Текст книги "Осуществление ожидаемого. Критический анализ Библии. Уроки теоретической мудрости"

Павел тактику решения основной цели «великого дела» высказал другими, не менее содержательными формулировками.

1. «И беспрекословно – великая благочестия тайна: Бог явился во плоти, оправдал Себя в духе, показал Себя ангелам, проповедан в народах, принят верою в мире, вознёсся во славе» 1Тим 3:16. Рим 14:24,25.

Здесь также зафиксированы все исторические этапы развития и осмысления идеи о воскрешении. Эта цитата сконцентрировала в себе всю полноту библейской формулы истины и её тип мышления, которую Павел назвал «великой тайной благочестия». По этой схеме построено и само учение об осуществлении ожидаемого.

Слегка расшифрую этапы исторического развития идеи о рациональном содержании библейской интеллектуальной конструкции.

«Бог явился во плоти» означает, что понятие и его теоретическая сфера «деятельности» преподана миру в религиозно-иносказательных образах и символах, под внешне грубым флёром иррациональности. По-другому мир её не получит.

«Оправдал Себя в духе»: «Бог» – категория рационально-духовная. Так и написано: «Бог есть дух и истина». Ценность библейской истины заключена в её духовно-рациональном значении.

«Показал Себя ангелам». «Ангелы – суть служебные духи», которых в Библии, согласно её теории, два – дух истины и дух заблуждения. Форма – источник духовного заблуждения. Содержание, добытое теоретическим типом мышления, знание – дух истины, которому даны образы Сына Человеческого, Сына Божия, другого Утешителя и т. д. Разумеется, что «Бог» показал себя людям теоретического склада ума. Вот они-то, или их библейский разум и называются ангелами Божиими.

«Проповедан в народах, принят верою в мире» означает, что «истина дана миру в образах и символах», которые этот мир понял схоластически или формально буквально.

«Вознёсся во славе» – в человеческом разуме он принят в качестве понятия, а не сверхъестественной трансцендентной Личности. В этом и заключается его почёт, слава в веках и будущее признание.

Как видим, почти все пункты исторического восхождения Бога в разум человека уже совершились. Осталось последнее – на высоком идейном уровне осмыслить «великую тайну благочестия». По этому случаю евангелист пишет: «Сын Человеческий не явится в мир, пока не совершится всё». Теперь мы понимаем, что он подразумевал под словом «всё».

2. «Так и написано: первый человек Адам стал душою живущею, а последний Адам есть дух животворящий. Но не духовное прежде, а душевное, потом духовное» 1Кор 15:38—51.

Обращаю внимание, что «Адам первый» у Павла – аналог «душевного». И, наоборот, «Адам последний» – это какой-то пока непонятный нам животворящий дух.

Спешу предупредить своего внимательного читателя: прежнее церковное знание, которое, собственно, и не знание, а всего лишь традицией закреплённое мнение, следует оставить за бортом этой монографии и не пытаться привычными психологическими штампами ответить на этот и подобные ему вопросы. Для спасения истины в толковании слов апостола Павла мы теперь располагаем ключом дешифровки – методом исследования, математически безупречной формулой истины. Исходя из неё, «Адам первый» и «Адам последний» – иносказательные образы двух сфер учения – мистически-материальной и духовно-рациональной.

3. Евангелист устами Христа также озвучил эту тактику: «Горе миру от соблазнов, ибо надо прийти соблазнам; но горе тому человеку, чрез которого соблазн приходит» Мф 17:17. 2Фес 2:3—5. Отк 18:23,4. Под соблазнами подразумевается обольстительная буква учения, его «первый Адам». Буква много обещает, но ничего не исполняет. Она и есть источник душевного знания, которое исходит из чувственно-созерцательного опыта – «Адам первый», т. е. чувственно-эмоциональный, буквалистский уровень учения. Люди берут в руки Библию, читают, читают и… засыпают, ровным счётом ничего не понимая. Тогда, в лучшем случае, идут в церковь послушать наставника, и попадают в ловушку несведущих и не просвещённых в деле пророков служителей культа. Со слов евангелиста, этот человек обольстился внешней стороной учения, его сухим, неповоротливым и, к тому же, извращённым или духовно-развратным буквализмом, его духовным блудом. Такое сознание верующего называется блудником.

С первого взгляда слова о тактике решения основного вопроса ни о чём не говорят. Они воспринимаются разрозненными и рассогласованными по смыслу. Одним словом, сплошная тьма, которую мы называем ахинеей, бредом, абсурдом, худоумием, превратным или извращённым, неадекватным умом. Но у нас есть метод понимания. Согласно ему, «Иерусалимские первосвященники», «Бог во плоти», «Адам – душа живущая», «соблазны» – термины и выражения одного значения. Они – образы внешней стороны учения, все компоненты которой на слух и визуально воспринимаются в религиозном духе, сверхъестественно, а потому безумно. Кастрированная, что значит лишённая своей логической последовательности форма учения, – мать религиозной лжи. Поэтому с каждой из формулировок о тактике осуществления ожидаемого соседствует второе, духовное её значение: «воскреснет», «показал себя ангелам», «вознёсся во славе», «дух животворящий» и т. д.

Эти и подобные им формулировки об эволюции знания основного вопроса написаны с учётом дальнейшей истории человечества, его духовных или мировоззренческих приоритетов. И ни в коем случае нельзя соотносить эти слова к конкретному историческому времени или месту. Например, термин «Иерусалим». В данном месте речь не о городе, как о материальном и историческом пункте восхождения Сына Человеческого. В данном фрагменте «Иерусалим» – образ «Иерусалима земного», также являющийся образом внешней стороны учения, в пространстве которой «Сын» отдан на поругание язычникам. Но существует другой «Иерусалим» – небесный, в котором «Бог и его Сын поругаемы не бывают». Вот в этот «небесный Иерусалим» как образ рациональной духовности он и восходил, причём, заметим, что он восходил на ослице – под покровом глупости, выражающейся в сухом и неповоротливом буквализме Писаний. И всегда будет восходить через теоретическое разрушение этой глупости.

На этом перечень положений библейской теории познания, которую Христос назвал ключом, заканчивается. Эта теория познания «глубин Божиих» проста, неприхотлива, и в этой своей простоте гениальна. Её функциональное значение, как для учения, так и для изучения истории христианства, непреходяще.

Кроме самой теории познания, авторы учения предлагают и ряд других предписаний, облегчающих движение разума к истине их учения, к разрешению его основного вопроса. В своей совокупности они дополняют её основные положения.

На один из этих приёмов, как на что-то незначительное, обращает внимание читателя проповедник (Екклесиаст): «Вот, что нашел я – надобно соединять, чтобы найти вывод», – писал он. Еккл 7:2. Что соединять и с чем соединять, не сказано. Но при условии, что пророки свидетельствовали о Христе, становится понятно, что речь идёт о нём – об учении. Значит, для правильного понимания каких-либо слов Писаний, необходимо соединять отдельные места текстов, высказываний того или иного писателя, ибо они, как уже с большой долей вероятности можно предположить, говорили об одном и на одном языке. В вопросах учения они были единомысленны, чему способствовало их теоретическое мышление.

Слова Екклесиаста вначале были взяты из Библии венского 1878 г. издания,5959
  Священные книги Ветхого и Нового Заветов изданы обществом распространения Библии в Великобритании и других странах. Вена. 1878 г.


[Закрыть] которая одним из Вселенских соборов признана неканонической. В Библии же канонической (Синодальное издание 1876 г.) цифрам 7:27 соответствуют другие слова: «Вот это нашёл я, – сказал Екклесиаст, – испытывая одно за другим». Я не могу судить о том, какой вариант перевода ближе к несуществующему архетипу. Но точно понятно одно: слова проповедника из венской Библии мягко вписываются в контекст православной Библии. Речь идёт о том, какими приёмами надо пользоваться при исследовании учения, вникания в него. 1 Тим 4:16. Из слов Христа о спасении погибшего учения ясно, что он хорошо владел этим приёмом исследования. И с большим успехом пользовался им, когда сам исследовал Писание и, впоследствии, когда исцелял, т. е. просвещал знанием истины, не только своих учеников, но и тех немногочисленных его слушателей, которые были расположены понять и принять его учение.

Авторы исполнительной части Библии, позаимствовав опыт своих учителей, также писали свои Евангелия и послания иносказательно, фрагментарно, образным языком. В Евангелиях метод исследования учения о воскрешении мёртвых «одет» в разные иносказательно-религиозные образы. Фрагмент, написанный в историческом жанре, на самом деле не таков. Он о модели учения, о его структурности с её нетрадиционными, как для современного критического анализа Библии, так и для богословия, выводами и следствиями. Поэтому не посвящённому в истину читателю Библии с первой попытки распознать правило её расшифровки невозможно или очень и очень затруднительно. Здесь необходима длительная тренировка в искусстве владения ключом дешифровки Писаний.

Например, в Евангелии от Иоанна о приеме исследования Библии написано смехотворно юродивым языком: «Доколе Я в мире, Я свет миру. Сказав это, Он плюнул на землю, сделал брение из плюновения и помазал брением глаза слепому, и тот, умываясь в купальне Силоам, пришел зрячим» Ин 9:5—11.

В Евангелии от Марка об этом действии Иисуса написано иначе: «Иисус, отведя глухого, косноязычного в сторону от народа, вложил персты свои в уши ему и, плюнув, коснулся языка его; и, воззрев на небо, вздохнул и сказал ему: „еффафа“ (т.е. „отверзись“). И тотчас отверзся у него слух, и разрешились узы его языка, и стал говорить чисто… И чрезвычайно дивились, и говорили: всё хорошо делает, – и глухих делает слышащими, и немых – говорящими» Мк 7:32—37. «…Он, взяв слепого за руку, вывел его вон из селения и, плюнув ему на глаза, возложил на него руки, и спросил его: видит ли что? Он, взглянув, сказал: вижу проходящих людей, как деревья. Потом опять возложил руки на глаза ему и велел ему взглянуть. И он исцелился и стал видеть всё ясно» Мк 8:22—25.

В Откровении Святого Иоанна Богослова дается совет-рекомендация: «…ты нищ и слеп (в отношении знания Писания. – Авт.), советую глазной мазью помазать глаза твои, чтобы видеть» Отк 3:14—18.

Слова Христа о глазной мази, понимаемые буквально, чисто механически, – явление, не пригодное для исполнения. Поэтому о нём никто и не вспоминает, даже самые фанатичные верующие.

Так в чём же дело? Оказывается, слово «бренный» – устаревшее, и на сегодняшний день также означает «тленный», «преходящий». Д. Штраус, «подвергший критике достоверность евангельских преданий о жизни и деятельности Христа и, якобы совершенных им сверхъестественных чудесах», «брение» понимал и как прах, грязь из праха, пыли.6060
  Штраус Д. Жизнь Иисуса. М., 1992. С. 344.


[Закрыть] И он был прав!

Если «земля» в контексте учения, согласно одному из положений его теории, есть иносказательный образ внешней стороны учения, доступной обозрению всех, но которая благодаря теории познания «ветшает и подлежит уничтожению», то «брение из плюновения» означает не что иное, как соединение нескольких посылок религиозной стороны учения, которое в результате даёт новое, теперь уже лишённое чуда, толкование образа и того фрагмента, в котором он живёт.

Вот, оказывается, о каком присоединении говорил Екклесиаст! Автор первой книги Царств правилу познания учения, его «глазной мази» придаёт решающее значение: «Господь – Бог ведения… из праха подъемлет Он бедного, из брения возвышает нищего, … и престол славы даёт им в наследие…» 1Цар 2:8. Присоединив к этим словам пророка другие высказывания других «причастников Божеского естества», мы увидим, что они отражают всю полноту учения и лежат в плоскости его проблемы – вопроса о воскрешении мёртвых духов: духа заблуждения и духа истины. И тогда нам становится очевидным: «брение» или «прах» – нечто преходящее, для разрешения основного вопроса учения мало чего значащее. Согласно теории истины, речь идёт о внешней стороне учения. А «Господь» в таком случае то, что наделяет зрением или прозрением, видением, пониманием, по-библейски откровением, а по-нашему открытием.

Обещая Петру дать заветный ключ от Царствия Небесного, Христос сказал: «…что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небе». Это же самое он обещал и остальным своим ученикам. И как обещал, так и сделал. «Связывание» и есть то «соединение», о котором говорит проповедник.

Соединение или присоединение двух, трёх и более истинных посылок для выведения истинного знания уже после пророков Аристотель назовёт принципом дедуктивного выведения суждений. Этот принцип в обнаружении библейской теории занимает одно из ключевых значений. Исходя из своего опыта исследования, я могу утверждать, что путь к обнаружению «ключа Давидова» начинается с дедуктивного рассуждения, которое впоследствии Аристотель назвал силлогизмом – логическим выводом, который следует из двух или нескольких истинных посылок. Если посылки истинны, то и выводы также будут истинными. По Аристотелю, «знание добывается посредством доказательства. Под доказательством же я разумею научный силлогизм. А под научным я разумею такой силлогизм, посредством которого мы знаем благодаря тому, что мы имеем этот силлогизм… без истинных начал не создаётся наука… Итак, [эти посылки] должны быть истинными, ибо нельзя иметь знание о том, чего нет…».6161
  Аристотель. Соч.: В 4 Т. М., 1978. Т. 2. С. 259


[Закрыть]

Высокую оценку силлогистической форме мышления, спустя века, дал Г. В. Лейбниц: «Я думаю, что изобретение силлогистической формы есть одно из прекраснейших изобретений и даже важнейших открытий человеческого духа. Это своего рода универсальная математика, всё значение которой ещё недостаточно понято. Можно сказать, что в ней содержится искусство непогрешимости, если уметь правильно ею пользоваться».6262
  Лейбниц Г. В. Новые опыты о человеческом разуме. М., 1936. С. 423.


[Закрыть]

Силлогистическую форму мышления Лейбниц назвал исчислением: «Не следует думать, будто операция исчисления в собственном смысле слова производится только над числами… Прибавляя или отнимая, т. е. производя вычисления, мы обозначаем это глаголом мыслить, что означает также исчислять, или умозаключать».6363
  Там же. С. 423.


[Закрыть]

Писание в его внешнем виде есть в некотором смысле набор положений, которые не нуждаются в доказательствах, т. е. список аксиом. Например, «бог создал небо и землю, человека: мужчину и женщину, создал их…» – это аксиомы, «факты», якобы не нуждающиеся в доказательствах и которые, как известно, мир принял за непогрешимую и непререкаемую истину. Но мы сами для себя, как честные и последовательные исследователи обязаны задаться вопросом: почему в Библии нет подробного описания тех технологий, которыми создавалось всё нами видимое, в том числе и мы с тобой, любезный читатель? А ведь написано, что библейская вера должна обосновываться воспроизведением дел Бога и его Сына Иисуса Христа. Как же люди могут воспроизвести дела своего Бога, если он им не оставил науки своей загадочной вселенской деятельности?

Поэтому исследователю ничего другого не остаётся, как только покориться неукоснительному требованию высшего разума Библии «исследовать Писание».

Связка: «Я есть истина… Сын Человеческий пришёл разрушить дела дьявола…» – форма дедуктивная, из которой следует, что в мир пришла истина, на которую с самого начала возлагалась ответственная задача – обличить и разрушить идеологию своей противницы – религиозной лжи. Это заключение кардинально изменяет библейское мировоззрение. Если при «Сын Человеческий пришёл разрушить дела Диавола» на подсознательном уровне происходит персонификация образа, то при замене его на «истина пришла…», слова евангелиста для серьёзного исследования приобретают научно-проблематичный характер. Персона нон грата трансформируется в философское понятие. Какая истина, о чём она и как она может разрушить дела своего противника? Только таким путём рассуждений мы достигаем «горнего» знания, развивается интеллектуальный процесс деперсонализации Евангелий и всей Библии в целом. Соединяя одно высказывание с другим, получаем такие выводы, которые не имеют ничего общего с привычным, традиционным мнением. И постепенно становится ясно, что эти выводы действительно разрушают догматически-богословскую концепцию о «Сыне». Новое содержание библейских терминов перестраивает Священную Историю в разумно-логическую, фактически обоснованную систему воззрений. Евр 11:1.

Сам собой напрашивается вывод: задолго до Аристотеля метод дедуктивного выведения умозаключений был известен восточной культуре в лице пророков, конструкторов того, что их «Бог представил религиозному миру кривым», косым.

Самоотверженный в служении «великому делу» апостол Павел также не обошёл стороной метод и теорию учения. Он посвятил ему все свои послания и из осторожности описывал его предельно витиевато. По этой причине эта формулировка метода и его теории осталась для определённой части мира ярким свидетельством невменяемости автора. Но «твёрдое основание» переводит её в доступную плоскость понимания. И тогда слова Павла о методе обретают разумное значение. А сам Павел представляется нам теперь уже не религиозным фанатиком, а человеком широкого кругозора и большой учёности, и, безусловно, одарённым литератором.

Читаем его слова о методе: «Христос – глава, из которого всё тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимоскрепляемых связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для создания самого себя в любви» Ефес 4:16.

Ни в коем случае эту лаконичную формулировку метода, как и многое другое, нельзя понимать буквально, здесь всё иносказательно. И, тем более, соотносить её на себя и к своему чувству любви. Обыденное, поверхностное, а значит, легкомысленное понимание этой формулировки будет свидетельством грубой и непростительной ошибки исследователя. Внешность этой формулировки метода обманчива. Речь идёт о теоретическом основании учения, которое Апостол наделяет именем «Христос». Он – глава тела учения, в котором все положения теории образуют «взаимоскрепляемые (те самые дедуктивные. – Авт.) связи», которые, в итоге, создают целостный образ учению и его делу. Посредством этой связи фрагменты, составившие библейские тексты, – члены одного тела. И тогда «любовь» – термин со специфическим для учения значением, которое выражается в объективном или совершенном знании заключённого в Библии учения, с его основным вопросом и его предметом исследования, который апостолы называют храмом. «Взаимоскрепляемые связи» и есть то самое присоединение или соединение разных мест Библии об одном термине. Павел мыслил пророков и Евангелия силлогистически. Более того, изъясняя тайны учения, развивал систему силлогизмов. Мф 5:48. Благодаря силлогистической форме мышления библейская фрагментарность с её мнимой историчностью преобразуется в «тело», т. е. в систему, без которой не мыслится учение. Фантазии с их несбыточными мечтами трансформируются в живую, реалистичную модель миропонимания. Утопия перерождается в материалистическую систему духовных ценностей, носителем которых является освободившийся от «внешних» влияний человеческий разум.

Как видим, Павел хорошо знал приёмы исследования Писаний. Он владел ими как ключом в процессе их дешифровки. В составлении своих посланий он также строго следовал им. Он писал: «Научитесь от нас не мудрствовать сверх того, что написано…» 1Кор 4:6. Многие читатели Библии поняли это наставление однобоко, сверх меры формально. И, воспользовавшись удобным случаем, стали им оправдывать свою нерассудительную веру в обещанное воскрешение, когда всякого рода противоречия и алогизмы исключаются, они, со слов «научных креационистов», не подлежат критике, а должны приниматься в качестве допустимых исключений, объясняться вероисповедным несовершенством верующего. Понятно! Как же ещё можно выйти из затруднительного положения?

Нет, с таким пониманием этого, по сути, концептуального предписания соглашаться нельзя. «Написанное» у Павла – это «твёрдое основание учения». Вот сверх него и без предлагаемых приёмов исследования нельзя мыслить их идею об истине воскрешения. Без теоретического обоснования апостольских рассуждений и выводов тексты Библии становятся аморфными, пластелинообразными, легко поддающимися различным извращениям несведущими в деле интерпретаторов и редакторов Писаний. И каждый лжемудрец «лепит» из неё на свой вкус и цвет разного фасона мистифицированные «повествования».

«Не мыслить сверхнаписанного» указывает на то, что все тексты Библии составлены по шаблону, по одной модели учения: они о ней и для неё. И этой моделью является простенькая по своему списку положений теория истины, её математически безупречная формула. Сверх неё и нельзя мыслить учение.

Некритическое понимание Павлова наставления вступает в конфликт с его требованиями «исследовать и вникать в учение постоянно» 1Тим 4:16. Ик 1:22—25. 1Пет 1:9—12. «Взаимоскрепляемые связи» снимают противоречие в словах апостола, мыслителя и мудреца. Мы становимся свидетелями того, как простое доверие словам авторов учения создаёт благоприятные условия для «возникновения противоречий, которые, в свою очередь, являются стимулом к дальнейшему исследованию» Писаний.

Как видим, Павел не договаривает, не конкретизирует своё требование. Он не объясняет, что учение нельзя мыслить без теории, без его формулы. Его здравость обеспечивается теоретическим типом осмысления всего, что сказано им и другими, подобными ему свидетелями воскрешения мёртвой истины. Павел понимал, что он причастен к осуществлению ожидаемого, что своей проповеднической деятельностью он приводил в исполнение первый пункт «великой тайны благочестия» – «являл Бога во плоти», который лично для него уже был «оправдан в духе». То есть ему лично была открыта тайна совершенной, в смысле, теоретической мудрости. Он видел то, что даже на ум не приходило другим людям. 1Кор 2:1—10.

Павел показал себя виртуозным шифровальщиком тайны «Бога во плоти», которую открывал редким и достойным людям, своим единомышленникам. С народом же, подобно Иисусу Христу, общался на «непонятном, чужестранном языке».

Методы исследования библейских текстов, разработанные западной библеистикой, как свидетельствует учение пророков, уводят человеческий разум в глухие дебри заблуждения. Это даёт право присоединиться к высказыванию французского учёного, историка Вила Дюранта, который писал: «Вдохновлённая своими открытиями Высшая критика применила к Новому Завету такие критерии аутентичности, посредством которых нетрудно превратить сотни древних знаменитостей… в туманную легенду».6464
  Дюрант В. Цезарь и Христос. М. 1995. С. 605.


[Закрыть] Выпрямление кривизны, которое евангелист назвал узким путём в Царствие Божие (Мф 7:13,14), т.е. в сферу логически-рационалистичной духовности, необходимо продолжить в конкретизации стволовых, смыслообразующих имён учения – «Отец», «Сын», «Дух Святой», а за ними и всех остальных. В этом деле теперь уже нам будет содействовать собственная для «святой книги» теория познания – «ключ дома Давидова, который отворяет так, что никто не запрёт; и запрёт так, что никто не отворит», кроме, разумеется, него самого. Исаия 22:22. Отк 5:1—5. Евр 7:13,14. 2Кор 3:13—16.

Из наших рассуждений следует простой и очевидный вывод: Библия представляет собой хранилище конкретной системы воззрений, которую сформировали мыслители Древнего Востока, его мудрецы. Она – пример опережающего, прогнозирующего мышления, что предполагает высокий образовательный уровень её авторов. Библия – тот самый гроб Господень, в котором почило, на время уснуло его имя. Наша задача пробудить его к новой жизни, что значит заключить с ним новый союз или новый завет.