Текст книги "Научная политика. Глобальный контекст и российская практика"

Для США характерно оценивание не только качества научных результатов, но и их инновационного потенциала, взаимодействия научных центров и университетов с компаниями. Система показателей опирается на данные о динамике продаж и прибыли от инвестиций в исследования и разработки; патентную статистику; библиометрический и отраслевой экспертный анализ.

Во Франции оценивание широко используется для анализа деятельности лабораторий Национального центра научных исследований (CNRS), принятия решений о целесообразности их сохранения в составе центра и допуска к участию в его проектах.

Направления совершенствования практики оценивания результатов научно-технической и инновационной деятельности в последние годы можно продемонстрировать на нескольких примерах.

В Австралии при разработке национальной стратегии развития науки и инноваций в 2004 г. был подготовлен нормативный документ под названием «Рамки качества и доступности исследований, финансируемых государством» (Quality and Accessibility Frameworks for Publicly Funded Research). Он состоял из двух ключевых разделов. Первый установил регламент оценивания качества (включая процедуры и стандарты) ИР, выполняемых университетами и государственными ведомствами, а также их вклада в развитие экономики и общества. Второй предусматривал порядок оценивания доступности данных институтов (и, соответственно, результатов их деятельности) для научного и бизнес-сообществ.

В Австрии в 2004 г. было учреждено специальное Агентство по обеспечению качества (Quality Assurance Agency) для регулярного (циклического) оценивания деятельности университетов и совершенствования принципов, процедур и стандартов оценок. Оцениванию подвергалась и деятельность австрийского Национального фонда исследований. Следует отметить, что само агентство не проводило каких-либо экспертиз или обследований. Оно отвечало за внедрение специальных процедур проведения научными центрами и университетами самооценивания, контролировало правильность их осуществления и вносило коррективы на разных этапах этого процесса. Университеты, получившие в 2004 г. значительную самостоятельность, предоставляли агентству агрегированные оценки собственной деятельности. При этом все внутренние процессы их самооценивания были абсолютно прозрачны для общественного контроля.

В Норвегии комплексное внедрение новых механизмов оценивания началось в 2002 г. Тогда же было учреждено независимое государственное ведомство – Агентство по обеспечению качества в сфере образования (Agency for Quality Assurance in Education), занимающееся аккредитацией и оценкой деятельности высших учебных заведений, в том числе исследовательских университетов.

В Испании принятый в 2001 г. закон об университетах ввел новые принципы оценивания качества образования и научных исследований. Соответствующие агентства были организованы под эгидой региональных администраций. Параллельно в рамках системы мониторинга и оценки выполнения Национального плана развития науки, технологий и инноваций проводились панельные обследования, позволяющие анализировать эффективность новой системы управления качеством и оперативно вносить необходимые коррективы в деятельность научных и образовательных структур.

На национальном уровне все более широкое распространение получает бенчмаркинг, охватывающий комплекс методов сопоставительных оценок конкурентных характеристик отдельных стран. Ключевым информационным инструментом в этой области стал Европейский инновационный бюллетень (European Innovation Scoreboard), обеспечивающий методическую и информационную базу для подобных сравнительных исследований применительно к странам ЕС[28]28
  Общий подход при подобного рода оценивании заключается в сопоставлении характеристик эффективности на основе сравнения прокси-индикаторов ресурсов и результатов инновационной деятельности. Ежегодные бюллетени отражают сравнительную картину в статике, а динамическое представление формируется при сопоставлении материалов за разные годы (подробнее см. информацию на сайте: http://www.proinno-europe.eu/index.cfm?fuseaction=page.display&topicID=249&parentID=51).


[Закрыть]. Бюллетень не предусматривает использования каких-либо сложных методов моделирования и анализа, полностью фокусируясь на простых статистических индикаторах. Цель проекта состояла в выявлении лучших страновых практик инновационной политики. Основная проблема заключалась в описании таких практик при помощи имеющейся статистической информации и идентификации для этих целей адекватных показателей. В итоге в бюллетень были включены 25 показателей, характеризующих процессы создания и внедрения инноваций, предпринимательскую среду, состояние системы прав на объекты интеллектуальной собственности, качество человеческого капитала и др. Используемая методика серьезно критиковалась экспертами за смещенность подхода в пользу высокотехнологичных секторов, неадекватность некоторых критериев, нечеткую связь с политикой и т. д. и поэтому непрерывно совершенствовалась [Перани, Сирилли, 2008].

Прямая государственная поддержка инновационной активности компаний

В последние несколько лет в политике большинства развитых стран в полной мере проявилось понимание того факта, что концентрация усилий и ресурсов государства только на поддержке научно-исследовательских проектов не гарантирует эффективного использования их результатов, в связи с чем в ряде случаев возникает необходимость прямой государственной поддержки инновационной деятельности частных фирм [David et al., 2000; Salter et al., 2000; Salter et al., 2001]. Особенно остро такая потребность стала ощущаться в новых растущих секторах экономики, прежде всего в высокотехнологичных секторах обрабатывающей промышленности и наукоемких услуг.

Наиболее простой для таргетирования, планирования и контроля формой поддержки было признано прямое финансовое содействие в виде конкурсных грантов и льготных кредитов, предоставляемых государством под инновационные проекты частных компаний. Обычно особое внимание при поддержке подобных проектов финансирующие органы обращают на отдельные направления бизнеса, в которых инновационная деятельность по определенным причинам тормозится. Это может быть вызвано неблагоприятной внешней конъюнктурой, рыночными барьерами, неэффективным законодательством, неразвитой инфраструктурой и т. п. Наиболее часто в таких случаях оказывалась поддержка деятельности по развитию сетей, кооперации и инфраструктуры.

Например, в Нидерландах из-за рассогласованности государственных программ и проектов с реалиями, с которыми сталкивается бизнес при реализации инновационных стратегий, было принято решение изменить политику Министерства экономики в области науки, технологий и инноваций. Для этого был принят новый многофункциональный закон об инновациях (Innovation Omnibus Law), в котором интегрированы различные инструменты финансирования. При этом были учтены положения рамочного законодательства ЕС по стимулированию развития сферы науки и инноваций. Новый закон допускал поддержку проектов, не входящих непосредственно ни в одну из существующих программ.

В Австралии для содействия коммерциализации технологий и активизации инновационной деятельности в секторе малых и средних предприятий была запущена программа Commercial Ready Programme, через которую ежегодно распределялось около 200 млн австралийских долл, в виде конкурсных грантов. Инициировались также три отраслевых проекта поддержки науки и инноваций: в автомобилестроении, пищевой промышленности и фармацевтике.

Стратегия Великобритании предусматривала широкое внедрение традиционных механизмов стимулирования инвестиций бизнес-сектора в ИР. В этом направлении действовали программы совместных научных исследований и разработок (Collaborative Research and Development Programme) и сетей трансфера знаний (Knowledge Transfer Networks Programme)[29]29
  Более подробно речь о таких инструментах пойдет далее.


[Закрыть].

Налоговое стимулирование научно-технической и инновационной деятельности

Помимо прямого финансирования правительства многих стран оказывают активное содействие научной и инновационной деятельности фирм в форме налогового стимулирования. Данный способ косвенной поддержки предполагает осознание действующими политиками того факта, что изъятие части «возврата» от инвестиций в науку и инновации заставляет многие компании выбирать иные направления и способы инвестирования. С помощью налоговых льгот чаще всего поощряются крупные инвестиции; инвестиции, имеющие постоянный или регулярный характер; инвестиции в стратегически важные области науки и технологий, а также инвестиции малых и средних предприятий.

Основные формы и инструменты налогового стимулирования достаточно полно представлены в литературе [Therrien, 2010; OECD Science… 2006, 2008]. В контексте настоящего исследования специально подчеркнем только один, но очень существенный, на наш взгляд, принцип этого вида государственной поддержки. Хотя в большинстве зарубежных стран используются разные схемы предоставления налоговых льгот и преференций для ИР и инновационной деятельности, в целом можно отметить, что они обычно ориентированы на двух «субъектов»: компании и отдельных ученых.

До недавнего времени наиболее действенной и рациональной считалась поддержка научной и инновационной активности на уровне предприятий, практикуемая почти во всех зарубежных странах. Так, с 2005 г. в Австрии компании, инвестирующие в науку и технологии (даже если они сами не проводят ИР), получали премию в размере 25 % от затрат на ИР, но не более 100 тыс. евро в год. В Канаде с 2004 г. размер налогового кредита составлял 35 % на первые 2 млн канадских долл., инвестированных в эту сферу. Кредит предоставлялся лишь малым и средним предприятиям. Аналогичный вариант был введен в Ирландии (в размере 20 %), а затем и в Мексике (30 % «научных» затрат предприятий).

Как правило, ограничением для более активного использования такого инструмента является значительная неравномерность распределения затрат на ИР в предпринимательском секторе. Расчеты свидетельствуют, что в 2006 г. на тысячу европейских и тысячу неевропейских компаний приходилось примерно 80 % всех затрат мирового бизнеса на науку. Европейские компании инвестировали в эту сферу 121, а неевропейские – 251 млрд евро. При этом пять компаний, возглавляющих европейский список, обеспечивали почти 20 % всех этих затрат (в неевропейских странах – примерно 11 %), а 50 компаний – около 70 % (53 % соответственно). То есть регулирующий потенциал механизмов, связывающих налоговые льготы с масштабами ресурсов, которые компании направляют на ИР, был достаточно высок. Однако в каждый момент времени он ограничивался относительно небольшим количеством фирм, инвестировавших в науку и инновации [Schibany, 2008, р. 10].

Разнообразные оценки демонстрируют, что налоговые льготы для проведения ИР, как правило, являются эффективным средством повышения в среднем склонности к осуществлению затрат на рассматриваемые цели. Во многих аспектах они имеют безусловные преимущества, в частности перед прямым субсидированием (снижение эффектов замещения частных инвестиций в инновации государственными, относительно меньшее вмешательство в рыночные механизмы, прозрачность требований к получателям, поощрение уже реализованной политики компаний и т. д.).

К явным и неявным минусам налогового регулирования экономическая теория относит проблемы сокращения (размывания) доходной части бюджета; «несправедливости» (больше льгот получают наименее нуждающиеся в поддержке благополучные фирмы); наличия налоговых обязательств для получения льгот; неоправданной перегруппировки расходов фирм (подробнее см.: [Arrow, 1971; Мэнсфилд, 1970; Mansfield, 1972, 1985; Summers, 1987]).

С учетом указанных факторов все чаще стали применяться иные схемы стимулирования. Так, в 2005 г. правительство Бельгии приняло решение стимулировать научную активность частного сектора, снизив налог с заработной платы ученых. Компании, ведущие ИР либо сотрудничающие с научными организациями и университетами в этой сфере, могли оставлять себе половину совокупного объема налогов на заработную плату. Чтобы воспользоваться такой возможностью и во избежание злоупотреблений, компании должны были выполнить ряд условий, связанных с качеством и направлениями занятости исследовательского персонала. Во-первых, научные работники компаний должны были иметь ученую степень. Во-вторых, если до 2006 г. при расчете налоговой премии учитывались зарплаты лишь тех ученых, которые были реально заняты в совместных проектах с организациями-исполнителями ИР в течение отчетного периода, то в последующем стала учитываться зарплата всех штатных научных сотрудников фирмы, имеющих квалификацию инженера либо ученую степень. Чтобы поддержать мотивацию ученых и инженеров, работающих в совместных проектах с частным сектором, в том же году была введена налоговая субсидия в размере 50 % от их подоходного налога. Она распространилась на молодых ученых, работающих по заказам малых предприятий.

Похожие меры реализовывались в Италии. Здесь с 2003 г. налоговую субсидию стали получать предприятия, не менее 10 % прибыли которых использовалось для финансирования научного персонала. Налоговая субсидия в размере 10 % от подоходного налога предназначалась для ученых, переехавших в Италию из-за рубежа с постоянного места жительства (но только в течение первых пяти лет после возвращения).

В Норвегии в 2002 г. действовала программа по налоговому стимулированию научных кадров Skattefunn. Серьезный интерес вызывает развитие этой программы после 2005 г. Дело в том, что до 2005 г. эксперты отбирали проекты, которые получали поддержку в рамках программы, и всем научным сотрудникам, участвовавшим в них, полагались налоговые субсидии (на время реализации проектов). С 2005 г. было принято решение предоставить такую льготу исследователям – участникам программы в Skattefunn, не только по вошедшим в ее состав проектам, но и с учетом их научной деятельности в целом. В 2007 г. эта инициатива получила дальнейшее развитие: ученым стали выплачивать своего рода компенсирующие бонусы по непростимулированной (в рамках программы) научной работе, проводившейся в 2002–2005 гг.

Оптимизация механизмов финансирования инновационной деятельности на ранних стадиях

Финансирование проектов на ранних стадиях, когда риски велики, остается одной из самых проблемных областей даже для стран с развитыми и рационально организованными финансовыми рынками, не говоря уже об остальных государствах. В этой связи в научной и инновационной политике многих стран важную роль играют государственные программы по поддержке именно стартовых инновационных проектов. При этом используются самые разнообразные инструменты поддержки инновационного бизнеса (табл. 2.3).

Таблица 2.3. Национальные инструменты поддержки инновационных проектов на ранних стадиях

Политика в отношении малых инновационных фирм

В зарубежных странах развиваются два основных направления деятельности государства по поддержке малого инновационного бизнеса. Прежде всего,

государство содействует развитию малых компаний, выходящих на рынок. Часто эти фирмы создаются университетскими учеными и разрабатывают рисковые инновационные проекты (spin-off). Кроме того, обеспечивается поддержка малых предприятий, осуществляющих инновации. Причем оба эти направления предусматривали активное использование разнообразных венчурных механизмов, примеры которых были рассмотрены ранее. Для случая, когда малые инновационные фирмы выходят на рынок с инновационной продукцией, во многих странах были разработаны специальные поддерживающие программы. Как правило, они предлагали либо прямое или косвенное (налоговое) финансовое содействие конкретным компаниям, либо стимулирование развития сетей партнерства и венчурного инвестирования, либо комбинацию подобных инструментов.

Классическим примером является государственная программа SBIR (Small Business Innovation Research), открытая правительством США в 1982 г[30]30
  Подробнее с содержанием программы можно ознакомиться на официальном веб-сайте: http://www.sbir.gov


[Закрыть]. Поводом для запуска программы стал экономический кризис 1970-х гг. Она была призвана помочь малому бизнесу участвовать в проектах, финансируемых федеральными ведомствами[31]31
  В настоящее время в проекте SBIR участвуют 12 национальных агентств.


[Закрыть], путем предоставления стартового капитала. Малые предприятия, осваивающие инновационную продукцию, не должны были непосредственно возвращать полученные средства и владели всеми правами на созданную с их использованием интеллектуальную собственность. «Косвенный» возврат вложенных средств обеспечивался за счет налогов. Поддержка в рамках SBIR предоставлялась в три этапа. На первом оценивалось качество технологического решения по предложенному агентством запросу. Длительность этой фазы не превышала 6 месяцев, а финансирование – 100 тыс. долл. Проекты второй стадии (длительностью в 2–3 года и финансированием до 750 тыс. долл.) должны были привести к созданию прототипа изделия, продукта, технологии и показать преимущества инновации. Третий этап был ориентирован на разработку продукта в целях его коммерциализации. Здесь преимущественно подключались средства частного сектора.

В Австрии Агентство по продвижению научных исследований (Research Promotion Agency) было уполномочено осуществлять отдельные программы по поддержке молодых (не старше трех лет) малых высокотехнологичных фирм (start-up-компаний). В частности, программа «Удвоение собственного капитала высокотехнологичных компаний» (High-Tech Double Equity) предполагала фактическое удвоение собственного капитала start-up-компании за счет 100-процентной гарантии банковского займа. В Германии с 1997 г. действовала программа EXIST, обеспечивавшая двойной канал поддержки проектов малых инновационных компаний: одна часть средств поступала в головную организацию (университет или научный центр) для содействия реализации инновационных проектов и развития материально-технической базы; другая – непосредственно в start-up-компании для увеличения их собственного капитала.

В Дании Министерство экономики активно использовало схемы премирования за риск и государственные гарантии. Инвестор, финансирующий малые инновационные фирмы на ранних этапах, получал от государства премию в размере 3 % от объема инвестиций и особый пакет гарантий, включавший: 50-процентную гарантию для инвестиций в малые инновационные предприятия (но не более 1 млн евро), 80-процентную гарантию для инвестиций в start-up (не более 100 тыс. евро) и гарантию для инвестиций в инновационные проекты предприятий (в размере двух третей их объема). В Норвегии был учрежден специальный государственный фонд для покрытия рисков инвестирования в малые инновационные предприятия на ранних стадиях. Параллельно для инвестиционных компаний, финансирующих проекты малых инновационных фирм, предлагался выгодный пакет инфраструктурных и банковских услуг. Аналогичный фонд создан в Новой Зеландии.

В Великобритании среди прочих мер (например, введенных в 2003 г. грантов малым инновационным предприятиям) были установлены обязательные условия для государственных «научных» контрактов. С 2005 г. не менее 2,5 % от числа внешних контрактов на ИР, финансируемых министерствами и ведомствами, должны были заключаться с малыми фирмами. В Нидерландах проводились регулярные обследования банковской системы на предмет облегчения доступа малых инновационных предприятий к небольшим (в пределах 0,5 млн евро) займам. С 2004 г. в стране действует система «инновационных ваучеров», суть которой заключается в предоставлении этим компаниям специальных чеков (номиналом 7500 евро) на приобретение научных результатов и технологий у организаций-исполнителей ИР.

Государственно-частное партнерство

Усилия по налаживанию связей между государственными и частными акторами в области науки, технологий и инноваций в промышленно развитых странах приобретают все более институционализированный характер. Государственная поддержка предоставляется чаще всего для реализации научно-технологических и инновационных проектов, направленных на сближение частного и государственного секторов либо предполагающих совместное участие и самое тесное взаимодействие их субъектов. Особое значение придается созданию различных форм объединений частных и государственных организаций на национальном уровне. Так, в Нидерландах в 2007 г. стартовала программа Smart Mix (ежегодное финансирование – 100 млн евро), нацеленная на формирование национального консорциума, в который должны были войти наиболее активные и эффективные в сфере инноваций компании, университеты, исследовательские институты и другие заинтересованные организации. Программа предполагала создание специальной инфраструктуры, позволяющей участникам консорциума значительно снизить трансакционные издержки при подборе партнеров по проектам.

В ряде других стран содействие развитию таких объединений носило еще более институциализированный характер. В Австралии из государственного бюджета ежегодно выделялось 127,5 млн австралийских долл, на работу центров совместных исследований (Cooperative research centers). В Австрии с 2006 г. в рамках трех государственных программ – Kplus, Kind, Knet – осуществлялось оценивание деятельности университетов с последующим присвоением лучшим коллективам статуса центров превосходства. С 2008 г. создано 18 Kplus-центров, каждый из которых обеспечивает партнерство в среднем с 17 компаниями (из них четверть – малые и средние предприятия). В Канаде ежегодно выделялось 77,4 млн канадских долл, на поддержание национальных центров превосходства, ориентированных на сотрудничество с сообществами конечных потребителей. В Италии в 2005 г. стартовало финансирование 19 проектов по развитию совместных исследований (бюджет программы – 85 млн евро); лаборатории и компании, участвовавшие в этих проектах, объединены в мультидисциплинарную сеть. Аналогичные программы действуют в Испании, Швеции и ряде других стран. В Норвегии в 2006 г. был учрежден Национальный центр экспертиз, в чьи задачи входят оценивание и отбор предприятий и научных организаций, являющихся узловыми в региональных кластерах. При бюджете программы в 36 млн норвежских крон поддерживались шесть региональных проектов.

Политика развития региональных инновационных кластеров

В экономической литературе существует неоднозначное понимание сущности кластеров [Boosting Innovation: the Cluster Approach, 1999; Clusters, Innovation and Entrepreneurship, 2009]. В более узком смысле кластер рассматривается как производственная сеть, объединяющая тесно связанные фирмы (включая поставщиков) в рамках цепочки добавленной стоимости. При более широком взгляде учитывается подключение к сети научно-исследовательских институтов, университетов, сетевых фирм, специфических потребителей. В этом виде кластер является полноценной локальной инновационной системой, ограниченной территориальной близостью участников и/или промышленно-технологическим профилем. Можно отметить ряд преимуществ такого подхода по сравнению с традиционным – секторальным. Вместо того чтобы фокусироваться на группах участников с одинаковой позицией в сети, политики получают картину стратегических групп на разных ее уровнях. Если в секторальном разрезе акцент делается на конечном продукте и связанном с ним производстве, то кластеры уже включают в себя поставщиков, потребителей, инфраструктурные фирмы и другие специализированные институты. В секторальном подходе центральное место занимает учет конкурентных отношений, в то время как кластерный базируется на сочетании конкурентных и кооперационных процессов, открывая широкие возможности для эффективного применения различных инструментов диалога между государством и бизнесом.

С определенной долей условности можно определить две стратегии развития региональных инновационных кластеров. Первая заключается в создании и поддержке специальных центров, непосредственной задачей которых является выстраивание вокруг себя сетевой инфраструктуры будущего кластера; она использовалась в первую очередь для активизации инновационной активности в отсталых либо депрессивных регионах. Второй вариант предполагает содействие естественному развитию кластеров через адресную поддержку существующих организаций, сумевших стать узловыми в прообразе будущей сети кластера. Применение такой модели способствовало повышению конкурентоспособности европейских регионов на международном уровне.

Стратегия первого типа прослеживается в действиях правительства Италии, утвердившего программу создания «объединенных лабораторий», работающих в рамках национальных научных приоритетов (новые материалы, биотехнологии и т. д). Лаборатории и созданные ими сети должны содействовать развитию промышленных предприятий в регионах, испытывающих недостаток в новых знаниях и технологиях. В Исландии кластерная сеть строилась вокруг ключевых национальных научно-исследовательских институтов Рейкьявика. Здесь основной акцент делался на развитии поддерживающих финансовых сетей, позволяющих эффективно финансировать многообещающие проекты, инициированные организациями, расположенными за пределами столицы.

Во Франции сформировался подход второго типа. Специальная межведомственная комиссия идентифицировала 15 конкурентоспособных кластеров (в виде групп региональных организаций). Для повышения конкурентоспособности французской высокотехнологичной промышленности Министерство экономики и финансов оказывало материальную поддержку проектам, реализуемым предприятиями и организациями, находящимися внутри выделенных кластеров. В Японии была учреждена программа «Knowledge cluster initiative», направленная на стимулирование развития кластеров в 18 регионах страны. Содействие получают совместные проекты, в которых региональные университеты выступают в роли ядер кластеров, образованных сетью малых инновационных и крупных промышленных компаний. Аналогичные программы были сформированы в Дании и Канаде.

Важное место в системе регулирования развития региональных научно-инновационных кластеров в странах ЕС занимают инструменты, инициированные в рамках Лиссабонской стратегии. Заслуживают внимания создание для этого специализированных фондов (Европейский фонд регионального развития, Социальный фонд единства, Европейский социальный фонд), осуществление комплексных программ поддержки (Седьмая рамочная программа, Рамочная программа по развитию конкурентоспособности и инноваций и др.). Главными целями фондов являются укрепление межрегиональных связей в научно-инновационной сфере, обеспечение оптимальных условий межрегиональной конкуренции и развитие межрегиональных кластеров, стимулирование мобильности ученых и инновационной активности компаний.

Глобальная интеграция НИС

В заключение данного раздела еще раз вернемся к некоторым глобальным аспектам государственной политики в области науки и инноваций за рубежом. Наиболее простыми и надежными показателями проявления в ней эффектов глобализации считаются объемы и динамика прямых иностранных инвестиций в национальные ИР, а также рост добавленной стоимости, произведенной иностранными инновационными и наукоемкими компаниями на территории страны, и инновации. Основными факторами этого притока являются, в частности, обеспечение инвестиционной привлекательности инновационной сферы и эффективности институтов НИС, усиление кооперации между наукой и бизнесом, повышение мобильности ученых, улучшение качества подготовки научных и инженерных кадров.

Отметим некоторые инициативы в рассматриваемой области, которые были реализованы в докризисный период в промышленно развитых странах.

В Нидерландах и Дании стратегия развития науки и инноваций предусматривала три направления деятельности государства по содействию продвижению национальной научной и инновационной продукции и услуг на международные рынки. Эго – развитие человеческого капитала, стимулирование сетевых процессов и концентрация усилий на приоритетных направлениях развития науки и техники. В рамках реализации этих задач Агентство по иностранным инвестициям Дании реализовало программу по привлечению иностранных инвестиций в сферу науки и технологий, а Департамент по науке и технологиям развернул активную деятельность по вовлечению компаний частного сектора в существующие информационные сети НИС.

В Канаде, наряду с аналогичными мерами по поддержке кадрового потенциала и сетевых структур, был дополнительно реализован комплекс мероприятий по привлечению иностранных ученых и инженеров. При содействии Фонда инноваций Канады в стране на конец 2008 г. работали по контрактам около 1,2 тыс. обладателей докторской степени из других стран и еще 2 тыс. лиц, получивших научные степени за рубежом, занимали позиции стажеров.

В качестве наиболее яркого примера глобальной научно-технической и инновационной интеграции следует упомянуть Ирландию. Здесь в докризисный период более 70 % совокупного объема затрат на ИР финансировалось из иностранных источников. В результате Ирландия считалась практически лучшим местом для осуществления научно-технологической и наукоемкой производственной деятельности транснациональных компаний. Такой успех был во многом предопределен действиями Агентства по развитию Ирландии, которое реализовало ряд ключевых инициатив. В числе наиболее важных направлений его деятельности стоит упомянуть мощное финансовое и законодательное содействие в выходе ирландского бизнеса на международные рынки, а также максимально активное участие Ирландии в международных программах (особенно в Шестой и Седьмой рамочных программах ЕС, в деятельности Европейского космического агентства). В частности, в рамках первого направления были созданы Центр передачи инноваций и «Предприятие Ирландия». Целью Центра передачи инноваций стало приобретение технологий, созданных иностранными компаниями на территории Ирландии. «Предприятие Ирландия» отвечало за распространение этих технологий внутри страны среди национальных компаний. Тенденции роста доли иностранных средств в объеме затрат на ИР наблюдались и в Швеции, где примерно половина их объема обеспечивалась из зарубежных источников. Однако здесь этот процесс был обусловлен не столько наращиванием иностранных инвестиций, сколько сокращением финансирования из внутренних источников, что вызывало понятное беспокойство шведского правительства.

Наряду с мерами стимулирования коммерческих направлений научной деятельности осуществлялась прямая поддержка участия в международной кооперации некоммерческих организаций – университетов и исследовательских центров. В Канаде реализация программы развития международных связей университетов и некоммерческих научно-исследовательских институтов была возложена на Совет по естественным и техническим наукам. В Японии аналогичную работу вел Комитет по международным делам при Совете по науке и технологиям. Стоит подчеркнуть, что содействие в развитии международных связей носило прямой, адресный и (зачастую) узкодисциплинарный характер. В той же Канаде, например, активно продвигалась Инициатива международного консорциума по исследованиям генома, в рамках которой был учрежден фонд, финансирующий уникальные проекты в области генетики.