Текст книги "Спроси свое сердце"

Глава 7

– Ну что я могу сказать… – хмыкнула Галя. – Диана не ленивая. Я бы в жизни такую подлянку не сделала, да еще родному брату.

Дима спрятал смартфон в карман.

– Ты извини, мне больше не с кем говорить об этом. – Он виновато улыбнулся. – Знаешь, после аборта она стала очень нервной.

– После аборта? Она мне ничего не говорила.

– Не говорила? – удивился Дима. – Это было два месяца назад.

– Так у нее уже климакс начался…

– Вот тебе и климакс, – Дима развел руки в стороны. – Она хотела сохранить ребенка, но мне уже сколько лет! Я не успею его вырастить. А ей сколько? В таком возрасте все может быть. Короче, ей категорически запретили рожать. – Он посмотрел на Галю: – Она что, ничего тебе не говорила?

– Нет, ничего.

– Я думал, ты в курсе. – Он рассматривал кофе в стаканчике. – Так вот, после аборта она съехала с катушек. Я просил, давай сходим к психоневрологу, а она ни в какую. Слушай, ты можешь с ней поговорить?

– Я? Ну, не знаю… Могу попробовать.

– Попробуй, – он досадливо мотнул головой, – потому что обстановка в доме нервная, а я очень устаю на работе. Я хочу спокойной жизни, хочу гулять по вечерам, смотреть телевизор, хочу чувствовать рядом родного, отзывчивого человека, а у меня этого нет. – Он нахмурился: – А больше всего я боюсь, что наш брак исчерпал себя.

– Дима, что ты такое говоришь? – Галя положила руку ему на плечо. – Она любит тебя, а эта фотография вообще ни о чем не свидетельствует. Да, она жила с этим альфонсом, но то было давно. Наверняка эта фотография говорит только о том, что они случайно встретились, и все…

– Рита говорит то же самое. Мол, ей нужно было составить договор с подрядчиком, Андрей этот – юрист, и она попросила его помочь… Вот они и встретились.

– Он действительно юрист, и она вполне могла его попросить.

– Ты так думаешь? – Он слабо улыбнулся.

– Я уверена, что это так.

«Господи, какая же Рита дура», – подумала Галка, но вслух не произнесла.

Некоторое время Дима смотрел перед собой, а потом вздохнул с облегчением.

– Спасибо тебе. Тут еще нехорошо получилось… – Он поморщился. – Настя была дома, а я знать не знал… Я просил Риту успокоиться, а она все кричала, что я незаслуженно ее оскорбляю… – Он залпом допил кофе, скомкал стаканчик и бросил в урну. – В общем, Настя слышала эту грязную перебранку.

Дима немного помолчал и задумчиво продолжил:

– Знаешь, когда мы разводились с Инной, она мне сказала, что молодая жена еще наставит мне ветвистые рога. Мол, вот тогда я обо всем пожалею, но будет поздно. Но я ни о чем не жалею, честное слово. Оборачиваясь назад, я могу сказать: если бы не патологическая ревность Инны, я бы ей не изменял и мы до сих пор были бы вместе. Что тогда получалось? Она меня обвиняла во всех грехах, а я, как дурак, слушал и не мог оправдаться. А что теперь? Теперь я чего-то требую от Риты, а она должна оправдываться. Скажи, я что, сошел с ума?

– Нет, ты не сошел с ума, в каждой семье такое бывает. Вам с Ритой просто надо спокойно поговорить. И все будет хорошо. Рита с тобой счастлива, я же вижу, и разрушать свое счастье она не будет.

«Ты женился на сучке, и ты это прекрасно знал», – вертелось на кончике Галкиного языка, но она этого не сказала – зачем?

Да, Рита сучка, но не проститутка, как написала Диана. Тут фельдфебель не права – некоторые любовники обирали Риту как липку. Прицепом и маму обирали, то бишь их семью, – любовники подбивали на это Ритку, а она со слезами – маму. Андрей – она называла его Дюша – хорошо ее подбил, почти на две тысячи долларов, лицензию на адвокатскую деятельность оформлял. Насколько Галя знает, лицензию он так и не оформил, а денежки канули в небытие. Другой любовник, Алик, попал в неприятность, и Рита тайком взяла золото, хранимое бабушкой на черный день, сдала его в ломбард, получила за все, как она потом призналась, тысячу восемьсот долларов и отнесла ментам. Алика выпустили, а когда через пару месяцев обнаружилась пропажа, то уже и Алика след простыл, и ломбард исчез. Дедушка долго не мог успокоиться: она отдала наградные золотые часы его отца.

– Знаешь, ты права, мы все обсудим, – прервал ее мысли Дима. – Спасибо тебе, ты настоящий друг! – Он растянул губы в улыбке и с озорством посмотрел на Галку: – Не пойму, такая женщина – и одна!

– А вот это не твоего ума дело.

И они оба рассмеялись.

Обсудить… Рита с тобой ничего обсуждать не будет, она изобразит маленькую девочку, подрожит подбородком, и ты растаешь, как снег на сорокаградусной жаре. Ты захочешь ее обнять и защитить – когда-то она хвасталась, что дрожание подбородка сильно заводит мужиков. Только вот куда?

Галя допила кофе и нацелилась на урну, когда зазвонил ее телефон.

– Наверное, Юра.

Но это был Михалыч.

– Сергеевна, что там у Насти?

– Закрытый перелом левой голени и ссадина на руке. ЧМТ нет.

– Фу-ух. Сергеевна, дорогая, я домой приехал, а у моей Славночки кашель. Горло не болит. Когда ты сможешь ее посмотреть?

– Если вернусь не поздно, то приду. А нет – тогда завтра утром. Температура есть?

– Нет, тридцать шесть и семь, только что измерили.

– Дай ей телефон, пусть покашляет.

Шорох. Далекое: «Это доктор, тетя Галя, покашляй ей». Крик: «Тетя Галя!» И такой кашель, что у тети Гали не осталось сомнений – бронхит.

– Славночка, спасибо, моя хорошая, а теперь дай телефон папе.

Девочка хотела что-то сказать, но снова зашлась кашлем, а потом: «Папа… на… кхе…кхе!»

– Слушаю.

– Думаю, у нее бронхит. – Галя теребила в кармане халата связку ключей. – Дай ей «Лазолван». Если повысится температура, звони мне.

– Спасибо, дорогая.

– Не за что, – ответила Галка, глядя на раскачивающиеся ветви клена.

И увидела сестру, та шла по дорожке со стороны поликлиники. Стройная, походка упругая. Волосы при каждом шаге пружинят, поднимаясь и падая на плечи и грудь. Спина ровная. Слишком ровная, и во всем облике читается оскорбленное достоинство.

Чем Галя восхищалась с детства, так это волосами Ритки – каштановыми, тяжелыми, блестящими, ниже пояса, а вот ее собственные, сколько она себя помнит, тонкие, ломкие и ниже лопаток не растут, хоть тресни. После третьего курса Рита сделала химическую завивку по всей длине и поехала с сокурсницей к морю. А когда вернулась, то ее невозможно было отличить от афроамериканки – темнокожая, длинноногая, талия осиная, ягодицы крутые, грудь третьего размера и такая грива! В общем, не девушка, а мечта. И чтобы оставаться мечтою, Рита после шести вечера не ела, перед сном бегала по поселку не менее часа, потом отжималась и приседала с бревном на плечах – это она у Алены подсмотрела. Еще она вставала в пять утра, чтобы каждую прядь своих волос намазюкать гелем. И что ей это дало? Первого мужа, тоже красавца-мечту. Что там между ними произошло, никто не знает, но они быстро расстались. Правда, была сплетня, будто Риту видели на одном из прудов в объятиях другого мужика. Кто видел – неизвестно, но этот неизвестный не поленился напечатать письмо на машинке и отослать на адрес института радиоэлектроники, в котором Костя учился, в деканат его факультета. Письмо дошло до адресата, и Костя выставил Риту за дверь. Жили они у его родителей, так что уходила она под вой свекрови, мол, бедного сыночка надо проверить на сифилис – о СПИДе тогда мало говорили. Вещи помог забрать Рома, а возле подъезда их ждал дедушка на машине. На том браку пришел конец. Ну и черт с ним, решила Рита и всем своим видом изображала бодрость и отличное настроение, хотя с неделю пребывала в депрессии. А потом исчезла – уехала в Киев. Вернувшись обратно, она сожгла свадебный альбом и вычеркнула этот эпизод из своей жизни. Вычеркнула и ушла в загул. Но с головой дружила, потому как Пете, озабоченному вегетарианством работнику сауны, поставила условие: или сразу женишься на мне, или иди к черту. Они расписались и поселились в квартире, как раз купленной дедушкой. Прожили они всего полгода – он оказался скучным для Риты, набирающей обороты в разгульной жизни. А чего еще ждать от вегетарианца? И еще он был страшно ревнив, а ревнивцев Рита презирала. Но основной причиной был его друг, бывший спортсмен. Она как раз работала в таксопарке, ее туда дедушка пристроил – работа не пыльная, зарплата высокая, и главное – платят вовремя. Но бывший спортсмен предлагает ей работу в киоске реализатором. Она не предупреждает дедушку, с огромным трудом устроившего ее на теплое место, и увольняется. И уходит от вегетарианца к бывшему спортсмену. Двух месяцев не прожили, а тут случай: идет она из киоска в туалет в кафе через дорогу, под мышкой полуторалитровая бутылка воды, в руке мыльница, полотенце. Это было особое событие, все в округе знали, что Рита пошла в туалет, что Рита чистюля. Она же себя называла «енот-полоскун» и все время вздыхала, что народ в транспорте воняет. Рита же не воняла по определению. Так вот, идет она, вся такая красивая, на высоченных каблуках, в коротенькой юбке, обтягивающей кофточке, плечи открытые, и вдруг в метре тормозит красный автомобиль. Она глаза подняла, а там диковинка – «мустанг». Дверь распахивается, и ее взору предстает темнокожий красавец в льняном костюме, какой только за огромные деньги купишь, и то не здесь. Это был Мишель, он учился в медицинском институте, а его родители владели фабриками по пошиву детской одежды не где-нибудь, а во Франции. Кто-то настучал спортсмену, и он, скотина, приложил руку к ее лицу, оставив синяк внушительных размеров, и обозвал грязной шлюхой. Рита вырвалась от него в слезах и куртке на голое тело, поймала машину и через двадцать минут была у Мишеля. Мобильного телефона у нее тогда не было, а был пейджер, и она получила от спортсмена сообщение, чтоб немедленно возвращалась домой. Но она не вернулась – жила у Мишеля, в квартире рядом с мединститутом. Он уходил на занятия, а она ждала его, чтоб вечером снова отправиться по бутикам в поисках одежды, потому что она оказалась действительно голой – вещи, оставленные дома, она уже никогда не наденет. Работу она бросила, чем сильно огорчила хозяина киоска – Рита была человеком честным, пунктуальным и умела торговать. Спортсмен слал ей сообщения, одно другого оскорбительнее.

И вот соседка сообщает дедушке, что Риту давно не видит, а ее сожитель вчера весь вечер что-то выносил из квартиры. Дедушка в шоке, пишет Рите послание и едет туда. То, что он увидел, привело его в ярость – сожитель забрал стиральную машину, постельное белье, полотенца и всю посуду. Всю! Не из чего было воды напиться. Дедушка снова пишет Рите, мол, ты что себе думаешь?! Рита ответила, что все наладит – Мишель посмеялся над вороватым сожителем и пообещал восполнить потери. А пока что Мишель купил ей права, научил водить и улетел во Францию за родительским благословением. А Рита поехала к Машке в новых шмотках, решив завтра утром отправиться на «мустанге» в Люботин. К Машке она на «мустанге» не поехала, потому как планировала выпить. Утром в Люботин она тоже не поехала – по дороге к Маше она познакомилась с Ваней. Тормознула машину с номером, в котором было три шестерки, и он ее подвез. А на пути от Машки забрал, и пять ночей они провели в квартире Мишеля. Кто ж знал, что Мишель вернется раньше, да еще на рассвете? В общем, она вернулась в свою квартиру, опять почти голая – Мишель тоже оказался сволочью, все забрал. И Ваня еще тот козел – надо было видеть его глаза, когда он увидел чернокожего Мишеля. Потом был Коля, он обещал оплатить увеличение груди, но его повязали как члена бандитской группировки. За ним Алик, утверждающий, что ее задница пахнет цветами, но утверждал он недолго: его обвинили в соучастии в убийстве, и Рита осталась одна. Надолго. На целых три месяца. Она тогда сильно сдала – похудела, в зубах дырки образовались, а денег на стоматолога не было. Она снова нанялась реализатором, уже в другой киоск, работа тяжелая, двенадцать часов, неделю работаешь, неделю отдыхаешь.

И вот она работает тридцать первого декабря, уже восемь вечера, народ гуляет, хозяин то и дело подвозит ящики со спиртным. Она накладную заполнила, покурить собралась, а тут стук в окошко. Она окошко открыла, и сердце екнуло – это был Володя, будущий муж и отец Насти. И ее накрыла любовь. Такая, что ничего не нужно… Рай в шалаше. Он единственный, кто никогда и ничем ее не раздражал – она могла выдавить гнойник на его ухе, могла сделать педикюр на зараженных грибком ногтях. Он нигде не работал, но его подростковая инфантильность была мила ее сердцу, рядом с ним она чувствовала себя озорной девчонкой. Они могли ночь напролет заниматься любовью, а могли смотреть фильм, а потом до утра сочинять свой собственный сценарий, и с таким азартом! Могли устроить шопинг – он знал все стоковые магазины и более-менее приличные секонды, а уж как он выбирал вещи! У него хороший вкус. Но самое удивительное – это сказки. Он рассказывал их ей на ночь или ночью, если она просыпалась и не могла уснуть. И героиней этих сказок была прекрасная девочка Маргарита. За эти сказки она могла отдать все. Родилась Настя, и счастье казалось таким ярким, таким безоблачным, но Володя устал от взрослых проблем и ушел.

Настюше год, пора работать. Дедушка позвонил друзьям и снова пристроил Риту в таксопарк. Снова мужики вокруг, на слюнях поскальзываются, но она работягами не интересовалась, ее вдруг потянуло в более высокие сферы. Причиной тяги была Машка, но ее теперь звали не Машкой, а Мари. Потянуло туда, где могут удивить: летом на спор пройтись по Сумской в мутоновой шубе и пыжиковой шапке; залезть в дом приятеля в белой простыне с прорезанными для глаз дырками и напугать его до полусмерти; выпить бутылку коньяка из горла и не поперхнуться. Короче, Рита снова подружилась с Машей и ее окружением – мрачноватыми мальчиками и седовласыми парнишами с печально-отсутствующими глазами и непременным хвостом на затылке, стянутым самой что ни на есть настоящей резинкой из черной велосипедной камеры – теперь эту резинку подружки уважали. Мари была свободным художником и время свое тратила на концептуальные встречи с такими же художниками. «Концептуально» – ее любимое слово, как у Эллочки-людоедки «железно». Окружение Мари снисходительно-презрительно отнеслось к Риткиной работе с девяти до шести, Рита вняла и снова уволилась из таксопарка, не предупредив дедушку. А самый якобы сексуальный из всей этой компании, свободный юрист Андрей, быстренько перебрался от жены и дочки в ее квартиру, и они вдвоем кочевали из кафе в кафе вместе с другими разбуженными и еще не разбуженными талантами. Дюша тоже чему-то ее учил. Например, правильно пить коньяк и понимать, что «Вопли Видоплясова» – это круто, а еще Профессор Лебединский, особенно его хрипы «Я убью тебя, лодочник!» – тут положено было понимающе смеяться, что Рита и делала.

Но коньяком жив не будешь, надо кушать, оплачивать проезд в транспорте и коммуналку. Рита устроилась тренером в спортивный клуб – в институте она участвовала в соревнованиях по художественной гимнастике, но сертификата преподавателя у нее не было. Однако его и не потребовали, посмотрели на ее фигуру и сказали: «Вы приняты».

О том, что Рита снова уволилась из таксопарка, семья узнала от нее, а вот о том, что у нее живет какой-то мужик со здоровенной черной собакой, – от соседки, которая позвонила и пожаловалась на громкий лай. И добавила, что выгуливает ее какой-то мужчина, он все время курит. Дедушка тут же позвонил Рите, и она сообщила, что одному знакомому надо неделю где-то перекантоваться, вот она и предложила. Ей не поверили, и правильно сделали – месяца не прошло, как снова позвонила соседка, мол, собака всю ночь спать не давала. И пригрозила обратиться в милицию, тогда она так называлась.

– Держать в квартире животных не запрещено, – фыркнула Рита. – Мой друг адвокат, так что пусть обращается.

Мама обрадовалась: наконец-то у Риты друг адвокат, а не уголовник.

Соседка им действительно больше не звонила. А потом Рита привезла друга в Люботин. Привезла неожиданно. Увидев его, Галя аж зубами клацнула, и по ее спине побежала струйка холодного пота: гость больше походил на побитого молью рокера, чем на успешного адвоката. Помятое, немного отечное лицо с признаками пока что умеренного пьянства. И довольно неприятная улыбка клоуна-с-бодуна, открывающая желтовато-коричневый прореженный частокол зубов заядлого курильщика. А ему еще сорока не было. Видок у Андрея, надо сказать, очень специфический, он действительно мог бы работать клоуном без грима. Видавшая виды кожаная кепка с кокардой внушительных размеров и непонятного происхождения сдвинута на лоб, круглые очки с черными стеклами а-ля кот Базилио, кожаная куртка-косуха, а на ней штук двадцать значков, и среди них пионерский. Черные джинсы, так обтягивающие тощие ноги, что у Гали возник вопрос: «А как он в них влез?» Завершали картину довольно стоптанные сапоги-казаки на высоком каблуке, усеянные блестящими металлическими заклепками. Но самое главное – глаза, смеющиеся и какие-то нехорошие, глядящие из-под очков, перемещенных на лоб.

За пять минут сестра, пританцовывая вокруг Дюши, поведала, что он невероятно крутой адвокат. Настя, наивное создание, глаз не сводила с кокарды и просила ее потрогать, но гость не позволил и кепку не снял. Девочка понурилась и отошла в сторону. «Очередное дерьмо», – подумала Галя, уводя Настюшу в кухню. «Клоун», – добавила про себя, открывая дверцу холодильника. Рука потянулась к половинке купленного накануне шоколадного тортика и на полпути остановилась.

– А тортика я тебе не дам, – процедила она сквозь зубы и захлопнула дверцу.

Ее взгляд упал на хрустальную вазочку с вафельными трубочками.

– И трубочки не дам.

– Кому не дашь? Мне? – тихим испуганным голоском спросила Настя.

– Нет, этому клоуну, – так же тихо ответила Галя. – Только не продавай меня. – Она посмотрела на пятилетнюю девчушку, как на равную.

Настя нахмурилась и наклонила голову к плечу.

– Это из-за кокарды? – прошептала она.

– Да.

– А что будет к чаю?

– Сухарики из батона. И коробка конфет, та, что клоун принес.

Настя кивнула и заговорщически улыбнулась.

Может, это было некрасиво, непедагогично – так относиться к ухажеру родной сестры, да еще вовлекать в это ее дочь. Но Галя иначе не могла: Настюша жила с ней и, по сути, была ее третьим ребенком. Если бы он дал Насте потрогать кокарду, Галя поставила бы на стол все, что было в доме. Но он не дал. Мама, дедушка и бабушка всю эту картину маслом не видели, они приехали с базара позже, и дедушка предложил выпить коньяку. И вот этот коньяк утвердил Галку во мнении, что перед ними жлоб – после того как дедушка разлил напиток по бокалам, гость взял бутылку и свой бокал наполнил до краев:

– Я только так пью. – И он понес какую-то чепуху про политику и шикарных клиентов, в длинной очереди стоящих за его услугами.

Вот такой была первая встреча, оставившая жутко неприятный осадок. Потом была еще одна, на дне рождения дедушки, и больше Рита не привозила Дюшу в Люботин, потому как дедушка попросил ее об этом. Видела его только Настя, они брали ее на прогулки. Она довольно быстро забыла историю с кокардой и бегала за Андреем восторженным хвостиком. И объяснить ей, что он не тот, за кого себя выдает, было невозможно. Рите это тоже было невозможно объяснить, она топорщилась, как ежик иголками, и все отрицала, а мозги ее были в том месте, которое едва прикрывала юбка. Мама сжалась как пружина в ожидании развязки, но быть сжатой пружиной долго нельзя, и ее потихоньку отпустило. Настолько, что однажды она сказала, что готова принять выбор Риты.

Надо отдать Рите и Андрею должное, они не пропускали ни одной кинопремьеры и брали с собою девочку – Галя привозила ее в Харьков и потом забирала. Кроме кино, у них было много тем для обсуждений: брендовая одежда, музыкальные группы, фэншуй, айкидо, интерьеры квартир, ретроавтомобили, антиквариат, загородные дома. Они вполне серьезно обсуждали вопрос покупки автомобиля и загородного дома с большим участком. Интересовались новостями в мире высокой моды. Легко оперировали фамилиями знаменитых дизайнеров, глубоко знали их биографии и тенденции последних коллекций. И в каких бутиках Милана и Парижа все это можно купить. Но внезапно восторг Насти потух, и она стала отказываться от поездок к матери. И еще начала стесняться того, чем раньше гордилась, – «прикида» Риты. И говорила об этом в присутствии матери, чем сильно ее злила. «Прикид» этот сначала поразил и восхитил Настю – Рита, обожающая высоченные каблуки и элегантную одежду, вдруг явилась в Люботин в грубых армейских ботинках, мужской куртке-косухе, кепке с металлической кокардой и рюкзаком, увешанным массивными металлическими цацками, из-за которых даже пустым он весил как чемодан средних размеров. Настя встречала ее на остановке и была в восторге – мама ей показалась такой модной и юной! Остальные в восторге не были. Не потому, что им все это не нравилось – ради бога, одевайся как хочешь, это твой выбор, – а потому, что Рита с гордостью поведала, что это дорогостоящие Дюшины подарки из крутых бутиков. На самом деле все это было из секонд-хенда, и в этом нет ничего постыдного, но Рита и Дюша ходят только в самые дорогие магазины! И точка. А в секонд ходят только лохи.

Почему с Настей произошла такая метаморфоза, Галя узнала много позже. Оказывается, Настя попросилась с ними жить, и Андрей вдруг начал злиться. Покраснел, вскочил на ноги, побежал в кухню, вернулся, сел, снова вскочил. Потом они с Ритой вышли из комнаты, и Настя услышала:

– Вези ее домой, нехер тут сидеть!

Вот так. Конечно, и в однокомнатной квартире место для ребенка могло бы найтись – разделили бы комнату перегородкой, это за один день делают. Еще там лоджия большая, соседи сверху такую лоджию утеплили, перегородку между комнатой и кухней убрали, поставили новые стены, ломаные, и получилась очень даже оригинальная двухкомнатная квартира. Но это соседи, которых Дюшенька считает лохами, потому что ребята эти работают, то бишь ходят на работу каждый день. Рита тоже ходила на работу в спортклуб, но не каждый день, а три раза в неделю на один час, и изображала из себя герцогиню. Не уставала повторять, что тренирует она исключительно для того, чтобы самой форму поддерживать, мол, одной ей лень. И Дюшу называла герцогом, вполне серьезно объясняя стиль его жизни текущей в его жилах голубой кровью. И вполне серьезно выпытывала у мамы, нет ли в их роду дворян. Нет, дворян в роду не было, только мещане. Рита не поверила, полезла в фотоальбом и, размахивая фотографией юного прадеда, на обороте которой было написано «Харьков» с «ером» на конце и «1919», стала доказывать, что прадедушка похож не на мещанина, а исключительно на дворянина. Мол, у него очень интеллигентное лицо, не купеческое, и одет хорошо.

Но пришло время, и герцог стал выражать недовольство – денег на сигареты «Голуаз» и пятизвездочный коньяк катастрофически не хватало. Что делать?! Делать нечего, Рита оставила спортклуб, в котором ей платили очень мало, и снова устроилась в киоск – таксопарк уже перешел в частную собственность, а дедушка ушел на пенсию, то бишь он был уже никто и звали его никак. Так продолжилась ее карьера в торговле, но юрист-собачник вдруг ушел: жизнь с Ритой, работающей по двенадцать часов в сутки, оказалась для него постной и невыносимой. В общем, он уплелся к другой бабе. И это был единственный раз, когда один муж Риты не наложился на другого.