Текст книги "Три года в аду. Как Светлана Богачева украла мою жизнь"

Миша и Света

Через две недели после Нового года Миша, как и обещал, приехал починить ноутбук. Праздники прошли, и я вновь окунулась в водоворот невыносимой и постоянной заботы о Свете, уже ставшей рутиной. Мы с Мишей стали ближе общаться, и он мне нравился. Он был красивый, добрый и очень внимательный.

Так же, как и все, он проникся историей Светы и очень ей соболезновал. Приходя ко мне в гости, он всячески стремился поддержать Свету – сделать ей чай, поухаживать и развеселить. Миша учился в медицинском институте и с жадностью слушал все Светины врачебные истории. Света действительно была гениальным врачом, о чем говорили все ее коллеги, да и разбиралась она практически во всем.

При этом с каждым днем Свете становилось все хуже от химиотерапии. Вены вздулись и полопались в некоторых местах. На груди и плече появились некрозы. Света разговаривала почти только криками – так больно ей было. Однажды, когда Миша был у меня в гостях, Света захотела сделать себе чай, но, не дойдя до чайника, упала без чувств. Она достаточно быстро пришла в себя, но попросила вколоть ей лекарство.

Я уже давно научилась вставлять иголки в вены и ставить Свете капельницы. Меня почти перестал пугать вид крови и сам тот факт, что я без профессиональных навыков что-то ввожу в человека. Но тут Миша сам вызвался помочь. Он открыл ампулу, набрал шприц и стал искать вены на руках у Светы. А найти их было сложно – у Светы практически не осталось живого места на руках. Все было исколото химией. Те вены, что не полопались, спрятались под кожу, и достать их было почти невозможно.

Миша нашел тонкую вену на запястье Светы и с первого раза ввел туда лекарство. Я была в восторге. Но когда мы выходили курить, Миша признался, что никогда еще никому не ставил уколы и сам не понял, почему вызвался. И только тогда я увидела, как сильно у него трясутся руки.

* * *

Миша стал радостным явлением в моей жизни. Мы начали проводить много времени вместе. В один из таких вечеров мы смотрели сериал, ворковали, смеялись. Я видела, что нравлюсь ему, но он как будто не решается мне в этом признаться.

Я взяла его за руку, но он отдернул ее. Я извинилась и сказала, что подумала, будто нравлюсь ему и он будет не против. И если это было грубо с моей стороны, то такого больше не повторится.

Миша выключил сериал, повернулся ко мне и сказал:

– Тань, ты мне очень нравишься. Но тут такое дело.

Я ждала уже изрядно поднадоевшую мне тираду, которую слышала от других мужчин, которые мне нравились, – о том, что он не знает, что чувствует, или что не хочет торопить события.

Но его слова стали для меня неожиданностью. Миша сказал:

– Тань, у меня никогда раньше не было девушки. То есть вообще. Я не целовался даже. Понимаешь?

– А что ты чувствуешь? – нетерпеливо выпалила я.

– Что ты мне нравишься, – пряча глаза, ответил Миша.

В комнате повисла гнетущая тишина, и я могла слышать, как быстро бьется мое сердце. Я ждала, что Миша продолжит говорить, но он молчал. Вскоре я не выдержала:

– Так пригласи меня на свидание.

– Хорошо. Приглашаю. А ты пойдешь? – обрадовался Миша.

– Пойду, – кивнула я.

Через две недели встреч, цветов и объятий мы в первый раз поцеловались и решили встречаться. Мы пришли в гости к Феде и рассказали ему, что мы теперь пара.

Федя, дернув челкой и отхлебнув кофе из маленькой чашечки, наигранно сказал:

– Правда?! Вот это новость! Кто бы мог подумать?!

Я скривила не впечатленную его сарказмом мину.

Федя продолжал:

– Вообще поздравляю. Даже года не прошло, Щукина. Это уже успех. – Потом обратился к Мише: – Ну, ты же понимаешь, что, если ты ее обидишь, я тебя в порошок сотру. А она истеричка, ее обидеть нетрудно.

После пары часов непрерывно льющейся иронии Федя наконец-то душевно нас поздравил. А обнимая меня на прощание, сказал:

– Ну, ты предупреди нормально мальчика, с кем живешь и во что он ввязывается.

Я последовала Фединому совету и подробно рассказала Мише, что происходит со Светой. Что я не могу ее бросить и что я не прошу его помогать, но, скорее всего, придется. И что он вправе в любой момент отказаться. Но Миша с энтузиазмом сообщил, что уже думал над этим и решил, что будет со мной и станет помогать чем может.

Вместе мы приехали домой. Света была на сутках. Даже в этом состоянии она продолжала работать, и отговорить ее было невозможно.

Мы посмотрели сериал, и Миша остался у меня на ночь.

Пепега

Фээсбэшник Ян вдруг перестал писать. Он не проявлялся около месяца, как вдруг я внезапно получила от него сообщение с нового номера:

«Тань, привет, это Ян. Я долго не выходил на связь, помогал друзьям сбежать из страны. Они там же работают, где и я, и начались проблемы. В общем, у них остался щенок лабрадора, его некуда девать, все документы при нем. Они отдали его мне, но я не смогу его у себя держать. Тебе не нужен щенок?»

Сообщение было столь же неожиданным, как и его содержание. Я ответила:

«Привет, надеюсь, с тобой все хорошо. Нет, щенок не нужен, я тут со Светой еле справляюсь».

«Блин, не хочу его в приют отдавать, он такой сладкий. Ты только посмотри».

Ян скинул мне видео с крохотным щеночком лабрадора, неумело пытающимся бегать на маленьких лапках. У него были большие уши, смешно болтающиеся по бокам. Ян снова написал:

«Я не знаю, кому еще его отдать. Я даже лично никому не могу его передать, моя жизнь сложилась сейчас таким образом, что я помогал друзьям бежать через границу, и там же они передали мне щенка. Я сейчас в Петрозаводске и могу только посадить собаку на поезд. А ты его встретишь уже в Петербурге. Прошу тебя. Умоляю».

Какой-то бред. Как человек, прямо сейчас нарушающий закон, переправляя кого-то через границу, может писать мне по телефону о щенке лабрадора?! Полный сюрреализм. Но задумываться об этом не было сил. Я ответила:

«Ладно, я поговорю со Светой».

Света пришла в восторг от идеи со щенком и призналась, что Ян и ей уже написал. Я спросила, как мы будем содержать щенка, если Свете нужен круглосуточный уход, – со щенком же нужно еще гулять, воспитывать и всячески о нем заботиться. Света ответила, что мы обязательно справимся – нельзя бросать беспомощного щеночка в беде. А она возьмет на себя какие-то из возможных обязательств по уходу за ним. И вообще, ей будет сильно легче отвлекаться от полиневрита и рака, заботясь о живом существе.

Когда Миша пришел в гости, я сообщила ему о щеночке, которого мы решили приютить. Его реакция была крайне возмущенная:

– Тань, какая собака? Вы с ума сошли! Только собаки вам не хватало.

Я подробно описала Мише ситуацию, которую мне рассказал Ян. А также передала слова Светы, что ей нужна эта собака, чтобы отвлекаться от болезни.

– Тань, пусть Света на фильм отвлекается! Собака – не игрушка! – нахмурил Миша брови.

В его словах было рациональное зерно, и я была с ним согласна. Однако Света слезами смогла переубедить Мишу. Она рассказывала ему, что уже представила, как заботится об этой собаке, как щенок принесет ей радость и даст силы сражаться с раком. Мы только пожали плечами. Пришлось согласиться.

Приезд лабрадора должен был случиться в среду вечером. Света вызвалась сама встретить собаку с поезда. Миша был в университете, а я должна была идти на микрофон в «1703». Однако из-за технических причин ивент отменился, и я с радостью предложила Свете составить компанию, чтобы встретить пса. Но вместо этого Света упросила меня сходить в ближайший зоомагазин и закупиться к приезду щенка всем необходимым: кормом, лежанками, игрушками и пеленками.

Помогать с закупками мне вызвалась подруга Света Кулич. (Чтобы дальше не было путаницы с именами, я буду называть ее просто Кулич.) Мы закупились всем необходимым и сидели на кухне, ожидая, когда Света встретит щенка с поезда и принесет его домой. Я очень волновалась, не понимая до конца, как вообще это все произошло и почему я сейчас жду собаку.

Об ноги мне терлась кошечка Зигги. Она уже подросла и была очень ласковой, постоянно требуя внимания. Я никогда не хотела заводить животных, считая это большой ответственностью. Но вот у меня уже есть кошка и скоро приедет собака. Все случилось так быстро, что я до конца не осознавала происходящее. К тому же на тот момент мое ментальное состояние было изрядно расшатано, и я, по сути, просто уже плыла по течению.

Вскоре вернулась Света со щенком. Он бегал по квартире, нюхал каждый угол и был настолько взволнованным, что почти ни на кого не обращал внимания. Зигги запрыгнула на комод, чтобы пес не пытался с ней познакомиться, и с безопасного расстояния шипела на неопознанное чудище. Я насыпала корм в железную миску, которую мы с Кулич заблаговременно купили в зоомагазине, и щенок бросился уплетать еду.

Я расстроилась, что псу пришлось ехать одному в поезде. Ян выкупил для него целое купе и договорился с проводниками, что собака доедет до Петербурга. Света рассказала, что щенок так переволновался, что даже не ходил в туалет в поезде, только спал и иногда тявкал. В итоге животное приехало в абсолютно чистом купе и его вышли провожать чуть ли не все проводницы поезда.

Наконец щенок наелся, справил малую и большую нужду прям посередине комнаты и улегся спать в своей новенькой лежанке. Я попросила у Светы документы на пса. Открыв паспорт, я с удивлением обнаружила, что пес был куплен пару месяцев назад у заводчика в Петербурге, а его имя – Ульрих Люциус Стефан.

Я еще раз посмотрела на пузатое чудо, неуклюже раскинувшееся в лежанке, и на его творения посреди комнаты. Ну, этот пес точно не Ульрих Стефан. Его будут звать Пепега.

* * *

Конечно, от имени Яна мне вновь писала сама Света. И очередное животное в доме было только поводом привязать меня к себе еще сильнее и создать кучу новых дополнительных проблем, в которых у меня не будет передышки, чтобы здраво посмотреть на ситуацию, принять решение уехать от Светы или хотя бы придумать план, как это сделать.

Я часто размышляю: если бы не постоянный «ужас», происходящий со Светой, смогла бы я заметить несостыковки в ее истории и раскрыть обман? И, к сожалению, каждый раз ответ – нет. Потому что этот обман не раскрыл никто из моего окружения, кто наблюдал эту историю отстраненно, с холодным рассудком. А значит, у меня, постоянно вовлеченной в ее «проблемы», не было ни единого шанса.

Ящик с документами

Несмотря на свое кошмарное состояние, Света продолжала работать. Она не обращала внимания на мои просьбы уйти с работы на время болезни и на мои замечания, что если ей плевать на себя, то пусть подумает о других. Я боялась, что из-за ее нестабильного состояния она может кому-то навредить, ведь ее пациенты – младенцы, к которым нужно бережное отношение. Света неизменно отвечала, что работа – смысл ее жизни и она предпочитает остаток жизни провести там. К тому же если начальство увидит, что она не справляется с обязанностями, то ее уволят, хоть она и лучший врач больницы.

Слова про лучшего врача были не пустые. Главврач Светиной больницы, узнав о ее болезни, присылал нам в дом цветы с трогательными пожеланиями выздоровления. По словам Светы, у них сложились невероятно доверительные отношения. Света иногда даже ездила к нему на дачу, откуда возвращалась в прекрасном расположении духа.

В один из таких дней Света была на работе, а я играла в приставку, когда вдруг получила сообщение:

«Таня, мне нужно по работе срочно номер моего диплома. Можешь просто сфоткать. Пожалуйста? Он лежит во втором ящике комода, в моей комнате».

Я отложила игровой джойстик и аккуратно зашла в комнату Светы. Ее комната выглядела пусто. В ней стояли только большая кровать, комод и длинная напольная лампа, светившая желтым электрическим светом. Больше в комнате ничего не было. Лампа никогда не выключалась, потому что Света очень боится темноты. Она даже спала всегда с включенным светом. Лампа горела круглосуточно, только иногда моргала, делая эту комнату еще более жуткой. На большом деревянном комоде стояла фотография Юли – покойной дочери Светы. Я не любила сюда заходить. Здесь я находилась, только если нужно было будить Свету от кошмаров или почитать ей на ночь, чтобы отвлечь от мучительных болей.

Я аккуратно выдвинула второй ящик комода. Внутри лежало много разных папок, файлов, документов и синих двухстраничных книжек. В поисках диплома я начала просматривать их одну за одной. Каждая оказалась сертификатом о повышении квалификации в разных медицинских направлениях – от фармацевтики до психологии. Какая же Света умная и образованная женщина! Наконец я нашла диплом, в котором было написано:

Решением государственной квалификационной комиссии

БОГАЧЁВОЙ СВЕТЛАНЕ ВЛАДИМИРОВНЕ

присвоена квалификация

АНЕСТЕЗИОЛОГ-РЕАНИМАТОЛОГ

Я поняла, что это и есть основной ее диплом – Света часто рассказывала, как обучалась в университете именно на эту профессию. Я сфотографировала страничку и отправила Свете с подписью: «Это то, что надо?»

В ожидании ответа я продолжала стоять у открытого ящика. Вдруг мой взгляд упал на белую картонную папку, перевязанную веревочками. Они выглядели потрепанно, будто их постоянно развязывают и снова завязывают.

Меня словно потянуло к этой папке. Я аккуратно развязала узелок, и папка сама открылась. Внутри лежали медицинские документы. Я бы сразу закрыла эту папку, если бы не увидела снимки УЗИ и надпись на первой же странице:

ЗАКЛЮЧЕНИЕ: ЭХОПРИЗНАКИ ОПУХОЛИ ПРАВОГО ЯИЧНИКА

Это были документы о Светином раке. У меня полились слезы. Весь происходящий кошмар стал намного реальнее. Я долго вглядывалась в снимок, хотя это было бессмысленно, ведь я ничего в этом не понимала. Затем я закрыла папку и крепко завязала узелок, будто загоняя страшную болезнь внутрь папки, чтобы она не смогла оттуда вырваться и кому-то навредить.

Закинув диплом обратно в комод, я вышла из комнаты и быстро пошла в ванную. Со слезами на глазах я начала мыть руки, будто пытаясь смыть с себя прикосновение к болезни, а также следы своего преступления. Мне было стыдно, что я залезла в чужие вещи. Затем я вернулась в Светину комнату забрать с комода свой телефон. На нем светилось уведомление о новом сообщении от Светы:

«Да, это оно. Спасибо большое».

Я позвала в гости Федю. Хотелось как-то отвлечься, и вдобавок мне было мерзко, что секундное любопытство взяло надо мной вверх. Федя приехал почти сразу, сделал нам кофе, и мы сели болтать. Обсуждали театр, как ему трудно учиться в институте и как его там бесят некоторые преподаватели. Я в свою очередь рассказала ему о просьбе Светы.

– Прикинь, Света попросила достать из комода и сфоткать ей по работе ее диплом… – начала я.

– И?

– И там он не один. Там куча разных дипломов-сертификатов о разных квалификациях, – восхищенно поделилась я.

– Ну, я не удивлен. Света же гений. Это не новость, – пожал плечами Федя.

– Не новость, конечно. Но я не думала, что у нее такое, – я развела руками, – обширное образование.

– В яичниках? – резко выпалил шутку Федя.

Я почувствовала, как кровь приливает к щекам одновременно от смеха и от ужаса. Я распахнула глаза, закрыла рот рукой и не столько засмеялась, сколько протяжно застонала в руку.

– Твою мать, это одновременно лучшая и худшая шутка, которую я слышала за последний месяц, – выдохнула я.

И у меня, и у Феди было ужасное чувство юмора, и мы очень ценили, что можем обмениваться такими шутками друг при друге без обоюдного осуждения.

Я не рассказала Феде, что залезла в папку. Мне было очень стыдно, к тому же казалось, что я сделаю только хуже, распространив информацию из этой папки. Будто я залезла в чужое личное пространство, а потом побежала об этом рассказывать друзьям. Да, все знали, что у Светы рак. Но факт остается фактом – я без спроса залезла в чужие вещи.

Света вернулась поздно вечером. Я заварила нам чай и, когда мы уже сидели за столом на кухне, серьезно сказала ей:

– Нам нужно поговорить.

Света заметно напряглась и начала глупо улыбаться. Я затараторила на одном дыхании:

– Когда ты попросила скинуть тебе диплом, я случайно залезла в белую папку. Я ничего не читала, но случайно увидела только снимки УЗИ и часть заключения, я не хотела, я даже не знаю, зачем туда полезла, я… я не знаю, оно как-то само вышло. Прости меня, пожалуйста!

Света выдохнула и рассмеялась.

– Фух, Щукина, – облегченно и радостно воскликнула Света, – я уж подумала, что-то случилось! Вообще ничего страшного!

Я была рада, что Света не злится. Я подозревала, что она не будет злиться. Но нужно было обозначить, что для меня подобные поступки неприемлемы. Света продолжала:

– Вообще не переживай! Хочешь, я тебе все покажу, что там есть?

– Нет, – отрезала я.

Я никак не хотела превращать вечер в просмотр документов об ужасной болезни подруги. Света серьезно заверила меня:

– Я легко могу показать тебе все что хочешь. Мне не сложно.

– Я верю. Сложно мне. Понимаешь? Я, честно говоря, не хочу видеть ничего, что связано с твоей болезнью. Мне достаточно того, что я вижу ее проявления каждый день, – призналась я.

Весь оставшийся вечер мы играли в карты и весело болтали. Света рассказывала о работе и о планах на будущее. Я забыла о той папке и больше не хотела о ней никогда вспоминать.

* * *

Так как у Светланы Богачёвой не было рака, снимки УЗИ были самыми обычными или скачанными из интернета – ведь я бы в них все равно никогда ничего не поняла. Лист с расшифровкой УЗИ и диагнозом Светлана Богачёва написала сама. Она хранила эту папку, видимо, на случай вопросов, которые могли возникнуть у меня или кого-то еще. И какая удача для нее, что я собственноручно туда залезла, навсегда откинув для себя возможность что-то заподозрить! И связав у себя в голове любые документальные подтверждения ее болезни с собственным чувством вины. А скорее всего, она, как и с письмом о «смерти» брата, специально подстроила все так, чтобы я ознакомилась со всеми ее «диагнозами» сама и мы больше не поднимали эту тему.

Единственное, что было настоящим среди этого вороха бумаг, – ее высшее медицинское образование с кучей различных квалификаций. Которое и позволяло ей подделывать документы о болезни, ставить нужные печати, неизвестно где их доставая, имитировать симптомы, вкалывать себе черт знает что в вены для создания некрозов и создавать фальшивый мир ракового больного. Светлана действительно хороший врач. И насколько прекрасен был бы мир, если бы она направила все свои знания и таланты не на дешевый мошеннический спектакль, а на спасение человеческих жизней.

Лена и Елизавета

Вскоре кошка с собакой подружились. Зигги еще недельку пошипела на щенка и наконец приняла Пепегу в семью. Кошке не нравился его запах, она постоянно пыталась его вылизывать и безрезультатно учила пользоваться лотком. Сложилось впечатление, будто Зигги решила, что Пепега – большой, вонючий и уродливый котенок, и всячески старалась о нем заботиться.

Миша не был в восторге от Пепеги, но ему понравилась кличка. Кулич часто приходила помогать выгуливать щенка, практически став его тетей. Даня как владелец лабрадора написал мне кучу инструкций по воспитанию и уходу за собакой. Федя возмутился, что я украла его мечту – он сам всю жизнь хотел себе золотистого лабрадора. Ян был очень благодарен, а Глеб Коганович понадеялся, что пес станет для Светы утешением и положительно повлияет на продолжающуюся терапию. Света была очень рада псу и даже сама иногда с ним гуляла.

Также я сообщила всем своим друзьям, что теперь встречаюсь с Мишей, и даже написала об этом в «Твиттер». Люся и Ян поздравили меня и подарили подарки. Люся подарила мне сертификат на нижнее белье в «Викторию Сикрет». Я оценила шутку. Ян подарил нам поход в ресторан на двоих. Нас тепло поздравил даже Глеб Коганович, сообщив, что на последнем приеме Света была очень рада за меня. И что он меня поздравляет, потому что восхищен мной как личностью, и решил лично сообщить, что тоже за меня рад.

Данька отнесся к новости с недоверием. Он знал, каких парней я обычно выбираю, и очень настороженно сообщил, что его напрягает этот «слишком милый парень».

В общем, все радовались моим отношениям. Радовались и мы с Мишей.

Казалось, все было хорошо, и жизнь шла чередом, как внезапно весной 2021 года я получила сообщение в «Твиттере» с кучей грамматических ошибок:

«Таня здравствуйте меня зовут Лена. Поздравляю вас и Мишу. Может тетя Света расказывала обо мне. Я та девочка которую она привезла из Владивостока и очень заботится обо мне. Теть Света очень много о вас расказывала и я нашла что вы известный комик и так нашла ваш Твиттер. Я вас уже какоето время читаю. Вы не будете против если я отправлю вам подарок?»

Я вспомнила про пятнадцатилетнюю проститутку-наркоманку, которую Света спасла из тюрьмы во Владивостоке, и ответила:

«Привет, нет, не против. А почему ты так захотела?»

«Света очень много о вас гаварила и расказывала, что вы ей памагаете встать на ноги пока она болеет. Жаль что я никак не могу ей памочь мне бы от наркотиков вылечится».

Я рассказала Свете, что мне написала Лена. Та в ответ рассказала подробнее об их отношениях и о том, что вообще сейчас происходит в Лениной жизни. Оказывается, Лена до сих пор жила в квартире, которую ей снимала Света. Они очень близки, и Света заботилась о ней, как о дочери. Но из-за рака ей все тяжелее было посещать Лену.

– Так пригласи ее к нам в гости! Почему я до сих пор ее не видела? – воскликнула я.

– Она очень стесняется. Она читает тебя в «Твиттере» и считает себя как будто недостойной на фоне тебя, – внезапно призналась Света.

– Бред какой, я-то тут вообще при чем? Она же общается с тобой, – скривилась я.

Мне было неприятно, что какой-то подросток плохо себя ощущает на моем фоне. Я, наоборот, хотела радовать всех, кто читает меня в «Твиттере».

– Ну, она же знает, что я с тобой живу, вот и побаивается. Ты же понимаешь, что с ее жизнью она не могла не понабраться комплексов, – объяснила Света.

– Да, понимаю. Короче, передай ей, что пусть не боится. Я не кусаюсь и буду рада с ней познакомиться, – заверила ее я.

Вскоре Света передала мне подарок от Лены. Это был снеговик, внутри которого были вставлены лампочки. Я умилилась, поняв, что это был явно подарок на Новый год, но Лена постеснялась мне его передать.

Мы стали чаще общаться. Она писала:

«Таня, я такая ужасная я вообще не панимаю зачем и почему она меня забрала. Я очень хочу с вами пазнакомится но оч стесняюсь. Я не пакажусь вам какой-то плахой?»

«Лена, пожалуйста, давай на “ты”, мне всего двадцать два года».

«Не могу пачемуто вы мне кажетесь такой взрослой и классной».

«Только кажусь)».

«Знаете теть Света заменила мне маму. Как вы думаете вы ближе ее знаете она не будет против если я буду называть ее мамой?»

«У нее очень тяжелая история, связанная с потерей семьи. Я честно не знаю, как она отреагирует, но мне она говорила, что относится к тебе как к дочери. Попробуй».

Я очень волновалась из-за того, что дала такой совет, потому что внезапно поняла: если Свете это разворошит старые раны, винить я буду себя. Но если Света и Лена породнятся, возможно, у обеих появится шанс на счастливую новую жизнь. В конце концов, они как будто были действительно нужны друг другу.

Через несколько дней Света пришла домой от Лены и светилась от счастья.

– Тань, представляешь, Лена спросила меня, может ли она называть меня мамой, – с горящими глазами рассказала Света.

– И как ты? – поинтересовалась я.

– Я в шоке! Но внутри такое приятное чувство. У меня теперь есть названая дочь. Снова девочка. Я так рада.

Света буквально танцевала от радости.

– Ну и слава вселенной!

Света стала чаще пропадать у Лены, а я оставалась дома и ухаживала за Пепегой. Кулич часто приходила помогать, и я рассказала ей о Лене.

– Ну, я только рада, если Свете это поможет, – облегченно сказала Кулич. – А почему она не перевезет Лену сюда?

– Да я только за. Может, тогда я от нее съеду и просто буду их навещать. Лена меня боится, – поделилась я.

– Почему? – недоуменно спросила Кулич.

– Считает, что она мне не понравится. Хотя я убеждаю ее, что бояться нечего.

– Ну, дай ей время, ребенок столько всего пережил, конечно, ей страшно.

– Вообще, наверное, ты права. Будь что будет, – отхлебнув чай, подытожила я.

Мы все надеялись только на лучшее. Нам не хватало хороших новостей, и мы хватались за каждый проблеск надежды.

* * *

Той же весной мне впервые написала в телеграме женщина по имени Елизавета:

«Татьян, здравствуйте, меня зовут Елизавета, я онколог Светланы. Скажите, пожалуйста, вы сможете подъехать за ней в Песочное? Ей сегодня особенно плохо после химиотерапии, она дала ваш номер, чтобы я написала. Встретите ее».

Я уже даже не удивилась, что мне написал новый человек, связанный со Светой. Я привыкла. К тому же сообщение было настолько пугающим, что я уже старалась не думать, кто и что мне пишет. Я ответила: «Конечно. Куда подъезжать и во сколько?»

Мне стало страшно. Света, несмотря на все ее истерики и требуемый уход, будто бы до конца не показывала, насколько ей на самом деле плохо. Я боялась увидеть, в каком состоянии Света на самом деле. Елизавета написала мне время и место. Я вызвала такси и поехала в онкологический центр в Песочном.

Приехав к зданию центра, я прошла внутрь к информационной стойке. Онкоцентр мне не понравился. Все его здание казалось очень гнетущим и мрачным. «Здесь умирают люди», – промелькнула мысль у меня в голове. Я подошла к девушке за информационной стойкой и спросила:

– Здравствуйте, я приехала забрать Богачёву Светлану Владимировну 1986 года рождения. Она ездит сюда на химиотерапию. Ее врач сказал мне, что нужно ее забрать.

– Кем вы ей приходитесь?

Я внезапно поняла, что никем.

– Лучшей подругой.

– К сожалению, мы не раскрываем имен, состояний и местоположений пациентов людям, не являющимся их родственниками.

– Я же сказала ее имя, и она ваша пациентка.

– Я даже не могу это проверить. Извините, не положено, – ответила девушка. – Уточните информацию у врача, который вам написал.

Мой телефон сел еще в такси, и я начинала нервничать.

– Девушка, пожалуйста, врача зовут Елизавета, пациентка Богачёва Светлана Владимировна, мне нужно ее забрать, – умоляюще надавила я. – У нее нет родственников. Только я.

– К сожалению, ничем не могу помочь.

Я в ярости вышла из здания, отошла за периметр и закурила. Тюрьма какая-то, а не больница! Конечно, я сама виновата, что не зарядила телефон и даже не взяла с собой зарядку, но я волновалась и поехала забирать Свету сразу же, как получила сообщение от Елизаветы. Больница сама просит меня забрать человека, а затем сама же не пускает! Что за бред!

Вдруг я увидела Светин силуэт, идущий по дороге от больницы к такси.

– Света! Свет! Я тут! – крикнула я, быстро потушила сигарету и побежала к Свете, которая уже садилась в такси.

Света замедлилась и махала мне рукой около машины.

– Фух, извини, у меня телефон сел, а в больницу не пустили, – выдохнула я.

– А что ты тут делаешь?

– В смысле? Елизавета написала мне, что тебя нужно забрать, что тебе плохо. Ты же сама дала ей мой номер, – запыхавшись, объяснила я.

Мне было странно видеть, что Света выглядит неплохо и вообще стоит на ногах. Я ожидала, что ее вынесут из больницы как минимум на кресле-каталке.

– Вот сучка старая, – разозлилась Света. – Она взяла твой телефон на случай, если я умру, чтоб были чьи-то контакты. Прости ее, она переволновалась. Я просила не беспокоить тебя по пустякам.

Я увидела, что все плечо Светы в крови и замотано бинтом.

– А что у тебя с плечом?

– Некроз удалили, кровь плохо сворачивается, вот и кровотечение. Все хорошо, поехали домой.

Мы сели в машину и поехали обратно в город. Во время поездки я открыла окна, почувствовав, что от Светы исходит запах гниения.

Приехав домой, я сразу зарядила телефон и написала Елизавете о произошедшем в Песочном. Елизавета ответила:

«В смысле, а вы не ее родственница?»

«Нет. Просто подруга. У Светы нет родственников».

«Ого. А сколько вам лет? Судя по вашей картинке контакта, вы совсем молодая».

«Мне двадцать два, а вам?»

«А мне уже за шестьдесят. Почему вы ей помогаете?»

«В смысле? Она моя подруга».

«Вы такая хорошая. Я очень удивлена. Хотя это не так уж удивительно. Света тоже потрясающий человек. Она здесь каждый раз всех поддерживает, больных детей развлекает, соединила нас с несколькими важными фондами. Замечательная женщина».

«Ну, я в ней никогда не сомневалась».

Лиза оказалась очень приятной женщиной. Я попросила ее держать меня в курсе Светиного состояния, потому что сама Света до конца не рассказывает мне правду и скрывает свои симптомы, пока не становится совсем невыносимо.

Параллельно со своей болезнью Света продолжала работать, заниматься благотворительностью и даже устроила большой домашний вечер. К нам приехало несколько детей, которых она спасла в больнице, еще когда работала в Иванове, – все с семьями. Они задаривали Свету подарками, благодарили ее и восхищались.

Восхищалась и я. Для меня это было настоящим чудом: маленькие дети бегали по нашей квартире и играли с собакой, хотя все могли быть мертвы. Я в очередной раз убедилась, что Света достойнейший человек, которого многие боготворят не просто так.

* * *

Трупный запах гниения, исходивший от Светланы Богачёвой, был настоящим. Когда мы разоблачили ее, я узнала, что она действительно устраивала себе контролируемые, чёрт возьми, некрозы, вводя под кожу спирт или хлорид кальция. Даже когда ей их удаляли, от нее еще долго воняло гниющей плотью и спиртом. Этот запах я запомню навсегда – и ни с чем его не спутаю.