Текст книги "Король Людвиг II Баварский. Драма длиною в жизнь. 1845—1886"

Глава 2
Против Вагнера. Пфи и Пфо

В течение 1865 года в Мюнхене все отчетливей проявлялось изменение настроения против Вагнера. Королевская семья, придворное общество, дворянство, министры, государственные служащие, церковь и консервативная мелкая буржуазия были решительно настроены против композитора. Недоброжелатели завидовали Вагнеру, видели в нем былого революционера, вольнодумца и считали его злым гением молодого, неопытного короля. Лишь небольшая доля художников и либеральных граждан выступала в поддержку Вагнера.

Чем больше Людвиг оказывал покровительство Вагнеру и желал осуществления грандиозных проектов, тем больше зависти, ревности, непонимания это вызывало у многих чиновников – противников Вагнера и в общественности. Баварские политики ощущали себя хребтом государства и, соответственно, не были готовы потакать желаниям молодого короля. Министры, которые еще при Максе II завоевали большую власть и влияние, не хотели принимать ограничение своих прав и юного короля признавали только условно как высший авторитет. Людвиг в своем окружении натолкнулся на сильную оппозицию. Кроме того, среди мюнхенского населения и в придворных кругах пошли распространяться ошибочные слухи, что композитор удерживал Людвига от правления, отдалял его от народа. Министры, дипломаты и другие люди стали возмущаться тем, что Вагнер вне очереди получал аудиенции у короля, в то время как другим приходилось ждать неделями.

Кабинет-секретарь Пфистермайстер, который выступал посредником между королем и композитором, содействовал тому, чтобы Людвиг и Вагнер встречались реже. К юному королю Пфистермайстер испытывал отеческие чувства, и Людвиг поначалу очень доверял своему секретарю. Королевское уважение улетучилось, когда Пфистермайстер встал в оппозицию к Вагнеру. Первоначально секретарь относился положительно к Рихарду Вагнеру, но его мнение изменилось, когда встали финансовые вопросы в дружбе короля и композитора. Пфистермайстер выражал значительные сомнения против великодушия Людвига, в чем его поддерживали королева-мать и министр фон дер Пфордтен. К оппозиции также присоединились экс-король Людвиг I и его брат принц Карл.

Особенно большим противником выступил юрист, политик Людвиг фон дер Пфордтен (1811–1880), которого Людвиг в декабре 1864 года пригласил вернуться на пост министра иностранных дел и председателем кабинета министров. Пфордтен был выходцем из католической Верхней Баварии, но франконского протестантского происхождения, был профессором права в Вюрцбурге и Лейпциге, затем саксонским министром и был знаком Вагнеру еще с тех времен. При Максимилиане II Пфордтен c 1849 по 1859 год занимал пост председателя министров и министра иностранных дел, с 1859 года был официальным представителем Баварии во франкфуртском бундестаге. При Людвиге II Пфордтен сменил на посту предыдущего министра барона Карла Шренка фон Нотцинга. Пфордтен видел себя в качестве наставника и учителя Людвига в государственных делах и хотел ввести короля в курс дел и направлять в изучении и принятии самостоятельных решений. Министр добился даже согласия у монарха принимать его в любое время, если было необходимо. При назначении Пфордтена, которого он назвал «великолепным служащим», король вручил ему самую высокую баварскую награду. Людвиг полагал, что продолжает следовать политике и делам отца. Молодой король даже несколько побаивался уверенного и сильного политика, его командной натуры и чувствовал себя порой некомфортно рядом с председателем министров, который превосходил его своим богатым опытом, эрудицией и правительственными способностями. Их отношения не были теплыми, но Людвиг даже на миг не задумывался, что министр может злоупотреблять его доверием. Пфордтен оставался юристом до мозга костей, его никогда нельзя было заставить следовать политике, которую он сам считал несправедливой, и всю свою деятельность он рассматривал как направленную на защиту независимого существования Баварии и своего короля.

Пфордтен со своим строгим юридическим умом недолюбливал Рихарда Вагнера, которого он считал революционером не только в жизни, но и в музыке. Поэтому Пфордтен был солидарен с кабинет-секретарем Пфистермайстером в своем отношении к композитору, к которому относились с подозрением, поскольку считали, что он оказывает влияние на короля. Но само назначение Пфордтена говорит о том, что Вагнер не имел влияния на политические решения Людвига и был занят делами искусства.

Композитор, замечая отношение своих оппонентов, насмешливо называл их Пфи и Пфо и считал их угрозой на пути продвижения его собственных планов. Позднее Людвиг также начнет воспринимать бюрократический чиновничий аппарат как «враждебную власть против короны». Людвиг поначалу не осознавал, насколько серьезно было положение и какая паучья сеть интриг плелась вокруг трона, которые работали на то, чтобы разрушить дружбу монарха и композитора.

Одна из первых интриг Пфистермайстера, имевшая целью поссорить Людвига и Вагнера, была связана с портретом композитора, который предназначался как подарок королю. Против Вагнера в прессе широко раздули недоразумения, связанные с оплатой за картину. Король Людвиг предложил Вагнеру, чтобы художник Йозеф Бернхардт написал его портрет. Однако Вагнер предпочел, чтобы его друг художник Фридрих Пехт взялся за эту работу. В конце января 1865 года картина была готова и представлена Людвигу. Король был в восторге от портрета и выразил свою благодарность. Однако оплата за работу натолкнулась на расхождение во мнениях. Когда спустя восемь дней Пфистермайстер об этом спросил Вагнера, то композитор ответил, что не может сделать подарок королю, поскольку вследствие этого приравнял бы себя к нему. Согласно тогдашним правилам, суверену было не принято принимать подарки от подданных, но были, конечно, исключения, и запрос Вагнера мог бы быть удовлетворен. В беседе была также названа сумма 500 флоринов за работу Пехту и что Пфистермайстер должен был договориться обо всем с художником. Но вместо этого Пфистермайстер немедленно отправился к королю. К тому же эмоциональный Вагнер в разговоре с Людвигом назвал короля «мой мальчик», что услышал Пфистермайстер и расценил как бестактность. Секретарь драматизировал эти эпизоды перед королем и представил это так, будто Вагнер настаивал на оплате. Король был очень шокирован этой фразой. Людвига так возмутила эта бестактность, что он даже не захотел лично встречаться с Вагнером.

И когда Вагнер вскоре явился на аудиенцию к королю, расстроенный Людвиг отказался его принять. В прессе тем временем начали недолго циркулировать разговоры о разрыве короля и композитора. Но это была всего лишь короткая размолвка между Людвигом и Вагнером. Вскоре, 12 февраля король дал опровержение в прессе, что слухи о немилости Вагнера необоснованные.

14 февраля Людвиг писал Вагнеру: «Несчастные, недальновидные люди, которые могут говорить о немилости, которые понятия не имеют о нашей любви. „Простите их, ибо они не ведают, что творят!“ Они не знают, что Вы для меня всё, были, и вплоть до смерти будете, что я полюбил Вас, прежде чем увидел Вас; все же, я знаю, мой друг знает меня, его вера в меня никогда не пропадет!»

На улицах Мюнхена рассказывали всевозможные истории о роскошной жизни композитора, что он злоупотребляет расположением и щедростью своего благодетеля, что Людвига нужно избавить от пагубного влияния композитора. Буржуазия, духовенство и даже простые баварцы не понимали ни суть дружбы Людвига и Вагнера, ни большого значения их общих целей во имя бессмертного искусства. Против Вагнера началась бурная травля в прессе. Даже проводили параллели между Вагнером и Лолой Монтес, припомнив скандальную фаворитку Людвига I. Австрийский дипломат Густав Бломе писал: «В народе называют Рихарда Вагнера только больше Лолу-сом, и король Людвиг I сказал кому-то вчера: „Очень грустно заблуждение моего внука, но это не будет длиться долго, потом население положит этому конец“».

В ответ на общественные выпады Вагнер указывал, что и ранее баварские короли приглашали ко двору и поддерживали деятелей науки, искусства, литературы, культурно развивая столицу. И ему платили за его работу, и в этом его отношения с королем Людвигом не выходят за рамки художественных заданий. Людвиг со своей стороны видел свою королевскую обязанность – содействовать развитию искусства, и поскольку он платил Вагнеру из собственных средств, то и оправдываться ни перед кем не должен. Он много раз говорил Вагнеру не обращать внимания на сплетни и пустую болтовню людей, поскольку самое главное – это их нерушимая дружба. Но Вагнер не мог оставлять без ответа публичные упреки и все больше становился мишенью для атак.

Пока трения вокруг Шлезвиг-Гольштейна продолжали разгораться между Австрией и Пруссией, ковался мифический проект нового бельгийского королевства. Князь Максимилиан Карл фон Турн-унд-Таксис (1802–1871), правивший в Регенсбурге, сговорившись с прусской и баварской партией ультрамонтанов, задумал для своего старшего сына Максимилиана Антона (1831–1867) проект нового королевства, состоящего из Рейнланд-Вестфалии и примерно половины Бельгии. Для успеха нужно было найти банк, который и был вскоре создан в Антверпене, – банк Андрэ Лангранда-Дюмонсо (Landgrand-Dumonceau). В этом деле также участвовали: немецкий юрист, советник, дипломат, а на самом деле разведчик Георг Клиндворт (1798–1882) из Брюсселя, которого не раз завербовывали несколько европейских лидеров и принцев. Он познакомил Таксиса с крупным финансистом и банкиром Ланграндом-Дюмонсо (1826–1900). Клиндворт считался одним из самых влиятельных тайных дипломатов начиная от Венского конгресса до времен Бисмарка. Они полагали, что их банк сможет оказывать финансовое давление на политиков и высокопоставленных лиц. Австрия возглавила бы Германию, в то время была бы «разбита вдребезги» Пруссия, от которой откупились бы уступками территорий в Северной Германии и Баварии. Авторы проекта стремились заручиться также поддержкой короля Людвига.

Поначалу эта компания понадеялась на Пауля Турн-ундТаксиса, бывшего адъютантом Людвига II, что он сможет лоббировать проект своего отца и сумеет повлиять на баварского короля. Когда поняли, что через Пауля ничего не удалось добиться, они обратились к Рихарду Вагнеру. Зная о его неблагонадежном финансовом положении, клика решила приманить его денежной бонусной долей в недавно созданном банке и будущей финансовой поддержкой его музыкальных проектов. Они обратились к композитору в феврале 1865 года. Для этого Вагнер должен был использовать свое влияние на Людвига и подвести его к решению заменить кабинет-секретаря Пфистермайстера, который явно не пойдет с ними на сделку, на Георга Клиндворта, ставленника принца Турн-ундТаксиса, и также уволить министра Пфордтена. По замыслу, Клиндворт должен был находиться в непосредственном окружении Людвига и советовать королю политические идеи. Композитор увидел, что дело слишком пахнет жареным, и отказался участвовать в проекте. Из этого дела Вагнер лишь вынес убежденность, что молодого короля окружают неправильные советники – Пфистермайстер и Пфордтен. Он принял верное решение, поскольку этот «бельгийский проект» вскоре рухнул. К тому же противостояние Вагнера с Пфи и Пфо никак не было связано с этим утопическим проектом нового королевства.

В католическом Мюнхене вскоре тайный роман Вагнера и Козимы стал известен общественности и вызвал насмешки и осуждение. Тема широко муссировалась в прессе, поливавшей грязью композитора, его возлюбленную Козиму и ее супруга Бюлова.

Чтобы не вызвать разочарования и немилости короля Людвига, Вагнер и Козима скрывали от него свои отношения. Вагнер понимал, что в глазах короля он должен оставаться безупречным, поэтому он всячески отрицал роман с замужней дамой и к тому же попросил Людвига опубликовать в прессе опровержение адюльтера. Композитор надеялся, что это положит конец слухам.

Людвиг впоследствии узнал правду осенью 1868 года и не смог простить Вагнеру эту ложь. Король, не готовый к такому известию, был задет до глубины души. Не одобряя связь Вагнера с замужней Козимой, он никогда не выказал ему своего нерасположения.

Охлаждению отношений между королем и композитором способствовали также разногласия из-за мюнхенских постановок «Золота Рейна» и «Валькирии». Людвиг пожелал поставить в 1869 году «Золото Рейна» и в 1870 году «Валькирию» в Мюнхене, а Вагнер был настроен против отдельных постановок. Он не хотел, чтобы какая-либо часть была поставлена отдельно от всей тетралогии «Кольца». Вагнер мечтал о собственном театре, где он мог бы быть сам себе хозяином и где бы ему не навязывали чужую волю.

Встречи стали более редкими и вовсе прекратились до 1876 года, но оживленная переписка не прерывалась.

Людвиг писал Вагнеру 12 июля 1867 года: «Наши отношения, никогда не встречающиеся на земле, настолько благородны и божественны, что даже тень низшего мира никогда не сможет осквернить его своими ядами».

Мария Залесская приходит к выводу: «Когда композитора обвиняют в «черной неблагодарности к своим ближайшим друзьям», имея в виду и Ганса фон Бюлова, и Людвига II, когда говорят о его «разнузданности нравов», о «разрушении чужих семейных очагов» и т. д., постоянно забывают о том, что отношения Вагнера и Козимы были не капризом, а настоящей высокой любовью, которой ни он, ни она просто не в силах были противостоять. А они старались! Более трех лет, что уже само по себе отвергает любую «теорию о разнузданности нравов», Рихард и Козима отчаянно боролись со своим чувством, не желая предавать идеалы семьи и дружбы. При этом не следует забывать и о том, что сам брак между Гансом и Козимой не был безоблачно счастливым. Ганс женился на дочери своего учителя Листа, во многом подчиняясь его воле и из благодарности за все, что тот для него сделал. Козима же испытывала к мужу лишь уважение – любви в их отношениях изначально не было. Что же удивительного в том, что, когда это чувство наконец посетило молодую женщину, она оказалась не в силах ему противостоять? Со временем это понял даже сам Ганс фон Бюлов. Он благородно принес себя в жертву на алтарь этой любви и простил, хотя единственный имел полное право осудить. Подобное самоотречение – вагнеровским идеалам Ганс фон Бюлов, несмотря ни на что, остался верен до конца своих дней – заслуживает самого глубокого уважения».

Людвиг не обладал воинственным, бойким характером и не мог настоять на своем, он стремился уклоняться от конфронтации и при разочаровании – удалялся. Все же атаки на Вагнера больно задевали чувствительную натуру короля. Не в силах противостоять, он попытался избежать, уклоняться от общественности, и это выражалось в идеальном уединении от реального мира. В таких случаях он предпочитал уезжать из Мюнхена в горы, либо жаловался на слабое здоровье и по причине болезни оставался в постели.

В середине мая 1865 года Людвиг покинул Мюнхен и провел лето и осень в замках Хоэншвангау и Берг. За эти полгода он приезжал на несколько дней в столицу, посещал театральные постановки, и министры могли вновь радоваться, когда Людвиг принимал их на аудиенциях. Поскольку внутренняя жизнь Людвига стала более интенсивной, его интерес к представительским обязанностям несколько уменьшился. Это не осталось незамеченным общественностью и двором. Мюнхенцы возмущались, что редко видят короля на публике. В сентябре Людвиг отказался присутствовать на армейских маневрах, проигнорировав приглашение своих генералов; Людвиг также отсутствовал на перенесении саркофага его отца в Театинеркирхе (церковь Святого Каетана); в октябре накануне своей ежегодной зимней поездки в Ниццу дедушка Людвиг I пригласил внука на официальный семейный ужин, но король вежливо извинился и откланялся, пожаловавшись на ревматизм.

В тот же вечер Людвиг II смотрел шиллеровского «Вильгельма Телля». Представление так вдохновило короля, что он непременно захотел посетить Швейцарию и проехать по местам, связанным с Теллем. На следующий день он путешествовал инкогнито с небольшой свитой. После недолгой поездки он вернулся домой еще более увлеченный Швейцарией, чем ранее.

Отсутствие короля в столице не означало, что он пренебрегал правительственными и общественными делами, он требовал небольших отчетов, им было усовершенствовано правление издалека. Конечно, министры реже видели короля, все правительственные дела осуществлялись через секретариат кабинета министров. Поэтому не имело значения, находился ли Людвиг в одном из замков или горной хижине – государственные документы отправлялись королю в любую точку его местонахождения. Конечно, Людвиг понимал, что его отдаление от столицы нуждается в пояснении для общественности. Он распорядился распространить циркуляр баварским посольствам за границей о том, что его слабое здоровье нуждается в уединенном образе жизни.

В начале декабря Людвиг вернулся в Мюнхен.

В народе мнения насчет Вагнера и короля разделились. Молодежь и студенчество приветствовали меценатство Людвига. Антон Меммингер, позднее главный редактор Bayerischen Landeszeitung, будучи тогда еще студентом в 1865 году, вспоминал: «…То, что молодой король взял тогда уже знаменитого композитора под свою защиту, наполняло нас, студентов, радостным восхищением… Во Франконии тоже вполне находили достойным, что король вытащил композитора такой величины из жалкого угла и поставил на высокий пьедестал».

Антон Меммингер впоследствии за свои взгляды и поддержку Людвига II подвергнется преследованиям от баварских властей и поплатится свободой.

Открытый разрыв между Вагнером и Пфистермайстером произошел в октябре 1865 года, когда Вагнер попросил у короля взаймы 40 тысяч гульденов. Пфистермайстер всячески отговаривал Людвига от исполнения просьбы композитора. Дабы унизить композитора в глазах общественности, Вагнеру из казны кабинета выдали предоставленный займ не в купюрах, а в монетах, и, чтобы увезти деньги, Козиме пришлось забирать их двумя каретами и несколькими носильщиками. Людвиг узнал об этом позорном инциденте лишь спустя несколько месяцев от Козимы.

Последняя идиллическая неделя мюнхенского периода с 11 по 18 ноября 1865 года прошла в Хоэншвангау. Король и композитор совершали конные прогулки по живописным окрестностям, Вагнер играл для Людвига на фортепиано, читал зарождающиеся мемуары.

Учитывая длительную и растущую благосклонность короля к Вагнеру, кабинет министров почувствовал, что следует привлечь Вагнера на свою сторону. В баварских политических кругах появилась фракция, которая видела в Пруссии будущего лидера Германии. К этой горсти относился занятый в то время в секретариате кабинета министров Иоганн Лутц, который попытался однажды привлечь к их кругу и подкупить Вагнера. Когда Вагнер был в Хоэншвангау, Лутц завел разговор о том, что политика баварского правительства должна идти в ногу с Бисмарком и прусской тенденцией, поскольку на Австрию они не могли рассчитывать, а еще меньше должны были иметь дело с немецким парламентом. Вагнер не клюнул на удочку, а ответил Лутцу, что он далек от баварской политики и плохо осведомлен в государственных вопросах. Вагнер 26 ноября сообщал в письме Людвигу: «То что ваш кабинет, в явном согласии с господином фон Пфордтеном, полностью склонен присоединиться к пожеланиям Бисмарка, я знаю из откровенных заявлений самого господина Лутца».

Даже если бы Вагнер присоединился к их политическому кругу, то при первой возможности, когда он им больше был бы не нужен, они без всякого зазрения совести оставили бы его за бортом. И теперь они видели в нем большую угрозу, от которой нужно было избавиться.

Нельзя не затронуть краткую биографию Иоганна фон Лутца, который сыграл важную роль в жизни баварского короля и был ключевой фигурой в отстранении от власти Людвига в 1886 году. Иоганн родился 4 декабря 1826 года во франконском Мюннерштадте в семье школьного учителя музыки, набожного католика. Его отец Иосиф наметил для сына путь в духовенство, поэтому Иоганн в детстве посещал гимназию, руководимую монахами-августинцами. Он не проявил особого усердия и энтузиазма в учебе, навязанной против его воли. Все это только подействовало с точностью до наоборот и отдаляло Иоганна от католичества. Его преподаватель религии монах-августинец отметил развитые в юном Иоганне самомнение, гордость и высокомерие по отношению к учителям. Закончив школу, Лутц все дальше отчуждался от католической церкви. В 1843–1848 годах Иоганн изучал право в Вюрцбургском университете. В 1852 году вступил в брак с протестанткой Каролиной Ройсс (1828–1865). Сына и дочь от этого брака Лутц крестил и воспитал также в протестантстве, что привело его к открытому конфликту с католической церковью. Честолюбивый, усердный и трудолюбивый Лутц в 1854 году получил должность асессора при районном и городском суде Нюрнберга. В 1862 году Иоганн перешел в министерство юстиции в Мюнхене, через год был приглашен как помощник-секретарь в королевский секретариат кабинета министров, где его заметил Максимилиан II. Со вступлением Людвига II карьера Лутца поползла вверх, и он даже получил баварский орден за заслуги перед короной и возведен в рыцарское сословие. С 1865 года Лутц стал Oberappellationsrat и при этом сохранял свой секретарский пост в кабинете министров. С 1866 года Иоганн – уже главный секретарь кабинета министров. Он пришел на смену уволенному Пфистермайстеру, который оказался у Людвига в немилости из-за высланного из Баварии Вагнера. На этой должности Лутц заслужил полное доверие короля и мог оказывать решительное влияние на баварскую политику. Еще через год Лутц получил место министра юстиции при содействии Хлодвига Гогенлоэ-Шиллингсфюрста, который с 1866 по 1870 год был председателем Совета министров. В 1869 году Лутц получил должность государственного министра внутренних дел по церковным и школьным делам.

На переговорах при вступлении Баварии в Германский союз и на Версальских переговорах Лутц играл значительную роль, где тогда и завязались его хорошие отношения с Бисмарком. В 1870-х годах Лутц выступил сторонником политики культуркампфа, проводимой Бисмарком.

После смерти своей жены Лутц в 1867 году вступил во второй брак с протестанткой Анной фон Шмидт-Остинг (1838–1884). Также родившиеся дети в этом браке воспитывались в протестантской вере.

С 1880 года король Людвиг назначил Лутца председателем Совета министров, на которой он пробыл до своей смерти в 1889 году. В 1883 году Лутцу был пожалован королем наследственный титул барона.

Лутц был умным, амбициозным, сильным деятелем в баварской политике, почти два десятилетия он оказывал влияние на политику государства. В нем ценили его уверенность и боевую напористую суть, красноречивость, но среди своих коллег он был мало популярен, поскольку прослыл хитрым и безжалостным политиком, который ради достижения целей готов пойти на все. Свою благосклонность у Людвига он снискал еще тем, что в беседах с королем он не перечил ему и не давал советов. Со временем он выстроил так работу системы, что вместо короля Лутц сам взял на себя бразды правления и заставил чиновников принимать решения.

Вернемся наконец к Вагнеру. В конце ноября 1865 года усилился мощный штурм на Вагнера в мюнхенских газетах, которые основывались только частично на фактах, в основном была клевета. Статья в Der Volksbote fьr den Bьrger und Landmann от 26.11.1865 года, вероятно, запущена Пфистермайстером, где на Вагнера продолжились сыпаться чудовищные нападки.

Вагнер знал критическое отношение Людвига к Пфистермайстеру и Пфордтену и что король подумывал об их увольнении, поэтому решил дать совет Людвигу в письме 27 ноября 1865 года не медлить с решением: «Ваш секретарь чувствует себя могущественным, как Вы: он управляет широко рассеянной толпой своих приспешников, которые заботятся о том, чтобы клеветать своему высокому господину, – и это происходит. Самые страшные слухи наполняют город: то, что Вы пренебрегаете правительственными делами, просто предаетесь фантазиям. Как говорят, „музыкант“ оказывает решающее влияние на ваши политические решения… Поэтому мои энергичные советы остаются неизменными: немедленное увольнение Пфистермайстера и одновременное назначение Ноймайра для консультаций по формированию нового кабинета».

Вагнер полагал найти в Максе фон Ноймайре (1808–1881) единомышленника, поскольку Пфордтен и Пфистермайстер относились также к его противникам, которые стояли за его увольнением. И даже если Вагнер давал политические советы и призывал Людвига сформировать новый кабинет и вспомнить в качестве его главы фон Ноймайра, бывшего министра внутренних дел, который ушел в отставку в начале ноября, то у короля было свое мнение на этот счет. Как правило, Людвиг отклонял любое вмешательство Вагнера в государственные дела, которые он считал неприкосновенной сферой короля. Людвиг показывал, что на него тяжело было повлиять извне и заставить принять решение, если инициатива исходила не от него самого. В чем Вагнер убедился в письме от Людвига в тот же день: «Основательно я обдумал Ваш совет, будьте твердо убеждены, мой дорогой; то, что я отвечу Вам теперь, не происходит из быстро вспыхнувшего чувства, которое, как Вы могли подумать, охватило меня, как только я получил Ваше письмо, нет, я ответил спокойно и сознательно. У меня были причины уволить Ноймайра и лишить его (в течение некоторого времени) моего доверия и моей королевской милости, насколько непоследовательным это было бы теперь с моей стороны, этому мужчине, которому я повторяю полную причину для недовольства, поручить образование нового кабинета. Пфистермайстер – это незначительный и бездарный человек, – это несомненно; долго я не оставлю его в кабинете, увольнять его и остальных господ кабинета, все же сейчас кажется мне нежелательным; время еще не пришло. – Я заявляю это с полной уверенностью…»

Людвиг не поверил в то, что за публикацией «позорной» статьи стоит кабинет министров: «Позорная статья, которую вы мне прислали. О злой, испорченный мир! Вы будете удивлены, когда я скажу вам: статья исходит не из кабинета, как бы ни казалось. Не будем обращать внимания на газетные сплетни».

О границе влияния Вагнера на Людвига можно найти правильные замечания в мемуарах Пехта: «Фаворитизм никогда на самом деле не существовал. Вскоре стало очевидно, что король, хотя он иногда любил общение с Вагнером, нисколько не склонялся к чрезмерному влиянию его или кого-либо еще». Людвиг не стремился посвящать Вагнера в политические дела, поэтому так мало слов о политике можно найти в королевских письмах к композитору. Изредка, конечно, интересовался мнением своего друга. Но если Людвиг не желал обсуждать политику, а Вагнер продолжал беседу, то король мог отвлеченно насвистывать или вежливо промолчать.

Композитор попытался защититься против нападок и опубликовал анонимную контрстатью в Mьnchner Neuesten Nachrichten 29 ноября с атаками на кабинет министров и секретариат. Людвиг же в этот день пытается переубедить министра Пфордтена: «Я прошу Вас не верить преувеличениям… Я слышу, что настроения в Мюнхене несколько возбуждены и что в обществе много обсуждают Рихарда Вагнера. Даже говорят, это неслыханное дело, что он [Вагнер] отвлекает меня от государственных дел и стремится завоевать влияние. Я преследую через него только художественные цели, и я настоятельно призываю Вас при каждой подходящей возможности решительно противостоять этим слухам и всячески противоречить им…»

Первоначально личные разногласия между Вагнером и Пфи и Пфо разрослись до государственного политического значения.

Неумолимый Пфордтен подвел итоговую черту: «…Что касается Рихарда Вагнера, настроение здесь, однако, очень взволновано, тем более что статья, по-видимому опубликованная самим Вагнером, в № 333 последнего Neuesten Nachrichten, в которой до сих пор никто не осмеливался претендовать на „непоколебимую дружбу“ Вашего величества и требовать удаления Вашего высокого окружения. …Но неопровержимыми фактами являются пребывание Вагнера в Хоэншвангау, сбор весьма больших сумм из казны кабинета, в конце концов, 40 000 фл. через госпожу фон Бюлов и беспрецедентное незаконное притязание и открыто объявленное вмешательство Вагнера в другие области, и не только искусства. Ваше королевское величество стоит на роковом распутье, и придется выбирать между любовью и уважением Ваших верных людей и „дружбой“ Рихарда Вагнера».

5 декабря Людвиг вернулся из Хоэншвангау в Мюнхен, где встретил ультиматум со стороны принца Карла Баварского, деда Людвига I, королевы-матери, архиепископа Шерра, министра Пфордтена и других чиновников. Людвиг I, который очень хорошо относился к внуку, королева-мать и министр Пфордтен волновались, что Людвиг из-за Вагнера будет пренебрегать правительственными делами. Пфордтен представил меморандум об отставке министров, если Вагнер немедленно не покинет Баварию. Сформировать новое министерство Людвиг на тот момент не мог, поскольку не было для этой цели подходящих кандидатов. Население высказывалось в поддержку Пфистермайстера и за пребывание его на посту кабинет-секретаря. Полиция заявляла, что будет больше не в состоянии гарантировать безопасность композитора. Принц Карл опасался критических последствий в ближайшем будущем, и слуги, которые были допрошены, как бы намекали на революцию, если не будут предприняты меры к тому, чтобы изгнать Вагнера.

Прижатый со всех сторон Людвиг не смог оказать должного сопротивления и был вынужден просить Рихарда Вагнера покинуть Мюнхен. Это решение далось Людвигу очень нелегко. Он никогда не забыл и не простил тех, кто заставил его сделать этот шаг.

7 декабря Людвиг объявил о своем решении министру Пфордтену: «Мое решение твердо – Р. Вагнер должен покинуть Баварию… Вы заметите, что это было не легко; все же я победил». И как постскриптум он добавил заметно смущенно: «С удалением Вагнера умолкнет, я надеюсь уверенно, также та позорная клевета против меня».

Опасаясь потерять друга из-за вынужденных обстоятельств, Людвиг направил Вагнеру письмо, в котором говорил, что не мог поступить иначе, и его любовь к Вагнеру будет длиться вечно, и чтобы он не сомневался в его верности и преданности, и просил о сохранении дружбы навсегда. Вопреки тяжелым внутренним мучениям, король поручил этим заняться юристу Иоганну Лутцу, который должен был сообщить Вагнеру желание короля. Это было началом его крутого восхождения к вершине власти. Спустя 21 год Лутц, в то время уже председатель министров, осуществит объявление недееспособным короля Людвига II и интернирование его в замок Берг.