Текст книги "Тропическая жара"

Глава 9

– Что? – задыхаясь, выдавила из себя Бритни. Она смотрела на Девина, а сердце так и рвалось из груди.

Он хочет ее?

Она так долго страдала, желая услышать от него эти слова, и вот сейчас – внезапно, невероятно, волшебно – она услышала их. Это было слишком странно, слишком потрясающе, чтобы принять.

– Ты не хочешь меня, – возразила Бритни. – Ты просто желаешь меня. – Она чувствовала, что лепечет что-то бессвязное, но не могла ничего с собой сделать. Она не в состоянии была поверить этому признанию, должна была найти способ разъяснить это. – Ты хотел помочь мне найти мужа, отсеять неподходящих кандидатов, немного попрактиковаться…

– Это все были пустые, жалкие предлоги, – прервал Девин, взял ее лицо обеими ладонями и посмотрел прямо в перепуганные сапфировые глаза. – Я просто хотел быть рядом с тобой. Я бы сказал и сделал что угодно, лишь бы быть рядом.

Бритни смотрела на него, еще не оправившись от потрясения. Потом ее осенило.

– Ты не должен этого делать! – выкрикнула она. – Ты не обязан исправлять мое настроение! Не притворяйся. Я этого не перенесу, если ты просто прикидываешься.

– Я не притворяюсь, – настаивал Девин. Он погладил ее щеки, осторожно провел пальцем по овалу ее лица. В его сердце разгоралась надежда, что она, может быть, тоже небезразлична к нему. – Я сходил с ума по тебе все это время.

– Не могу поверить этому, – прошептала Бритни.

– Поверь.

– Я тоже хочу тебя, – мягко призналась она. Огонь зеленых глаз стал жарче. – Я боялась… Я так давно хотела тебя, еще с колледжа, с того ужасного раза…

– Ш-ш… – Сказал Девин и наклонился поцеловать ее губы, мягко и убеждающе. Он слегка отодвинулся и продолжал: – Забудь о прошлом. Я был тогда дураком. Ты застала меня врасплох. Я не был готов…

– Не готов к чему? – торопила его Бритни. Ее нервы напряглись в ожидании его ответа. Она должна узнать это.

Он должен сказать ей, мгновенно понял Девин. Он не мог второй раз утаить правду. Он слишком любил ее, чтобы не открыться.

– К тому, чтобы влюбиться в тебя, – хрипло договорил он. Он скользнул ладонью к ее шее, запустил пальцы в ее густые солнечные волосы. – Я люблю тебя, Бритни.

Радость взорвалась и оглушила ее.

– Я тоже люблю тебя, Девин, – успела прошептать она, прежде чем он завладел ее ртом, накрыв его своими губами. Он потребовал его со жгучим давлением, и Бритни приоткрыла губы, сплела язык с его и отдалась дикому неутихающему желанию внутри. Они вместе упали назад, на кровать.

Глядя на нее, Девин почувствовал жар, пронизывающий все его существо, его сердце. Ответное сияние ее глаз стало глубже, сильнее. Они долго смотрели друг другу в глаза.

Он отчаянно, до боли хотел показать ей, как сильно любит ее.

– Я хочу заняться с тобой любовью, – мягко признался Девин, притронувшись к ее щеке, волосам, любя ее каждым прикосновением. – Но главное, Бритни, – это то, чего хочешь ты. Скажи, что ты тоже хочешь заняться любовью со мной.

Секунды, отделявшие ее ответ от его вопроса, показались ему вечностью.

– Да, о да, – прошептала Бритни. Глаза ее сияли. – Я не могу выразить, как давно я хотела этого, хотела тебя.

Она притянула его к себе, прижалась губами к его губам. Обольстительное приглашение ее бедер, приподнявшихся навстречу его желанию, пронзило каждый нерв, каждую клеточку всего его существа.

Тогда он перенес свое внимание на ее одеяние, недовольный, что блестящая персиковая ткань не дает ему прикасаться к ее изумительной красоте. Провел пальцем вдоль низкого выреза, с трудом поборов желание просто сорвать это платье, терзаясь стремлением скорее сделать ее своей.

Бритни соскользнула с кровати. Повернувшись, одарила Девина зрелищем ее стройной спины. И длинной молнии, скрывающей доступ к сладостной плоти. Бросив кокетливый взгляд через плечо, движением одной брови пригласила его помочь.

Девин поднялся и дрожащими пальцами прикоснулся к молнии. Ухватив маленький замок, потянул его вниз и наклонился, чтобы проводить языком открывающуюся шелковистую линию к нежной выемке поясницы. Постепенно стягивая платье вниз, он следовал за ним, согнув колени, чтобы продлить влажный след, проложенный его языком.

Когда Девин достиг подъема ее твердой попки, Бритни застонала и повернулась к нему, обнаженная выше талии, за исключением тонкого лифчика, сквозь который просвечивали розовые пики сосков, затвердевшие, пока она смотрела на него сверху вниз. В мягком свечении лампы он упивался ее особенной красотой – золотой от загара кожей и океанской синевой глаз. И мягкими изгибами тела, терзающими и дразнящими.

Девин улыбнулся Бритни и сдернул блестящее платье вниз, до самого пола. Она ступила из него, оставив за собой также и черные босоножки. Ее ноги были обнажены, воздавая дань карибскому климату. Треугольник белоснежного кружева ярко выделялся на загорелой коже.

Девин с трудом оторвался от любования ее женственной прелестью. Он знал без всяких вопросов, что Бритни никогда не принадлежала никому, кроме того человека, что был ее мужем. И знал, что вопреки всей своей красоте она сохранила неуверенность, взращенную в ней Аланом.

– Ты самая невероятная женщина, которую я когда-либо видел, – с предельной честностью сообщил ей Девин. Ему не было нужды лгать, чтобы поддержать самоуважение Бритни. Любая известная ему женщина меркла в сравнении с ней. В ее присутствии все его воспоминания о предыдущих романах превратились в руины и исчезли из памяти. – Ты так красива!

Девин поднялся и снова заявил свои права на ее рот, целуя ее с желанием опустошительной страсти, бушующей у него внутри. Оторвавшись от упоительных губ, перенес свое внимание к ее грудям, требующим своей полной округлостью его прикосновения.

Быстро расстегнув открывающийся спереди замок, он отбросил прозрачную ткань, обнажив округлые изгибы, увенчанные темно-розовыми бутонами, тугими и бесстыдными, зовущими его. Девин прижался к ним, потом вобрал их в рот. Она застонала, и этот стон отдался где-то глубоко в ее груди. Девин осторожно обхватил Бритни и вместе с ней опустился на кровать, накрыв ее сверху своим телом.

Кружащие, вальсирующие движения его языка по ее грудям разожгли в Бритни пламя такой силы, которой она никогда раньше не знала. Которой даже не считала возможной.

А желание все усиливалось и стало почти невыносимым, когда Девин, не переставая кружить языком вокруг кончиков ее сосков, опустил одну руку, намереваясь скользнуть пальцами под ткань ее трусиков. Выпустив сладостные груди, он перенес внимание на кружевной треугольник, стянул его с ее бедер и дальше, прочь с нежных ног.

Девин с мольбой смотрел в синие глаза. Бритни, до боли пылая желанием и страстью, притянула Девина к себе, и он погрузил пальцы в ее жаркую пещеру.

Девин почти потерял власть над собой, ощутив плотную, тесную влажность ее женственности. Она истекала влагой и была готова принять его. Он с трудом удержался, чтобы не взять ее в ту же секунду. Но самым большим его желанием было сделать это действо особенным для Бритни, медленным, волшебным, колдовским – таким, каким и должно оно быть.

Таким, каким должно быть именно с этой женщиной, которую он обожает и боготворит.

– Я так люблю тебя, Бритни, – хрипло прошептал Девин. Слова выговаривались с трудом, в едином ритме с тяжело колотящимся сердцем.

Потом она потянулась к нему, провела пальцами вниз по голой спине, следуя упоительной тропе стремления к эластичному поясу его шорт. Девин в нетерпении протянул руку назад, чтобы помочь ей, стянул вниз оскорбительное в их новой близости одеяние вместе с нижним бельем. И уже ничто не разделяло их, когда он наконец прижался к ней всем своим телом.

Бритни улыбнулась, поднялась, подтолкнула его заставив лечь спиной на кровать и начала священнодействовать, подвергнув утонченной пытке горящее копье его мужественности, уже твердое, уже пульсирующее.

– О Боже, Бритни, я не могу… – протестующе простонал Девин. Но она нежно усмехнулась, потом, подчиняясь, приподнялась над ним и, захватив инициативу, надела презерватив с такой вызывающей дерзостью, что распалила сжигающее его пламя еще выше, еще сильнее. Простое легкое прикосновение мягких изгибов к стальной его твердости заставило Девина задохнуться, послало в кровь мятежную мощь желания.

Она медленно опустилась на него. Легла, приняв его всего целиком с первого медленного, но сильного удара. Потом села и начала равномерно, ритмически двигаться. Это был упоительный танец открытия и страсти, в котором они слились воедино, создав свой собственный, исключительный рай наслаждения.

Блаженство освобождения вдруг взорвалось и заполнило Бритни, изливаясь и пронизывая все ее тело. Она упала Девину на грудь, потерянная и нуждающаяся в его мужественном прикосновении в этот момент, не привыкшая к потере контроля над собой от таких властных, всесильных ощущений.

– О, Девин, – тихо простонала она ему в плечо, – я не представляла, что такое возможно.

– Я тоже, – ответил он, чувствуя, как вся сила его любви к этой женщине переплетается с горячим желанием и воспламеняет его стремление, потребность в ней сильнее, чем когда-либо.

Он оказался на ней, ни разу не позволив своему раскаленному копью покинуть ее теплое влажное лоно. Уже готовая к новой атаке, сияя глазами от нового желания, Бритни принимала его снова и снова, и каждый из его ударов в нее был сильным, быстрым, полным той страсти, что нес он в своем сердце.

Ударив еще один раз, сильнее и глубже, он потек в нее и потом ослабел, упал, безмолвный и бездыханный. Казалось, прошла вечность, когда он растянулся на кровати рядом с Бритни. Она слегка повернулась, чтобы они могли смотреть друг на друга, лежа на боку.

Бритни подняла палец, поднесла к лицу Девина, легко коснулась щеки, неотрывно глядя ему в глаза, все еще трепеща всем телом, переживая отголоски сотрясавшей их страсти.

– Еще никогда я не чувствовала такого, – прошептала она.

– Расскажи, что ты чувствовала? – спросил Девин, глядя на нежный внутренний свет, сияющий в ее глазах.

– Я вдруг ощутила себя желанной, любимой, – тихо сказала Бритни. – Ценимой.

– Я хочу, чтоб ты всегда это чувствовала, – ответил Девин, переполняясь эмоциями от сознания того, что может сделать ее такой счастливой. – Особенно ценимой, как драгоценное сокровище, – добавил он. – Раньше с тобой обращались неправильно, ужасно, чудовищно. – Он осторожно отвел золотой локон, упавший ей на плечо, позволив пальцам замешкаться на шелковистой коже. – Никто не заслуживает такого обращения. Особенно ты. – Он наклонился и нежно поцеловал ее губы. – Я люблю тебя.

Бритни приникла к нему, позволив ему держать ее крепко и тесно, сохраняя тепло, выкованное ими обоими в неистовом танце страсти. Его слова пролились на нее, как сладкая теплая патока, и заполнили все уголки ее сердца. Грудь ее переполнялась эмоциями, когда она снова и снова проигрывала в уме эти слова.

В конце концов мерное вздымание его груди сказало ей, что он уснул. Бритни соскользнула с кровати, выключила лампу и вернулась к Девину, свернувшись у его плеча. Она тихо улыбалась в темноте.

Девин любит ее. Ее!

Она внезапно оцепенела. Он хочет ее, любит ее. Но он не сказал ни одного слова о браке, об обязанностях, о будущем.

Девин никогда не хотел жениться. Он всегда был предельно ясным в этом вопросе.

Может ли она отказаться от всего, что хочет в жизни – дома, семьи, брака до самой смерти, – ради его любви? Бритни тяжело вдохнула, глядя в темный потолок.

Разум сказал “нет”. Сердце кричало “да”.

Она обхватила спящего Девина, крепко прижала к себе. Сейчас он был рядом с ней, близкий и теплый. Только это имело значение.

Только это было определенно.

– О, Девин, как красиво! – восхитилась Бритни, глядя в зеркало своей каюты. Девин стоял у нее за спиной и прикладывал к ее груди блестящее черное коралловое ожерелье. Темная драгоценность нашла пристанище в выемке между ее грудями, на обнаженной коже, еле прикрытой крошечным топом, в котором она была во время их посещения Большого Каймана.

Когда он покончил с застежкой на шее, она уронила сумку, которую держала в руке, повернулась и внимательно посмотрела на Девина.

– Когда ты успел сделать это? – спросила она, потрогав пальцем гладкий черный коралл, которым, вспомнила она, восхищалась в островном магазинчике. Цена ожерелья была астрономической.

– Пока ты выбирала футболку для Бобби, – ответил ей Девин. Он сунул руку в карман, вытащил маленькую бархатную коробочку и протянул ей. Бритни подняла крышку и замерла, обнаружив длинные серьги, под пару ее ожерелью. – Они тебе тоже понадобятся, – мягко добавил он.

– Ты не должен был… – запротестовала Бритни, внезапно подавленная не только – и не столько – ценностью подарка, сколько любовью, светящейся в глазах Девина. Он открыл ей свои чувства меньше двадцати четырех часов назад, и она еще должна была привыкнуть к ним.

Их совместная ночь, наполненная повторяющимися страстными сценами, казалась мечтой, вдруг воплотившейся в жизнь. Весь день, проведенный на Большом Каймане, Бритни мысленно пыталась ущипнуть себя, чтобы убедиться, что все это ей не снится.

– Нет, должен был, – возразил Девин и легко прикоснулся пальцами к ее щеке. – Я хочу сделать тебя счастливой.

Слезы мгновенно навернулись ей на глаза.

– Мне не нужны подарки, чтобы быть счастливой, – сказала она.

– Что же тебе нужно для счастья?

Бритни попыталась проглотить вставший в горле комок. “Наше совместное будущее, – хотела сказать она. – И ты, всегда рядом со мной, всегда любящий меня”.

Весь этот день, что они провели вместе, загорая на Семимильном пляже, плавая с масками в прозрачной морской воде, прогуливаясь рука об руку по магазинчикам, она успешно заставляла себя не вспоминать о будущем. Сосредоточиться на “здесь и сейчас”.

Но желание построить семью всегда таилось в самых дальних уголках ее сознания, тихо выжидая своей очереди. Она боялась, что именно этого Девин не захочет никогда.

Ей страшно было узнать это.

– Заниматься любовью, – уклонилась Бритни от честного ответа на вопрос Девина. – Это делает меня по-настоящему счастливой. – Она похлопала ресницами в знак откровенного приглашения. Потянув его за руку, направилась к кровати. – Сделай меня счастливой, Девин, – хрипловато попросила она, поставив коробочку с драгоценностями на бюро.

Девин почувствовал скрытое острое желание в ее внезапном приглашении.

– Я это и имел в виду, когда говорил, что хочу сделать тебя счастливой, Бритни, – сказал он, позволяя ей притянуть его за собой на кровать. – Я хочу… – Но слова растаяли в воздухе, сменившись стоном от чувственной эротической атаки, когда ее пальцы скользнули в его шорты.

Она дразнила, манила его, тепло и крепко сжимая своей рукой его мужественность, покрывая его губы такими страстными поцелуями, которые унесли прочь все его мысли. И не было больше ничего, кроме Бритни, мягких простыней и мерного гула лайнера, прокладывающего свой путь от Каймановых островов к Ямайке.

Девин нетерпеливо, сколько бы они ни занимались любовью накануне ночью, стремился к нежным ножнам ее женственности. Он с трудом оторвался от Бритни, чтобы раздеться. Быстро сбросил свою одежду и проворно освободил ее от шорт, топа, нижнего белья.

Он скользнул рядом с ней на кровать, спрятал лицо меж ее грудей, вдыхая смешанные ароматы песка и моря, прильнувшие к ее зацелованному солнцем телу. Бледные круги на ее грудях, спрятанные от солнца, взывали к нему, требуя внимания. Он набросился на плотные бутоны, и они мгновенно затвердели. Бритни вздохнула и задвигалась под ним, повторяя его имя, как бы сдаваясь на милость победителя. Девин думал, что никогда не устанет слышать это.

Ее пальцы еще раз замкнулись на центре его возбуждения, и он оставил груди и вобрал ртом ее губы, опустошая ее поцелуями, наполненными таким голодом, таким желанием, что это удивило даже его. Он никак не мог насытиться Бритни. Он никогда не знал такой всепоглощающей страсти к женщине, и эти неистовые возвраты желания, проносясь в сознании, напоминали ему, что одной, двух, даже сотни ночей, проведенных с Бритни, ему будет мало. Он всегда будет желать больше и больше.

Он смотрел на нее сверху вниз, задержавшись у входа в ее сладостность, и впитывал каждую черточку женщины, которую любил. Густые ресницы, сияющие синие глаза, полные губы, приоткрывшиеся от возбуждения, золотые волосы, рассыпавшиеся в беспорядке вокруг ее головы, – все такое живое и сияющее, и невинно-эротичное.

Бритни улыбнулась, и он погрузился в нее, следя за игрой чувственной радости на ее лице, когда они нашли свой особый ритм, свою особую песню страсти, которую они вместе сочинили и довели до совершенства во время долгой ночи неуменьшающегося пыла.

Волны наслаждения, уже так хорошо знакомые ему, прокатились по ее телу. Она сжала его плечи, притянула его ближе, направила глубже в себя. Последовали более короткие, быстрые удары, вдохновляя ее на повторные высвобождения, – она даже не знала раньше, что такое возможно, – пока они наконец вместе не достигли вершины. Девин в последний раз опустился на нее. Вскоре он лег рядом с ней и ласково улыбнулся. Бритни лежала на подушках и наблюдала за ним. Девин облокотился на локоть, наклонился поцеловать ее и прошептал:

– Ты счастлива, Бритни?

– Да, – ответила она, зная, что по крайней мере в настоящий момент она счастлива. – Я никогда не была более счастливой, – призналась она, вспомнив внезапно о своем замужестве и о том, каким оно было пустым и серым. Она верила, что Алан любит ее, даже убедила себя, что любит его. Но сейчас, когда держала в объятиях Девина, любила его и была любима, понимала, что жизнь с Аланом была лишь жалким подобием того, что предлагала настоящая жизнь.

Девин заметил тень, промелькнувшую в глазах Бритни.

– О чем ты думаешь? – нежно спросил он. Бритни поколебалась, потом сказала:

– Я потратила столько времени, прежде чем проснулась и поняла, что пора взять судьбу в свои руки. Слишком долго я позволяла другим распоряжаться моей жизнью.

– Имеешь в виду Алана?

Бритни кивнула.

– Да, но еще и моего отца, и моего брата, – задумчиво добавила она. – Я всегда делала то, чего от меня ждали, даже еще совсем маленькой. Мой отец был очень строг, и со мной больше, чем с Бобби. – Она горько улыбнулась. – Он был таким старомодным. И до сих пор остается, – сказала она, думая, насколько легче стала ее жизнь с тех пор, как ее отец вышел на покой и купил себе квартирку на Хилтон Хэд Айлэнд, к югу от Чарлстона, и стал меньше присматривать за жизнью дочери. К несчастью, вдруг вспомнила она, Бобби, казалось, принял эстафету и в последние месяцы взял на себя эту роль.

– Что именно заставило тебя “проснуться”? – спросил Девин, желая узнать о ней больше, особенно о чем она так редко говорила.

Бритни пошевелилась, перевела взгляд за окно, на безоблачное вечернее карибское небо.

– Я так долго чувствовала себя несчастной в этой своей “Каролинской кухне”, – сказала она. – Но Алан всегда отговаривал меня от поисков другой работы. А когда я наконец предприняла некоторые шаги, он сделал все возможное, чтобы помешать мне. – Она рассказала ему, как Алан не дал ей пойти на заключительное собеседование: сказал, что вакансия уже занята.

Бритни перевела взгляд на Девина.

– Тогда-то меня и осенило. Что он пойдет на что угодно, лишь бы держать меня под контролем. Он не хотел, чтобы я нравилась даже самой себе или имела интересную работу. – Она вздохнула. – Я вдруг так ясно увидела его. Он чувствовал себя хорошо, когда заставлял меня чувствовать себя плохо. И не выносил, чтобы я принимала самостоятельные решения.

– Поэтому-то ты так переменилась, – сказал Девин.

– Отчасти, – кивнула Бритни. – Я хотела для разнообразия самой начать управлять своей жизнью. Я поменяла все – одежду, прическу, знакомых, работу, – потому что хотела, чтобы они нравились мне. Но также и потому, что знала – Алану это не понравится. И кстати, Бобби вел себя не лучше.

– Думаю, ты немного напугала его, – сказал Девин, вспомнив свой собственный шок, когда увидел Бритни в Майами.

Бритни рассмеялась.

– Наверное, – уступила она. Снова посерьезнев, добавила: – Я дала себе обещание. Я поклялась, что никогда никому не позволю управлять моей жизнью или лгать мне. Как Алан. – Она повернулась, уютно прижалась спиной к груди Девина. – Вот почему я так расстроилась, когда увидела тебя в Майами. Я думала, что Бобби послал тебя следить за мной.

Девин почувствовал неуютное шевеление где-то в желудке.

– Я просто не могла перенести мысли, что кто-то снова пытается командовать мной, – мягко продолжила Бритни. Потянувшись назад, нашла ладонью руку Девина, крепко сжала ее. – Мне следовало знать, что ты не сделаешь ничего такого.

Девина остро терзало чувство вины. Его беспокоило, что с самого начала скрывал от Бритни истинную причину, по которой Бобби послал его в круиз вместе с ней. Хотя Бобби никогда не использовал слова “шпионить” применимо к охранным функциям Девина, но тем не менее его настоящие намерения были именно такими.

И хотя он не обманывал Бритни, думал Девин, вспоминая их разговор в Майами на эту тему, но увильнул от прямого ответа. Он внезапно захотел открыть ей всю правду. В груди что-то болезненно-тупо заныло.

Что она подумает, если он скажет ей правду? Будет ли когда-нибудь доверять, особенно после печального опыта с бывшим мужем? И что с его обещанием Бобби сохранить их договор в тайне?

– Я никогда не сделаю ничего, что сможет причинить тебе боль, Бритни, – сказал Девин тихим, низким голосом, обняв Бритни сильнее, прижав ее ближе к себе, проговорив единственно возможную для него часть правды.

Он не сомневался ни одной минуты, что с их встречи в Майами проводил время с Бритни потому, что влюбился в нее. Он не намеревался причинять ей боль или контролировать ее.

Она снова внезапно повернулась на спину и пристально посмотрела на него живыми синими глазами, которые он так полюбил.

– Спасибо, что заставил меня снова поверить в себя, – мягко произнесла она.

– Ты сделала это самостоятельно, – настаивал Девин. Бритни пожала плечами.

– Ты помог, – сказала она. – Иногда я почти была готова поверить Алану, что никто никогда не полюбит меня. – Любовь Девина освободила ее от этих сомнений.

Девин потянулся и поправил нежный локон, упавший ей на плечо.

– Ты удивляешь меня, – медленно, нежно проговорил он. – Твое желание начать все заново после того, как больно тебе сделали…

– Я просто упряма, – рассмеялась Бритни в ответ на его комплимент. Но тайно почувствовала, как его слова согрели ей сердце. – А как насчет тебя? Почему у тебя репутация самого стойкого холостяка на всем Юге?

Сердце ее заколотилось, когда она поняла, что все-таки задала этот вопрос. Она не намеревалась спрашивать Девина, даже не думала. И она страшилась его ответа почти так же сильно, как и хотела его.