Текст книги "Город ноль"

3

Остаток того вечера я провел за ноутбуком в спальне для гостей. Так эта комната звалась официально, на самом деле никаких гостей у нас отродясь не бывало. Мы жили хоть и не в спальном, но, по словам Мари, в ужасно некультурном районе. В подъездах на каждом лестничном пролете валялись окурки, стены изрисованы маркером, в лифте вдавлены кнопки, а во дворе из-за припаркованных машин и загаженных тротуаров негде пройти. Маря стыдилась принимать у нас подруг, знакомых и своего кумира. Последнее особенно ее огорчало, ведь из-за этого она не могла осуществить свою давнюю мечту и переделать спальню для гостей в личную комнату Рубена, отблагодарив его за нашу собственную мансарду в его коттедже, которая еще без малого три года назад была просто моей спальней, или без толку пустующей комнатой.

Маря укладывала вещи. Я прекрасно слышал, как она хлопает дверцами шкафа и стучит ящиками комода, но мыслями был далеко, так далеко, что мои попытки отвлечься на подготовительные тесты пришлось отложить на потом. Осенью я планировал записаться на курсы переподготовки для преподавателей. Летние месяцы и последующие полгода переаттестации собирался поработать в детском развлекательном центре. Хорошая возможность вспомнить, как держаться с детьми, заодно избавиться от ненужного смущения и зажатости. Никто не будет всерьез воспринимать краснеющего и запинающегося учителя.

Мое решение вернуться к преподаванию стало главной причиной наших участившихся ссор. Это решение Маре никак не удавалось поколебать – даже спустя двадцатую ссору, даже после шестичасового марафона по ругани, – и как-то незаметно я вдруг больше обычного стал во всем виноват. Я пока еще не до конца осознал, что оно принесет больше перемен, чем кажется, и хотя эта мысль уже проклевывалась в мозгу, я не желал в нее углубляться.

Толку от меня в таком состоянии не было, и я позволил себе отвлечься. Прошвырнулся по соцсетям, где на моих страницах царила тишина гуще, чем на болотах, по привычке проверил почтовый ящик и не сильно удивился отсутствию новых писем. После ответа на мое резюме и приглашения на собеседование в будущий понедельник я особо ничего не ждал и не хотел видеть.

Обновилась информация о лихорадочных больных. Первую заметку внесли четыре часа назад: поступил еще один пациент. Вторую добавили в начале часа: врачам удалось выявить связь между заболевшими. Все они работают в небольшой фирме по разработке мобильных приложений для бизнеса. «Академия Код». Название мне ни о чем не говорило. Наверняка одна из тех бесчисленных мелких контор с одомашненными офисами в квартирах элитных стекляшек.

Комментариев даже под сотню не набралось, да и те по большей части были шутками: отравились «праздничным салатиком»; конкуренты заслали своего курьера с эко-пиццей; кто-то из девушек купил неудачные духи и замкнул провода в мозгах мужской половины офиса. И прочий идиотизм. Закинув свои пять копеек и разрядившись, люди спешили в соседнюю статью, где шло активное обсуждение более насущных проблем, таких как топливный дефицит. Спустя месяц перебоев появившийся было на заправках бензин снова начал исчезать. НПЗ нашего края в который раз собирались закрывать на ремонт, и нам опять грозил, как писали в статье, «бензиновый голод».

Позвонил Рубен. Отвечать не хотелось, но сбрасывать звонки не в моей привычке. По его мягкому опекунскому тону я понял, что с Марей он уже переговорил. Это не прибавило настроения. Привычка Мари обсуждать с моим братом наши с ней проблемы выводила меня из себя. Сколько раз просил так не делать, – всё без толку. Маря решительно не видела в этом ничего дурного. «С Рубеном я могу секретничать о чем угодно, с ним легко, как со школьным другом, и не нужно стесняться». Мне надоело раз за разом это слышать, и я перестал поднимать эту тему.

– Считаешь, из-за такой ерунды стоит ругаться? – спросил он после того, как зачем-то пересказал детали нашей размолвки, словно меня там не было, я только подошел и не в курсе событий.

– Нет.

Рубен помолчал в ожидании, пока я разверну ответ, расскажу, как все видится с моей стороны, в чем, по моему мнению, проблема, чего я хочу и на что обижен. А я сидел, пялился в монитор и в двадцатый раз перечитывал новость о каком-то политике, который обиделся на популярный журнал за статью о своей съемке в рекламе.

Рубен все ждал, однако у меня не было желания обсуждать брачные тяготы со своим неженатым братцем, у которого каждые шесть месяцев гостила новая подруга. И даже будь он примерный семьянин, вряд ли бы это что-то изменило между нами.

– Лучше не проводить выходные порознь. Это, знаешь ли, тревожный звоночек. Да и не стоит давать поводов для сплетен, сам понимаешь. У нас тут кружок тесный, а вдали от города любая, даже самая незначительная новость вызывает интерес. Когда узнают, что Маря приехала одна, вы потом от косых взглядов не отделаетесь.

Косые взгляды – мерная система семейного благополучия. Чем их меньше, тем ты априори счастливее.

Есть у меня такая дурная привычка, – скорее, даже особенность мозга: когда со мной разговаривают, я все слышу. Не получается сосредоточиться на чем-то третьем, выпасть из реальности. Могу только сделать вид, но все равно буду слышать каждое слово. Мои попытки отвлечься от наставлений Рубена, читая новости, ни к чему не привели.

– Ты меня слушаешь?

– Нет.

Рубен засмеялся.

– Игорек?

– Что?

– Дуй ко мне. Ты же знаешь, у меня программа поинтереснее будет, чем в кино, а меню – получше всяких кафе. Анфиса приедет. Она младшая сестренка моей бывшей коллеги Жанны, помнишь? Мы с Анфисой столкнулись на днях в магазине. Проказница узнала меня с первого взгляда, в отличие от твоего верного слуги. Первый раз в жизни застали врасплох! – смеялся Рубен. – Но не ставить же себя и ее в неловкое положение, правильно? Не хотелось обижать такую милаху. Ты бы видел ее улыбку… А какие глаза! Я был сражен в самое сердце. Да если бы она приняла меня за кого-то другого, я бы тотчас им притворился, лишь бы удержать ее и успеть обворожить. И вот представь, стоим мы посреди магазина, я смотрю на эту лапоньку, улыбаюсь и думаю: «Ну помоги же мне вспомнить, как тебя зовут, кисуля». А она знай себе щебечет без умолку, да с таким очаровательным озорством, что я в конце концов оставил попытки вспомнить ее имя и позвал выпить кофе. А там уже мы болтали, как старые друзья! И когда она с хитрыми глазками промурлыкала, почему я не спрашиваю о ее сестре, неужто забыл свою старую любовь, без пяти минут женушку, я сразу вспомнил, что передо мной сидит не кто иная, как Анфиса!

«Из-за которой и распался наш без пяти минут брак с Жанной», – думал я, прибавит братец, но нет.

– Она спрашивала о тебе.

– Неужели?

Рубен слишком увлекся воспоминаниями о приятном вечере с давней подругой и не уловил иронии в моем голосе.

– Ей очень хочется тебя увидеть. Все эти дни она так часто вспоминала о тебе, что я уже начал ревновать, – пошутил Рубен, который никогда никого не ревновал и понятия не имел, как проявляется это чувство и что оно значит. Женщины бегали за ним, а не он за ними. Его в жизни не бросали, не предпочитали ему кого-то другого. Если нужно было сделать выбор, побеждал он и только он. – Анфиса не простит мне, если ты не приедешь.

Нарисованная братцем картина только сильнее подтачивала мое желание провести эти и все последующие выходные как можно дальше от «Лесного янтаря».

В комнату вошла Маря. Порылась в комоде, нашла запасную зарядку для планшета и сразу ушла, не забыв прикрыть за собой дверь. Я вздохнул и перевел взгляд на экран ноутбука, где на фотографии с выкрученной яркостью супился обиженный статьей политик в сером костюме и безупречно повязанном галстуке цвета металлик.

– Чего вздыхаешь? Я же чувствую: хочешь приехать! Игорек, давай не дури. Не ссорься с женой, зачем ты ее расстраиваешь? Здесь вы мигом забудете о своем разногласии. Назад вернетесь счастливые и довольные, как из медового месяца, это я вам гарантирую.

– Я уже составил планы на эти выходные.

– Это какие? – удивился братец. – Маря ничего не говорила.

– Пересажу папоротник, – брякнул я первое, что пришло на ум, вспомнив об одиноком зеленом жильце на балконе.

Рубена это очень рассмешило. Мои слова вообще часто поднимают ему настроение.

Я глянул на часы и понял, что разговор пора сворачивать. Рубен от своего не отступится, он обладает хваткой и настойчивостью адвоката и привык биться до конца – одинаково в делах и спорах. Мне всегда было тяжело разговаривать с ним. Он из тех людей, которые не прилагают никаких усилий для отстаивания своей позиции. Даже если он не до конца разобрался, о чем речь, его спасает нерушимая уверенность в собственной правоте и талант красиво завязать словцо, переговорить любого. Имея на руках все козыри, я проигрываю, потому что не умею отстоять свое мнение. Никогда не умел. Не только Рубен, но любой, у кого подвешен язык, победит меня в первом же раунде.

– Сейчас закваска совсем другая, крепче и гуще. Нельзя просто так отмахнуться и сказать: ай, ладно, переживем. Если ты еще не понял, Игорек, твоя жена собирается уехать из города на все выходные. Ты не должен отпускать ее одну, это вредно для ваших отношений и ни к чему хорошему не приведет.

– Вредно для наших отношений.

– Именно. Не пускай это на самотек, иначе отдалитесь друг от друга, и никакой сердцевед вам не поможет.

Сердцеведами Рубен называл психотерапевтов. Слово «мозгоправ» казалось ему грубым, ведь с одним из них он давно водил дружбу. Рубену после расставаний удавалось сохранить со своими подругами теплые дружеские отношения. И когда они распахивали перед ним душу и жаловались, как сложно опять с кем-то сойтись, он в ответ протягивал визитку хорошего сердцеведа, чьими советами часто пользовался в своей работе.

– Не вижу ничего преступного в желании двух людей провести выходные порознь. Как будто никто так не делал до нас.

– В этом нет ничего дурного, но только если по обоюдному согласию.

– Мне больше нечего добавить, Рубен. Ты меня не переубедишь. Побереги силы для нового дела, когда оно у тебя там будет…

– В среду деловой ужин в «Де Марко», – немедленно сообщил Рубен.

– Я так и думал. Удачи тебе с ним. Но в эти выходные меня не жди. Добрых снов.

Я отнял трубку от уха, не обращая внимания, что она продолжает бормотать голосом Рубена, и отсоединился.

Завидовал ли я ему? Нет. Но избегал. Помладше был, – робел перед его решительностью и напором. Потом начал потихоньку отдаляться, и теперь уже так от него отрезан, что общего между нами только и осталось, что фамилия да отчество. Даже детских воспоминаний на двоих едва-едва наберется. Он жил и учился в элитной форинской гимназии, завоевывал кубки на спортивных состязаниях и разъезжал со школьными экскурсиями по всему свету, а я, хилый и болезненный мальчик, и шагу не мог ступить, не вывихнув лодыжку, поэтому мне строго-настрого запрещали любое перенапряжение. По словам родителей, младшенький у них с рождения не отличался крепким здоровьем, такой слабенький всегда был, такой крохотуля, ну как оставить его одного без постоянного ухода и заботы?

4

За тестами засиделся до глубокой ночи, да так и уснул в спальне для гостей. Когда продрал глаза и выполз на свет, в квартире уже никого не было. Маря уехала и даже не разбудила меня, не попрощалась. Я прошел на кухню и мимоходом глянул на стол и холодильник. Записки нет. И в телефоне пусто. Это не вызвало обиды или злости, но на душе стало пакостно. Обычно наутро чувствуешь просвет в мозгах, но у меня будто тучами все заволокло. Я помаялся по квартире, перекладывая вещи с места на место, постоял у окна в нашей спальне, потом на всякий случай проверил шкаф. Маря забрала одежду только на три дня. Даже не представляю, что было бы, найди я полки пустыми. До сих пор не знаю.

Прокручивая в голове вчерашнюю ссору, я старался понять ее значение, выделить для нее какую-то ступень. Что это – преддверие конца, сам конец или та стадия брака, когда двое по обоюдному молчаливому согласию начинают жить каждый своей жизнью, вспоминая друг о друге только во время обеда или ужина – передай хлеб; где соль? – или во время финансовых трудностей? Избегая случайных прикосновений и только по ночам случайно задевая друг друга во сне локтем или пяткой.

Меня это не устраивало. Но и жить как ни в чем не бывало, позабыв о той сцене, обо всех словах, о том презрении, с которым она говорила, смотрела на меня, я тоже не мог. Мне предстояло принять какое-то решение, но как понять, куда идти? Я тщетно озирался в поисках указателя, а сам отказывался прислушаться к тем мыслям, которые давно брезжили в моей голове.

На улице стояла отличная майская погода. Я вспомнил наши с Марей планы на выходные, сладость последнего примирения, сделал чай и в самом скверном настроении засел за ноутбук. Поделал тесты, скачал для личного развития учебную литературу по детской психологии, а за обедом серфил интернет.

Обновление новости о лихорадочных больных едва заметил среди вороха других статей, занимавших верхние строчки: конкурс «мисс весна» прошел в женской колонии; впервые за всю историю комментарий набрал миллион лайков; на аккаунт «самого щекастого кота» подписалось уже свыше трехсот человек. В то время как мы, люди на планете Земля, оказывается, всю свою жизнь, все свои бесцельно прожитые годы неправильно пользовались зубной пастой.

За минувшие сутки поступило еще четверо с лихорадкой: шестой сотрудник «Академии Код», плюс двое соседей его коллеги, которого забрали вчера с теми же симптомами. Итого уже девять. Анализы крови показали увеличение количества моноцитов – клеток, отвечающих за борьбу с инфекцией, – но что это за инфекция и откуда, медики пока не готовы сказать. После опроса родственников и членов семьи выяснилось, что за три дня до лихорадки больные жаловались на усталость, отсутствие аппетита, кошмары, головокружение, резь в глазах, шум в ушах и сильную головную боль. Типичная картина гриппа, решили они и стали глушить выявленную заразу противовирусными пилюлями и витаминными порошками.

Статья заканчивалась заверениями медиков: разбираемся, устанавливаем, делаем анализы. «Кому это интересно?» – спрашивали в комментариях. В другом случае было бы интересно мне, но я был не в том состоянии.

В четыре часа меня начало колбасить. Делать тесты, да и просто читать уже не мог, не держалось ничего в голове, но нужно было занять себя хоть чем-нибудь, и я без толку болтался по интернету, то и дело поглядывая на часы. Допустим, она выехала в десять. До поселка три часа на машине. Пока приехала, пока занесла сумки, расположилась в «нашей» мансарде и со всеми перездоровалась… Охи и ахи, объятья и поцелуи, прогулка по дому, комплименты и смех, коктейли в исполнении Рубена. В три она должна была вспомнить, что так и не позвонила мужу. Конечно, если в ее голове я все еще приходился ей мужем. Мало ли что успело повариться в ее мозгах за время дороги.

Мне хватило бы одного сообщения. Одного единственного сообщения. «Я доехала». Неужели это так трудно?

Я не знал, куда себя девать. В шесть не выдержал, схватил мобильник, но на вызов никто не ответил. Я названивал и названивал, но после длинных и скучных гудков следовало одно и то же: «Данный номер не отвечает, перезвоните позже». Мне начали мерещиться всяческие ужасы о массовой аварии на трассе. Проклиная себя и свою гордость, едва справляясь с дрожью в пальцах, я набрал Рубена и чуть не закричал, когда мне ответил приветливый голос.

– Игорек, рад слышать! Здорово, что ты позвонил. Я как раз собирался тебя набрать, и тут входящий. Это знак, – засмеялся Рубен. – Мы думаем одинаково.

– Маря приехала?

– Давно уже.

Я с облегчением выдохнул и без сил опустился на диван.

В трубке что-то зашипело. Масло, понял я. Рубен готовит. На заднем плане тренькал бодрый джаз. Перед глазами сразу возник первый этаж особняка с бесконечной гостиной-кухней: навороченный гарнитур с модной плитой и всеми необходимыми прибамбасами для простой и удобной жизни холостяка, любимый домашний кинотеатр с запасом фильмов и музыки на полсотни лет и бесценная акустическая система.

– Хочешь, после ужина подкачу за тобой?

– Нет. Маря сейчас рядом?

– Кажется, она с Анфисой где-то за домом или на втором этаже, точно не скажу. Позвать?

– Думаю, не стоит.

– Точно? Ну, смотри. Ты бы видел их, Игорек! Столько обнимашек и поцелуев, словно их разлучили при рождении, – смеялся Рубен. – Целый день болтали, друг от друга не отлипают. Бросили меня одного, еще ужин на них готовь. Между прочим, сегодня в меню запеченная утка под сливочно-грибным соусом, картофель фри и отличное французское вино. Ну как, еще не потекли слюнки? Скажи только слово, – я даже не стану садиться за стол, сразу махну за тобой. Потом поужинаем вместе, в суровой мужской компании. Что скажешь?

– Планы уже поздно менять.

– Звучит очень пессимистично. Мне это не нравится, – с улыбкой в голосе признался братец. – Никогда ни для чего не поздно, запомни! Или ты беспокоишься, что обратно мы с тобой по темноте поедем? – Рубен постучал о край посуды чем-то деревянным.

– Что ты сейчас делаешь?

– Обжариваю в сотейнике лук и грибы.

– Что за грибы?

– Шампиньоны. Ты же знаешь, – без перехода продолжил Рубен беззаботным голосом человека, привыкшего брать от жизни все и еще маленько, – я вожу аккуратно. Проблемы с дорожной инспекцией мне ни к чему, сам понимаешь, надо ведь имидж поддерживать. Не могу же я биться в судебном зале, как орел, а после этого, виновато поджав хвост, бежать оплачивать штрафы. Это несолидно, согласись.

Соглашусь вот с чем: одному в квартире безумно тоскливо, но его программа не поможет мне развеяться, не наладит мой брак.

– Брось страдать ерундой, – внушал Рубен. – Собирай пожитки, я буду у тебя еще до девяти. Девчонки присмотрят за уткой.

К гадалке не ходи, – я наперед знал все последствия, если приму его любезное приглашение и приеду. Маря не бросится мне на шею, как я посмел бы надеяться, будь чуть моложе и наивнее. Нет, она посмотрит взглядом «я же говорила», который я уже научился предугадывать, а ее улыбка будет сдержанной, извиняющей, совсем как у герцогини на каком-нибудь старинном портрете. Она утвердится в каждом слове, сказанном ею во время ссоры, и будет вести себя как смертельно оскорбленная. Прекрасный вечер и французское вино вернут хорошее настроение и любовь ко всем ближним. За ужином она соизволит ласково коснуться моей руки, взглядом обещая примирение, но магия ее глаз исчезнет, едва мы окажемся вдвоем в машине. Она не станет ругаться в доме Рубена, побоится испортить репутацию безупречной жены. Но после нашего возвращения в семейное гнездышко будет при каждом удобном случае поднимать со дна обломки треклятой ссоры, поминать эти выходные и приписывать мне в вину все, что успела надумать. И мне придется обороняться. Снова оборона, снова окопы… Где подписать, чтобы зажить мирной жизнью? Ах да, я забыл… Для мирной жизни требуется капитуляция.

– Игорек?

– Я тебя слышу. Не надо за мной приезжать.

– И когда мы теперь увидимся? – задал он свой неизменный вопрос, на который я обычно оставлял размытый ответ, ничего не обещающий и, самое главное, не сковывающий меня обязательствами. – Ты же на новую работу выходишь. Там вроде как сменный график, если не ошибаюсь?

– Не ошибаешься.

– И пока ты стажер, тебе не позволят по своему усмотрению клепать выходные.

– Стажировка две недели. Потом составляется новый график с учетом пожеланий всех сотрудников, как новых, так и старых. Работать можно и полдня, и всю смену.

– Ох, Игорек, даже не знаю, зачем тебе все это нужно. Почему не согласишься на мое предложение? Я тебе такую возможность блестящую даю! Поработал бы со мной, под моим началом, а там, глядишь, и втянешься, набьешь руку, знакомства полезные заведешь. Такой опыт даром не проходит и всегда сказывается положительно.

Старая песня.

– Мы об этом уже говорили. Что мне делать в вашей конторе без юридического образования? Письма развозить да на звонки отвечать?

– Так я тебе о чем и толкую. Фирма платит, – засмеялся Рубен. – Практику пройдешь у нас, а как диплом получишь, устроим официально.

От трескучей мелодии этой пластинки, которую ему все никак не надоест заводить, меня бросает в холодный пот. Я почти чувствую, как скукоживаюсь всем телом, точно фрукт на морозе.

– У меня уже есть образование.

– Не вышка же.

– Меня устраивает.

– Как учитель ты не прокормишься.

«Профессия бедных», – вспомнились слова Мари. Самое паршивое, что раньше я и сам так думал.

– Это единственное, что мне подходит.

– Брось ты эту сопливую ерундятину, Игорек! – хохотнул Рубен под шум воды. – Ты проработал учителем – сколько? Два месяца? А теперь говоришь, мол, это единственное, что мне подходит.

– У меня есть с чем сравнивать.

– Вспомни, что ты сказал мне, когда уволился. Помнишь?

– Помню.

– Ну, и что?

Я почти огрызался, но на Рубена мои вялые взбрыкивания никогда не действовали, он не обращал на них внимания или отбивал шутками. Последнее было обиднее всего, и я старался держать себя в руках, не давать воли эмоциям в разговоре с ним. Не всегда получалось.

– Ты сказал, что хочешь найти такое место, где не придется быть ломовой лошадью и где зарплата будет радовать.

– Ты знаешь, почему я так сказал, я ведь потом объяснил тебе! – Уже с трудом сдерживался. – Потому что устроился в школу в апреле, под конец учебного года и летом меня заставили стричь газоны, шкурить рамы и бегать с документами. Это сбило настрой!

– Первое впечатление обычно самое верное.

Рубен оставался спокоен как истукан, и это доводило меня чуть ли не до бешенства.

– Наши воспоминания со временем искажаются, Игорек. Мы начинаем думать своими предпочтениями. Нам кажется, что все так и было на самом деле, но по факту мы деформируем свое прошлое, отсекаем ненужное, неприятное и сами этого не замечаем. Если бы ты увидел фильм о своем детстве, ты бы удивился, как он отличается от твоих воспоминаний.

– Сомневаюсь.

И снова смех. Ха-ха-ха, Игорек, ты такой забавный, ну прямо ходячая прибаутка!

– Другого ответа я и не ждал. Так говорят девяносто восемь процентов опрошенных. Все мы уверены, что запомнили свое прошлое до последних мелочей. Нам чертовски этого хочется, но на деле все ой как непросто! Потому-то умные люди и не советуют копаться в своих воспоминаниях. Можно такое отрыть, – вся жизнь пойдет верх тормашками.

– Мне пора, еще не закончил с домашними делами.

– Злишься? Не злись, Игорек, я ведь пытаюсь помочь, – проповедовал Рубен, деловито позвякивая посудой. – Не хочется, чтобы ты потратил время, силы и нервы, а в итоге опять разочаровался. Вкладываться нужно во что-то стоящее, но твоя затея никуда не годится. Не стоит она риска. Слишком мелко для тебя, слишком скудно, ты ведь можешь больше и достоин большего.

– За меня не беспокойся, – пробурчал я и стал прощаться.

– Передать Маре, что ты звонил? – весело спросил он после того, как я с трудом отбился от его попыток продолжить тему.

– Как хочешь.

– Я передам!

Маря так и не перезвонила, не прислала ни словечка, даже спокойной ночи не пожелала. Я не давал себе ни минуты простоя, делал тесты и читал, читал без конца и даже виду не показывал, что чего-то жду. Ведь когда не ждешь, тогда и случается. Но Маря, похоже, не видела смысла перезванивать, раз меня уже оповестили, что она приехала и с ней все в порядке.

Одиночество грызло меня как никогда, все казалось унылым и неинтересным, и около часу ночи я лег спать, желая, чтобы этот день, мучительный и бесконечный, наконец закончился. Вопреки обыкновению и утвердившейся за много лет привычке, на ночь вместо вибрации я оставил на мобильнике звук. После двух часов тягучей и липкой дремы, прокрутившись, как на вертеле, в сердцах включил на телефоне тихий режим, перестелил мятую простыню и лег снова. Это не помогло уснуть, и тогда я взял в постель ноутбук.

На сайте раз. умник вывесили голосование на тему самого позитивного события за первую половину 2018 года: открылся новый торгово-развлекательный центр; открылся первый в городе ресторан французской кухни; на Самойловской снесли бывший корпус исторического университета и представили новый проект набережной с прогулочной зоной; сгорело скандально известное кафе-гриль «Подбавь жарку», на которое жаловались жители всех окрестных домов (от себя замечу, что на момент пожара людей в кафе не было); бывшего мэра приговорили к семнадцати годам колонии строгого режима за мошенничество и отмывание миллионов.

На минуту мне показалось, что я ненароком схватил вирус и вместо главного сайта города попал на склад дешевых каламбуров и сомнительного контента. Я открыл пустую вкладку и вручную ввел адрес информационного портала Разумника. Опрос ждал меня на том же месте. Скользнув быстрым взглядом по гневно-возмущенным комментариям к самому блестящему высеру, наверно, за всю историю сайта, я переключился на вкладку новостей.

Во время пожара в многоквартирном доме пенсионерка едва не сгорела заживо на балконе: «пожарным к дому помешала подъехать скамейка». Еще три новых случая лихорадки: двое сотрудников, один член семьи. Главный транспарант сайта со вчерашнего вечера занимала статья о выпавшей из окна молодой женщине. От полученных травм она скончалась на месте, шансов выжить не было. В квартире обнаружили изуродованное тело мужчины, предположительно ее супруга.

«Пресс-служба МВД официально инцидент пока не прокомментировала. Подробности уточняются. Следите за новостями на сайте raz.umnik».

В комментариях люди развлекались вовсю, вкидывая самые разные версии случившегося. «Зуб даю, узнала о любовнице мужа или даже о его внебрачных детях, убила изменника и с горя вышла в окно». Это предположение вызвало бурю восторга. Люди бросились обсуждать выдуманные подробности личной жизни погибших супругов, их проблемы, их возможные отклонения в психике. «Комментарии огонь! Хоть и новость печальная», – второй по залайканности вброс.

Я дрейфовал на просторах сети, кочуя с одного сайта на другой, потом бездумно пялился в телевизор, где крутили старый фильм, пока не заснул тяжелым сном, совершенно измотанный и морально пришибленный. Телевизор должен был выключиться по таймеру в пять утра.

В семь меня разбудил вой сирены экстренного оповещения.