Текст книги "Джонатан Стрендж и мистер Норрелл"

Том II. Джонатан Стрендж

– Может ли волшебник убить человека с помощью магии? – спросил лорд Веллингтон у Стренджа.

Стрендж нахмурился. Судя по всему, вопрос ему не понравился.

– Полагаю, волшебник может, – допустил он, – но джентльмен не станет.

23. Призрачный дом

Июль 1809 года

Летним днем тысяча восемьсот девятого года двое всадников ехали по пыльной дороге в Уилтшире. Небо сияло синевой, а под небом, под неистовым летним солнцем в глубоких тенях и призрачной дымке лежала Англия. Громадный конский каштан простер свою тень над дорогой, тень поглотила всадников, оставив только их голоса.

– …почему вы медлите с публикацией? – спрашивал один. – Это ваш долг, сами знаете. Я пришел к заключению, что первейшая обязанность современного волшебника – опубликовать свои работы. Странно, что Норрелл до сих пор этого не сделал.

– Сделает, – отвечал второй голос. – А что до меня, кто, скажите на милость, будет читать мои труды? В то время, когда Норрелл чуть ли не ежедневно изумляет свет новыми чудесами, кого привлечет работа волшебника-теоретика?

– Вы слишком скромны, – заметил первый голос. – Не стоит так полагаться на Норрелла. Он не всесилен.

– Однако он прекрасно справляется, – вздохнул второй.

Встреча со старыми друзьями всегда приятна, особенно с такими, как мистер Хонифут и мистер Сегундус. Что заставило их забраться в седло, да еще в столь жаркий день? Это упражнение они проделывали нечасто, ибо мистер Хонифут был слишком стар, а мистер Сегундус слишком беден. От жары мистер Хонифут сначала вспотел, потом зачесался и, наконец, покрылся крапивницей, а от ослепительного солнца голова у мистера Сегундуса раскалывалась. Что же привело этих двоих в Уилтшир?

А случилось вот что. Изыскания вокруг маленькой каменной фигурки и девушки с волосами, увитыми плющом, привели мистера Хонифута к определенным выводам. Он считал, что нашел убийцу, – им оказался человек из Эйвбери. Поэтому мистер Хонифут отправился в приходскую церковь Эйвбери, чтобы изучить старинные документы. «Теперь, когда я узнал, кто убийца, – объяснял мистер Хонифут мистеру Сегундусу, – возможно, мне удастся выяснить что-нибудь о девушке и о том, какие темные причины подтолкнули злодея к убийству». Мистер Сегундус поехал вместе с другом, чтобы помочь тому разобраться с латынью. Однако, несмотря на любовь мистера Сегундуса к древним манускриптам (поистине, никто в целом свете не любил их больше) и веру в конечный успех, втайне он сомневался, что семь латинских слов пятисотлетней давности прольют свет на загадку человеческой жизни. Что до мистера Хонифута, то он излучал оптимизм. Затем мистеру Сегундусу пришло в голову, что раз уж они попали в Уилтшир, то неплохо бы осмотреть Призрачный дом, который никто из них раньше не видел.

Почти все мы слышали в школе о Призрачном доме. Название вызывает смутные воспоминания о колдовстве и руинах, хотя мало кто вспомнит, чем этот дом так важен. Правда состоит в том, что историки магии по-прежнему спорят о Призрачном доме, и многие склонны считать, что значение этого памятника преувеличено. Дом не был отмечен знаменательными событиями английской магической истории, а из двух чародеев, некогда в нем живших, один был шарлатаном, другая – женщиной (и то и другое – дурная рекомендация в глазах современных джентльменов-историков и джентльменов-волшебников). Тем не менее на протяжении двух столетий Призрачный дом считался самым волшебным местом в Англии.

Его построил в шестнадцатом веке Грегори Авессалом, придворный волшебник Генриха VIII, королевы Марии и королевы Елизаветы. Если измерять успех чародея количеством произведенных чудес, то назвать Грегори Авессалома волшебником будет преувеличением, ибо его магические опыты редко заканчивались удачей. Однако если измерять успех чародея в денежном выражении, то Грегори Авессалома придется признать величайшим английским волшебником, ибо, родившись в бедности, умер он богачом.

Едва ли не самой дерзкой его авантюрой была продажа датскому королю заклинания, которое обратит плоть короля Швеции в воду. Заклинание чародей оценил в пригоршню алмазов. Разумеется, оно не подействовало, но на деньги, вырученные за половину алмазов, Авессалом построил дом. Хозяин украсил его турецкими коврами, венецианскими зеркалами и сотнями других роскошеств, и вот, когда дом был построен и обставлен, произошло (а возможно, не произошло) нечто чрезвычайно странное. Некоторые ученые считают (а другие с ними не соглашаются), что вся та магическая сила, на обладание которой претендовал Авессалом, стала проявляться в доме помимо воли хозяина.

Лунной ночью 1610 года две горничные, выглянув из окна, увидели толпу прекрасных женщин и мужчин, водивших хороводы на лужайке перед домом. В феврале 1666 года ирландец Валентин Грейтрейкс имел обстоятельный разговор на древнееврейском с пророками Моисеем и Аароном в коридорчике около огромного бельевого шкафа. В 1667 году миссис Пенелопа Чилмортон, гостившая в доме, заглянула в зеркало и увидела девочку трех-четырех лет. На глазах женщины девочка в зеркале росла и взрослела, пока миссис Чилмортон не узнала в ней саму себя. Между тем отражение продолжало меняться, пока не обратилось в иссохший труп. Репутация дома основывалась на этих и сотнях подобных историй.

У Авессалома была единственная дочь по имени Мария. Она родилась в Призрачном доме и прожила там всю жизнь, не покидая его более чем на день или два. В дни ее юности в доме гостили короли и дипломаты, ученые, полководцы и поэты. Даже после смерти отца Марии многие посещали его, чтобы взглянуть на последние ростки некогда пышной английской магии перед наступлением долгой зимы. Когда о доме начали забывать, он захирел, а сад одичал. Однако Мария Авессалом отказывалась чинить отцовский дом. Даже разбитую посуду она оставляла на полу[41]41
  Некоторые ученые (в том числе Джонатан Стрендж) утверждают, что Мария Авессалом намеренно позволила дому рассыпаться, исходя из распространенного суждения, что все разрушенные дома принадлежат Королю-ворону. Это подтверждается тем, что после превращения дома в руины магии в нем заметно прибавилось.
  «Все людские деяния, все города, империи и памятники когда-нибудь рассыплются в прах. Даже дома моих дорогих читателей должны – пусть на один день, на один час – обратиться в руины, где окна из лунного света, а вместо мебели – ветер, носящий по комнатам пыль. Говорят, что в этот день и в этот час дома наши перейдут к Королю-ворону. Хотя мы и скорбим о закате английской магии и спрашиваем, как могли мы утратить нечто столь ценное, давайте не забывать, что ждет нас при конце Англии: тогда мы не сможем избежать встречи с Королем-вороном, как ныне не способны его призвать» (Джонатан Стрендж. «История и практика английской магии». Изд-во Джона Мюррея: Лондон, 1816).


[Закрыть].

В год ее пятидесятилетия плющ разросся так буйно, что заплел все углы и пол, мешая ходить. Птицы пели внутри и снаружи. Когда Марии исполнилось сто лет, и дом, и она сама окончательно одряхлели, хотя жизнь в них еще теплилась. Так продолжалось еще сорок пять лет, пока одним прекрасным летним утром Мария Авессалом не умерла в своей постели, осененная листвой громадного ясеня, а солнечный свет дробился в листьях и заливал все вокруг.

Приближаясь в этот жаркий полдень к Призрачному дому, мистер Сегундус и мистер Хонифут немного волновались, что мистер Норрелл узнает об их путешествии, ибо с каждым часом, вращаясь среди министров и адмиралов, тот становился все более важной персоной. Больше всего их пугало, что он заподозрит мистера Хонифута в нарушении договора. Поэтому, стремясь, чтобы как можно меньше людей знали о цели их путешествия, они никому не сказали, куда направляются, и ранним утром, наняв на ферме лошадей, окольными путями поскакали к дому.

Длинная пыльная аллея заканчивалась высокими воротами. Мистер Сегундус спрыгнул с лошади, чтобы их открыть. Кованое железное кружево ворот насквозь проржавело; от прикосновения к нему на ладони мистера Сегундуса остался пыльный след, словно от высохших и измельченных розовых лепестков. Железные завитки были некогда украшены крохотными барельефами. Лица, искаженные злобными гримасами, были теперь цвета алых углей и рассыпались, словно демон, ответственный за ту часть ада, где жарились эти язычники, по небрежности дал печам разгореться чересчур сильно.

За воротами над аллеей нависали вязы, ясени и каштаны, цвели бледными цветами тысячи кустов шиповника, яркой лазурью синело небо. Вдали поднимались четыре высоких фронтона, торчали печные трубы. Однако сам дом лежал в руинах уже более столетия, и сейчас в нем было не меньше бузины и шиповника, чем известняка, не меньше летнего ветра, чем железа и дерева.

– Похоже на Иные Края[42]42
  Когда люди говорят об «Иных Краях», они имеют в виду Страну Фей или другие не менее расплывчатые понятия. Для обычного разговора подобные определения вполне подходят, но волшебникам надлежит быть более точными. Известно, что Король-ворон правил тремя королевствами: первое называлось королевством Северной Англии – оно включало в себя Камберленд, Нортумберленд, Дарем, Йоркшир, Ланкашир, Дербишир и часть Нотингемпшира. Два других именовались «иными королевскими краями»: одно включало в себя часть Страны Фей, второе считалось местностью по дальнюю сторону ада, иногда называемую «Горькими землями». Враги Короля-ворона утверждали, будто он арендует их у Люцифера.


[Закрыть], – заметил мистер Сегундус.

Он прижался лицом к воротам, и на щеках и лбу остался отпечаток, будто из толченых сухих роз. Мистер Сегундус открыл ворота и ввел лошадь внутрь. Мистер Хонифут последовал за ним. Они привязали лошадей к каменному столбу и отправились исследовать сад.

Земли, на которых стоял Призрачный дом, с большой натяжкой можно было назвать садом. Более ста лет никто за ними не ухаживал. Еще менее местность походила на дикий лес. Язык отказывался найти подходящее слово для сада, некогда принадлежавшего волшебнику и заброшенного двести лет назад. Такой пышной и беспорядочной растительности ни мистер Сегундус, ни мистер Хонифут в жизни не видели.

Мистер Хонифут не уставал вслух восторгаться тем, что его окружало. Широкая аллея из вязов утопала в море розовой наперстянки. Мистер Хонифут громко вскрикнул, заметив каменную резьбу: лиса несла в зубах младенца. Он без конца восхищался магической атмосферой этого места и заявлял, что самому мистеру Норреллу не помешало бы его посетить.

На деле мистер Хонифут преувеличивал свою магическую восприимчивость, в то время как мистеру Сегундусу и впрямь было немного не по себе. Сад Авессалома оказывал на него странное воздействие. Временами он ловил себя на том, что собирается заговорить со старым знакомцем или узнает какие-то уголки, словно бывал здесь раньше. Однако, прежде чем мистер Сегундус вспоминал, что́ собирался сказать, он замечал, что обращается к тени на кусте шиповника. То, что мгновение назад обманчиво походило на голову и руку, оказывалось цветущими ветками, а уголок, знакомый с детства, – случайным сочетанием куста люпина, трепещущей на ветру бузины и залитых солнцем руин. А главное, мистер Сегундус никак не мог взять в толк, с кем это его тянет перемолвиться и почему тот или иной уголок сада представляется странно знакомым. Он так разволновался, что примерно через полчаса предложил мистеру Хонифуту присесть.

– Дорогой друг! – воскликнул мистер Хонифут. – Что с вами? Вы заболели? На вас лица нет, и руки трясутся! Почему вы раньше не сказали?

Мистер Сегундус приложил руку ко лбу и что-то промямлил про магию, которая сейчас начнется.

– Магия? – переспросил мистер Хонифут. – О чем вы? – Он нервно оглянулся, словно боясь, что из-за ближайшего ствола выступит мистер Норрелл. – Вас просто разморило. Я и сам изрядно утомился. Глупо разгуливать по такой жаре! Сюда, мистер Сегундус, присядем в тени высоких деревьев рядом с журчащим ручьем, хотя бы здесь. Мы не найдем лучшего места! Сюда, мистер Сегундус!

Они присели на травянистый берег бурого ручья. Свежий ветерок и аромат шиповника успокоили мистера Сегундуса. Он закрыл глаза, затем открыл. Снова закрыл, и только начал с трудом разлеплять веки, как внезапно уснул.

Он видел в темноте высокий дверной проем из серебристого камня, слегка блестевшего в лунном свете. Дверные косяки были сделаны в виде двух мужских фигур (или одной, так как фигуры выглядели одинаково). Мужчина словно выступал из стены, и Джон Сегундус немедленно признал в нем волшебника. Лицо пряталось в тени, но видно было, что мужчина молод и хорош собой. На голове у него был остроконечный колпак с вороньими крыльями по обеим сторонам.

Джон Сегундус вошел в дверь и несколько мгновений ощущал лишь темное небо, звезды и ветер. И все же он стоял посреди комнаты, пусть и разрушенной. Стены тем не менее украшали картины, шпалеры и зеркала. Фигуры на шпалерах двигались и обращались друг к другу, а в некоторых зеркалах отражались совершенно иные места.

В дальнем углу в странном смешении лунного серебра и света от свечей за столом сидела женщина в костюме старинного покроя – мистер Сегундус никогда бы не подумал, что на одно платье может пойти столько ткани. Особенно изумлял цвет – глубокий, насыщенный синий, а по всему платью, как звезды, были рассыпаны алмазы датского короля. Женщина смотрела на приближающегося мистера Сегундуса – раскосые, слишком широко посаженные глаза не позволяли назвать ее красавицей. Затем губы сложились в загадочную улыбку. В отблесках свечей ее волосы отливали столь же насыщенной рыжиной, сколь насыщенной была синева ее платья.

Внезапно в сновидении Джона Сегундуса появился еще один человек – джентльмен, одетый на современный лад. Этого джентльмена, судя по всему, совершенно не удивляла изысканно, хотя и на старомодный манер наряженная дама, однако при виде Джона Сегундуса он не на шутку изумился. Джентльмен схватил мистера Сегундуса за плечи и принялся трясти изо всех сил.

Мистер Сегундус почувствовал, что мистер Хонифут сжал его плечо и легонько встряхнул.

– Прошу прощения! – воскликнул мистер Хонифут. – Вы кричали во сне, и я почел за благо вас разбудить.

Мистер Сегундус недоуменно уставился на спутника.

– Я видел сон, – произнес он. – И преудивительный!

И мистер Сегундус пересказал мистеру Хонифуту свой сон.

– Какое магическое место! – одобрительно заметил мистер Хонифут. – И ваш сон, полный странных символов и знаков, лишнее тому подтверждение!

– Но в чем его смысл?

– Ах! – воскликнул мистер Хонифут, выйдя из задумчивости. – Говорите, дама была в синем? Синий цвет означает… дайте подумать… бессмертие, целомудрие и преданность, планета – Юпитер, металл – олово. И что это нам дает?

– Похоже, что ничего, – вздохнул мистер Сегундус. – Идемте.

Мистер Хонифут, горевший желанием осмотреть развалины Призрачного дома, с готовностью согласился.

Под испепеляющими лучами летнего солнца дом зеленоватой дымкой застыл на фоне неба. Когда они вошли в главный зал, мистер Сегундус вскрикнул.

– Что случилось? Что на сей раз? – испугался мистер Хонифут.

По обеим сторонам прохода высились каменные изваяния Короля-ворона.

– Я видел их во сне, – объяснил мистер Сегундус.

В зале он огляделся. Зеркала и картины давным-давно исчезли. Сквозь разрушенные стены пробивались бузина и сирень. Конский каштан и ясень накрыли комнату серебристо-зеленой крышей, образуя пятнистый узор на фоне небесной синевы. Золотистые метелки травы и кукушкин цвет заплели оконные проемы.

В глубине зала в слепящих солнечных лучах маячили два нечетких силуэта. Пол усеивали разнообразные магические предметы: листки с заклинаниями, серебряная чаша с водой и оплывшая свеча в старинном медном подсвечнике.

Мистер Хонифут пожелал незнакомцам доброго утра, на что один из них ответил вежливо и учтиво, однако другой вскричал:

– Генри, это он! Тот, кого я тебе описывал! Разве сам не видишь? Маленький, чернявый и черноглазый, на вид почти итальянец, в волосах седина. Впрочем, судя по робкому взгляду, он наверняка англичанин. Пыльный сюртук весь в заплатах, а манжеты так обтерлись, что он их подрезал. Генри, это он! Эй, вы, сэр, – неожиданно обратился незнакомец к мистеру Сегундусу, – объяснитесь!

Бедный мистер Сегундус опешил, слушая, как незнакомец в весьма нелестном тоне расписывает его внешность и сюртук. Вышло крайне невежливо. Пока он собирался с мыслями, дерзкий незнакомец вступил в тень ясеня, закрывавшего проем в северной стене, и перед мистером Сегундусом впервые предстал Джонатан Стрендж во плоти.

Заикаясь (ибо понимал, как нелепо это звучит), мистер Сегундус промолвил:

– Я видел вас во сне, сэр.

Его слова еще больше разъярили незнакомца.

– Это был мой сон! Мой, сэр! Я прилег здесь с целью его увидеть! У меня и свидетель есть. Мистер Вудхоуп. – Он показал на своего спутника. – Мистер Вудхоуп – священник, ректор прихода в Глостершире, едва ли вы станете подвергать сомнению его слова. Я полагал, сны в Англии – частная собственность. Должен существовать закон, защищающий сны, а если такового нет, то парламенту следует принять его без промедления! Никому не позволено без спросу вторгаться в чужие сновидения!

Стрендж перевел дыхание.

– Сэр! – горячо вступился за друга мистер Хонифут. – Извольте обращаться к этому джентльмену с должным почтением. Вам не довелось узнать его так хорошо, как мне, поэтому поверьте на слово – оскорблять кого бы то ни было ему в высшей степени несвойственно!

Стрендж что-то недовольно буркнул.

– И впрямь способность проникать в чужие сны весьма удивительна, – заметил Генри Вудхоуп. – Определенно это не мог быть один и тот же сон!

– Боюсь, вы ошибаетесь, – вздохнул мистер Сегундус. – Как только я вошел в сад, я почувствовал, что кругом невидимые двери, и я входил в них, одну за другой, пока не заснул и не увидел во сне этого джентльмена. Однако не я ставил эти двери, не я открывал их; впрочем, какая разница. Я лишь хотел увидеть, что скрывается за ними.

Генри Вудхоуп уставился на мистера Сегундуса, словно не вполне понял его речь.

– И все же я не думаю, что это был один и тот же сон, – повторил он еще раз, словно неразумному ребенку. – Что вам приснилось?

– Дама в синем – полагаю, мисс Авессалом, – ответил мистер Сегундус.

– Разумеется, мисс Авессалом, кто ж еще? – нетерпеливо вскричал Стрендж, негодуя, что приходится разжевывать столь очевидные истины. – Однако, к сожалению, на свидание к мисс Авессалом пришли сразу двое джентльменов. Она разволновалась и немедленно исчезла! – Стрендж покачал головой. – Подумать только, в Англии не найдется и пяти человек, мнящих себя волшебниками, и один из них оказался здесь, чтобы помешать моей встрече с дочерью Авессалома! Поверить не могу! Я самый невезучий человек в Англии! Господь свидетель, мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы увидеть этот сон. Три недели, не смыкая глаз, я готовил заклинание вызова, и все для того…

– Но ведь это великолепно! – перебил его мистер Хонифут. – Это удивительно! Даже мистеру Норреллу такое не под силу!

– Вовсе нет, – Стрендж обернулся к мистеру Хонифуту, – это не так сложно, как вы полагаете. Сначала вы шлете даме приглашение – сойдет любое заклинание вызова, я взял Ормскирка[43]43
  Парис Ормскирк (1496–1587) – школьный учитель из деревни Клеркенвелл около Лондона. Написал несколько трактатов по магии. Не будучи оригинальным мыслителем, отличался усердием и прилежанием. Ормскирк поставил себе целью собрать все заклинания вызова и отыскать среди них лучшее. Работа заняла двенадцать лет – за это время его маленький домик заполнили тысячи бумажек с заклинаниями. Разумеется, миссис Ормскирк все это отнюдь не радовало. Бедная женщина стала прототипом жены чародея во второсортных комедиях и романах – сварливой, несчастной брюзгой.
  Заклинание Ормскирка широко применялось в его время и еще два столетия спустя. Впрочем, мне неизвестно, чтобы до Джонатана Стренджа, который, доработав заклинание, вызвал Марию Авессалом в свой сон и сон мистера Сегундуса, кому-то удалось им успешно воспользоваться – вероятно, по причинам, о которых упоминает сам Стрендж.


[Закрыть]. Пришлось потрудиться, чтобы мы с мисс Авессалом оказались в моем сне одновременно. Заклинание Ормскирка столь расплывчато, что вызываемый волен явиться, когда заблагорассудится, и счесть свои обязательства исполненными. Да, было нелегко, и, пожалуй, я доволен результатом. Затем мне следовало усыпить себя. Я слышал о подобных заклинаниях, однако, признаюсь, мне они не встречались. Натурально, пришлось изобрести собственное – довольно слабое, но что мне оставалось?

– Боже милосердный! – воскликнул мистер Хонифут. – Вы утверждаете, что это магия вашего изобретения?

– Как вам сказать, – отвечал Стрендж, – у меня был Ормскирк, я работал на основе Ормскирка.

– Не лучше ли было воспользоваться заклинанием Хизер-Грея? – спросил мистер Сегундус[44]44
  В этом вопросе превосходный здравый смысл мистера Сегундуса его подвел. Чарльз Хизер-Грей (1712–1789) – еще один историк магии, опубликовавший знаменитое заклинание вызова. И заклинание Хизер-Грея, и заклинания Ормскирка одинаково нехороши – и в этом смысле разница между ними невелика.


[Закрыть]. – Простите, что даю советы – сам-то я не практикующий волшебник, но Хизер-Грей, по моему скромному мнению, куда лучше Ормскирка.

– Вы полагаете? – спросил Стрендж. – Конечно, я слышал о Хизер-Грее. Я даже вступил в переписку с джентльменом из Линкольншира, утверждающим, что у него есть экземпляр хизер-греевской «Анатомии минотавра». А что, этот Хизер-Грей действительно заслуживает внимания?

Тут мистер Хонифут заявил, что Хизер-Грей отнюдь не заслуживает внимания, а его книга – глупейшее сочинение на свете. Мистер Сегундус принялся возражать, и Стрендж, увлекшись спором, почти позабыл, что недавно досадовал на мистера Сегундуса.

Да и кто в целом свете мог долго злиться на мистера Сегундуса? Вероятно, есть люди, которых возмущает дружелюбие и любезность, раздражает мягкость и добродушие, однако Джонатан Стрендж, по счастью, не принадлежал к их числу. Мистер Сегундус извинился, что испортил магический опыт Стренджа; тот с улыбкой и поклоном заверил мистера Сегундуса, что ему не о чем беспокоиться.

– Я не стану спрашивать вас, сэр, – сказал Стрендж, – волшебник ли вы? Легкость, с которой вы проникли в мой сон, свидетельствует о вашей магической силе. – Стрендж повернулся к мистеру Хонифуту. – Вы тоже волшебник, сэр?

Бедный мистер Хонифут! В какое затруднение поставил его этот простой вопрос! В глубине души он оставался волшебником и не любил напоминаний о том, что утратил. Мистер Хонифут отвечал, что был волшебником еще несколько лет назад, но ему пришлось оставить это занятие. Это случилось помимо его воли, ибо изучение магии, – старой доброй английской магии – несомненно, благороднейшая профессия на свете!

Стрендж взирал на него с некоторым удивлением.

– Не совсем понимаю, сэр. Кто заставил вас бросить занятия вопреки собственной воле?

Мистер Сегундус и мистер Хонифут рассказали ему, что некогда состояли в Ученом обществе йоркских волшебников и о том, как мистер Норрелл его уничтожил.

Мистер Хонифут спросил, что думает Стрендж о мистере Норрелле.

– Знаменитый мистер Норрелл, – улыбнулся Стрендж, – святой покровитель английских книготорговцев.

– Как вы сказали? – переспросил мистер Хонифут.

– От Ньюкасла до Пензанса – везде, где существует книжная торговля, – знают мистера Норрелла. Книгопродавцы улыбаются вам, кланяются и говорят: «Ах, сэр, вы опоздали! У меня было много книг по магии, но я продал их одному ученому джентльмену из Йоркшира». И всегда этим джентльменом оказывается мистер Норрелл. Вы можете рассчитывать, если, конечно, повезет, только на те книги, от которых мистер Норрелл отказался, а книги эти таковы, что ими впору растапливать камин.

Натурально, мистер Сегундус и мистер Хонифут захотели продолжить знакомство с мистером Стренджем, а его весьма увлекала возможность возобновить ученую беседу. После того как джентльмены выяснили детали («Где вы остановились?» – «Гостиница „Георг“ в Эйвбери». – «Превосходно. И мы там же»), они решили вместе отобедать в гостинице.

Когда они проходили мимо каменных изваяний Короля-ворона, Стрендж поинтересовался, не посещали ли мистер Сегундус или мистер Хонифут Ньюкасл – древнюю северную столицу Короля? Оказалось, что нет.

– Эта дверь – копия тех, что встречаются на севере на каждом шагу, – сказал Стрендж. – Первые установили, когда Король еще жил в Англии. В Ньюкасле, куда ни сверни, прямо на тебя из мрачной пыльной арки выступает Король. – Стрендж криво усмехнулся. – Однако лицо его всегда полускрыто, и он никогда с тобой не заговорит.

В пять часов джентльмены сели за стол в общей комнате гостиницы. Мистер Сегундус и мистер Хонифут нашли Джонатана Стренджа живым и общительным собеседником. Генри Вудхоуп, напротив, прилежно поглощал пищу, а в перерывах посматривал в окно. Мистер Сегундус, желая вовлечь его в общую беседу, повернулся к Генри и похвалил магический опыт Стренджа в Призрачном доме.

Генри Вудхоуп удивился.

– Я не знал, что это повод для поздравлений, – сказал он. – Стрендж не говорил, что занимается чем-то из ряда вон выходящим.

– Но, дорогой сэр! – воскликнул мистер Сегундус. – Последний раз в Англии подобный опыт проводился столетия назад!

– Я ничего не смыслю в магии. Вероятно, это весьма достойное занятие – я видел статьи о магии в лондонских газетах. Однако священнослужителю некогда читать газеты. Кроме того, я с детства знаю Стренджа как самого непостоянного человека на свете. Удивлен, что магия так долго занимает его ум. Полагаю, скоро он забросит и ее, как забросил все остальное.

Засим Генри Вудхоуп встал из-за стола и объявил, что прогуляется по деревне. Пожелав мистеру Сегундусу и мистеру Хонифуту приятного вечера, он оставил их.

– Бедный Генри, – вздохнул Стрендж, когда мистер Вудхоуп ушел. – Наши разговоры смертельно его утомили.

– Со стороны вашего друга было весьма благородно сопровождать вас в путешествии, если сам он не питает к магии интереса, – заметил мистер Хонифут.

– Несомненно, – согласился Стрендж. – Однако боюсь, присоединиться ко мне его вынудила скука. Он гостит у нас уже несколько недель, живем мы весьма уединенно, а я почти все время отдаю моим занятиям.

Мистер Сегундус спросил Стренджа, когда он начал заниматься магией.

– Прошлой весной.

– И столь многого достигли! – воскликнул мистер Хонифут. – И двух лет не прошло! Мой дорогой мистер Стрендж, это удивительно!

– Вы действительно так считаете? А мне кажется, я не совершил ничего стоящего. К тому же я не знаю, к кому обратиться за советом. Вы – первые волшебники, которых я встретил, и даю вам слово, я замучаю вас вопросами и не отпущу раньше полуночи!

– Можете всецело нами располагать, – заверил его мистер Сегундус, – однако сомневаюсь, что вас удовлетворят наши ответы. Мы занимаемся теоретическим волшебством.

– Вы чересчур скромны, – заявил Стрендж. – Только подумайте, сколько магических книг вы прочли!

Мистер Сегундус начал перечислять авторов магических книг, а Стрендж – быстро записывать их имена в книжечку, на счете и даже на ладони.

Бедный мистер Хонифут! Как хотелось ему принять участие в столь увлекательной беседе! Порой он даже вставлял пару фраз, при этом старательно делая вид, будто не участвует в разговоре. Впрочем, обманывал он только себя.

– Скажите, что ему непременно надо прочесть «Язык птиц» Томаса Ланчестера, – обращался он к мистеру Сегундусу. – Да-да, знаю, вы совершенно ее не цените, но я думаю, книга Ланчестера пригодится любому.

Мистер Стрендж заявил, что, по его сведениям, еще пять лет назад в Англии было четыре экземпляра «Языка птиц». Один – в Глостере, у книготорговца, один – в частной библиотеке джентльмена-волшебника в Кендале, еще один – в собственности кузнеца, жившего около Пензанса, – кузнец получил книгу в уплату за починку железных ворот. Четвертым затыкали щель в окне школы для мальчиков при Даремском соборе.

– А где они теперь? – воскликнул мистер Хонифут. – Почему вы не купили хотя бы один?

– Потому что мистер Норрелл успел везде побывать до меня и скупил их, – отвечал Стрендж. – Я не имел удовольствия видеть этого джентльмена, тем не менее он с завидным постоянством нарушает мои планы. Поэтому я и решил призвать умерших чародеев и поспрашивать их. Счел, что дама будет уступчивее, и выбрал мисс Авессалом[45]45
  В Средние века было принято вызывать умерших, к тому же считалось, что проще всего вызвать и разговорить именно мертвого волшебника.


[Закрыть].

Мистер Сегундус покачал головой:

– Подобный способ получения магических знаний представляется мне скорее эффектным, нежели удобным. Не приходило вам в голову что-нибудь попроще? В Золотой век английской магии книги были еще более редки, чем ныне, однако волшебники не переводились.

– Я изучал биографии ауреатов, – сказал Стрендж, – хотел понять, с чего они начинали. И оказалось, как только ауреат понимал, что обладает мало-мальскими способностями к магии, он тут же пускался на поиски более опытного волшебника и просился к нему в ученики[46]46
  Редкий волшебник начинал изучение магии без наставника – более опытного волшебника. Король-ворон не был первым чародеем в Англии. Широко известен полудемон-получеловек Мерлин, живший в VII веке, но ко времени Короля-ворона волшебников в Англии не осталось. О юношеских годах короля известно мало, но можно предположить, что он изучал магию и искусство правления в Стране Фей. Первые средневековые кудесники постигали магическое искусство при дворе Короля-ворона, обучая, в свою очередь, следующие поколения чародеев.
  Исключением может считаться волшебник из Ноттингемшира Томас Годблесс (1105?–1182). О его жизни почти ничего не известно – Томас Годблесс встречался с Королем-вороном, но в зрелые годы, уже будучи волшебником. Возможно, это единственный пример волшебника-самоучки, разумеется, за исключением Гильберта Норрелла и Джонатана Стренджа.


[Закрыть].

– Вы должны попроситься в ученики к мистеру Норреллу! – вскричал мистер Хонифут. – Какие могут быть сомнения? Да-да, я знаю… – начал он, заметив, что мистер Сегундус собирается возразить, – знаю, что Норрелл несколько замкнут, но велика ли беда? Вот увидите, мистер Стрендж растопит этот лед. При всех своих недостатках Норрелл неглуп и поймет, как выгодно иметь такого помощника!

У мистера Сегундуса нашлось множество возражений. В особенности он напирал на то, что мистер Норрелл ненавидит других волшебников. Однако мистер Хонифут уже вцепился в эту идею и не собирался отступать.

– Не стану отрицать, – продолжал мистер Хонифут гнуть свое, – что Норрелл никогда не питал любви к волшебникам-теоретикам. Однако с равным он изменит свое поведение.

Стренджу идея понравилась; он был не прочь взглянуть на мистера Норрелла. Мистер Сегундус заподозрил, что подобные мысли посещали его и раньше, посему оставил дальнейшие возражения при себе.

– Великий день для Великобритании! – вскричал мистер Хонифут. – Только подумайте, каких высот смогут достичь эти двое! Стрендж и Норрелл! Звучит великолепно!

Мистер Хонифут еще несколько раз повторил «Стрендж и Норрелл» с таким довольным видом, что Стрендж расхохотался.

Однако, как свойственно слабохарактерным людям, мистер Сегундус вскоре изменил свою точку зрения. Пока мистер Стрендж стоял перед ним – высокий, улыбающийся, уверенный в себе, – мистер Сегундус верил, что талант мистера Стренджа обязательно пробьет себе дорогу – с помощью мистера Норрелла или без оной. Однако наутро после отъезда Стренджа и Генри Вудхоупа он вспомнил волшебников, которых мистер Норрелл сознательно уничтожал, и засомневался, не внушил ли мистер Хонифут Стренджу ложных надежд?

– Меня не оставляет мысль, – сказал он мистеру Хонифуту, – что нам следовало предостеречь мистера Стренджа от встречи с мистером Норреллом. Лучше бы ему не искать этого знакомства, а затаиться.

Мистер Хонифут не согласился.

– Затаиться? Какому джентльмену придется по душе подобный совет? Впрочем, – добавил он, – если мистер Норрелл задумает причинить Стренджу какой-либо вред, в чем я весьма сомневаюсь, уверен, мистер Стрендж не даст себя в обиду.