Текст книги "Ничего себе Россия! (сборник)"

Позитивная Таня

Записки известных людей о своей жизни всегда имеют читателей, вот и книга Татьяны Булановой «Территория женщины» их наверняка отыщет.

Ведь Буланова не только известная певица, но и фигурантка поп-культуры. Вся история ее блестящего брака с капитаном «Зенита» футболистом Владиславом Радимовым и рождения сына запечатлена на газетно-журнальных скрижалях. Многим будет интересно, каков же внутренний мир женщины, очаровавшей самого настоящего капитана?

Судя по всему, «Территория женщины» прилежно записана со слов Татьяны Булановой, во всяком случае мы постоянно слышим ее искренний, вежливый, аккуратно подбирающий немудреные слова голос. Никаких пикантных деталей и сенсационных подробностей личной жизни здесь нет. Читатель входит в уютный, камерный, чисто прибранный мир порядочной русской женщины. Она много и старательно работает, рожает детей от собственных мужей, которых всего двое, не гонится за большими деньгами и не ищет популярности любой ценой. У нее есть твердые жизненные правила.

«Я всегда интуитивно чувствовала, что от женатых лучше держаться подальше». Трудно не позавидовать такой оригинальной и здравомыслящей интуиции! «Если верить в то, что хороших людей больше, добро победит зло, а любовь – равнодушие, жизнь непременно наладится». Как откроешь злобную пасть, чтоб возразить, так тут же и захлопнешь: возразить решительно нечего. «Если мне надо похудеть или удержать вес, я не ем после пяти вечера. А если по вечерам еще и танцевать и пить минеральную воду, через полгода можно достичь идеального результата». Да кто бы сомневался-то! Полгодика не поешь после пяти – вестимо, результат будет идеальным. «Вообще, наверное, ко всему следует относиться философски». Вообще – наверное!

Книга Булановой состоит из небольших главок, удобных для чтения. Мы узнаем о счастливом детстве певицы, о первых шагах в искусстве, о поклонниках и маньяках, о гастролях и альбомах, о рождении деток, о разводе и браке, о заботах насчет внешности. Но узнаем обо всем этом что-то маленькое, кондитерски-сладкое, поданное на тарелочке как легкий необременительный десерт. Образ певицы получается приятным и… безнадежно банальным.

Иным он и не мог получиться – ведь книга вышла в «Издательстве Оксаны Робски». Оксана Робски, текстовой завод, выпускающий по три романа в год о жизни богатых женских организмов, обзавелась уже, оказывается, собственным издательством. Естественно, что это издательство способно производить только массовую дамскую пошлятину и более ничего. Вот и Таню Буланову «отформатировали» по своим канонам, представив ее как милую, очень позитивную, недалекую птичку, чирикающую свои благоглупости.

Но ничего банального ни в таланте, ни в судьбе Татьяны Булановой нет! Когда она появилась в самом начале девяностых годов, скованная в движениях, в простеньких платьях, со своим детским раскрашенным личиком и завопила-заплакала чистым, нутряным, чуть надтреснутым голосом о русской женской доле, с нею заплакала вся страна. Это был ураганный, сверхъестественный успех. Буланова была последней русской советской певицей традиционного типа, может быть – вообще последней русской певицей. Может быть, это сама Россия завопила тогда нам на прощание! После Булановой на эстраду Новых Времен явились полки шлюх, одетых в нижнее белье, и стали раскрывать свои хищные клювы, изображая пение и заколачивая слово «любовь» в гроб… А потом Таня Буланова успешно-неуспешно стала «вписываться» в формат нашего шоу-бизнеса, но так и не вписалась толком. Может, кто-то об этом и позаботился, такой, знаете, таинственный кто-то, которому всегда удается подсечь любую певицу, набирающую силу, прямо на взлете. И живет сейчас Буланова как-то на особицу.

С личной жизнью у нее все в порядке, и это радует. Хотя бы тут она «сделала» шоу-бизнес, где принято сходиться между собой или отлавливать богатых жирных карасей, но никаких настоящих мужчин, тем более знаменитых спортсменов, там не предвидится. Ибо никакими силами спортсмена не заставишь жениться на том, что у нас сейчас называется «певица». А Радимов действительно полюбил Буланову, и при мысли о том, как корчились при этом от зависти все обитательницы нашего «острова любви», вдруг трагически осознав, что не все можно купить, становится весело.

Но что у Булановой с творчеством – право, не знаю. Выйдет ли она еще раз на авансцену зрительского внимания с новыми песнями? Пронзит ли снова русское сердце этот неповторимый, душещипательный звук? Хотелось бы. Книгу о Тане Булановой очень даже можно было бы написать – но не самой Тане Булановой, и не издательству Оксаны Робски этим надо было бы заниматься. Читать, как настоящий талант с непростой творческой судьбой вписывают в мир чирикающего пошлости позитива – досадно и противно.

Улыбка эльфа

На экраны вышел фильм «Поцелуй бабочки». В главной роли – самый любимый (по итогам социологического опроса весной этого года) артист всех россиян, Сергей Безруков. Что ж, у нас есть отличный повод поговорить об актерском творчестве.

Самая необходимая и самая опасная вещь для артиста – обаяние. Без него никуда: кого бы ни играл актер, он должен нравиться, привлекать внимание. Но обворожительное излучение, о происхождении которого науке ничего не известно, может заслонить и масштаб таланта, и сущность личности артиста. Разве так не бывает? А вы подумайте хорошенько, нет ли живых примеров перед глазами…

Ровно десять лет тому назад я попала на спектакль «Бумбараш» в студию Табакова, в «Табакерку» (тогда знаменитую). Спектакль меня не увлек, но я обратила внимание на забавного юношу, с насмешливой улыбкой и синими тенями под лукавыми глазками. Он так увлеченно кривлялся в массовке и с таким удовольствием валял на сцене дурака, что не заметить его было невозможно. Фамилия его тогда писалась в общем списке, через запятую – «в спектакле заняты…» – я даже не поняла, как зовут молодого артиста. Лицо запомнила.

Да и трудно это лицо не запомнить – женщины такого не пропускают. Полностью воплощенный рецепт соблазна, но соблазна легкого, летучего. Какая-то красивая испорченность, насмешливая самоуверенность, огромное, неугасимое желание нравиться всем, обманчивый блеск, постоянная игра между трепетом ресниц и уголками губ… Великий писатель Томас Манн называл подобное обаяние – эльфическим, имея в виду нравы сказочных эльфов. Эти прекрасные и злые существа с удовольствием морочат и обольщают людей – простодушные и корявые жители равнин не могут противиться чарующему дурману, исходящему от фантастической природы эльфа.

То ли эльфы помогли своему собрату, затесавшемуся в люди, то ли симпатичный юноша из массовки «Табакерки» оказался везунчиком, но всего-то через десять лет из анонимных статистов он, прямо скажем, далеко шагнул. Теперь имя Сергея Безрукова – главная приманка для публики. Вот и для «Поцелуя бабочки» Безруков оказался основной, так сказать, пыльцой.

В самом начале, в титрах этой картины красуется гордое: «Фильм Антона Сиверса». Какие, однако, нахальные перцы пошли нынче в режиссеры. Обыкновенные ремесленные поделки для массового зрителя подаются как ручная работа мастеров. «Фильм Антона Сиверса»! Можно подумать, новый Тарковский явился. А на самом деле, даже для своего немудреного жанра, «Поцелуй бабочки» слаб, неважно придуман.

Главный герой фильма, программист Орланов, однажды просыпается в постели с незнакомкой, которую подцепил вчера в ресторане. Это изящная китайская девушка Ли. У нее есть два главных женских достоинства – она охотно и с аппетитом занимается любовью, но наутро исчезает и никогда не звонит. Это мужской идеал вообще. В сценарии Аркадия Тигая явно видны следы глубокой мужской тоски по девушкам, которые исчезают наутро и их надо разыскивать, тем самым придавая хоть какую-то ценность обесценившемуся от всеобщей инфляции сексу.

Когда Ли исчезла, программист Орланов поехал на работу – а он передвигается на личном катере, который каким-то образом паркует возле своего дома в центре Петербурга. Внезапно молодой программист понимает, что любит китаянку и жить без нее не может. Небывалая любовь Орланова заставила его нанять частного детектива и узнать, что возлюбленная – член китайской мафии. Ну и так далее. Пара мордобойчиков, гонка на катерах по каналам, легкий пиф-паф и глупый хеппи-энд.

Ведь то, что Безруков влюбился в китаянку (у нас что на Руси – женщины перевелись?), могла искупить только медленная и мучительная смерть героини. Но в финале герои отправляются куда-то в русские просторы лелеять свою «лубофф». Поверить же в эту «лубофф» невозможно.

Безруков не характерный актер, он не создает некоего отдельного от себя человека. Он, за редким исключением, не меняет своей внешности, не варьирует голос. Поэтому вся нагрузка ложится на истинность и силу переживания. Герой должен «жить, думать, чувствовать, любить, свершать открытья». Актер пытается показать силу чувств тем, что несколько раз отчаянно кричит: «Я люблю ее!» Но когда он не кричит, а двигается по сюжету, у него все та же насмешливая улыбка, те же томные глаза, те же манеры вечного любимчика. И видно, что слегка скучающий эльф опять валяет дурака и по привычке морочит людишек.

Обаяние его не покинуло, так когда оно его покидало? И лидера преступного сообщества Сашу Белого из «Бригады», и булгаковского Иешуа из «Мастера и Маргариты», и Сергея Есенина, и Бриллинга из «Азазели», и мошенника из «Китайского сервиза» – он сыграл «на чистом обаянии», как повара в богатых домах жарят «на чистом сливочном масле». Улыбка сияет и точно плавает в воздухе, глаза излучают синие туманы, звучит насмешливая колдовская музыка, начинается карнавал, комедия масок, где не разобрать – кто это, Арлекин или Коломбина… А начнешь думать, вникать – что же, собственно, сыграл актер? И не знаешь, что и сказать.

Как раз всяких мошенников и авантюристов в жанровых картинах Безруков играет замечательно – легко, со вкусом и юмором. Но эльфическое обаяние его оказалось неуместным, например, для роли Иешуа. Картинные волнистые пряди падали на хорошо загримированное лицо, актер старался говорить медленно и значительно, и все-таки насмешливый и самовлюбленный эльф то и дело проглядывал сквозь все сознательные усилия. И когда Пилат на лунной дорожке спрашивал: «Но скажи, ведь казни не было?» – этот Иешуа улыбался так лукаво, так многозначительно и недобро, что в обманчивом лунном свете казался опасным и коварным самозванцем, надменным соблазнителем, а уж никак не сыном Божьим.

А роли идут валом, множатся – вот и Есенин сыгран, да и сам Александр Сергеевич Пушкин оприходован… Неужто вся русская культура спешит принять на себя облик Сергея Безрукова, улыбнувшись нам на прощание злой улыбкой равнодушного к людям, насмешливого эльфа?

Голые и злые

Популярный шоумен, блистательный фарсовый телекомик Дмитрий Нагиев никак не хочет забывать о своей первой профессии, записанной в его дипломе так: актер драматического театра. Свидетельством тому явилась премьера нового спектакля «Территория» с участием артиста. Вот упрямый человек!

«Территория» – это уже четвертый антрепризный спектакль, сделанный «под Нагиева». На этот раз вместо немудреной развлекательности какой-нибудь «Кыси» или «Милашки» (так назывались предыдущие спектакли с Нагиевым), перед несколько обескураженным зрителем появился «серьезный» Нагиев в драматической роли загадочного чеченца, бегущего из тюрьмы вместе с русским Ваней (Игорь Лифанов). Посмеяться не удалось (хотя один милый сюрприз авторы спектакля зрителю все-таки приготовили, о чем еще будет рассказ).

В начале представления что-то зарокотало и загрохотало, луч лазера начертал в воздухе название спектакля, а по бокам авансцены двое мужчин в камуфляже начали дико орать какие-то объяснения будущей ситуации: почему некий чечен Юсуп и русский опер из Ставрополья кому-то навредили и их надо ликвидировать. Ничего понять не удалось.

Затем на подмостках появились очень сердитые Нагиев и Лифанов, причем правая рука Нагиева была прикована к левой руке Лифанова полутораметровой цепью. Они стали бросаться друг на друга с рычанием, видимо, олицетворяя национальную рознь народов бывшего СССР.

Поскольку никаких таких цепей в тюрьмах РФ не существует, я стала размышлять, чем же руководствовалось воображение драматурга Марины Гавриловой, и вспомнила знаменитый фильм Стэнли Крамера «Не склонившие головы» («Скованные одной цепью», 1958). Там черный и белый арестанты как раз и бежали из тюрьмы, постепенно переплавляя расовый антагонизм в крепкую мужскую дружбу. Но американская картина была предельно ясной и эффектной, чего не скажешь об этом русском спектакле: он предельно невнятен. История не имеет ни четкого начала, ни финала, диалоги вялы, действие движется случайными, внешними толчками, характеры не выписаны и не развиваются. Так что остается просто смотреть на «живого Нагиева» и не менее живого Лифанова – милейшего и явно добродушнейшего артиста, который по злой иронии судьбы вечно играет в сериалах каких-то хрипящих отморозков.

Театральный антрепренер в пьесе А. Н. Островского «Таланты и поклонники» дает такое определение таланту актера: «Делает сборы – значит, талант». С этим все в порядке – Нагиев собирает полный зал всегда, в любой день и любую погоду. Однако педагоги артиста, если бы они решились посетить своего ученика, были бы расстроены: к сожалению, Дмитрий Нагиев находился на сцене в состоянии ужасного «зажима», то есть мышечной несвободы. От зажатости много и некрасиво кричал, как это обычно бывает в таких случаях. А кричать на сцене можно очень редко, очень осторожно и по строгому «рецепту» врача-режиссера. Привыкший скрываться за яркой маской фарсовых персонажей, Нагиев оказался несколько «голым» в роли без комикования, без переодеваний, без разных юмористических приспособлений. Этому горю мог бы помочь квалифицированный режиссер, умеющий работать именно с драматическими актерами, но Лев Рахлин, постановщик всех нагиевских представлений, специализируется на мюзик-холле, так что горю не помог никто.

Но голым Нагиев оказался не только в переносном, но и в прямом смысле. Пометавшись по сцене, разнообразно попинав и покусав друг дружку, Юсуп и Ваня решают идти куда-то в обход, через горы. В горах, по их утверждениям, начинается дождь. Чтобы сохранить сухую одежду, беглецы решают ее снять и прижаться друг к другу телами, чтоб не замерзнуть.

Я это видела, граждане! Картина была такая. Нагиев и Лифанов стали медленно раздеваться догола, причем Нагиев стоял передом, а Лифанов рядом с ним, но задом. Не заслоняя того места, которое вызывает некоторое любопытство у поклонниц Дмитрия. По крайней мере, на это хватило мизансценического искусства Льва Рахлина! Правда, честно говоря, на этом месте у Нагиева примерно то же самое, что у трех миллиардов мужчин земли. А вот тыл Лифанова – это вещица более эксклюзивная. Там имеются ямочки! Когда Лифанов положил руку на плечо Нагиева и голые злые парни застыли в роскошной, почти античной позе, зал стал тихо веселиться. Так надо понимать, что горы, куда ушли наши герои, видимо, оказались горбатыми, и национальная рознь была преодолена старым казачьим способом…

Не знаю, какова прокатная судьба этого беспомощного безобразия. Дмитрий Нагиев и Игорь Лифанов – одаренные люди, и это видно даже из спектакля «Территория». Но не может сбыться театральная судьба драматического актера без работы в полноценном театре с равными партнерами, без настоящей режиссуры, без качественного драматургического материала, без постоянного труда над собой. Как бы ни был упрям Нагиев, логика жизни еще упрямее. Раньше зритель шел посмотреть на «живого Нагиева». Теперь пойдет смотреть на «голого Нагиева». А дальше что? Чем торговать будем? Внутренностями?

Как всякая звезда, Нагиев горд, самодостаточен и предпочитает оставаться в знакомом кругу приятелей, обслуживающих его творческие запросы: куда легче общаться с покладистым другом-постановщиком, чем отдавать себя в руки неизвестного, пусть в тысячу раз более талантливого режиссера. На этой «территории самомнения» уже сгорели бесследно десятки звезд и звездочек, решивших, что талант им дан лично и навечно, и каждое их шевеление есть факт искусства.

Увы! Талант не только дают, но и отбирают. За плохое поведение, за несоблюдение условий правильного хранения, за неверную эксплуатацию. Так что Дмитрию Нагиеву стоило бы подумать о многом. Впрочем, не ему одному.

Мура-2007

Мы уже привыкли к тому, что реклама не имеет никакого отношения к качеству продукта. А потому понять, идти или не идти сегодня в кино на отечественный фильм и что это за фильм – абсолютно невозможно. Любая картина, выходящая в прокат, обставлена примерно одинаковыми почестями: на афише, как правило, красуются гордое «Фильм Ивана Пупкина “Лажа”» и лицо Гоши Куценко, а замогильный голос в рекламных роликах по телевизору обещает вроде бы что-то заманчивое. Не верьте!

Фильм «Параграф 78» тоже имеет титул «фильма Михаила Хлебородова». Между тем такого режиссера в кинематографе до сих пор не было – был так себе клипмейкер. Но в клипах имена изготовителей не указываются – а ведь так хочется человеку полновесной славы. Вот и написал Хлебородов свое имя. Крупными буквами. Помните, как лягушка-путешественница в сказке Гаршина закричала: «Это я! Я! Я!» – и свалилась вниз? Примерно такая история. Потому что хуже фильма, чем «Параграф 78», я не видела давно. Это чудовищная мура, не имеющая никакого отношения ни к жизни, ни к искусству.

Завели, значит, манеру: ничего не объяснять. Первые двадцать минут фильма сидишь и пытаешься понять хоть какие-то правила игры – где и когда происходит действие, кто герои, каковы нравственные устои этого мира. В «Волкодаве», который тоже мура, но более приличного качества, по крайней мере, через час после начала стали появляться какие-то признаки внятного рассказа. В «Параграфе 78» они так и не появились вообще! С трудом понимаешь, что действие происходит в отдаленном будущем, в России, которая напрочь отгламурилась в стиле хай-тек и не имеет уже ничего живого и своеобразного: стекло, металл, серебристые стены, какие-то высотки за окнами Генерального штаба. Сюда вызывают бывшего капитана некоей таинственной команды (Гоша Куценко), чтобы он собрал ее снова после большой ссоры (из-за чего они поссорились, понять невозможно) и направил на проверку экспериментальной базы, на которой, видимо, что-то не в порядке.

Собирается команда по всем голливудским рецептам политкорректности: один черный, один желтый, одна женщина, один гомосексуалист плюс приятный актер Владимир Вдовиченков для оформления любовного напряжения между капитаном и его женой. Женщина (Анастасия Сланевская) весьма хороша собой, с правильной скульптурой лица, но весь стиль облика слизан с Деми Мур в картине «Солдат Джейн». Вообще в этой картине нет ни одной вещи, ни одной детали, не скопированной с голливудского оригинала, и это сильно тревожит. Ведь подражание, копирование – это стадия подросткового творчества, она проходит у взрослых людей. Михаилу же Хлебородову уже сильно за сорок. Неужели человек всю жизнь жил с мечтой – сделать второсортное американское кино? Ведь этот русский фильм, на русском языке, с русскими актерами – старательная копия самого плохого и самого дешевого американского киновздора. Такие фильмы продюсеры дециметровых каналов покупают по сто долларов пачка, чтобы показывать после часа ночи, когда у экранов остаются страдающие бессонницей пенсионеры и телекритик Ирина Петровская… И на производство этой ерунды тратить огромные деньги, время, жизнь? Не понимаю!

Между тем команда «Параграфа 78» прибыла на заколдованную базу, обмениваясь репликами, которые по содержательности равняются диалогам крабов или тараканов (нет, я думаю даже эти животные общаются между собой интересней), и нашла там несколько загадочных трупов и взбесившегося человека. Убедившись, что горю уже ничем не помочь (вирус?), команда выбирается из бункера и ждет вертолета. Но вертолет, покружив, улетает обратно! В чем дело? И тут зрителя подстерегает чудесное: Гоша Куценко объясняет содержание заветного «параграфа 78» – если в группе возникает угроза для планеты, группа самоликвидируется. «Кто из героев останется в живых? – трубно вещает голос неведомого архангела чепухи. – Смотрите второй фильм 29 марта!» И все, песня спета. То есть нам скормили дико растянутую завязку картины за якобы «первый фильм». И теперь изволь тащиться через месяц доедать эту баланду, чтоб узнать, «кто из героев останется в живых».

Да не хочу я знать, кто там останется в живых, по мне хоть бы их всех растерли в порошок. Там и живых-то не было, а были неодушевленные схемы, двигающиеся рисунки, рабски скопированные с чужих образцов.

Еще несколько лет назад многие плакали об ужасной судьбе отечественного кино, утверждая, что его надо поддерживать всеми государственными силами, вплоть до квот на импорт американского кино и выдачи привилегий отечественному производителю. Тогда наше кино казалось бедной нежной девочкой, которую хотелось оберечь и защитить. Сегодня наше кино – далеко не девочка. Это наглый, хамоватый, набитый деньжищами парень, который уверенно, крепкими и цопкими ручищами лепит контрафакт, копируя американское кино один в один. Получается дикая мура, потому что изобретенные в Америке штампы и клише для нас чужие абсолютно. Для чего эту наглую фабрику поддерживать? Чтоб на «ихнего» Брюса Виллиса мы ответили нашим Гошей Куценко? Может быть, Куценко хороший артист, может, плохой, вернее всего, что посредственный, только я на него больше смотреть не могу. И на эту жалкую беспомощную «русскую Америку» тоже. Америка прекрасно справляется сама с производством муры – для чего нам-то ее умножать? Надо свою, родную, оригинальную муру делать!

Между тем, пока зрители дожидались «Параграфа 78», шли рекламные ролики, обещающие в следующем месяце еще больше муры – «Любовь-морковь», «Одна на миллион», «Я остаюсь»… Даже по нарезкам было видно, что все свистнуто, украдено, скопировано с голливудских картин, притом не нынешнего сезона, а где-то пятилетней давности. Казалось бы, если так тянет копировать и подражать – подражайте Альфреду Хичкоку, Орсону Уэллсу, на худой конец – Мартину Скорсезе, что ж вы подражаете безвестным ремесленникам, надуваете и умножаете заведомую пустоту?

А между тем мы живем, может, не в самой благоустроенной, но в чрезвычайно оригинальной стране, с бурным прошлым и драматическим настоящим. Сколько лиц, сколько событий! Но кинематографисты, как заколдованные, идут мимо – туда, где сияет мишурным блеском чужая фабрика грез, чтобы хоть как-то приткнуться к ней со своими убогими и никому не нужными подражалками!

Нет, не буду я личным трудовым рублем поддерживать такого отечественного производителя. Родную худенькую курочку куплю – а муру киношную не куплю, пока не научатся делать свое, а не вдохновенно тырить чужое.