеленой синеватой таинственности, а в каждом камне, каждом дереве и травинке скрывалось чудо и волшебство.

Но его восхищение длилось недолго: офицеры открыли огонь. Чертыхнувшись, пират установил автопилот, а сам, высунувшись из капсулы, принялся палить в ответ. Тихую ночь пронзили яркие вспышки и громкая брань пирата.

– Что, поймали? Поймали? – вопил он, посылая луч за лучом в преследователей. – Я вам не дамся! На, получай! Получай, чертов добец! – Луч его убойного ностека попал в один из риоганов и тот, выпустив длинный язык огня и дыма, начал быстро снижаться, заваливаясь на левый борт. – Ха! Птичка лишилась крылышек? И вы тоже хотите немного поджариться? Я это устрою, клянусь Черной дырой!

Тут флайер резко взмыл вверх, минуя острый пик скалы, и Эрго едва не вывалился.

– Ты что творишь, дубина? – злобно крикнул он на модуль и сел в кресло пилота, взяв управление на себя.

Пират не имел ни малейшего представления, как ему отделаться от офицеров ДОБ, которые явно не собираются его упускать и готов был биться об заклад, что ему наперерез уже несутся новые риоганы, много риоганов. И он оказался прав. Вскоре впереди и с боков показались яркие огни летящих кораблей. А задние уже нагоняли. И тут его флайер накрыли силовыми сетями, и он начал медленно притягиваться к риоганам, повинуясь этому пульсирующему колпаку, окружившему его.

– Проклятье! – рычал Эрго, силясь вырваться из плена сетей. – Вам не удасться упечь меня обратно в вонючий Рокландор! Сожри вас дракон, я не сдохну в тюрьме от рук роботов, как какой-нибудь бездарный пират-новичок! Ну же, птичка, давай, лети! Лети, дери тебя черти! Старая рухлядь! Проклятая железяка! Лети же, никчемное барахло! Если ты не полетишь, меня распотрошат, как глупую рыбу! Я сдохну, если ты не вырвешься, я сдохну, ты слышишь?

И, когда до риоганов оставалось всего ничего, окончательно рассвирепев, Эрго предпринял последнюю отчаянную попытку, яростно дергая рычаги и кнопки. И вдруг флайер, словно услышав его мольбы вперемежку с ругательствами, с неимоверными усилиями, страшно загудев, и, сотрясаясь, смог прорвать сеть и метнулся прочь так, будто получил хорошего пинка.

Снова началась стрельба. Риоганы были мощнее и быстрее, но флайер обладал отличной маневренностью, и Эрго счастливо избегал лазерных лучей, подбив при этом троих.

Эта сумасшедшая гонка завершилась неожиданно: флайер Эрго был подбит. Не долетев до земли несколько фионов, он взорвался.

Офицеры, тщательно и дотошно исследовав обломки и остатки флайера, всю близлежащую местность, нашли лишь часть обгорелой руки – все, что осталось от пирата Альфадея Эрго.

Дели без дела лежала на кровати. Она провела в подземелье уже, кажется, целую сотню лет или даже больше, а ее и не думали отпускать. Ей овладела апатия и полнейшее равнодушие. Почти целыми днями она валялась в кровати. К модулю уже не прикасалась давно: недоело. Однажды приходил один из дворцовых Стражей и за разговором сообщил, что из Рокландора сбежал Альфадей Эрго. Эта новость просто ошеломила Дели, и она заставляла Стража рассказать об этом подробнее вновь и вновь, но тот, к сожалению, не мог поведать, как могло произойти подобное.

Теперь девушка раздумывала над услышанным. Пират смог каким-то образом сбежать из тюрьмы и его еще не поймали. В том, что Эрго поймают, Дели не сомневалась, вопрос лишь, как скоро его поймают. А раз он сбежал, значит, теперь он разгуливает где-то по Деллафии и, может быть, снова творит свои мерзкие преступные делишки. А что, если он уже в Орфисе и подбирается к Дворцу, чтобы отомстить ей, империте или даже убить? Ведь этот пират – само чудовище, ненавидящее все и вся, а ее, Дели, особенно сильно, ведь не зря же он просил, чтобы она прибыла в Рокландор в день его казни. Наверняка он задумал что-то ужасное.

Дели подумала, а вдруг Эрго уже во Дворце? Вдруг он сейчас убивает Императора, Императрицу и всех, кто попадается ему на пути, и ищет ее, чтобы предать страшным мучениям? От этой жуткой мысли ее передернуло, и невольно она даже порадовалась, что сидит в подземелье: найти сюда путь не так-то просто. Хотя с другой стороны, если он все же найдет ее, то никто не поможет ей, ведь рядом нет ни души.

Дели вскочила, как ужаленная, передвинула стол к двери, поставила сверху стул и только после этого немного успокоилась и посмотрела в далекое окошко. Небо голубело, освещенное солнцем.

– Его поймают, – бодро произнесла она. – Обязательно поймают и казнят.

Это немного успокоило ее.

Несколько часов Дели бесцельно смотрела в окошко и уже начала понемногу дремать, когда вдруг услышала какое-то тихое поскуливание, раздававшееся откуда-то сверху, с улицы.

– Истан! – завопила она, сразу же узнав своего лонга. – Подтащив стол и стул, дотянулась до окна. Уткнувшись носом в решетку, зверь яростно пытался добраться до хозяйки. – Истан, малыш, ты нашел меня! Нашел! – Просунув пальцы, Дели коснулась головы лонга. – Нет, дурачок, ты не пролезешь здесь. – Видишь, мой отец посадил меня в подземелье. Я тут скоро умру от тоски, Истан! Хорошо, что ты пришел, маленький! Долго меня искал?

Лонг жалобно смотрел на нее желтыми глазами сверху, царапал прутья и негодующе рычал вполголоса.

– Ну что ты, Истан? Скоро меня освободят, и мы вдоволь набегаемся с тобой. Скучаешь? Я тоже скучаю. А где Юл-Кан? Ты оставил его и пошел искать меня? Хороший лонг, хороший! Было бы здорово, если бы ты мог залезть сюда: вдвоем было бы веселее. Ну ладно, беги, а то тебя могут снова схватить и посадить в клетку. Беги, Истан, я скоро приду! Ну, давай, беги, малыш!

Лонг, будто понимая ее слова, смиренно слушал, лежа на земле, облизывал ее пальцы, потом быстро вскочил, грозно, не по-щенячьи рыкнул и, взмахнув длинным хвостом, скрылся.

Дели вздохнула. Как же все-таки несправедлив мир! Все желания и стремления подавляются на корню, ей нельзя мечтать, дурачиться, свободно жить, ей просто перекрывают кислород! И что она может почерпнуть из этого нудного торчания в тюрьме, которую давным-давно пора было бы наглухо и навсегда закрыть? Ничего! Ничего, кроме обиды, злости и раздражения! И это все происходит на свободной, высоко цивилизованной, культурной Деллафии, которая является образцом и идеалом для всех планет! Чушь! Если бы это было так, то она не сидела бы здесь, в этой дыре! Император переходит все границы, он забывается, превращается в какого-то замшелого рабовладельца, возомнил себя властелином вселенной! А она не может даже поиграть с Истаном, не может сделать без его разрешения даже шага! Это чересчур! Это просто какая-то дурацкая карикатура на свободную, безоблачную Деллафию, где в камере для преступников сидит империта. Смешно!

Лучи солнца давно ушли из ее тюрьмы, а вскоре небо начало наливаться густой синевой. Наблюдая за его темной притягивающей глубиной и пустотой, Дели отчего-то вспомнила глаза трайда Мариона. Они также наполнялись угрожающей краской в минуты гнева и становились еще более красивыми. И они такие же глубокие и в то же время какие-то непостижимые, непонятные и пустые, словно трайд пытается запрятать свои мысли и чувства, как это небо прячет звезды за облаками, не допуская никого в свой внутренний мир или, боясь допускать, кого бы то ни было. Какой же он на самом деле, черствый трайд Марион? На первый взгляд он жесткий, грубый, колючий, даже жестокий и неприятный тип, любящий показать свою власть, покомандовать, поорать, и он недолюбливает ее, империту, впрочем, как и она его. Девушка могла бы при желании подобрать для него множество других нелестных эпитетов, вроде: невежественный, резкий, заносчивый, самоуверенный, хамоватый, и вспомнить, как он вел себя по отношению к ней, как он называл ее дурой без мозгов и всячески унижал. Конечно, Дели этого ему никогда не простит, но сейчас ей не хотелось думать об этом, а хотелось заглянуть внутрь трайдовой души хоть одним глазком и посмотреть, что он представляет из себя, убрав прочь офицерское звание и его обязанности. Такой ли он пустой и малопривлекательный, как и внешне.

Трайд был загадкой, а империта обожала разные таинственности, секреты, неизвестности и еще больше обожала их разгадывать. При всем при этом это ничуть не мешало ей недолюбливать офицера.

В ее глазах он был очень странным, в нем уживалось и плохое, просто отвратительное, и не столь плохое. Тогда, в камарленских пещерах, когда они вдвоем блуждали по бесконечным туннелям, в глазах трайда промелькнуло что-то такое, что Дели стало немного жаль его, потому что в этом взгляде было столько отчаяния, боли, уязвимости и тоски, которых она никак не ожидала от такого человека, как трайд. Значило ли это, что в душе, где-то в глубоких недоступных недрах своего существа он скрывает чувствительного, ранимого деллафийца, которого что-то терзает, который способен испытывать боль, тоску, обиду, страх? Может быть трайд под маской требовательности, жесткости, непроницаемости, холодности хочет спрятать от людских глаз свои слабости, которые есть, в принципе, у каждого? И зачем ему нужно изображать из себя эдакого железного человека, почти бездушную машину?

Или он хочет задушить в себе слабую, излишне ранимую, трусливую сторону, становясь черствым, жестоким, властным? И, если это так, если в трайде сидят два совершенно разных деллафийца, то какой из них настоящий?

Это была загадка, и Дели решила, во что бы то ни стало разгадать ее, рано или поздно, и тогда уж трайд поплатится за все свои опрометчивые слова, брошенные ей в лицо.

Ночь уже сгустилась. В набежавших облаках изредка проглядывали крохотные звезды. Отсюда, из подземелья, через зарешеченное маленькое окошко, они казались еще более далекими и желанными. Вдруг Дели услышала приглушенный голос, доносившийся у окошечка. Его нельзя было спутать ни с одним голосом.

– Шалкай! – Звал он, отчаянно пытаясь шептать, но с таким звучным голосом это было нелегко. – Шалкай, ты здесь?

– Да, да! Я здесь, Юл-Кан! – вне себя от радости девушка влетела на стол, увидела распластавшегося на земле ихлака, который уткнулся в решетку лицом. Где-то взвизгнул Истан. – Что ты делаешь тут? И, ради космоса, тише, вас могут заметить!

– Меня привел лонг, Шалкай. Почему ты здесь? Тебе плохо?

– Меня посадил сюда мой отец. Я расскажу тебе потом. Не волнуйся, скоро меня выпустят. Как ты прошел Стражу, Юл-Кан?

Тот пробурчал что-то маловразумительное, видимо, долго было объяснять, и Дели не стала выпытывать. А ихлак блеснул глазами, сказал:

– Я не знаю, почему ты находишься под землей, Шалкай, но чувствую, что тебе плохо, и Истан очень тоскует. Хочешь, я освобожу тебя?

– Но… – Дели осеклась и с изумлением уставилась на большие руки камарленца, которые крепко ухватились за решетку, напряглись, и прутья медленно начали гнуться, потом с легким звоном сломались.

– Ух ты! – только и выдохнула девушка, а на нее уже, просунув голову в проем, смотрело улыбающееся лицо ихлака.

– Я вытащу тебя, – вытянув руки, Юл-Кан подхватил Дели и осторожно вытянул наружу. К ней тут же кинулся лонг, радостно закрутился у ног, смешно подпрыгивая, похожий на веселое солнечное пятно.

– Ну, тихо, тихо, Истан, Я тоже соскучилась по тебе, – бесшумно рассмеялась та, потрепав его по загривку. Повернулась к огромному ихлаку, возвышавшемуся подобно темной скале. – Раз я на воле, не будем терять время. Нам нужно уйти отсюда сейчас же. Если меня увидит Стража, то снова посадят под землю. Идем!

Они быстро пересекли оккой тремя незаметными тенями. Дели вела своих спасителей короткими путями, прячась в тени деревьев от пролетающих риоганов Дворцовых патрульных и Стражей, к знакомому ей с детства тайному выходу из оккоя. Она обнаружила его давным-давно, еще, будучи ребенком, когда старательно и с любопытством исследовала все уголки обширной дворцовой территории. Видимо, это был древний, забытый всеми за ненадобностью ход, построенный неизвестно зачем и когда. Дели же дала ему новую жизнь, пользуясь им, когда отец строго-настрого запрещал ей покидать оккой или сажал под арест.

Они почти добрались, когда вновь показались огни офицерских риоганов.

– Черт, почему их сегодня так много? – в сердцах прошипела девушка, увлекая ихлака поглубже в тень. – Никогда здесь не было столько патрульных. Будто нарочно именно тогда, кода я сбегаю из заточения!

Но риоган медленно проплыл мимо, обшаривая местность лучами. Подождав, когда он скроется из вида, они вновь начали красться вперед. Наконец, добрались до стены. Здесь, среди деревьев, замшелый и дико старый, стоял большой камень, наглухо вросший в землю. Казалось, он стоял здесь миллион лет, и будет стоять столько же, пока не рассыплется в пыль. Но вот пальцы империты легли на его морщинистую поверхность, и через минуту камень вдруг, слабо завибрировав, лениво отодвинулся в сторону, открыв черный провал и ступени, ведущие куда-то вниз, во мрак.

– Идем, скорее! – прошептала Дели и смело шагнула в дыру. – Ход совсем небольшой и нестрашный!

Юл-Кан без колебаний ступил за ней, пропустив вперед лонга, который желал идти рядом с хозяйкой. Дели зажгла маленький фонарик, осветив путь. Вскоре они шли по низкому подземному коридору, пока не достигли еще одной лестницы, ведущей наверх. После быстрых манипуляций империты, над их головами открылся выход. Рядом с дырой стоял почти такой же камень, что и там, в оккое, – старый и заросший мхом. Едва они выбрались наружу, как камень тихо встал на место, намертво замуровав вход.

Только тут Дели облегченно вдохнула свежий воздух, полный ароматов земли, трав, цветов. Они стояли на возвышении, поросшем илакузанами, которые, словно охраняя Императорский Дворец, росли сплошной полосой вокруг оккоя. А внизу простирался, насколько хватало глаз, Орфис. Невольно Дели восхитилась могучей и невыразимой красотой этого города. Ночь делала его еще прекрасней, мистичней и огромней. Он, будто споря с самим небом, полыхал гигантской разноцветной мега-звездой, расплывался в синеве миллиардами радужных капель и жил, жил своей странной неустанной жизнью.

– Как я люблю этот одуряющий запах свободы! – улыбнулась Дели, взглянула на ихлака. – Пойдем в город?

– Если ты хочешь, Шалкай.

– Нам нужно добраться до твоего дома, а для этого нам потребуется какой-нибудь корабль.

Спустившись в город, добрались до одного аэропарка. Штурман яхты узнал камарленца и, широко, во все зубы, улыбаясь, тут же предложил подбросить их бесплатно. Это было очень кстати, потому что у Дели не было ни гроша в кармане, а то, что штурман не признал в ней империту деллафийскую, даже порадовало ее: не хотелось быть узнанной в такой момент, еще чего доброго дойдет до ушей Императора или Стражи.

– Представляете, уважаемые, – говорил яхт-штурман, ловко маневрируя меж кораблей. – Сбежал злостный пират из Рокландора! Ума не приложу, как он смог это сделать? Его, кажется, зовут Эрго. Отчаянный парень! Хотя все космические пираты – сорвиголовы, что говорить. Он сбежал прямо из камеры распыления, голыми руками расшвыряв всех роботов! Теперь за ним гоняются все офицеры ДОБ, все роботы, даже подключился ПаРаСКоН, и не могут никак поймать. По всем информационным каналам передавали быть осторожными и начеку, и в случае чего сразу же связаться с ДОБ. Получается, что этот Эрго разгуливает где-то по Деллафии, может быть даже здесь, в Орфисе, среди простых горожан! Невероятно! Такого не было, говорят, многие столетия, даже страшновато становится. Еще бы, среди нас гуляет настоящий убийца, вор и просто монстр! А что вы думаете об этом? – поинтересовался он, скосив глаза на пассажиров. – Не боитесь ночью по Орфису?

– Я думаю, у этого пирата не хватит смелости и наглости явиться в главный город Деллафии, прямо под нос Императору. Наверняка он затаился где-нибудь в укромном местечке и не высовывается. В его положении сейчас было бы некстати натворить еще каких-нибудь темных дел. Я думаю, его поймают – ДОБ еще никогда не подводил, – уверенно добавила Дели.

Штурман одобрительно кивнул, но сказал:

– Отчаявшийся человек на многое способен, а пират – особенно. Кто его знает, этого чертового Эрго? – потом помолчал и произнес: – Я буду рад, когда его сцапают и распылят. Таких субчиков быть не должно. Преступники – это грязь, она никому не нужна, и от нее надо избавляться.

За разговорами они долетели быстро. Пожав запястье ихлаку, попрощавшись с Дели, яхт-штурман улетел.

Здесь, за городом было тихо, спокойно и красиво. Камарленец блаженно разминал ноги, с удовольствием прохаживаясь по мягкой траве, где слабо мерцали глазки ночных цветов, и шумно вдыхая кристальный воздух. Ему нравился необычный Орфис, он его притягивал, завораживал, удивлял, но все же врожденное чувство природы неизменно заставляло его трепетать от прикосновения травы, от запаха цветов, от дуновения ветерка, колышущего листья деревьев, от плеска воды и мерцания неба, и это было для него дороже и бесценнее.

Дойдя до хижины Юл-Кана, не стали заходить внутрь, а сели неподалеку, уютно устроившись в траве. Спать никому не хотелось, даже Истан, старательно обнюхивая землю, ходил вокруг, преследуя какую-то живность.

– О чем вы говорили с летающим человеком, Шалкай? Я плохо еще знаю ваш язык, поэтому ничего не понял.

– Из тюрьмы сбежал Альфадей Эрго, и его до сих пор не нашли. Ты помнишь его, Юл-Кан?

– Конечно. Я не забываю таких отвратительных шарклов! – громыхнул тот. – Тюрьма – это сидеть под землей, как ты?

– Да, почти то же самое, только у него была очень большая и крепкая тюрьма.

– Значит, ему кто-то помог убежать оттуда, как я помог тебе? Решетки непрочные, уйти можно легко.

– Может, ты и прав, Юл-Кан, – вздохнула девушка, перебирая пальцами стрелки травы. – А что, если его не найдут? Он ведь должен понести наказание за свои злодейства!

Ихлак нахмурился, вспомнив Камарлен и свое разоренное племя, но ничего не сказал. Через минутное молчание спросил:

– Почему твой отец посадил тебя под землю, Шалкай?

Дели усмехнулась.

– Потому что хочет, чтобы я поумнела, а, может, ему так нравится.

– Не понимаю. Разве, сидя под землей, можно поумнеть? Это такой обычай? – удивился тот. – И разве может нравиться причинять кому-то боль?

– Я не знаю, Юл-Кан, честно, не знаю. Он – мой отец, но порой мне кажется, что он совсем чужой человек, которого я ненавижу. У всех семьи, как семьи, а мне, как всегда, не повезло. Мой отец, словно нарочно пытается испортить, сломать мне жизнь. Ему совершенно наплевать, чего хочу я. Он обустраивает мою жизнь по своему желанию, не спрашивая меня, нравится ли мне это, будто – я бездумная деревяшка, кукла. В общем, между нами идет давняя война. Скажи, у вас ведь на Камарлене нет такого?

Юл-Кан был очень удивлен, слушая девушку.

– Неужели твой отец так жесток с тобой? Он же твой отец! У нас на Ихлаките принято почитать и уважать и родителей, и детей. Никогда ни один отец не стал бы сажать свое дитя под землю или причинять другую боль. Наказание – у нас такого нет. И родители, и дети издревле живут очень дружно. Это святой закон.

– И у вождей племен тоже так?

– Конечно. Семья вождя – пример для всего племени. Какая семья, ее взаимоотношения, такой и луйхар. Это очень важно. Отец никогда не крикнет на сына, сын никогда не подведет отца.

– Юл-Кан, ты не жалеешь, что стал вождем? – ее глаза испытующе смотрели на великана. – Ты никогда не хотел другой жизни?

– Я с детства знал, что буду вождем своего луйхара, – заговорил тот. – Отец всегда был рядом, я брал с него пример, учился у него. Он помогал мне, подсказывал, учил, пока я не перенял у него все, что могло пригодиться мне в жизни. Он был очень хорошим отцом и вождем, я гордился им. Я нисколько не жалею, что стал вождем, это многому меня научило. И только иногда по ночам я садился у своей хижины и долго-долго смотрел в небо, считал звезды, думал о чем-то странном, необъяснимом и не мог оторвать глаз. Рахим Эрадорх рассказывал мне о космосе, о других планетах, солнцах, и я заболел мечтой о звездах. Теперь, глядя в небо, я видел не только пустоту, я видел рассказы Эрадорха. Но о своей жизни я никогда не жалел.

– Ты счастливый, Юл-Кан, – улыбнулась Дели, повернувшись к ихлаку, и увидела на его груди молочно-белый камень, не замеченный ею раньше. – Алиман! Где ты взял его, Юл-Кан?

Тот тронул камень пальцами.

– Я нашел его в танте на Ихлаките. Он, видимо, завалился там, и я решил взять его себе, как оберег. Когда он на мне, я спокоен за Ихлакит.

Империта погладила лонга, который, устав, прикорнул возле нее, положив голову ей на колени.

– Ты боишься своего отца, Шалкай? – неожиданно спросил ихлак

– Отца? – Дели подняла глаза. – Нет, не отца, а своего будущего. Как я ни стараюсь, оно неотвратимо преследует меня.

– Будущее будет всегда, Шалкай. Сегодня для нас будущее – это завтра, а завтра – будущее уже послезавтра и так до бесконечности. Будущее есть у каждого, и это хорошо.

Девушка улыбнулась: камарленец размышлял очень здраво. Все же как необычен и непостижим мир: в далеком уголке вселенной живет удивительная раса, уже не дикари, но еще не цивилизованные, а сколько в них потенциала, живого ума, душевной силы, как быстро они развиваются, учатся, схватывают, размышляют, думают, что только остается поражаться. А на высокоразвитой Таллассе завелась мразь, алчущая власти, богатства, могущества, хотя всего этого у нее в достаточном количестве.

Да, Вселенная недоступна пониманию и никогда не знаешь, чем обернется та или иная планета – чудом или разочарованием.

Камарлен – несомненно чудо и, похоже, прав был энод-арон Джанулория, и не успеем мы и глазом моргнуть, как ихлаки полетят к звездам, переплюнув и Деллафию, и Таллассу, и весь Союз Четырех.

– Только беда в том, Юл-Кан, что будущее обычно неизвестно и скрыто от глаз для большинства, а мое мне прекрасно известно, к моему великому сожалению, и это меня печалит.

– Как-то Эрадорх сказал мне: пусть крушится весь мир под ногами, пусть жизнь бьет тебя нещадно, ты верь в свое будущее и не бойся его. Мы все рождены, каждый для своего дела и бежать от него – попусту тратить свою жизнь, которая и так слишком коротка. Так сказал мне на Ихлаките Эрадорх много времени назад.

– Он сказал тебе так? – удивилась та.

– Да, я запомнил слово в слово, – кивнул Юл-Кан. – Я всегда слушаю, что мне говорит Эрадорх. Я верю ему, и он не скажет плохого, я знаю. Жаль, что его нет сейчас здесь, – вздохнул ихлак и посмотрел в темное небо.

– Нет? А где же он? – полюбопытствовала Дели.

– Разве Эрадорх не говорил тебе? Они улетели. Эрадорх сказал, что они вернутся нескоро, потому что летят к Серебряным Ножам, только я не знаю, где это, наверное, далеко.

– В созвездие Серебряных Ножей? Но это же другой край Вселенной! И кто это «они»?

– Эрадорх, Дентр и Имбис. Это было несколько солнц назад.

– Интересно, что они забыли там? – пробормотала Дели, чувствуя легкую зависть, ведь офицеры КС могли летать на любые планеты, в отличие от нее.

– Эти Серебряные Ножи, они далеко? – робко спросил Юл-Кан, смущаясь своего неведения.