Текст книги "Эмоционально-нравственная сфера пожилых людей (опыт психологического исследования)"

Татьяна Николаевна Сахарова
Эмоционально-нравственная сфера пожилых людей (опыт психологического исследования). Монография

© Т. Н. Сахарова, 2011

© МПГУ, 2011

© Оформление. Издательство «Прометей», 2011

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Посвящается моим дедушкам

Предисловие

В последние десятилетия в большинстве развитых стран мира (кроме, пожалуй, США) наблюдается устойчивая тенденция роста в обществе доли людей пожилого и преклонного возраста. Поскольку число таких стран, особенно в Юго-Восточной Азии, неуклонно растет, данная проблема начинает затрагивать уже значительную часть населения всей Земли. Так, по данным ООН, в 1950 г. в мире проживало приблизительно 200 миллионов людей в возрасте 60-ти лет и старше. К 1975 г. их количество заметно увеличилось и достигло 55-ти миллионов, а по прогнозам к 2025 г. число таких людей составит уже 1 миллиард 100 миллионов человек. Это связано, во-первых, с повышением качества медицинского обслуживания и увеличением продолжительности жизни и, во-вторых, с резким уменьшением рождаемости. Наблюдается подобное явление и в России, хотя здесь в качестве доминирующей выступает вторая из указанных причин. Старение населения имеет два достаточно негативных последствия. Одно из них носит социально-экономический характер: снижение численности активно работающих людей. Второе можно назвать социально-психологическим: оно связано с определенным отторжением пожилых людей от остальной части социума, возникновением у них чувства одиночества, собственной «ненужности», утраты смысла дальнейшей жизни.

В подобной ситуации очень важной задачей всего социума становится поддержка стариков, вовлечение их в активную (с учетом их реального самочувствия) социальную жизнь и профессиональную деятельность, выработка у них чувства самоуважения и умения противостоять депрессиям. Можно утверждать, что это поможет не только самим престарелым, но и позволит выработать у других возрастных групп уважение к старости, что, в конечном счете, послужит укреплению духовно-нравственных устоев российского общества. Одним из аспектов разрешения этой весьма актуальной в наши дни задачи является всестороннее исследование личности пожилого человека, особенностей выработки его ценностных приоритетов и моделей поведения.

В последние годы в нашей стране были опубликованы работы, посвященные содержанию и специфике эмоционально-нравственной сферы личности в пожилом и преклонном возрасте. Однако эти публикации далеко не исчерпывают все проблемы изучения особенностей нравственно-психологического облика человека на завершающих этапах его жизни. Поэтому работа в указанном направлении обязательно должна быть продолжена.

В настоящей книге была предпринята попытка проанализировать связи состояния эмоционально-нравственной сферы личности пожилых людей с их морально-мировоззренческой позицией, вырабатывавшейся на протяжении всей жизни, а также с личностными особенностями каждого человека. Автор исходил из позиции, согласно которой ведущую роль в формировании эмоционально-нравственной сферы личности играет именно морально-мировоззренческая составляющая, которая, в конечном счете, задает ценностные координаты сознания и структурирует эмоциональные состояния пожилых людей. В свою очередь, личный эмоционально-нравственный статус человека в пожилом и преклонном возрасте во многом определяется такими важными факторами, как возможность принимать посильное участие в реальной социальной и профессиональной жизни, а также включенность этого человека в значимые для него отношения с окружающими.

В работе будут проанализированы образы старости, существовавшие и существующие в культурах, принадлежащих различным обществам, и связь этих образов с религиозно-философскими представлениями и социальными реалиями таких обществ. На основании этого анализа будут рассмотрены соответствующие парадигмы личности на поздних этапах жизни, выработанные античными, традиционно-христианскими, восточными, современными западными и иными культурами.

С целью исследования личности пожилых и престарелых людей в современном российском обществе автором была проделана определенная опытно-экспериментальная работа, основанная на модели структуры эмоционально-нравственной сферы личности, включающей в себя три основных взаимопроникающих компонента, названных координатами измерения. К ним относятся:

– генетико-динамический, представляемый моральными конфликтами и борьбой мотивов при разрешении этих конфликтов;

– позиционный, основывающийся на моральных ценностях и принципах личности;

– интенциальный, отражающий направленность нравственного поиска и связанный с эмоциональными особенностями личности.

Подобная модель, на наш взгляд, позволяет наиболее полно исследовать эмоционально-нравственную сферу личности, особенно в пожилом возрасте, когда ее физический и энергетический потенциалы заметно ослабевают. В качестве базового инструментария эмпирического исследования была использована методика морального сознания, предложенная А. А. Хвостовым и соответствующим образом адаптированная к психологическим особенностям лиц преклонного возраста. Результаты проведенного эксперимента изложены в предлагаемой читателям монографии.

Автор выражает благодарность непосредственным участникам исследования – пожилым людям, проживающим в Москве.

Искренняя благодарность В. С. Мухиной – научному руководителю, доктору психологических наук, профессору, академику РАО, заведующей кафедрой психологии развития МИГУ, без чьего научного руководства и человеческой поддержки не было бы данного исследования.

Разумеется, настоящая книга не может претендовать на всю полноту знаний специфики эмоционально-нравственной сферы личности в пожилом и преклонном возрасте. Исследования в этой области должны быть продолжены. Вместе с тем автор выражает надежду, что его работа представит определенный интерес для психологов, социальных работников, студентов соответствующих факультетов и всех, кто интересуется проблемам геронтологии.

Глава I
Старость: социокультурные образы и научные подходы

1.1. Социокультурные образы старости как ценностные координаты жизни в пожилом и преклонном возрасте

Феномен старости имеет свои образы в истории культуры. Ценность этих образов состоит в том, что они отражают проблему старости большей частью в ее нравственном измерении и отличаются глубоким духовным смыслом, поскольку сопряжены с более емким корпусом социокультурной проблематики, связанной с отношением цивилизации к личности, к жизни вообще и ее ценности перед лицом неизбежной смерти.

Проблема старости была и остается одной из центральных в мировоззрении людей разных эпох и народов. Мечта о продлении человеческой жизни и бессмертии родилась вместе с осознанием ценности жизни[1]1
  Феномен долгожительства: Антрополого-этнографический аспект исследования. – М., 1982.


[Закрыть]. Это произошло на самых ранних этапах антропосоциогенеза, когда появились первые дошедшие до нас свидетельства зарождения искусства и религии[2]2
  Бочаров В. В. Антрополгия возраста. – СПб., 2001.


[Закрыть]. Исследователи палеопсихологии отмечают, что одной из важных особенностей становления человеческого общества, в отличие от стай животных, была забота о стариках как хранителях социально-психологического опыта коллектива и источнике мудрости.

В настоящий период растет понимание человека как космопланетарного явления, что позволяет взглянуть на феномен старости с учетом не только его физиологической, но и телесно-духовной целостности, определить его место в социуме[3]3
  Бочаров В. В. Указ, соч.; Вайзер Г. А. Смысл жизни и возраст // Психолого-педагогические и философские аспекты проблемы смысла жизни. – М., 1997. – С. 91 -109; Висьневска-Рошковска К. Новая жизнь после шестидесяти. – М., 1989; Дубровская Т. Ю. Старость как этическая проблема: Дисс… канд. филос. наук. – М., 1995; Подколзин А. А., Донцов В. И. Старение, долголетие и биоактивация. – М., 1996; Пряжников Н. С. Личностное самоопределение в преклонном возрасте // Мир психологии. – 1999. – № 2. – С. 111–122; Тащева А. И. Проблема старости: социокультурный феномен // Психология старости и старения: Хрестоматия для студ. психол. ф-тов высш. учеб, заведений / Сост. О. В. Краснова, А. Г. Лидере. – М., 2003; Феофанов К. А., Виктор К. Старость в современном обществе: Руководство по социальной геронтологии // Социальная геронтология: Современные исследования. – М., 1994; Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990; Фролов И. Т. О смысле жизни, смерти и бессмертии человека. М., 1985.


[Закрыть].

Как отмечается в ряде фундаментальных работ, экзистенциальный план жизни пожилого человека во многом определяется устоявшимися в культуре представлениями и аттитюдами, задающими некий единый и целостный образ старости[4]4
  Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. – М., 1992; Биксон Т. К., Перло Л. Н., Рук К. С., Гудчайлдс Ж. Р. Жизнь старого и одинокого человека // Лабиринты одиночества. – М., 1989. – С. 512–551; Бондарева Ю. С. Социальная адаптация престарелых // США глазами американских социологов. М., 1982; Галинская Л. И., Бовуар С. Старость // Социология и общество: Материалы к VIII Всемирному социологическому конгрессу. – М., 1974. – Вып. 6. – С. 84–90; Дмитриев А. В. Социальные проблемы людей пожилого возраста. – Л., 1980; Кон И. С. К проблеме возрастного символизма // Советская этнография. – 1981. – № 6; Коротчик Н. А. Старость как культурно-исторический феномен: (Опыт филос. исслед.): Дисс… канд. филос. наук. СПб., 1995; Красальская Т. В., Шаталов А. Т. Философские проблемы геронтологии. – М., 1978; Молчанова О. Н. Специфика Я-концепции в позднем возрасте и проблема психологического витаукта // Мир психологии. – 1999. № 2. – С. 133–146; Никитенко В. В. Социальные проблемы людей пожилого возраста. – Киев, 1985; Панина Н. В. Проблемы социальной адаптации пожилых людей к статусу пенсионера: Автореф. дисс… канд. филос. наук. М., 1980; Рощак К. Психологические особенности личности в пожилом возрасте: Автореф. дисс… канд. психол. наук. – М., 1990; Феофанов К. А. Виктор К. Старость в современном обществе: Руководство по социальной геронтологии // Социальная геронтология: Современные исследования. – М., 1994; Шахматов Н. Ф. Психическое старение. – М., 1996; Юнг К. Г. Архетип и символ. – М., 1991.


[Закрыть].

Образ старости, выступая социальным стереотипом сознания, исторически определенен и конкретен при достаточной субкультурной и индивидуальной вариативности. Образ старости является элементом менталитета, он продуцирует социально-значимые стереотипы жизни и деятельности, фиксирует ценность возраста и тем самым определяет моральный статус человека. Образ старости – социально и морально ценный образец для жизнетворчества, находящийся в сложных отношениях с реальностью, в разной степени адекватный ей. В то же время в образе старости отражаются предельные возможности и расчеты социума по обеспечению специфических потребностей пожилых людей[5]5
  Коротчик Н. А. Старость как культурно-исторический феномен: (Опыт филос. исслед.): Дисс… канд. филос. наук. – СПб., 1995.


[Закрыть].

Наиболее распространенными, хотя и во многом метафорическими, являются трактовки старости как «поры жатвы», «подведения итогов», «последнего акта пьесы», «выпитой чаши», «конца пути» и т. д.

При рассмотрении социокультурных образов старости, на наш взгляд, резонно особо выделять те мировоззренческие конструкции, которые служат прообразом и ментальным фундаментом современной отечественной культуры. В числе таковых особое значение имеют три архетипические линии – культура древних славян, античности и христианства.

Генезис образа старости в определенной степени доступен изучению начиная с древнеславянской культуры, которую, по мнению Н. А. Коротчик и других авторов, более целесообразно именовать не языческой, а ведической культурой, родственной другим религиям ведического источника – верованиям Древней Индии, Ирана и Древней Греции. Одним из основных событий древнеславянских народов было воспроизведение космосозидающего мифа. В древнеславянском варианте творений Вселенной встречается понятие «старик» или «дед», которое относилось к лесному медведю, приносимому в жертву, а также к последнему снопу, оставляемому на поле после жатвы в дар богу умерших предков – Велесу[6]6
  Громыко М. М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX в. – М., 1986.


[Закрыть]. Изучение медвежьих культов показывает, что медведь мог символизировать некоего пращура, подобного древнеиндийскому Пуруше, которого, по мифологическим преданиям, расчленяли, представляя его части частями Вселенной. В Упанишадах Пуруша – это жизненный принцип, осуществляемый всем живым. В древнеславянском космосозидании животворящее начало, связанное с понятием «старик», могло означать осуществленность Рода как круга в вечности, его обращенность вокруг самого себя так, что ничто не убывало и не прибывало, но все и всегда состояло в мерах первоначальных, в своем сочетании порождающих гармонию мира[7]7
  Коротчик Н. А. Указ. соч.


[Закрыть].

Космологическое значение старости особо подтверждается фактом умерщвления стариков в древнейших славянских племенах. Анализ данных ритуалов говорит в пользу того, что старость не отождествлялась древними народами с болезнью, а представляла собой особую ступень восхождения к богам. Умерщвление стариков не преследовало цель избавиться от них. Обычай носил добровольный характер и «на тот свет» отправлялись, как правило, самые почтенные и уважаемые старики. Этнологи, кстати, считают, что старики соглашались на такую смерть скорее под влиянием культурных традиций, собственного опыта умерщвления старших, в том числе родителей, желания почувствовать себя в центре празднества, организуемого по этому поводу[8]8
  Токарев С. А. Ранние формы религии. – М., 1990.


[Закрыть].

Различные модификации ритуала принесения в жертву «стариков», по мнению авторов, необходимо рассматривать как взаимодополняющие элементы процесса космосозидания. Они отражают действительность жизненного принципа Космоса в его растительной, животной и разумной сущности еще в доантичных обществах[9]9
  Там же.


[Закрыть]. Эти три начала, как известно, обнаруживаются в учении Аристотеля о человеке. В своем трактате «О душе» великий философ выделил три ипостаси – растительную, животную и разумную души в их неразрывности с телом[10]10
  Феномен долгожительства: Антрополого-этнографический аспект исследования. – М., 1982.


[Закрыть]. Данный факт дает основание ученым утверждать, что труд древнегреческого философа аккумулировал взгляды, которые уже существовали в глубочайшей древности и которые не принадлежат собственно греческой культуре[11]11
  Коротчик Н. А. Указ. соч.


[Закрыть].

Древние имели критерии старости, которые свидетельствуют о ее исторически неоднозначном понимании[12]12
  Тэйлор Э. Б. Первобытная культура: Пер. с англ. – М., 1989.


[Закрыть].

Самым ранним критерием выступала идентификация внешних признаков, например, седины. Далее, при трансформации ритуала, уже учитывалось количество прожитых лет; наконец, исторически более поздний критерий старости учитывает телесные и духовные изменения человека, приобретенную им жизненную мудрость по достижении определенного возраста. В целом, как отмечают авторы, в архаических культурах выделяются три сменяющих друг друга образа старости: призванная старость, жертвенная и почтенная[13]13
  Галинская Л. И., Бовуар С. Указ. соч. – С. 84–90; Дубровская Т. Ю. Указ, соч.; Тащева А. И. Указ, соч.; Токарев С. А. Указ, соч.; Тэйлор Э. Б. Первобытная культура: Пер. с англ. – М., 1989.


[Закрыть].

Если обратиться к народной мудрости, то в поговорках можно найти амбивалентное понимание старости. Народные поговорки демонстрируют два полярно противоположных отношения к старости: старость-мудрость и старость-немощь. Эти два образа задают диалектику ценностного восприятия этого возраста. Прежде всего, старик – это мудрец, хранитель традиций и олицетворение жизненного опыта: «Молодой работает, старый ум дает», «Молодой на битву, старый на думу», «Мал да глуп – больше бьют: стар да умен – два угодья в нем», «Старого волка в тенета не загонишь», «Детинка с сединкой везде пригодится» и т. д. С другой стороны – старик немощен, несчастен, жизнь его – тяжелое бремя для него самого и для окружающих: «Человек два раза глуп живет: стар да мал», «Дитя падает – бог перинку подстилает; стар падает – черт борону подставляет», «Седина напала – счастье пропало», «Сдружилась старость с убожеством, да и сама не рада», «Молодых потешить – стариков перевешать» и т. п.[14]14
  Даль В. Пословицы и поговорки русского народа. – М., 1984.


[Закрыть]. Таким образом, мы видим, что в народной оценке просматривается социокультурный образ старости.

Отдельный интерес представляет оценка старости в иных цивилизациях.

В индийской традиции старость рассматривалась как тот завершающий этап жизненного пути, когда человек после странствий в поисках мудрости возвращается в мир в качестве наставника; предшествующие же старости периоды жизни характеризовались иначе: цветущий, зрелый, законодательный, гражданский возрасты, годы наибольшей активности, мастерства, творческих сил и т. д.

В Древнем Китае отмечается особое почитание стариков и старости. В китайской традиции старость пользовалась особым уважением. Возраст от 60 до 70 лет считался «желанным», ибо, по словам Конфуция, он «в семьдесят лет следовал желаниям сердца и не переступал меры». На почтении к старости и старикам основано мироощущение китайцев. Если мужчина или женщина в Древнем Китае достигали старости, к ним относились с подчеркнутым почетом; если они сохраняли хорошее здоровье, старость, несомненно, воспринималась как лучшее время жизни[15]15
  Коротчик Н. А. Указ. соч.


[Закрыть].

В буддизме считалось, что тела святых старцев не подвержены тлению, ибо в них отсутствует все то, что унижает человека. Впоследствии эта концепция получила развитие в христианской традиции, согласно которой мощи святых угодников нетленны[16]16
  Токарев С. А. Указ. соч.


[Закрыть].

Как считали даосские врачи, долгая жизнь была свидетельством гармонии в данном человеке жизненных сил инь и ян и его близости к окончательному единству, увековечивающему все на земле и на небе. Долголетие было не просто подвигом времени, но и примером для всех, как должна быть прожита жизнь[17]17
  Там же.


[Закрыть]. Эта восточная геронтофилия имеет глубокие социальные корни, так как устойчивость социально-политического устройства общества ассоциировалась с прочностью и устойчивостью организма человека и обретением им мудрости в старости.

Вместе с тем в античности звучали и другие мотивы. Так, Пифагор называл старость «зимой жизни»; Цицерон – «выпитой чашей»[18]18
  Цицерон. О старости // Цицерон. О старости. О дружбе. Об обязанностях. – М., 1974. – С. 7–30.


[Закрыть]. Старость чаще всего непосредственно ассоциируется с болезнями и дряхлостью. Эта двойственность вполне объяснима: старость, с одной стороны, – опыт, мудрость, результат и свидетельство особого жизненного предначертания дожившего до преклонных лет индивида; но, с другой стороны, человека в старости не ждет ничто кроме страданий, сознания, что он в тягость окружающим или же, того хуже, брошенности всеми.

Древняя орфико-пифагорейская традиция, получившая дальнейшее развитие в творчестве Платона, рассматривала жизнь лишь как подготовку к смерти[19]19
  Платон. Апология Сократа // Платон. Соч. в 3-хт. – Т. 1. – М., 1968.


[Закрыть]. При этом жизнь, в первую очередь, выступала как подготовка к смерти, к освобождению души от власти тела – ее «могилы» (Платон сравнивал слова «сома» – «тело», а «сэма» – «могила» – греч.). Тема посмертного воздаяния за праведно или неправедно прожитую жизнь в древних религиозных учениях и античной философии почти не просматривается. Исключение составляет религия Древнего Египта («Книга мертвых»), но и здесь описывается возможность обмануть богов и получить посмертно незаслуженные блага[20]20
  Токарев С. А. Указ, соч.; Юнг К. Г. Архетип и символ. – М., 1991.


[Закрыть].

На отношение к старости огромное влияние оказало учение о загробной жизни. Интересно, что в диалоге Цицерона «О старости» одно из действующих лиц – Катон – последовательно опровергает четыре упрека, которые старикам приходится слышать – будто бы старость: 1) препятствует деятельности человека; 2) ослабляет его силы; 3) лишает наслаждений; 4) приближает к смерти. Он доказывает, что старики способны к политической и литературной деятельности, воспитанию молодежи, земледелию. Что же касается смерти, то Цицерон пишет, что человек из жизни уходит как из гостиницы, а не как из своего дома, ибо «природа дала нам жизнь как жилище временное, а не постоянное». По словам мыслителя, «природа устанавливает для жизни, как и для всего остального, меру; старость же – заключительная сцена жизни, подобная окончанию представления в театре. Утомления от нее мы должны избегать, особенно тогда, когда мы уже удовлетворены»[21]21
  Аристотель. Этика к Никомаху // Аристотель. Соч. в 4-х т. – М., 1984.


[Закрыть].

Тот факт, что старость нуждалась в моральном оправдании уже в эпоху античности, говорит о формировании в общественном сознании другой, полярной психологической установки – геронтофобии.

Так, в античных мифах о богах и героях среди множества разночтений можно выявить общую закономерность: старея, боги становятся злыми, мстительными, порочными, их тираническая власть кажется все невыносимее и в конечном счете приводит к восстанию и устранению старого властителя.

Аристотель, специально изучавший проблему старости, считал, что опыт стариков не должен давать им чувства превосходства: «Старики всю свою долгую жизнь совершали ошибки», поэтому они не должны «чувствовать никакого превосходства перед молодыми, не успевшими столько раз поступить неправильно»[22]22
  Коротчик Н. А. Указ. соч. – С. 121.


[Закрыть].

Постепенно в античности усиливается тенденция к девальвации ценности старости. Если в древнегреческих трагедиях старики наделены почти сверхъестественной аурой, то древние римляне, как правило, изображали стариков в сатирических или комических произведениях, подчеркивавших «резкий контраст их экономических или политических привилегий с физической немощью»[23]23
  Платон. Указ. соч.


[Закрыть].

Возникшие в античности философские учения о старости космологичны и натуралистичны. Древнегреческая философия, особенно в трудах Платона, рисует образ вечно молодого старца, величественного, как изваяние созерцающего Бога[24]24
  Цицерон. Указ. соч. – С. 7–30.


[Закрыть]. Она отстаивает идею равноправности возрастов жизни в космическом круговороте.

Поиски причин старения древние греки вели в двух основных направлениях.

Первое направление – космологическое. Оно объясняет эти причины посредством эзотерической интерпретации. Так, Платон указывал, что живое существо под влиянием ослабевающего действия основных треугольников на мозг стареет, и душа в этом случае с удовольствием отлетает[25]25
  Платон. Указ. соч.


[Закрыть].

Второе направление – натурфилософское. Как отмечают авторы, здесь греки положили начало тем изысканиям по проблеме старения, которые были развиты уже в период зрелой биологической науки[26]26
  Ариес Ф. Возрасты жизни // Философия и методология истории. – М., 1977.


[Закрыть]. Так, Псевдо-Аристотель, пользуясь методом аналогии, рассуждал следующим образом: «Некоторые растения живут до осеменения, а после осеменения увядают, как, например, трава…, так и люди растут до тридцати лет…, а когда не могут больше производить семя, увядают и стареют»[27]27
  Коротчик Н. А. Указ. соч.


[Закрыть]. Нельзя не видеть здесь указания на два признака старости: старость наступает, когда организм перестает расти и когда половые функции организма ослабевают.

Очевидно, что эти направления разделяются весьма условно, ведь античная натурфилософия космологична. Но такое разделение представляется важным, поскольку здесь обнаруживается тенденция к обособлению частного знания от философско-космологических представлений и утверждения нового подхода к проблеме старости. Так, известное высказывание Цицерона о том, что старость есть болезнь, сразу же отнесло последнюю к сфере медицины, закрепив за старостью как жизненным периодом человека некий комплекс неполноценности.

Трактат Цицерона «О старости» относится к классике философии старости, а сам трактат прочитывается в античной культуре как логическое завершение взглядов Платона на старость. По мнению Цицерона, старость – это время мудрости и ума, которые нужно поддерживать, освобождая себя от плотских страстей и неподобающих желаний, застилающих ум, сковывающих способность судить, лишающих доблести. Старость должна быть уважаема. Цицерон совершенно справедливо полагал, что «ни седина, ни морщины не могут вдруг завоевать себе авторитет, но жизнь, прожитая прекрасно в нравственном отношении, пожинает последние плоды в виде авторитета»[28]28
  Цицерон. Указ. соч. – С. 7–30.


[Закрыть]. Условиями достойной, легкой старости Цицерон считает материальный достаток, но прежде всего мудрость и доброту старого человека. Старость украшает приятное осознание честно прожитой жизни: «жизни прожитой спокойно, чисто и красиво, свойственна тихая и легкая старость». Но все-таки старости, с его точки зрения, надо сопротивляться, а недостатки, связанные с ней, возмещать усердием: «как борются с болезнью, так нужно бороться и со старостью: следить за своим здоровьем, прибегать к умеренным упражнениям, есть и пить столько, сколько нужно для восстановления сил, а не для их угнетения». Старости не противопоказан, и даже полезен посильный труд: «человек, живущий своими занятиями и трудами, не чувствует, как к нему подкрадывается старость, так он стареет постепенно, неощутимо»[29]29
  Там же.


[Закрыть]. Земледелие, считает Цицерон, наиболее соответствует образу жизни мудреца. Таким образом, по Цицерону следует, что основу благополучной и спокойной старости составляет здоровый образ жизни и высокая нравственность.

Римский философ в качестве борьбы с приближающейся старостью избрал мужество. Но в это же время другой философ, Сенека, развивает идею о самоубийстве как о мужественном завершении пожилого возраста, предотвращении безобразной и беспомощной старости (своего рода геронтоэвтаназия, или геронтоицид)[30]30
  Сенека Л. А. Нравственные письма к Луцилию. – М., 1977.


[Закрыть]. И тот и другой варианты опираются на идею о возможности активного отношения к возрасту.

Проведя сопоставительный анализ «Государства» Платона и трактата Цицерона «О старости», Н. А. Коротчик показывает, что в этих трудах старость предстает не только как закономерная, но и необходимая возрастная мера, данная человеку для организации и упорядочения земных дел, и главным образом – для устроения общественного порядка. Венец же старости – это авторитет человека в обществе, более ценный, чем все наслаждения юности, но он высок лишь там, где общество нравственно в своей основе[31]31
  Коротчик Н. А. Указ. соч.


[Закрыть].

Обращаясь к античной метафоре, А. Шопенгауэр в работе «О возрастах человека» характеризовал старость через ее противопоставление молодости, сосредоточив внимание на «нравственной специализации» возраста[32]32
  Шопенгауэр А. О возрастах человека. – СПб., 1984. – С. 8.


[Закрыть]. Используя образы античной мифологии, он выстраивает живую картину череды основных периодов жизни. К 60-ти годам, согласно А. Шопенгауэру, жизнь оказывается придавленной свинцовой тяжестью Сатурна, который лишает жизнь человека ее прежних красок. «Характер первой половины жизни, – писал философ, – определяется неудовлетворенным стремлением к счастью, а характерная черта второй половины – боязнь несчастья». В молодости человек испытывает много тревог, волнений, соблазнов, настроение его меняется в широком диапазоне – от восторженности и энтузиазма до меланхолии и скуки. В старости утихают страсти, настроение становится более устойчивым, человек любит обеспеченность, удобство, ценит покой, а если сохранилось здоровье, то не испытывает и особых тягот[33]33
  Там же.


[Закрыть].

Во второй половине Средних веков можно вычленить два противоположных идеологических течения, по-своему интерпретировавших проблему старости – религиозное и спиритуалистическое направление, с одной стороны, и пессимистическую и материалистическую традицию – с другой. Так, в русле первого Данте в поэме «Пир» описывал старость, сравнивая человеческую жизнь с гигантской аркой, в верхней точке соединяющей землю и небо. «Зенит жизни приходится на 35-летний возраст, затем человек начинает постепенно угасать. 45–70 лет – это пора старости, позже наступает полная старость. Мудрую старость ожидает спокойный конец. Поскольку сущность человека принадлежит потустороннему миру, он должен без страха встречать последний час, ведь жизнь – это лишь краткое мгновенье в сравнении с вечностью»[34]34
  Данте А. Собрание сочинений: В 2 т. / Пер. с итал. А. Ф. Петровского, В. П. Зубова, И. Н. Голенищева-Кутузова. – Т. 2. – М., 2001. – С. 153.


[Закрыть].

Оформление патриархальных отношений в большей части мира приводило к сакрализации личности стариков, к развитию культа старого вождя. Эта идея стала сквозной для мировой цивилизации в целом и локальных культур. Особое развитие идея сакрализации личности старого человека получила в иудейско-христианской традиции, где библейские пророки и апостолы персонифицируют общественную мудрость[35]35
  Тащева А. И. Указ. соч.


[Закрыть].

В традиционном обществе пожилой возраст – это возраст «мужа», «большого мужчины», в котором человек приобретал достойное общественное положение, нравственный авторитет, необходимый жизненный и профессиональный опыт для передачи его молодому поколению. В частности, без своей семьи, собственного дома и хозяйства русский человек мог оставаться отроком и в 50 лет.

Традиционные культуры отводят старику важную роль патриарха, старейшины, советника, мудреца и друга[36]36
  Тэйлор Э. Б. Указ. соч.


[Закрыть]. Благодаря этому пожилые люди не выпадают из общественной иерархии и поддерживают линейные связи. Такая традиция долго сохранялась в христианских семьях[37]37
  Данте А. Указ. соч. – С. 153.


[Закрыть].

В Средние века пожилой человек – это апостольский возраст, возраст святых и великомучеников. В социальном отношении – это возраст бояр, хранителей традиций, династических прав, корпоративных и сословных привилегий.

В эпоху Возрождения старость – возраст «портретного человека». Возникают идеи (Ф. Фурье, М. Штирнер, О. Шпенглер и др.) о возрастах в истории. Но для основной массы народа данная проблема решалась традиционно. Пожилой возраст – время, когда жизнь начинает утомлять.

В христианской культуре образ старости определяется тем, что она обозначила не существовавшее ранее противоречие между миром и Богом, между земным и небесным, где перекрестком противоречия стал человек, проходивший свой земной предел от рождения до смерти. Согласно христианскому учению, старость и смерть – это результат грехопадения и момент личностной эсхатологии в общем процессе эсхатологии человечества. Первичная причина старости и смерти сосредоточена в плотской, материальной природе человека, которую он обрел вследствие противоестественной направленности своей воли.

В христианстве человек, независимо от его желаний, бессмертен и воскрешена будет не только его душа, но и тело (преображенное). Поэтому страх смерти в христианстве есть не столько страх перед уничтожением, сколько перед посмертным воздаянием. Однако уповает умирающий не столько на собственную праведность, сколько на милосердие Божие, на прощение грехов[38]38
  Коротчик Н. А. Указ. соч.


[Закрыть].

Христианская вера обращена к личности, ее свободному стремлению спастись, преодолев страстную греховную природу. По учению Григория Нисского, старость, болезнь и смерть сами по себе не подлежат воскресению в «будущем веке». Христианское учение настаивает на том, что человек должен прилагать собственные усилия к достижению бессмертия[39]39
  Нисский Г. Об устроении человека. – М., 2001.


[Закрыть].

Старость – возраст, наиболее к этому расположенный. Искусительные проявления плоти, связанные с питанием и половым инстинктом, к старости ослабляются, ослабление плоти идет также за счет сопутствующих старости болезней, которые даются от Бога. Таким образом, создаются естественные предпосылки для просветления и обращения ко Всевышнему. Исходный момент формирования образа старости зависит от разнофункциональной направленности духа, души, плоти и тела на основе собственной воли человека. Все люди единятся образом Божиим и различаются по подобию. Цель человека – богоуподобление, стяжание Святаго Духа[40]40
  Там же.


[Закрыть].

Христианская религия рассматривает долголетие двояко: с одной стороны – как особый, идущий от Бога дар, которым наделяются только праведники. Ветхий завет сохраняет множество историй из жизни долгожителей, достаточно вспомнить библейского Ноя, который жил 500 лет до потопа, а потом еще 300. Однако, с другой стороны, долголетие может рассматриваться и как кара за грехи – состарившийся грешник молит Бога о смерти, но обречен вести опостылевшее земное существование.

Вместе с тем христианство (как и даосизм, конфуцианство, ислам) всегда уважительно относилось к старости и в соответствии со своими догмами подготавливало верующих к смерти, обещая им не только загробную жизнь, но и встречу на небесах со всеми родными и близкими людьми, что облегчало переход от жизни к смерти. Этот факт отмечается медиками всего мира, которые подчеркивают, что истинно верующие в Бога люди (независимо от того, какую религию они исповедуют) уходят из жизни спокойно и достойно, надеясь на новую вечную жизнь[41]41
  Коротчик Н. А. Указ, соч.; Феномен долгожительства…; Хейфлин Л. Природа долголетия и старения // Проблемы старения и долголетия. – 1992. – № 4.


[Закрыть].

В историко-культурном дискурсе Средневековья трактовка проблемы старости открывается в двух направлениях: по линии социального канона, или статуса старости в тот или иной отрезок времени – это внешняя линия; и в зависимости от возможного действия естественного, согласно учению святых отцов, закона, данного Богом, который называется совестью. Эти две линии четко представлены в нравственном руководстве Средневековой эпохи – «Домострое»[42]42
  Домострой. – СПб.: Наука, 1994.


[Закрыть].

В период Средневековья складываются предпосылки для достижения индивидуального удовлетворяющего долголетия, а завершение жизненного пути человека рисует софийный образ старости. Софийность же понимается как стремление к воплощению индивидуального Логоса, как духовный вектор к тайнам божественной премудрости. Наивысшее проявление сущности старости обнаруживается в уникальном явлении православия – старчестве. Здесь старость не связана с ее биологическим проявлением, а представляет собой высшую степень духовного совершенства на пути к бессмертию и богоуподоблению, искуплению греха всечеловеческого. Христианский образ старости и наиболее яркое его проявление – святая старость – есть реализация того, что подспудно заложено в каждой личностной душе – внутреннее неприятие, духовный иммунитет против физической старости и смерти[43]43
  Дубровская Т. Ю. Указ, соч.; Коротчик Н. А. Указ. соч.


[Закрыть].

Когда в человеке и в социуме умирает чувство святого, происходит распад бытия на части, порождающий феномен одиночества. Это состояние, на наш взгляд, все сильнее проявляется в последующие эпохи и во многом присуще современному образу старости[44]44
  Биксон Т. К., Перло Л. Н., Рук К. С., Гудчайлдс Ж. Р. Указ. соч. – С. 512–551


[Закрыть].