Текст книги "Белые тапочки от Версаче"

Глава 9

Катя проснулась рано с болью в голове и красными глазами. Это было и немудрено, раз спать она легла в два часа ночи вымотанная до предела.

«Чертовы “Сосенки”! Будь они не ладны! Что меня туда понесло? Ну и внучок у Ивана Федоровича! Просто самодур! Ну ничего, я сама буду спасать деда. Я не знаю, что я сделаю, но я что-нибудь сделаю! Я заставлю его меня выслушать и отказаться от услуг этой жуткой фирмы!»

Катя скромно позавтракала кофе и хлебом с маслом и поехала к дому Ивана Федоровича. Странно, но все эти дни она даже не думала о своей машине. Катя конечно же и не надеялась, что Иван Федорович, после того как уличил ее во всех смертных грехах, хоть чем-то поможет ей с машиной. Она мысленно распрощалась со своим автомобилем, понимая, что у нее нет денег заплатить за все дни простоя на штрафстоянке.

«Черт с ней! Буду без машины! – думала она. – Главное, чтобы смерть человека не оказалась на моей совести».

Катя в длинной джинсовой юбке и короткой вязаной кофте вошла в расположенный рядом с домом своего бывшего подопечного ломбард. Она собрала все свои последние сбережения и решила выкупить икону, заложенную стариком. Именно так она решила растопить лед в сердце старика и, убедив в отсутствии меркантильных интересов, заставить его выслушать ее.

Девушка с модной стрижкой кинула на Катю внимательный взгляд.

– Что-то сдать? – предположила она, оценив более чем скромную одежду Кати, явно не тянувшую на богатую покупательницу.

– Нет, девушка, у меня просьба. К вам несколько дней назад приходил мужчина преклонного возраста и сдал ценную икону. Вот я хотела бы, вернее, надеюсь, что мне хватит денег ее выкупить, если ее еще не продали.

– Что за икона? – спросила приемщица.

– Я не знаю, я ни разу ее не видела, но думаю, что ценная.

– У нас много икон, – безразлично ответила девушка, заранее, видимо, решив, что у этой хромой девушки не хватит денег ни на что в их ломбарде. – Как звали мужчину?

– Иван Федорович Красенков, – охотно ответила Катя, опираясь на прилавок.

– Сейчас посмотрю. Не опирайтесь на прилавок, – сказала она Кате.

– Простите. – Катя убрала руки.

Девушка странной походкой удалилась за бархатный занавес и вернулась с большой книгой записей. Катя поняла, что у нее очень высокие каблуки, тогда как сама девушка была маленького роста.

– Так… – положила она перед собой книгу, открыла нужную страницу и повела по ровным, аккуратным записям длинным, наращенным ногтем. Через несколько минут девушка подняла на Катю раздраженный взгляд: – Никакие Красенковы у нас ничего не сдавали.

– Но…

– Без «но». Не мешайте мне работать.

Катя не ожидала такого поворота событий, но старика задобрить она все равно должна была, хоть и не его иконой. Взгляд ее остановился на красивом кинжале с резной ручкой, выставленном под стеклом.

«Мужчины любят оружие… Иван Федорович эстет, он должен оценить, тем более трость у него соответствующая», – подумала Катя и спросила:

– Простите, а сколько вот это стоит?

– Кинжал? Рукоятка ручной работы, мельхиор, начало двадцатого века. Шесть тысяч семьсот рублей, он идет с уценкой, – ответила девушка, даже не глядя на Катю.

– Я возьму его, – обрадовалась Катя, у которой примерно эта сумма и была.

Продавщица наконец-таки удостоила ее хоть каким-то взглядом и начала оформлять покупку.

Катя, вполне довольная собой, вышла с ценным свертком в сумке и решительно направилась в арку дома Ивана Федоровича.

Катя была слишком погружена в свои мысли, чтобы заметить, что за ней в арочный проем скользнула высокая мужская фигура. Двигался человек быстро и бесшумно, в два прыжка он настиг девушку, накинул ей на голову мешок и, легко подняв на руки, понес к «мерседесу» с тонированными стеклами. Катя от охватившего ее ужаса на какой-то момент потеряла сознание, а когда очнулась, обнаружила, что руки и ноги ее ловко замотаны скотчем, а сама она находится в багажнике автомобиля. Машина тронулась и стала стремительно удаляться с места преступления. Катя лежала ни жива ни мертва…

«Меня что, похитили? Но кто и зачем? Какой ужас! Похищают ради выкупа, а у меня и взять-то нечего. Господи, а вдруг это маньяк? Но я вообще мужчин не привлекаю… А что, если он любит хромых? Нет, скорее всего на органы. Что мне делать? Кричать? Сопротивляться? Бесполезно… Ничего не скажешь. Профессионал своего дела», – лихорадочно думала Катя, ощущая себя слепым котенком, которого везут, чтобы утопить.

Мешок, надетый ей на голову, свободно пропускал воздух, но увидеть что-либо не представлялось возможным. Катя не могла определить, сколько времени ее везли, но в пробках похититель точно не стоял, так что постучать ногами по крышке багажника, чтобы привлечь внимание, было невозможно. Наконец эта чертова колесница остановилась, Катя услышала звук хлопнувшей дверцы, и ее ловушка открылась. Чьи-то сильные руки легко вытащили ее из багажника и куда-то понесли. Сердце Кати готово было выскочить из груди, но она решилась на разговор с преступником.

– Извините, кто вы? Что я вам сделала? Отпустите меня, пожалуйста, я ничего не скажу. У меня нет денег. Пожалуйста, отпустите меня! Вы вообще не ошиблись?

Ответом ей было молчание, и от этого Кате стало еще страшнее. О том, чтобы сопротивляться, Катя не могла даже помыслить, так как чувствовала себя словно в тисках. Преступник был чрезвычайно силен и пахло от него каким-то дорогим мужским парфюмом. Они поднялись куда-то по лестнице, открылась дверь. Мужчина внес Катю в помещение и посадил на что-то твердое, похожее на лавку.

Катя затаила дыхание. Она услышала, что преступник возится с каким-то замком, затем скрипнула дверь, потом он снова подошел к ней. Тут Катя решила посопротивляться и закричала, извиваясь змеей в его руках.

– Пусти! Гад! Мерзавец! Отпусти! Помогите! Спасите!

Преступник с силой прижал ее к себе, и она почувствовала, что ей стало нечем дышать. Бандит спустился с Катей вниз, она это сразу поняла, по лестнице.

– Тише, Катя, прошу тебя! – наконец-то раздался приятный мужской голос, и она оторопела от того, что бандит знает ее имя.

Преступник резко снял мешок с ее головы и развязал руки и ноги. Катя зажмурилась от тусклого электрического света и осталась стоять без его поддержки, словно слепая, пошатываясь.

Постепенно ее глаза привыкли, и постепенно проступил мужской силуэт, затем черты лица, темные волосы… Перед Катей стоял внук Ивана Федоровича Герман.

– Вы?! – Уж его-то она точно не ожидала увидеть. – Какого черта?! Вы что, с ума сошли?! Куда вы меня привезли?

– Мне сейчас некогда объяснять свое поведение.

– Знаете, а мне бы, как ни странно, хотелось услышать объяснения, – сказала Катя.

– Сегодня все решится, и я приеду за тобой. А пока несколько часов посиди здесь, – сказал Герман и, быстро взбежав по лестнице, выскочил из подвала.

– Постой! Куда?! Ты с ума сошел? Выпустите меня, пожалуйста! Негодяй! Вернись! – закричала Катя и погналась за ним, но из-за хромоты не успела к захлопывающемуся люку.

– Да что он себе позволяет! Совсем, что ли?! Иван Федорович не предупреждал меня, что его внук – ненормальный. Он же похитил меня! А еще называется известный артист! Негодяй! – Она принялась бить кулаками в закрытый люк, но тут услышала звук отъезжающей от дома машины. – Черт! Здоровый бугай! С ним мне не справиться. Он обещал вернуться сегодня и все объяснить. Ну что ж… Буду ждать, мне ничего другого не остается. Объяснять Герману придется долго и подробно, иначе я прямиком отсюда отправлюсь в милицию, и ему объяснять все придется уже там. – Катя металась по подвалу, пытаясь успокоиться. Внезапно она остановилась и похолодела. – Мне же сегодня во вторую смену на работу, вот черт! Все придут, а меня нет…

Катя в отчаянии опустилась на пол и огляделась. Она находилась в подвале какого-то дома. Стены в подвале были из кирпича. Пол был каменный, забросанный соломой, в углу стоял какой-то старый комод с одной створкой, здесь же располагались еще два ящика, сколоченные из досок. На один из ящиков Катя и села. Освещала подвал тусклая лампочка на потолке. Дневной свет с трудом пробивался из небольшого окошка. Катя встала и еле-еле на цыпочках дотянулась до окна, чтобы выглянуть наружу. Подвал был довольно глубокий – окошко находилось фактически на уровне земли. Кроме маленького отрезка земляной дороги, ведущей к дому, Катя ничего не увидела.

– Какой-то кошмар, – выдохнула она и села обратно на ящик, униженная, злая и недоумевающая.

Герман примчался на квартиру, в которой проживал под видом Ивана Федоровича, и быстро загримировался. Именно запах грима почувствовала тогда Кристина, когда Катя первый раз вышла из квартиры своего пациента. Он понимал, что Катя долго не должна сидеть в подвале, и решил действовать. Герман позвонил в фирму «Ангелы с поднебесья» и выдал загадочную фразу, что ему все стало известно об их махинациях, и потребовал к себе немедленно Инну Владленовну. Директриса приехала к нему в сопровождении двух крепких мальчиков. Герман только мысленно усмехнулся – эти двое ему были нипочем, – но виду не подал.

– Многоуважаемая Инна Владленовна, очень рад, что вы быстро отреагировали на мою просьбу, – проскрипел Герман, сидя в кресле и опираясь на трость.

– Вы же знаете, что для нас главное, чтобы наши клиенты были довольны.

– Ага… ага, – кивнул Герман.

– И вот мне сказали, что у вас, Иван Федорович, опять какие-то претензии? Ай-яй-яй, – покачала своей большой головой Инна Владленовна, – вам снова не нравится ваш врач?

– Мне не нравится, что меня хотят убить, – поджал губы «старик».

Инна Владленовна попыталась изобразить улыбку, но глаза остались абсолютно холодными и бесстрастными. Она уселась в кресло напротив Ивана Федоровича.

– Дорогой мой, ну что вы такое говорите? Что за фантазии? Может быть, вам назначить успокаивающие лекарства?

«Эти двое здоровых мужиков явно ликвидаторы. Держатся спокойно и уверенно, хотя кого им бояться? Старика? – подумал Герман. – Эх, что бы ты теперь, Иван Федорович, ни сказал, жизнь твоя висит на волоске».

– А я не выдумываю, я плохо чувствую себя после ваших уколов.

– Дорогой мой, сколько вам лет?

– Много, но могу еще жить, – буркнул старик, думая, как он бесчеловечно поступил с Катей, но ему сейчас было намного спокойнее за нее, и он надеялся, что удастся все ей объяснить.

– Поэтому вы и чувствуете себя плохо, – сказала Инна Владленовна.

– Нет, не поэтому, дорогая моя, – передразнил ее Герман, чтобы вывести из себя, – а потому, что вы колете мне какую-то гадость!

– С чего вы взяли?

– Я сдавал после каждого укола кровь на анализ, я подстраховывался, и у меня есть заключения экспертов, – ответил Герман.

– Не может быть! – Лицо директрисы побледнело. – Вы бредите?

– А это вы потом узнаете! Я вызвал вас, чтобы разорвать наше соглашение. Интересно, многих стариков вы успели отправить на тот свет?

– Много-много, не переживай, вредный дед! – вдруг воскликнула Инна Владленовна и достала сигареты из сумочки, руки ее заметно тряслись.

– Вот я о чем и говорю! У меня все проверено и доказано, – вызывающе посмотрел на нее старик.

– Этого не может быть! Жора обещал мне, что ни один анализ ничего не покажет, – скорее для себя, чем для кого-то другого, сказала Инна Владленовна.

– Я не знаю вашего Жору, но доказательства у меня, и с ними я пойду в милицию, – постучал палкой по полу Иван Федорович.

– Никуда ты не пойдешь! Пронырливый дед, ишь что удумал, кровь сдавать на анализ. Да еще живучий такой, от наших все увеличивающихся доз другие старики уже давно дуба давали, а этот, видите ли, чувствует себя плохо. Ну ничего… Ребята, держите его, я сейчас такую дозу вколю, что мало не покажется.

– Звери! Фашисты! Так я и знал! Не приближайтесь ко мне! – Иван Федорович вскочил с места и затрясся мелкой дрожью.

Выглядел он очень комично, на полусогнутых ногах, размахивающий своей тростью.

– Инна Владленовна, он же говорит, что у него есть какие-то компрометирующие документы, – вдруг очнулся один из охранников, – если мы его убьем, мы не узнаем, где они.

Она повернулась к нему, словно оценивая его смекалку.

– Точно… Говори, где экспертиза крови, иначе убьем!

– А то по-другому не убьете, – усмехнулся Иван Федорович, – ничего я вам не скажу.

– Это ты зря так с нами разговариваешь. Умереть можно быстро и безболезненно, а можно долго и мучительно, – прошипела Инна Владленовна, – берите его, ребята.

Ребят долго упрашивать не пришлось, с надменными улыбками на лицах, вразвалочку, спокойно двинулись к убеленному сединами старцу.

– Не подходите, убью! Не троньте меня! – старчески кашляя, прокричал Иван Федорович.

– Успокойся, дед! Не покалечь сам себя, – усмехнулся один из парней.

Ребята, конечно, не могли знать, с кем им предстоит иметь дело. А бывший чемпион мира по каратэ Герман, перестав беспорядочно размахивать палкой, нанес два прицельных удара. Инна Владленовна не видела этого момента, два удара прошли молниеносно, меньше чем за секунду, и вот уже двое здоровенных парней лежали на полу абсолютно обездвиженные. Одному парню Герман выбил колено, нанеся точный удар в коленную чашечку тростью, а другой бандит лежал на спине, схватившись за гортань, и, казалось, не дышал.

Директриса «Ангелов с поднебесья» растерянно хлопала накладными ресницами.

– Что такое? Что ты сделал с ними? Что это? Немедленно встать!

Иван Федорович развел руками.

– Попались под горячую руку старика.

– Ах ты гад! – потрясла она в воздухе сжатыми в кулаки руками.

В этот момент в квартиру позвонили.

– Кто это? – вздрогнула Инна Владленовна.

– А это мой друг, тот, кто относил исследовать мою кровь. Сейчас все вместе в милицию и поедем, – ответил Иван Федорович и пошел открывать дверь.

Директриса, словно дикая кошка, кинулась ему на спину с криком:

– Не сметь! Не открывать!

Герман легко скинул ее и швырнул в кресло.

То, что Герман увидел, открыв дверь, ему совсем не понравилось. В двух шагах от двери стоял Семен с изрядно опухшим от побоев лицом. Здоровый лысый мужчина держал у его шеи острое, широкое лезвие, а двое других мужчин подстраховывали подельника.

– Что здесь происходит? Инна Владленовна!

– Я здесь! Этот старик своей палкой вырубил двух наших людей. Будьте осторожнее! – крикнула она им из комнаты.

– Так, дедушка, быстро бросил трость, иначе у твоего знакомого случится преждевременная смерть от кровотечения, – сказал лысый здоровяк.

Герман увидел, как сначала нежная кожа на шее Семена натянулась, а потом лопнула, словно пергаментная бумага, и сразу же потекла струйка алой крови за шиворот. Бандит сделал предупреждающий разрез на коже Семена. Герман сразу понял, что рисковать его жизнью он не имеет права, и бросил палку.

– Без глупостей! Лишнее движение, дедок, и я тебя подстрелю, а твоему дружку перережут глотку, – сказал один из мужчин и слегка отодвинул полу пиджака.

Герман увидел дуло пистолета, направленное ему в грудь.

– Прости, – прошептал Семен разбитыми губами.

После этого на лицо Германа легла тряпка, смоченная эфиром. Он мог выкрутить руку Инны Владленовны, сделавшей это черное дело, бросить ее через себя, задержать дыхание и скинуть с себя эту тряпку. Все это Герман мог сделать, если бы не пистолет, направленный на него, и не нож на шее Семена. Не дышать этим веществом было невозможно, оно проникало внутрь тебя, внутрь мозга, оказывая свое пагубное действие…

Глава 10

Темная, удушливая волна накрыла Германа с головой. Она не отпускала его, накатывая тошнотой, болью в висках и резью в глазах. Вдобавок еще сквозь эту тягучую пелену к Герману тянулись чьи-то руки, которые с силой принялись бить его по лицу.

– Очнись! Очнись! Герман, приди в себя! – донесся до его сознания голос.

Герман открыл глаза и в каком-то полумраке увидел опухшее от побоев лицо Семена.

– Сеня, ты жив?

– Это не надолго, – успокоил его друг.

Герман ощутил, что лежит на холодном, каменном полу, усыпанном всяким мусором, больно впивающимся в тело. Он попытался приподняться, но не смог, лишь сейчас он понял, что его руки пристегнуты наручниками к железной батарее, ноги тоже были обмотаны цепями с замком, закрытым на ключ, а все тело болело так, словно по нему проехал асфальтоукладочный каток.

– Сеня, ты мне можешь объяснить?.. – спросил он.

– Постараюсь… Я здорово тебя подвел. Я пришел к тебе, как всегда, и не успел даже приблизиться к двери, как был избит тремя бугаями. Спрашивали они только одно: зачем я таскаюсь в эту квартиру, что мне тут надо? Потом ты открыл дверь, и Инна Владленовна красочно все объяснила, а двое бездыханных ее сотрудников наглядно подтвердили рассказ директрисы.

– Звери, так скрутить дедушку, – прошипел сквозь зубы Герман.

– С образом старика ты тоже благополучно расстался. Сняв с твоего лица тряпку с эфиром, Инна Владленовна сняла с тебя усы, бороду и часть грима. Они сразу же пристегнули тебя наручниками и ушли, удивлению директрисы не было предела. Один из ее головорезов признал в тебе знаменитого спортсмена, которому он даже старался подражать.

– Я в шоке! – разлепил сухие губы Герман.

– От того, что тебя узнали? Эка невидаль!

– От того, что я сделал, – задумался Герман.

– Я тебе давно говорил, что добром все это не кончится. Придумал какое-то шоу, плавно перетекающее в фильм ужасов.

– Я не об этом, я о Кате, – сказал Герман.

– Ты точно спятил со своей Катей, нас сейчас будут пытать, а потом убьют, а ты опять о своей хромой докторше!

– Не смей так говорить, – поднял на него глаза Герман. – Я, кажется, по отношению к ней сделал самую большую глупость на свете.

Семен засмеялся.

– Ты всегда так говоришь, после того как соблазнишь очередную крошку. Катя тоже не устояла и имеет на тебя виды? Да, она просчиталась, но она же не знала, что тебя в скором времени хотят убить. – Семен в отличие от Германа не был даже связан, видимо, в глазах «цепных псов» Инны Владленовны он не представлял никакой угрозы. К тому же он был так избит, что вряд ли мог оказать хоть какое-то сопротивление.

– Ты не понимаешь. Я сегодня решил выложить все свои карты Инне Владленовне и завершить это дело, сдав всю шайку в милицию. Катя могла мне помешать, кроме того, она могла пострадать. И я решил устранить ее на время.

– Что значит устранить? – поинтересовался Семен.

– Я похитил ее и отвез к себе на дачу. Я запер ее в подвале, ничего не объясняя, так как думал, что вернусь через три-четыре часа и тогда уже все расскажу. Теплилась слабая надежда, что Катя поймет и простит мой поступок.

– Ты запер ее в подвале?! – На секунду Семен забыл про все свои злоключения. – Похитил, ничего не объяснив?! И после этого ты считаешь, что «Ангелы с поднебесья» – криминальная организация, а ты – святой?

– Святым я себя не считал никогда, а вот Катю я погубил… Самодур! Возомнил о себе!.. Подумал, что смогу взять в одиночку всю шайку! Ты представляешь, что теперь будет? Нас убьют, а ей никогда не выбраться из подвала, она умрет страшной, голодной смертью в ожидании меня!

– Вот на том свете встретитесь и поговорите, – отрешенно вздохнул Семен.

– Не шути! Я готов умереть, но что я сделал с ней?! Во что я ее втянул?! Идиот!

Лицо Германа даже вспотело от возбуждения. Картины гибели Кати рисовались одна страшнее другой в его воображении.

– Она так и умрет, проклиная меня! Молодая и красивая! Какой ужас! Какой же я самонадеянный идиот! Даже на минуту не предположил, что меня могут взять!

Семен покосился на Германа:

– Гера, мы не должны умереть, тогда мы спасем твою Катю! Хотя бы один из нас должен выжить.

– Я бы рад это сделать, друг, но не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. А еще – чемпион мира! Позор!

Семен кинулся к нему и начал судорожно дергать за все цепи.

– Нет… Я уже пробовал! Черти! Ты бы смог что-то сделать, поэтому тебя и приковали! А я – олух! Еще детектив, ничего просчитать не могу даже на шаг вперед! Только и способен на то, чтобы носить твои пробирки с кровью.

– Это я виноват, не предупредил тебя, что собираюсь действовать. Ты никогда не одобрял и не поддерживал мой план, вот я и не стал ничего тебе рассказывать, – вздохнул Герман. – Ты не знаешь, где мы?

– Ирония судьбы, но, похоже, тоже в каком-то подвале, как и твоя Катя. Когда тебя усыпили и связали, а мне дали еще раз в рыло и заклеили рот скотчем, я слышал, как бесновалась Инна Владленовна, эта дьяволица. Она кричала, что все пропало, что ее подставили, что ты был подсадной уткой, что сейчас нагрянут милиционеры! Директриса также сказала, что нас нельзя оставлять в живых, что нас, особенно тебя, будут искать и что нас надо ликвидировать быстро и по-тихому.

– Очень захватывающе! На ее месте я бы уже спасался по поддельным документам, – буркнул Герман.

– Тут такое дело… Они надавили на меня… – сник Семен.

– И что?

– Я и не знал, что окажусь таким трусом, но я не смог терпеть боль от пламени зажигалки, – продолжал оправдываться Сеня.

– Что ты им сказал? – спросил Герман.

– Лучше спроси, чего я им не сказал. Все рассказал… что никакая милиция не в курсе и никто не приедет, что все это только твоя личная инициатива и лишь мы, двое, знаем об их преступной деятельности.

Герман удивленно покосился на Семена.

– Я не могу осуждать тебя за то, что ты не выдержал пыток, но ты хоть понимаешь, что подписал нам смертный приговор?

– Понимаю… Но я его отсрочил, я сказал, что есть компрометирующий их документ. Они оставили нас в живых только для того, чтобы выяснить, где этот документ, и уничтожить последнюю улику…

– И почему же вытрясли у тебя все, кроме этого? – спросил Герман.

– Я сказал, что документ этот у тебя, извини…

– Очень приятно, – опустил голову Гера.

– Они быстро вывели нас, вернее, вытащили из подъезда, запихнули в кузов «газели» и сразу же повезли. Примерно через час нас выгрузили. Это какой-то поселок или деревня, я не разобрал, не особо они давали смотреть по сторонам… Людей я не видел. Нас втащили в дом из кирпича и бросили в подвал, все… Ты вскоре и проснулся, – затараторил «детектив», стараясь загладить свою вину.

– Впечатляюще, – огляделся Герман.

Кроме кучи мусора, в подвале ничего не было. Тусклый свет проникал из маленького окошка, находящегося выше человеческого роста. Вдруг дверь из листового железа открылась, и в подвал вошли двое верзил. Они мимоходом пнули Сеню в живот и отстегнули Германа от батареи, предварительно надев на руки другие наручники. Бандиты подхватили Геру под руки и поволокли на выход, зло прошипев:

– Сейчас ты нам за все ответишь.

Вернули Германа через некоторое время, но узнать в окровавленном человеке Германа было невозможно. На нем не осталось ни одного живого места. Два все тех же изрядно вспотевших и запачканных его кровью бугая пристегнули его обратно к батарее и обратились к онемевшему от ужаса Семену:

– Когда очухается, пусть послушает нашего совета и скажет, где документ, второй раз ему не выдержать, почки из прямой кишки выпадут!

Бандиты вышли из подвала, сильно хлопнув дверью. Семен подполз к Герману.

– Боже мой, Гера…

– Главное – спокойствие, – прохрипел тот, – не все так плохо, как кажется. В следующий раз не говори, пожалуйста, отморозкам, что я что-то знаю. Ни хрена я не знаю, как нам выпутаться.

Кровь тоненькой струйкой текла у него изо рта все время, пока он говорил.

– Ты не сказал им?

– И не скажу, не хватало еще, чтобы ребят из лаборатории прикончили. И так на моей совести Катя.

– Что они с тобой делали? Пытали?

– Давай не будем о неприятном. – Герман сплюнул.

– Сколько их? – спросил Сеня.

– Трое, а двое вырубленных мной ранены. Инны Владленовны нет, она поехала заметать следы, – ответил Герман.

Тут послышались приближающиеся к железной двери шаги.

– Быстро ребята отдохнули, – попытался пошутить Герман, непроизвольно вздрогнув.

Тут послышался пронзительный женский крик:

– Отпустите меня! Куда вы меня тащите? Пустите! Помогите!

Дверь отворилась.

– Вот, курва! Парни, вы не соскучились? Пока не приехала Инна Владленовна и не решился вопрос о вашей судьбе, то есть о том, какой смертью вы умрете, эта девка посидит с вами. Эта стерва что-то вынюхивала вокруг дома и заглядывала в каждое окно. Так что, парни, балуйтесь последний раз в жизни! Курва, хоть и хромая, но симпатичная! – выдал длинную тираду лысый и, втянув девушку в подвал за волосы, швырнул ее к ним. После этого дверь закрылась. Девушка больно ударилась о каменный пол коленками, содрав с них кожу.

Герман повернул голову и остолбенел. Перед ним в грязном и продранном в нескольких местах джемпере и длинной юбке сидела Катя собственной персоной и с ужасом смотрела на него.

– Катя? – в очередной раз сплюнул он накопившуюся кровь во рту.

– Я, – ответила она, усиленно моргая. – Герман?

– Угу.

– У меня галлюцинации или с вашей внешностью произошли разительные перемены с того момента, как мы виделись в последний раз?

– Разительные – это именно то слово, – слабо кивнул он.

– Постойте! Так это та самая Катя, которую ты запер в подвале? – встрепенулся Семен.

– Она самая, – подтвердил Герман.

– Ты же запер ее в подвале своей дачи! Что она здесь делает? – продолжал удивляться Семен.

– Да, что ты тут делаешь? – спросил Герман.

Катя осторожно придвинулась к нему.

– Могу я тебя осмотреть? Знаешь, когда ты похитил меня и закрыл в подвале, я думала, что, если выберусь, просто убью тебя. Но ты вовремя подсуетился и сейчас находишься в таком состоянии, что бить тебя совсем не хочется, кто-то сделал это за меня.

Герман рассмеялся и тут же закашлялся.

– Это точно, за тебя мне отомстили. Я, кстати, переживал, что оставил тебя одну в запертом подвале, но не могу сказать, что рад видеть тебя здесь. Ты, девочка, поменяла шило на мыло.

Катя даже не слушала его бред, она осторожно перебирала его рваную рубашку, пытаясь найти те раны на его теле, которые сильно кровоточили.

– Что они с вами сделали?

– Тебе лучше не знать, – снова закашлялся Герман.

– Куда тебя били? – спросила Катя, чувствуя, что ее охватывает паника от такого обилия крови.

– Куда только не били…

– Ты не можешь повернуться, я осмотрю живот? – попросила Катя.

Герман с трудом выполнил ее просьбу, перекрестив цепочку на руках.

Катя внимательно осматривала и ощупывала его тело, пытаясь стереть кровь своей кофтой. Герман изредка стонал. Она наконец-таки обнаружила три ножевых глубоких пореза, из которых и сочилась кровь, перемазав его всего.

– Тут зашить надо. – Катя задумалась, потом попросила Семена: – Снимите свою футболку и порвите на полоски, я перевяжу хотя бы так.

Семен исполнил ее просьбу. Катя ловко перевязала голову Герману, его плечо, а вот с зияющей раной на груди что делать, она не знала.

– Надо свести края раны, чтобы ты не умер от кровотечения. У меня есть с собой иголка и нитки, – сказала она и сама испугалась того, что предложила.

Герман внимательно посмотрел на нее.

– Шей…

– Да вы с ума сошли! – воскликнул Семен. – Любят сидеть по подвалам и издеваться друг над другом! Сладкая парочка! Да вы – маньяки оба! Шить нитками живое мясо! Увольте меня от этого зрелища! Все равно нас скоро всех пустят в расход, и уж на том свете будет все равно, зашита на нем рана или нет.

– Шей! – твердо сказал Герман.

Катя дрожащими руками порылась в своей сумке и достала катушку черных ниток с воткнутой туда иголкой.

– Не стерильно… Но сейчас главное остановить кровотечение, – уговаривала она сама себя, вдевая нитку в иголку.

Семен отвернулся, прошептав:

– С ума сойти…

– Будет больно, – прошептала Катя, стараясь не смотреть Герману в лицо.

– Догадываюсь, – прошептал Герман и отвернулся. – Шей, не тяни…

Катя решительно воткнула иголку в кожу и, быстро протащив нитку, замерла. Почему-то она ожидала услышать нечеловеческий вопль, полный боли и отчаяния. Ничего такого не последовало, и она, мгновенно покрывшись липким потом, захватила противоположный край раны и протянула нитку. Катя зашила ему рану, наложив пять швов.

– Все! – вытерла она пот тыльной стороной ладони.

– Молодец… Вполне можно терпеть, – каким-то хриплым голосом произнес Герман, поворачивая голову.

Катя промокнула кофтой рану и удовлетворенно заметила:

– Ну вот, совсем не кровоточит, но два ребра у тебя сломаны, и не знаю, как насчет внутренних повреждений от таких ударов.

– Слушай, так это же та сумасшедшая, которая проткнула пробирку с твоей кровью лезвием, выскочившим у нее из трости, – вдруг узнал ее Сеня, – так это твоя доктор Катя и есть?

– Что значит «твоя»? Я – врач, причем бывший врач дедушки Ивана Федоровича, – надулась Катя под короткий смешок Германа.

– Ты как здесь оказалась? – спросил Герман.

– Что-то ты такой странный, – покосилась на него Катя, – в «Сосенках» был надменный, наглый и злой…

– Что ты, Катя, я совсем не такой, – заверил ее Герман, улыбаясь разбитыми губами.

– Когда ты оставил меня в подвале, я была готова тебя убить.

– Понимаю…

– Я недоумевала, что тебе от меня надо? Ты хоть и сказал, что вернешься, но я вовсе не была в этом уверена. Злость сменилась отчаянием, а затем решимостью действовать. Я недолго просидела на перевернутом ящике и начала действовать.

– Я закрыл люк.

– Я выбралась не через люк. Я взяла кинжал и расшатала деревянную раму на окне, это было сделать несложно. Я выбралась через окно и на попутной машине доехала до дома Ивана Федоровича. Я хотела поговорить с ним и об «Ангелах с поднебесья», и о его сумасшедшем внуке. Конечно, я бы заявила в милицию о своем похищении, но, подходя к дому, я увидела, как из подъезда вышли крупные ребята, которые вели под руки внука Ивана Федоровича и блондина – его я тоже уже знала. Именно его я чуть не убила, он все время крутился около подъезда, в котором живет Иван Федорович. Я спряталась за дерево и наблюдала, как вас погрузили в кузов «газели», потом вышла эта стерва Инна Владленовна, и я окончательно поняла, что происходит что-то неладное. Я поймала попутную машину и последовала за вами. Остальное вы знаете, когда я ходила вокруг дома и пыталась заглянуть внутрь, меня обнаружили и привели к вам. Наверное, у них есть камеры наружного наблюдения, – закончила свой рассказ Катя.

– Но ты же хорошая девочка и вызвала милицию? – спросил Семен.

– Как-то не пришло в голову… зачем? Я хотела сама выяснить, что происходит, – ответила Катя, зябко поежившись, оставшись без кофты и ощущая прохладу подвала.

– Чисто женская логика. Я сама! Чего сама? Зачем сама? Лишь бы сунуть нос во что-то, а вовремя сообразить и позвать на помощь ума не хватает, – выругался Семен.

– Это вы еще меня будете обвинять! – воскликнула Катя.

– Не дави на нее, Сеня! Мы сами во всем виноваты! Мы тоже не сообщили, куда следует, понадеялись на себя! – заступился за Катю Герман.

– Не вали на меня, я тут ни при чем, – ответил Семен.