Текст книги "Возвращение"

– Как твое колено? – поинтересовался он.

– Как новенькое.

Они скользили по льду бок о бок.

– Ничего ты не заржавела, – заверил ее Ной.

– Слышу разочарование в голосе.

– О да. Я-то надеялся, что тебе потребуется моя помощь и ты обопрешься о меня, – признался Ной. – Мне нравится сжимать тебя в объятиях, София.

– Ну-ну. – В голосе ее отчетливо слышались скептические нотки.

– Серьезно. А еще мне хотелось бы поговорить с тобой о произошедшем тогда вечером.

Женщина тут же подалась в сторону:

– Не о чем говорить. Как я уже сказала, ты не должен ничего мне объяснять.

Ной схватил ее за руку, не давая ускользнуть.

– Туда нельзя, там лед тонкий. – Он сильнее сжал ей руку. – Возможно, то, что ты видела, и выглядело как свидание, но в действительности таковым не являлось.

– Ной, еще раз повторяю – ты не обязан ничего мне объяснять.

– Возможно, и нет, но меня очень терзает мысль, что ты могла подумать, будто у меня есть кто-то. И это после того, что между нами было. – Ной понимал, что, расскажи он ей о предложении Тины, это прозвучало бы по меньшей мере странно.

София покачнулась, и он тут же обвил рукой ее талию.

– Держу, – сказал он. – Кстати, ты тоже не должна мне ничего объяснять.

Она напряглась:

– По поводу чего?

– Того парня в книжном магазине. Я не шпионил за тобой, не думай. Просто забирал письма на почте, а она расположена по соседству с книжным магазином.

– Это был Брукс Фордам, – сказала София, – писатель из Нью-Йорка. Ты прав, я не обязана ничего тебе объяснять.

– Но если все же почувствуешь настоятельную потребность, я готов выслушать, – добавил Ной.

Женщина рассмеялась:

– Ты так просто не сдашься, да?

Они слаженно скользили по льду.

– Я только начал.

В голове Ноя снова зашевелились сомнения. Писатель из города. Хотел бы он знать, какую роль этот парень играет в жизни Софии.

– Только посмотрите на этих голубков! – прокричал с берега Бо. – Смотрите, не отморозьте себе задницы! Идите уже в дом, пивка попьем, – добавил он.

– Хорошая идея, – произнес Ной. Он все еще размышлял над тем, как рассказать Софии о Тине. – Ты как?

Женщина колебалась.

– Выпьем за то, чтобы между нами больше не было недопонимания, – убеждал Ной.

Она улыбнулась:

– Хорошо, за это я согласна поднять тост.

София оставила коньки на крыльце коттеджа, и вся троица поспешила в дом. Узнав Софию, Опал запрыгала от радости.

– Я не привыкла, что кто-то так искренне радуется мне, – сказала женщина.

Ной подумал о том, что щенок простодушно выказывает те же чувства, что теснятся и в его груди, – он тоже безумно рад видеть Софию.

– Разве ты не знаешь? – произнес он. – Именно для этого люди и заводят собак.

Бо вынул из холодильника три бутылки «Ютика Клабс» и передал по одной Ною и Софии.

– Вы пили когда-нибудь «взрывчатку»? – спросил он у Софии.

Ной скривился:

– Кратчер, прекрати…

Женщина заметно побледнела.

– Я не любительница взрывчатки, – ответила она.

Ной понял, что Бо ничего не заметил, но сам он почувствовал: что-то не так. Софии приходилось жить за границей. Возможно, там «взрывчаткой» называлось что-то другое.

– Я имею в виду – коктейль из пива и текилы. Сейчас покажу.

Бо сгреб в охапку пакет чипсов и баночку с соусом сальса, которые всегда в изобилии имелись у Ноя дома. Кратчер обладал особым даром устраивать вечеринки, где бы он ни оказался. Когда он откупорил бутылку текилы и налил порцию в их стаканы с пивом, Ной и София послушно проглотили, как маленькие дети, которым велели допить молоко.

– Какая мерзость! – провозгласила София, вытирая губы салфеткой.

– Ну, мне доводилось слышать похвалы и похлеще. – Бо налил всем по второму кругу. – Поверь мне, сейчас будет лучше.

– Будем здоровы! – провозгласил Ной, который будто снова перенесся во времена студенческих пирушек в Корнелле и залпом выпил содержимое стакана.

– Будем здоровы, – эхом отозвалась София и повторила: – Salut, proost, amandla.

– Вау, ты слышал это? – произнес Бо, с почтением глядя на Софию. – Она знает французский.

– А я распознал голландский и…

– Язык умойя, – подсказала женщина. – Один из африканских диалектов.

Рисуясь, София выпила свой напиток, затем наигранно рыгнула.

Бо прижал руку к груди:

– Спокойно, сердце мое.

Осторожно, чтобы не пролить ни капли, Ной снова наполнил стаканы:

– Давай еще по одной, приятель.

София захихикала:

– Парни, а вы гораздо лучше моего психиатра!

– У тебя есть психиатр? – отбросив условности, поинтересовался Бо.

Она снова засмеялась:

– А у тебя разве нет?

– Нет. – Ной поднял бутылку. – Не считая, конечно, вот этого.

– Ни разу не встречала человека, у которого нет личного психиатра.

– Даже у меня есть, – похвалился Бо. – Мой агент заставил меня ходить к нему на сеансы терапии, чтобы быть уверенным, что я совсем не слечу с катушек перед новым спортивным сезоном.

– А я никогда прежде не встречала звезду бейсбола, – призналась София.

– О, я просто великолепен, – провозгласил Кратчер, в очередной раз наливая всем спиртного. Он уже порядком захмелел, и речь его стала нечеткой. – Д-даже н-не сомне-сомневайся. Н-ну, как угод-угодно.

– А я вот не заливаю проблемы выпивкой, – задумчиво произнесла София. – Такие дела. Глядите-ка, она заснула! – добавила женщина, указывая на щенка у себя на коленях. – Это так приятно.

– Ты что же, хочешь сказать, что никогда прежде не пыталась утопить горе в вине? – спросил Ной.

– Ты что же, хочешь сказать, что у тебя есть проблемы? – в унисон произнес Бо. – Что-то очень не похоже.

София икнула и улыбнулась, будто извиняясь:

– Даже не представляете какие.

Несмотря на свои слова, говорила она спокойно и, с улыбкой повернувшись к Ною, отсалютовала ему бутылкой.

– За твои скрытые таланты, – провозгласила она. – К этому списку следует добавить еще и тренерство по фигурному катанию, и пластическую хирургию. Мое колено в полном порядке.

– Пластическая хирургия, – эхом отозвался Бо. – Вот где деньги текут рекой.

– Это точно.

– Огромное число женщин прибегают к процедуре подтяжки лица, – заметила София.

– Твое лицо совершенно, – заверил ее Ной. – Даже не думай что-то в нем корректировать.

– Это очень мило с твоей стороны, – ответила она, – но рано или поздно всем нам начинает требоваться помощь.

Эта женщина удивительным образом сочетала в себе живой ум, уверенность в себе и хрупкость. Ной находил ее необычайно привлекательной. И вызывающей.

– И племенной жеребец, – вдруг заявил Бо, – не забудьте об этом. Доктор Ной Шепард – ветеринар, пластический хирург, специалист по оказанию экстренной помощи и племенной жеребец.

– Заткнись, – прорычал Ной и тут же пожалел о своих словах. Это лишь раззадорит Бо.

– Что-то я не понимаю, – произнесла София. – Что еще за племенной жеребец? Ты разводишь лошадей, да?

Бо хлопнул себя по бедру и громко рассмеялся:

– Он разве ничего тебе не рассказал?

– Прекрати, – грозно сказал Ной. – Ты самое настоящее дерьмо! Обещал ведь, что будешь держать рот на замке!

Кратчер не обратил на его слова ни малейшего внимания.

– Обещал, пока пива не выпил. – Он повернулся к Софии: – Дочка Соки Кэлловея хочет от него ребенка.

Брови Софии поползли вверх.

– Великий боже!

– Клянусь, я ничего не выдумываю, – продолжал Бо. – Тина и ее партнерша Полетт – они пара, в общем. – Он пожал плечами. – И не спрашивай меня почему. Просто такова жизнь.

– Понимаю. – София сделала еще один глоток пива.

– Да, это чудовищный позор, если хочешь знать мое мнение. – Бо театрально затряс головой, и его густые, похожие на львиную гриву волосы разметались во все стороны.

– Никто тебя не спрашивает, – произнес Ной, понимая, что уже слишком поздно. Кот был выпущен из мешка, и никакая сила не смогла бы засадить его обратно. «Какой же я идиот», – подумал Ной. Будучи трезвым, Бо мог унести секрет в могилу. Но выпивка всегда развязывала ему язык.

– Хочешь сказать, что эти женщины хотят родить себе ребенка? – уточнила София.

– Именно.

– А Ной им нужен для того, чтобы…

– Точно.

София воззрилась на Ноя изумленным взглядом.

– Этого не будет, – поспешил заметить он. – Я ничего не имею против Тины и Полетт, просто… когда у меня будут дети, я… хочу быть им настоящим отцом.

– Забавно, но некоторым женщинам приходится проделать очень долгий путь, чтобы это понять, – ответила София, поворачиваясь к Бо. – У меня двое детей и внук.

– Подожди-ка минутку. – Бо уставился на нее глупым взглядом. – Двое детей и кто?

– Внук.

Кратчер присвистнул.

Ной послал приятелю убийственный взгляд, точно желая четвертовать его одними глазами. Если Бо заикнется о разнице в возрасте между ним и Софией, он покойник. К счастью для Бо, он лишь отсалютовал своей бутылкой.

В действительности осознание того, что София является бабушкой, несколько выбивало из колеи. В какой-то степени эта ситуация Ною даже нравилась. София занимала такое место в жизни, которое для самого Ноя прежде казалось далеким и маловероятным будущим. Теперь же, глядя на нее, он уже не считал это будущее невозможным. Будучи разведенной и одинокой, София тем не менее являлась связующим звеном своей семьи, осознавала она это или нет.

Она взяла очередную бутылку пива.

– Мои дети и внук – единственная причина моего приезда сюда. Впервые в жизни я собираюсь стать полноценной неработающей матерью. Мне был дарован второй шанс, и я намерена не упустить его. Хочу стать такой мамой, чей портрет мог бы висеть в галерее матерей. Самой страшно, честное слово.

– Супермама. – Ной чокнулся с ней бутылкой.

– Клянусь, я стану лучшей мамой и бабушкой.

Бо задумчиво отхлебнул пива:

– Ну да. Желаю удачи в этом непростом деле.

Глава 16

В первый день занятий Дэзи чувствовала себя так, будто ей недостает чего-то очень важного. Так оно в действительности и было. Ей не хватало Чарли и всего, что с ним было связано. С тех пор как он родился, он олицетворял для нее весь мир. Каждый ее вдох был наполнен мыслями о сыне. Где его пеленальная сумка? Погремушка? Его любимый плюшевый мишка? Где гелевое кольцо для десен, крем под подгузник, влажные салфетки, смена одежды? Малыш голоден? Или всем доволен? Плачет? Или делает что-то, что нужно немедленно сфотографировать? Например, изучает свои ручки с таким удивлением, будто перед ним ковчег Завета?

Уму непостижимо, как эта кроха размером с футбольный мяч умудрилась полностью подчинить себе жизнь Дэзи?

Разумеется, едва она подумала о сыне, как тело тут же неизбежно отреагировало. Девушка почувствовала покалывание в груди, сопровождающееся выделением молока. Ее грудь не делала различий между Чарли во плоти и мыслями о Чарли. К счастью, Дэзи была готова к подобной ситуации и заранее подложила в бюстгальтер специальные впитывающие подушечки.

Целая индустрия возникла в ответ на необходимость того, чтобы матери оставляли своих детей на чьем-то попечении. Существовали мониторы, транслирующие каждое движение ребенка, и веб-камеры, показывающие малыша в любой момент времени, имелись игрушки, способные воспроизводить для ребенка звук голоса матери, а в книгах для родителей советовали оставлять в кроватке одеяло, хранящее материнский запах, и вешать поблизости ее портрет. Феномен расставания матери и дитя заставлял производителей идти на все большие ухищрения.

Дэзи также пользовалась продукцией этой индустрии, начиная от сверхвпитывающих прокладок для грудного молока и заканчивая установленным на быстрый дозвон номером Софии в своем мобильном телефоне. Девушка уже дважды ей звонила, но все же по кампусу она ходила с чувством, будто что-то забыла.

Тем не менее Дэзи ощущала себя легкой, как воздух.

Она уже и забыла, каково это – отправиться куда-то в одиночестве, без Чарли и его многочисленных вещей. Здесь и сейчас она находилась сама по себе, имея лишь рюкзак за плечами и чехол с фотокамерой. Девушка стала больше похожа на себя прежнюю, когда приходилось заботиться лишь о себе самой. Она не особенно любила ту свою ипостась, но это не имело особого значения. Дэзи знала, что учиться ей понравится, хотя она никак не могла избавиться от чувства вины. Как ей может нравиться что-то, что вынудило ее разлучиться с сыном? Означает ли это, что она плохая мать?

Глядя на других студентов, девушка ощущала себя сторонним наблюдателем, не способным адаптироваться к местным условиям.

В средней школе Дэзи пользовалась популярностью и была завсегдатаем вечеринок. Все считали, что она ходит на них, потому что это очень весело, но в действительности ей просто хотелось досадить своим родителям. Она не любила выводить их из себя, это был лишь способ заставить их обратить на себя внимание. В противном случае мама и папа были полностью сосредоточены на иных вещах, например на разводе.

Все закончилось вполне предсказуемо – брак родителей распался, и никто от этого не выиграл. Дэзи пере ехала вместе с отцом из Манхэттена в Авалон, захолустный городок, который она заранее приготовилась возненавидеть.

В действительности этого не произошло. Авалон она, правда, не полюбила, но вынуждена была признать, что это безопасное место для жизни. Позднее Дэзи обнаружила, что беременна, и с тех пор больше не помышляла о переезде, сочтя этот город идеальным местом для того, чтобы воспитывать ребенка.

А теперь сюда вернулась и мама, что казалось совершенно сюрреалистичным.

Итак, Дэзи принялась исследовать свое новое место учебы, испытывая при этом культурный шок, что явилось для нее полной неожиданностью. Она делала то, что и обычно, – наблюдала за миром через объектив фотокамеры. День был холодным, но не морозным. Студенты перемещались группками, они смеялись и болтали, что лишь усугубляло осознание своего одиночества у Дэзи. Были здесь и парочки, тысячи парочек, которые ходили, обнявшись или держась за руки. Некоторые из них каждые несколько шагов останавливались и принимались с энтузиазмом целоваться, после чего продолжали путь, двигаясь, как в тумане. Конечно, попадались и одиночки с неизменными наушниками в ушах, потерянные где-то в собственном мире музыкальных предпочтений. Дэзи заметила нескольких девушек с телефонами и догадалась, что они лишь делают вид, что разговаривают, опасаясь, как бы другие не подумали, будто у них нет друзей.

Дэзи не была уверена, что сразу же впишется в это новое для нее окружение. Ей предстояло учиться в государственном колледже, студенты которого жили либо в общежитии, либо в больших громоздких викторианских особняках, предназначенных для студенческого братства, либо дома со своими семьями. Логан проживал в общежитии «Чи Тета Сигма», но девушка никогда не бывала у него в гостях и не имела доступа в эту часть его жизни. Она считала, что будет лучше, если так останется и впредь.

Дэзи тосковала по Чарли, одновременно понимая, что эти несколько часов одиночества являются для нее бесценным подарком. Возможно, ей следует пойти в студенческий центр, выпить чашечку кофе и поболтать с другими девушками о покупках, жизни знаменитостей, обсудить новости дня и, к примеру, вчерашнюю постановку «Антигоны» в любительском театре.

Вероятно, именно так она и поступит после занятий. Мама заверила ее, что позаботится о Чарли. В этом Дэзи ни секунды не сомневалась. Что бы София ни делала – боролась с диктатором или чистила грейпфрут, – она делала это как истинный профессионал. Девушка подумала о том, что пришлось пережить ее матери. София называла это «внештатной ситуацией» и преуменьшала собственную роль в произошедшей драме. Она вообще не любила об этом говорить, намекая, что была всего лишь сторонним наблюдателем. Дэзи же подозревала, что мама о многом умалчивает. Очевидно, ей пришлось совсем туго, раз после всего случившегося она решила переехать в Авалон. Для Дэзи ее приезд стал настоящим спасением, но, осознав это, она почувствовала себя законченной эгоисткой.

Девушка сделала несколько снимков. Ей всегда нравилось наблюдать за тем, как от сияния снега озаряются лица людей, словно становясь по-особенному искренними.

Дэзи перемещала камеру вдоль сторон квадрата, образованного рядами высоких голых деревьев и кирпичных строений, составляющих традиционную обстановку кампуса государственного колледжа. Видоискатель сфокусировался на парне с белокурыми волосами длиной до плеч, который шел, прижимая к бедру стопку книг.

Дэзи чуть не выронила от удивления камеру. Неужели это… Зак?

Она хотела было окликнуть его, но передумала. Если она обозналась, то выставит себя на посмешище. Девушка быстро убрала фотокамеру и поспешила вслед за парнем, старательно огибая профессора, окруженного восторженными слушателями, и группку студентов, укреп ляющих на стенде объявление о митинге.

Возможно, она все же ошиблась, ведь с тех пор, как она в последний раз видела Зака Олгера, минул уже год. Но нет, она бы узнала его в любом случае. Они с Заком и Сонет – ее ближайшей подругой, а теперь и сводной сестрой, – бывало, много времени проводили вместе. Лучшие снимки Дэзи изображали именно Зака. Это были портреты выразительного и очень привлекательного молодого человека с совершенно естественным выражением лица. Черно-белые снимки, сделанные прошлой зимой, запечатлели молодого человека, скрывающего в себе целый мир боли. Тогда Дэзи ничего не знала ни об этой боли, ни о ее источнике, что лишь добавляло ее работам загадочности.

Приблизившись к парню, она поняла, что ошибки быть не может. Каждый человек обладает уникальной осанкой и манерой держаться, и Дэзи, немало наблюдавшая за Заком через объектив своей камеры, тут же узнала его.

– Зак, – сказала она, когда разделяющее их расстояние сократилось до нескольких ярдов. – Эй, Зак!

Он немедленно остановился, будто налетел на невидимую стену, и, обернувшись, оказался лицом к лицу с девушкой. Это был Зак, которого она хорошо знала, но что-то в нем изменилось. То же примечательное, скандинавского типа лицо с выдающимися скулами, удивительные васильковые глаза под светлыми бровями и почти белые волосы, отчего люди частенько спрашивали, не высветляет ли он их или не является ли альбиносом. Тем не менее что-то изменилось. Он словно укрылся от мира в твердой раковине.

– Это я, Дэзи, – сказала девушка.

Он улыбнулся ей, но скорее из вежливости, чем по каким-то иным соображениям.

– Да, вижу.

– Как поживаешь?

Девушка чувствовала себя очень неловко. Прежде они с Заком были друзьями, достаточно близкими, чтобы доверять друг другу. Вместе с Сонет Романо они были кем-то вроде трех мушкетеров – «Один за всех и все за одного!» – единым целым.

До тех пор, разумеется, пока их не разделил скандал.

– Хорошо, – ответил парень. – А ты?

– Тоже неплохо. Замечательно.

– Это хорошо.

Повисло неловкое молчание, нарушаемое лишь поскрипыванием снега под ногами.

Дэзи не знала, с чего начать.

– Мне очень жаль, – сказала она, – все это так странно. Я совсем этого не хотела.

Ее признание, похоже, немного разрядило обстановку. Зак бросил взгляд на колокольню.

– Ты идешь на занятия или?..

– До начала еще около получаса.

Парень указал рукой на студенческий центр, массивное здание с резной аркой входа.

– Хочешь выпить чашечку кофе?

– С удовольствием.

Пройдя вдоль прилавка, каждый взял себе кофе. Зак схватил было пухлую, завернутую в целлофан булочку с корицей, но тут же вернул ее на место.

– Только кофе, – сказал он. – Работа в пекарне «Скай-Ривер» превратила меня в настоящего гурмана, когда дело касается выпечки.

Упоминание о прошлом разрушило еще одну ледяную стену между ними.

– И меня тоже, – согласилась девушка.

Они оба работали прошлой зимой в пекарне и именно поэтому так быстро подружились. Зак и Сонет помогли Дэзи не чувствовать себя отверженной, когда она только переехала в Авалон.

Они расположились за столиком у окна.

– Рада снова тебя видеть, – произнесла Дэзи. – Не была уверена, что мы когда-либо встретимся снова после того, что случилось…

– Нечего ходить вокруг да около, – перебил ее Зак. – Скажи уж прямо: после того, как моего отца поймали на расхищении бюджета Авалона.

Отец Зака, Мэттью Олгер, был сотрудником городской администрации, когда Нина служила мэром. Когда из казны стали таинственным образом исчезать деньги, обвинение пало на нее, но в конце концов расследование показало, что виновен в действительности Мэттью. И клубок был немедленно распутан. Выяснилось, что Олгер пристрастился к азартным онлайн-играм. Ситуация усугублялась еще и тем, что Зак, желая выгородить отца, приворовывал из кассы пекарни «Скай-Ривер», где он работал. В настоящее время Мэттью Олгер отбывал тюремное заключение. Кроме отца, у Зака не было родственников, и ничто не связывало его с Авалоном, поэтому он уехал из города. Хотя Нина прямо и не была ответственна за понесенные Авалоном убытки, срок ее на посту мэра завершился громким скандалом.

– Да, – согласилась Дэзи, – после этого. Ты бросил школу, бросил работу в пекарне и уехал до того, как я успела сказать тебе, как мне жаль, что все так случилось. И Сонет не успела попрощаться.

– Точнее, заявить: «Скатертью дорога!» Мой отец здорово подставил ее мать. Не думаю, что она стала бы тосковать обо мне.

– Мы обе тосковали, Зак. В том, что сделал твой отец, нет твоей вины. И я очень рада, что снова нашла тебя. К твоему сведению, я расскажу обо всем Сонет. Прямо сейчас и пошлю ей сообщение.

Парень наконец расслабился и даже слегка улыбнулся:

– А ты все такая же командирша.

Снова воцарилось молчание. Девушка поняла, что Зака мучит любопытство. Положив скрещенные руки на стол, она произнесла:

– Можешь смело спрашивать меня о ребенке.

– Да, мне интересно.

Когда Зак видел ее в последний раз, беременность Дэзи еще не была явной.

– Я не хотел задавать тебе этот вопрос на случай, если, знаешь ли, что-нибудь случилось.

– В августе я родила мальчика, – произнесла девушка. – Его зовут Эмиль Чарльз Беллами. Он удивительный. – Она вынула из кошелька фотографию. – Мы живем в Авалоне, – добавила она. – Так что я приезжаю сюда лишь на учебу. Сегодня мой первый день.

– Вау. – Как и большинство парней, глядя на фотографию маленького ребенка, Зак напрочь лишался красноречия. – Держу пари, ты отличная мама.

– Я очень стараюсь.

Дэзи спросила Зака о его жизни, и он рассказал, что живет неподалеку от кампуса и работает в местной пекарне и с радостью обслуживает покупателей в самые горячие часы. В колледже же он изучает бухгалтерское дело.

Слушая Зака, Дэзи с удивлением обнаружила, что он ей очень нравится и что она скучала по нему как по другу. У нее почти не осталось друзей. Многие из тех, с кем она общалась в школе, поступили в колледжи или перебрались в Нью-Йорк в поисках работы. Те же, кто по-прежнему жил в Авалоне, застряли между детством и взрослостью, они влачили жалкое существование, работая на неинтересной работе и выпивая по выходным. Дэзи отчаянно сопротивлялась собственному погружению в подобную рутину. Именно поэтому она и настояла на необходимости обзавестись собственным жильем, вместо того чтобы оставаться под родительской крышей. И именно поэтому она допоздна работала над заказами на фотографии и даже поступила в колледж. Девушка не хотела превращать собственную жизнь в обыденность. Она хотела стать личностью.

Она рассказала Заку о том, каких успехов достигла в художественной фотосъемке – ее работы выставлялись в ряде местных предприятий, и несколько фотографий даже удалось продать. Чтобы иметь более стабильный заработок, Дэзи делала фотоснимки для местной художественной фирмы, а также размещала фотографии в Интернете.

– Вот так мои снимки появляются в самых неожиданных местах, – сообщила девушка. – Например, в рекламе раздвижных стеклянных дверей, садового инвентаря или лекарств от простуды. – Допив кофе, она затолкала в стаканчик бумажную салфетку. – Но одни из лучших моих снимков – твои портреты, – сообщила она.

– Что ж, надеюсь, мое лицо не засветится в какой-нибудь рекламе или брошюре.

– Во-первых, я никогда бы этого не сделала. И во-вторых, я прежде бы спросила твоего разрешения.

Дэзи вытащила из портмоне и протянула Заку еще один снимок. Он был сделан прошлым летом. Девушка тогда поставила затвор на таймер, чтобы запечатлеть их троих – ее саму, Сонет и Зака – в заснеженном лесу. Казалось, камере удалось уловить связывающие их узы дружбы. В тот момент ни один из них и не подозревал, что очень скоро Дэзи станет фотографировать нечто совершенно иное, нечто обнаруженное ими в обледенелой пещере в горах. В тот день трое друзей отправились гулять в снегоступах и случайно нашли останки женщины, пропавшей без вести двадцать пять лет назад. Отец Зака не только знал жертву, но и был последним человеком, видевшим ее живой.

С тех пор все сильно изменилось. И для Дэзи, и для Зака, и для Сонет.

– Как она поживает? – поинтересовался парень, отводя взгляд от фотографии. В вопросе его слышалась боль. Зак и Сонет выросли вместе и дружили с детского сада. Оба они тяжело переживали разлад в отношениях.

– Сонет в порядке. Она произносила прощальную торжественную речь в день вручения аттестатов, а на лето отправилась на стажировку в штаб-квартиру НАТО в Брюсселе. Сейчас она учится в Американском университете в Вашингтоне, округ Колумбия. Думаю, она намерена стать дипломатом.

Парень кивнул:

– Не сомневаюсь, что она добьется цели.

Дэзи тоже в этом ни секунды не сомневалась. Сонет Романо была образцовой дочерью, которой родители могли по праву гордиться. Она получала хорошие оценки в школе и была прекрасно воспитана, а также приносила пользу обществу: занималась с детишками, а летом водила их на пешие прогулки. Она поклялась не иметь секса до свадьбы и, насколько Дэзи было известно, не нарушала клятвы.

– Сделай одолжение, не посылай Сонет сообщение, – попросил Зак. – Ты, конечно, все равно ей расскажешь, что видела меня, но…

– Ладно, не буду, – ответила Дэзи. – Но поверь мне, не такое уж это большое дело. Случались события и посерьезнее истории с твоим отцом, поэтому очень глупо придавать этому такое большое значение.

– События посерьезнее? Вроде того, что ты родила ребенка?

– Да. Есть и еще новость, – сказала девушка. – Надеюсь, ты сочтешь ее хорошей.

– Выкладывай.

– Нина, мама Сонет, вышла замуж несколько недель назад.

– И?..

– За моего отца. Нина Романо стала женой моего папы. Теперь мы с Сонет сестры, сводные сестры.

Зак весь подобрался и воззрился на нее:

– И после этого ты все еще со мной разговариваешь?

– Я уже говорила, в случившемся нет твоей вины, Зак. Никто тебя ни в чем не винит.

Парень ничего не ответил, но Дэзи прочла это в его глазах – он винит сам себя. Она задумалась над тем, наступает ли в жизни человека момент, когда он перестает нуждаться в одобрении родителей, и решила, что ответ отрицательный. Она тут же поклялась себе, что ни за что не заставит Чарли думать, будто ему нужно завоевывать ее любовь. Он просто всегда будет ощущать ее, без всяких дополнительных условий.

– Надеюсь, мы соберемся как-нибудь все вместе, – произнесла девушка. Тут ей в голову пришла идея. – Например, на Зимний карнавал. Будет здорово. И Сонет приедет домой.

Зимний карнавал всегда был крупнейшим мероприятием сезона в Авалоне. Традиционные забавы включали создание ледяных скульптур, проведение хоккейных матчей на озере, гонок на санях и собачьих упряжках, а также «альпинистское» троеборье: хождение в снегоступах, лыжные гонки и катание на коньках. Этот фестиваль был самым ярким событием зимы.

– Тебе нужно поучаствовать, Зак, – сказала Дэзи. – Я серьезно.

– О да. Сонет это особенно понравится – я уж не говорю о твоем отце и его новой жене.

– Зак…

– Занятия вот-вот начнутся. – Парень сгреб их стаканы в охапку и выбросил их в мусорное ведро. – Мне нужно идти.