Текст книги "Планеты"

– Проклятье, развяжите меня! – потребовал пират, вертясь, как волчок, но на него не обращали внимания, всецело поглощенные приближающейся неизвестностью.

Ближе, ближе… Ни голосов, ни криков, ни рева, только чье-то тяжелое прерывистое дыхание и топот бегущих ног. Они неотрывно смотрели на черный непроницаемый проем туннеля, нацелив оружие. И тут, словно два вихря, в пещеру ворвались Марион и Дели – задыхающиеся, с безумными глазами, – но это были они!

От неожиданности империта громко вскрикнула и остановилась, как вкопанная. Но Марион не растерялся, словно, зная заранее, что их здесь давно поджидают, схватил девушку за руку, оттолкнул подальше от входа, крикнул офицерам:

– Стреляйте!

В это время из темноты проема выскочил зверь – огненно-рыжий, гибкий, как пружина, хвостатый и очень злой. Его маленькие круглые глаза так и горели желтой яростью.

Тасури и Джанулория выстрелили одновременно. Лучи настигли зверя в красивом гигантском прыжке. Он тяжело упал, дернулся, глаза медленно потухли, как угли от костра, но все равно зверь, даже мертвый, внушал трепетный ужас и невольное уважение.

Некоторое время все молчали, не в силах что-либо сказать от неожиданной радости и удивления. Первым пришел в себя Марион. Широко улыбнувшись, он шагнул к офицерам, сказал:

– Судя по вашим лицам, друзья, вы увидели какое-то сверхъестественное чудо.

– Похоже, и в самом деле, случилось чудо, – опомнился Джанулория. – Это, действительно, вы или мне это все мерещится?

– Это мы, Джанулория, из плоти и крови, – засмеялся трайд. – Слава космосу, мы все живы и снова вместе!

– Да здравствуют Эрадорх и Шалкай! – завопил Тасури вне себя от счастья и даже высоко подпрыгнул.

Все засмеялись – облегченно и свободно. Ихлак тихо стоял в сторонке, но в его глазах стояла огромная, не выразимая словами радость. Марион поймал его взгляд, подошел и, крепко сжав запястье аборигена, произнес:

– Я счастлив снова видеть тебя, великан.

– Я верил, что вы живы, – улыбнулся тот.

Наконец, страсти улеглись. Трайд озадаченно смотрел на тела, валяющиеся на полу, на тант, груженный кристаллами, на осколки алиманов, на пирата и, повернувшись к офицерам, спросил:

– Кто-нибудь мне объяснит, что все это значит?

Те вкратце рассказали все произошедшее.

– Значит, остальные сбежали, а этот, – Марион кивнул на пирата, – молчит? Отлично!

Он подошел к серебряноволосому и с интересом рассмотрел, отметив редкую внешность, гибкое, но сильное телосложение, неопределенный возраст и вызывающий, насмешливый блеск в прозрачно-зеленых глазах, – такой будет долго молчать и упираться.

Тот в свою очередь пристально смотрел на трайда злыми прищуренными глазами.

– Чего уставился, кээсец? – грубо спросил он.

– Уставился ты, пират, а я смотрю, – усмехнулся офицер и отошел, не сказав больше ни слова.

– Не знаю, как вы, друзья мои, – обратился он к офицерам и ихлаку, – но мы с рахими Шалкай умираем от голода. Давайте зажарим этого великолепного сурхана, а заодно вы сможете услышать обо всех наших злоключениях вплоть до сегодняшней ночи.

Благодаря общим усилиям, вскоре по пещере разнесся ароматный запах жареного мяса.

Марион и Дели рассказывали о своих приключениях, перебивая друг друга, дополняя, попутно ссорясь, смеясь, чем очень позабавили остальных.

– И вот мы устроились на ночлег в одной из пещер с алиманами, – говорил трайд, – голодные, уставшие. И только я начал засыпать, слышу – кто-то тихо идет по туннелю и дышит страшно. Я растормошил рахими Шалкай…

– Я сама проснулась! – Вмешалась Дели. – Не привирайте!

– Хорошо, хорошо, пусть будет так, – согласился тот и продолжил: – Итак, мы проснулись, заслышав чьи-то шаги. Честно говоря, было жутковато ждать неизвестно чего или кого. И вдруг мы увидели сурхана – громадного, голодного и злого. Что он делал в этих пещерах – это известно лишь одному ему.

– Он учуял нас, вот и пошел по нашему следу! – воскликнула девушка.

– Возможно, – снова согласился Марион. – И, недолго думая, эта зверюга помчалась прямо на нас. Тут меня оглушил страшный визг Шалкай…

– Я не визжала, я кричала! – возмутилась империта. – Конечно, закричишь, если на тебя несется вот такая махина с самыми злостными намерениями! Вы бы видели свое лицо в то мгновение – умерли бы со смеху! – хохотнула она.

– Я выхватил свой бластер и увидел, что заряда в нем нет, – продолжал трайд, не обращая внимания на колкости империты. – О, ужас! Другого оружия у меня не было, а зверь почти перед носом!..

Снова вмешалась Дели:

– Я хотела прогнать его андором, но трайд перепугался до смерти, схватил меня за руку и бегом из пещеры, только ветер в ушах засвистел…

– Смею вас заверить, что я редко боюсь до смерти кого или чего-либо, – уязвленно сказал Марион. – Но пока бы вы вытащили свой андор, пока взмахнули им, нас бы давно успели растерзать, поэтому наилучший выход был бежать. К тому же андор – это и не оружие вовсе.

– Вы так не думали, когда я спасала вас от марганов.

– Я, конечно, очень вам благодарен за это, но это было совсем другое дело.

– Ничего не другое! Тогда с марганами было гораздо страшнее. А тут всего лишь какой-то дикий зверь…

– Какой-то? – весело переспросил трайд. – А вы так кричали и тряслись, словно за вами гнались все марганы вместе взятые.

– Ничего подобного, – отвергла Дели и сказала: – Давайте лучше я буду рассказывать дальше, а то вы все путаете. Значит, мы понеслись, сломя голову, вокруг темнота, а сзади наступает на пятки голодная тварь и дышит прямо в затылок. Хорошо, что кристаллы нас вылечили, иначе мы бы уже давно переваривались в желудке зверя. Так мы бежали, бежали без конца, уже и силы на исходе, а бежать надо, куда денешься. И вот, наконец, выскочили на вас. Я даже испугалась, когда вас увидела с оружием, – закончила она рассказ. – Но у вас здесь тоже было весело, – добавила она, оглядывая тела, и воскликнула вдруг: – Истан! Ты здесь, мой маленький, живой! Ну, иди сюда, дай я тебя поглажу!

Пока она возилась с детенышем лонга, офицеры думали, как быть дальше. Пират мрачно смотрел на них ненавидящими глазами.

Марион подошел к нему.

– Ты не передумал, пиратское отродье?

– На счет чего? – усмехнулся тот.

– На счет все выложить по-хорошему или…

– Или что? – поинтересовался пират.

– Или ты выложишь все, но уже по-плохому.

– Мне казалось, что офицеры КС никогда и никому не угрожают, – ухмыльнулся связанный.

– Я не угрожаю, я предоставляю тебе право выбора.

– Где гарантия, что вы меня не пристрелите после того, как я все выложу?

– Гарантии нет, но мы же не звери.

– Тогда катись в Черную дыру!

Глаза офицера полыхнули голубым огнем, он схватил его за грудки и, сильно тряхнув, со злобой сказал:

– Слушай меня, гаденыш, я не люблю долгих разговоров и не люблю возиться с вашим братом. Быстро говори, на кого ты работаешь!

– Руки убери, – прошипел пират. – Я тебе не девочка, чтобы лапать меня.

Но руки трайда сжались еще сильнее.

– Не испытывай мое терпение, вшивый мешок дерьма! Отвечай на вопрос!

– Я работаю на себя.

Офицер резко разжал пальцы так, что пират бухнулся на пол, пристально посмотрел ему в глаза, покачал головой:

– Я все равно выдавлю из тебя правду, так или иначе.

– Попробуй, – хмыкнул пленник и вдруг, понизив голос, заговорщицки заявил: – Слушай, кээсец, давай одним махом покончим с этой канителью. Я могу поделиться камушками с вами. Только дурак откажется от богатства, а вы ведь не дураки. В одной только этой пещере столько камней, что можно стать богаче всех Императоров и Королей Союза вместе взятых! А здесь на Камарлене они сгниют без толку, ведь эти аборигены даже не представляют, какое сокровище находится у них под носом. Но мы-то с вами знаем им цену и сможем найти для них достойное применение. Я не жадный, могу уступить вам большую часть…

– Замолчи, ворюга! – неожиданно возмутилась Дели. – Как ты смеешь подкупать офицеров, наглец! Ты – вор и убийца и понесешь за это наказание!

– Ба, какая красотка! – вырвалось у пирата, когда он устремил на девушку любопытный и оценивающий взгляд. – Адские сковородки! Я давно приметил тебя, милашка. Чтоб я сдох, сколько раз бывал на Деллафии, но таких лапочек не видывал! Что ты делаешь здесь, красотка, на этом проклятом шарике среди грубых кээсцев?

Дели открыла было рот, чтобы ответить дерзкому мерзавцу, но вмешался Марион:

– Учти, что ты разговариваешь с империтой деллафийской, пират, и за свои поганые слова ты можешь поплатиться жизнью прямо сейчас!

– Дочь самого Императора на Камарлене? Интересно, – хмыкнул тот, разглядывая девушку. – Я понял, понял! Так как на счет моего предложения? Ударим по рукам и разбежимся тихо – мирно?

Марион, как можно спокойнее повернулся к офицерам, сказал:

– Дайте мне бластер.

– Трайд, он нужен нам живым, – мягко напомнил Джанулория, но тот так громко и страшно крикнул:

– Бластер! – что т, ахьянец нехотя повиновался.

– А теперь повтори, что ты сказал на счет, разбежимся тихо – мирно, – зловеще произнес Марион, целясь в пирата.

– Я же пошутил, – попытался тот загладить свою ошибку. – Ты что, шуток не понимаешь?

– У меня нет чувства юмора, – офицер нажал пусковую кнопку. Тонкий луч впился в предплечье пирата, прошел насквозь. Вскрикнула империта.

– Проклятый дьявол! – завопил раненный, корчась на полу от боли. – Метеорит тебе в зад, я же сказал, что пошутил! Чертов разгребатель мусора, ты едва меня не грохнул! Гореть тебе на солнце, грязный кээсец! Чтоб ты сдох!..

Оставив его кататься по полу и выть, Марион вернул бластер энод – арону.

– Так нельзя, трайд, – укоризненно посмотрел тот. – Мы офицеры, а не головорезы. Это жестоко.

– Ради космоса, Джанулория, не надо проповедей! – мрачно отозвался тот. – Мои нервы и так на пределе! Тасури, дай-ка мне бластер этого пирата. Пойду, подышу воздухом, – с этими словами трайд скрылся в темноте туннеля.

В глаза ударило непривычно чистое, почти ослепительное небо без единого облачка. Тучи ушли, растаяли, как дурной сон. Мир, освободившись от тяжких оков сумрака, теперь, словно вздохнул с облегчением, засиял новыми надеждами и ждал долгожданного солнца.

Марион глубоко вдохнул теплый, влажный воздух. Взгляд его бродил где-то в необозримой дали, а мысли рвались куда-то, как неспокойные птицы. Ему вспомнились золотые леса Деллафии и нежное, голубое, с легкой зеленью небо. Камарлен тоже был необычайно красив и притягателен своей буйной молодостью и первозданностью, как цветущая молодая девушка.

Офицер бывал на многих планетах – пустынных и заброшенных, только рождающих простейшую жизнь и уже начинающих строить цивилизацию; достигших наивысшего расцвета и неумолимо умирающих; не поддающихся пониманию и совершенно чуждых; враждебных и ужасных. И каждая планета имела свое особенное неповторимое лицо, свою историю, – трагическую, печальную или счастливую, длинную или короткую, запоминающуюся или преданную забвению.

Он всегда оставлял в памяти «лицо» планеты: ее горы, леса, реки, равнины, пустыни, камни. И сейчас перед глазами проплывали льды Т, ахьяна, непроходимые джунгли Лафаса, водные бескрайние просторы Имберии, зеленая трава Амоллы, пустыни Таллассы…

Марион только потому и пошел в ПаРаСКоН, что это давало возможность увидеть весь космос, побывать на множестве планет, хотя он прекрасно осознавал, что однажды погибнет на одной из них, как и большинство действующих офицеров КС.

Но все же Камарлен трайд любил почти так же сильно, как и Деллафию. И он очень жалел, что во вселенной так ничтожно мало таких красивых, молодых, развивающихся планет.

К нему подошел ихлак, молча встал рядом.

– Тебе тяжело, Эрадорх? – наконец, спросил он.

Марион улыбнулся: этот огромный абориген всегда точно чувствовал его настроение, мельчайшие движения души, порывы.

– Немного взгрустнулось.

– Скучаешь по дому?

– Да, и по дому тоже.

– Хорошо после Большой Воды, – помолчав, сказал Юл-Кан, глядя на медленно выцветающий горизонт. – Смотри, Эрадорх, солнце встает!

Небо посветлело, стало почти белым. И вот робко проглянули длинные лучи, словно боясь, не проглотят ли их вновь грозные тучи? Потом весело, смеясь, пронзили утренний воздух, погладили угрюмые склоны гор Ялтхари, нежно коснулись лица Мариона, пробежали по мутным водам, ослепительно рассыпавшись на миллионы крошечных лучиков. И каждый из них перемигивался невозможным цветом, жил своей жизнью и мчались радостными бликами до самого горизонта.

А солнце поднималось все выше и выше, – победно и торжествующе – обжигая лица, отражаясь в глазах, нежась в волосах, проникало внутрь, в самое сердце, разгоняя кровь, отодвигая прочь тоску.

Это было удивительное, ни с чем несравнимое зрелище. И они стояли, всецело поглощенные и захваченные им, очарованные и молчаливые.

Но жестокая реальность грубо вырвала их из объятий этого рассветного чуда. Ихлак вдруг насторожился, напрягся, как сжатая пружина, по лицу его промелькнули мрачные крылья тени.

– Марганы? – спросил Марион, взглянув на друга.

– Да, – Юл-Кан указал рукой на далекие движущиеся точки, которые казались с такой высоты совсем крохотными и безобидными. Отсюда их можно было принять скорее за стайку каких-то мелких животных, плывущих в поисках суши.

– Ты уверен? – Трайд напряг зрение, пытаясь разглядеть получше эти точки, но те были еще слишком далеко.

– Я слышу их жадное дыхание, – ихлак сжал кулаки. – Они как-то учуяли наш след. Они найдут нас.

Точки быстро приближались к горам Ялтхари. Они двигались уверенно, не останавливаясь, словно их действительно вел какой-то невидимый, но четкий след.

Марион безотрывно смотрел на них, моля космос, чтобы ихлак ошибся. Но вот солнечный блик ярко полоснул по движущимся существам, и офицер ясно разглядел рыжую мокрую шерсть и желтоватые кривые рога. Да, это были марганы. Не меньше двух десятков марганов. И они шли по их следу.

– Уходим! – позвал друга Марион, и они нырнули в темное лоно туннеля.

– Скоро у нас будут нхасские гости, – предупредил он друзей.

– Марганы?

– Да, много марганов.

Трайд задержался у входа, оглядывая своды туннеля, поднял бластер, прицелился в большой камень, торчащий сверху, словно клык. Брызнули каменные осколки, и глыба обрушилась, завалив вход в пещеру. Следом рухнули еще несколько камней. Это хоть и ненадолго, но задержит чудищ. Потом Марион подошел к пирату, который угрюмо сидел, обхватив простреленную руку, поднял его и, глядя прямо в глаза, процедил:

– Если кто-то из нас пострадает, я сам лично швырну тебя в пасть к марганам, обещаю.

Видимо что-то в глазах офицера было такое, что заставляло не сомневаться в его словах, и пират неохотно произнес:

– Хочется мне послать тебя к дьяволу, да ты ведь больной на всю голову и за тобой не станется прострелить мне и вторую руку, поэтому я лучше помолчу.

– Вот и отлично. Теперь моли своего дьявола, чтобы он сохранил тебе жизнь.

Все были напряжены, сосредоточены и суровы: они уже достаточное количество раз сталкивались с нхасскими чудовищами, чтобы понимать, что их может ожидать в самом ближайшем будущем и поэтому были готовы к натиску.

Марион осмотрел пиратский тант – слишком тихоходен и маломощен, на таком далеко не улетишь, но, в крайнем случае, может и сгодится.

Через какое-то время до их слуха донеслись яростные вопли и мерзкий скрежет. Это явились и теперь ломились в пещеру марганы. Пират вздрогнул. Дели испуганно прижимала к себе Истана. Эвиро рычала, оскалив пасть и подняв дыбом шерсть.

Ожидание было невыносимым. Вопли становились все громче, яростнее, безумнее, казалось, что снаружи собралось не меньше сотни чудищ. Твари с силой бросались на камни, царапали их когтями, грызли зубами, шатали и раскачивали, как сумасшедшие. Потом камни вдруг разлетелись, не выдержав натиска, и в пещеру начали лезть рыжие монстры с невероятной проворностью.

Джанулория метнул огненные шары, остановив первый поток, но в пролом уже лезли другие. И марганы заполонили всю пещеру.

Яростно сверкнул изумрудный хлыст андора в руке империты, засияло серебром лезвие меча ихлака, исходили лучами данкар констата и бластер трайда, плевался огнем энод-арон, мелькали клыки лонга.

Тут отчаянно запищал Истан, едва не раздавленный лапами маргана. Эвиро бросилась к нему, вцепилась в чудовище, посмевшее обидеть ее детеныша, и получила жестокий удар когтями. Но лонг не разжал челюстей, продолжая впиваться в ненавистную плоть все глубже, пока сердце его медленно, медленно не остановилось. И Эвиро упала.

Империта вырвала Истана из лап чудовища, крепко хлестнула его андором, увернулась от чьих-то когтей и зубов, взмахнула энергохлыстом, еще раз, еще, пока не устала рука. Страха не было, напротив, она ощущала себя смелой и сильной, как никогда, ей хотелось кромсать и кромсать врагов, чтоб летели клочья. Девушку заполняло радостное, ликующее чувство: она – воин, она – другая, она– свободна! Рука играючи управляла андором, и его сияющий энергетический хлыст мелькал молнией, впиваясь в рыжие тела. Дели упивалась своим новым «я», но ее отрезвила резкая сильная боль в плече: по руке прошлись острые лезвия когтей, глубоко вспоров мышцы. Побежала горячая кровь. Еще пару раз подняв руку с андором, почувствовала, что занемевшее плечо сковывает движения.

Но неожиданно все закончилось. Офицеры были живы и напряженно ожидали нового нападения, но вокруг установилась звенящая тишина. Юл-Кан искал глазами лонга, но не мог найти. Он бросился разгребать трупы и вскоре увидел ее. Эвиро была мертва. Пепельная шерсть слиплась от свежей еще крови, на морде сохранился оскал, словно зверь до сих пор гонял где-то марганов.

Ихлак осторожно провел рукой по мокрой шкуре, будто боялся потревожить сон своей верной спутницы, тяжело вздохнул, низко опустив голову.

На глаза наворачивали слезы. Дели сморгнула и отвела глаза.

Офицеры что-то искали среди рыжих тел. Наконец, откопали пирата. Трайд бесцеремонно хлестнул его по щеке, приводя в чувство. Тот медленно открыл испуганные мутные глаза, долго блуждал по потолку, в конце концов, увидел офицера.

– Живой? – Марион рывком выдернул его из марганьей кучи, но тот так пронзительно вскрикнул, так страдальчески сморщился, что трайд даже перепугался. Лишь чуть позже обнаружил, что пират серьезно ранен.

– Черт тебя дери, космическое несчастье! – зло проворчал Марион, осмотрев его раны. – Чего доброго, еще ноги протянет. Какие пираты все же хлипкие.

– Положим его возле алиманов, может и оживет, – предложил Тасури, и они перенесли бесчувственного пирата к камням.

Марион взглянул на девушку.

– Вы ранены, империта? – испугался он, увидев кровь.

– Самую малость.

Трайд посмотрел на ее руку, рассеченную когтями, нахмурился.

– Хоть и не смертельно, но выглядит скверно.

– Да ерунда, – махнула та рукой.

– Ничего не ерунда. Сядьте-ка возле алиманов, – сурово приказал он.

– Опять вы мне приказываете, трайд, – недовольно буркнула Дели.

– Не ворчите и делайте, как я сказал.

– Вот еще! Не буду я подходить к этим камням, я их боюсь.

– А умереть от заражения не боитесь?

– От таких царапин не умирают.

– Ну, хорошо, – сдался офицер. – Ваше право. Но перевязать все равно надо.

Он тщательно обмотал рану каким-то лоскутом, потом внимательно посмотрел ей в глаза, сказал негромко:

– Вы молодец, империта.

– А вы думали, – смутилась девушка, заливаясь ярким румянцем.

Юл-Кан все сидел возле Эвиро, молча оплакивая. Для него смерть лонга была страшным ударом. Марион положил руку на плечо друга, тот поднял на него беспомощные глаза.

– Нет луйхара, нет Эвиро, – произнес он с невыразимой печалью в голосе. – Юл-Кан один, совсем один.

– У тебя есть мы, дружище, – Мариону было больно смотреть на страдания ихлака – большого, сильного, но такого беззащитного и ранимого.

– Вы улетите домой, а я останусь здесь и буду бродить, как тень. Я – последний из рода Ан-Кора.

Ну что тут скажешь? Какими словами залечишь душевные раны? – Марион не знал и казнился чувством горькой вины.

Джанулория возился возле пирата, бубня под нос:

– Красная кровь. Кто ж ты такой, голубчик? Откуда взялся?

Видимо, камни делали свое дело: раненый зашевелился, открыл глаза.

– Очнулся? Вот и отлично, – почти ласково поприветствовал его т, ахьянец. – Тебе повезло – из лап марганов не многие выходят живыми.

– Их нет? – испуганно прошептал пират, смотря по сторонам. – Ну и жуткие же твари!

Взгляд энод-арона ожесточился.

– Не понравилось встретиться с ними лицом к лицу? – спросил он, глядя на серебряноволосого яркими прищуренными глазами.

– Я вижу, ты уже очухался, пират, – подошел Марион, окатив раненого холодным, как лед, взглядом. – А теперь поговорим.

Тот недоверчиво смотрел на трайда, словно в любой момент ожидая, что тот выхватит свой бластер и начнет палить.

Но Марион вдруг подхватил с земли отрубленную марганью голову и ткнул ею прямо в лицо пирата.

– Не нравятся тебе эти зверюшки? – в его голосе слышалась бушевавшая ярость. – Но сейчас ты насмотришься на них вдоволь! Смотри, любуйся, на что ты обрек планету! Неприятное ощущение, когда их когти впиваются в плоть, не правда ли? Не хочешь смерти в их лапах? Никто не хочет, пират, но многие, очень многие уже приняли ее и еще примут по твоей вине! Ты будешь говорить, несчастный?

– Это была его задумка! – выпучив глаза, затараторил тот, стараясь не смотреть на жуткую голову чудища в руке офицера. – Я и не вникал в суть дела, а он не горел желанием посвятить нас! Для нас главным было что? То, что нам платили неплохо, очень неплохо. А потом эти камешки, тут уж у любого глаза загорятся, что фонари. Если бы я знал, на какие гадости и мерзости он способен, ноги моей бы здесь не было, клянусь Черной дырой! Наше дело маленькое – таскай, да таскай камешки в корабль, успевай только себе в карман класть. Метеорит ему в зад, этому уроду бледному! Знал бы заранее, прибил бы его к чертовой бабушке! Вот хрен талласский!..

– Так, – остановил его трайд. – А теперь подробней.

Тот посмотрел на него, спросил:

– Могу я быть уверен, что выйду отсюда живым?

– Да, слово офицера космической службы, но в случае, если ты будешь говорить правду.

– Жизнь мне пока дорога.

– Как твое имя?

– Альфадей Эрго.

– Ты – Альфадей Эрго? – изумился Марион, с интересом взглянув на сидящего перед ним субчика.

Об Альфадее Эрго знал каждый офицер космических служб и каждый курсант без исключения. Это был самый известный, самый злостный и самый неуловимый пират во всех галактиках. Поймать его – была мечта всех офицеров, но он исчезал у них перед носом, словно растворялся в необъятном просторе вселенной.

Никто даже не видел его в лицо, и порой начинал ползти слух, что Альфадей Эрго – это вообще выдумка, мираж, плод воображения и, что его не существует вовсе.

А теперь перед ним сидит этот тип и утверждает, что он – Альфадей Эрго.

– Он самый. Что, не ожидали такой удачи? – Усмехнулся пират.

– Что ж, пусть будет Эрго, – кивнул трайд. – Итак, Эрго, кого ты имел в виду под словом «он»?

– Конечно, Калахаса! Я был на Таллассе, когда ко мне пришел доверенный человек Калахаса, сказал, что Калахас хочет видеть меня. Я, конечно, удивился такому вниманию к моей скромной персоне со стороны талласского Короля, но из любопытства пошел в Замок. И он предложил мне работу, Призрак его дери!

– Какую?

– Набрать ему камешков на Камарлене.

– И ты сразу согласился? – прищурил глаза Марион.

– Я же говорю, он хорошо платил, к тому же камни тоже кое-что стоят.

– А марганы? – бешено сверкнул глазами трайд. – Как вы завезли их на Камарлен?

– Это ты у Калахаса спроси. Он не посвящал меня в свои планы. Мое дело было: найти людей, нагрести ему камней и молчать. С марганами он сам возился. Так что я был не в курсе дел этих тварей.

– Где весь персонал Исследовательского Центра?

– Какого еще центра? – выпучился Эрго в притворном удивлении.

Марион пришел в ярость. Вскочив, он тряхнул пирата со всей силы, заорал:

– Лжешь! Я тебя насквозь вижу, гнилое отродье космоса!

– По тише, по тише, кээсец! – примиряюще сказал тот. – Мало тебе того, что ты продырявил меня, так ты еще хочешь вытрясти из меня дух? Я скажу правду, слышишь, скажу!

– Ну? – грозно сверкнул глазами офицер.

– Эх, была, не была! – вздохнул Эрго. – В общем, Калахас велел нам нейтрализовать Исследовательский Центр. У него там был человечек, который все знал и впустил нас, вырубив защиту и сирену. Естественно, он тоже был в доле. Кстати, человечек-то этот – деллафиец, – усмехнулся пират, многозначительно глянув на трайда.

– Дальше, – коротко потребовал тот.

– Завязалась драка, пальба, – пират замолчал, Марион недобро посмотрел на него, и он неохотно продолжил: – Убитых мы закопали. Потом мы разворотили все модули и корабли и смотались в горы. Этот талласский ублюдок поторчал тут немного, а потом смылся куда-то, но постоянно выходил на связь со мной. А потом вы нарисовались, вот и все, я больше ничего не знаю.

Мариону хотелось убить этого наглого мерзавца, он чувствовал, как горячая волна бешенства и ненависти нахлынывает изнутри, заполняя все его существо.

– За все твои грязные, преступные делишки, я готов придушить тебя, пиратская рожа, – с едва сдерживаемым гневом сказал он. – И берегись, если ты что-то утаил от меня, талласский прихвостень!

– Ты обещал, что я свалю с этой чертовой планеты живым, кээсец, – напомнил пират.

– Да, я обещал! – взорвался офицер. – Но это не значит, что ты избежишь наказания! Ты все равно сдохнешь на Деллафии в любом случае, если раньше тебя не сожрут марганы! Ты, идиот, знаешь, что наделал из-за своей жадности и ограниченности? Подписал смертный приговор себе, нам и тысячам невинных аборигенов! Да за это я сам распылю тебя, недоделанный кретин! Ты знаешь, сколько лет и сил мы угрохали на то, чтобы восстановить Камарлен и помочь аборигенам выжить? Ты знаешь, что Союз выращивал тут каждое дерево, каждый куст и травинку? Ни черта ты не знаешь, ублюдочный гад, и за это я могу убить тебя, и моя совесть будет чиста!

– Я, конечно, не питаю к аборигенам особой любви, но и для меня это зверство марганов стало неожиданным и чересчур жестоким! Я же не знал, что Калахас способен на такую подлость, клянусь всеми планетами! – заверещал Эрго, делая круглые глаза.

– Молчать! – крикнул Марион, и пират послушно заткнулся.

«Калахас, Калахас… – мрачно размышлял трайд. – Пират, похоже, говорит правду. Неужели Талласса нарушила древний союз ради собственного обогащения? Неужели готова пренебречь всем, к чему они так долго шли, и развязать вражду? Неужели война? Война с Таллассой?»

Это было дико, невероятно, безумно. Это было начало конца Союза Четырех. Даже в страшном кошмаре Марион не мог себе представить такое. Он посмотрел на офицеров, но увидел в их глазах те же вопросы, что молнией пронеслись и в его голове.

Трайд устало опустился на каменный пол.

– Если честно, мой мозг уже отказывается работать, – вздохнул он.

– От этих трупов воняет, – пожаловалась Дели. – Нельзя ли их куда-нибудь убрать?

– Империта права, – поддержал ее Джанулория. – От этого запаха уже раскалывается голова, да и смотреть на них – удовольствие не из приятных.

Общими усилиями сгрузили тела марганов и пиратов в тант и свалили вниз к подножию горы. Джанулория метнул вслед огненный шар и в небо вырвались языки большого погребального костра.

Потом предавали огню тело Эвиро. Ихлак долго прощался со своим лонгом, – трогательно, душераздирающе, что даже пират чуть не прослезился и все бормотал:

– Надо же, как бывает: вроде бы простая зверюга, а слеза прошибла, метеорит мне в глотку! Ну, талласский хрыч, устроил ты заварушку себе на голову, клянусь космосом!

И вот, тело лонга объяло пламя – чистое, яркое, беспощадное.

Они смотрели, как быстро тает Эвиро в его обжигающих объятьях – безвозвратно, навсегда, – и было в этом зрелище что-то ужасающее, магическое и необъяснимое до дрожи. Маленький Истан, жалобно и тихо скуля, пытался залезть в огонь к матери и белым беспомощным комочком бегал вокруг, не понимая, почему она не слышит его, не подходит и не ласкает языком, как раньше. Дели подхватила его и прижала к груди, он доверчиво уткнулся носом ей в шею и затих.

Вскоре костер погас, оставив после себя лишь небольшую горстку пепла.

Юл-Кан, совершенно разбитый и молчаливый, сел в стороне и впал в глубокую мучительную задумчивость. Офицеры лишь вздохнули, посмотрев на него.

– Калахас, – проговорил Джанулория. – Кто бы мог подумать о такой подлости, сравнимой с ударом в спину.

– Калахас – мутный тип, он мне никогда не нравился, – заявил Тасури. – Но так, исподтишка, взять и развалить все, созданное за столетия, это даже не подлость, это… это…

– Сверхковарство, – подсказал Марион.

– Да, это сверх коварства. Такое мог придумать только больной разум.

– Это придумал разум, ослепленный алчностью, – сказал трайд. – Я не могу понять только одного – какой нечеловеческой жестокостью нужно обладать, чтобы ради богатства уничтожить целую планету, и думаю не пойму никогда.

– Дело пахнет войной, – процедил констат.

– Если с Калахасом заодно и Королева Веспер, то войны, действительно, будет не избежать.

– Талласса – планета сумасшедших, – гнул свое Тасури. – Они там все помешаны на войне. Видимо, им стало мало драконов.

– Вам не кажется, что это все какой-то бесконечный, кошмарный, бредовый и нереальный сон, который снится всем нам? – внезапно спросил Марион. – У меня такое впечатление, что все происходит в длинном, невозможном сне, из которого я никак не могу вырваться.

– Страшно то, что это не сон, а реальность, – грустно качнул гривой Джанулория.

Пока офицеры разговаривали, Дели сидела возле Юл-Кана, пытаясь хоть как-то отвлечь его от тяжких раздумий. Истан лежал на ее коленях, как маленькое пушистое солнышко. Ихлак посмотрел на него, печально произнес:

– Он тоже остался совсем один, как и я.

– А ты возьми его себе и вас будет уже двое. Двое – ведь не один.

Тот покачал головой.

– Нет, мой лонг ушел, и другого у меня уже не будет. А этот малыш лизнет руку кому-то другому, а, может, и нет.

– Лизнет руку? – удивилась девушка. – А что это значит?

– Это значит, что лонг признал хозяина и будет предан ему, пока дышит.

– А если лонг никому не лизнет руку?

– Значит, он так и не нашел достойного хозяина. Они чувствуют, кому готовы служить, а кому – нет. Таких больше нигде не найти. Преданность – дорогое сокровище. Предать может любой, только не лонг, – вздохнул Юл-Кан и замолчал.

– Расскажи мне о Дел-ла-фии, Шалкай, – неожиданно попросил он. – Эрадорх говорил мне, что там очень красиво: другие деревья, другое небо, реки, даже воздух другой. А я никак не могу себе представить другое небо и деревья.

– Да, на Деллафии все не так, как здесь. Там много лесов, рек, и цветы, цветы, цветы. Знаешь, какие там цветы, Юл-Кан! Красивые, разноцветные, большие, маленькие, – всякие. У нас много огромных домов и у всех жителей такие же волосы, как у меня, – Она тряхнула своими длинными темно-фиолетовыми локонами. Волосы заискрились в свете кристаллов, как капельки росы на тончайшей паутине. – Ну, разве что имберианцы, да