Текст книги "Планеты"

А Дели начала лихорадочно рыться в памяти, вспоминая скучные лекции по Вселенской географии, но так, к своему стыду, ничего и не смогла вспомнить, ведь она почти все лекции либо сбегала, либо проспала. Помнилось лишь, что это созвездие очень далеко.

– Да, Юл-Кан, туда добираться очень и очень долго, – виновато улыбнувшись, промямлила она, чувствуя себя невероятно глупой и ничего незнающей.

– Это плохо. Значит, мы не скоро увидим друзей.

На следующий день они отправились в город. Дели вначале боялась, что ее вот-вот схватят шныряющие повсюду патрули ДОБ, но им, видимо, было не до нее. К тому же, без короны, в одежде, мало походящей на одежду империты, в сопровождении огромного камарленца, закутанного с головы до ног в плащ, без косметики и украшений, она не рисковала быть узнанной. Но, тем не менее, они старались привлекать внимание любопытных как можно меньше, что с определенным успехом им удавалось.

О том, чтобы вернуться во Дворец, не могло быть и речи. Напротив, Дели твердо решила бросить свою бессмысленную жизнь и начать новую – свободную, полную и независимую ни от кого и ни от чего. Конечно, в Орфисе, под боком Императора новую жизнь не начнешь, ведь он наверняка уже послал розыскные патрули, и ей нужно быть начеку. Да по большому счету, ей и на Деллафии теперь не будет жизни. Какая может быть свобода, когда в любую минуту тебя могут сцапать и приволочь снова во Дворец! Ей нужно улететь с Деллафии, как можно скорее и как можно дальше, только тогда ее мечты сбудутся.

Теперь она пыталась найти Айана и Руаса – людей, которые могли стать ей очень полезными и нужными. На ее счастье, артисты были еще в Орфисе и вскоре собирались в Лаурель8080
  Лаурель – оронский город.


[Закрыть], как ей удалось узнать.

Они нашли циркачей в отеле « Улау Доваль»8181
  Улау Доваль – Золотой Лист (делл.)


[Закрыть]. Удивлению и радости артистов не было предела. Они тут же закатили маленькую пирушку в честь гостей на широком балконе, с высоты которого открывался потрясающий вид на город. По просьбе Дели разговор велся на контарта, чтобы и Юл-Кан не оставался в тени и неведении.

– Как же я рад, что вы решили навестить нас! – не уставал повторять Руас, сияя лучезарной улыбкой. – И хорошо, что вы пришли с вашим другом, Юл-Каном. Я столько слышал о нем, но не успел толком познакомиться, а теперь вижу, что рассказы о нем ничуть не преувеличены.

Дели с аппетитом поглощала пищу, так как изрядно проголодалась.

– Я не забываю тех, кто стал моим другом, уважаемый Руас, – отозвалась она. – Поверьте, я тоже очень рада, что застала вас в Орфисе. Я слышала, вы скоро покидаете его.

– Увы, да, дорогая Филадельфия, – подтвердил Айан. – Хоть нам и не хочется покидать чудесный и гостеприимный Орфис, но работа, работа зовет. Мы получили приглашение в Лаурель выступить на арене Семи Звезд.

– Неужели? – искренне обрадовалась девушка. – Это же здорово! – Она повернулась к ихлаку и объяснила: – Арена Семи Звезд – это одна из самых больших и популярных сцен на всей Деллафии. Попасть туда – мечта любого артиста, а Айан и Руас получили приглашение, потому что они настоящие звезды!

– Я рад, – произнес камарленец. – Я видел, как они выступали в твоем доме, Шалкай, и мне очень понравилось. У нас на Ихлаките нет такого. Это красиво, хочется смотреть и смотреть!

Артисты весело расхохотались.

– Благодарим за теплые слова, уважаемый Юл-Кан. Очень лестно слышать похвалу из ваших уст. В вас чувствуется настоящий ценитель прекрасного.

Они беспечно беседовали некоторое время, когда Дели, наконец, решила приступить к главному.

– Помните праздник Цветов? – мечтательно спросила она. – Как мы выступали с вами в Вечернем Саду?

– Да, это забыть невозможно, – засмеялся Руас. – Наверное, тогда было наше лучшее и неповторимое выступление, какие овации, какие цветы! Хотелось бы мне повторить тот вечер.

– А помните, когда вы появились верхом на аргисе? – улыбнулся Айан. – На всех лицах было такое удивление, словно это было настоящее чудо! Вы сыграли свою роль блестяще, империта!

– А потом этот сумасшедший поединок на гнорсейнах с трайдом Марионом! – воскликнул с озорным огоньком в глазах Руас. – Я впервые наблюдал такое захватывающее зрелище! Как это было красиво: мужчина и женщина, словно быстрые молнии, словно тени, два обнаженных гнорсейна, два мерцающих лезвия, напряжение, ночь, глаза толпы!

Теперь засмеялась Дели.

– Неужели все было так поэтично, дорогой Руас?

– Это было не поэтично, Филадельфия, – вскричал тот. – Это было шокирующе, волнующе, это было сексуально! Нет, не смейтесь, великолепная империта, это, действительно, было ужасно сексуально! От вас с трайдом просто-таки сыпали искры, волны! В тот момент я готов был поклясться, что вы вот-вот броситесь в объятья друг друга! Воздух просто трещал между вами!

– Большей глупости я в жизни не слышала! – зашлась хохотом девушка. – Как у вас язык поворачивается произносить такие гадости, Руас! Если бы вы не были моим другом, я бы приказала наказать вас немедленно, – но, увидев сникшую и испуганную физиономию артиста, зашлась пуще прежнего. – Ну, успокоитесь же, Руас, я пошутила, только не говорите больше ничего подобного.

Эти неожиданные дурацкие слова Руаса немного смутили и удручили Дели, и она решила спросить напрямик.

– Айан, Руас, – начала она. – Если вы действительно мои друзья, то вы должны помочь мне.

Глаза артистов вопросительно устремились на девушку, а она продолжила:

– Мне нужна ваша помощь. Вы помните, тогда, во время праздника Цветов, после представления вы предложили мне стать третьим членом вашей труппы?

– Конечно, помним, дорогая Филадельфия, – вместе закивали те.

– Я надеюсь, это место еще свободно?

Артисты переглянулись, и Руас вдруг заорал:

– Да, Филадельфия, да! Да, да, да и еще раз – да!

Дели облегченно засмеялась, посмотрела на молчавшего, озадаченного ихлака, похлопала его по руке:

– Все в порядке, Юл-Кан, все в порядке, поверь мне.

Потом обратилась к артистам.

– Лонды, успокойтесь, нам нужно серьезно поговорить. Я не могу выступать вместе с вами, – говорила Дели. – Я – империта, а Император с Императрицей не позволят мне выступать на сцене. Но я хочу отправиться вместе с вами в Лаурель, хочу научиться у вас ловкости, быстроте, владению оружием! Вы не можете отказать!

– Империта, если вы хотите, мы возьмем вас хоть на край Вселенной, – заговорил Айан. – Для нас главное – одно лишь ваше присутствие в нашей труппе. Это, поверьте, огромное счастье для нас. Вы не представляете, какую радость нам доставляете. Мы готовы обучить вас всему, что знаем и умеем сами, только позвольте один вопрос, дорогая Филадельфия?

– Разумеется.

– Почему вы решили пойти с нами? Ведь вы пришли для этого?

– Мне это нужно. Очень нужно. Вам достаточно этого?

– Да, империта, – кивнул Айан. – Этого вполне достаточно.

Дели взглянула на артистов, попросила:

– И, пожалуйста, чтобы ни одна душа не узнала, что я – империта, особенно патрульные ДОБ и Дворцовые Стражи, если они появятся.

Айан внимательно посмотрел в глаза девушки и все понял, но твердо сказал:

– Можете не волноваться, империта. Мы с вами, что бы ни случилось.

Потом был разговор с Юл-Каном.

– Ты уходишь с этими людьми, Шалкай? – спросил ихлак, когда они остались вдвоем.

– Да, я не могу остаться здесь.

– А я? Ты бросаешь меня вслед за Эрадорхом, Дентром и Имбисом? – как-то растерянно и приглушенно прозвучал голос великана.

– Я не бросаю тебя, Юл-Кан! Я просто подумала, что ты не захочешь улетать из Орфиса, оставив свой дом, кинувшись в неизвестность, призвав гнев моего отца на свою голову, ведь он благоволит тебе. А, уйдя со мной, ты тем самым бросишь ему вызов, как и я, и он, возможно, даже отправит тебя на Ихлакит, разгневавшись. Ты ведь хочешь остаться на Деллафии?

Тот серьезно посмотрел на нее.

– Вы странные, звездные люди, – произнес он, помолчав. – Вы называете меня своим другом, но из-за своих желаний готовы забыть обо всем на свете, даже друзей. Почему ты решаешь за меня, Шалкай? Что мне дело, что подумает твой отец? Я прилетел на Деллафию, потому что вы позвали меня, а не твой отец. Вы теперь разлетаетесь в разные стороны, и мне очень одиноко здесь, на красивой, но чужой планете, и я иду за тобой, Шалкай. Не потому что боюсь одиночества, а потому, что не могу оставить тебя. Не знаю точно, какая цель у тебя, о чем ты думаешь, но я все равно последую за тобой: друзей не бросают, – камарленец замолчал, не спуская взгляда с лица девушки.

Дели опустила глаза. Этот огромный ихлак, похоже, лучше остальных знает о привязанности, дружбе, верности, о самой жизни. Для него это естественно, как воздух, – доверять людям, их словам, открыто и искренне мыслить, и говорить, а за друзьями идти и в огонь, и в воду. Такие не терпят предательства, не понимают лжи, не откажут в помощи, слепо пойдут за другом, даже, если знают, что впереди не ждет ничего хорошего, и, если сказал «друг» – это уж навеки.

Наверное, это единственная в своем роде раса удивительных существ, начисто лишенная темной стороны изначально, с самого своего появления в мире.

И, должно быть, именно поэтому империта деллафийская, наследница могущественного Союза Четырех, почувствовала стыд и вину перед камарленским дикарем.

– Прости, Юл-Кан, – она быстро подняла глаза. – Я не хотела тебя обидеть. Ты – мой друг и, если хочешь, мы идем вместе, вернее, втроем: я, ты и Истан. Это будет классно!

Лаурель встретил их приветливо и солнечно. Юл-Кан был от него не в меньшем восторге, чем от Орфиса. Первые дни они с Дели неустанно бродили пешком по улицам, паркам, садам, площадям, в то время, как Айан с Руасом усиленно готовились к предстоящему представлению на Арене Семи Звезд. Вечерами они сидели в гостиной и разговаривали обо всем на свете. Ихлак, к удивлению артистов, уже начал довольно сносно изъясняться на деллафийском и в общих чертах понимать смысл их бесед.

Через два дня после их прибытия в Лаурель, вечером, когда они вновь сидели в гостиной, Руас заявил:

– Вы слышали новость? – и вид при этом у него был ужасно таинственным. И, дождавшись накала внимания, громко объявил: – Вчера ночью погиб, уходя от погони, злостный кровожадный пират, беглец из неприступного Рокландора, ужас космоса, неуловимый Альфадей Эрго!

– Эрго? – так и подскочила Дели. – Как погиб? Откуда ты узнал, Руас?

– Случайно проходил мимо видеоклуба, где передавали последние новости, и услышал о смерти пирата. Выступал какой-то офицер ДОБ, участвовавший в погоне и видевший все своими глазами. Сказал, что его гибель не оставляет сомнений, так как на месте крушения они нашли его оторванную, обгоревшую руку, а обследование местности ничего не дало. Сказал, что, если бы пират остался жив, то с таким ранением и ожогами он бы далеко не смог уйти и выжить. Так что справедливая кара все же свершилась, – закончил Руас.

Империта была в легком шоке от его слов. Эрго мертв? Невероятно! Немыслимо! Это сообщение стало, как гром среди ясного неба. Да, несомненно, пират был ужасным, аморальным, антисоциальным типом, его ждала смертная казнь в Рокландоре, и Дели, прекрасно зная это, даже радовалась, что мир избавится еще от одного преступника, и желала, чтобы это свершилось, как можно быстрее. Но сейчас, услышав о гибели Эрго, ей стало не по себе, она могла даже поклясться, что испытывает острую жалость. Еще никогда в жизни империта не сталкивалась со смертью знакомых ей людей, а этот пират, хоть и отъявленный негодяй, но она знала его, – недолго, – но знала. Они бок о бок сражались на Камарлене, и вот он погиб, как все того и хотели. Но почему тогда она так разволновалась и огорчилась? Неужели и пираты также любят жизнь, цепляются за нее любыми возможностями, что даже перед неминуемой верной смертью готовы на настоящее безумство, лишь бы жить? Может и Эрго отчаянно хотел жить? О чем он думал перед гибелью и успел ли вообще о чем-нибудь подумать? Теперь об этом не узнает никто. Альфадея Эрго больше нет и, словно никогда не было. Да, все-таки смерть – страшная штука.

– Жаль его, – тихо пробормотала Дели, выныривая из омута странных грустных мыслей, захвативших ее.

– Жаль? – удивились артисты. – Почему?

– Да, жаль, просто жаль. Сама не знаю почему. Хотя, конечно, понимаю, что его смерть – великое благо для всех.

Вскоре все разошлись по своим комнатам, пора было ложится спать. Дели долго ворочалась на кровати и никак не могла уснуть, все думала о пирате.

Ну, какого черта я думаю о нем? – разозлилась, в конце концов. – Умер и умер, и к дьяволу его, надоело!

Но сон не шел. Под боком завозился Истан, сладко спавший уже давно, но не проснулся, а, глухо заворчав, снова захрапел.

Девушку мучал вопрос, засевший в мозгу иголкой: почему на Деллафии, отказавшейся от войн, преступности, разрухи многие столетия назад, так спокойно и равнодушно выносят смертные приговоры и исполняют их? Ведь даже вырубка лесов и засорение улиц считается серьезным правонарушением, а уж убийства вообще ни в какие ворота не лезут. У нормального гражданина в словарном запасе нет слов «убийца», «убийство», «воровство» и других столь же мерзких понятий.

А тут на острове в Рокландоре устроили настоящую бойню, и все считают это естественным и правильным. Хотя избавляются от злостных преступников, которых невозможно перевоспитать и исправить, но все же это парадокс: общество, отказавшееся от преступности, убивает живых существ. И Дели это коробило. И почему-то она задумалась об этом только сейчас, когда узнала о гибели Альфадея Эрго. Хотя, возможно, это единственный выход не дать всякой мерзости расползтись по всей вселенной и по всем планетам. В общем, это очень тонкий и странный вопрос, в котором ей не разобраться. А все же пирата жалко, как ни крути.

Дальнейшие дни пролетели стремительно и незаметно. Представление Руаса и Айана прошло блестяще. Они становились знаменитыми на всю Деллафию. Несколько дней после выступления они оставались в Лауреле. Дели много времени проводила в изнуряющих тренировках, но ей это даже нравилось, и она с каким-то яростным упорством продолжала заниматься, словно это было ей жизненно необходимо.

В первые дни Дели страшно боялась, что к ней вот-вот нагрянут патрульные или Дворцовые Стражи, или что она сама ненароком попадется где-нибудь на улице, и старалась, как можно реже высовываться из дома. Но все было спокойно, и она понемногу осмелела, хотя и знала, что, попадись она в руки Императора, то считай, пропала.

А потом они перебрались в Антис8282
  Антис – один из древнейших городов Орона.


[Закрыть] – город, где постоянно жили Айан и Руас. Дели никогда не была в Антисе, и он впечатлил ее. До моря Айнор было рукой подать. Огромное пространство, наполненное такой спокойной синевой, которая простиралась до самого горизонта и еще дальше, словно бескрайняя скатерть. Мелкие барашки плескались, разбрасывая тысячи ослепительных искр, и море становилось похоже на сияющий драгоценный камень с множеством граней. Вдалеке вода сливалась с прозрачным небом, и нельзя было понять, где граница между ними, и есть ли она вообще. Мокрый мягкий песок, щекочущий ступни, головокружительный запах моря, ласковый ветер, радующее глаз спокойствие, хрустально-голубая лагуна…

А сам город, пропитанный морским духом, был великолепен, утопая в обширных садах и парках. Порой деревья скрывали дома полностью, и лишь острые шпили виднелись из их плена.

Юл-Кан же был опьянен и очарован. Несколько часов кряду он сидел на прибрежной скале и не мог отвести глаз от такого количества воды. Его захватывало все: и крепкий ветер, и проносящиеся над морем коа и вилеаны8383
  Коа, вилиан – морские птицы, селящиеся по прибрежью, питающиеся морской живностью. Их также называют ловцами ветра (делл.)


[Закрыть], и веселые барашки пены, и шум прибоя, и величественный вид на город, и кругловерхие невысокие холмы, окаймляющие северо-запад Антиса, и все, все остальное. Он радовался, как дитя, словно впервые ступил на Деллафию. Его огромные глаза светились счастьем и удивлением, а третий глаз на макушке крутился вокруг с такой любознательностью, что девушка испугалась, не оторвется ли?

Время в Антисе летело еще быстрее: каждодневные купания в лагуне, вылазки на море, прогулки по городу и окрестностям, занятия и тренировки с артистами. Дели начало казаться, что такое спокойствие и довольство будет длиться вечно. Не хотелось покидать этот славный красивейший город, в котором она, казалась, была счастлива рядом со своими друзьями. Но империта понимала, что этого ей мало, со временем она начнет задыхаться в Антисе, который станет слишком тесен для нее, для ее амбиций и мечтаний. Ей нужен простор, ей нужен весь космос, лишенный стен, тюрем, условностей, обязательств и правил, ей нужна свобода и независимость.

И однажды Дели решила поговорить с камарленцем. Как-то вечером она зашла в его комнату. Ихлак стоял у открытого окна и завороженно глядел на море. Ветер, влетавший в комнату, наполнял ее свежестью и каким-то едва уловимым ароматом. Великан, казалось, не замечал ничего, не слышал ничего, всецело поглощенный созерцанием этого голубого чуда – моря. Девушка замялась у двери, не решаясь отрывать друга от этого, несомненно, важного и захватывающего для него зрелища. По сути, она поступает, как настоящая эгоистка. Сперва спровоцировала ихлака бросить Орфис и лететь с ней, а теперь хочет вынудить его оставить Антис – город, который по душе Юл-Кану и в котором, она уверена, он бы хотел остаться, чтобы отправиться за ней неизвестно куда.

Она – эгоистка, просто мерзкая эгоистка, думающая только о себе, о своем благе, и не задумывается о других, а вдруг ихлак вовсе не хочет никуда лететь, а летит, потому что не хочет оставаться один, летит против своего желания? Имеет ли она право принуждать, провоцировать, делать его несчастным? Чего ради Юл-Кану нужно жертвовать обретенным счастьем и променять его на неизвестность, на достижение чужих желаний?

Ему хорошо здесь, так пусть он и остается здесь: вся Деллафия для него, а она добъется всего сама. С этой мыслью Дели хотела уже тихонько удалиться, но тут подумала, что не сказать о своих планах и целях и улететь тайно было бы предательством по отношению к нему. Наконец, решилась.

– Юл-Кан, – окликнула его негромко. Тот тут же обернулся и, увидев ее, улыбнулся по-детски открыто и искренне, сказал, подойдя к ней:

– Посмотри сюда, Шалкай, это так красиво, что у меня просто нет слов, чтобы все выразить! – он взял ее за руку и подвел к окну. – Когда я смотрю, у меня внутри все переворачивается, как на водопаде Санайль. У нас на Ихлаките море не такое, а это море будто и не море вовсе, а моя мечта, моя фантазия. Ведь не может быть такой красоты, не может на одной планете быть столько чудес.

Девушка оторвала взгляд от окна, посмотрела вверх, в лицо ихлака, произнесла:

– Может, Юл-Кан, если эта планета – Деллафия. Ты еще столько здесь не видел!

– Да, – кивнул тот. – Я знаю, Шалкай. Руас и Айан мне рассказывали о чудесах Деллафии, и я, надеюсь, когда-нибудь увижу их все.

Империта отошла от окна, села в кресло, неизменный лонг устроился на ковре подле нее.

– Юл-Кан, я хотела поговорить с тобой.

Темные глаза камарленца доверчиво смотрели на нее, ожидая.

– Я хочу улететь, Юл-Кан, – прямо заявила та. – Это мое личное желание, и ты не обязан следовать за мной, и не подумай, что я хочу бросить тебя. Просто знаешь, я сама не знаю, чего хочу, куда полечу, что меня ждет. Я люблю космос, Юл-Кан, я не могу вечно прятаться от отца, поэтому я и хочу улететь с Деллафии, и хочу, чтобы ты знал об этом. Понимаешь?

Тот еще внимательнее и пытливее всмотрелся в империту, потом сказал:

– Я ждал этого, Шалкай, – чем ошарашил ее. – Я давно знаю, что твое сердце, твоя душа где-то в другом месте, не на Деллафии. Я вижу это в твоих глазах так же ясно, как вижу это море. Я ждал, что однажды ты скажешь эти слова, и я не ошибся. Я лишь скажу то, что уже говорил тебе: ду силлия ансонан8484
  Ду силлия ансонан – я иду за тобой (делл.)


[Закрыть]. На это у меня две причины: не хочу оставлять тебя, и я тоже не могу жить без звезд.

Дели не могла поверить в эти слова и долго смотрела на великана, будто увидела что-то совершенно необъяснимое. Может, он телепат?

– Ты меня пугаешь, Юл-Кан, – вымолвила она. – Откуда ты мог узнать, о чем я думаю, если я тебе не говорила ничего?

– Я – ихлак, ты – земля, на которой ихлак может прочесть, что угодно, как бы земля ни прятала и не скрывала свои тайны. Он умеет видеть землю.

– Час от часу не легче! – притворно простонала девушка, хотя была невообразимо рада проницательности великана. – Значит, получается, что у меня совершенно нет секретов, тайных мыслей и, вообще, выходит, что я, как раскрытая книга – бери, читай, смотри, сколько влезет! Ужасно!

– Книга? – не понял ихлак. – Что значит книга?

– Я имела в виду, что я вся на виду, как дно прозрачной реки, где всякий может увидеть камешки, песок, водоросли…

– Не всякий, – возразил тот. – А только ихлак – друг, а я никому ничего не скажу. Ты должна мне верить, Шалкай.

И только тут империта засмеялась – радостно, облегченно, искренне, как тот, кому повезло найти настоящего друга.

– Так ты полетишь со мной, Юл-Кан? Правда, правда? Ты действительно этого хочешь? Ты и в самом деле не можешь жить без звезд, как и я?

– Ариль, ариль8585
  Ариль – да (деллаф.)


[Закрыть], Шалкай! – широко улыбаясь, отвечал по-деллафийски великан.

Болезненный укол в шею вывел Мариона из анабиоза неожиданно. Он ненавидел состояние анабиоза, это временное отключение от действительности, от яви, в котором не было ни снов, ни мыслей, и этот резкий прыжок в реальность, словно оживание мертвеца. Но единственное, что радовало, это то, что столь грубое пробуждение уколом означало, что опасность где-то близко, а осознание этого факта будило в нем поток жизни.

Выбравшись из анабиозатора, помог прийти в себя Тасури и Джанулории. Через несколько секунд они уже знали, что своему несвоевременному пробуждению они обязаны четверке подозрительных кораблей, не отвечающих на сигналы, посланные бортовым модулем. Корабли эти находились еще достаточно далеко, но модуль определил их, как два имберианских, и два деллафийских. Интересно, даже очень интересно, если учесть, что эти корабли – все четыре – числятся пропавшими без вести в разное время, а другими словами, захвачены пиратами. И ни один из них не отзывался на сигналы «Терсикурта».

– Начинается, – ворчливо пробурчал Джанулория.

– Начинается, – легко согласился Марион, запрыгивая в кресло командующего. – Связаться с нашим маршем-5, установить постоянную связь с «Менаром» и «Ивлитом»! Лазерные пушки в боевую готовность!

Все же пираты, – а это были именно они – вышли на связь, чтобы посмотреть, с кем имеют дело, но, сказав пару нелицеприятных слов, отключились. Было ясно, что они намерены захватить их корабли, во что бы то ни стало, а, имея небольшое, но ощутимое превосходство, обнаглели вовсе. Но трайд не намерен был поддаваться каким-то вшивым пиратам, тем более не собирался проигрывать. У него за плечами большой опыт преследования, ловли, обезоруживания, захвата или просто уничтожения пиратов, поэтому он был уверен и хладнокровен, несмотря даже на численный перевес противника.

И вот бой начался. Четверо против троих. Марион понимал, что в такой ситуации захватить пиратов живьем практически невозможно, поэтому отдал приказ на уничтожение. Два раза в темном зеве космоса расцветали огненные цветы, распустив на несколько незабываемых секунд свои убийственные, но такие ослепительно яркие и красивые лепестки – взорвались два пиратских корабля.

«Ивлит» был поврежден, и трайд приказал ему уходить в подпространство. Вдвоем с «Менаром» они не без труда и риска отбивались от остальных двух. Вооружены пиратские корабли были не хуже, чем их собственные: пираты всеми путями добывали себе любое оружие, но особой ценностью и любовью пользовалось талласское, но и добыть его было сложнее.

Наконец, пираты, поняв, что эту битву они проиграли, бросились наутек, но мощный луч «Терсикурта» нагнал один из них, и через секунду в космосе распустился еще один бутон взрыва. Второй пират ускользнул, нырнув в подпространство.

– Модуль засек спасательный катер, – сообщил Тасури. – Судя по всему, он из пиратского корабля. Прихватим?

– Конечно, – отозвался трайд.

Вскоре перед ними предстал пассажир катера – гуманоид, тело которого было сплошь покрыто бледным рисунком, охватывающим и правую щеку и даже часть лысой головы, серые глаза, четко и резко очерченные, будто густо накрашенные, кожистые перепонки крыльев, которыми он укрылся, будто плащом. Отдаленно он напоминал трайду уроженца Фона-Эвы – планеты, погибшей не столь давно. Он, Марион, лично участвовал в эвакуационных операциях за несколько часов до ее гибели. К сожалению, им сообщили об опасности слишком поздно, и спасти удалось далеко не всех. Видимо, незнакомец был выродком – смесью двух разных рас, одна из которых фона-эвианская.

Вид у него был растерянный и потерянный.

– Кто вы? – спросил Марион, внимательно наблюдая за крылатым незнакомцем.

Тот ответил не сразу, будто подбирая нужные слова. Голос его оказался очень приятным и звучным, говорил на фона-эвианском:

– Я – принц Диан с Фона-Эвы, наследник Бриады и Карсана.

– И что же вы делали на пиратском корабле, принц?

– Я был там пленником! Меня хотели сделать пиратом! – с отвращением воскликнул тот.

– Вы были там единственным пленником? – допытывался Марион, не веря ему ни на грош. – Неужели кроме вас никто не спасся?

– Я спасся чудом! – довольно-таки искренне вскричал пленник. – Мне удалось освободиться и, пока пираты были заняты схваткой с вами, я сумел пробраться незаметно в спасательный катер и вылетел, буквально, за несколько секунд до взрыва. А потом корабль взорвался, меня отбросило взрывной волной, я даже на мгновение потерял сознание. Поверьте, спасти других пленников не было ни единого шанса!

– Допустим. Ну а как вы, принц, попали в руки пиратов? И кто вы, собственно?

И тут фона-эвианца прорвало.

Он поведал, что, действительно, является выродком: его мать была фона-эвианкой весьма зажиточной, владеющей обширными землями Бриада и Карсан, а отец – какой-то залетный пират. После гибели Фона-Эвы вместе с несколькими сотнями чудом уцелевших, но несчастных, потерявших дом фона-эвианцев, попал на эвакуационный корабль, который доставил их на одну из колоний Деллафии – Ламиу, где они и остались жить. Но его горести на этом не закончились: он попал к космическим пиратам, следовавшим на Амоллу в поисках пленников и новых кадров. Корабль долго мотался по космосу, и за это время пленников набралось больше трех десятков, пока, наконец, не достигли Амоллы. Там пираты пробыли довольно долгое время и весьма успешно, ведь теперь пленников было около шестидесяти. Обращались с ними жестоко, и они натерпелись сполна, ничего не понимая, умирая от ужаса и неизвестности.

Потом корабль вновь стартовал, и они опять куда-то летели, летели, летели.

– И вот, я попал к вам, – завершил он свой живописный эмоциональный рассказ. – Я знаю, что Союз Четырех очень гуманно относится к попавшим в беду, тем более, он помог нам выжить и не дал нам всем исчезнуть без следа.

Марион ничего не говорил, молча слушал и не спускал глаз с пиратского пленника.

Рассказ его выглядел довольно-таки правдивым и гладким, и вполне можно было бы поверить, но офицер предпочитал не спешить с выводами. Итак, выродок, наполовину фона-эвианец, наполовину неизвестно кто, принятый фона-эвианским обществом и своей матерью, к тому же являющийся принцем, наследующим земли, стоит сейчас перед ним. Что его, Мариона, в этом смущает? Его странная непривычная внешность объясняется смесью кровей. И этому выродку, пожалуй, повезло: смесь кровей зачастую дает ужасающие результаты в виде безобразных мутантов – хандыбаев, а этот разрисованный крылатый тип даже несколько симпатичен, во всяком случае, не отталкивающ. Его титул принца офицера тоже не удивил. На Фона-Эве принцев, принцесс и прочих графьев было пруд пруди: все, кто имел личные крупные земли, носил какой-нибудь титул и мог передавать его по наследству или в дар.

После исчезновения с лица Вселенной Фона-Эвы, уцелевших, действительно, эвакуировали на Ламиу – планету-колонию Деллафии, которая более всех остальных походила на их родную планету. Искать что-то более подходящее не было времени, а потом фона-эвианцы понемногу прижились на Ламии и Союз на время оставил их в покое, дал возможность оправиться от такого чудовищного шока, как потеря дома.

Да, рассказ принца в общем-то сомнений не вызывал, даже то, что его похитили пираты с Ламии. Это было вполне возможно, ведь пираты могут просочиться в любую брешь, а у офицеров КС не тысячи глаз, уследить за всем невозможно, как ни старайся.

Эвакуированный принц с погибшей планеты. Обычное дело. В космосе то и дело случаются планетные, а то и галактические катастрофы: по вине ее жителей, слишком глупых или умных, затевающих убийственные войны, опыты, ковыряющихся, где не надо, лезущих во что попало. По вине климата, катаклизмов, космических тел и по сотне других, порой настолько идиотских и не поддающихся пониманию, а порой и просто неизвестных причин, что голова идет кругом. В его практике горы распыленных осколков планет, горы трупов, которые нужно было сжечь, горы радиоактивных веществ, подлежащих уничтожению, горы генетических мутантов… Всего было огромные горы. И эвакуаций тоже было горы. Порой казалось, что они эвакуируют всю Вселенную с одной планеты на другую, с планеты на планету, а позади них лишь осколки и пыль погибших галактик.

Гибель Фона-Эвы стала страшным ударом для Союза: на эту планету возлагались большие надежды, со временем она обещала взрастить высокоцивилизованное, а главное, не знающее войн и насилия, общество. Но надежды рухнули в один короткий момент от сверхмощного подземного взрыва, уничтожившего и большую часть населения, и саму планету. На совете предлагалось даже восстановить, возродить Фона-Эву, но уже на другой планете, собрав всех уцелевших фона-эвианцев. Предложение это утвердилось Императором, осталось только найти подходящую планету, и помочь новоиспеченным поселенцам обустроиться и прижиться, но все планы спутались Калахасом.

Казалось бы, Диану, этому несчастному принцу, нужно сочувствовать и утешать после стольких пережитых им неприятностей и горестей, но трайд не верил ни ему, ни его рассказу. Возможно, именно потому, что этот Диан был выродком, ведь большинство из них появлялось на свет благодаря пиратам – отбросам, собранным со всего внутреннего космоса, смесям всевозможных кровей, в результате чего возникали еще более невероятные формы, зачастую становившиеся такими же пиратами. И этот субъект, вероятно, и есть, самый что ни на есть, пират, а его рассказ – всего лишь выдуманная сказочка, чтоб запудрить мозги офицерам и улизнуть от правосудия. Нет, все-таки он ни на йоту не верит крылатому выродку, несмотря на то, что тот и наполовину фона-эвианец, половина – это не целиком, и нужно иметь это в виду.