Текст книги "Школьные тайны и геометрия первой любви. Американские приключения русской учительницы"

Глава 12. Весёлое нападение, американские секреты и как слёзы превратить в смех

Сегодня мой урок истории начинался в 11 утра. Я приехала в школу «Золотой Чащи» пораньше, потому что хотела познакомиться с коллегами и не спеша покопаться в шкафу с методическими материалами. Я неторопливо шла по длинному школьному коридору, прислушиваясь к тому, что происходило за дверями классов.

Заставив меня вздрогнуть и припуститься вперёд, из кабинета географии вдруг выскочила разъярённая, красная, гневно трясущая руками, учительница. Мне она была совершенно незнакома. Вникать в её проблемы в мои планы не входило. Особенно перед собственными двумя уроками среди штурмовиков и злобных принцесс. Поэтому я поспешила к учительской, ускоривши шаг до лёгкой трусцы.

– Я так и думала, что это Вы!!! – злобный рывок правого плеча назад заставил меня ойкнуть от боли. Незнакомка прошипела что-то на сочном американском слэнге (который я, к счастью, знала на рахитичную четвёрку) и продолжала меня трясти.

– Если Вы считаете наши методы обучения неправильными, это не даёт Вам права срывать уроки!!! – визжала преподавательница, перейдя на стандартный английский. – Отдайте его немедленно мне!

В коридор стали выглядывать заинтересованные. Учителя смотрели с иронией, забавляясь необычной ситуацией, а ученики «пышели» радостью: одна училка колотит другую! Так обеим и надо!

– Отдай мне его! Немедленно! Я сразу поняла, что уроком кто-то из коридора руководит, – разъяривалась и разогревала себя всё больше географичка. Мне она рта не давала даже приоткрыть.

Мне хотелось вытащить мобильник и вызвать скорую. Отдавать мне было нечего, но без этого «нечего» в её руках истеричная дама отпускать меня не собиралась.

– Да в чём дело? Она что-то украла у Вас? Прямо из классной комнаты? – решительно вмешался учитель математики и грозно подошёл ко мне.

– Нет!!! Она его из дома принесла! – ещё громче завопила географичка. – Ей, видите ли, не нравится, что мы на уроках мультимедийными средствами пользуемся! Она в своей России не научилась, видимо, телевизор включать. А потому, как клоун, сама спектакли на уроках показывает. А другим людям современные уроки срывает!

– Да что она сделала? – не отставал математик. На меня он по-прежнему смотрел с неприязнью.

Мне было не по себе. Мне хотелось домой. Мне была почти ненавистна надувшаяся злобой физиономия «коллеги». Я без малого готова была заплакать.

Но маленькие «почти» и «без малого» оказались сильнее моих слабостей и жалостей к себе. Я вспомнила, как на уроках «разговорного английского» в колледже, моя любимая директор устроила однажды тест на независимость и силу воли среди нас, студентов (я проходила двухмесячный курс «Английский на Улицах Америки).

Она пригласила спортивного инструктора, который захватывал нашу руку, имитируя нападение в глухом переулке. Мы, студенты из разных стран мира, должны были эту руку выдернуть методом кручения и так «рявкнуть» на нападавшего, чтобы ему захотелось убежать.

После того, как испытания закончились, директриса попросила тренера оценить уровень независимости и сопротивления разных студенток. Они использовали специальную шкалу. Самыми покорными оказались японки и кореянки. Самыми независимыми и волевыми – русские и девушка из Ирана. Помню, как сильно я удивилась, услышав результат.

Я представила на месте географички того инструктора и так рванула свою руку из её захвата, что свою освободила, а её выкрутила начисто. Она взвизгнула и отскочила от меня. Одиннадцатый класс ревел от удовольствия. Даже принцессы разразились аплодисментами. Учителя недовольно молчали. Ученики помладше веселились от души: смех заполнил коридор школы, как будто к ним приехал цирк.

– И не вздумайте меня ещё раз схватить, – грозно, как бандиту в тёмном переулке, сказала я нервной преподавательнице. – В суд подам за нападение и унижение в общественном месте. У меня три диплома. Один – юридический.

Конечно, я несла чушь. Никакой юридический диплом, кроме американского, здесь ничего не значил. Но она-то не знала, что за диплом у меня!

Нападающая вмиг остыла, но твердила по-прежнему свою глупейшую фразу:

– Отдайте мне его! Поигрались – и хватит.

– Вы у неё мужа, что ли увели? – предположил Люк Скайуокер.

– Да нет! Она же, ну та, первая, сказала, что миссис Ти его из дома принесла. Не мужа ведь!

– А кто её знает! Скрутила и принесла, – со смехом, но уважением, громко сказала Сиша, красавица из Судана.

Математик крепко взял меня под руку и повёл в учительскую. Психованная преподавательница от меня не отставала. Непрестанно болтая, крутя головой во все стороны сразу, совершая уморительные движения носом (она нервно водила им слева направо и наоборот, описывая этакую «носопырчатую» дугу), дама рвалась в учительскую как альпинист на вершину горы.

Мы вошли в небольшую, похожую на канцелярию, комнату. Я остановилась.

– Обыщите её! Всю! – энергично причмокивая, потребовала моя противница.

– А у Вас ордер на обыск есть? – вспомнила я коронную фразу всех закоренелых преступников из американских сериалов.

– Тогда сами…

– Уж не хотите ли Вы, чтобы я разделась? В школе? В комнате для учителей! Да на Вас в Полицию Нравов надо подавать! Что я сейчас и сделаю! Так и скажу: учительница географии хочет превратить школу в сомнительное увеселительное заведение. У неё болезненный интерес к раздеванию коллег в присутствии коллектива.

– Тогда просто мне его отдайте!

– Вы можете сказать, что Вам отдать?

– То, что из дома принесли.

Я вдруг поняла, что комната лопается от смеха. Смеялись все. Кто-то тихонько и интеллигентно. Кто-то разливался птичьими трелями. Физрук гудел хорошим православным колоколом. Преподавательница французского выдавала изящные стаккато из «Болеро» Равеля. Математик издавал Ха-Ха-Ха, напоминавшие уравнения с двумя неизвестными. Но лучше всех смеялась директриса Вия. Её хохотки накатывали на присутствующих прохладными волнами Балтийского моря и рассыпались по лицам лёгкими песчинками прибрежных дюн. Я влилась в общий « смеховой маразм», потому что иначе это безумие я назвать не могла. Но и не веселиться, когда все вокруг что-то так искренне празднуют, я не могла. Только несчастная географичка стояла каменной бабой с острова Пасхи и протягивала ко мне руку.

– Вы не это ищите? – сказала директор и мягко развернула даму в противоположную сторону.

У двери стояла маленькая, хитролицая девушка в кудряшках. На её руке мирно лежал новейший, стильный, универсальный телевизионный пульт. Учительница выдохнула нечто вроде змеиного «Хшшссссс» и схватила блестящую чёрную штучку.

– Так это ты два урока подряд меняла каналы?! Это ты издевалась надо мной?! Это из-за тебя мы в Арктике кактусы наблюдали, а вместо белого медведя по экрану обезьяны прыгали?

Смех в святая святых любой школы – учительской – грозил перейти в стихийное бедствие. Не помогала ни вода, пущенная по кругу учителем ОБЖ, ни умоляющие «охи» пострадавшей, ни хлынувшие из хитрых глаз ученицы потоки жидкого раскаяния. В чувство всех нас привёл обычный школьный звонок. Что значит профессиональная закалка! Он прозвенел. Мы все вздрогнули. И успокоились.

– А что Вы в коридоре делали почти за полчаса до Вашего урока? – вдруг подозрительно спросил математик.

– Пришла пораньше, чтобы методички посмотреть и с коллегами познакомиться.

– Вот так познакомились! – прогудел набатом физрук. Все опять согнулись в приступах смеха. Но в этот раз ненадолго. Ко мне подходили коллеги. Мне представлялись. Мне улыбались. Со мной разговаривали. Кое – что о работе учителей в американских школах я узнала из первых уст как раз на той самой перемене.

Американские педагоги, так же, как многие их коллеги в России, сетуют на низкую, унизительную зарплату. Так же, как мы, они вынуждены регулярно тратить свои деньги, покупая необходимые для классной комнаты пособия, канцелярские штучки-дрючки, литературу и т. д. и т. п.

На мой вопрос, какая средняя зарплата у учителя средней школы, (в начальной школе зарплаты меньше) ответом была круглая цифра – 40 000 долларов в год. В месяц приблизительно 3400. Без вычетов.

– А что у вас вычитают? – не успокаивалась я.

– Налоги, пенсионные и медицинские взносы. После этих трёх платежей остаётся где-то 2100—2200 долларов.

– Ну, неплохо, – не подумав, как следует, бодро прокомментировала я.

И тут на меня мягко, но занозливо, посыпались несогласные реплики коллег.

– Что значит неплохо? На эти деньги прожить нельзя! – твёрдо приземлил меня учитель физкультуры (и, как оказалось, химии).

– У каждого из нас куча непогашенных кхедитов (кредитов, надо понимать), – мягко грассировала француженка (как оказалось, «Р.» она не выговаривала по жизни, потому и выбрала французский язык).

– А какие самые типичные кредиты у американцев? – не отставало от коллег моё живое любопытство.

В разговор вступила симпатичная, вся кругленькая, мягкая, сдобно-дружелюбная дама.

– Меня зовут Ники, – представилась она. Я – учитель «Социологии Семьи и Брака» и «Современных Коммуникаций». Я замужем. С тремя детьми: три сына. Муж – профессор Истории. В колледже. Мы выплачиваем кредит по ипотеке, кредит за три машины, а муж до сих пор расплачивается с банком за свой кредит на образование. Слава богу, у меня его не было: мои родители мне помогли. Да и сама я работала с 11лет.

– Да зачем вам нужны три машины? Так всю жизнь за них платить придётся! – я округлила глаза, заметив, что у остальных они округлились даже больше моих. Настолько неуместным, глупым и детским показался всем мой вопрос. Учительская зашумела.

– Тише Вы! Я Вам сейчас объясню. У нас у всех по две-три машины. И Вы правы. Мы за них всю жизнь платим, и платим, и платим. Дом у нас в Сан Маркосе. Я работаю в Эскондидо и в Сан Маркосе. Там у нас своя небольшая химчистка. Круглосуточная. Муж работает в Сан Бернардино и в Сан Маркосе. Потому что мы все работаем в химчистке по очереди. В свободное от другой работы время. Один сын учится в Сан Диего. В колледже медицинском. Второй – в Ла Хойе, в специализированной частной школе. Он хочет стать фармацевтом, и мы с великим трудом нашли школу с углублённым изучением химии. И как нам прикажете добираться во все эти города? Автобусов регулярных нет. А на такси обанкротишься за месяц.

Учителя одобрительно гудели, кивали и соглашались с Никой, издавая эмоциональные: «Всё так!», «Верно!», «Ты, чёрт побери, совершенно права!».

– А третий сын? Он…

– Он в армии, – глаза Ники заблестели. Не от гордости, а от сдерживаемых слезинок. – Где-то в Ираке. Пошёл в армию, потому что там льготы обещали при поступлении в Вуз. И поманили военной ипотекой на выгодных условиях.

– А у меня дочка, Лилечка моя, в Германии служит. На американской базе. Школу закончила, и тут же ушла в армию добровольцем. Хочет сама на образование заработать. Она мечтает о лётной школе. После армии у неё и льготы, и стипендия будут, – тяжело вздохнула недавно кричавшая учительница географии.

Она ещё раз вздохнула, подняла грустное отечное лицо и прошептала:

– Я так сожалею об инциденте. Простите, если можете.

Я её уже десять раз простила. Только не говорила этого вслух. В конце концов, повеселились все на славу. И только благодаря ей! Так что мы с ней обнялись и примирились.

– Но если вы все столько банкам должны, что у вас на жизнь остаётся? – решила я понять американский образ жизни и американскую мечту здесь и сейчас. И только из первых рук! От прямых носителей непробиваемого оптимизма и всепобеждающего патриотизма.

– Так мы все, почти все, на двух-трёх работах «развлекаемся», – подмигнув, звонко воскликнула преподавательница английского и креативного письма. – Я за богатым инвалидом ухаживаю. Три ночи в неделю. И налоги с этой зарплаты не плачу. А дети мои почту развозят да в гольф клубе клюшки за богатыми бездельниками по полю носят. Работа – чудо! Пейзажем любуются. Свежим воздухом бесплатно дышат. Да и связи полезные, знакомства разные заводят. Среди элиты. Без этого карьеру не построишь.

– Я официанткой каждый день подрабатываю. В Дэнис. В вечернюю смену. Там одних чаевых я получаю больше, чем вся моя зарплата в школе. Но школу и детей я люблю. А в ресторане просто себя обеспечиваю. Вот на первый взнос за дом накоплю, и меньше буду работать. Я деньги откладываю с 10 лет, – всё это мелодично и ласково поведала мне молодая преподавательница в ярком платье и с кучей несерьёзных бантиков на голове.

– В школе мы можем рассчитывать на государственные пенсионные планы. Да и страховка медицинская меньше стоит. В конце концов, мы работаем много, потому что живём в свободной стране. Не то, что эти… в социалистической Европе! У нас правительство не забирает 60% налогов, как в Скандинавии. Те работают меньше, отдают больше, – продолжил дискуссию мрачный математик.

– И получают образование и медицинскую помощь бесплатно, – вставила я своё слово, не дав ему договорить.

– Вот именно! Социальное государство! Почти социализм!!! – лицо математика приняло выражение крайнего презрения. Ники решила сменить тему:

– А Вы в каком классе историю ведёте?

– В одиннадцатом.

Учительская мигом замолкла, неловко опустила глаза и превратилась в просто скучную комнату для учителей. Прозвенел звонок. Все засобирались на уроки.

Я помедлила секунду перед кабинетом истории, осветила лицо радостной американской улыбкой и уверенно открыла дверь.

Изменилось только одно. Дарт Вейдер превратился а Героя. В того самого сероглазого соблазнителя душ, которого так точно описала Ламентия.

Люк, казалось, даже пыль со своего костюма не стряхнул. А штурмовики, как я стала понимать, просто жили в своих белых унылых коробках. И что делать с этим звёздным паноптикумом, – я не представляла.

– Только не удивляться! Только не интересоваться! Только не относиться к ним особо! – мысленно повторяла я заклинания.

– Итак, на прошлом уроке мы начали изучать новейшую историю государства Судан в лицах. Мы остановились на самом драматическом эпизоде. В дом, где жили Сиша с сестрой, нагрянули военные. Те самые, от которых девочкам удалось сбежать. Командир ранее принудил старшую сестру выйти за него замуж. А его заместитель вскоре вынудил Сишу жить с ним. Так что они пришли в дом Амоса, сельского лекаря, который вылечил девушек от сильной инфекции ног, но оказался грубым и жестоким хозяином. Что же произошло в доме?

– Я помогла сестре с младенцем спрятаться в кустах, а сама убежать не успела.

Командир сразу заорал:

– Где моя жена?! Я перестреляю всю вашу паршивую деревушку, если ты мне её не отдашь.

– Его заместитель схватил меня за волосы, поставил лицом к стене и прицелился в мой затылок.

– Не стреляй!!! – кричал Амос. – Она теперь моя рабыня!

Амос вытащил наган из-под куртки и выстрелил в зама. В ту же секунду командир выстрелил в него. Но Амос, вероятно, был только ранен. Потому что раздался новый выстрел, и командир упал. Солдаты подскочили к нему, пытаясь помочь, а я в этой суматохе просто убежала.

Я с трудом нашла сестру. Если бы младенец не запищал, я бы её вообще не нашла. И мы опять пошли. Всё дальше и дальше от этого места.

– Я такого даже в кино не видел! – восхищённо подал голос мальчик с шоколадными глазами.

– Но куда вы могли идти? На что надеялись?

– Да… Вы же не могли просто так по лесу ходить. Без еды, питья, – вполне по-человечески, сочувственно спросили одна за другой принцессы.

– Пока мы жили в деревне, мы каждый день готовились к побегу. Я разузнала, что неподалёку был лагерь для беженцев. Его организовала какая-то группа добровольцев от Организации Объединённых Наций. «Ооновский», так все его звали. Там даже помогали жертвам войны уехать в другую страну. В основном, в Австралию. Нам было всё равно куда. Лишь бы спастись.

– И долго вы его разыскивали?

– Да. Долго. Не меньше двух недель. Наконец, нашли.

– И как там люди живут? В лагерях для беженцев? – не смог сдержать любопытства один из штурмовиков.

– Ужасно!!! Размещают их в двух больших шалашах. В каждом – около ста человек. Я когда в первый зашла, сразу хотела оттуда выскочить и назад в лес убежать.

– Из-за чего? Тебя плохо приняли?

Сиша снисходительно улыбнулась штурмовику. Так может усмехаться мудрая женщина, глядя на несмышленого ребёнка, и ответила:

– Запах! Тяжёлый, густой запах грязных тел, нестиранного белья, даже гнилых зубов. У многих детей был понос. Иногда сильный, с кровью. Туалетов не было. Нечто вроде горшков стояло здесь же, рядом с циновками для сна. Некоторые люди страдали язвами. У нескольких человек была высокая температура, они стонали, просили о помощи. Остальные говорили все разом. Казалось, что они говорили всё время, не останавливаясь. Шалаш гудел, плакал, хныкал, кричал. Мне стало страшно. Захотелось в лес, к речке, к запаху травы и земли.

– А кормили хоть хорошо? – штурмовик звучал всё человечнее. Эта история его явно «зацепила». Он даже повернулся к Сише всей неуклюжестью своей белой коробки.

– Еды было либо мало, либо не было вовсе. Одежды тоже. Но медпункт был. Самое страшное началось через 3 месяца. Когда за нами пришли.

– Кто? Родители?

Сиша горько усмехнулась.

– Если бы это были родители, я бы сейчас здесь не сидела. Я бы жила с ними. Родственники убитых пришли. Командира, его зама и Амоса. Пришли нас убить. Отомстить.

– Вот это блокбастер! – воскликнул темноглазый парень.

– Да уж! Звёздные войны – просто дешёвая детская сказка для дурачков, по сравнению с вашей историей, – очень дружелюбно, с искренним сочувствием и восхищением промолвил сероглазый Герой. То есть бывший Дарт Вейдер.

– Мы умоляли добровольцев из других стран защитить нас. Мы зашли в их домик и отказались оттуда выходить. Делать было нечего, и они нас спрятали. Так мы и просидели в подвальчике почти месяц. Пока наши убийцы не убрались.

– Ну а дальше что было?

– А дальше нам повезло. Одному парню пришёл вызов из Австралии. Но он туда ехать не хотел. Он предложил нам купить вызов, оформить его на одну из нас, а потом потребовать такой же для второй, потому что мы сёстры. Да ещё у нас младенец на руках был.

– А деньги у вас были? Для того, чтобы заплатить? – это была опять принцесса.

– Откуда? Ни копейки.

– И что же вы сделали? Украли вызов? – спросил Герой.

– Замочили парня? – с нехорошей улыбкой протянул Скайуокер.

– Это вы там, на своих безумных планетах всех «мочите». Особенно вон эти, – Сиша с неприязнью ткнула пальцем в сторону штурмовиков. Те сидели тихо и непривычно скромно.

– Мы предложили добровольцам из ООН работать на них. За минимальную плату. Уговорили их. Я стала документы оформлять. По английскому я в классе была лучшей. Разные петиции, просьбы, вызовы по 12 часов в день писала. На трёх языках.

А сестра в школе медицину немного изучала. Да и в доме Амоса она траволечению научилась. Им медсёстры, хоть какие, были очень нужны. Очень!!! Она и поносы, и малярию, и нарывы всякие лечила. Я от страха за неё тряслась: в любую минуту могла инфекцию подхватить. Так мы работали семь месяцев.

– Целых семь месяцев зарабатывали на какую-то бумажку?!! – не поверила принцесса.

– Да. И ничего плохого ни со мной, ни с сестрой за это время не случилось. Выживать мы научились. А вот жить по-человечески, как оказалось, нет.

– Так если вы в Австралию уехали, как ты здесь оказалась, в Калифорнии?

– Мы заплатили за вызов-приглашение, и я пошла с ним к тому мужчине, которому помогала документы писать и переводить. Он отнёсся ко мне по-человечески. Сказал, что может обменять этот вызов на другой. От социальных служб Америки. Сразу для нас двоих. Но придётся потерпеть ещё три месяца. Столько занимает вся эта канитель с чиновниками. Мы согласились. За те три месяца, что мы работали, моя сестра умудрилась опять забеременеть. И наотрез отказалась сказать мне, кто отец. Так что мы прибыли сюда, к вам, с младенцем почти двух лет и ещё с одним на подходе.

– Вот это да! – добавив почти изумрудной зелени в свои облачно-серые глаза с восхищением выкрикнул Герой.

– А сколько ты уже здесь? – выдавил из себя Скайуокер, придав голосу льдинку безразличия, но глядя на Сишу почти с изумлением.

– Три года. Из них один – в тюрьме. За торговлю запрещёнными препаратами и всякой нелегальной дребеденью.

После минуты полного, очень неловкого молчания, первым очнулся любопытный штурмовик.

– А сестра? Что с ней?

– Сестра работать не могла, она всё же подхватила инфекцию перед самым отъездом. Здесь её вылечили. Она родила ещё одного мальчика, и нашла себе бой-френда. В той самой больнице, где лежала неделю. Очень плохого боя, и никудышного френда, на самом деле. Он её подсадил на наркотики. О детях она не заботилась. И постепенно «уходила» из этого мира. Так что о племянниках пришлось думать мне. Вот и влезла я в уличную банду, которых у вас здесь больше, чем школ. Зарабатывала я прилично. На детей хватало. А на душе было так паршиво, так гадко. Сиша впервые склонила голову вниз и стала похожей на усталую, горемычную девочку-подростка.

– Мои мама с папой предпочли бы умереть, чем такими делами заниматься. Поэтому, когда, однажды вечером, меня арестовали, я тайно, какой-то частью сердца, обрадовалась. Я хотела быть наказанной. Ведь то, что я делала, убивало и разрушало других. Таких, как моя сестра. Она к этому времени уже умерла.

– А что с детьми стало? – совсем шёпотом, с настоящим сочувствием в голосе, спросили обе принцессы разом. Это вышло забавно. Все заулыбались, и напряжение стало таять.

– Детей временно разместили в патронажной семье. Им повезло. В семье была дочка 16 лет, которая их почти полюбила. Сердечная, добрая девушка. Мы и сейчас дружим.

– А где было легче: в тюрьме или лагере? – не скрывая любопытства, спросил бархатистым уважительным голосом «шоколадный» мальчик.

Сиша посмотрела на него сверху вниз, не скрывая снисходительной усмешки:

– Конечно, в тюрьме. Это была специальная колония для несовершеннолетних. С очень строгим режимом. Но желающие могли учиться. И я там прошла программу трёх классов. Поэтому меня и приняли в одиннадцатый, хотя в Африке я закончила только семь.

И ещё я встретила в тюрьме замечательного человека.

– Влюбилась, что ли? – с кривоватой ухмылкой спросил Герой.

– Почти. Он был раньше военным. Потом, после ранения в Колумбии, пошёл служить в полицию. А в той колонии он отвечал за воспитательную работу. Мы подружились. Я ему помогала ладить с некоторыми наиболее трудными подростками. Оказалось, что он вдовец. С тремя детьми на руках. И мы решили дождаться, когда мне исполнится 18, и пожениться. Так всё и вышло. Теперь у нас семья. И мы воспитываем пять детей: троих мальчиков и двух девочек. И я очень счастлива.

– А сколько ему лет? Он намного старше тебя? – такой вопрос пришёл, конечно, от принцесс.

– Старше. Годами. А по жизненному опыту я ему не уступаю. Так что мы ладим прекрасно. И ещё мне моя работа помогает быть счастливой.

– Ты ещё и работаешь?!! – впервые рискнула задать вопрос девочка с такими же шоколадными глазами, как парень, сидевший с ней рядом.

– Да! У меня своё комедийное шоу на концертной площадке гольф клуба.

– У тебя?!!! Комедийное?!!! Шоу?!!! – почти закричал Скайуокер. Ему, видимо, не удалось побороть коварное человеческое любопытство, которое он так решительно прятал под маской всегалактической сверх – силы.

– Да! Надоумила меня соцработник в колонии. Большая, добрая на весь свой немыслимый размер, женщина. Я ей рассказывала, что с нами произошло в Африке, и… вдруг… она как начала хохотать! Я оторопела. Я даже обидеться хотела. Но она положила мне ладонь на руку и сказала:

– Девочка! Да из тебя такая комедийная актриса может получиться! Единственная в мире! Уникальная! Ты можешь самые страшные истории превратить в смех!

Ты сама подумай: за вами пришла банда вооружённых мужиков. К Амосу, так? А в итоге?

Она согнулась в смехе. И тут до меня дошло. Я уже знала, что я буду говорить, стоя перед избалованной, сытой, но не очень-то счастливой публикой.

– Это почему несчастливой?! – в злом несогласии вскрикнули штурмовики.

– А вы что, от великого счастья в дурацких коробках от жизни прячетесь? – не смущаясь, ответила Сиша и продолжила. – Я выхожу на сцену и говорю:

– Леди! Из-за вас, когда вам было четырнадцать лет, стрелялись разом три мужика? И так, чтобы наповал все три? – и зал хохочет в ту же секунду. А я продолжаю:

– А из-за меня стрелялись. Ну, и дальше в том же духе. А когда говорю, что я здесь стою и шучу, потому что это единственный способ от детей отдохнуть, которых в мои восемнадцать лет у меня пятеро, они вообще визжат от радости. Я не одна выступаю. Со мной иногда в паре работает женщина с церебральным параличом. Она всё время трясётся. Как пьяная. Ну и её шутки начинаются именно с этого. Как так расслабиться, чтобы всё время «навеселе» быть. А потом я объясняю публике, что и как. Но всё это с юмором. Кстати, та женщина тоже замужем. Зарабатываем мы очень хорошо. Часть номеров я сама пишу. Некоторые пишет для нас профессиональный юморист.

Мы все молчали. Мне думалось о том, как легко я и мои знакомые позволяем себе «быть несчастными», непонятыми, недооцененными. Как любим мы воображать себя жертвами обстоятельств, недобрых людей, невезения. И какими мелкими и смешными кажутся мне сейчас все мои неприятности, трудности и проблемы. И так хочется над ними посмеяться. И преодолеть. И радоваться. И ценить жизнь.

Я подошла к Сише, пожала ей руку и обняла её. А весь класс, все без исключения, захлопал в ладоши. И они хлопали и улыбались. Смеялись и добрели…

Перед тем, как попрощаться, я спросила мальчика и девочку с последних парт, откуда они. Оказалось, из Непала. Сероглазый Герой сам вызвался подготовить дома краткий рассказ о послевоенной истории Непала. А детям, которые оказались братом с сестрой, мы предоставим слово после него.

Урок закончился. Я вышла в коридор. Какая-то мысль, идея полоснула мой мозг молнией озарения, но быстро погасла. Что же это было? Я думала до боли в висках. Но вернуть «озарение» не смогла. Ладно, возможно, позже оно само забежит на огонёк.