Текст книги "Все оттенки черного"

Глава 10
ЛЮДИ ЛУНЫ

– Мы с Ниночкой вечером наперебой восхищаемся. – Юлия Павловна дружелюбно улыбнулась Кате. – Так тепло, будто ты в Сочи. Решили перед сном прогуляться. Не желаете компанию составить?

– С удовольствием. – Катя взяла Нину под руку, легонько сжала ее запястье.

– Я только что-нибудь накину. Тепло теплом, а мне все же… Катя, я сейчас, кофту пойду возьму. – Нина направилась к дому.

– Антоша, что же ты? Поздоровайся. – Юлия Павловна наклонилась к мальчику. – Скажи этой милой девушке – здравствуйте.

– Здравствуйте.

Мальчик не поднял на Катю глаз. Продолжал смотреть на темный забор. Голосок у него был тоненький, писклявый, ну совсем вроде детский. Однако после той странной встречи у сарая Кате вообще показалось чудным, что это создание умеет разговаривать, и даже вежливо.

– Тебя Антоном зовут? Красивое имя. Меня Екатерина. А ты что же, Антон, час уже поздний, а ты еще не нагулялся?

– Он как совенок. – Юлия Павловна выпустила руку мальчика, и тот сразу же отошел от них в противоположный угол забора и начал ломать с кустов ветки. – Ничего, пройдется перед сном, полезно. У нас там целый день шум, гам. Костя, бедняга, совсем потерянный, все у него из рук валится. И надо же такому случиться, никто и не ожидал… Вернее, такие трагические события всегда как обухом по голове. А к Константину ведь милиция приходила – местный участковый.

– И к нам тоже, – доверительно сообщила Катя. – Сотрудник уголовного розыска приезжал. Может, видели? Его машина у калитки стояла?

Юлия Павловна кивнула. Проходя по дачной улице, она просто не могла не заметить чужой машины у калитки Нининой дачи.

– Конечно, и вам теперь хлопот прибавится. Это же вы ее нашли. Бедная девочка. Конечно, наилучший вариант для нее был – специальное лечебное учреждение. Но, сами понимаете, какие там сейчас условия. Ужас кромешный. А Костя, насколько я успела заметить, был всегда добр и терпелив с ней… – Тут Юлия Павловна чуть запнулась, словно припомнив возмутительную сцену прошлого вечера. – Ну, конечно, когда она не выходила за рамки… И тем не менее я сотни раз слышала от него, что в больницу для умалишенных он сестру не отдаст.

– Вы давно здесь живете, Юлия Павловна?

– С мая. Саша попросила меня составить ей компанию – одной, знаете ли, как-то не по себе в пустом доме. Одинокая, слабая женщина одна на даче, в нынешние-то времена… А я только рада была приглашению. К сожалению, у меня дачи нет.

– Вот и я. – Нина шла по дорожке, точно флагом, помахивая мохеровой кофтой. – Давненько, давненько мы по ночам купаться не ходили. А вы купаетесь, Юлия Павловна?

– Нет. Не люблю воду. А Саша по утрам как рыба полощется. Она ведь в шесть встает. У нее все по часам: пробежка, купание, душ – словом, строжайший распорядок. Молодец она, не то что я, лентяйка. – Юлия Павловна оглянулась: – Антоша, детка, не отставай.

– Это ваш… – Нина колебалась.

– Антоша – сын моих дальних-дальних родственников. Живет сейчас у меня, – любезно подсказала Юлия Павловна.

– Очень серьезный мальчик.

– Да уж. Иногда мне кажется – похож на маленького марсианина – смотрит на тебя и изучает. Но его надо понять. У мальчика очень печальная судьба. Он почти в одночасье потерял и мать, и отца.

– Да что вы! – Нина тревожно оглянулась на плетущегося позади них ребенка. – Автомобильная катастрофа?

– Гораздо хуже… – Юлия Павловна тоже оглянулась, а затем, понизив голос, с видом отпетой сплетницы придвинулась к девушкам ближе: – Мать его – ну, у нас самое отдаленное родство, была женщиной… Худого о покойниках не говорят, но… Словом, это был очень ранний и опрометчивый брак. Они поженились чуть ли не в девятнадцать. Парень только-только училище окончил военное, был офицером. Ну, и сами понимаете – дальний гарнизон – они жили под Ростовом. Замкнутый мирок. Женщины молодые целый день себе предоставлены, пока их мужья на службе, ну и… Короче, выплыла на свет супружеская измена. Муж узнал. И не стерпел. Очень опасно, когда у мужчин горячего нрава оружие под рукой… Он убил из своего… Как это называется – пистолет, который военным на службе выдают?

– Табельное оружие, – подсказала Катя, слушавшая очень внимательно.

– Вот-вот, из этой штуки он и застрелил и жену, и любовника. А это был его сослуживец. Ситуация как в самой пошлой мелодраме, затем трибунал. Отца лишили родительских прав, осудили. Мальчик попал сначала в детский приемник, потом и в детский дом. Местечко там есть такое с трогательным, почти библейским названием – Эммаус. Но что-то там у него не заладилось. Антоша – домашний ребенок. А сами понимаете, какие в детских учреждениях условия. Вот он и начал оттуда бегать. В последний раз аж до Москвы успел добраться, с поезда его милиция сняла. Ну… через органы опеки и детприемник стали родных искать, разыскали меня…

– И вы его взяли на воспитание? – с уважением спросила Нина.

– Нет, пока только вопрос решается. Мы с ним должны познакомиться поближе. Ведь формально требуется его добровольное согласие на то, чтобы остаться со мной. Он уже большой мальчик и сам должен все решить. И потом, я чувствую, он по-прежнему мысленно все еще там, дома. Никак не может забыть родителей. Мать он прямо обожал. И отца тоже.

– Отец получил большой срок? – Катя прикинула в уме: двойное убийство, маленьких сроков за такие дела не дают.

– Кажется, пятнадцать лет. Дурак, какой же дурак… Молодой, безмозглый дурень. Разве стоит все это того, чтобы вот так калечить себе жизнь?

– Но вы хотите Антошу усыновить? – не унималась Нина.

– Я одинока. А годы, знаете ли, уж не те, чтобы жить одной. А тут – живая душа. Но мальчик должен решить сам, хочет ли остаться со мной. Это непременное условие, – тут Юлия Павловна чуть повысила голос.

Мальчик услышал ее. Он, казалось, чуть-чуть оживился: вприпрыжку припустил по бетонке – в просветах меж деревьев уже блестела под луной речка Сойка.

Берег был пустынен и тих. Над водой поднималась легкая дымка теплого тумана. Катя, еще под впечатлением рассказа о судьбе ребенка, следила глазами за мерцающей лунной дорожкой на черной речной глади. На том берегу послышался какой-то шум, плеск.

– Как же хочется купаться! – Нина скинула босоножки, вошла в воду по щиколотку. – Кать, вода как парное молоко! Юлия Павловна, вас не очень шокирует мой вид в купальнике?

– Ниночка, деточка, для вас сейчас не должно быть такой постановки вопроса, что ваш вид кого-то шокирует. Разве можно поддаваться таким глупым комплексам? А все потому, что вы ждете первенца. Когда будете ждать второго ребенка, поверьте, станете относиться к беременности гораздо проще.

– Не знаю, случится ли это когда-нибудь, Юлия Павловна. – Нина уронила кофту на траву, потом стянула через голову футболку. Очередь была уже за шортами.

Тут с реки снова послышался шум и плеск. – Кто-то уже купается. Ну, прямо чистый морж. – Юлия Павловна зорко вгляделась в темноту. – Да это же…

Из воды на берег выходил какой-то мужчина. Катя тоже пригляделась: в свете луны хорошо был виден мускулистый торс, сильные плечи…

– Шурочка, ну и как вода? – крикнула Юлия Павловна.

– Отличная!

Это был тот самый племянник и тезка Александры Модестовны Александр Кузнецов.

– Нина, и ты тут? Вот здорово. – Он, казалось, был приятно удивлен. – Не бойся, не замерзнешь, комнатной температуры водичка. Да ты что, раздумала?

При виде лица мужского пола Нина быстро натянула майку, напялила кофту и запахнула ее у себя на груди.

– Не будешь купаться? – спросила Катя.

– Теперь не буду.

– Ну, здравствуйте вам. – Кузнецов нагнулся за полотенцем, брошенным в траву. – Из-за меня, что ли? Так я сейчас уйду – только скажи.

– Нет, что ты, Шура, оставайся. – Нина смущенно улыбнулась. – Прохладно все же. Я боюсь застудиться. А я думала, ты уехал.

– Старика своего в Москву сбагрил. Правда, ненадолго. – Кузнецов глянул на Юлию Павловну. – С Костькой мне тут придется повозиться. Не бросать же его одного в таком состоянии. И тетя Саша просила помочь. А он в милиции целый скандал закатил.

– И к нам тоже милиция приезжала, – сообщила Нина.

– Ну! Теперь всех замучают. – Кузнецов поглядывал на нее сверху вниз и не торопился одеваться. Капли воды стекали по его телу. «Плебейский родственничек», как вынуждена была признать Катя, оказался весьма ладным парнем. – Я тебя, Нин, в прошлый раз забыл спросить – ты надолго тут обосновалась?

– До конца августа. Мы с Катей тут.

– Хорошее дело. Ты… господи, а ведь ты меня сначала не узнала! Что, неужели настолько изменился?

– Да! – Нина улыбнулась.

– Смирный стал? Постарел – да?

– Нет, Шура. Хоть я и правда поначалу тебя не узнала, сдается мне, что ты все прежний у нас.

– А ты стала похожа на испанку.

Катя в сторонке наблюдала за этим разговором. На нее Кузнецов не обращал ни малейшего внимания. Только вежливо-небрежно кивнул, здороваясь. И тут же повернулся к Нине. А та под его настойчивым взглядом чувствовала себя несколько скованно.

– Вы куда, домой уже? – спросил Кузнецов.

– Да, сейчас пойдем… поздно уже. – Нине, видимо, не терпелось отделаться от собеседника.

– Луной, выходит, любоваться отказываетесь наотрез? – засмеялась Юлия Павловна.

– Я тревожно как-то всегда себя чувствую в полнолуние. Сплю скверно… – Нина повернулась к Кате, словно ища у нее поддержки. Кузнецов чуть отступил. Странно, но в этот миг он напомнил Кате Колосова манерой своего поведения. Она подумала: в таких ситуациях все они одинаковы, потому что… Кузнецов нагнулся, собрал с травы комок одежды, но по-прежнему надевать на себя ее не спешил.

– Вы когда родились, Ниночка, в мае? – спросила вдруг Юлия Павловна.

– Да, восемнадцатого числа.

– Вашим днем как раз и управляет эта планета. Ваша эмблема по картам Таро восемнадцатая карта Старшего Аркана – Госпожа Луна. Женская сила, эмоциональность, отзывчивость, восприимчивость к подсознательному – это все ее светлая сторона.

– Надо же, вот не знала, как любопытно! – Нина сама отошла от Кузнецова на два шага, поближе к Кате. – А темная сторона этой карты какая же?

– Мечтательная Луна порождает обиды и разочарования. Крах придуманных иллюзий ранит слишком больно… Луна, она такая, Ниночка, она вообще очень подвержена сердечным ранам.

– Неужели? – В Нинином вежливом вопросе прозвучала насмешка.

– Но тревоги скоротечны, это всегда утешает. Луна очень капризна и переменчива. Девиз восемнадцатой карты прост.

– И какой же это девиз? – полюбопытствовал Кузнецов. Однако Катя почувствовала, что под слишком уж явно прозвучавшей в его голосе добродушной насмешкой он пытается скрыть раздражение. И это было странно. Ведь до этого речь парня звучала лениво, дружелюбно и весьма фамильярно. Общение с Ниной явно доставляло ему удовольствие.

– И ЭТО ТОЖЕ ПРОЙДЕТ. Быть может…

Нина, услышав сей туманный девиз, лишь пожала плечами. Но на лицо ее легла тень. Фраза, произнесенная Юлией Павловной, звучала так, словно та имела в виду, что пройдут все тревоги Нины, связанные с беременностью и ожиданием ребенка. Однако в словах, и это Катя тоже почувствовала, был и какой-то иной смысл: все дело было даже и не в них, а в интонации… И Нина приняла сказанное близко к сердцу. Сразу же как-то потухла, поскучнела. Катя видела: приятельница ее весьма остро реагирует на любые двусмысленности, в которых ей мерещатся намеки на сложные отношения с мужем. Хотя намекала ли Юлия Павловна? Откуда бы ей знать?

– Вы и меня как-то уверяли, что и я – человек Луны. – Кузнецов галантно пропустил женщин вперед, а сам шел позади, по самой кромке речной воды.

– Вы родились в апреле. Вашим днем управляют Луна и Уран. Очень, кстати, взрывоопасная планета, Шурочка. Но мне она нравится именно этой своей непредсказуемостью. Антоша, детка, не отставай от нас! – Юлия Павловна поискала глазами ребенка, про которого как-то все забыли. – Двадцать второе апреля ваш день рождения, соответственно, и карта Таро под этим номером. Это Шут, Шурочка.

– Не понял юмора. Дурачок, что ли, в натуре, в колпаке с бубенчиком?

– Нет, карта подразумевает под этим образом героя, то есть, точнее сказать, весьма сложную натуру, балансирующую порой над самой пропастью. Иногда Шут олицетворяет собой и полный отказ от материальной стороны жизни, от ее ценностей. Его всегда тянет к переменам, к поискам лучшей доли. Ему все кажется, что лучше там – где нас нет.

– Это уже ближе. Нин, я мог бы понравиться тебе в роли героя?

Катя усмехнулась украдкой: ах какие мы напористые. Тут же прямо быка за рога берем. Ясно, отчего и одежду побоку: мускулатуру демонстрируем, хвастаемся… Она видела: Кузнецов преследует ее приятельницу чуть ли не по пятам. Когда Нина поскользнулась на влажной глине, он тут же заботливо поддержал ее «под локоток». «Дачный волокита», – с раздражением думала Катя. От Кузнецова весьма явно попахивало спиртным. Он где-то уже, прежде чем пойти освежиться на реку, явно хлопнул рюмашку водки, да наверняка и не одну. Но тут Катя пристыдила себя: если мужчина оказывает столь явное предпочтение твоей приятельнице, дорогуша, а не тебе – это еще не повод, чтобы записывать его в дураки, бабники и пьяницы.

– Отрицательные качества, которыми грешит Шут, – это прежде всего легкомыслие, граничащее с глупейшим риском. – Юлия Павловна, казалось, оседлала любимого конька. – А девиз этой карты для меня темен. Судите сами: «Чтобы видеть в ночи – глаза не нужны».

– А что тут непонятного? – Кузнецов усмехнулся. – Я в темноте как кошка вижу. Как хищник! Нин, не хвастаюсь, честное слово. Э-э, а малый-то наш где? – Кузнецов оглянулся. – Анто-он, тебя там волки в лесу не съели?

Мальчишка пулей выскочил из кустов на тропинку. В руке он держал длинный прут и теперь «косил» им все подряд – траву, крапиву, низкорастущие ветки кустов.

– Следующий раз, как на речку соберешься, плавки бери, – напутствовал его Кузнецов. – Научу тебя с берега ласточкой нырять. Хочешь?

– Не хочу. – Мальчик покачал головой.

– Какой же ты мужик будешь, если воды боишься?

– А правда, что в воде Бога крестили? – спросил вдруг Антоша.

– Бога? Какого? – Кузнецов хмыкнул.

– Которого потом распяли. В которого гвозди забили? – Мальчик отшвырнул вдруг прут, быстро схватил Кузнецова за руку: – Вот сюда и сюда.

Катя и Нина переглянулись. «Бедный, бедный ребенок, – ясно читалось на лице Нины, – ну какой кошмар в семье пережить!»

– Антоша, не болтай глупостей. Это к ним батюшка в детском доме приходил, с законом Божьим знакомил. А у него все в голове перепуталось. У них какой-то монастырь местный спонсором детдома выступал, так мне рассказывали, – сообщила Юлия Павловна. – Что так на луну смотришь? Красивая сегодня, правда?

– Нет. – Мальчишка развернулся и рысью ринулся по дорожке впереди них.

– Никак с ним не договоришься. Что ж, на Руси не все караси – есть и ерши. – Юлия Павловна вздохнула. – Терпение нужно. Адское терпение. Он, между прочим, тоже человек Луны. Человечек еще… Маленький, но все у него впереди.

– И какая же у него карта Старшего Аркана? – спросила Катя.

– Он рожден тринадцатого мая. – Тут Катя отчего-то подумала: «Значит, на роду написано маяться всю жизнь». – Значит, тринадцатая по счету.

– И что же она собой представляет?

– Смерть. Только не подумайте, что это что-то фатальное. – Юлия Павловна усмехнулась. – Черный рыцарь на коне – всего лишь странник. В Таро карта под номером тринадцать символизирует путешествие, то есть полный разрыв с прошлым. Переход к… Согласитесь, что такое прошлое, как у этого ребенка, лучше не носить с собой всю жизнь.

– Но когда отец Антоши выйдет на свободу, он сможет…

– К тому времени Антон будет… Да вот, пожалуй, Шурочкиным ровесником. Взрослым мужчиной. Сильным, способным самостоятельно определять свою судьбу.

– Как вы интересно говорите, Юлия Павловна. – Нина сочла нужным вмешаться в разговор: – Предсказываете, да? И эти карты Таро, так необычно это все.

– В книжице про них прочла. – Юлия Павловна лукаво улыбнулась: – Дешевенький гороскоп, что в метро на лотках продают. Взяла в дорогу, чтобы время в электричке скоротать. Вы, Катюша, конечно, в такие предсказания с лотка не верите? – Она отвечала вроде бы на Нинины слова, но оказалось, что обращается к Кате.

– Конечно. Со скуки чего не прочтешь, правда? Но все-таки по этим картам Таро кто я? Я родилась…

– Вы не человек Луны, – быстро перебила ее Юлия Павловна. – Вы ведь летом родились, правда?

Катя кивнула.

– В июле, в третьей декаде. Верно? Ваша планета – Юпитер. Очень сильная планета. Но знаете ли… – Юлия Павловна улыбнулась. – Луна мне как-то больше нравится. Именно своей слабостью. В ней всегда есть какая-то волшебная призрачность, недосказанность, тайная загадка. Взгляните. – Она запрокинула голову, словно приглашая их взглянуть в черное небо.

«Идиотская болтовня, – подумала Катя. – Ишь ты, мадам Ленорман. У вас в доме человека отравили как крысу, а вы карты Таро тасуете все да на луну любуетесь!» Однако ночь была и вправду чудесная: в лунном свете лес, как говаривали в старину, «так и манил под свою сень». Лунные блики играли на узких лесных прогалинах, так что отчетливо видимыми становились и отдельные кусты, и молодые деревца. Луна была яркая, огромная. Она словно гасила собой звезды. Катя, как ни старалась, так и не смогла различить ни одной на небе, казавшемся пустым и черным, как траурный полог.

Кто-то сзади тронул Катю за руку. Прикосновение было легким, осторожным: провели пальцами по коже, словно лаская… Это был мальчик, вынырнувший тенью из придорожных кустов.

– Что такое, Антоша?

Он что-то прятал за спиной в левой руке. Потом с глухим смешком, не говоря ни слова, резким жестом сунул это «что-то» Кате чуть ли не под нос. Она ойкнула от неожиданности: на ладони сидела маленькая лягушка, казавшаяся черно-лаковой в лунном свете.

– Лягушенция, – подошедший Кузнецов наклонился над находкой. – Девушек пугать? Смотри мне. Где, на берегу поймал? Ловкий ты парень, Антон. Что, теперь в банку посадишь?

Мальчик молча вручил «лягушенцию» ему.

– Нин, посмотри-ка. Ах ты, зараза, чуть не выпрыгнула! Вот существо-то земноводное. – Кузнецов с совершенно детским любопытством разглядывал лягушку. – Я думал, они скользкие, холодные, а эта поди ж ты… Только, брат, девать мне ее некуда. Может, выпустишь сам на волю, а, Антон? Пусть себе в тине квакает.

Антоша все так же молча забрал подарок назад. В этот самый миг Катя и увидела на его левой ладони что-то… Показалось – полоска какая-то наискось от указательного пальца к большому. Но разглядеть ладонь четче, чем она там у мальчишки испачкана, Катя не смогла. Антоша размахнулся и с силой швырнул лягушку в кусты.

– Следующий раз, друг ситный, раз уж отпускаешь эту мелюзгу на волю, делай это осторожней, – сказал ему Кузнецов. – Что ж ты так ее? Она же живая, боль, как и ты, чувствует. Это тебе не галька речная, швыряться.

– Все равно теперь сдохнет. – Мальчик скользнул с дороги в кусты. – А я ее сейчас снова отыщу!

– В этом возрасте они все, мальчишки, такие, – вздохнула Юлия Павловна. – Мучают животных, на замечания и ухом не ведут. Но Антоша – особый случай. Он очень, очень застенчив. И он не доверяет взрослым. Согласитесь, его можно понять.

У калитки они распрощались с Юлией Павловной и мальчиком – те направились к своей даче. Катя пошла в дом. А Нина еще на четверть часа была вынуждена задержаться с Кузнецовым у забора. Гуляние под луной, видимо, настроило того на весьма предприимчивый лад. Когда Нина вернулась, Катя поняла по ее виду, что подруга взволнована.

– И чего он от тебя хотел? – тут же полюбопытствовала Катя.

– Так… Да он просто пьян, Катюш. Мужики все в таком состоянии чудные… Делать Сашке нечего. Все твердил, что я на испанку похожа. Стихи прочел даже, что-то вроде: «Лунная вершина, ветер по долинам – к ней тянусь я взглядом медленным и длинным».

– Лорка? Никогда бы не сказала, что этот может читать наизусть Лорку. По виду он типичный мелкий деляга.

– А он такой и есть. «Крутимся помаленьку» – любимейшее Сашкино словечко. Знаешь… – Нина запнулась. – Вот он мне там сейчас чепуху разную молол, а я смотрела на него и думала… Думала про то, что этот твой Колосов нам сказал. Ведь получается, что Леру вполне могли отравить именно тогда, когда мы все сидела за столом и… И это мог сделать любой из них, из нас… Я смотрела на Сашку и… Кать, но ведь это же ужасно! Я только сейчас поняла, как это ужасно.

– Подозревать людей в совершении убийства не только «ужасно», Ниночка.

– Да, я понимаю, но… Тебе не кажется, что мы не годимся для той роли, которую уже поспешил отвести нам твой начальник по раскрытию убийств? Для роли соглядатаев здешних не подходим?

– Эта мысль посетила тебя после того, как дражайший сосед прочел тебе стихи Лорки?

– Целоваться он ко мне едва-едва не полез, – засмеялась Нина. – Перегаром от него. Они с Костькой Леру вдвоем в тесном кружке помянули – сказал.

– Я так и поняла.

– Костька, по его словам, убит и раздавлен. Вот послал бог соседей, а? И эта Юлия еще со своей болтовней. Какое-то гадание… Вроде сначала говорила на полном серьезе, а потом сама же над этой своей ерундой и посмеялась. – Нина зажгла свет в комнате и начала разбирать кровать. – Однако как ловко она угадала месяц твоего рождения! Впрочем, это случайно, наверное, вышло. Ну, о чем ты задумалась?

Катя с трудом оторвалась от темного окна: луна над Май-горой, августовская ночь…

– Странный ребенок этот Антоша, – сказала она. – Никак он у меня из головы не идет. Я подумала о том, что в доме, где, возможно, отравили Сорокину, живет очень странный ребенок, о котором я бы хотела узнать гораздо больше, чем мне рассказывают. Поведение детей – зеркало поведения взрослых.

– И что же ты сегодня разглядела в этом зеркале?

– Пока даже и не поняла. Что-то…

– Меня тоже поразила его фраза про распятие. Каким тоном он произнес это свое «гвозди забили». Вообще-то весьма причудливая метафора для двенадцатилетнего ребенка.

– И не только это. – Катя вздохнула. – Ладно. И правда уже поздно. Спокойной ночи.

– У меня же бессонница. Проклятое полнолуние! И снотворное пить нельзя… Ты спи, Катя. Я посижу немного на террасе. Почитаю.

Катя поняла, что приятельница ее хочет побыть одна.