Текст книги "Неизвестное сельское хозяйство, или Зачем нужна корова?"

В Центральной России много огуречных мест. Но на рынках Москвы доминирует огурец луховицкий. На родине он служит не подсобным, а главным источником дохода большинства местных жителей.

Город Луховицы на юго-востоке Московской области при своих 32 тыс. жителей и на город-то не похож. Правда, есть в нем микрорайон многоэтажек (при оборонном заводе) с одной главной улицей. Но большая часть города – частные дома с немалыми приусадебными участками.

Казалось бы – почти деревня. Но и деревней Луховицы не назовешь.

Как только въезжаешь в город, сразу бросаются в глаза достаток и благополучие. Много каменных домов. Не нынешние вычурные коттеджи, хотя и таких появляется в городе все больше, а добротные двухэтажные дома постройки 1970-1980-х годов. Даже с соседним Зарайском Луховицы не сравнить, хотя Зарайск куда более привлекателен и своей историей, и сохранившимся почти игрушечным кремлем, и очарованием типичного южного городка, «залетевшего» в холодную Московию. Но Зарайск все равно кажется нищим городом, а Луховицы – богатым.

В Луховицкий район надо приезжать в мае. Тогда можно увидеть совершенно фантастические огороды. И в городе, и в селах вдоль Оки участки впереди и сзади домов, как правило, не имеют ни единого деревца и сплошь покрыты низкими длинными (тоннельными) сверкающими на солнце пленочными парниками. Земли почти не видно (рис. 2.7.3 и 2.7.4). И горожане, независимо от рода официальных занятий, и селяне, и дачники выращивают ранний редис и огурцы. Исключений почти нет.

Редиску сажают под пленку в начале марта, когда вокруг лежит снег. Урожай получают через месяц. Уже в конце апреля и весь май вдоль Рязанского шоссе задолго до Луховиц на ящиках, а то и прямо на земле навалены яркие красные горки редиса. Редисом завалены все местные рынки, значительная его часть привозится в Москву, берут редис и перекупщики.

Но основная культура – огурец, широко известный в Москве и области. Первый урожай снимают к концу мая, когда цена высока и доход максимален. Поэтому так важно получить именно ранние огурцы, на что и рассчитана эта экономичная, но трудоемкая пленочная технология без стационарных теплиц, специального подогрева и т. п. Если наступает резкое похолодание, парники приходится дополнительно утеплять, когда жара, их надо открывать. Особенно мощное товарное огуречное индивидуальное хозяйство сложилось в пойме Оки от поселка Красная Пойма до пгт. Фруктовая.

Огуречная традиция имеет неглубокие корни. До революции тут были сады. Часть из них вырубили в период коллективизации, остальные вымерзли в суровую зиму 1941 года. Восстанавливать их не стали. Послевоенные пойменные совхозы выращивали огурцы и помидоры в больших застекленных теплицах. Отсюда они перешли на огороды.

И оказалось, что жирные и легкие от природы пойменные земли прекрасно подходят именно для огурцов. И все же не только природные условия, но и дешевая технология, активность местного населения, наряду с близостью к столице, подняли здесь личное хозяйство на небывалую высоту. Особенного расцвета «огуречная страна» достигла в 1980-х годах. Тогда ранние электрички, идущие в Москву, буквально забивали мешками с огурцами, предназначенными для столичных рынков. За сезон можно было заработать на машину, за несколько сезонов – на каменный дом.

В 1990-х годах сравнительная доходность огуречного «бизнеса» упала. Тем не менее в 2001 году с одной сотки удавалось получать до тонны огурцов, т. е. в среднем 4–5 тыс. руб. при затратах около 1 тыс. Если учесть, что участки в Луховицах, как правило, достигают 25 соток, можно сделать вывод, что огурцы являются не подсобным, а основным источником дохода большинства местных жителей. Правда, структура сбыта продукции в 90-е годы изменилась. Теперь уже мало кто везет их в Москву – подорожал транспорт, бензин. Самим продавать можно только на улицах столицы, на так называемых «диких» рынках – на стационарные с ранними овощами не пробиться, там хозяйничает торговая мафия. Но зато последние годы появилось множество перекупщиков. Цена у них ниже, но забирают товар они прямо у калитки.

Рисунок 2.7.3. Огуречные «поля» в луховицких хозяйствах весной

Когда сходит первая волна ранних дорогих огурцов и начинается волна «массовых», люди начинают их солить. Соленые огурцы (в банках или развесные) также продают на местных и московских рынках.

Никакой кооперации в выращивании и сбыте огурцов нет. А конкуренция велика: каждый стремится опередить соседа, получив огурцы пораньше.

В отличие от Кинель-Черкасского района, где огромные стационарные теплицы часто не по силам одной семье и требуют наемного труда, луховицкий «бизнес» в основном семейный. В нем очень важно разделение труда между поколениями. Молодые, в том числе приезжающие из города, сажают и убирают урожай (копают обычно не лопатой, а нанимают совхозный или частный трактор за плату). Местные старики по погоде проветривают или закрывают парники, пока молодые заняты на основной работе. Потому-то выращивание огурцов возможно только рядом с домом. Более того, с уходом стариков такая технология вообще становится уязвимой и проблематичной.

Рисунок 2.7.4. План типичного участка в пойменной части Луховицкого района

Огуречный бизнес характерен для всех сел пойменной части Луховицкого района, независимо от того, как чувствует себя коллективное предприятие. Например, научно-производственное объединение «Пойма» – предприятие сильное, до сих пор имеющее парники и занимающее в общероссийском рейтинге крупнейших производителей овощей 4-е место. Оно выплачивает регулярно неплохие для сельской местности зарплаты. А соседний совхоз «Полянки» – полубанкрот с миллионными долгами, где люди уже много месяцев не получают зарплату регулярно. Тем не менее принципиальных различий в размахе огуречного «бизнеса» между селами Пойменской и Выкопановской (на территории совхоза «Полянки») администраций не наблюдается. «Запущенный» однажды, при хороших природных предпосылках, поддерживаемый традициями, он воспроизводится почти в каждой семье, независимо от того, работает человек где-то еще или нет. И дачники (а в этом районе живут родственники одного из авторов) также включены в огуречный бизнес, хотя и не в таких масштабах, как местные жители.

В том же Луховицком районе мы нашли и «капустную» страну на крайнем востоке района на границе с Рязанской областью. На производстве капусты здесь испокон веков специализируются несколько сел. Большие (до 50 соток) приусадебные участки в Нижнем Маслове, Карееве, Барсуках и прилегающие к этим селам огороды, арендуемые у сельской администрации, – все занято только капустой.

Картошки сажают немного, лишь для себя.

Капусту здесь выращивают все, независимо от того, где работал или продолжает работать человек. Никто не копает участок лопатой.

Для вспашки нанимают трактор. В деревне Нижнее Маслово мы насчитали до десяти частных тракторов. Рассаду капусты либо выращивают дома на подоконниках, либо покупают (выращивание рассады тоже стало доходным бизнесом). Квасят капусту сами. У каждого свой рецепт, который держится в секрете. Но и спросом она пользуется в Москве большим. Торгуют на московских рынках, чаще всего на Даниловском, иногда прямо на улице. В отличие от огурцов и прочих массовых товаров, женщин с ведром капусты рыночная мафия не трогает. Из-за частых и долгих отлучек скот почти никто не держит. Квашеная капуста – это стабильный сбыт и доход почти круглый год.

До сих пор длинные гряды, уходящие от сел к озеру, заняты в основном луком, который чередуется с овощами, создавая эффект цветовых полос. Если бы не бурьян, то этот плоский ландшафт был бы подобен «сверхинтенсивному» голландскому.

Если специализация Кинель-Черкасского и Луховицкого районов сформировалась с советское время, то Ростовский район товарного огородного хозяйства известен с доисторических времен.

Дно озера Неро, что в Ярославской области, недалеко от Ростова, покрыто мощным слоем черного ила (сапропеля), который в результате сокращения водной поверхности образовал широкую пойменную полосу исключительно плодородных и легких почв, самой природой предназначенных для огородничества. Эти почвы в результате внесения большого количества удобрений уже в XVII веке превратились в лесной зоне в острова культурных черноземовидных земель, которые в зависимости от групп преобладающих растений даже назывались по-разному: рассадная земля, огуречная земля, морковная земля, луковая земля и т. п. (Саушкин 1947:167).

В конце XIX века плотность населения в котловине озера Неро составляла 50-200 человек на 1 кв. версту, а старинные огородные села резко выделялись своим внешним видом, напоминая небольшие городки, в которых попадались и каменные дома, редкие для сел лесной зоны, с еще более редкими даже для уездных городов того времени железными крышами. Участки были небольшими – 20–25 соток. Но при крайне интенсивном использовании этой земли хватало для безбедного существования. Лук и огурцы, а также зеленый горошек были самыми трудоемкими, но и самыми доходными культурами. Если на 1 десятину картофеля уходило 70–80 человеко-дней, на десятину корнеплодов и капусты – 350 человеко-дней, то для выращивания огурцов и горошка требовалось 450 человеко-дней, а лука – 500 человеко-дней. Интересно, что технология выращивания лука почти не изменилась с тех пор. И прежде и теперь его надо в этих местах выращивать три года: первый год сеют семена и получают мелкий севок, на второй год севок сажают и получают так называемую «выборку» и только на третий год получается крупный, качественный репчатый лук.

Отходничество в города на другие виды деятельности, столь распространенное в селах старопромышленной зоны, здесь считалось позором. Уезжали только для торговли овощами, а также налаживать в городах, в том числе в Москве и Петербурге, огородное хозяйство. Многие так и оставались заниматься огородничеством в крупных городах и жили очень богато. Слава ростовских огородников широко распространилась во всей России, и их нанимали за немалые деньги «ставить» огороды и в других районах.

Тогда современники так описывали эту сельскую местность вокруг озера Неро: «Земля вся покрыта огородами и представляет собой пример самого интенсивного у нас хозяйства. Когда видишь перед собой эти поля огородов, то можешь думать, что находишься посреди самого усовершенствованного бельгийского «грядкового» сельского хозяйства. Ржи и обыкновенных хлебных растений здесь не возделывают вовсе, а получают в соседних местностях посредством обмена на овощи (на лук) или покупают. Нам кажется, что здесь разрешена задача всей нашей северной центральной области: производить возможно более дорогие земледельческие продукты» (Безобразов 1885:345).

Важно, что уже тогда здесь земля была товаром и почти не было крепостничества. Например, крупное село Угодичи еще в начале XIX века было выкуплено группой богатых огородников.

Коллективизация и советская власть поначалу не сильно изменили специализацию района. Занимаясь преимущественно разведением овощей, колхозы получали от этого большие доходы. Более того, первые колхозы использовали местные традиции: полевые работы – подъем зяби, весенняя вспашка почвы – производились колхозом, а после посева огородные земли разбивались на участки, за каждым из которых ухаживал один определенный колхозник в порядке индивидуальной сдельщины (Саушкин 1947:174) – Это отчасти похоже на современную форму выращивания населением своей картошки на колхозных полях, когда пашет и удобряет колхоз, а выращивают люди сами. Только продукция шла не в дом, как сейчас, а в колхоз. Уже на излете коллективизации в 1937 году овощи и картофель все равно занимали 80 % всей посевной площади и только на 20 % росли зерновые.

К концу XX века плотность сельского населения в Ростовском районе составляла и человек на 1 кв. км. Положение г. Ростова в демографической ложбине между быстро растущими Москвой и Ярославлем плачевно сказалось и на его судьбе, и на всем районе. Население оттуда уезжало в крупные города. Советская унификация и нацеленность регионов на самообеспечение смазали традиционную специализацию даже здесь. Во второй половине века зерновые, как и всюду, все-таки вытеснили овощи с колхозных полей.

К 2001 году коллективное производство в этом районе сжалось особенно сильно. Подвела, с одной стороны, депопуляция, так как большинство населения – это пенсионеры, а с другой – овощная специализация совхозов, расположенных в котловине. Производство овощей в годы кризиса оказалось для большинства предприятий невыгодным – выстояли лишь мощнейшие совхозы пригородов крупных городов. Объем общественного производства овощей, еще в 1990 году мало уступавший пригородному ярославскому, в 2001 году, в отличие от Ярославского района, упал здесь в 13 раз. Зато в селах на огородах населения овощная специализация не только сохранилась, но и окрепла. Даже осваиваются новые сорта лука: к знаменитому белому ростовскому добавились популярные сладкие сорта, которые обычно выращивались на юге. Однако специализация сел стала менее жесткой.

На небольших огородах (20–30 соток) обычно есть и лук, и огурцы, и морковь, и картошка, и большая часть продукции идет на продажу.

Рисунок 2.7.5. Житель Ростова и его наследное хозяйство в селе в котловине озера Неро

Современная котловина озера Неро представляет собой своеобразное зрелище. По сравнению с началом века водная поверхность сжалась. На месте ушедшей воды образовались непроходимые болота. Поэтому собственно к озеру подойти невозможно, кроме тех мест, где произведены расчистка и углубление (например, со стороны Ростова). Села располагаются на некотором возвышении вокруг озера, и, как правило, вытянуты по его периметру. А все огороды спускаются от домов до самого болота: именно там – самые плодородные почвы. Огороды представляют собой узкие длинные полоски возделанной земли среди бурьяна и сенокосов (рис. 2.7.5). Эти длинные гряды заняты в основном луком, который чередуется с овощами, создавая эффект цветовых полос. Если бы не бурьян, то даже современный ландшафт был бы подобен грядам товарного хозяйства в Голландии. Сходство и в том, что огороды лишены заборов, что не характерно для русских сел: если дом и огород тут находятся за высоким забором, можно с уверенностью сказать, что это городские дачники, в основном из Москвы.

Одному из нас удалось объехать большую часть сел вокруг озера Неро, состояние которых на середину XX века подробно описано в книге Ю.Г. Саушкина «Географические очерки природы и сельскохозяйственной деятельности…», изданной в 1947 году. Некогда богатые крупные поселения обветшали и потеряли 2/3 жителей. Совхозы дышат на ладан, их поля в основном заброшены. Уже нет былых огромных плантаций зеленого горошка, овощей, огурцов. Но луковая слава района сохранилась благодаря хозяйствам населения.

Знаменитое село Поречье, в котором до войны жило 2,5 тыс. жителей, сократилось более чем в 3 раза. Большая часть домов сильно обветшала. Ничего не строится. Совхоз «Вперед» обанкротился и умер, консервный завод стоит. Работать негде, только на огородах. Лук – только на продажу. Огурцы – одна гряда для себя, 2–3 – на продажу.

Примерно такая же ситуация и в селе Сулость, где прежде жило более 1000 человек, теперь осталось около 300. Каждый второй дом – пустой. Много завалившихся домов. Здесь население кроме лука специализируется на моркови, выращивание которой оказалось в последние годы весьма выгодным. Совхоз «Овощевод» тоже банкрот, но пока держит две фермы и выращивает многолетние травы на корм. Большая часть полей не обрабатывается, но землю людям совхоз не дает. Не разрешает даже косить на зарастающих полях. Правда, в селах скота мало.

Слишком трудоемки огороды. Да и население иное, чем прежде. Преобладают старушки, которые будут держать огород до конца своей жизни из последних сил. А вот скотина им не под силу. Впрочем, от скота местное население отвадили еще раньше, когда и демографические ресурсы были. Местные жители рассказывали, что в 50-х и 60-х годах почти у всех была корова и косили обычно один стог себе, один совхозу. Потом совхоз потребовал 1 к 2, 1 к 3 и так далее. Когда дошло до 1 к 8, люди вырезали свой скот.

Главное рыночное место – трасса Москва-Ярославль, поэтому самые торговые села – те, что ближе к автомагистрали, а следовательно, и товарность хозяйств там выше. Возят продукцию и в города, в том числе в столицу, хотя в последнее время большую часть товара забирают перекупщики. Лук на продажу выращивают почти все. Главное ограничение – возраст. Но на смену старшему поколению зачастую приходят городские наследники, живущие в Ярославле или в Ростове, для которых луковое хозяйство оказывается доходнее их городских занятий.

С августа на шоссе сплошь стоят продавцы, развесив красный и белый лук красивыми косами. За сезон одно хозяйство продает по 2–4 т лука.

В 2002 году за счет этого за сезон удавалось заработать 50-100 тыс. руб. Дополнительно к собственным овощам всю вторую половину лета и осень местные жители продают грибы.

Таким образом, развитие Ростовского огородного района противоположно подмосковному Луховицкому: он не поднялся, а заметно сдал, хотя социальная инерция здесь столь велика, что старики до конца своих дней обихаживают огороды, а наследники, даже уехавшие в города, подхватывают эстафету. И все же главными факторами его относительного упадка по сравнению с началом века стали его удаленность от крупных городов, убыль и постарение населения.

Некоторая критическая масса товарных производителей сама начинает притягивать рынок к себе и задает инерцию развития. Его поддерживает сельская среда по принципу «социальных эстафет».

В приведенных выше примерах раньше или позже сложился мощный территориальный кластер высокой предпринимательской активности населения. Целые районы товарного индивидуального хозяйства можно встретить и в других регионах, часто в пригородах (см. раздел 2.6).

Например, село Пристанное Саратовской области, о котором шла речь в предыдущем разделе, также можно отнести к этому типу, но оно слишком близко от Саратова, и сельское хозяйство оттуда постепенно выживается. Тем не менее товарные кластеры могут возникать и в удалении от крупных городов. Например, в Костромской области в районе

Галича на сапропелевых почвах также сформировался район огуречного хозяйства. Однако получить ранние майские огурцы в этом северном районе не удается. Да и оторванность от рынков сбыта снижает товарность индивидуальных хозяйств. Все это резко уменьшает доходность огуречного «бизнеса», ведь продавать огурцы особенно выгодно в начале лета, когда на рынке их мало. Зато огуречная затоваренность породила в самом Галичском районе специфический продукт – соленые огурцы в огуречном соку.

Как правило, несколько факторов стимулируют возникновение таких специализированных районов. Помимо локальных природных предпосылок для возникновения товарного огородного хозяйства необходим еще ряд условий:

– относительно густое заселение:

– близость рынков сбыта:

– соседство земледельческих хлебных районов с избытками хлеба, что позволяло местным жителям сосредоточиться только на выращивании овощей и покупать дешевый хлеб у соседей.

Поэтому до революции, когда плотность сельского населения была велика, толчок к развитию получили именно огородные районы пригородов, там, где сошлись близость к городу, особые почвы или другие природные предпосылки и соседство с зерновыми районами. Например, у Ростовского района рядом Владимирское ополье, откуда в течение нескольких веков в обмен на овощи шло зерно. То же самое и в районах Поволжья. В позднесоветское время возникновение очагов высокотоварного производства связано в основном с человеческим потенциалом.

Специализация хозяйств населения оказывается весьма устойчивой. Главным носителем инерции, судя по всему, служит все же социальная среда, которая воспроизводит в определенном месте одну и ту же специализацию частного сектора. Возникает сообщество, в котором реализуется определенная социальная программа поведения (Розов 2004). Меняются поколения, приходят новые люди, даже городские дачники, меняются экономические условия, политический строй, но программа неумолимо действует, втягивая в производство новых людей. Такое воспроизведение определенных форм человеческого поведения по непосредственным образцам можно определить как «социальную эстафету» (Там же). Тем не менее нам кажется сомнительным утверждение М.А. Розова, считающего, что реализация такой социальной программы не зависит от человеческого материала. Пример Ростовского района показывает, что при истощении демографического потенциала программа может разрушаться: оставшиеся там старики уже не способны к воспроизводству трудоемких технологий. Кроме того, «социальные эстафеты» отчасти объясняют механизм реализации программы, но не ее возникновение. И хотя общие факторы ясны, конкретное место возникновения кластера часто объяснить трудно. Недаром у западных авторов, пытавшихся объяснить возникновение технополисов, популярна такая формула причинности: «Время, место и… загадка» (География 2004:422). Например, почему именно в Кинель-Черкассах возникло такое мощное частное производство – им и природа-то особая не требуется, так как все растет в стационарных теплицах, и до города не близко. По рассказам местных жителей, это село всегда было купеческим, зажиточным, хотя в старину помидоры здесь не выращивали, занимались разнообразными огородными культурами. Даже во время войны здешние жители выращивали наиболее востребованный тогда табак и пережили тяжелые годы лучше других. После войны в Кинель-Черкассах были сады, но они оказались невыгодны. Уже не помнят, кто первый поставил теплицу и начал выращивать на продажу помидоры, но подхватили почти все. Правда, в 1990-х годах и другие села района занялись помидорным «бизнесом», опираясь во многом на налаженную систему сбыта через перекупщиков. Но до размаха Кинель-Черкассов им еще далеко.

Почти в каждом селе есть активные люди, ведущие товарное хозяйство. Почему в одном случае им начинают подражать, и инновация распространяется по всему селу, а в другом возникает противостояние с остальными жителями – вплоть до поджогов домов, разрушения теплиц и т. п.? Ответ на этот вопрос во многом связан с человеческим капиталом и общим социально-экономическим состоянием сельской местности, ее «здоровьем» и «болезнями», о которых еще пойдет речь в разделах 3.1 и 3.3. Однако есть и объективные факторы, способствующие росту таких районов, – это возможности сбыта продукции, рыночные механизмы регуляции частного производства. Здесь важна критическая масса производителей. Если товарных производителей немного, то они могут выжить только при определенных условиях: близости города, наличия дополнительных, часто несельскохозяйственных заработков, позволяющих приобрести машину, необходимую для сбыта продукции, и т. п. Но если создается некоторая критическая масса товарных производителей, она начинает притягивать рынок к себе, район становится известен, туда едут перекупщики или потребители. Облегченность сбыта и успех не только избранных, а целой группы односельчан стимулируют и остальное население. Начинают работать «социальные эстафеты». Подобные очаги товарного хозяйства показывают, что современные подходы региональных и районных администраций к сельскому хозяйству как совокупности предприятий давно устарели. Роль хозяйств самого населения не просто велика. Они вплетены в общее производство и могут работать как устойчивые товарные производители. Резервы частного сектора не исчерпаны. Даже при небольшой поддержке кинель-черкасские помидоры могли бы составить определенный бренд Самарской области, как и луховицкие огурцы и капуста. Еще лучше, если бы власти помогли найти инвестора и организовать переработку овощей: например, производство консервов, соков, кетчупа. Сейчас этот мелкий рынок самоорганизовался. Но люди не видят поддержки со стороны властей. А ведь такие кусты мелкого предпринимательства надо холить и лелеять.