Текст книги "Мистерия силы. Трилогия"

И Ведамира вдруг произнесла:

– Я думаю, что мы ещё немало образов все вместе сотворим. И дети наши всё сильней, мы вместе – сила, способная смирить грозу и сад из пепла возродить.

Светослов посмотрел на детей, сидевших в траве в ожидании чего-то нового и необычного, глянул на Ведамиру и провёл ладонью по струнам гуслей.

И он сказал:

– Пожалуй, я ещё сыграю. И спою…

Он пальцы к струнам приложил и заиграл.

Пространство сада всколыхнула музыка непостижимой красоты.

И Светослов запел:

 
– Лейся, явь поющая,
Ключевым биением;
Речью мы запущены
В чудеса творения.
 
 
Напои сияньем дух,
Воля чисторосная!
Я по воздуху веду
Силу светоносную!
 
 
Полыхнули на ветрах
Думы первоцветные;
И живут мечты в ладах
Росами несметными…
 

Эти фразы, слетавшие с уст Светослова, одновременно вспыхивали в пространстве, очаровывая Ведамиру с детьми. Затем они плавно растворились в воздухе. Светослов закончил петь, сделал каданс на гуслях, и посмотрел на детей и на Ведамиру.

Трёхлетний Родосвет вдруг воскликнул:

– Папочка, ещё! Ещё играй! Это волшебные песни!

– Да это же сияние слов, светословие! Ещё поиграй, папа! – подхватил Мирослав.

В глазах Ведамиры звучало то же самое, о чём просили дети.

– Ну, раз вам понравилось, то я спою ещё.

И Светослов опять заиграл и запел то, что он пел в детстве, когда ему было четыре года:

 
– Сад моей живой любви
Ныне дар мне вызвонил!
Воля ясная, лови
Славу мира сызнова!
 
 
Никому не дай пучин,
Сила всепоящая;
Вижу высь, я – Бога сын,
В сердце – быль звенящая!
 
 
Пропою тебе любовь,
Весь – как на ладони я,
Воссияет небо вновь
Света слов гармонией!..
 

Это пение Светослова сопровождалось точно таким же сиянием слов в пространстве перед ним. Он закончил играть и петь и выдохнул:

– Ну вот, теперь – всё в радости…

Дети заголосили.

– Папочка, ты кудесник! – воскликнул Родосвет.

– Папа, это живые песни! Я чувствую новые силы! – вторил Мирослав.

– Спасибо, милые мои, – ответил Светослов и посмотрел на Ведамиру. Она присела рядом с ним и положила свою длань на его руку; затем посмотрела ему в глаза и тихо произнесла:

– Сегодня ты играл великий гимн Любви… И, что бы ни случилось в грядущем, знай: мы неразлучны, сила в нас одна – она сквозь камни гиацинтом прорастает.

Светослов взглянул на супругу и ответил:

– Да, ты права; мы все – в одном пути. Так пусть звенит наш путь, смеётся и сияет!

И Мирослав воскликнул:

– Ура! Пускай сияет всё вокруг!

– И пусть звенит, как струны, из которых папа музыку берёт! – подхватил Родосвет.

– Молодец, Родосветушка! – изумилась Ведамира.

Они все встали; Ведамира взяла на руки Родосвета, и Светослов обнял их всех.

Так и стояли они, слушая тайну своих сердец и мысленно озаряя то будущее, от которого никому не дано уйти…

В это время по одной из троп, ведущих к селению Ведов, шёл странный человек. На нём была какая-то старая, потрёпанная одежда и стоптанные сандалии; лицо, обросшее густой бородой и впалые глаза свидетельствовали о том, что шёл он уже довольно долго. Но какова была его цель, оставалось загадкой. Человек этот иногда останавливался и прислушивался, пытаясь услышать что-то важное, необходимое для себя. Наконец, он уселся возле одной из высоких берёз и задумался, глядя вдаль…

Внезапный звук скачущей лошади напряг его и, похоже, обрадовал. Странник этот поднялся на ноги и глянул в ту сторону, откуда донёсся этот живительный звук. По просёлочной тропе скакал лихой молодой всадник на гнедом скакуне. Увидев странного человека с измождённым лицом, этот добрый молодец остановил коня возле него и спросил:

– Откуда и куда путь держишь, добрый человек?

– Да вот, хотел остановиться где-нибудь на ночлег… Иду я издалека… Притомился, – ответил странник.

– А что ты ищешь здесь? – опять спросил молодой ведрусс.

Странник вздохнул, отвёл глаза куда-то в сторону, а затем вымолвил:

– Сказали мне люди добрые, что где-то здесь есть родники с живой водой… Я вот поверил им и в путь собрался…

– У нас тут – вся вода живая. Да ты, я вижу, что-то затаил. Скрываешь суть нелёгкого пути. У нас закон один: коль хочешь в мире с нами жить – всю правду раскрывай, как на ладони – злаки.

Конь всё это время неспокойно гарцевал под всадником, ему приходилось его слегка обуздывать. Странник помедлил и сказал:

– Если по правде, то я ещё хотел бы узнать, что за округа у вас тут такая, – необычная. Мы ведь люди нездешние, знаем только свои уклады, а по нашим меркам всегда полагается человеку иметь звание. А иначе не знаешь, к кому и обращаться…

С этими словами странник как-то странно посмотрел на всадника. Тот опять приструнил коня и ответил:

– Ишь, ты, куда хватил… Звание… Мы и без званий не скучаем. А коли со своими укладами явился ты сюда, так и оставайся с ними. А я спешу.

И он уже хотел было поскакать дальше, но странник этот вдруг громко произнёс:

– Коли добрые вы, так велите меня напоить, накормить, да о добром поведать, как есть. Дом сгорел у меня, всё хозяйство пропало. Что я могу ещё тебе сказать?

Сказав это, бродяга отвёл понурый взгляд куда-то в сторону, как бы махнув рукой на свою судьбу. Возникла пауза. Всадник, покачав головой, спросил:

– Как звать-то тебя?

– Ерофей, – ответил странник, оживлённо взглянув на ведрусса.

Ведрусс на коне смерил взглядом бродягу и понял, что на этот раз он не соврал, и, вздохнув, пожалел его:

– Ну ладно, садись, Ерофей, только сзади. Давай, не робей, не таких я возил, всё умею.

Странник Ерофей осторожно, с помощью ведрусса залез на коня и сел сзади, ухватившись за одежду всадника. Ведрусс пришпорил скакуна и поскакал в селение.

Тем временем в своём саду Светослов с Ведамирой напутствовали сына Мирослава:

– Ты повнимательней там у волхвов, они все мудрости вселяют в человека с ходу, – говорил Светослов.

– Да, будь прилежен и спокоен, – вторила Ведамира. – А мы пока порадуем природу, играя с Родосветом.

Мирослав кивнул в ответ и побежал к волхвам на уроки мастерства.

В рощице возле небольшого пруда, похожего на маленькое озерцо, сидели дети от семи до десяти лет. Среди них уже был и Мирослав. Напротив них стоял степенный белобородый седовласый волхв в длинной белой одежде; он смотрел на детей и задавал им внезапные вопросы. В очередной раз волхв задумался и вдруг спросил:

– Дети, а кто мне даст совет, как сделать так, чтобы звезда небесная в себя вобрала силу жизни, такой же, как и на Земле, с её садами, реками, полями и лесами?

После небольшой паузы ответил Мирослав:

– Ей просто нужно мысль послать – ту мысль, что чувства в голос обращает. Ну, а потом – всем вместе людям создать реальный Образ той планеты, что сможет жизнь хранить и умножать.

– Великолепно, Мирослав! Сын Светослова и Ведамиры! Да, именно, конечно, это так. Да, хорошо… Теперь – о новом…

Волхв окинул взглядом детей, сидевших перед ним, и начал говорить:

– Теперь мы будем учиться ходить по воде…

Дети оживились, раздался лёгкий гул, как волнение. Волхв продолжил:

– Лучше всего это делать босиком. Вот, смотрите.

И он показал свои босые ноги. Затем продолжил:

– Для того, чтобы спокойно идти по воде, нужно создать очень сильную мысль и направить её в подошвы ног. А затем удерживать эту силу в ногах и идти по воде. Показываю…

И волхв спокойно встал на воду и пошёл по воде через пруд. Он встал на другом берегу и крикнул детям:

– А теперь я пойду точно так же обратно!

И он пошёл по воде обратно к детям. Дети ахнули… Волхв опять стоял перед ними и как ни в чём не бывало продолжал:

– Ну а теперь – кто самый смелый? Кто желает попробовать?

В наступившем безмолвии раздался несмелый голос одного из детей, по виду старшего из них:

– Можно я?

– Ну что ж, прекрасно, Колояр. Но помни: мысль свою несокрушимую держи в ногах и никуда не отпускай, она тебе опорой будет. Давай же, начинай путь по воде.

Мальчик по имени Колояр подошёл к пруду, сосредоточился и ступил на воду. И вдруг он пошёл по воде… Все замерли, глядя на него… Колояр медленно шёл вперёд по воде, но внезапно пролетавшая мимо птичка отвлекла его, он повернул голову в её сторону – и тут же оказался по грудь в воде.

– Ты отвлёкся на птицу, и твоя мысль тут же вышла из-под ног, – произнёс волхв. – Не волнуйся, пруд у нас неглубокий, он создан для нашего обучения. Можешь спокойно выходить.

Смутившийся и мокрый Колояр вышел на берег и уселся в траву на своё место. Волхв продолжил:

– Ну, есть ещё желающие? Кто ещё смелый?

И тут отозвался Мирослав:

– Я хочу попробовать!

– Мирослав? Ну что ж, прекрасно. Выходи и начинай. Ты всё усвоил?

– Да. Я постараюсь не отвлекаться ни на что, – ответил Мирослав и подошёл к воде. Он сконцентрировался и медленно ступил на поверхность воды… Ещё шаг, и он медленно пошёл по воде… Все снова замерли, глядя на Мирослава, идущего по поверхности пруда. Вот он уже почти дошёл… Мирослав вдруг ускорил движение. И вот он ступил на другой берег. Он развернулся, и возглас ликования вырвался из его груди:

– Ура! Я смог дойти! Я научился!

Дети загалдели, восхищённо глядя на Мирослава. Волхв громко обратился к Мирославу:

– Прекрасно, Мирослав! Ты усвоил урок! Обратно можешь идти обычно – по траве; обходи пруд и садись на своё место. Достаточно одного перехода.

Ликующий Мирослав быстро обошёл пруд и вернулся на своё место. В его глазах светилась неудержимая сила радости, вдохновляющая на новые свершения в родном краю…

Тем временем странник по имени Ерофей уже находился в селении и сидел возле пышных садовых деревьев, поглощая объёмный пирог и запивая его квасом из крынки. Рядом сидели двое людей зрелых лет; они, улыбаясь, посматривали то на Ерофея, то на молодца, что подвёз этого странного бродягу в селение. Чуть в стороне сидели в траве двое молодых людей – парень и девушка. Они вполголоса о чём-то меж собою толковали.

Ведрусс на коне произнёс:

– Мне пора. Вы сами тут с ним потолкуйте.

Он глянул на Ерофея и сказал ему:

– Давай, Ерофей, не скучай. У нас тут найдётся и сад, и работа.

Бродяга закивал в ответ, что-то промычав с полным ртом, и все заулыбались.

Молодой ведрусс, похлопав коня, ускакал в своём направлении.

Закончив есть, Ерофей заговорил:

– Спасибо, люди добрые, накормили, напоили… А то бы мотался я в этих окрестностях до сих пор без пути, без опоры… Да… Хорошо тут у вас…

Он осмотрелся, глянул на сидевших рядом людей, как бы желая о чём-то спросить.

– У нас завсегда хорошо и уютно; но коли ты прибыл, выкладывай суть, – отозвался старший могучий ведрусс и улыбнулся Ерофею.

Ерофей замялся, прокашлялся и стал говорить:

– Да суть-то проста… Что таить-то, я не знаю. Мы ведь люди далёкие, нездешние; но у нас-то вот как-то иначе всё… Мы привыкли главного иметь у себя – чтоб совет держать да при звании быть; всяк мил человек хочет быть при делах да на месте своём… А коли на месте ты, так и дело своё знать должон, и отчитываться перед тем, кто при звании – главный, то бишь. А с него, если что, и спросу поболее…

– Эвона ты куда хватанул, Ерофей! – засмеялся старший ведрусс. – Больших людей выискиваешь! Здесь таких не найдёшь. Вот тебе мой совет: коли жить при делах да в отраде желаешь – плюнь на все эти звания, в них толку, что в пнях – урожая, да пройдись по росе пару раз для начала, загадав восхищенья на счастье; а потом – ключевою водой смой кручину да с деревьями поговори. Вот тогда и увидишь, что главное в жизни – знать место иль ведать плоды.

И все ведруссы, сидевшие рядом, рассмеялись. Ерофей смутился; он сконфуженно посмотрел на старшего и вдруг как-то просяще произнёс:

– А может, я на что здесь сгожусь?

– Может, и сгодишься, – ответил старший.

– Если думкой расплодишься, – подхватил ведрусс, сидевший рядом. И все опять расхохотались.

Ерофей понял, что этим людям невозможно что-то советовать и предлагать, ибо у них – какой-то свой, особый взгляд на мир и совершенно иной жизненный уклад; похоже, они, эти загадочные и в то же время простые люди, не имеют ничего общего ни с выгодами, ни с наградами, ни с прихотями. Они даже сердиться не умеют… И вдруг Ерофей ощутил в себе непонятное спокойствие ко всему и умиротворение. И тут его обожгла какая-то вероломно-захватывающая, сладостно притягательная мысль: а что, если остаться здесь насовсем? Ерофей посмотрел на людей, ему улыбавшихся, и тоже улыбнулся. Он больше не хотел ничего говорить и доказывать, в этом не было смысла; а весь тайный смысл был в другом: в том, как ты чувствуешь себя в этом пространстве покоя и радости. И Ерофей им ответил:

– Я постараюсь пригодиться… И расплодиться…

Он вдруг сам рассмеялся от своих слов; и ведруссы удвоили этот смех.

Старший глянул на порванные сандалии Ерофея и сказал:

– Ты обувку-то выкинь свою, в ней теперь никуда не уйдёшь. Ты босым по земле походи, волю враз обретёшь и от хворей отвыкнешь, Земля – она лечит и силу даёт. А пока поживёшь вон в саду, там тебе всё покажут, расскажут и к делу пристроят. Коль понравится – так оставайся. Человек-то ты, вроде, способный.

Ерофей заулыбался и радостно ответил:

– Ну, спасибо; я сейчас, только выброшу эти…

Он встал и, сняв свою рваную обувку, хотел было её куда-то унести, но старший его остановил:

– Да оставь ты свои долгоступы; идём лучше в сад, нам время терять ни к чему.

Ерофей тут же оставил свои рваные сандалии. Оба ведрусса встали и пошли в сад, следом за ними последовал босой Ерофей.

Парень, сидевший с девушкой, спросил у могучего ведрусса, что старшим был:

– Свадомир, мы побудем ещё?

– Как хотите, – ответил тот на ходу и сделал жест тем, кто шёл рядом с ним.

Скоро все трое скрылись в зарослях садовых насаждений…

В своём саду Светослов с Ведамирой встречали вернувшегося Мирослава. Он подбежал к ним и с ходу выпалил:

– Мама, папа! Я сегодня ходил по воде! Я научился!

– Молодец! – похвалил отец.

– Ты умничка, Мирославушка, – вымолвила Ведамира, овеяв негой сына. Она поцеловала его и добавила:

– Теперь нам нужно подкрепиться – вас с Родосветом кашка ждёт, чтоб сил прибавить вам.

Родосвет, сидевший возле цветов, над которыми кружили большие шмели, встал и подошёл к маме. В этот момент Светослова что-то отвлекло. Он слегка напрягся и направил взгляд куда-то в небо.

– А можно мне воды из родника? – спросил Родосвет у мамы.

– Ну, конечно. Сейчас попьём живой воды, ну а потом за кашу примемся, – ответила Ведамира.

– Я тоже хочу из родника живой воды, – сказал Мирослав.

– Пойдёмте, – сказала Ведамира.

Она взглянула на Светослова, смотревшего куда-то вдаль, и спросила:

– Ты будешь здесь?

– Да, Ведамира; вы к роднику пока сходите, а я тут кое-что решу. Похоже, наш Певун с прогулки возвращается.

Ведамира с детьми пошла к роднику, находившемуся в дальней стороне их сада.

А Светослов смотрел в небо… В небе парила птица, она приближалась, – это был орел Певун… Наконец орёл пошёл на снижение и влетел в родной сад; Светослов поднял руку, и Певун с огромным размахом крыльев затормозил и плавно сел ему на руку. Светослов посмотрел на орла, словно читая его… Затем произнёс:

– Спасибо, Певун. Не думал я, что могут быть у нас такие новости… Ну, что ж, посмотрим, где взойдёт живая дума… Ну а теперь – лети, мой друг, пои свободой сердце!

И он взмахнул рукой, давая путь орлу. Певун вспорхнул, взмахнув могучими крылами, и полетел над садом. Светослов провожал его взглядом, думая о чём-то своём…

Тем временем Ведамира с детьми уже возвращалась от родника. Дети стали играть с порхавшими бабочками, стараясь их завлечь к себе. А Ведамира подошла к Светослову, стоявшему в раздумье. Она спросила:

– Что нового, любимый?

– Сейчас Певун принёс мне весть о том, что наш прекрасный край встревожен новыми людьми…

– Вот как? Но кто они? Как странно, – задумалась Ведамира.

– Посмотрим, кто… Нам воздух помогает, – улыбнулся Светослов. – Но вы хотели подкрепиться.

– Да, мы уже идём, – ответила Ведамира.

Она окликнула детей, и они направились к дому. А Светослов сел под яблоню и прикрыл глаза в предчувствии грядущих перемен…

На следующий день в селении с утра начались гулянья. Повсюду люди веселились, пели. Юноши и девушки в праздничных нарядах водили хороводы под запевки. И ярмарка всех зазывала своими новыми работами мастеровыми. Здесь прямо на повозках пестрели вышивки, наряды, фигуры дивных птиц, животных, статуэтки грациозных дев-богинь, свирели, дудки, повязки, пояса и медальоны с резными знаками, чарующими взор, – словом, множество всего, что Ведам было интересно и полезно искусством этим непростым с его таинственным значеньем. В этой шумной праздничной толчее появился Ерофей – тот самый странник, что решил здесь погостить, а может, и остаться насовсем. Он шёл не спеша, с удивлением глядя на радостных людей, разглядывая дивные товары ярмарки, и сам улыбался, чувствуя в себе странную радость, неведомую ранее.

Тут внимание Ерофея привлекло нечто невероятное и совершенно необъяснимое логикой рассудка: два молодых ведрусса, стоя шагах в четырёх друг от друга, смотрели на девушку, стоявшую между ними; но эта грациозная девушка не просто стояла – она совершала какой-то немыслимый трюк: постояв на месте, она воспаряла над землёй и зависала в воздухе на какое-то время, не имея никаких опор и страховок. И в тот момент, когда она находилась в воздухе, она раскидывала в стороны руки и звонко восклицала:

– Радости всем да нареченья светом!

В этот момент оба ведрусса хлопали в ладоши, отчего в воздухе происходил странный трепет, а ведрусса плавно опускалась на землю. А затем уже они воспаряли над твердью и восклицали:

– Взыграла молода Поющая Вода!

Они плавно опускались, и всё начиналось сначала. У Ерофея слегка помутился рассудок. Но он быстро взял себя в руки, осознав, что он всё-таки пребывает в краю непредсказуемых людей. Осмотревшись, Ерофей пошёл дальше. Внезапно он повернулся в ту сторону, где весело пели двое молодых людей – парень и девушка. Он их узнал: они вчера сидели там, где он с ведруссами общался. Эти двое производили впечатление театрального свойства: парень громко пел куплеты на манер частушек, а девушка плясала, как бы в подтверждение этих певчих фраз. А рядом два весёлых паренька подыгрывали им на деревянных ложках.

И вот зазвучал очередной запев:

 
– Ерофей гулял по свету
И больших людей искал;
Потерял свои штиблеты
И по саду заскучал.
 
 
А в саду – одна отрада,
Ерофей про всё забыл;
Что искать, когда всё – рядом?
И кому покой не мил?
 

Девушка лихо отплясывала. А парень подтанцовывал в паузах меж куплетами.

Ерофей застыл на месте. Это про него сейчас они пели… И вдруг ему стало смешно и радостно. Он понял, что всё здесь взаимосвязано и никто не держит внутри себя ни единой обиды и ни одной плохой мысли. И Ерофею от этого стало ещё теплее и веселее. Ему захотелось пуститься в пляс вместе с этими радостными людьми, забыв обо всём на свете. Да, это действительно была страна великих людей – странных волшебников с простыми деяниями. И он полностью окунулся в стихию праздника… А спустя несколько дней Ерофей и вовсе забыл, для чего он прибыл в этот край, – он счастлив был, живя в саду и не ища себе проблем.

Но в селении появился новый человек…

Этот новый человек был не таким, как Ерофей. Он был опрятен, спокоен и терпелив, его вежливость иногда бывала подчёркнутой. Держался он спокойно и достойно, не вызывая подозрений и лишних толков. Звали его Клавдий. Этот Клавдий появился в селении Ведов как-то вполне естественно, непринуждённо глядя на людей, проезжавших мимо на лошадях, на то, как они запускают в небо своих ручных птиц, как интересно разговаривают – чуть ли не стихами, только без рифмы, как поют хором; лишь одно его вдруг напрягло и заставило остолбенеть на какое-то время: он увидел, как из сада молодая ведрусса выводит медведя. Медведь этот был очень послушен и даже ласков (если в этом контексте возможно такое выражение) в общении с ней, он что-то урчал в ответ на её обращение к нему: «Баюн, Баюнушка, медку захотел, лакомка…» Клавдий пытался понять уклад жизни этих необычных людей и их намерения. Но он ничего не мог окончательно уяснить. С первой встречи, когда один из ведруссов обратил на него внимание, Клавдий держался естественно и открыто. Он спросил у ведрусса:

– Радости, молодец, тебе и здравия. А где тут у вас главный?

Тот ведрусс посмотрел на Клавдия и ответил:

– Главных нам не дано. Ну, а коли желаешь принять новый опыт, так считай, что мы все, как один, составляем сей мир и несём его радость. Ступай вон к тем ивам, что над нашей рекой брег тенями чаруют; там теперь старший Вед наставленья даёт всем, кто хочет общаться с водою, – звать его Свадомир.

И он указал рукой в сторону реки.

– Благодарствую, брат, – ответил Клавдий.

Ведрусс пошёл своей дорогой, а Клавдий направился прямиком к реке.

На берегу реки сидел народ, а ближе к воде стоял тот самый Свадомир. Клавдий подошёл поближе к нему, желая конкретно войти в контакт.

Увидев нового человека, Свадомир произнёс:

– Откуда, молодец, прибыл и каких радостей нам привёз?

– С южных волостей я, что морским побережьем овеяны. Вот, хотел погостить тут у вас да заодно узнать, как живётся народу вольготному в этих краях, где сады да леса; чем промышляет народ ваш – для истории нашей полезно оно. Я веду обучение там, у себя, и хочу, чтоб летопись сохранялась достойно.

Сказав всё это, Клавдий пристально посмотрел на Свадомира.

Ведрусса Свадомира же его ответ нисколько не смутил, не удивил и не встревожил. Он просто ему ответил:

– Посиди у воды, тишиной напои свою тягость. Как надумаешь думку чуток посерьёзней подкинуть, так откликнусь и я. Ну, дерзай. А я тут пока пообщаюсь с рекой.

И он продолжил свои загадочные безмолвные занятия с людьми, сидевшими на берегу этой странной реки…

Клавдия такой внезапный поворот ошарашил и заставил резко изменить стратегию. Он сел у берега и стал напряжённо соображать, что же делать дальше и как, на какой козе можно подъехать к этим загадочным Ведам… И он решил идти напрямую – без всяких отдалённых намёков и вычурных хитростей, вопрос – ответ… Он выбрал момент, когда Свадомир неожиданно посмотрел в его сторону, и вдруг произнёс:

– Я думу вот какую надумал: в наших краях появился человек непростой; так вот он говорил, что у вас тут готовится Праздник большой, и на Празднике том Бог отметит избранника, сделав его Хранителем Рода. И меня заинтересовал очень важный вопрос: это действительно так? Или просто лишь слухи?

Свадомир пристально смотрел на Клавдия. Он спросил:

– Кто ты будешь по имени?

– Клавдием меня нарекли.

– Ясно. Вот что, Клавдий; ты пока эти хилые думки отбрось и меня подожди возле дуба – вон того, что у тропки развесил листву.

Клавдий вздохнул, встал и пошёл к тому дубу, на который указал ему Вед Свадомир…

Тем временем в своём родном саду маленький Родосвет сидел тихонько в гуще пышных трав с цветами и пристально смотрел на маленький бутон цветка.

Родосвет начал тихонько говорить, как причитать:

 
– Травушка-муравушка,
Раскрывай секреты;
Вся Земля нам матушка,
Ею мы согреты.
 
 
Ускоряй цветение,
Тайна животворная;
Ты – как песнопение,
Красота просторная…
 

И тут вдруг лепестки цветка стали медленно раскрываться…

Родосвет в восхищении замер…

– О-о… Получилось, – пролепетал он, глядя на раскрывшийся цветок.

Он повернулся и прокричал:

– Мама! Я раскрыл его! У меня получилось!

Ведамира, говорившая в это время с птицами что-то на их языке, отвлеклась и крикнула Родосвету:

– Сейчас иду, милый!

Она дважды цокнула языком, дав знак птицам, помахала им рукой и подошла к сыну.

Родосвет весь сиял от радости. Он смотрел то на цветок, то на маму:

– Вот, мама, смотри…

Ведамира посмотрела на раскрывшийся цветок и произнесла:

– Ну вот, Родосветушка, теперь ты знаешь, как речью творить. А потом попробуешь одной лишь мыслью; лучше это делать на рассвете, когда солнышко только встаёт.

– А ему ничего не будет, оттого что я его так быстро раскрыл? – вдруг встревожился Родосвет и посмотрел на свой цветок.

– Я думаю, он не обиделся. Хотя, конечно, природа всегда знает свои сроки цветения и созревания. Но этим цветам дана радость общения с нами, и потому обучение входит в энергию их осознания.

– Вот это да. Осознание цветов, – с восхищением вымолвил Родосвет.

– Конечно. Всё живое имеет Осознание, – спокойно продолжила мама.

– Я знаю это, мама. Просто всё равно это чудесно. Правда?

– Да, мой родной. А теперь можно и папу проведать. Как там они с Мирославом? Сотворили что-нибудь?

И они пошли в другой участок сада, где Светослов и Мирослав присев, смотрели на какие-то чудесные соцветья. Когда Ведамира коснулась плеча Светослова, он обернулся и спросил:

– Ну, как у вас?

– У нас прекрасно. Наш Родосвет теперь умеет речью отверзать сердца всего живого. Но что это?

Ведамира посмотрела на соцветья, которых не бывало здесь.

Тут повернулся к маме Мирослав, до этого в немом восторге пребывавший, и произнёс, чеканя слог:

– Мы сотворили новые цветы, они теперь сиянье солнца в энергию зари сжимать и сохранять сумеют и нам дарить в любое время смогут это чудо.

Ведамира присела рядом с Мирославом, тут же присел и Родосвет, зачарованно глядя на дивные соцветья с оранжево-янтарными лепестками, от которых исходило сияние. Они смотрели на них, пребывая в безмолвии, наполненном вечностью отрешённой Вселенной, хранившей в своём постоянстве эту великую Землю.

Между тем новоявленный гость по имени Клавдий уже прогуливался со Свадомиром по его саду, размышляя о чём-то своём и не подозревая, что все его сокровенные мысли тут же прочитывает идущий рядом могучий Вед Свадомир. Подойдя к окраине сада, Клавдий тактично произнёс:

– Ладно, пойду я, не буду отвлекать.

Свадомир смерил Клавдия своим непрошибаемым взглядом и произнёс:

– А на избранных ты не надейся. Мы в себе разберёмся, кто лучше. Нам Хранитель давно явлен Богом, чтоб и мы оставались богами. Чуешь, Клавдий? Ни боль, ни кручина не доходит до нашего мозга, потому как Земля – наше сердце. Оттого мы и духом едины.

Сказав это, Свадомир с каким-то сочувствием посмотрел на Клавдия, стоявшего в некоторой растерянности, и, вздохнув, продолжил:

– Коли жить тут надумаешь – выкинь сомненья да шаткие думки. Мысль едина во всём: Сила Света вокруг. Думай, Клавдий…

– Да. я буду думать, – ответил Клавдий и посмотрел в сторону отдалённых садов.

– Ночевать если негде, сюда приходи, – добавил Свадомир.

– Хорошо. Я пока пойду, погуляю ещё; здесь у вас дышится легко. И приятно общаться с людьми… Здравия всем я желаю.

И Клавдий пошёл своей дорогой. Свадомир посмотрел ему вслед, постоял и исчез в своём саду…

Ранним утром, когда ещё лёгкая дымка чуть стелилась по травам и все ещё спали, высоко в небе возникла огромная тёмная птица; она плавно парила над садами, словно исследуя их. Описав круг над садом, где жили Светослов с Ведамирой и детьми, эта странная птица вознеслась высоко в небо и полетела куда-то вдаль. Скоро она исчезла из этой округи и возникла в другом месте – это были туманные холмы, напоённые отрешённостью и величием первозданной природы. Огромная птица опустилась на поверхность холма и тут же превратилась в Яросвета. Яросвет распрямил плечи, встав во весь рост, посмотрел вдаль и одержимо произнёс:

– Сметать все грани – вот в чём суть; нет невозможного для человека, ведь люди – боги. Я докажу, что здесь я – не последний.

Казалось, дикий ветер этой беспредельной свободы подхватил его фразы, взвихрив пространство и огласив неприкаянным призрачным эхом отрешённый простор этого раннего утра.

Затем Яросвет сел на траву, сплошь покрывавшую холмы, закрыл глаза и погрузился в транс, полностью отключившись от внешнего мира…

В своём саду, в светёлке родовой Ведамира вздрогнула и проснулась. Она поднялась и глянула на Светослова, он спал. В глазах у Ведамиры застыла тревога… Она оделась и вышла в сад.

Туман слегка стелился по траве, природа потихоньку пробуждалась. Ведамира интуитивно прошла в сторону могучих деревьев, что высились возле полянки. Что-то напрягло её внимание; она присела и рукой коснулась травы. Трава в этом месте была пожухшей, со странным налётом, похожим на пепел. Ведамира застыла…

В это время проснувшийся Светослов уже вышел в сад; он увидел Ведамиру и быстро подошёл к ней.

– Что-то случилось, Ведамира? – спросил Светослов.

– Да, – ответила Ведамира. – Смотри – вот здесь трава едва живая, как будто света лишена. И вот осадок небывалый – такое может получиться, лишь если молния спалит ростки внезапно, оставив горсть золы.

– Действительно, – задумался Светослов, присев рядом и всматриваясь в странный осадок на пожухшей траве. – Как странно это всё.

– Мне думается, это знак, – сказала отрешённо Ведамира и встала.

Светослов тоже поднялся и осмотрелся. Ведамира продолжила с глубинной тревогой во взгляде:

– Я чувствую – наш светлый мир хотят переиначить. Такое не бывает просто так…

– Я тоже это чувствую…

Светослов задумался… Он прикрыл глаза… И вдруг увидел странную тревожную картину: в небе парила большая тёмная птица, а за ней летели другие тёмные птицы, поменьше; и вместе с их движением небо застилала непроницаемая пелена мрака…

Светослов открыл глаза и тихо произнёс:

– Похоже, мне придётся кое-что перенаправить. Сейчас я это сделаю.

Он посмотрел на Ведамиру и добавил:

– Будь здесь. Я Словом Силу отворю и запечатаю Врата Времён.

Светослов прошёл к любимой яблоне и встал на место Силы. Он сконцентрировался весь, прикрыв глаза; и в этот миг сиянье в камне заиграло – в том чудном камне, что держался на его челе и был священным даром Светозара. Через мгновение из камня вышел луч, и этот луч создал в пространстве дивный образ, который в воздухе завис. Это была золотисто-огненная сфера, внутри которой пульсировал, играя светом, замысловатый знак; он был живым, объёмным и как будто ждал чего-то.

Светослов направил силу взгляда в этот образ, а затем чётко произнёс:

– Есмь от Аз и до Я – Веды Мира, всех Путей Световодная Сила, Грядущих Времён не касаясь, храни Род в Любви и во Славе!

И с этими словами Образ, зависший в воздухе, вдруг вспыхнул и раздробился на мириады мельчайших своих подобий; и эти светокопии Образа полыхнули лучами в разные стороны и растворились в пространстве.

Светослов пронзил взглядом пространство и произнёс:

 
– Отныне будет будущее скрыто,
И в звёздах запечатан дар Отца,
Чтоб сила Рода не была забыта
И слухи не мятежили сердца.
 
 
И будет свет един в душе народа,
Как полнят океан живые воды…
 

Он ещё немного постоял, глядя куда-то вдаль, а затем обратил взгляд на Ведамиру. Она поняла его и подошла:

– Ну как? Ты отворил и запечатал?

– Да, Ведамира, всё теперь во мне. Я должен это выдержать. И помни: лишь Настоящим ныне мы живём.

– Ты имеешь в виду – чтоб никто не страдал от пророчеств?

– Именно так.

Они помолчали, а затем Светослов, уловив что-то в воздухе, вдруг весь напрягся. Он, глядя куда-то вперёд, произнёс: