Текст книги "Надеюсь и люблю"

– Очень хорошая работница, – сказал Володя ей вслед, словно оценивал не человека, а кухонный комбайн.

– Она всегда такая неразговорчивая? – спросила я.

– А зачем мне болтливая прислуга? – удивился Володя. – Я много работаю, и мне ни к чему слушать ее лепет.

Затем появились телохранители. Только теперь я смогла хорошенько их рассмотреть. У одного из них были широкие прямые плечи, крупное мускулистое тело, бритая голова и тупое, ничего не выражающее лицо. Звали его Стас. Другой, Влад, был более худощавым и выше ростом; у него были тонкие, аристократические черты лица и узкие яркие губы. В красивых карих глазах таилась хитрость или даже коварство. Получив распоряжения от Володи, телохранители исчезли за дверью.

Последним появился Палыч.

– Это мой управляющий делами, – кивнул мой жених в сторону вошедшего и остановившегося в дверях мужчины.

На нем были строгий костюм, галстук, свежая рубашка. Палыч был высоким, худощавым, седовласым. На вид ему было около шестидесяти лет. Приятное гладковыбритое лицо с выступающими скулами, волевой подбородок, умные, но почему-то грустные глаза…

– Палыч снимает небольшой домик, – объяснил Володя. – Это совсем недалеко от нас. Если тебе, Катя, что-нибудь понадобится, обращайся к нему по любому вопросу. Я полностью ему доверяю.

– Рад служить, мадам.

Палыч наклонил голову. У него был приятный, немного глуховатый голос.

– Называйте меня Катей, – попросила я.

– Как скажете, мадам, – ответил Палыч и обратился к Володе: – Какие будут на сегодня распоряжения, Владимир Олегович?

– Катя, ты извини, но нам с Палычем надо обсудить кое-какие вопросы, – сказал Володя, кивнув головой управляющему, и они исчезли в рабочем кабинете.

А я почувствовала себя одинокой в этом большом доме. Надо было привыкать к новой роли.

* * *

Мы с Володей подали заявление на регистрацию брака, и в тот же день он сказал мне:

– Поедем, моя любопытная, я покажу тебе одно из своих рабочих мест.

«Лексус», попетляв по узким городским улицам, выехал на главный проспект и остановился у двухэтажного здания с огромными окнами и светящейся даже днем вывеской «Дом бытовой техники». Чуть ниже сияли голубые неоновые буквы – «Джаз».

– Пойдем, – кивнул мне Володя, припарковав машину возле знака «Для служебного транспорта».

– Ты здесь работаешь? – спросила я и подумала, что, наверное, задала этот вопрос преждевременно.

Володя посмотрел на меня и саркастически улыбнулся:

– Да. Дворником.

Обиженно надув губы, я поплелась за ним. Но вскоре увидела, как сотрудники магазина услужливо ему кивают и улыбаются, и тоже стала им улыбаться. Мы поднялись на второй этаж, где Володя открыл своим ключом дверь кабинета, на которой висела табличка «Директор Валетчик Владимир Олегович».

Я зашла следом за ним, и мы оказались в уютном кабинете с двумя письменными деревянными столами, шкафами из натурального дерева и включенным кондиционером. Здесь же в углу, на небольшом столике стояли электрочайник, кофеварка и кальян. Для посетителей были установлены два «прожорливых» кожаных кресла. Я упала в одно из них, дав возможность этому чудовищу на время заглотнуть меня своей пастью. Володя подошел к столу, рядом с которым стоял кальян, и тоже сел в кресло.

– Это мое рабочее место, – сказал он, не глядя на меня и включая компьютер.

– Ты директор этого торгового центра? – спросила я.

– Я – владелец этого торгового центра, – равнодушно ответил он, просматривая почту.

– А второе место чье?

– Палыча. Он ведет почти все дела. Не знаю, как бы я без него справлялся, – ответил Володя, не отрываясь от работы.

– «Если пред тобой великая цель, а возможности твои ограничены, все равно действуй. Шри Ауробиндо», – прочла я на табличке, стоявшей в шкафу возле бумаг. – Это твой лозунг?

– Нет, это изречение я когда-то процитировал Палычу. Ему понравилось, и он записал.

– А какой лозунг выбрал бы ты?

Володя на миг оторвался от работы и задумался.

– Наверное, этот. «Не давайте себя обманывать!»

– Твои слова?

– Нет. Это из «Злой мудрости» Фридриха Ницше.

– А почему ты думаешь, что тебя все обманывают? – спросила я, пытаясь справиться с внезапно участившимся сердцебиением.

– Я так не думаю. Я стараюсь этого не допустить, а это разные вещи. Понимаешь? – Володя вонзил в меня свой рентгеновский взгляд.

– Понимаю, – глухо ответила я.

– В субботу состоится вечеринка в честь нашей помолвки. Придут гости – мои знакомые с женами и подругами.

– О господи! – заволновалась я. – Я никогда не принимала важных гостей.

– Это моя забота. А ты обрати внимание на двух девушек. Одну из них зовут Лиза, другую – Тая. Они не замужем, и кто-то из них будет на свадьбе подружкой невесты. – Это прозвучало как очередной приказ.

– А кто именно?

– Определишь сама. И еще. Тебе, Катрин, надо будет привести себя в порядок.

– Разве я плохо выгляжу? – обиделась я.

– Палыч отведет тебя в салон и бутик. Пусть подберут тебе вечернее платье, белье, украшения и все остальное.

– Но у меня нет денег на дорогие наряды, – возразила я, вспомнив, что от своего будущего мужа еще не получила ни копейки.

– Деньги будут у Палыча.

– Он будет выбирать мне нижнее белье?! – возмутилась я, чувствуя, что закипаю изнутри.

– Выберешь ты, а оплатит он, – спокойно ответил Володя и, словно прочитав мои мысли, добавил на английском: – All covet, all lose: всего желать – все потерять. Вот так, Катрин.

– Что это значит для меня?

– Это значит, что ты будешь обеспечена всем, но наличка у тебя будет разве что на карманные расходы. Учет деньгам ведет Палыч, он отчитывается за каждую копейку. И пока, слава богу, ни одной не потерял. Ясно?

Да, для меня все было ясно как божий день. Я поняла, что не видать мне денег как своих ушей. Это, конечно же, меня огорчило, но я не подала виду и, улыбнувшись, весело ответила:

– Ясненько!

– Вот и славно, – ответил Володя, глядя куда-то мимо меня.

* * *

В начале вечеринки меня била нервная дрожь и все время казалось, что легкий шлейф моего элегантного вечернего черного платья с оголенной спиной тоже трепещет. Палыч встречал гостей у входа наклоном головы и предлагал пройти, называя всех по имени-отчеству. Я стояла, держа Володю под руку и изображая на лице улыбку.

– Очень приятно, Катрин, – представлялась я, как научил меня будущий муж.

– Начальник милиции, полковник Максим Иванович, – назвался высокий, коренастый, с выступающим круглым животом мужчина. – А это моя подруга, так сказать, по жизни, Лизонька.

Его глубоко посаженные поросячьи глазки загорелись и в одно мгновение успели меня раздеть. Я сразу же его невзлюбила. Все в нем: и похотливые глаза, и толстые щеки, и свисающий дополнительный подбородок – вызывало во мне отвращение.

– Очень приятно, Катрин, – тем не менее вежливо ответила я и подставила руку для поцелуя.

Влажные губы полковника впились в нее и задержались дольше, чем положено. Мне захотелось побежать и вымыть руку, но тут мне протянула свою тонкую кисть подруга борова.

– Лиза, – сказала она и улыбнулась, обнажив ряд ровных белых зубов.

Девушка была совсем еще молода, и казалось, что рядом стоят дедушка и внучка. У Лизы были длинные русые блестящие волосы, гладкое лицо, тонкий нос, пухлая нижняя губа и наивные карие глаза, обрамленные длинными, ненакрашенными черными ресницами. «Что же она нашла в этом менте? – подумала я. – То же, что и я в Володе – деньги?»

Второй претенденткой на роль подружки невесты была спутница худого длинного дядьки, у которого была козлиная бородка и очки, сползавшие на кончик носа, – Тая. Как я узнала позже, она – бывшая модель. Конечно же, у нее была идеальная фигура: осиная талия и ноги, как говорят, от ушей. Маленькая грудь и немного плоский зад делали Таю похожей на манекена, выставленного в витрине магазина. У нее были пышные рыжие волосы и ярко-зеленые раскосые глаза. В них сквозило хитрое, неискреннее, заносчивое, стервозное выражение. Я догадалась, что в человеке с козлиной бородкой ее притягивают его большие деньги.

Были еще какие-то толстозадые дамы в дорогих платьях, с кольцами чуть ли не на каждом пальце, но они меня не заинтересовали. Было смешно наблюдать за тем, как они «пасут» своих благоверных, таскаясь с ними под руку и не спуская с них глаз, когда тем удавалось отдалиться на несколько метров.

С опозданием прибыл некто Равиль Закирович, и я заметила, что он был самым желанным гостем для Володи. Равиль Закирович прибыл один, и они с Володей сразу же подсели к кальяну.

Ко мне подошла Тая. Королевская осанка, высокомерный взгляд.

– Познакомимся поближе, – предложила она и улыбнулась, но улыбка была неискренняя, хорошо отрепетированная.

– Вы давно знакомы с Владимиром Олеговичем? – спросила Тая, беря меня под руку и отводя в сторону.

Я почувствовала прикосновение ее пальцев. Они были костлявые, твердые, холодные.

– Недавно. А что?

– Хм-м. Удивительно.

– Что именно?

– Что он так быстро решил жениться. Все время жил один, и вдруг… Все так неожиданно.

– Что же здесь необычного? – переспросила я.

– А ты молодец, Катрин. Быстро… прибрала его к рукам.

– А чем занимается твой друг?

– Он бизнесмен. Городские автозаправки. А его папаша – главный гаишник.

– Ты с ним давно? – спросила я.

– Почти год.

– Странно.

– Что же тут странного? – вскинула Тая узкие брови и насторожилась.

– Что такой хитрой лисе, как ты, до сих пор не удалось подмять под себя бизнесмена, – сказала я ей на ухо и изобразила на лице невинную улыбку.

– Поживем – увидим, – усилием воли сохраняя на лице подобие улыбки, выдавила из себя Тая.

– Ага, – ответила я ей, порвав нить еще не начавшейся дружбы.

Далее внимание присутствующих переключилось на уважаемого гостя, Равиля Закировича. Он громко смеялся, шутил, иногда глупо, но все хохотали и поддакивали.

«Кто же он такой, что перед ним все стоят на задних лапках? – терялась я в догадках. – Пожалуй, один Володя держится с ним на короткой ноге». Как и все, я тоже улыбалась и, взяв с подноса рюмочку коньяка, поднесла ее Равилю Закировичу.

– Молодец, Владимир Олегович, – похлопал он Володю по плечу, – хорошую девушку в жены берешь. И, не кривя душой, замечу – очень красивую.

Я видела, как позеленела от злости Тая, и слышала, как невпопад хихикнула Лиза.

– У меня есть для тебя, Катрин, необычный подарок, – достал коробку Равиль Закирович. – Я долго думал, что бы подарить будущей жене многоуважаемого Владимира Олеговича. Драгоценности? Это больше подходит для свадьбы. Да и друг мой, я знаю, не пожалеет для тебя ничего. Но, подумав о том, что вокруг много как хороших, так и плохих людей, я решил преподнести тебе, так сказать, защиту от недругов.

Равиль Закирович протянул мне деревянную коробку ручной работы, украшенную резьбой и инкрустированную поблескивающими камешками. Все захлопали в ладоши, а я, пролепетав «спасибо», открыла ее.

– Что это?! – невольно вырвалось у меня.

– Это, – сказал Равиль Закирович с гордостью, – женское счастье – пистолет «беретта».

– Но… зачем?

– Защита от плохих людей, детка, – поучительно сказал Равиль Закирович, и все опять одобрительно захлопали в ладоши.

– Спасибо, – сказала я еще раз, не зная, что мне дальше делать с коробкой.

– Давай отнесем ее в твою спальню, – выручила меня Лиза.

Мы поднялись по лестнице на второй этаж, а Равиль Закирович за нашими спинами провозглашал очередной тост. Гости шумели, смеялись и опять дружно хлопали.

– Когда это закончится? – Я устало рухнула на кровать.

– Ничего, привыкнешь, – успокоила меня Лиза. – Ты думаешь, мне легко? Это нельзя, то нельзя. А иногда хочется сесть, как все нормальные люди, за огромный стол и напиться, наесться от души, как на деревенских свадьбах. А то все стоя – то легкий глоточек, то маленький кусочек, а придешь с такой вечеринки – жрать охота!

Мы рассмеялись. Лиза упала рядом со мной на кровать и закинула руки за голову.

– Ты откуда, Лизок?

– Из деревни. Мы жили там большой семьей. Отец – алкаш, мама – инвалид, и нас трое ртов. Батя как нажрется – беги куда глаза глядят, а то зашибет. Братья подросли, стали давать ему отпор, а потом и вовсе разъехались. А я была самая младшая. Мама мне все говорила: «Поезжай, дочка, в город, найди достойного человека. Не дай тебе Бог повторить мою судьбу».

– И ты уехала?

– Уехала, – вздохнула тяжело Лиза. – Один раз сильно ошиблась… Мне так не хотелось возвращаться назад, расстраивать маму…

Я поняла, что Лиза намерена что-то мне рассказать, но не решается. А может быть, она почувствовала, что мы с ней в чем-то похожи?

– И тогда я решила исправить ошибку. А когда у меня все наладится, я куплю маме квартиру и заберу ее в город. Пусть хоть на старости лет поживет по-человечески. Правильно ведь?

– Конечно, – ответила я. – А если что-нибудь пойдет не так?

– Не так? – горько усмехнулась Лиза. – Тогда я закончу свой путь на панели и не смогу помочь маме.

– Почему именно на панели?

– Мой Максим – мент, а он пообещал, что устроит мне это. Они все подлые и злые.

– А кто этот Равиль, которому все заглядывают в рот?

– А ты что, не знаешь?! – Лиза приподнялась на кровати.

– Не-а.

– Равиль Закирович Амиров, таджик по национальности, по кличке Ширка. Это тебе о чем-то говорит? – зашептала Лиза.

– Он связан с наркотиками?! – уставилась я на Лизу.

– Точно! Главный поставщик. Он не местный, а приехал издалека, специально в гости к твоему.

– Значит, и Володя…

– Тише! Он сам тебе все расскажет, а если ты меня выдашь – мне хана! Панель!

– Ты что?! Никогда! А твой мент ничего не знает?

Лиза захихикала и тут же прикрыла рот рукой.

– Какая ты наивная! Он – крыша твоего Володи. Поняла?

– Ага, – прошептала я.

– Знаешь, какие бабки тут вертятся?! Мы с тобой и сосчитать их не сможем!.. Может, пойдем на балкон подышим воздухом? – предложила Лиза.

– Идем.

Мы вышли из спальни и, проследовав через коридор, оказались на большой лоджии, расположенной над крыльцом. Во дворе охранники Равиля о чем-то беседовали с телохранителями Володи. Из-под ветровок у них выглядывали стволы. Я осознала, в какое общество попала, и мне вдруг стало страшно.

– Что ты там увидела? – глянула вниз Лиза.

– Смотри, у них оружие, – кивнула я.

– Это автоматы УЗИ, – со знанием дела объяснила мне Лиза и добавила: – Израильские.

– А ты откуда знаешь?

– Я же подруга мента. Поживешь немного со своим – и ты все будешь знать.

– Лучше бы я никогда этого не знала, – вздохнула я.

– Назад дороги нет, как у тебя, так и у меня. Поплывем по течению, может куда-то и вынесет… Слышь, Кать, а у тебя сигаретки нет? – хитро прищурившись, спросила Лиза.

– Не-а, я не курю. Но наш Палыч курит, – шепотом ответила я и подошла к столику, где стояла пепельница управляющего. – Тебе повезло, Лизок. Тут почти полная пачка.

Лиза достала одну сигарету «Мальборо», уселась в плетеное кресло-качалку и закурила.

– Мой козел не разрешает мне курить, а иногда так хочется, что уши в трубочку сворачиваются, – засмеялась Лиза, выпуская дым.

– Покури, а я покараулю, – сказала я и облокотилась на перила.

Где-то в подсобке скулил обиженный Дик, а возле дома, за забором поблескивал синим перламутром «Порше» Равиля Закировича…

Когда последние гости покинули дом, я подошла к Володе и устало сказала:

– Я определилась с подружкой невесты. Ею будет Лиза.

– Она тебе все разболтала о моей второй работе?

Не было смысла лгать. Скажи я, что мы обсуждали детали моего свадебного наряда, он бы все равно мне не поверил.

– Кое-что сказала, – созналась я.

– Значит, тебе известно, что я торгую чистым колумбийским кокаином?

– Теперь известно.

– Что ты скажешь по этому поводу?

– Ты сеешь смерть, губишь души, – произнесла я то, что думала.

– Если это не сделаю я, сделает кто-нибудь другой и заработает на этом большие деньги, – ухмыльнулся Володя. – «Лови день» – говорил Эпикур.

– Опять деньги, деньги, деньги…

– А ты разве не к ним стремишься?! – пронзил меня взглядом Володя.

Мне было нечем крыть. Помолчав немного и справившись с недовольством, он сказал:

– Я гублю души тухлые, загнивающие, которым не место на земле. Наркоманы, как и алкоголики, приносят близким только горе. От них надо избавляться. Волки тоже очищают лес от гниющей, зловонной падали. Я устал. Пойдем спать.

* * *

Я постепенно привыкала к новой жизни. Молчаливая, постоянно нахмуренная Вера Ивановна была похожа на бесшумного робота. Я пробовала поговорить с ней, даже помогала ей, но она либо упорно молчала, либо ограничивалась односложными ответами: «да», «нет», «не знаю». Вскоре попытки найти с ней контакт мне надоели, и мы перестали друг друга замечать.

Другое дело Палыч. Он тоже был молчалив, но иногда мне удавалось его разговорить. Беседовал он со мной только на отвлеченные темы: о погоде, о Дике, о жизни. О себе он почти ничего не рассказывал. Мне лишь удалось узнать, что его жена болеет и у них нет детей. Я видела, что разговор о семье причиняет ему боль, поэтому ничего не спрашивала. Присутствие Палыча мне было приятно, даже когда он подолгу молча стоял у окна и думал о чем-то своем.

Однажды, изнывая от скуки, я позвонила Лизе и пригласила ее в гости.

– А сколько мне можно у тебя побыть? – поинтересовалась она.

– Сколько угодно. Володя уехал по делам на три дня, – ответила я.

Лиза обрадовалась.

– Тогда я приеду вечером и останусь у тебя на ночь. Идет?

– Давай.

На ночь в доме остался только один телохранитель – Влад. «Надо быть осторожнее, чтобы он ничего не подслушал», – подумала я. И когда примчалась счастливая Лиза, я заперла входную дверь. Через несколько минут постучал Влад.

– Что надо?! – недовольно спросила я, приоткрыв дверь.

– В целях вашей же безопасности Владимир Олегович приказал не запирать дверь, – ответил Влад, и его хитрые, похотливые глаза пробежались по моему телу.

– Я возьму в дом собаку, – ответила я и позвала: – Дикулечка, иди ко мне!

Обрадованный пес прилетел пулей и быстро прошмыгнул в узкую дверную щель.

– Я вынужден буду побеспокоить по этому поводу Владимира Олеговича, а это нежелательно, – невозмутимо ответил Влад и начал набирать номер на телефоне.

Я хотела выхватить у него из рук мобильный, но реакция телохранителя была молниеносной: умелым приемом он перехватил мою руку.

– Брось! Мне больно, идиот! – завопила я, а Влад, отойдя в сторону, начал что-то говорить в трубку.

Потом подошел ко мне, протягивая телефон.

– Катя, что за фокусы?! – услышала я возмущенный голос Володи. – Что ты там творишь?

– Он за мной и в ванную ходить будет?! – вспыхнула я.

– Понадобится – будет. А сейчас успокойся и иди в дом. Дверь на замок не запирай, – приказал Володя и не прощаясь отключился.

Я громко хлопнула дверью, показав Владу язык. Лиза расхохоталась, и вскоре я забыла об этом происшествии.

Лиза оказалась простушкой и хохотуньей. Мы были одни в доме и могли позволить себе вольности. Мы дурачились, как дети, катались на перилах и кривлялись, изображая пышнотелых дам с недавней вечеринки, прыгали по дорогим диванам и по постели, дрались подушками. Наконец устали и свалились на кровать.

– А мой козел купил мне сережки с брюликами, – похвасталась Лиза.

– Он был женат? – спросила я.

– Конечно. Жена от него сбежала, прихватив детей. С ним трудно, – в голосе Лизы послышалась грусть. – Очень трудно.

– Верю. Ты думаешь, мне легко? Он дает тебе деньги на расходы?

– Не очень много, он жадный, как и все менты. Все бы греб и греб под себя, и все ему мало и мало. Знаешь, какие бабки твой ему отстегивает за крышу?! Ужас! – Лизка сделала круглые глаза. – Мне бы столько!

– И что бы ты с ними сделала? – повернула я лицо к подруге.

– Маме квартиру или дом купила бы. Лучше все-таки свой дом, такой как этот, – мечтательно проговорила Лиза. – И еще у меня есть планы…

– Секретные?

– Очень. Но я могу тебе о них рассказать, если ты, Катюш, поклянешься хранить все в тайне, – возбужденно произнесла Лиза, опираясь на локоть и глядя мне прямо в глаза.

– Если это секрет, то можешь не говорить, – сказала я, подумав, что мне не следует знать лишнее.

– Это секрет, но я не могу так долго молчать. Ты знаешь, как тяжело носить на душе грех?!

– Знаю, – невольно вырвалось у меня, но на мое счастье, Лиза не придала моим словам значения.

– Поклянись, что никому не расскажешь, – попросила она.

– Лизок, может, не надо?

– Надо! Мне хоть немного легче станет, если я с кем-нибудь поделюсь. Обещаешь? – снова спросила Лиза.

– Обещаю, – ответила я.

Подруга откинулась на подушку, запрокинула руки за голову и, глядя в потолок, начала:

– Когда я впервые оказалась в этом городе, мне было всего шестнадцать лет. И приехала я сюда, как я уже тебе говорила, чтобы устроить свою жизнь. А что я знала об этой жизни?! Образования нет, денег нет, жилья нет. Устроилась на стройку подсобной работницей. Тяжелый труд, но благодаря ему я могла оплачивать съемную комнату в общаге, да и на жратву и шмотки кое-какие хватало. Шеф у нас был крутой такой, на иномарке ездил, на шее – золотая цепура с крестом. Что ему стоило охмурить деревенскую девушку? Я влюбилась в него по уши. Вот, думаю, счастье свое нашла. А когда залетела от него, то не сказала сразу. Думала, куда он денется? Так и тянула время, мечтая по ночам, как он обрадуется, узнав о моей беременности, как сделает предложение, осыпав меня розами…

Лиза замолчала, проглотив застрявший в горле комок, и по ее щеке скатилась слеза.

– Если не хочешь, дальше не рассказывай, – произнесла я в надежде, что мне не придется выслушивать до конца эту историю.

– Нет, слушай дальше. Он оказался еще той тварью. Просто вышвырнул меня – не только из своей жизни, но и из общаги, и с работы.

– Где же ты жила?

– Мир не без добрых людей. Когда я, подыхая от голода на последних месяцах беременности, потеряла сознание у одного из подъездов, меня приютила одна старушка. Добрая такая, маленькая, сухонькая, шустрая. К ней периодически приезжал деспот-сынок, и тогда я ночевала на вокзале, делая вид, будто ожидаю свой поезд. Оттуда меня однажды увезла скорая, и я родила мальчика.

Лиза замолчала. По ее щекам уже ручейками текли слезы. Я вытерла их ладонью и погладила подругу по волосам.

– Где этот мальчик сейчас? – спросила я, желая уменьшить ее боль от горьких воспоминаний.

– Я отказалась от ребенка, оставив его в роддоме. Катюша, ты представляешь, что я чувствовала, подписывая этот документ?! Тебе, наверное, этого не понять…

Лиза разревелась, а я не стала ее успокаивать. Просто лежала рядом, окаменев.

– Понимаешь, я не могла вернуться к маме с таким позором! Она так на меня надеется! – Лиза немного успокоилась, вытерла слезы и охрипшим голосом продолжила: – А потом я встретила этого козла и теперь вот терплю его в надежде, что он женится на мне и я смогу все исправить.

– Что именно?

– Когда-нибудь, когда мы поженимся и у нас будет ребенок, я все ему расскажу. Думаю, он поймет меня и простит. Только тогда я смогу забрать своего сына. Знаешь, Катюш, я часто по ночам мечтаю. Вижу перед собой красивый дом, в нем – маму, а рядом с ней – своего сынишку.

– Ты думаешь, твой мужчина сможет тебя понять? – спросила я.

– Если бы не верила в это, то зачем он мне? А пока что он не должен об этом знать. У него ментовские замашки. Чуть что не так, сразу орет: «Пойдешь, Лизка, на панель!». Козел! Да ну их! Пойду покурю, я сегодня с собой сигареты прихватила.

Подруга встала и направилась к балкону.

– Лизок, ты иди, а я в ванную! – крикнула я ей вдогонку.

Закрыв дверь, я быстро разделась и включила душ. По моему телу долго текли струи воды, смешиваясь с ручьями слез.

* * *

За неделю до свадьбы у меня в шкафу висело белоснежное платье от кутюр, купленное Володей за бешеные деньги. Себе же он приобрел пиджак от Бриони за пять тысяч долларов, галстук от Армани за четыреста у. е. и не знаю чьи туфли.

– Зачем нам такие дорогие вещи? – спросила я у него.

– Иди сядь. Я объясню, – сказал Володя, указывая на кресло напротив.

– Слушаю, – произнесла я, плюхнувшись в кресло.

– Катя, ты должна вести себя как леди, – строго сказал Володя.

– Я что-то сделала не так? – удивилась я.

– Женщина должна садиться и вставать красиво, грациозно. А ты?! Шлепнулась в кресло, как базарная баба.

– Извини, я об этом не подумала.

– Надеюсь, мне не придется делать тебе замечание во второй раз. – Это прозвучало не как просьба, а как приказ.

– Ты хотел рассказать мне, зачем нам такие дорогие вещи.

– Не надо мне напоминать. Это некрасиво. Я прекрасно помню, о чем хотел рассказать, – растягивая слова, проговорил Володя. – А почему ты об этом спрашиваешь?

– Просто все это стоит больших денег…

– Вот видишь, ты уже начинаешь понимать их власть.

– Это не власть денег, а пустая их трата.

– Эх, Катя, Катя! – вздохнул Володя. – Когда-нибудь, рано или поздно, ты вспомнишь об их власти и поймешь, что без них ты – никто. А с ними тебе позволено все. Запомни мои слова. – Он поднял вверх толстый короткий указательный палец.

– Так уж и все?!

– Твои возможности прямо пропорциональны толщине твоего кошелька, – засмеялся Володя, откинувшись на спинку дивана, и его большой живот затрясся.

– У меня он, кстати, почти пуст.

– Не говори так больше, – нервно сказал Володя. – Ты имеешь то, о чем твои подруги могут только мечтать! Теперь об одежде. На свадьбе будут очень представительные и, можно сказать, нужные мне люди. Все мы повязаны одной ниточкой, и я не могу и не хочу ударить в грязь лицом. На этой свадьбе будет замечено все. Потом ее еще долго будут обсуждать. Поверь, эти затраты для меня – мелочь. Ясно?

– Ясно, – вздохнула я.

– Я хотел спросить: что тебе вручить в качестве свадебного подарка?

– Я хочу черный «Хаммер»! – выпалила я, не задумавшись ни на секунду.

– Зачем тебе внедорожник? – удивился Володя.

– Ты спросил – я ответила.

– Хорошо. Можешь идти, – поступила очередная команда.

Теперь мне надо было подумать о том, что я подарю Володе. Пересчитав свои сбережения, оставшиеся еще от Степана Гавриловича, я попросила Палыча отвезти меня в город.

* * *

На набережной в небольшом скверике выстроились в ряд местные художники со своими шедеврами. Здесь можно было найти все: пейзажи, карандашные зарисовки, картины абстракционистов и копии полотен известных художников. Но меня интересовали портреты. Безразлично скользнув взглядом по выстроившимся в ряд пейзажистам, я остановилась у одной картины. На ней была изображена кающаяся Магдалина. Меня поразили ее глаза. Полные отчаяния за совершенный грех, они были наполнены слезами и с надеждой смотрели вверх, обращаясь с мольбой о прощении к Всевышнему.

– Сколько? – спросила я у художника, худощавого высокого мужчины с сигарой во рту.

Он назвал мне приличную сумму, но меня в этот момент ничто не могло остановить. Я хотела приобрести эту картину во что бы то ни стало. И попросила ее упаковать.

– Гм… Простите, мадам, – услышала я голос Палыча. – А Владимир Олегович не против этой покупки?

– Палыч, дорогой мой Палыч, – наблюдая за тем, как художник упаковывает картину, сказала я. – Это мой ему подарок на свадьбу, и, естественно, я покупаю эту картину на свои сбережения.

– Как скажете, – ответил управляющий.

Кому я покупала картину – себе или Володе? Вопрос оставался открытым. И тут мне в голову пришла идея подарить будущему мужу свой портрет.

– Вы смогли бы написать мой портрет такого же размера, как эта картина? – обратилась я к художнику.

Тот, упаковав полотно, тщательно пересчитывал деньги.

– Конечно! – ответил художник обрадованно. – Но вам придется мне позировать.

– Не проблема. Сколько это будет стоить?

Художник, понимая, что пошла масть, назвал приличную сумму. Прикинув в уме, что на это уйдут почти все мои денежные запасы, я оговорила, чтобы в стоимость работы вошла золотистая рамка.

– Но мне надо срочно, – добавила я.

– Насколько срочно?

– За неделю.

Художник замялся, а затем пробормотал, что это же искусство и для этого надо время…

– Так вы возьметесь за работу или мне поискать кого-нибудь другого? – спросила я, заметив, что другие портретисты с любопытством вытягивают шеи в нашу сторону и прислушиваются к разговору, готовые отхватить лакомый кусочек.

– Конечно, конечно, но…

– Триста долларов за срочность. Идет?

– Идет! – Художник чуть не подпрыгнул от радости. – Когда приступаем?

– Завтра утром.

Мы договорились о встрече в его мастерской, и Палыч бережно понес картину к машине.

– Палыч, я хочу заехать к себе на квартиру, посмотреть, как там и что. А вы часа три можете быть свободны, – обратилась я к своему молчаливому спутнику и назвала адрес.

Но меня интересовала не квартира. Мне почему-то ужасно захотелось увидеть Алену, узнать, как у нее дела, и рассказать о себе. Едва войдя в комнату, я позвонила подруге и попросила ее зайти на часок.

– Бегу! – ответила она обрадованно.

– Захвати кофе, – попросила я ее. – А то у меня здесь мышь в холодильнике повесилась.

Алена была такой же и в то же время другой. Длинноногая, худенькая, но лицо стало какое-то усталое, и на вид ей можно было дать уже не семнадцать, а двадцать-двадцать пять лет.

– Я так рада тебя видеть! – говорила она, ставя чайник на плиту. – Я все время тебя вспоминала. Была и вдруг исчезла. Куда? Я рассказала о тебе своим братьям и сестре. Ты знаешь, им ведь нечасто дарили подарки и поздравляли с праздниками. Вернее, им никто никогда не дарил подарков. А тут ты – совсем чужой человек… Спасибо тебе!

– Ты хочешь узнать, куда я исчезла?

– Спрашиваешь?!

– Скоро я выхожу замуж за богатого человека! – похвасталась я.

– Да ты что?! – всплеснула руками Алена. – Поздравляю! Повезло же тебе! А впрочем, чему удивляться? Ты красивая, добрая, честная, не то что я. И кто же он?

– Он? Колобок с большим животом, бритой наголо головой, без плеч и с выпученными бесцветными, как у рыбы, зенками.

– Шутишь?! – Алена удивленно посмотрела на меня своими большими глазами.

– Да, и еще ему сорок пять лет, – добавила я грустно.

Повисла пауза. Наверное, Алена думала о том же, что и я: мы с ней похожи – обе продаем свою молодость, только каждая своим способом.

– Не пожалеешь? – задала она мне вопрос, который не давал мне покоя последнее время.

– Не знаю, – пожала я плечами. – Поживем – увидим.

– У тебя, наверное, будет обалденное платье? – предположила моя подруга, прикуривая сигарету.

– От кутюр. А хочешь меня в нем увидеть? Приходи к месту регистрации, – сообразила я.

– Приду! – обрадовалась Алена. – Только скажи, когда и куда.

Я назвала ей дату и место регистрации.

– А мне, наверное, не суждено надеть свадебный наряд, – опять загрустила моя подруга.

– Не говори так! – запротестовала я. – Когда-нибудь и ты встретишь свое счастье, наденешь роскошное платье и сядешь в белый лимузин, украшенный свадебными лентами, цветами и шарами.