Текст книги "Осуществление ожидаемого. Критический анализ Библии. Уроки теоретической мудрости"

Пророки предвидели эту во всех отношениях печальную судьбу своего «великого дела» и тех имён, в которых пряталась причина этой участи: «Он (в одно и то же время. – Авт.) будет освящением, и камнем преткновения, и скалою соблазна для обоих домов Израиля, петлёю и сетью для жителей Иерусалима. И многие из них преткнутся, и упадут, и разобьются, и запутаются в сети, и будут уловлены» Исаия 8:14,15. «Два дома Израиля», согласно теории истины, – две стороны, две сферы учения с их мировоззрениями. То же самое и с термином «Иерусалим»: «земной» и «небесный».

Первое, что этот человек делает для спасения «погибшего» учения, он избирает группу учеников, которые и станут для всего настоящего и будущего мира образцом той веры, законы и принципы которой были запрограммированы высшими пророками.

Людям внушили фальшивую мысль о том, что избрание учеников – личная воля человека по имени Иисус Христос, так сказать, итог стечения случайных обстоятельств. Вот, шёл по берегу моря, увидел рыбаков, пригласил следовать за ним. И они, оставивши своё рыболовецкое снаряжение и поверив его совершенно непонятным словам, тут же, как послушные овечки, двинулись за ним. Нет, это, разумеется, далеко и совсем не так.

Евангелист говорит, как бы от имени Христа: «Я пришёл не Сам от Себя, но истинен пославший Меня… Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили (полезный. – Авт.) плод…» веры. Ин 17:4—15. Мф 5:17,18. Ин 7:2,8; 15:16.

Иными словами, избрание учеников, было запрограммировано в первой части «великого дела», спроецированного в историю восточными мудрецами античной эпохи. Человек Иисус Христос пришёл исполнить Пророков и их закон. Избрание группы учеников – акт целеоправданный. В этом деле количество избранных не имеет существенного значения. Именно на учениках человек Христос продемонстрирует и застолбит истину о воскрешении «понятия во плоти», а не воплотившегося в человеке бога – «бога во плоти».

Вторым пунктом программы спасения «погибшего учения» станет жертва, человеческая смерть на деревяном перекрестии. Эта целеоправданная жертва, как явление необратимое для почившего восполнит отсутствие того эксперимента, который в программной части «великого дела» был всего лишь предначертан. Он вкупе с теорией истины создаст условия для будущего торжества правды о многих обещанных миру явлениях. Человек своей смертью обогатит естественным опытом как «очевидной вещью» то, что должно стать «осуществлением ожидаемого». Такой опыт мы, современные люди, называем научным экспериментом. Добровольная и целеполагаемая смерть человека – эмпирически констатируемый факт. Других возможностей обосновать законодательную мощь теории у мыслителя первого века новой эры ещё не было.

Вспомним развитие событий с учениками после их избрания.

Евангелист Лука пишет: «Отозвав же двенадцать учеников своих, сказал им: вот, мы восходим в Иерусалим, и совершится всё написанное чрез пророков о Сыне Человеческом: ибо предадут Его язычникам и поругаются над Ним, и оскорбят Его и оплюют Его, и будут бить и убьют; и в третий день воскреснет. Но они ничего из этого не поняли; слова сии были для них сокровенны, и они не разумели сказанного» Лк 18:31—34. И поныне глубину и великое значение этих слов люди не понимают. Они остаются для них, по-прежнему, сокровенными, т.е. непонятыми. Верующим людям только кажется, что им всё понятно.

Это ученики-то не разумели?! Каждодневно учитель был рядом с ними, учил их, а они не разумели! Ну и ну! А ведь это так и было. И, что самое удивительное, Христос о начальном уровне и его качестве знания Писаний своих учеников хорошо знал, но почему-то хранил гробовое молчание. Вопрос, почему человек Иисус Христос не объяснил своим избранным по воле пророков ученикам глубины учения ещё при жизни, не будучи распятым, лежит в плоскости тактических действий в осуществлении стратегической цели учения. Иными словами, осуществление ожидаемого воскрешения изначально было спланировано, имело свой план действий. Поэтому возникает вопрос: когда ученики домыслят сказанное учителем? А домыслить должны будут обязательно. Если не сами, то с помощью других, из которых ещё при жизни «Иисус Христос изгнал семь бесов».

Человек Христос много говорил своим ученикам о его близкой смерти и скором, буквально на третий день, воскрешении, т.е. возрождении, как им казалось, к прежней жизни.

Евангелист Иоанн, как никто другой из канонизированных евангелистов, раскрывает всю глубину значения тайны смерти и воскрешения. Он об этом говорит часто и много. Процитирую только малую толику из того, что он говорит по этому поводу. Читаем их и интерпретируем через понятие имён «Утешитель», «Дух Святой», «Бог Отец»:

Но оттого, что Я сказал вам это, печалью исполнилось сердце ваше. Но Я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы Я пошёл; ибо если Я не пойду, Утешитель не придёт к вам; а если пойду, то пришлю его к вам, и он, придя, обличит мир в грехе, и скажет правду о суде… Ещё многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить. Когда же придёт Он, дух истины, то наставит вас на всякую истину… И Я умолю Отца, и даст Он вам другого Утешителя – духа истины, которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет. Не оставлю вас сиротами, приду к вам. Ещё немного, и мир уже не увидит Меня; а вы увидите Меня, ибо Я живу, и вы будете жить…. Утешитель же Дух Святой, Которого Отец пошлёт во имя Моё, научит вас всему и напомнит вам всё, что Я говорил вам… Когда же придёт Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне.

Ин 16:6—13; 14:16—19; 15:6.

Что же примечательного в этих словах? – недоумевая, могут спросить меня думающие читатели. Примечательно и очень важно здесь буквально всё. Эти слова человека, уходящего в мир теней, не просто примечательны – они стальной стержень всей программы «великого дела». Автор Евангелия, не лукавя, проводит чёткую грань между человеком по имени Христос и между вторым именем – духом истины, который, заметим, «от Отца исходит» и «Которого во имя Моё пошлёт Он». А имя этому Отцу дух и истина, выразившиеся в понятии с его вселенной, т.е. теорией. Во имя этих категорий человеческого духа, для их свидетельства – видения и понимания и были избраны одиннадцать учеников.

Слова Иоанна говорят о том, что человек под псевдонимом Иисус Христос не обещал своим избранным ученикам собственного возвращения в своём прежнем человеческом образе. Воскрешение относилось не к человеку; значение этого феномена духовно и логически-разумно, значит естественно. Поэтому на протяжении всех библейских текстов (и не только) необходимо очень внимательно следить за местоимениями: «имя моё», «меня», «я» и контролировать себя вопросом, о ком или о чём идёт речь. Здесь ловушка на ловушке. Легко угодить в обольстительные сети религиозного заблуждения. И, таким образом, поддаться влиянию интеллектуальной интриге высших пророков и апостолов. Что означает примкнуть к тем, кто распространяет в мире идеологию противника Сына Человеческого, т.е. противника теоретически рассуждающему разуму человека, его способности и неудержимому стремлению к объективному духу познания.

Ученики уговаривали своего учителя каким-нибудь способом избежать смерти. Они не хотели быть свидетелями его душевных и физических страданий. Их просьбу он остановил словами: «Лучше для вас, чтобы Я пошёл; ибо, если Я не пойду, Утешитель не придёт к вам; а если пойду, то пришлю Его к вам…».

Таким образом, человек Христос для понимания истины учения, его основного вопроса придавал человеческой жертве конституирующее, юридически законодательное значение. Она в контексте «великого дела» каким-то образом должна поспособствовать узнаванию того самого духа истины по имени «Христос» (ибо рождается оно на «твёрдом основании» того же имени), о котором свидетельствуют Писания. Вот тебе, любезный читатель, суть посреднической деятельности человека Иисуса Христа.

Для более ясной картины смерти и воскрешения обратимся к другим Евангелиям.

В повести об истине, т.е. в Евангелии от Матфея, это главы 27 и 28. Читаются они как понятная, наполненная трагизмом, печальная история о человеке. Но вспомним наставление евангелиста: «Будьте просты, как голуби, и мудры, как змии». Сказочная форма сцены воскрешения и есть голубиная простота, заключающая в себе большую мудрость, т.е. теоретически обоснованное знание, которое смертельно жалит голубиную простоту. «Ангел Господень» – это и есть тот самый дух истины, которого человек Христос обещал прислать вместо себя. Это его они увидели на горе и поклонились ему. Это он, обратившись к ученикам, дал им напутствие научить все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, т.е. во имя понятия. Так они и сделали. Ученики излагали учение пророков, но уже удостоверенное человеческой жертвой, языком религиозной притчи, ни на одну йоту не отступая от внутренней логики развития идеи о воскрешении духа истины или Духа Святого, той мудрости о «великом деле», которая развивается на «твёрдом основании».

В Евангелии от Марка «ангел Господень» заменяется на «юношу, облачённого в белую одежду», который сообщает, что в этом гробе нет Иисуса Назарянина распятого – он воскрес. Евангелист незаметно переводит стрелки с человека на понятие. «Иисус Назарянин» переехал в новое жилище – в небесное, в высшую сферу, которую евангелист назвал «престолом Господним» с его теоретически обоснованным знанием «великого дела».

В Евангелии от Луки ученики Христа до его воскрешения надеялись на его чудесное возвращение к прежней жизни с ними. Но этого не случилось. Мёртвая органика в жарком климате быстро начинает разлагаться. Поэтому её, дабы не осквернить память о человеке, спешат предать земле или огню.

Дух, который не имеет плоти и костей, воскресший «Христос» упрекал своих учеников в их неверии тому, что предсказывали пророки. Именно воскресший «Утешитель – дух истины», начиная от Моисея, изъяснял им сказанное о нём. Этот «дух отверз им ум к уразумению Писаний». Иными словами, учеников научили мыслить учение и его «великое дело» понятием стволовых имён. Итогом «отверзания ума» стало вознесение второго имени «Христос» на небо, что свидетельствует о процессе теоретического рассмотрения пророков и их Закона. Лк глава 24. Обращаем внимание: евангелист о духе рассуждает как о мыслящем самого себя и свою сферу обитания едином для учения принципе.

Как видим, все евангельские сцены воскрешения согласованны между собой, в них нет противоречий. Это говорит о том, что авторы всех четырёх канонических (и не только) Евангелий были посвящены в тайну «великого дела», в тайну его основополагающей идеи – идеи воскрешения. Они, говоря языком Евангелий, были свидетелями этого явления. Отныне их библейский или учёный разум стал называться храмом Божиим. Они стали законными наследниками пророческих обетований, одним умом с ними. Они познали то, в чём заключался ум всемогущей «Личности». Они заключили с ним новый завет, уничтожив в самих себе ветхий.

Процесс воскрешения «твёрдого основания» со всеми его атрибутами знания в разуме учеников Христа из чувственно-мистического состояния трансформировался в состояние разумное. Истина факта как эмпирического опыта не воскрешения бога, якобы воплотившегося в человеке, благополучно развилась в истину разума. Простейший, привычный для людей, обыденный опыт оказался для избранных учеников Христа, своего рода, аксиомой для констатации факта воскрешения истины по имени Христос.

Написано, что «первой воскресший Иисус явился Марии, из которой изгнал семь бесов» Мк 16:9. Последним явился своим одиннадцати ученикам, которые ещё долго сомневались в происшедшем и не верили тем, кто видел воскресшего Христа. Напоследок Иисус им сказал: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари». Кто будет исповедовать Христа воскресшего, тот спасён будет. А кто будет веровать в голубиную простоту с её волшебной сказочностью, как в реальность, тот будет осуждён. Мк 16 гл. Этому осуждению даны образы греха, преступления, зла, геенны огненной, Содома и Гоморры, превратного ума, рукотворного обрезания и многие другие.

Так осуществилось обещание человека Иисуса Христа: вместо себя прислать другого утешителя – духа истины или Сына Человеческого, как понятие – интеллектуальный продукт субъективной деятельности человека мыслящего, разум которого оснащён методом исследования, своеобразным навигатором, который указывает водителю верную дорогу к цели, к пункту назначения.

«Научный креационизм» за века своего существования развил свою религиозную аргументацию так, что простому не обученному в хитростях ораторской речи человеку, бывает очень трудно устоять её мнимой убедительности. Эта форма религиозной агитации опирается на утилитаристские принципы обыденного, гражданского сознания. Таким образом, произвол, духовная разнузданность этого типа пропаганды обретает свойства руководящего принципа в выборе модели миропонимания, присущего широким слоям населения планеты.

Факт воскрешения или не воскрешения Бога в образе человека Иисуса Христа – самое уязвимое явление в религиозной доктрине о Боге. Это его Ахиллесова пята. Религиозно-мифологический тип мышления с его принципом бездоказательной веры признаёт вознесение на небо «бога во плоти» как свершившееся реальное событие. Разрушение этой уверенности означает крушение мифа, падение его древнего храма, который Христос грозился разрушить в три дня. Эту неизбежность хорошо понимают все защитники иррациональной, по-библейски, голубиной сферы представлений с её нулевым уровнем знания. Чтобы не быть голословной, приведу несколько примеров западно-протестантской теолого-догматической точки зрения на это событие.7272
  Макдауэлл Дж. Неоспоримые свидетельства. Чикаго, 1991. С. 166—211.


[Закрыть]

Теодос Харнак, например, считает, что «позиция по отношению к такому событию, как Воскресение Христа, никак не христианское богословие. Либо Христос воскрес – и тогда христианство истинно, либо он не воскресал – и тогда христианство не имеет никакого смысла».

«Воскресение Христа всегда было центральным пунктом учения церкви», – пишет Макдауэлл. Общий для христианства принцип веры цитирует Уилбур Смит: «С первого же дня божественно дарованной ей жизни христианская церковь была едина в своем свидетельстве о вере в воскресение Иисуса Христа. Мы смело можем назвать Воскресение одним из главных оснований и убеждений церкви; эта тема настолько пронизывает всю новозаветную литературу, что если изъять из неё те фрагменты, где речь идет о воскресении, то оставшееся просто невозможно будет понять. Воскресение было близко самым первым христианам; о нём говорят надписи на их гробницах, рисунки на стенах пещер. Оно глубоко вошло в христианское песнопение, стало одной из несущих тем апологетических сочинений первых четырех веков христианства и проповедей как до, так и после Никейского Собора. Воскресение стало одним из символов веры для церкви. Оно вошло в наш апостольский символ веры и включается во все последующие вероучения христианства.

Все свидетельства Нового Завета показывают, что суть благой вести, суть Евангелия заключается не в том, что верующий должен следовать за данным учителем и стараться подражать ему, но в Иисусе и его воскресении. Этого принципа нельзя изъять из христианства, не изменив его радикально и не разрушив самой его сущности».

«Очевидно, – подчеркивает профессор Милличан, – что с самых ранних лет истории христианской церкви она не только верила в Воскресение Господне, но и основывала на этой вере само свое существование». Д. Ф. Штраус, самый резкий и беспощадный критик церкви, в том, что касается Воскресения, признаёт, что оно есть «пробный камень не только жизни Иисуса, но и самого христианства», что оно «задевает за живое все христианство» и «определяет весь взгляд на христианство» («Новая жизнь Иисуса»)». Если Христос воскрес, то его учение действительно, если нет – рушится всё христианство. Таким образом, в течение веков, начиная со времен Цельса, воскресение было главной мишенью нападений на христианскую веру».

И далее Б. Уорфилд, Майкл Грин, Джон Локк, Филипп Шафф, Уилбур, М. Смит в один голос говорят в пользу «эпохального и предсказанного события». «Оно стало, безусловно, ключевым вопросом, от которого зависит истинность или логичность христианской религии. Это либо величайшее чудо, либо величайшее заблуждение в истории человечества». В богословии «вопрос о воскресении Христа есть вопрос исторический и, будучи таковым, должен быть разрешён на уровне научной исторической дискуссии».

Исследователь Нового Завета С. Х. Додд твёрдо уверен, что «воскресение Христа остаётся историческим событием…».

Профессор К. С. Льюис писал: «Первым событием в истории христианского мира стали свидетельства многих, кто говорил об увиденном ими воскресении. Если бы они умерли, не заставив поверить в эту „благую весть“, ни одного Евангелия никогда бы не было написано». Здесь надо напомнить, что апостольская вера преподана миру в качестве образца веры. Иными словами, верующий тот, кто повторит опыт веры своих предшественников. Простая вера в воскрешение – дело пустое, тщетное, «ибо и бесы веруют, и трепещут…, вера без дел мертва…, делами вера достигает совершенства». Иак 2:19, 20. И, понятно, одно из главных дел – воспроизведение опыта веры своих вождей. Нет этого воспроизводства, нет и веры. Есть нечто, что мы называем заблуждением, ошибкой, обусловленной утерей ориентиров в движении к истине.

Можно приводить ещё сотни и даже тысячи примеров из всех существующих христианских доктрин в доказательство современной и общепринятой богословской концепции относительно основного вопроса библейского учения – воскрешение Христа. Он состоит в одном: в простой человеческой вере в свидетельство других людей в то, что человек Христос умер и воскрес. Как это могло произойти – вопрос второстепенный. Они говорят о том, что есть свидетели и есть свидетельства, которым невозможно не верить. А потому будем верить сами и учить этой вере других.

Библейская теория познания истины сильна своим юридически обоснованным свидетельством не воскрешения человека. Теологический принцип толкования библейской веры, основанный на вере других свидетелей в воскрешение, является общим для всех христианских конфессий. Следствием вознесения на небо воскресшего «бога во плоти» является ожидание всем верующим миром второго пришествия этого бога. Было первое явление, значит, будет и второе. Когда это произойдёт – не знает никто. Но в то, что оно произойдёт, верят многие.

Следует спросить: что стало причиной подобного огрубления истины о воскрешении апологетами христианской доктрины веры? Причина проста: во-первых, идеологи «научного креационизма» не заметили разницы в именах – человеческого и философского и попались в ловушку, расставленную создателями «великого дела, они сделали себя жертвой обмана; во-вторых, они, обольстившись безумием буквы учения, никогда не стремились следовать строгим указаниям авторов этого дела, потому что своим служением угождали не столько Богу, как понятию, сколько своим, приоритетным в обществе представлениям о боге вообще, чем и оправдали языческую сущность неохристианской веры. Это развитие событий предвидели пророки: «Кто поверил слышанному от нас, и кому открылась мышца Господня? Ибо Он взошёл пред ним, как отпрыск и как росток из сухой земли; нет в Нём ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нём вида, который привлекал бы нас к Нему. Он был презрен и умалён пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него своё лицо; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его…» Исаия 53:1—12.

Автор «книги Исаии» – мудрый человек с глубоким, тонким и изящным умом. Предвидение печальной участи элитарного мышления сбывается и в наши дни – в начале третьего тысячелетия! Кто, скажите мне, рассматривает Библию, исходя из духовных принципов философии? Никто! Большинство людей планеты, как и две с половиной тысячи лет, видят в ней своего придуманного для себя бога, которого пророки и апостолы величали идолом, а верующих в него идолопоклонниками: «Проклят, кто сделает изваянный или литой кумир, мерзость пред Господом, произведение рук художника…» Второз 27:15; 32:29, 17—20. Рим 7:16,4,14,15; 11:7—10.

Из скупых описаний сцены распятия и воскрешения прорисовывается печальная и вместе с тем совершенно естественная картина. Человек Христос избирает себе группу из одиннадцати человек. На протяжении какого-то времени он посвящает их во все тонкости своего дела. Но как он это делает? Какую методологию использует? Как свидетельствуют канонические Евангелия, он обучает их исключительно образным языком, который «ученики не понимали, а спросить боялись». Если и написано, что «он говорил им всё», то это нельзя понимать по букве. На самом деле они обучались нулевому уровню учения. Их рассудок находился на стадии наивной веры в сказанное. Они доверяли словам своего учителя, не сомневаясь в их реализме. Видимо, человек Христос был не только хорошим агитатором, но и отменным психологом. Он сумел внушить своим подопечным веру в мистический дух учения. И они были околдованы им. Они не задумывались над всем сказанным. Это состояние их сознания повторяется в сознании верующего мира вот уже на протяжении двух тысяч лет. Люди верят в своего распятого мессию и в то, что настанет тот долгожданный час, когда он воскреснет и вместе с собой воскресит всех умерших и веровавших в него.

Доказательство начального знания основ учения и значения жертвы в контексте учения подтверждается многими словами человека Иисуса Христа, а также самими учениками. Например, Филипп просит своего учителя показать ему Отца. В ответ он слышит: «Столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? Видящий Меня видел Отца; как же ты говоришь: покажи нам Отца?» Ин 14:7—11. И даже здесь Христос объясняется на искусственном, непонятном языке. Разумеется, Филипп отошёл от него в полном недоумении, но продолжать расспрашивать он не отважился. Вся четырнадцатая глава в иносказательной форме повествует о самом процессе смерти и воскрешения. Искусство различения имён помогает распознать в этой форме глубокий естественный смысл сказанного.

Спустя некоторое время, учеников собрали вместе и стали объяснять суть происшедшего с ними события, которому они долго не могли поверить. Евангелист этот момент записал словами: «О, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки!» Лк 24:25—27.

Точкой перелома, своеобразной точкой кипения в разрушении детской веры в чудо воскрешения стал факт невоскрешения физического тела человека Иисуса Христа. Когда ученики увидели разлагающуюся плоть своего любимого учителя, когда, стоя у его гроба, они поняли, что они обмануты, они задались вопросом: но в таком случае что значит всё то, что он нам говорил, в том числе, и о его смерти? Для чего было им столько учиться у него, если всё обернулось ничем. С этого мгновения их рассудок перешёл в стадию понимания истины воскрешения. Осталось совсем немного, когда рассудительность станет оформляться в истину разума. В процессе познания всей глубины учения о Сыне Человеческом и его воскрешении пассивная чувственность научится оперировать понятиями. А это будет означать «снятие покрывала Моисеева» с учения, с его «чужестранного языка». Вместе с этим будут преодолены все те многочисленные противоречия, которые в контексте учения образуют своеобразную закономерность.

Снятие и разрешение противоречий – способ «перехода от незнания к знанию, от абстрактного выражения предмета – к всё более и более его конкретному теоретическому выражению». Один и тот же факт смерти, но осмысленный с более высокой платформы, когда аналогия вскрывает внутренние связи видимого и невидимого, даровал ученикам свободу не только от религиозных предрассудков, но и от многих метафизических гипотез.

Таким образом, эмпирическая констатация факта невоскрешения человека трансформировалась в истину разума, в разумное содержание учения. Истина, открывая себя, обнажила ложь искусственного языка. Простая наивная умозрительность с её «недостаточным вниманием к опыту и эксперименту», которая «искажает и затемняет действительное положение вещей», разрушается теоретическим способом мышления.

С уразумением тайны воскрешения под дом, построенный на песке, был подведён крепкий и надёжный теоретический фундамент, для которого теперь не страшны никакие природные катаклизмы. Отныне апостолы будут исполнять безукоризненно все, кажущиеся снаружи безумными заповеди «Христа». Теперь они, подобно своему учителю, будут учить народ, как власть имеющие, а не как книжники и фарисеи, известные нам в лице «научных креационистов» Мф 7:22.

В числе людей, которые доусовершенствовали ученический разум, могла быть женщина, которую евангелисты называют Марией, но настоящего имени которой мы, как и имени человека Иисуса, скорее всего, не узнаем никогда. В нашей плоскости исследования Мария, как человек для своего времени должна быть хорошо образованной, просвещённой, ко всему прочему, должна быть наделена рефлектирующим сознанием. Другая женщина на её месте со своей ролью, заключающейся в организации учеников для исполнения предназначенной им роли, не справилась бы.

В Евангелиях присутствуют три Марии, что вызывает у некоторых читателей недоумение: Мария – жена Господа, Мария – невеста и жена Христа, Мария – матерь Божия (такое соединение в миру осуждается всеми народами и считается не просто позором, но и преступлением), Мария – грешница. Все эти Марии создают ложное впечатление об их количестве. На самом деле все три – одно «лицо», один «персонаж». «Мария» – иносказательный образ внешней стороны учения, которая написана в строгих рамках формальной логики. Она логична! Оплодотворённая общим для учения духом – мужем совершенным, эта логичность становится матерью «Сына» – духа истины или верной женой. «Христос», как итог дешифровки библейского литературного фрагмента, – образование духовное, «женой» и «матерью» которого является «Мария». То есть фрагмент с невидимой для читающей публики внутренней логичностью.

Здесь мы наблюдаем весьма распространённое для всей Библии явление, когда происходит обогащение религиозного искусственного языка метафорическими образами: один образ неназойливо вплетается в следующий за ним образ. Этим литературным приёмом, создаются условия живучести этой книги, сохраняется идейная, а не буквальная аутентичность её учения. Редакторы Библии, не осведомлённые в её хитросплетениях, извращали её тексты в угоду своим конфессиональным вероучениям. Но извратить или переписать всё основательно никто из них не смог. Именно образность учения, написанная в строгом соответствии незатейливой теории познания, способствовала сохранению и развитию «великого дела» к его логической завершённости.

Человеческому жертвоприношению, как стратегическому пункту программы, на страницах программной части Библии уделяется огромнейшее внимание. Ему посвящены целые книги. Например, книги Левит, Исход, Второзаконие и многие другие. Фактически, они о ней, о её будущем. Во всех случаях эта жертва есть образ «будущего блага». Она прокладывает путь в Святое Святых, в «скинию откровения», в «ковчег завета» с их теоретическим типом мышления, освободившегося от вековых оков устаревшего, пришедшего в негодность, одряхлевшего мифа.

* * *

Христос, как учитель, как идеолог, как сотрудник «великого дела», должен был предусмотреть все нюансы будущего осуществления ожидаемого. После него всё должно произойти так, как было задумано его предшественниками – высшими пророками. Поэтому нельзя думать, что ученики сами домыслили тайну воскрешения. Наверняка оставались люди, которые им в этом деле помогли.

Соглашаться с тем, что ученики, избранные для демонстрации образца веры с её конечным итогом, были «последними из могикан», также нельзя. Людей, посвящённых в анналы учения и его «великого дела», единомышленников человека Иисуса Христа на момент его казни было не так уж и мало. Со слов Павла, «Христос ему явился, как некоему извергу». А до него явился многим. Таких многих было более пятисот братьев. 1Кор 15:5—9. Это до Павла и в момент его пропагандистской деятельности. Но и после его убийства на Остианской дороге оставались верные последователи первохристианской идеи. Доказательством этому является многочисленная апокрифическая литература, которая в своём большинстве, как видится мне, написана по шаблону с формулой истины.

Все эти посвящённые – участники «великого дела» работали нелегально. Открыться – означало подписать себе и своему «великому делу» смертельный приговор. Сторонников «нового учения» иерархи ветхого иудаизма искореняли как опасную ересь. Поэтому после казни Христа начались гонения на его идейных последователей. Шли годы, учение постепенно обрастало небылицами. В обществе всё меньше и меньше оставалось тех, кто знал истоки того, что «не в углу происходило». Эта каста последователей христианского учения стала называться гностиками, которые ещё знали «тайну домостроительства». Но и они ещё сильнее, чем прежде, испытывали гонения, преследования и смерть, а потому вынуждены были скрываться в самых отдалённых уголках земли, например, в аравийских пещерах, где и замуровывали свои рукописи в надежде, что они доживут до своего времени. Но этих людей находили и там. Формировалась христианская идеология с её будущим догматом веры. Гностики всё ещё сопротивлялись тем извращениям, которым подвергался труд многих поколений. Молодая христианская церковь повесть об истине переделывала в повесть о человеке Иисусе Христе. Евр 11:32—40. Стартовал очередной пункт программы воскрешения истины: «Сын Человеческий придёт, Его убьют…». Но, как говорится, шила в мешке не утаишь…

Здесь напрашивается предположение о том, что сам Иисус Христос, зная свою обречённость, должен был оставить своё Евангелие в качестве образца будущих повествований, авторами которых станут избранные и обученные им служители Слова. Они-то и писали свои произведения с оглядкой на это Евангелие, привнося свои дополнения и вариации в виде новых образов. Доказательством этому развитию событий могут служить одинаковые для синоптических Евангелий фрагменты. Можно предположить, что все три евангелиста пользовались одним источником. Где он – мы не знаем.