Текст книги "Скажи что-нибудь хорошее"

43. Матвей

Лев Игоревич удивленно поднял брови и жестом остановил порыв жены:

– Я открою, не беспокойся!

Он нехотя выбрался из объятий мягкого кожаного дивана и пошел к двери. Впрочем, открывать ее не пришлось – она отворилась сама. У живописцев не было привычки держать двери закрытыми.

Освещенный ярким светом гость немного прищурился и уверенно шагнул внутрь. Только после этого он спросил:

– Можно?

– Входите, конечно, – почему-то засуетился Левушка. – Только вот… не имею чести быть представленным. – Лев уставился на незнакомца внизу вверх, изо всех сил стараясь выдержать глубокий, изучающий и слишком жесткий взгляд пришельца.

– Заочно мы сто процентов знакомы, тем более что вы у меня в гостях уже были, – ответил незваный гость.

Лев изобразил удивление, но промолчал. Он интуитивно чувствовал, что от нового знакомого ничего хорошего ждать не приходится. От него веяло какой-то дикой животной силой, привычкой повелевать, и вместе с тем он вызывал расположение и доверие своей широкой улыбкой и какой-то детской непосредственностью… Мужчину можно было смело назвать притягательным: высокий рост, атлетическая фигура, опрятный и, по всей видимости, очень дорогой гардероб, часы в бриллиантовом корпусе и очень чистые, блестящие лаковые ботинки, которые посетитель, похоже, не собирался снимать. Он отметил многозначительный взгляд хозяина на туфли и немедленно расставил приоритеты:

– Вы знаете, есть такие люди, которые требуют разуваться. В таких случаях я ухожу сразу.

– Ну что вы, я совсем не настаиваю… – ответил Лев Игоревич.

Задумчивое, немного ироничное выражение лица посетителя свидетельствовало о наличии интеллекта, манера говорить выдавала человека читающего, руки с длинными пальцами и аккуратными отполированными ногтями были ухоженными и очень красивыми.

– Вероятно, я понял, о чем речь, – констатировал Лев. – Я действительно минут двадцать назад посетил соседний дом с некой миссией. А вы, очевидно, и есть хозяин этого дома?

– Совершенно верно, – согласился сосед и протянул руку. – Матвей. Меня зовут Матвей.

– Лев Игоревич. – Левушка ответил рукопожатием, стараясь сдавить крупную ладонь Матвея достаточно крепко и в то же время без видимых усилий. Впрочем, Лев Игоревич не относил себя к маленьким или слабым – он имел вполне средние пропорции и всегда считал, что сила настоящего мужчины не имеет отношения к физическому развитию.

– Можно просто Лев? – поинтересовался гость.

– Конечно, просто Лев, – слишком поспешно согласился просто Лев.

– Очень приятно, Лев. – Лицо Матвея не подтверждало этого. Он выжидающе замолчал.

– Давайте пройдем внутрь, – пригласил Левушка нехотя. У него не было ни малейшего желания прерывать романтический вечер. Но, в конце концов, он сам напросился.

Матвей уверенным шагом последовал за семенящим Левушкой, который был явно не в своей тарелке. Ему стало еще больше не по себе, когда Матвей находился за спиной.

– Познакомьтесь с моей женой, – с облегчением выдохнул Левушка, войдя в комнату и посторонившись, чтобы дать дорогу Матвею. Тот радостно и уверенно протопал к женщине и, беззастенчиво разглядывая ее в упор, протянул руку. Та испуганно, но заинтересованно смотрела на гостя и вдруг тоже протянула ему руку, так и не поднявшись с пола. Матвей легким быстрым движением потянул руку на себя, и девушка в тот же миг оказалась на ногах. Льву Игоревичу почему-то это было неприятно, хотя он никогда не относил себя к ревнивцам. Пожалуй, его озаботило молчаливое взаимопонимание парочки. Левушка почти вприпрыжку подбежал к супруге и озабоченно схватил ее за талию.

– Милая, все хорошо? Тебе не больно? – Он почти заискивал перед ней, чтобы она обратила внимание на того мужчину, который был ее мужем.

Милая опомнилась:

– Спасибо, что подняли меня. Я что-то и вправду засиделась.

– Познакомься с нашим соседом. – К Леве вернулась уверенность. – Его зовут Матвей.

– Очень приятно, Матвей. Я видела вас несколько раз, когда вы прогуливались по поселку.

– А я вас почему-то не видел, – не отрывая глаз от женщины, ответил Матвей.

– Неудивительно, – почему-то вспыхнув, ответила та. – Вы такой… большой, что вам, наверное, даже неинтересно смотреть вокруг.

– Ошибаетесь, очень даже интересно… – загадочно промолвил сосед.

Лев Игоревич счел неуместным вести разговор о претензиях в присутствии супруги, более того, он вообще не хотел, чтобы когда-либо еще раз его жена оказалась в обществе Матвея. Левушка налил коньяк в чистый бокал и пригласил гостя осмотреть дом.

– С удовольствием, – согласился тот, принимая рюмку.

– Милая, – Лев обратился к молодой жене, – будь любезна, поставь нам что-нибудь на стол.

Он демонстративно прижал ее к груди и нежно поцеловал в макушку.

Матвей оказался приятным собеседником и благодарным слушателем. Во время экскурсии Левушка рассказывал гостю о картинах, которых в доме было огромное количество. Почти все написал сам Лев Игоревич. Он гордился собой и своими шедеврами. Похоже, работы художника не оставили равнодушным и Матвея, потому что он живо интересовался, сколько времени уходит на написание полотна, как оценивают картины для продажи, в чем истинная ценность живописи, как правильно установить лампы для освещения… Лев Игоревич, с одной стороны, был покорен непосредственностью и любопытством гостя, с другой – пытался держать дистанцию. В конце концов, кто он такой, этот неизвестный парень, пускай приятной наружности, но прибывший в чужой монастырь со своим уставом… Как ни старался Лев Игоревич убедить себя в том, что их с соседом разделяет интеллектуальная, моральная, да и физическая пропасть, в глубине души он чувствовал, что начинает испытывать к гостю непреодолимую личную симпатию. «Так не бывает, – думал Лев про себя, – он же инопланетянин, материалист, варвар… Он пришел, чтобы разрушить вековые традиции и нравственные устои…» Но Матвей вел себя так непосредственно, совершенно не стеснялся своей художественной необразованности и, казалось, искренне восторгался картинами Льва Игоревича, что мысли о плохом покинули племенного аристократа, и он отдался эмоциям. Лев показал соседу дом и решил отвести в святая святых – в мастерскую. Там хранилось огромное количество работ, но Лев не собирался показывать их новому приятелю. Он подвел Матвея к накрытому простыней холсту на подрамнике и молча сорвал покрывало. Веселая улыбка на лице гостя сменилась выражением тихого задумчивого восторга. Глаза неотрывно смотрели на изображение молодой женщины в красном платье. Лев Игоревич заметил, что картина произвела впечатление, и скромно констатировал:

– Я еще не закончил… Я пока не смог полностью выразить, что она для меня значит…

Матвей не ответил. Он пристально разглядывал портрет, не в силах оторвать глаз.

– Она очень красивая, – через некоторое время произнес он. – И, похоже, вы ее сильно любите.

– Да, – поспешно ответил Левушка, – эта женщина – любовь всей моей жизни. Я ее ждал, искал и… нашел. А может, она – меня…

– Вот как бывает, – неопределенно заметил Мотя и похлопал Льва Игоревича по плечу. – Завидую вам, конечно, белой завистью. Мне, например, не довелось встретить женщину, которую я хотел бы увековечить…

Левушка чуть не растаял от гордости и стал невероятно великодушен:

– Вы знаете, я тоже так думал. Но она вдруг взяла и появилась! И у вас будет так же!

– Похоже на то… – Матвей все еще рассматривал изображение.

Лев Игоревич не смел прервать процесс созерцания, но, к счастью, до них донесся голос хозяйки:

– Где вы запропастились? Идите чай пить!..

Жена Льва Игоревича соорудила чайный стол и, судя по всему, пыталась изо всех сил безукоризненно исполнять роль хозяйки салона. Она немного робела под упорным изучающим взглядом Матвея и гордым – мужа, не понимая, что произошло, пока мужчины прогуливались по дому.

– Ну что же, спасибо за прием, – вдруг сказал Матвей без подготовки. – Я вспомнил – меня самого гости ждут.

Новые знакомые расстались добрыми друзьями. Мотю действительно ждали гости – три модели разных мастей и регалий, готовые и к веселому беспределу, и к немедленному замужеству.

– Выдайте блядям гонорар и отвезите их домой, – приказал Матвей охранникам, переступив порог дома.

44. Георгий

Евгения, маленькая, слабая и хрупкая, будто призрак, проникла в узкую щелочку. Она смотрела на мужчин широко распахнутыми сияющими глазами, будто радуясь тому, что жива.

– Женя, – спохватился Пашка, – тебе нельзя ходить – ты столько сил потеряла!

– Я в порядке, мой хороший. Я в полном порядке. Попроси его, чтобы он дал нам уехать. Он нам больше не нужен. – Евгения показала рукой на кудесника.

Пашка удивленно посмотрел на Георгия. Впервые за все время знакомства с доктором Пашка увидел его растерянным, маленьким и неуверенным.

– Почему мы должны уехать? – спросил он. – Ты еще совсем слаба. Георгий все-таки спас тебя от смерти. И не один раз! Зачем же нам уезжать?

Женино лицо, тонкое и прозрачное, скривилось в горестной гримасе.

– Пускай он сам тебе расскажет. Он – страшный человек.

– Жень, присядь, не паникуй. Ну как может страшный человек спасать людей от смерти?

– Может! – В голосе Евгении прозвучала твердость. – Потому что сначала он их убивает… – Она тихо всхлипнула и сползла вниз по стене.

Георгий спохватился:

– Чего ты здесь делаешь, Шило? Бери телегу, в город поезжай. Я сам с ней разберусь. Сказал же тебе, придет время – все узнаешь! Иди!

Кудесник уложил Евгению на свою спартанскую кровать и тихим шепотом начал приговаривать какие-то заклинания. Пашка помялся в сомнении еще несколько секунд.

– Точно все будет в порядке? – спросил он.

– Иди, Шило! Если не поедешь сейчас, ничего не гарантирую.

Пашка бросился в конюшню.

На пустынной станции, где Пашка припарковал подводу, одиноко светилось окошко билетера. Пашка постучал в стекло, и через пару минут опухшая физиономия менеджера автобусных продаж возникла в запотевшем тумане.

– Слышь, друг, как тебя зовут? – спросил Шило.

– Борисыч, – честно ответил кассир и икнул. – Выпить есть?

– Да не про это я. Можешь сказать, женщина с ребенком уезжала сегодня?

Борисыч страшно напрягся, пытаясь воскресить события.

– Баба вроде была… И мужики были. Двое на подводе уехали к колдуну. А двое огромных уехали на автобусе. К колдуну побоялись.

– А женщина с ребенком была, Борисыч?

– Подожди, – взмолился билетер. – Память слабеет. – Он достал из-под оборванной кушетки поллитру, открыл ее и залпом зарядил прямо из горла.

Пашка положил на подоконник полтинник.

– Ну, что? была с ребенком?

– Не помню, – беспомощно ответил алкаш. Вдруг свинячьи глазки его прояснились, толстые пальчики ухватили купюру, и он радостно заявил:

– А дедуктивный метод на что? А? – Борисыч даже хохотнул от своей находчивости. – Да зайди сюда, чего под дождем стоять?

Пашка протиснулся в малюсенькую, пропитанную кислыми алкогольными парами комнатушку. Борисыч радостно предложил хлебнуть из бутылки.

– Давай, хозяин, некогда мне. Смотри свой дедуктивный метод.

Борисыч пододвинул к себе спицу с наколотыми на нее чеками и принялся перебирать их, приговаривая:

– У нас все по-честному. Каждый пассажир на учете. Контроль остановит – могут вообще с работы уволить. Что поделать? Жить надо по закону.

Он еще какое-то время перебирал корешки от билетов, прихлебывая свое зелье. Пашка чуть не задохнулся в каморке, но терпеливо ждал результата.

– От оно!!! – вдруг воскликнул Борисыч, доставая восемнадцатый по счету билет. – Видишь – детский! Значит, ребенок был!

– А может, другой ребенок?

– Ты меня за идиота считаешь? Выпить люблю, но и дедукцию знаю. Здесь один ребенок за полгода выезжает. Так что сегодня днем точно ребенок был. А вот про мамашу сказать не могу. Но рядом есть взрослый билет, причем и сверху, – он положил один корешок поверх детского, – и снизу. – Борисыч снял со спицы следующий квиток.

– А куда они поехали? – с надеждой спросил Пашка.

Борисыч загоготал:

– Ну ты даешь, пацан! Отсюда только один пункт назначения – станция железной дороги. Шесть часов – и ты на месте. Дальше либо в город – либо в поезд. Все пути открыты. Понял?

– Понял, – кивнул Пашка.

– Че загрустил? Ты везучий. Последний автобус через полчаса проедет. Успеешь – догонишь. – Борисыч снова хлебнул самогона. – А кто они тебе?

– Семья, – вздохнул Пашка.

– Тогда догоняй! – велел Борисыч и предложил Пашке приобрести билет на автобус.

Через шесть с половиной часов Пашка приехал в автобусе «ЛИАЗ» на вокзал, где не увидел ни одной живой души, кроме драных, голодных кошек, пригревшихся около ржавой текущей батареи. Пашка хотел пробраться к кассирам и воспользоваться дедуктивным методом Борисыча, но устал тыкаться в закрытые двери и побрел пешком, надеясь найти место для ночлега. Маленькие деревянные домики на окраине города спокойно спали, выдыхая сероватый дым из печных труб на покатых крышах. Только один из них светился всеми огнями и радовался. Похоже, в доме царило веселье.

Шило заметил нескольких мужчин, наряженных в белые рубашки, несмотря на заморозки. От них шел пар и дым. Ребята проветривались и курили на улице.

– Эй, братва! – окликнул их Пашка.

– Ты откуда? – дружелюбно ответили пацаны.

– Да я на поезд опоздал, ищу где переночевать.

– Давай к нам, всем место найдется! Свадьба у Генки!

Пашка даже обрадовался, что есть место для ночлега.

– Я с удовольствием, мужики! И Генку есть чем поздравить! – У него с собой были деньги, и Шило чувствовал себя уверенно.

– Давай, давай, как тебя звать?

– Павел, – представился он, и веселая компания ввалилась в гуляющий дом на окраине города.

Пашку приняли бурно. Главная интрига так и не была разрешена – подвыпившие, но доброжелательные гости все время пытались выяснить, с чьей стороны это родственник – жениха Генки или невесты Томки.

– По виду, конечно, Тамарин деверь, – осеняли догадки участников застолья, – но по росту, видно, все-таки Генкина порода. Может, сводный брат или по бабкиной линии дальний родственник… – громко шушукались приглашенные, – надо посмотреть, как пьет. Если держит удар – точно Тамаркин брат троюродный, у них в роду сила против этого. Если упадет – Генкина родня. Слабоваты они к выпивке.

– Давай, Павел, издалека приехал, опоздал, штрафной тост с тебя!

Пашка встал с рюмкой в руке:

– Молодоженам любви без края, чтобы добро от зла отличали, за детей своих отвечали и стариков не забыли в счастье!

Громкие крики «горько» оповестили о том, что тост пришелся кстати. Под внимательным взглядом толпы Пашке пришлось выпить до дна. А потом еще штрафную. А после нее – пошло как по маслу. Напряжение спало, стало весело и хорошо. Какая-то грудастая деваха пристроилась к нему под бок и говорила приятные слова. Валентина с Кирюхой казались далекими призраками. Все равно целая ночь впереди. Только утром можно возобновить поиски. Деваха оказалась настойчивой, она никак не хотела отпускать Пашку, который все время порывался прилечь в закутке. Только один раз она отпустила его от себя, позволив выйти по нужде.

– Павел, ты ведь вернешься? – Она с надеждой вперилась в него пьяными прозрачными глазищами.

– Даже не сомневайся! – ответил он и, удалившись в ближайший угол, рухнул на деревянную скамейку. Знойная девушка по имени Вера нашла его спящим через полчаса и уверенно пристроилась под бок, хотя место было сильно ограниченным по площади. Там-то и нашли парочку недавние кореша, пригласившие Пашку присоединиться к застолью. Верка оказалась невестой одного из них.

– Могу только посочувствовать, – только и успел сказать Пашка перед ударом в челюсть.

Очнувшись в травмопункте, Шило не мог понять, где он, сколько прошло времени и как он здесь оказался. Зато рядом на стуле сидела грудастая светловолосая женщина неопределенного возраста, которая искренне обрадовалась:

– Проснулся?! Ну, слава Богу!

Поддерживай близких тебе людей, шепчи им на ухо, как они тебе нужны, люби их и обращайся с ними бережно, найди время для того, чтобы сказать: «мне жаль», «прости меня», «пожалуйста, и спасибо» и все те слова любви, которые ты знаешь. НИКТО НЕ ЗАПОМНИТ ТЕБЯ ЗА ТВОИ МЫСЛИ. (Габриэль Гарсиа Маркес)

45. Матвей

Лев Игоревич после ухода гостя испытал невероятный душевный подъем. Он был радостно возбужден, спать не хотелось вообще.

– Милая, – обратился он к жене, – пойдем поработаем в мастерскую. Мне кажется, я смогу закончить портрет не сегодня завтра.

– Пойдем, – улыбнулась девушка. – Похоже, наш новый сосед может дарить вдохновение?..

На ее лице отразились смешанные эмоции: восторг, смятение, радость и, как ни странно, печаль…

«Боже мой, – подумал Лев Игоревич в который раз, – как я счастлив, как мне повезло!!! Как я люблю эту невероятную женщину!..»

– Судя по всему, может, – ответил он.

На следующее утро художника разбудил стук в дверь. Заспанный Левушка никак не мог понять, почему к ним в дом привезли целый автобус белых роз, которыми постепенно наполнялись прихожая, коридор и даже столовая.

– Простите, вы ничего не перепутали? – поинтересовался Лев Игоревич у деловитых ребят, курсировавших от автобуса к дому. – Нам и ставить-то их некуда…

Один из них на мгновение задержался, повернул кепку козырьком назад и ответил:

– Похоже, это – не ваши проблемы.

Он в который раз побежал к автобусу и приволок пару огромных хрустальных ваз.

– Там еще таких штук десять, папаша! Так что не волнуйтесь. – Парень вновь метнулся к автобусу.

Левушку неприятно резануло обращение «папаша». Он не собирался так этого оставлять.

– Сынок, – съязвил он, остановив парня, который с видимым усилием пёр еще две огромные, сияющие радужным отражением вазы, – а кто и куда отправил эту оранжерею?

Парень нехотя поставил вазы на землю, достал измятую квитанцию и сообщил:

– Здесь ничего не написано. Только ваш адрес, а имя заказчика не указано. Наверное, поклонники.

– Поклонники чего? – в недоумении спросил Левушка.

– Ну, чего? Творчества или таланта… Чего бывают поклонники… У вас же тут специальный поселок. Я слышал, художники живут и другие великие…

Лев Игоревич, кажется, понял. Тихая радость, поселившаяся в душе, моментально выросла из малюсенького, неуверенного, розового комочка в огромный, распирающий грудную клетку, золотистый шар ликования.

– Милая, родная моя! – Он нежно будил супругу. – Посмотри, что нам прислали! Это просто праздник!

Цветочное нашествие не прекращалось в течение двух недель. Белые розы сменялись розовыми, красными, оранжевыми… Как только уставшие стебли сдавались и разрешали бутонам повесить головы, на смену им прибывала новая партия свежих, радостных, дурманящих цветов.

За это время новый сосед появился в поле зрения два раза. Сначала он заскочил, чтобы пригласить Левушку с супругой на «творческий ужин» к себе домой. Матвей зашел просто так, невзначай, как к старым, добрым знакомым.

– Ничего себе у вас поклонники отрабатывают, – удивился он, оглядывая переполненные цветами вазы.

– Да, бывает, – жеманно вздохнул Лев Игоревич и пригласил соседа в гостиную. Тот, по-хозяйски оглядывая помещение, прошел внутрь, но садиться не стал.

– А где же ваша очаровательная супруга? – поинтересовался гость.

– Уехала к родителям, – ответил Левушка.

– Далеко ли? – Матвей старался не демонстрировать повышенной заинтересованности.

– Да нет, слава богу, недалеко и ненадолго. Родители в центре живут, возле Белорусского; дежурный визит вежливости.

– Понятно, – протянул сосед. – Я бы на вашем месте такую красотку не отпускал без охраны. Как бы не увели из-под носа…

Левушкино самолюбие было тронуто:

– Ну что вы, Матвей, мы друг друга так любим, что ни о каких интригах не может быть и речи.

– А вдруг? – спросил сосед, пытаясь прорваться глазами в самую душу Льва Игоревича.

– Ну, если вдруг, то я лично ничего, кроме счастья, ей не пожелаю…

– Круто! – с уважением воскликнул Матвей. – Но, собственно, я к вам по делу зашел. Послезавтра у меня соберется несколько приятных людей на ужин. Был бы рад видеть вас в числе гостей. Без всякого повода и, конечно, без подарков. Просто творческая встреча милых интеллигентных людей. Придете?

– Конечно, придем! Можем даже с цветами! – Левушке понравилась собственная шутка. Матвей лишь слегка улыбнулся.

– Жду, лучше не портить икебану. И потом, дареное не дарят.

На «творческом» ужине действительно присутствовали знаменитости, будто специально подобранные по роду занятий. Актер МХАТа, известный режиссер и писатель. Все они были с дамами. После легкого разогрева Левушка разговорился с миловидной спутницей режиссера, оставив без внимания собственную супругу. Матвей немедленно предложил ей осмотреть дом.

Девушка что-то прошептала на ухо мужу и последовала за хозяином дворца. Дом был очень красивым, со множеством изысканных украшений в итальянском стиле, на стенах красовались дорогие картины и старинные гобелены. В гостиной на невысоком подиуме стоял белый рояль, отдельный зал был оформлен под кинотеатр, в зимнем саду дурманили ароматами заморские растения…

– Пойдем на второй этаж. – Матвей подал девушке руку, и она вложила свою хрупкую ладошку в его ручищу. На втором этаже располагалась великолепная библиотека, в которую они вошли, так и не отпустив рук.

– Нравится? – спросил Матвей, поймав завороженный взгляд девушки.

– Нравится, – очень тихо призналась она.

– Переезжай ко мне. Будем читать вместе. – Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба, хотя в глубине души оба знали, что между ними возникла некая существенная связь – на уровне взглядов, запахов, химии… Девушка выдернула руку.

– Зачем ты так говоришь? Ты же знаешь, что это – невозможно.

– Все возможно. Вот мы стоим тут с тобой, а твой муж мило беседует с совершенно другой женщиной. Поверь, все в жизни проходит. И ваша любовь конечна, тем более ты его совсем не любишь.

– Как ты смеешь так говорить? Я люблю своего мужа. Он очень благородный, светлый и порядочный человек.

– Ну вот, я же говорю – не любишь. А хороший человек – это не профессия. Он себе найдет другую студентку и успокоится. А мы можем потерять друг друга навсегда. Когда я тебя увидел, сразу понял, ты – мое! Мне никогда в жизни не приходила в голову мысль предложить бабе жить со мной. А с тобой – хочу.

– Проводи меня вниз, – взмолилась девушка.

– Я не тороплю. Решай сама. Если что – я здесь, рядом, – усмехнулся Матвей. – Кстати, обрати внимание на своего супруга, думаю, он уже готов написать портрет девушки режиссера.

Девушка поспешно ринулась вниз. Левушка действительно заливался соловьем и даже не обратил внимания на отсутствие супруги. Она равнодушно смотрела на их воркование и впервые всерьез задумалась, действительно ли его любит… А он ее?

Она хотела незаметно уйти, но у дверей ее встретил Матвей.

– Я провожу, – сказал он.

Девушка кивнула. Они молча вышли во двор, он снял пиджак и, накинув его ей на плечи, не убрал руку до конца пути. Это странное чувство, которое охватило ее, пока они молча брели по тропинке, было намного больше, чем теплота, комфорт и защищенность, которые она испытывала с Левушкой. Она чувствовала, что рождена для Матвея, что он и есть ее вторая половинка, которую люди ищут по всему свету иногда и всю жизнь. Ей хотелось, чтобы тропинка не кончалась, чтобы он никогда не снимал пиджак с ее плеч, чтобы они стали единым целым.

Войдя в дом, она бросилась на диван и разрыдалась. Ей стало очень, очень страшно, потому что наряду с разочарованием неизмеримое блаженство охватило ее душу, а по-другому она не могла это выразить.

На следующий день вместе с цветами курьер доставил красивую коробку, которую передал лично в руки хозяйке. В коробке лежали сияющие бриллиантами часы и конверт с запиской. «С каждой секундой у нас остается все меньше времени, чтобы быть счастливыми». Часы тикали у нее перед глазами, а она не знала, что делать. «Господи, – молила девушка, – сделай так, чтобы все решилось само собой! Дай мне знак, и я сделаю, как ты скажешь! Только дай знак…»

Еще через неделю Матвей вновь появился у них дома. Он хотел посмотреть портрет. Как будто знал, что именно в эти дни художник наносит последние штрихи, завершающие долговременный труд и вносящие микроскопические нюансы, без которых картина не смогла бы дышать и жить…

Матвей долго стоял перед картиной, задумавшись. Левушка в молчаливом величии стоял рядом и чувствовал себя огромным, мощным, неуязвимым.

– Скажи, Лев, а за сколько ты бы продал этот портрет? – спросил вдруг Матвей.

– Боюсь показаться банальным, но эта работа не продается, потому что не имеет цены.

– Понятно. Я так и думал. – Матвей достал из кармана куртки плотный конверт и протянул художнику. – Посмотри, может, все-таки продашь? Я куплю за любые деньги.

Лев, не ожидая подвоха, открыл конверт. В нем лежала пачка фотографий с пресловутого «творческого ужина». Фотосессию можно было смело отнести к порнографической, если бы интимные места не были закрыты черной полосой. Лев Игоревич плохо помнил, чем закончился вечер у Матвея, но теперь имел возможность освежить в памяти события. Девушка режиссера, судя по всему, оказалась просто блядью. Левушку бросило в холодный пот.

– Продай картину, и никто никогда не узнает о твоей похотливой сущности, – спокойно предложил Матвей.