Текст книги "Избравший ад: повесть из евангельских времен"

– Жалеешь? – Иорам заговорил таким тоном, будто увещевал новобранца, пожелавшего присоединиться к братству. – Иуда, ты – один из лучших, хотя так молод! В первый раз всегда трудно… Конечно, Заповеди никто не отменял. Но вспомни, что Всевышний приказал Моисею, когда привел его на нашу землю и повелел биться с амаликитянами[38]38
  Амаликитяне – древнее племя семитского происхождения, кочевавшее в степях каменистой Аравии на юге от Палестины. По Библии они были первым народом, напавшим на вышедших из Египта евреев. Затем, по приходе в Ханаан, евреи снова столкнулись с ними. Согласно Книге Чисел, Моисей, по повелению Яхве, проповедовал истребительную войну против амаликитян.


[Закрыть].

– Помню. Это была война на выживание нашего народа. Хотя… да простит меня Господь, я не убежден, что невозможно было иначе. И за все эти годы я так и не приобрел уверенности, что поступал правильно, что имею право оборвать чужие жизни. Не слишком ли много мы на себя берем, равви?

– Иуда, если ты не был уверен, как мог действовать? Ты ведь выполнял наши приказы и не отступал.

– Отступал и отказывался. Тебе ли не знать?

– Конечно, знаю! Несколько раз ты отказался наотрез. Я считал это просто блажью впечатлительного юноши, думал – пройдет.

– Блажь?! Нет! Какой бы великой ни была цель, убийство – всегда убийство. В Законе не бывает исключений, ради любой цели нельзя топтать чужие жизни! Вы сделали из меня отменного убийцу, Иорам!

Наставник вспыхнул, но снова справился с гневом и ответил ровным голосом.

– Мы сделали из тебя воина, настоящего борца за свободу Израиля.

– Воины убивают врагов в бою, в честной схватке, а не из-за угла или впятером одного. Они не убегают, оставляя безоружных людей на растерзание.

– К чему ты клонишь?

– В Кумране мы сами подтолкнули людей к возмущению. Мы призывали их не смириться с попранием веры, они вняли призыву. И что же? Это восстание было безнадежным, ты прекрасно знаешь. Разве могут неорганизованные, почти безоружные люди устоять против римских легионеров? Конечно, нет. К тому же, к римлянам рано или поздно всегда приходит помощь. Так и было. Нас смели, расшвыряли, как котят. Так зачем это было нужно?

– Зачем защищать веру и сражаться с поработителями? – Иорам больше не сдерживал гнев, его глаза засверкали.

– Хватит красивых фраз! Ты прекрасно понимаешь меня, Иорам! Площадь в Кумране… она вся была залита кровью и завалена трупами, как и улицы. Ты видел когда-нибудь такое? Конечно, видел! Ты же участвовал в восстании Гавалонита! Вспомни, чем оно окончилось! А там… Там были женщины, дети, старики, просто попавшие легионерам под горячую руку! А потом римляне казнили еще пятьдесят человек. Распяли без разбора виновных и невиновных. Я сам видел эту аллею крестов, на одном из них был мальчик, которому не больше четырнадцати. И так случалось не однажды по нашей вине. Так зачем это? Ради чего умерли все эти люди? Ответь мне прямо!

Мужчины вскочили, застыли, меряясь взглядами. Вскоре Иорам отвел глаза.

– Я не понимаю, какого ответа ты требуешь от меня. Всякий, сражающийся за Родину и веру, должен быть готов к смерти. Всякий погибший – благословлен Господом нашим.

Иуда опустил голову.

– Этого я и боялся… Нет ответов… Боже!.. – он снова выпрямился. – Ну, хорошо, тогда скажи, почему мы поспешили уйти, как только стало ясно, что дело проиграно? Мы толкнули людей на бойню и сбежали, спасая свои шкуры!

– А как, по-твоему, вы должны были поступить?

Наставник сел снова, скрестил ноги – он больше не пытался притворяться, наоборот, всеми силами показывал, насколько ему неприятен этот разговор.

– Остаться до конца и сражаться в первых рядах, не позволить римлянам обрушить свою ярость на невиновных. Мы затеяли возмущение – мы должны были ответить за него.

– Ты так и поступил, – пожал плечами Иорам.

– Конечно. Совесть не позволила по-другому. Но остальные – они просто сбежали.

– Не все.

– Товия спасал меня. И то потому, что мы с ним друзья, он считал себя обязанным мне. Никто не думал о людях, попавших в беду из-за нас. Ты считаешь, это правильно?

– Нет.

– Лжешь! – глаза молодого человека сверкнули. – Если б ты так думал, Анания не устраивал бы мне допросов сейчас, а отбывал наказание, как трус и отступник.

– Иуда, если б все вели себя, как ты предлагаешь, нас бы уже не осталось.

– Но вы же говорите людям, приходящим к вам, что они идут сражаться и умирать, что собственная жизнь больше не должна их заботить.

– Правильно. Разве не так?

– На деле получается наоборот, Иорам.

– Послушай, чего ты хочешь? – с раздражением спросил наставник.

– Ничего. Больше ничего. Просто я привык быть честным до конца. Если слово сказано, его надо сдержать, даже если для этого придется умереть. Если слабый и беззащитный попал в беду – защити и помоги, не думая о себе – это кодекс чести мужчины и воина. А мы – горстка убийц и разбойников, возомнивших себя спасителями Израиля…

Иорам вскочил, сжимая кулаки.

– Замолчи! Мальчишка! Глупый, упрямый мальчишка! Чистоплюй!..

– Я так и знал! Все должно было закончиться именно так!

Повисла пауза. Иорам немного успокоился.

– Сядь, – заговорил он гораздо более мягко. – Я не хотел обидеть тебя, Иуда. Но ты сам не знаешь, что говоришь.

– К несчастью, знаю, – печально сказал молодой человек. – А ты так и не ответил ни на один вопрос, Иорам.

– Я отвечаю. Но ты не слышишь.

– Это ты не хочешь услышать меня, отговариваешься пустыми фразами.

– Я должен просить у тебя прощения? – Иорам не смог сдержать сарказма.

– Нет. Я знаю, этого не будет.

– Тогда чего ты ждешь?

– Уже ничего. Спасибо за разговор.

Он шагнул к выходу.

– Подожди, Иуда, – окликнул его наставник.

– Что?

– Что ты намерен делать? Ты дал клятву. Можем мы по-прежнему считать тебя своим?

Пару секунд Иуда размышлял.

– Можете. Ты прав: я связан клятвой, и не все долги оплачены. Я буду ждать вашего решения, Иорам.

Он стремительно вышел. Наставник некоторое время стоял, слушая, как стихают его шаги, потом загасил светильник и вышел следом.

* * *

– Ну что? – нетерпеливо спросил Натан, едва Иорам появился на пороге кельи.

– Проклятый умник!.. Воистину, Махайра! Я едва смог сохранить спокойствие. Несколько раз чуть не сорвался.

– Так что ты думаешь? – живо спросил Натан, жестом предлагая товарищу сесть на низкое ложе, застеленное множеством козьих шкур.

– Не знаю… Иуда слишком умен. Он все понимает, – Иорам последовал приглашению и вольготно вытянул ноги, так что они заняли половину кельи.

– Все?

– Да, поверь мне. Разговор был очень трудным. Я не смог ни убедить его, ни даже дать удовлетворительных ответов.

– Ты не смог?!

– Нет. Его не возьмешь словами. Он был резок, назвал нас лжецами и убийцами. Он не верит больше.

Натан в волнении заходил от стены к стене.

– Это очень плохо, Иорам. Это может быть опасно.

– Нет. Этот парень не похож на других, Натан, – он слишком прямолинеен и благороден, чтобы представлять угрозу. Он не способен на подлость.

– Ты уверен? От него всего можно ожидать.

– Совершенно. Кроме того, он по-прежнему считает себя связанным клятвой и какими-то долгами.

– Какими еще долгами? О чем он?

– Не знаю, может, долгом дружбы – у него ведь здесь есть друзья, – или считает себя обязанным за то, что мы учили его.

Наступила пауза. Натан, наконец, сел. Его чуткие длинные пальцы нервно забарабанили по камням.

– Странно… Не люблю я непредсказуемых людей! С самого начала знал, Иуда не похож на других, опасался его ума и нрава. А теперь… Я не понимаю, чего он хочет.

– Ничего.

– То есть как?! Тогда зачем ему нужен был этот разговор?

– Чтобы убедиться окончательно в том, что он давно понял сам. Я – глупец – слишком поздно сообразил это! Иначе говорил бы с ним по-другому.

– Жаль! Честное слово, жаль! Иуда мог бы быть очень полезным нам с тобой, Иорам – он так умен и незауряден.

– Мне тоже жаль. Но, если ты помнишь, я с самого начала говорил, такого человека нельзя подчинить и оболванить.

– Помню, но я все же надеялся, что мы с ним сговоримся, – Натан вскочил, глотнул из большого кувшина, стоящего в углу. – Ты выяснил, что он намерен делать?

– Я прямо спросил его об этом.

– И что?

– Он ответил, что по-прежнему с нами – его держат клятва и долг.

– То есть, он по-прежнему намерен подчиняться? Никогда в это не поверю!

– Я тоже. Но, мне кажется, я понял – парня тяготит чувство вины, он не может смириться с тем, что так жестоко ошибся. По-моему, он ищет смерти.

– Вот как! – прозрачно-серые глаза старейшины заискрились весельем – Что ж это выход для всех! И он успокоится навеки, и нам не будет причин для волнений.

– Верно. Как только представится случай, пошлем его туда, откуда он не вернется.

– Решено. Главное, чтобы он не догадался.

– Он догадается, Натан, поверь мне. Но пойдет без возражений.

– Думаешь? Он же не умалишенный, – Натан снова сел, удобно устроился, поджав под себя ноги.

– Уверен. Он честный до идиотизма и сочтет это лучшим выходом.

– Что ж, если ты уверен, так и решим. Теперь о другом. Какие вести из Иерусалима?

6

– Ну, с Богом! Идем! – воскликнул Исав, устремляясь вперед.

Иуда не тронулся с места.

– Ты, что? – удивленно обернулся к нему товарищ.

– Рано! И вообще это не план, а ребячество! Мы не будем делать так, как вы задумали.

– Что? Что ты говоришь?! Это прекрасный план! Все получится!

– Да? Ты так полагаешь, мой пылкий храбрец?

– Я верю, что Бог поможет нам! А ты сошел с ума! Мы упустим момент!.. Вперед!

– Момент? Что ты знаешь об этом, мальчишка? Ты торопишься на тот свет?

– Я тороплюсь исполнить приказ старейшин и освободить нашего брата! Пусть у меня нет твоего опыта и умения, но есть вера! Идем, Иуда! Теперь точно пора!

Исав снова устремился в толпу. Иуда схватил его за плечо.

– Нет! То, что придумали старейшины – безумие. Я не пущу тебя!

– Пусти! – мальчишка безуспешно пытался вырваться из его железных рук. – Пусти!.. Трус! Ах ты жалкий трус!.. Дрожишь за свою презренную шкуру! Испугался!.. Он твой друг! Он наш брат! А ты не хочешь спасти его! Обрекаешь на смерть!.. Трус!.. Предатель!.. Пусти!..

Иуда не двигался и не разжимал рук, не обращая внимания на истеричные крики Исава. Приговор был оглашен. Наместник исчез за колоннадой дворца, люди, заполнявшие площадь, постепенно растекались по близлежащим улицам, чтобы видеть, как осужденного поведут на Голгофу. Кольцо оцепления разомкнулось, стража беспорядочно сгрудилась вокруг Товии, отгоняя слишком рьяных любопытствующих. Иуда молча наблюдал за ними. Исав выдохся и вдруг почувствовал, что его больше не держат. Иуда весь подобрался, как дикая кошка перед прыжком, неторопливо вынул нож.

– А вот теперь пора! Но ты останешься здесь! Не смей вмешиваться!

Он устремился сквозь толпу к Товии. Исав бросился за ним, но тут же отстал и потерялся в сутолоке. Иуда в несколько мгновений оказался возле конвоя. Лязг оружия, крики, сплошная масса сцепившихся в один клубок людей, трое римлян, распростершиеся на земле с пульсирующими кровью ранами, Иуда и Товия, бегущие сквозь ревущую от ужаса и восторга толпу, сметая любого, встающего на пути – Исаву казалось, он видит страшный, слишком яркий сон. Он замер в ужасе, наблюдая за беглецами, которым преградили путь еще трое легионеров. Короткая потасовка, звон клинков. Двое римлян падают, третьего тоже больше не видно. Иуда и Товия продолжают бежать среди толпы к искривленным улочкам Предместья и скоро исчезают в их лабиринте. Исав тряхнул головой. Ему показалось, что наступил другой день. Не очень понимая, что случилось, он бросился искать товарищей.

Они остановились только тогда, когда рев толпы затих в отдалении. С трудом переводя дух, Товия откинулся на стену.

– Я уже попрощался с жизнью, Иуда! Благодарю! Я снова твой должник.

– Нет! Все долги оплачены, Товия. Теперь все…

– Нет, но как ты смог совершить это! Римляне, по-моему, даже понять ничего не успели!.. Ты сказал что-то?

Иуда пошатнулся, со стоном схватился за стену. Товия бросился к нему.

– Что с тобой?

Галилеянин увидел огромное кровавое пятно на хитоне товарища.

– Господи! Да ты ранен!

– Легионер успел достать мечом.

– Дай взгляну.

Товия откинул ткань и увидел на левом плече глубокую сильно кровоточащую рану.

– Ого! Это очень серьезно! Садись! – галилеянин осторожно усадил Иуду на землю. – Надо остановить кровь, а то далеко ты не уйдешь.

Он начал разрывать подол своей рубахи.

– Вот вы где! Какой переполох вы устроили!

Мужчины резко обернулись и увидели подходящего к ним Исава, сияющего, словно храмовая утварь. Юноша поклонился Товии.

– Слава Богу Израиля, что спас тебя из рук нечестивцев!

– Ты как здесь оказался? – сурово спросил галилеянин.

– Он был со мной, – подал голос Иуда.

– И не помог?! Стоял в стороне и смотрел, когда ты сражался с нашими врагами?!

– Успокойся! Я сам не позволил ему.

– Почему?

– А что он может? Мальчишка! Он же еще ничего не умеет толком!..

– Ладно, с этим мы после разберемся. Сейчас другие заботы… Что стоишь? Не видишь, товарищ ранен! Помогай!

Вдвоем они кое-как перевязали руку Иуды. Он тяжело поднялся.

– Спасибо… Мы заварили такую кашу, римляне теперь долго не успокоятся. Так что нужно поскорее выбираться из города…

– Да уж! – поддержал Товия. – Что ты предлагаешь?

– Я? Ничего! Моя дорога теперь пролегает отдельно. Прощайте.

– Что?

– Ты не понял, Товия, – я оплатил все долги и теперь могу уйти спокойно.

– Подожди, Иуда, ты о чем?

– Я ухожу из братства.

– Что?..

– Ты ждешь объяснений? Их не будет. Я так решил. Прощай.

– Иуда, ты в жару или сошел с ума! Стой!..

– Я сошел с ума? – Иуда обернулся, горестная усмешка искривила его губы. – Не тешь себя этой мыслью, Товия. Совсем наоборот, – он быстро оглянулся на Исава. – Попробуйте выбраться через туннель Иезеккии, так безопасней всего. И лучше по одному.

Некоторое время зелоты ошеломленно смотрели вслед удалявшемуся товарищу, потом галилеянин догнал его, загородил дорогу.

– Иуда, ты обезумел! Что ты делаешь?

– Я знаю, что делаю! А вот вы – нет. Пропусти!

– Но объясни же!..

– Что объяснить? Кому? Я пытался! Много раз пытался! А вы разве слушали?.. А, не помнишь! И требуешь объяснений? Зачем? Ты все равно не услышишь или не поймешь, как и остальные… Вы… Впрочем, ни к чему этот разговор, Товия. Я не бросаю слов на ветер.

– Как ты можешь?!

– Я в братстве никому ничего не должен, ухожу со спокойной совестью. – А вы… Пусть Всевышний не оставит вас… И… побереги парня, он совсем еще мальчишка.

Иуда решительно пошел прочь. Некоторое время зелот огорошено молчал, потом его глаза налились кровью.

– Ну и иди! Спасай свою грязную шкуру! Думаешь, пожалеем о тебе?.. Да ты просто струсил! Испугался!.. Давай, беги под родительское крылышко! Неженка! Низкий предатель!

Иуда, казалось, не слышал, лишь у поворота остановился. – Не так громко, храбрец ты наш! Крики привлекут внимание… Товия замолчал. – Знаешь, приятель, мне все равно, что вы думаете обо мне – слишком хорошо я вас знаю. Так что не трать свой пыл напрасно. Кто я такой и как ответить за все, что сделано, разберусь сам… Больше нечего сказать?

Зелот не отвечал. Иуда грустно покачал головой. – Жаль!.. Впрочем, иного я не ждал. Прощай. Прощай, Исав! Храни тебя бог!

Иуда исчез за поворотом.

– Мерзкий предатель! – Товия схватился за нож. Исав ахнул. Оглянувшись на него, галилеянин спрятал оружие. «Ладно, пусть живет пока…», – злобно пробормотал он. – Что встал? Идем! – рявкнул он на юношу. Исав молча побрел следом за старшим.

7

Симон Киренеянин вышел во двор к амфорам с вином, сердито вышиб крышку ближайшей, начал наполнять кувшин. Трактирщик был зол. Он, как всегда, не пошел на площадь, но знал, что случилось – сосед-столяр не поленился зайти рассказать все в подробностях. Симон лишь вздохнул, заранее прикидывая убытки от обысков и облав. Прислушиваясь к недоброму, тревожному шуму улицы, перекрываемому время от времени лязгом доспехов и топотом легионеров, трактирщик шепотом ругал зелотов, римлян, этот безумный мир, в котором люди почему-то не хотят жить спокойно…

Он со вздохом подхватил кувшин и направился обратно. Вдруг раздался осторожный стук в заднюю калитку. Трактирщик замер. Об этой калитке, выходящей на пустырь около недостроенной городской стены, знал только один человек… Стук повторился настойчивее. Симон поставил кувшин, подошел.

– Махайра, ты?

– Открой, Певец вина…

Киренеянин рывком распахнул дверь. Иуда, белый, как мел, едва стоял, тяжело опираясь на косяк, его хитон был залит кровью.

– Привет, Симон… – с трудом выговорил он.

– Господи! Что с тобой?.. Ранен!.. Входи же…

Иуда переступил порог и стал оседать на землю. Симон подхватил его.

– Держись! Держись за меня. Киренеянин повел друга в дом.

– Много… посетителей?..

– Никого. Все перепугались.

– Тем лучше… Прости, Симон, сил больше нет…

– Не говори глупостей!

Иуда споткнулся, едва не упал.

– Держись! Еще несколько шагов. Сможешь?

– Постараюсь…

– И хорошо. Давай, обопрись на меня.

Киренеянин втащил Иуду в свою комнату, уложил на кровать.

– Пить… – простонал раненый.

– Сейчас. Трактирщик принес чашу с водой.

– Вот, держи. Иуда не шевельнулся.

– Боже Правый!..

Симон приподнял его голову, помог напиться, стал разрезать хитон. Иуда застонал.

– Потерпи немного!..

Он обнажил залитую кровью руку, испуганно ахнул.

– Господь Всеблагой! Чем это? Мечом?

– Да…

– Кровь никак не уймется. Худо!

– Знаю… Больно…

– Я сейчас…

Трактирщик принес воду, достал из сундука небольшой ларчик эбенового дерева, чистое полотно, сел на ложе, осторожно взял раненую руку.

– Будет еще больнее – мне нужно снять повязку. Терпи…

Иуда молча прикрыл глаза, стиснул зубы.

– Умельцы! Да кто ж тебя перевязывал? Хотели бы убить – лучше бы не придумали! – ворчал Симон, с трудом разматывая пропитанную кровью ткань.

– Хорошо, хоть так смогли… Иначе… – пробормотал Иуда.

– Молчи! Не трать силы…

Отбросив окровавленную тряпку, Киренеянин промыл рану, достал из ларца фиал с какой-то душистой смесью.

– Вот теперь будет совсем больно. Это старинная целебная мазь, очень хорошая. Но она сильно жжется. Придется потерпеть.

Иуда слабо кивнул.

– Постарайся не очень громко кричать – ты знаешь, какие у меня любопытные соседи.

– Я не собираюсь…

Трактирщик недоверчиво усмехнулся и взялся за дело. Иуда пронзительно вскрикнул.

– Я же говорил…

Иуда еще крепче стиснул зубы, но не смог сдержать мучительного стона.

– Сейчас-сейчас, мальчик мой… Почти все…

Отставив фиал, Киренеянин начал перевязывать рану. Иуда опять закричал, его голова бессильно поникла.

Солнце добралось почти до зенита, когда он открыл глаза. Симон сидел рядом и держал его за руку.

– Хвала Всевышнему! – облегченно выдохнул трактирщик.

Иуда медленно огляделся.

– Я был без памяти?..

– Да.

– Долго?..

– Больше часа… Как ты?

– Боль ушла… Наконец-то… Спасибо, Симон! Ты вернул меня к жизни!

– Я только начал. Ты совсем без сил… – Киренеянин коснулся его лба, сокрушенно покачал головой. – У тебя жар. От таких ран всегда лихорадит.

Он обтер лицо Иуды мокрой тряпкой, положил холодный компресс ему на лоб, налил в чашу какой-то густой отвар, поднес раненому.

– Вот, выпей.

– Что это?

– Целебный бальзам на травах. Пей.

Иуда в несколько глотков опустошил чашу, откинулся на подушку, улыбнулся.

– Спасибо!.. Где ты научился врачеванию?

– Мой дядя был врачом. Разве я не рассказывал тебе?

– Нет.

– Ладно. Не о том теперь. Сейчас меня интересует, в какую передрягу ты попал.

Лицо Иуды стало жестким, он сделал попытку приподняться.

– С чего бы? Раньше ты не задавал лишних вопросов…

– Лежи спокойно!.. Раньше ты не являлся ко мне едва живой, истекая кровью.

– Меньше будешь знать – тебе же лучше, Симон. Я и так уже втянул тебя в историю.

– Ни во что ты меня не втянул! Просто скажи, чем я могу помочь? Тебя ведь ищут, да?

– Симон, не спрашивай об этом! Я не стану делать из тебя сообщника. Знаю, в городе безумие творится. Я уйду завтра. Сейчас не смогу – сил нет…

– Да ты что! Никуда я тебя не пущу, пока не поправишься…

– Думаешь, я буду спрашивать разрешения?

– Знаю, что не будешь… Но ты серьезно ранен, очень слаб. Куда ты пойдешь?

– Разберусь.

– Но…

– Не будем спорить, Симон.

Трактирщик только вздохнул.

– Делай, как знаешь, – грустно сказал он.

– Я за тебя боюсь. – Иуда взял его за руку. – Мне и приходить не следовало… Но… стало совсем плохо. Я почувствовал – сейчас упаду…

– Ты с ума сошел – оправдываться? Куда же тебе еще идти, как не ко мне?

– Не в этот раз. То, что я сделал… Римляне, должно быть, в ярости, не скоро уймутся теперь… Не сердись, Симон… Я хочу, как лучше…

– Да что сердиться! Ты все равно все сделаешь по-своему! Упрямец! – Трактирщик нежно провел рукой по его растрепанным волосам. – Спасибо, что оберегаешь меня. Но ты же знаешь: здесь твой дом, что бы ни случилось, ты можешь прийти сюда.

– Знаю. Но я никогда не стану впутывать тебя в свои дела, не попрошу ни о чем, кроме крова и хлеба.

– Почему?

– Как я могу подвергать тебя опасности? Я перед тобой и так кругом в долгу!

– Мальчик мой, какой долг?! Ты же как сын мне! Ну что ж ты за человек такой!..

– Если б я сам знал, Симон, – вздохнул Иуда, отводя взгляд. Трактирщик несколько секунд тепло смотрел на него, снова пригладил разметавшиеся пряди, поправил компресс на лбу, грустно улыбнулся.

– Ладно, не время для разговоров. Ты измучился. Тебе надо отдохнуть.

– Это точно! Сил совсем нет…

– Еще бы – столько крови потерял!

Киренеянин достал из сундука шерстяное покрывало, заботливо укрыл Иуду.

– Так-то лучше. А то тебя знобит. Спи.

Раненый кивнул и закрыл глаза. Через несколько секунд он крепко спал.

8

Они увидели друг друга издали. Она бегом бросилась к нему, повисла на шее. Он подхватил ее здоровой рукой, ответил жарким поцелуем.

– Иуда, любимый! Когда я получила твою записку, чуть не умерла от счастья! Тебя целый месяц не было!

– Родная моя, прости! Я не мог иначе. Дай мне наглядеться на тебя!

Мирра отстранилась, откинула покрывало. Ее волосы засверкали в лучах заходящего солнца. Иуда замер, вновь завороженный ее красотой.

– Как ты прекрасна! Чаровница! Признайся, ты околдовала меня?

– Если бы умела – наворожила, чтоб ты не исчезал больше… Ах! Боже! Что с тобой? – она, наконец, заметила перевязь, на которой бессильно висела его левая рука.

– Пустяки! Небольшая рана.

– Небольшая?

Он смешался под ее пристальным взглядом.

– Что?

– Третьего дня… это был ты? Ты освободил осужденного?

– Да. Я должен был. Мы с Товией дружили, я был обязан ему.

– Тебе не надо оправдываться передо мной, Иуда! Но ты мог погибнуть!

– Успокойся! Все обошлось. Я же здесь.

– Да обошлось! – она ласково приникла к раненной руке. – Больно?

– Теперь нет.

Он нежно обнял ее, она смахнула набежавшие слезы, прижалась к нему еще сильнее.

– Ну что ты, родная?

– Иуда, каждый раз, когда ты исчезаешь, я умираю от страха за тебя! Все время боюсь, с тобой что-нибудь случится!

– Не бойся! Ты же знаешь, я могу постоять за себя.

– Но ты всякий раз словно дразнишь римлян, сам ищешь опасности. Зачем?

– Такой уж у меня характер, – вздохнул Иуда. – Но все это теперь в прошлом. – Он отстранился, чтобы видеть ее лицо. – Мирра, у меня чудесная новость!

– Какая?

– Я больше не зелот.

– Как? – изумленно распахнула глаза девушка.

– Я ушел от них.

– Когда?

– Третьего дня. То, что я сделал, было уплатой последнего долга. Больше там меня ничто не держит.

– Как же они отпустили тебя?

Иуда рассмеялся.

– А я не спрашивал. Просто ушел и все.

– Но они теперь считают тебя предателем, – изумление в ее взгляде сменилось испугом.

– Конечно. Ну и что? Мне все равно, что они думают.

– Но это опасно. Они захотят убить тебя.

– Наверняка, – спокойно кивнул он. – Того, что я сделал, они не прощают.

– Боже Правый! – Мирра обняла его, словно хотела защитить.

– Не бойся! – Иуда запустил руку в ее золотистые кудри, спрятал в них лицо. – Я ушел от них не для того, чтобы погибнуть. Пока у меня есть ты, я не дам себя убить.

– Пока есть я… – она внезапно высвободилась из его рук и поникла, отвернувшись.

– Любимая, что ты? Что случилось?

– Отец сегодня утром объявил, что выдает меня замуж. Через месяц свадьба.

– Что? – Иуда побледнел. – О, Господи! Нет!.. Кто жених?

– Деловой партнер отца. Я видела его три раза в жизни, он старше на… Да какая разница? Хоть сам первосвященник! Мне никто не нужен, кроме тебя!

Девушка бросилась к нему на грудь и расплакалась. Он молча прижал ее к себе.

– Мирра! Я никому тебя не отдам! Слышишь, никому! Ты моя до самой смерти!

Она с надеждой взглянула на него.

– Но что же делать? Отец своих решений не меняет. А тебя он убьет, если узнает о нас.

– Пусть попытается! – усмехнулся молодой человек. – Впрочем, до этого не дойдет. Мы обязательно придумаем что-нибудь…

Они замерли, глядя друг на друга. Внезапно глаза Иуды вспыхнули.

– Послушай, Мирра, давай убежим? Куда-нибудь далеко, где нас никто не найдет.

– Убежим?

– Конечно. Это большой грех, я знаю. Но мы с тобой уже нарушили все, что можно. Какая теперь разница? Я многое умею, знаю языки, ремесла, я смогу прокормить нас обоих. Найду работу, поселимся в тихом месте и никогда не будем расставаться. Разве это не счастье? Соглашайся, прошу тебя!

– Иуда! – она снова приникла к его груди. – Как я тебя люблю! Конечно, я согласна. С тобой хоть на край света!

– Мирра, дорогая! Ты сделала меня самым счастливым человеком на свете! – он обхватил ее здоровой рукой, приподнял и нежно поцеловал в губы. – Обещаю, нас никто не найдет, никто никогда не разлучит, только смерть.

– Я верю тебе, любимый! – она откинулась, шутливым запретным жестом остановила его нетерпеливые губы. – Что нужно делать?

– Готовиться к побегу, разумеется, – улыбнулся Иуда, не отпуская ее.

– Как? Чем я могу помочь?

– Узнай планы отца. Вдруг он собирается в какие-нибудь дальние деловые поездки. Это было бы замечательно. Если нет – что-нибудь придумаем.

– А ты?

Иуда выпустил ее, погрустнел.

– В городе мне пока появляться слишком опасно. После того, что я устроил, римляне не скоро успокоятся. Так что не знаю, когда мы теперь увидимся – придется быть осторожным.

Девушка вздохнула. Он улыбнулся.

– Ничего! Надо немного потерпеть. Буду присылать тебе вести. Зато потом нам больше не придется расставаться. Никогда! Я пока все приготовлю.

– Но куда мы отправимся?

– Куда хочешь, – Иуда широко повел рукой. – Весь мир кладу к твоим ногам.

– Не знаю… Я нигде не была, кроме Иерусалима и Александрии, – растерялась Мирра, но тут же засмеялась, протянула ему руки. – Решай сам. С тобой мне везде будет хорошо.

– Обещаю тебе это! – Иуда нежно приник губами к ее тонким пальцам.

– Иуда! Ты так уверенно говоришь! С тобой все кажется таким простым!

– Верь мне! Все получится замечательно.

– Верю! Только тебе и верю, родной мой!

– А теперь давай забудем обо всем. Мы так давно не виделись.

Он снова привлек ее к себе. Девушка не сопротивлялась, нежно она обвила его шею, их губы слились в поцелуе.

9

Иуда одним долгим глотком допил чашу, вскочил.

– Симон! – в его голосе звенела радость. – Симон! Где ты, Певец вина? Мне пора.

Киренеянин вбежал в комнату, изумленно замер, глядя на излучающего счастье друга.

– Что с тобой такое, Махайра? Что ты опять затеял? Ночь на дворе.

– Самое время, Симон! Меня ждут!

– О Господи! Куда тебя снова несет? Мало ты попадал в истории?

– Успокойся, мой добрый Силен! Теперь все будет очень хорошо.

– От тебя ли я слышу это?

– От меня, хотя я сам удивляюсь…

Трактирщик лукаво сощурился.

– Что же с тобой происходит, друг мой? Уж не влюблен ли ты?

Иуда расхохотался.

– Симон! Поражаюсь твоей наблюдательности! – он подошел к Киренеянину, обнял за плечи. – Все, пора прощаться.

– То есть?

– Я совсем ухожу, исчезаю, понимаешь? Один Бог знает, увидимся ли еще.

Киренеянин ахнул и сник. Иуда положил ему руку на плечо.

– Мне тоже жаль. Мы столько лет дружим. Я тебе многим обязан.

– Бога ради, Махайра, никогда не говори об этом! Я просто люблю тебя, как сына.

– Симон!

Иуда ласково обнял толстяка. Потом вздохнул, медленно огляделся и подхватил увесистую дорожную суму.

– Прощай, Певец вина. Давай выпьем перед разлукой.

– С удовольствием.

Симон наполнил чаши.

– За тебя, Иуда. За твою удачу. Пусть Бог хранит тебя.

– Благодарю! За тебя, верный друг. Да будет с тобой благословение Господа!

Осушив чашу до дна, Киренеянин разбил ее об пол. Иуда последовал его примеру.

– Пора. Счастливо оставаться, Симон.

Он махнул рукой, вышел за дверь и скрылся в темноте.

Огромная оранжевая луна ярко освещала спящий город. Иуда почти бежал по знакомым улицам, с наслаждением вдыхая ароматы ночи. Вот, наконец, мраморная громада Иродова Дворца, вот дом менялы Исмаила…

Иуда замедлил шаг, осторожно приблизился к заветной ограде… Калитки не было. Ее разбитые, искореженные доски валялись на дорожке, ведущей к дому. Сердце Иуды замерло от недоброго предчувствия. Он бросился к крыльцу.

Выломанная дверь жалобно скрипела, поворачиваясь в петлях. Иуда вбежал в дом, споткнулся обо что-то. Внутри был хаос, словно пронесся ураган.

– Боже мой! Что это?.. Мирра! – не таясь больше, закричал молодой человек.

Мертвая тишина. Иуда осмотрелся – мебель разломана, сундуки выпотрошены…

– Мирра!

Он кинулся наверх в ее комнату. Там царил такой же хаос.

– Мирра!

Его пронзительный крик потонул в безмолвии. Он слетел вниз по внутренней лестнице, выбежал на улицу, и бешено заколотил в дверь дома напротив.

– Кто там? – послышался старческий голос.

– Откройте ради всего святого!

Дверь распахнулась. За ней стоял высокий пожилой мужчина со светильником в одной руке и ножом в другой. Он был явно не рад вторжению, но, увидев бледное искаженное лицо Иуды, смягчился. – Что тебе, юноша?

– Ради Бога, почтенный, объясни, что случилось в доме напротив! Где люди, которые жили в нем?

– А-а! – понимающе протянул старик. – Вот в чем дело…

– Говори же! Там жил торговец тканями Исаак с дочерью.

– Ты их родственник?

– Да!.. Говори! Умоляю!

– Мне жаль, юноша, у меня дурные вести. Я говорил Исааку, что он рискует, – не слушал. А надо было бы. Все-таки я живу в Иудее на пятьдесят лет больше, чем он.

– Да говори же!

– Ты, наверно, знаешь, римляне обещали льготные условия торговли тем, кто согласится сотрудничать. Исаак взялся поставлять ткани для римского гарнизона. Конечно, об этом узнали! Два дня назад в его дом ворвалась целая толпа зелотов. Проклятые фанатики! Они кричали об оскорблении Закона, о том, что Исаак предал Израиль… Идиоты!

– Так что же?..

– Они вытащили его из дома, чтобы забить камнями. Домашние, естественно, разбежались кто куда, кроме служанки и дочери…

– Мирра…

– Она сама выскочила. Дурочка! В чем-то их убеждала. Пыталась защитить отца!

– Господи!..

– Да, ты уже все понял! Конечно, эти разбойники не стали ее слушать. Их предводитель просто оттолкнул девчонку от себя, да так сильно, что она упала и головой ударилась о камень… Бедняжка! А ведь замуж собиралась скоро… Но что с тобой?

Иуда пошатнулся, вцепился в косяк, чтобы не упасть. Старик подхватил его.

– Тише, тише! Ужасно, конечно, но на все воля Всевышнего! Хорошо, она умерла сразу, не мучилась. А несчастного Исаака они убивали долго! Собаки! Потом они, естественно, разграбили дом и скрылись, как сквозь землю провалились. И ни одного римского патруля! Когда нужно, этих язычников никогда нет! Вот так, молодой человек… Ох, да ты сядь!