Текст книги "Дух человека"

2.6. Преображение духа

Прошлое концентрируется в духовных ценностях, которые сохраняются в культуре общества. Настоящее духовных ценностей представляет собой результат пройденного пути всего человеческого общества, а не отдельных цивилизационных образований в географическом или страновом разрезе. Не человек изменяет внешний мир, а внешний мир преобразует человека. Изменения начинаются с преображения духа, который ведет к изменению внешних условий жизни и трансформации общества.

Только осознание всего человечества как единой общности, как Sanctorum Communio – общение всех на земле, или как духовный союз человеческого общества, может определить истинный путь духовного преобразования. В восточной философии духовные характеристики общества воплощены в каждой индивидуальной личности и переходят из поколения в поколение. Тем самым происходит преображение духа. В новой жизни духовные пласты становятся прочнее и преображенный дух становится возвышеннее. Поэтому санскритское слово «карма – совокупность совершенных поступков и их последствий, определяющая судьбу и характер преобразования духа» – приобретает философское значение нравственных поступков личности.

В мировоззренческой философии Авесты, Вед, Дао мысль есть Дух Человека. Материальное в духовном мире человека – это дух, низведенный долстепени видимости, но еще не охваченная мыслью в целостности. Мысль материальна изначально, а дух скрыт в материи. В Кодексе Бусидо возможность преображения духа выражена как «сокрытое в листве» [93, c.101-432]. Для постижения возможности преображения духа существует Путь Небес, Путь Ученого, Путь Воина, Путь Бескорыстия и т. д., что объединено в Синто как Путь постижения истины в ее целостности.

Понимание «сокрытого в листве» приходит через очищение сознания. Дух укрепляется верою в постижение истины. Кодекс Бусидо вобрал в себя все те положения Авесты, Вед, Дао и др., которые укрепляют веру в преображение духа, возможность проникновения Духа Человека в тайны природы. Вера – это знание того, что есть не-знание, невидимое, неощущаемое органами чувств, но присутствующая в сознании вера в законы Разума. В Библии Святой Апостол Павел сказал: «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» [Евр 11: 1]. В Бхагават-Гите преображение духа выражается аллегорией: «Материальный мир – океан неведения. Взойдя на корабль трансцендентального знания, ты переправишься через океан бедствий» [33, Глава 4, текст 36]. Дух находится в состоянии преображения постоянно, находясь во множестве форм жизни. Как воплощенный дух переходит из детского тела в тело юноши и из него в тело старика, так и после смерти физического тела переходит в другое измерение. Эти изменения не беспокоят того, кто осознал свою духовную природу. Философское мировоззрение на преображение духа одинаково у всех народов. Так, по воззрениям майя преображение духа имеет 500-летний цикл. В этот период соотношение рассудка и разума, внешнего и внутреннего духовного мира переходят в новое качество и общество переходит к новому циклу своего духовного развития.

История общества развивается по определенным циклам и не носит линейный характер. «История, так же как и познание, не может получить окончательного завершения в каком-то совершенном, идеальном состоянии человечества… Напротив, все общественные порядки, сменяющие друг друга в ходе истории, представляют собой лишь преходящие ступени бесконечного развития человеческого общества от низшей ступени к высшему» [108, c.275]. Этим положением Маркс выразил процесс преображения духа в бесконечномерном измерении и бесконечных формах развития общества.

Знаменитый Ф. Фукуяма, не понявший ни Гегеля, ни Маркса, безапелляционно заявил: «…и Гегель, и Маркс верили, что эволюция человеческих обществ не бесконечна; она остановится, когда человечество достигнет той формы общественного устройства, которая удовлетворит его самые глубокие и фундаментальные чаяния. Таким образом, оба эти мыслителя постулировали «конец истории»: для Гегеля это было либеральное государство, для Маркса – коммунистическое общество… Это означало, что более не будет прогресса в развитии принципов и институтов общественного устройства, поскольку все главные вопросы будут решены…» [178, c.9] В таком же духе он интерпретировал и понятие «последний человек» Ницше. Измерение масштаба мышления великих мыслителей по своим меркам приводит к опошлению Духа Человека, низводит до уровня рассудочного определения достижений разумного мышления.

Изменения в обществе обусловлены духовными преобразования– ми, в основе которых лежит духовное освоение материальных производительных сил, которые являются базисом духовной сферы. «Наивысшим развитием самого базиса есть тот пункт, где сам базис приобретает такую форму, в котором он совместим с наивысшим развитием производительных сил, а потому также – с наиболее богатым развитием индивидов. Как только этот пункт достигнут, дальнейшее развитие выступает как упадок, а новое развитие начинается на новом базисе» [117, c.33]. Человек изменяется, растет духовно. Начинает осознаваться смысл изречения Протагора: «Мера всех вещей – человек», которая является основанием идеальных форм человеческого общества в реальной действительности.

3. Духовное богатство

3.1. Дух богатства

Богатство рассудок определяет как присвоение мира материальных вещей для удовлетворения не столько духовных, сколько физических потребностей. Дух богатства, если рассматривать его с точки зрения духовного освоения мира материального производства, есть стремление Духа Человека к Свету, Добру, Просветленному сознанию. Это стремление вырваться из телесной оболочки мира вещей, освободиться от материальной зависимости и дать свободу духу.

Материальное богатство – это то, что держит дух в оковах вещей и давление внешнего мира действительности на духовную сферу. Отсюда противопоставление «богатства» и «бедности» как двух сторон одной медали. Богатство соотносится с бедностью так же как бедность соотносится с богатством. Одно без другого не существует, как не существует левого без правого или верха без низа. Там, где есть богатство, там нет бедности. Там, где бедность, там нет богатства. Тождество богатства и бедности заключает в себе противоречие: «Национальное богатство оказывается… по самой своей природе тождественным с народной нищетой» [110, c.781]. Накопление материального богатства на одном полюсе проявляется как духовная бедность на другом полюсе. Между тем, «…действительное духовное богатство индивида всецело зависит от богатства его действительных отношений» [112, c.417]. Давление материального богатства на мир духовного богатства было замечено еще в древние времена и выражено библейским: «Иисус же сказал учением Своим: истинно говорю вам, как трудно богатому войти в Царство Небесное; и еще говорю Вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» [ИФ 19: 23-24]. Дух Человека зависим от мира материальных вещей. И от этой зависимости нет спасения. «А Иисус, воззрев сказал…: человекам эта невозможно, Богу же все возможно» [МФ 19: 26]. Эти притчи были сказаны Иисусом после того, как молодой человек не мог отказаться от своего большого имения, чтобы пойти вместе с Иисусом по пути в духовный мир. Возникли коллизии между духовным миром (Царство Небесное) и материальным миром (Царство Божие), которые сохранились не только по настоящее время, но еще более обострились на фоне мирового экономического кризиса. Если мир материального богатства довлеет над сознанием, то путь в духовный мир становится проблематичным.

В Царстве Божие, то есть в царстве материального богатства, необходимо очищение сознания от привязанности к вещам. Спустя 2000 лет, после того как библейская мудрость провела различие между Царством Небесным и Царством Божие, между миром духовным и земным, оказалоось, что «курс лечения» по очищению сознания от материальной зависиости стал более сложным. Стремление во что бы то ни тало обогатиться миром вещей прикрывается высокими словами, окутывающими разум. Сознание обрабатывается такими золотыми словами, проникнутые глубокой тайной, как, например, «права человека» «демократия» и др. Только милосердие Всевышнего спасает тех, чей разум способен оценить соотношение ценностей материального мира и духовного мира. Человеческий язык способен произносить величавые, благозвучные, чудесные речения по защите «прав человека», так, что возникает путаница в смиренном сознании, не готовом постигнуть «божественное» значение «либеральной демократии» и прочей словесной чепухи, направленной на обработку сознания.

Стремление к материальному богатству – нормальное явление. Порочным это стремление становится тогда, когда человек преступает меру в обладании вещами. Мера обладания собственностью не беспредельна. У каждого общества на данном этапе развития производительных сил существует свой предел, ограниченный уровнем развития техники и технологий. Материальное богатство представляет собой совокупность экономических отношений, построенных на базисе технических и технологических возможностей. Однако, как заметил Аристотель, «… в основе этого … лежит стремление в жизни вообще, но не к благой жизни» [12, c.393]. Благая жизнь сконцентрирована в духовном богатстве. Истинным богатством является личность каждого человека, который, как говорят в Японии, является национальным достоянием.

В современном понимании мера богатства личности человека зависит от стоимости имеющихся у него материальных форм богатства, выраженные в денежном виде. Ценность или цена человека определяются размером его кошелька. Человеческая личность одного представляет для другого нечто лишенное ценности, потому что необходимая мера духовного богатства погребена в груде материальных ценностей. Мир материального богатства становится все более иллюзорным. Чем больше разрушается биоэкосистема, тем больше осознается необходимость определения меры богатства с точки зрения всеобщей устремленности Духа Человека к обретению человеческого достоинства. Разрыв между материальным и духовным богатством был отмечен Даниилом Андреевым еще в 1950-е годы в «Розе Мира»: «Я был бы очень заинтересован, если бы кто-нибудь сумел убедительно показать мне, что … общества, достигшие высокого уровня материального благосостояния, как то Швейцария, Голландия, Швеция, – проявили одновременно так же подлинное духовное богатство» [10, c.446].

Богатство, как таковое, есть не что иное как абсолютное выявление творческих дарований каждого человека. Всеобщее технологическое применения знания еще не создало предпосылки, при которых мерой богатства будет выступать свободное время как время для свободного выявления всех сущностных сил каждого человека. Современный труд, соответственно, время, разделены на три части:

– необходимый труд – это труд для воспроизводства рабочей силы, которую человек продает за заработную плату;

– прибавочный труд – это труд, приносящий прибавочную стоимость для капитала;

– свободный труд – это труд, возвышающий духовную сущность человека.

Духовное богатство – это богатство в некоей Шамбале, где энергетическое поле человека соответствует энергетическому полю природы. Закономерности экономического развития таковы, что темпы роста общественных производительных сил постепенное сокращают необходимое и рабочее время и свободное время в перспективе может стать мерой духовного богатства.

3.2. Признаки духовности

Первые признаки духовности начали проявляться в утопических представлениях мыслителей древнего мира (Платон «Атлантида»), средневековья (аль-Фараби «Трактат о взглядах жителей добродетельного города»), в стремлении социалистов-утопистов построить лучший мир. Утопизм – это желание жить в другом, более духовном мире, отвечающем духовным идеалам в сознании общества. Духовные идеалы социалистов-утопистов нового времени романтичны, носят на себе печать философской надежды на обустройство лучшего мира. Роберт Оуэн, Сен-Симон, Шарль Фурье, а также современные поборники духовных идеалов боролись и борются за свободу и независимость личности каждого человека.

«Полития» Платона, Шамбала Древнего Востока, Элюзиум в представлениях западных мыслителей, а также многочисленные формы организации и управления, возникающие во многих странах, стали признаком роста духовности в общественном развитии. Признаки духовности проявлялись по мере роста экономического благополучия, усиления общественного разделения труда, сначала между животноводством и земледелием, а затем и в рамках различных видов производства.

В древности место человека в мире было неотделимо от рода и общины. Общественные связи опирались на моральные обязательства, предполагавшие взаимопомощь и взаимоподдержку. Земля рассматривалась как естественное условие жизнеобеспечения рода и общины. Экономическая жизнь общин исходила из морально-этических целей. Богатство понималось как плодородие земли, многочисленность социального коллектива. Право на владение земельными угодьями принадлежало общине [83, c.97].

Института частной собственности в древности не существовало. Так, в Израиле 1/10 части урожая, отделяемые каждый год, так же обобществление урожая в седьмой и пятидесятый годы не давали забывать, что всё принадлежит Всевышнему. Подчинение материальных ценностей духовным объясняет отношение к бедным и неимущим в еврейской общине. Собирая урожай, хозяин обязан был оставлять край поля нетронутым, чтобы бедные могли собрать их сами. Прощение долгов на седьмой год, закон о пятидесятом годе, когда все проданные земельные участки должны быть возвращены бывшим хозяевам, возвращение проданных в рабство под трубление в шовар и т. д., символизировало обретение своего человеческого достоинства в духовном мире [169, 1378 c.].

Комментаторы Торы пишут, что «римское право» ставит собственность выше человеческого достоинства и сострадания к ближнему. Если должник не мог выплатить долг, кредитор имел право заключить его в темницу, заковать в цепи, продать в рабство. При таком отношении к собственности и возведении его на высшую ступень шкалы ценностей, бедность и нищета рассматривались как личные недостатки человека. Духовные ценности во внимание не принимались. Появление института частной собственности изменило соотношение материального богатства и духовных ценностей. Право собственности неизбежно приходит в противоречие с нормами морали.

Право собственности – прагматично. Римское частное право четко сформулировало понятие собственности как самостоятельную человеческую сущность, а правовые системы начали производить переоценку духовных ценностей [71, c.704].

Мораль – ригористична (лат. rigor = строгость). Моральный кодекс требует неуклонное соблюдение принципов нравственных ценностей. Ислам, в отличие от христианства, не знает разделения на право и мораль. Понятие «Фикх» охватывает и то и другое. Этим во многом объясняются столкновения между исламом и христианством. Современная европейская культура взращена на почве институтов частной собственности и потому европейцы не могли подняться до уровня, позволяющего им увидеть мир как единое целое и представить себе взаимосвязь общественных процессов, происходящих в духовной сфере всех народов, как одно общее движение Духа Человека к моральнонравственному совершенству. Вместо этого европейское общество замкнулось на «европоцентризме», возникшем на почве институтов частной собственности, поставивших во главу угла не духовные богатства, а мир полезностей внешнего мира.

Экономические интересы превалируют в мире материальных и духовных ценностей. Так, рамочное соглашение о сокращении и стабилизации выбросов парниковых газов (Япония, Киото, 1997 г.) подписали 185 государств, из них только 75 государств ратифицировали. США, Канада и другие государства не ратифицировали Киотский протокол из-за значительного сокращения промышленного производства и необходимости менять экономическую структуру с огромными финансовыми затратами для сокращения эмиссии парниковых газов. В результате Киотский протокол, просуществовав 19 лет, закончил свои дни и в 2016 г. было подписано Парижское соглашение по климату. Подписали 175 стран и пока неизвестно насколько эффективно оно заработает.

Экономически оправданные действия стран, не ратифицировавших Киотский протокол, могут быть морально осуждены, но экономическое право на их стороне. Нет этических регуляторов, воздействующих на экономическое право. Материальное богатство оказалось превыше духовного богатства. Но моральный закон начертан на скрижалях вечности и требует своего исполнения.

3.3. Дух денег

С началом масштабного наступления капитала в XIX веке Царство Божие начало превращаться в Ярмарку Тщеславия, которую У. Теккерей описал как «…место суетливое, злонравное, сумасбродное, полное всяческих надувательств, фальши и притворства» [165, c.59]. Дух утилитаризма охватил Дух Человека. Система моральных ценностей превратилась в систему торгашеских сделок. В Ярмарке Тщеславия банкир Фред Буллок был бы не прочь и сам «поторговаться» за невесту, но только он уже записал себе на приход Марию Осборн» [165, c.279]. Живая личность человека оказалась активом бухгалтерского баланса банка.

В ХХ веке лицемерие в идеологии, политике стало более утонченным. На смену прежним миссионерам, которые привносили Дух Святой в души туземцев, пришли политики по защите прав человека, носители духа демократии. Благодать политиков снизошла с Небес, но земные блага начали концентироваться в Европе. Многие «не помнящие родства» капиталы представляют собой лишь вчера капитализированные материальные и духовные ресурсы колонизированных стран и народов. Миссионеры международных финансовых институтов стимулируют разработку сырьевых ресурсов. Экономически неразвитые страны усердно «пилят» свою экологию, но прибыль – стерилизованная, отмытая, прокипяченная и дезинфицированная – становится золотым ручейком для стран Запада, создавших себе кошелек в виде Международного валютного фонда, Всемирного банка. Эти институты держат себя беспристрастно и распределяют финансовые ресурсы так, словно сдают карты в клубе членов еврозоны: одну – погрязшим в долгах членам еврозоны, другую – банкам. И ни одной карты в рукаве.

В 1906 г. Марк Твен в сатиритическом наброске «Учение Джея Гулда» выразил кредо ХХ века: «Из всех бедствий, постигших нашу страну, Джей Гулд был самым ужасным… Он научил пресмыкаться перед деньгами, обожествлять их». Фронтальное наступление капитала по всему миру породило дух денег, который превратился в общественный иероглиф, загадочный как сфинкс, таинственный как субстанция «алхимиков» с Wall Street, вызывающих дух за деньги. Евангелический дух денег вызывается мантрой: «Делай деньги! Делай их побыстрее! Делай как можно больше! Делай бесчестно, если удастся, и честно, если нет другого пути!» Это евангелие в начале XXI века стало общемировым явлением. Вместо Джея Гулда, Рокфеллеров и др., на мировой арене появились транснациональные корпорации, сконцентрировавшие в своих руках денежные средства. Апостолами, поддерживающими евангелический дух денег, выступили Международный валютный фонд, Всемирный банк, инвестиционные компании, хедж-фонды, иные многочисленные финансовые агентства. Они разожгли денежную войну во всем мире. Между странами разгорелись валютные войны. Дух денег, охвативший все общество, изменил нравы, профанирует религиозные чувства. Теряется мера человечности, а «естественной» мерой становится равенство кошельков. Своеобразный дух денег вызывает «… самые яростные, самые низменные и самые отвратительные страсти человеческой души – фурий частного интереса. Так, высокая англиканская церковь скорее простит нападки на 38 из 39 статей ее символа веры, чем на 1/39 ее денежного дохода» [110, c.10]. Встала проблема духовности человека. Под вопросом оказался постулат буддийской философии: «Достигнет ли человек седьмой степени самосозерцания – высшей степени человеческого совершенства?»

Деньгам незнакомы такие нравственные императивы как совесть, честь, достоинства. Сами по себе деньги направлены на получение чисто чувственного удовлетворения и порождают социальный гедонизм. Они поглощают духовную энергию человека. Деньги разрушают духовное поле медленно, но неуклонно снижая энергетику человека. Мало кому удается, имея большие деньги, сохранить ментальную энергетику. В XXI веке деньги стали связующим звеном между людьми. Денежный капитал преодолел все границы общественных отношений – экономические, политические, социальные, национальные, религиозные и даже языковые. Всеобщим языком общения становятся деньги. Внутринациональным, межнациональным и мировым языком общения становится язык денег – цена.

Антуан де Сент Экзюпери в сказке «Маленький принц» пишет: «Когда говоришь взрослым: Я видел красивый дом из розового кирпича, в окнах у них герань, а на крыше голуби, они не могут себе представить этот дом, им надо сказать: Я видел дом за сто тысяч франков, – и тогда они восклицают: Какая красота!» [157, c.162] Цена товаров материального и духовного производства, а также человека-товара, становится всеобщим языком, своего рода экономическим эсперанто, на котором начали говорить даже мировые религии. Схватка между христианством и исламом – это борьба за влияние на духовные чада. В грохоте этой схватки все чаще слышен голос: «Шма, Исраэль! – Слушай Израиль!» уже не как призыв к единению евреев, а как победный клич духа денег, призвавший золотого тельца как силу, способную установить контроль над потерявшими веру людьми: …окружил народ Аарона и потребовал: «Встань, сделай нам божество, которое пойдет перед нами» [ШМОТ 32: 1]. Аарон подчинился требованию: «И сделал литого тельца» [ШМОТ 32: 2]. Отныне золотой телец становится всеобщим божеством, придающим человеческому духу материальную силу. Дух человека вступил в сферу экономических интересов и началась борьба за золотого тельца.

Современная монетарная система возвела доллар до уровня высшего божества. США и Еврозона присвоили себе право эмитента мировых валют и тем самым образовали свой кошелек, носителями которого являются Международный валютный фонд и Всемирный банк, подконтрольные Министерству финансов США. Кошелек – это тот пункт, откуда выходят и куда возвращаются не только деньги, но и этические и моральные добродетели. Бог в сердце человека, сердце – в кошельке, а кошелек – собственность бессердечного капитала. Отсюда троичность капитала: «Д-Т-Д» – деньги, товар, деньги. Дух Святой из сердца человека переселяется вместе с сердцем в кошелек и перевоплощается в дух денег. Грани между Духом Святым и духом денег становятся подвижными. Деньги вместо того, чтобы выражать экономические отношения, начинают вступать в частное отношение с самим собой: Деньги делают деньги или Д-Д! На этой формуле построены все финансовые пирамиды современной монетарной системы. Вершиной пирамиды являются Международный валютный фонд и Всемирный банк. Источник – печатный станок по штамповке доллара и евро. Еще Аристотель отмечал: «… занимающиеся денежными оборотами стремятся увеличить количество денег до бесконечности… Люди обращают все способности на наживу денег, будто это является целью, а для достижения цели приходится идти на всё» [12, c.393]. Через 2300 лет после Аристотеля дух наживы денег приобрел всеобщий характер, затронув все народы и всех людей мира.

До появления духа денег на евразийском пространстве значение имели не столько материальные ценности, сколько ценности моральных институтов. Так, сегодняшнее старшее поколение казахов до сих пор боится совершить поступок, который может умалить его достоинство как личности – не в глазах других, а в своих собственных глазах. В сознании живет постоянный этический ограничитель – Тәңір Жазасы – Небесный Суд. Мораль для старшего поколения остается выше права, и она основывается на тенгрианских принципах морали, закрепленных в обычном праве Великой степи со времен Чингисхана. Духовное ценится выше материального. Отношение к тюльпану остается трепетным. Ваза под тюльпан не имеет ценности. Ценность имеет тюльпан, растущий в степи. Представление об этической нейтральности современной экономической жизни является следствием дисбаланса материальных и духовных ценностей. Этическая нейтральность экономической деятельности не более чем эвфемизм духа денег. Извлечение прибыли любой ценой является страстью, заключающей все моральные императивы.

Материальное богатство – это всего лишь условия для духовного богатства. «Ведь богатство как благо – не сама жизнь, а жизнь достойная», – сказал Сенека [156, c.46]. Коллизии между материальными и духовными ценностями в формировании духовного богатства стали моральной проблемой.