Текст книги "Сияющий ангел"

– Лен, за тобой что, волки гнались.

– Шурик! Хуже! – Лена никак не могла отдышаться.

– Акулы?

– Сам ты акула!

– Ленка, ну тебя в баню. Или рассказывай, или не морочь голову!

– Представляешь, я выхожу на пляж, людей почти никого. А море какое – парное молоко и полный штиль. Ну, думаю, сегодня я буду не я, если не доплыву до этого чертова буйка.

– Лена, ты бы присела, а то стоишь на проходе.

– Ага, – и опустилась на пол.

– У нас вообще-то стулья имеются.

– Шурик!

– Ладно, сиди, где хочешь. Я молчу.

– Так вот, – Лена перевела дыхание. – Где-то, на полпути к буйку…

– Ну, дорогая, ты делаешь успехи.

– Да что же ты такой вредный? Не буду рассказывать!

– Неужели? И вытерпишь?

– Гад! Ну, ты слушаешь?

Муж подошел и сел рядом на пол.

– Рассказывай, а то сейчас лопнешь.

– Где-то на полпути к буйку, – повторилась она, – я вдруг поняла, что у меня уже кончаются силы. И вот я думаю, что мне лучше сделать: вернуться или добить эту «высоту», чего бы мне это ни стоило?

– Ну, прямо Гуля Королева из «Четвертой высоты».

На этот раз жена просто строго посмотрела на него. Шурик пожал плечами. Мол, не виноват, само вырвалось.

– Решила доплыть. Шурик, я думала, что уже тону, когда ухватилась за буёк, – Лена сжала руки на груди. Глаза были полны ужаса.

– Доплыла? Молодчина! Где там наше шампанское?

– Да подожди ты со своим шампанским, – Лена махнула на него рукой. – Слушай, болтаюсь я над водой, как поплавок, и представляю, как тебе сообщают, что я утонула. И так мне стало себя жалко… Ну зачем я затеяла это. Если бы ты был на берегу! Но тебя нет. А из отдыхающих почти никого. Какая-то пожилая пара да три девушки, совсем юные. Я думала, что немного отдохну и силы восстановятся. Но ничего подобного не произошло. Вместо этого я почувствовала, что смертельно устала. И вдруг… – Лена сделала паузу и широко раскрыла глаза.

– Не томи, рассказывай.

– Со стороны моря кто-то подплыл и тоже уцепился за буек.

– Русалка, что ли?

– Сам ты русалка, – фыркнула Лена. – И таким вкрадчивым голосом говорит…

– А, понятно, значит, Ихтиандр, – Шурик начал хихикать.

– Сам ты Ихтиандр. Прекрати угадывать! Так вот, он и говорит: “Девушка, давайте поплывем на соседний пляж”. У меня от неожиданности даже сердце зашлось.

– Я не понял, ты что, его не видела? – муж уже смеялся в открытую.

– Сказано же тебе, он с моря подплыл, а буек большой, мне не было видно. Вообще не соображаешь.

– Ну-ну, и что там дальше?

– А дальше я думаю: дай-ка гляну, кто это.

– Тебе же буек большой попался, – Шурик, что называется, катался по полу.

– А я о чем? – не обращая внимания сокрушенно сказала Лена. – И тут я посмотрела вниз, в воду. Ты помнишь, какая была вода? – вызывающе спросила она.

– Помню, помню, как молоко.

– Какое еще молоко?

– Разумеется, парное, – смеясь, ответил он.

– Издеваешься? Прозрачная она была. Видно все до дна! – возмущенно крикнула Лена.

– Понял, дальше.

– Я смотрю в воду. А дядька этот без трусов. Представляешь?! И там все вот это!

– Что все? – Шурик прикинулся, что не понимает, о чем речь.

– Сашка! – Лена чуть не плакала. – Я испугалась, ты что, не понимаешь?

– Чего? Дядьки или того, что увидела?

– Бессовестный!

– Почему это я бессовестный? Ко мне, между прочим, тетки без трусов не подплывают, к сожалению.

– Значит, вот ты как?

– Да ладно. Я пошутил. И чем все кончилось?

– От страха я была через пятнадцать секунд на берегу. Вот.

– Ты бежала по воде?

– Летела над водой, – с обидой ответила она. – В себя пришла только на берегу. Думаю, что побила все рекорды по скоростному плаванию.

* * *

Вспомнив это, Александр Станиславович засмеялся вслух. Он потом Лену до конца отпуска звал не иначе как «неспетая песня Ихтиандра». Господи, как давно это было. Как же они были счастливы тогда. Закрыл глаза. Время вместе со счастьем незаметно просочилось сквозь пальцы.

Заглянула Лариса.

– Александр Станиславович, накрывать или подождете Анечку.

– Накрывай, я сейчас ей позвоню.

Дочь ответила сразу.

– Аня, ты скоро?

– Я задержусь, – тихо сказала она.

– Анечка…

– Я вызвала Дениса. Он бреет Андрюшу.

Немного помолчала.

– Ложись без меня. Я еще побуду.

Отец проглотил комок, застрявший в горле.

– Я дождусь тебя, девочка.

– Как хочешь, папа.

Александр Станиславович захлопнул альбом и поднялся с дивана.

* * *

Поговорив с отцом, Анна вернулась в палату. Денис уже закончил и укладывал принесенные с собой инструменты в пакет.

– Спасибо, Денис, – не глядя на мастера, сказала Аня.

– А когда в следующий раз приехать, Анна Александровна? – заботливо спросил Денис.

– Я позвоню. Иди.

Аня осталась одна. Вернее, одна с Андреем. Прошла уже неделя, и она почти привыкла и к его неподвижности, и к его безмолвию. Единственное, что ее продолжало пугать, была неестественная желтизна кожи. Издали казалось, что лежит не живой человек, а экспонат из музея мадам Тюссо. Анна старалась не смотреть, когда находилась на расстоянии. И только подойдя близко к кровати, она поднимала на Андрея глаза. Он стал почти неузнаваем. Худой, будто сделанный из воска, с неменяющимся выражением лица. Анна подолгу всматривалась в него, потом плакала.

Сегодня плакать не стала. Чтобы отвлечься, решила написать статью. Неиспользованного материала у нее накопилось много. Накануне, согласовав тему с Зоей, взялась за дело. Села за ноутбук с намерением поработать как можно дольше. Отцу решила не говорить, ей просто хотелось привести свои мысли в порядок. Почему-то показалось, что умственная работа этому поможет.

Текст пошел быстро. И уже минут через сорок Анна почувствовала себя живым, способным мыслить человеком. Написав несколько страниц, стала читать вслух, чтобы понять, как это будет звучать. Вроде, ничего. Повернула голову к Андрею.

– Андрюш, а как ты думаешь? Хорошо я написала? – спросила так, будто ожидала ответа.

– Молчишь? – как ни в чем не бывало вновь спросила она. – Интересно, а что бы ты сказал. Знаешь, я так соскучилась по твоему голосу. Никто никогда не говорил мне таких нежных слов, как ты. Никто не называл меня Нюточкой… Мне так не хватает твоей ласки, Андрюшенька.

Подошла к нему, прислонилась лицом к его щеке. Зашептала на ухо:

– Вернись, счастье мое. Мне так без тебя плохо… Нам плохо. Мне и нашему будущему ребенку.

Поднялась.

– Господи, ну какие страдания я должна еще перенести, чтобы Андрей выздоровел?! Я вытерплю, Отец, только верни его.

Дверь тихонько скрипнула, заглянула медсестра Надежда Тихоновна.

– Тетя Надя, здравствуйте, заходите, пожалуйста, – Анна отошла от Андрея.

Надежда Тихоновна первым делом подошла к девушке, обняла ее сзади за плечи и тихо сказала:

– Не убивайся так, милая. Не нужно.

Анна повернулась к ней и обняла старушку.

– Если бы у меня была хоть малейшая надежда! Я так боюсь, что случится непоправимое.

– А ты не бойся, дочка. Ты верь. Ты же любишь его?

– Больше жизни, – грустно сказала она.

– Ну, так это самое главное.

– Ах, тетя Надя, если бы все так было просто!

– Анечка, может, сходила бы к какой ясновидящей или бабке, погадала, – робко подсказала Надежда Тихоновна.

– Да не верю я им, – ответила Анна.

– Ну и, наверное, правильно. Не слушай меня, старую дуру.

* * *

Анна солгала. Она уже была готова пойти к черту на кулички, лишь бы получить хоть слабенькую надежду. Или услышать приговор… Но было страшно…

Для начала Анна решила все понять сама. Ей очень хотелось разобраться в том, что происходит. Её ни на минуту не оставляла мысль, что все не случайно. Она постоянно анализировала время, прожитое вместе с Андреем. И чем больше Анна осознавала весь трагизм ситуации, тем ей сильнее казалось, что многие недавние события были как бы предупреждением или даже предзнаменованием случившегося.

А еще она поняла, что Андрей это чувствовал. А может, даже знал. Этот его странный сон. Анна даже толком и не знала, о чем он. Андрей не рассказывал. Просто она видела, какой он после него подавленный и встревоженный. Она с беспокойством спрашивала: что с ним – он отшучивался.

А все его опасения: вдруг что случится, а он еще ничего не успел сделать в жизни. И потом этот пугающий разговор про то, что бы она делала, если бы вдруг все потеряла?

Анна грустно улыбнулась. Все для нее – это он. Разве могла она когда-нибудь подумать, что потеряет его. А вот, кажется, случилось…

Снова и снова вспоминалось то злосчастное утро. И вновь возникали вопросы.

Пустая дорога…

Виталик… Или не Виталик?

Она уже ни в чем не была уверена.

Одинокий пустой троллейбус… Нет, не пустой. Там была эта изуродованная девушка. Ия, кажется? Если бы не она, Анна ни за что бы не сообразила использовать чулки как жгут. Она бы их и не надела, если бы не Полина, которая упрашивала ее это сделать.

Что это? Совпадения?..

У Анны голова шла кругом. И сейчас, когда Надежда Тихоновна сказала о ясновидящей, она вдруг решила, что пора использовать и эту возможность.

Домой Аня вернулась далеко за полночь. Александр Станиславович молча ждал, когда она разуется.

– Как он, Анечка?

– Без изменений, папа.

– Хочешь поговорить? – он с тревогой смотрел на дочь. Она очень сдала за последние дни.

– Со мной все в порядке, папа. И не надо на меня так смотреть.

Раздевшись, Анна подошла к отцу и поцеловала его в щеку.

– Я завтра выйду на работу.

– Может, поужинаешь?

– Нет.

– Иди в гостиную, сейчас принесут чай.

Надкусанный бисквит так и лежал на маленьком блюдце. Чай уже остыл.

– Анечка, родная, возьми себя в руки, – обняв дочь, тихо говорил Александр Станиславович.

Последнюю неделю это стало для него ритуалом. Какой ужасный ритуал – утешать убитую горем дочь.

– Папа, – Анна посмотрела отцу в глаза. – Я не говорила об этом, но мне кажется, что происходят какие-то необъяснимые вещи. Ты не замечал?

– Нет. Хотя… Разве все, что происходит с нами, подлежит объяснению?

– Я не об этом, – Анна отстранилась от отца, взглянула настороженно и беспокойно. – Папа, я не знаю, что именно, но что-то не так. Какие-то непонятные совпадения, необъяснимые события. Мистика какая-то. Папа, ты меня слушаешь?

* * *

Конечно, он ее слушал.

“Боже, она на грани помешательства. Этого еще не хватало. Надо поговорить с врачами. Какой беспокойный взгляд, какой ужас в голосе. Бедный ребенок… Кстати, о ребенке”.

– Аня, ты себя загонишь.

– Папа, я не могу по-другому. Как я могу вести себя иначе, если у меня такое ощущение, будто вырвали сердце!

– Аня, ты решила оставить ребенка? – Александр Станиславович старался говорить как можно спокойнее.

– Конечно, а ты что предлагаешь мне… – Анна со злобой посмотрела на отца.

– Ты меня не поняла. Просто теперь ты должна думать не только о себе, но и о нем. А ты забываешь.

– Я помню.

– Тогда ешь.

– Не хочу.

– Тогда иди спать.

Анна послушно кивнула и, не говоря ни слова, вышла из комнаты.

Отец тяжело вздохнул. Что делать? Как помочь? Он не знал.

А вот Анна уже знала, что будет делать.

Прежде, чем созвониться с Машей, она решила завтра же разыскать Ию. В ее кабинете, в столе, лежала записная книжка. Надо только вспомнить, как звали ту клиентку Андрея, от которой пришла эта самая Ия.

В памяти всплыл незавершенный «сеанс». Ия определенно что-то знала. Она тогда так быстро ушла. Теперь Аня была уверена на все сто, что Ия – именно тот человек, который даст ответы на все мучающие ее вопросы. С этими мыслями и уснула.

* * *

От того, что она решилась кое-что предпринять, у Ани поднялось настроение, она даже немного успокоилась. И хотя утро было серым и пасмурным, ей казалось, что это один из лучших дней за последнее время.

Зима выдалась на редкость снежной. Вот опять ночью стихия вовсю прогулялась по городу, превратив его к утру в Лапландию. Хотя, почему в Лапландию? Наверное, потому, что там живет Санта Клаус. Или не там? Глядя в окно на заснеженный двор, Анна подумала, что привыкла разговаривать сама с собой. Так она говорила с Андреем. Задавала ему вопросы и сама же на них отвечала. Потом, осознавая это, плакала.

Перед тем как уснуть, она стала разговаривать с Богом. Не ожидала от себя такого. Просто он оказался последней инстанцией. А еще он не задавал глупых вопросов и всегда был свободен.

Так – не так? Правильно – не правильно? Она разговаривала с ним, как могла: то умоляла его, то кляла. То просила себе сил, то прощения. Но чаще это походило просто на исповедь. И каждый раз после обращения ей становилось легче. Как будто бы часть тяжелой ноши переложила на другие плечи. Немного успокоившись, она предавалась совершенно другим размышлениям.

Она думала о чуде, которое могло бы вернуть ей Андрея. Была совершенно уверена, что должно произойти именно чудо. Она понятия не имела, что это будет. Но не расстраивалась. Это же чудо. И откуда оно придет, ее не заботило. Да она и не знала. Хотя почему не знала? Сотворить чудо способен только Бог. Вот только как с ним договориться? Анна улыбнулась сама себе. Какая детская наивность! Это было последнее качество, которое осталось у нее от прежней Анны. За последнее время она изменилась до неузнаваемости и внешне, и внутренне. Она это чувствовала, хотя уже не помнила, как пришла к таким выводам. Слишком много бессонных ночей провела она в раздумьях. Анна потихоньку училась осваиваться в новых условиях жизни, но это вовсе не значило, что девушка собиралась с ними мириться.

Одно было плохо: поделиться этими мыслями было не с кем. Да и нельзя, а то отправят в психушку.

Пора ехать в салон.

Анна залпом выпила молоко. Ее слегка подташнивало. Но она уже научилась с этим справляться. Сегодня у нее напряженный день. Возможно, уже сегодня она многое выяснит. Пора.

И она вышла навстречу неутихающей метели.

* * *

В салоне Анну встретили гробовым молчанием. Она со всеми поздоровалась и, не останавливаясь, прошла в кабинет. Там за столом сидела Рита, в отсутствие Ани она выполняла ее обязанности.

– Ой, Анна Александровна, что же не предупредили… – Рита явно смутилась.

– Здравствуйте, Рита. Я ненадолго, работайте.

Рита быстро поднялась из-за стола, уступая место хозяйке. Анна прошла на свое место и тут же стала выдвигать ящики в поисках записной книжки. Телефон Светланы Петровны она отыскала без труда. Поколебавшись, набрала рабочий номер. К счастью, та была на месте, узнала Анну и первое, о чем спросила: “Это правда, что Андрей в реанимации?”

– Да, его сбила машина, – подтвердила Анна. Она готова была к таким вопросам, поэтому старалась держаться как можно спокойнее.

– Боже мой, какое несчастье, – запричитала Светлана Петровна.

Меньше всего Анне нужно было сочувствие малознакомого человека.

– Светлана Петровна, простите, что я вас побеспокоила, но мне нужна небольшая информация, и я надеюсь на содействие.

– Да, конечно. Сколько угодно, – с готовностью ответила та.

– Мне очень нужно разыскать одну нашу общую знакомую, – начала издалека Анна.

– Кого же?

– Как-то, если не ошибаюсь, в сентябре к нам в салон пришла одна клиентка. Она назвалась вашей приятельницей и сказала, что именно вы порекомендовали ей наш салон. Зовут ее Ия.

– Ия? Что-то не припомню… А фамилия?

– Фамилии я не знаю, – сказала Анна, – но, думаю, вы легко ее вспомните.

– Почему? – с недоумением спросила Светлана Петровна.

– Она попала в автокатастрофу, и у нее на лице очень заметный шрам, через всю щеку. Вспомнили?

– Нет.

– Как нет? – упавшим голосом спросила Анна. – Молодая женщина, лет тридцати, она еще хромала, что-то у нее с ногой было не так.

Светлана Петровна молчала.

– Не может быть, чтобы вы не помнили. Она же сказала, что вы знакомы.

– Извините, Анна, но у меня нет и никогда не было знакомой с такими приметами.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Может, есть какая другая Светлана Петровна, не я, – предположила женщина.

– Может быть. Я об этом не подумала, – подавленно сказала Анна. – Простите за беспокойство.

Поиск в блокноте ничего не дал. Светлана Петровна там была только одна. Анна очень огорчилась. Рита, которая на время разговора выходила в зал, заглянула в кабинет.

– Я могу чем-то помощь? – тихонько спросила она.

– Не беспокойтесь, Рита. Я сейчас сделаю еще один звонок и уезжаю.

Рита скрылась за дверью.

Второй звонок – к Маше. Ее номер сегодня рано утром сообщил Игорь. Телефон был рабочим.

Как и предполагала Анна, Маша ее сразу узнала и с радостью согласилась встретиться. Только Анне нужно было приехать на радиостанцию. Сказав, что будет у нее через двадцать минут, Аня поднялась из-за стола и, провожаемая сочувствующими взглядами, вышла.

* * *

Маша повела ее в кафе, расположенное тут же на этаже. Туда, где она познакомилась с Игорем. Когда это было? Всего лишь полгода назад, а казалось, прошла целая вечность. Девушки взяли по кофе и сели за дальний столик. Анна все не могла придумать, с чего начать. Маша, видя, что Анна никак не соберется, решила сама завести разговор.

– Анечка, ну, рассказывай, какими судьбами? Как у тебя дела, как Андрюха? Вот уж не думала, что ты захочешь со мной пообщаться, – без остановки выпалила она. – А Игорь-то таким кретином оказался, и чего вы с ним так носитесь?

Анна еще больше растерялась. Решила начать с конца.

– Игорь в больнице с огнестрельным ранением. Это я… Случайно.

Сказала, а потом спохватилась. Что же это она такое болтает? Начнутся ненужные вопросы, придется выкручиваться.

Маша отреагировала несколько странно:

– Жаль, что не я его подстрелила.

– Машенька, чем он перед тобой так провинился? – не сдержалась Анна.

– Да ну его, бабник. Лучше расскажи о себе и об Андрее. Вы вторую операцию сделали?

– Да, и она прошла успешно.

Анна удивилась, с каким безразличием объявила о событии, которое каких-то две недели назад казалось ей пределом мечтаний.

– Да что ты! Ой, как здорово! Я так за вас рада. Вы такие счастливые!

– Ты так думаешь? – печально спросила Аня.

– Она еще и спрашивает! Да я тебе просто завидую!

– Не нужно мне завидовать.

– Я так, белой завистью. Сейчас почти не встретишь людей, которые относятся друг к другу с таким вниманием.

– Андрей в реанимации. Его жизнь висит на волоске. Не надо мне завидовать, – тихо, не глядя на Машу, сказала Анна.

– Как? Что случилось? – это известие повергло Машу в шок.

– Его сбила машина.

– Не может быть! Нашли, кто сбил?

– И да, и нет. Собственно, я у тебя по этому вопросу. Мне нужна твоя помощь.

– Моя помощь? – Маша от удивления широко раскрыла глаза. – Но каким образом я смогу тебе помочь?

– Маша, я поняла, что разговор, будет длинный, а ты, наверное, спешишь? – Анна застыла в ожидании ответа.

Маша отхлебнула из чашки остывший кофе. Анна сразу показалась ей не такой, какой она ее запомнила, но сейчас, внимательно всмотревшись, она поразилась тому, как изменилась ее случайная знакомая. Уставшая, измученная, с темными кругами под глазами. В парике. И совершенно другое выражение лица. Какое-то сосредоточенное, печальное. А еще испуганное. Конечно, как она сразу не поняла! Анна чем-то напугана.

– Знаешь, Аня, возможно, ты удивишься, но я с радостью постараюсь тебе помочь.

– Спасибо.

– Слушай, я вчера вернулась из командировки и имею право на отгул. Если подождешь меня минут десять, отпрошусь и буду готова слушать хоть до вечера, – Маша поднялась из-за стола. – Посиди здесь, я скоро.

Маша скрылась за дверью, а Анна осталась сидеть в ожидании. Сидела и думала, где же ей отыскать Ию? Анна была абсолютно уверена, что Ия сдвинет дело с мертвой точки. Неожиданно какая-то апатия затуманила все мысли.

“Какое дело? С какой точки? Что я пристала к Ие. А может, ее и не было вовсе? Может, я все путаю? Может, в троллейбусе была не Ия?”

Анна вздрогнула.

“ Как я могла забыть? Тогда в больнице, когда Андрей завел этот странный, напугавший меня разговор. Там, в коридоре, была девушка, она наблюдала за нами. Лица не помню, но что-то было… Шрам. Точно. Потом она стала уходить. Шла и прихрамывала. Опять Ия? Что происходит?”

– Анечка, тебе плохо? – Маша уже успела вернуться. – Ты побледнела.

– Нет, ничего, просто задумалась. Ну как, уладила? – Анна не смотрела на Машу.

– Да, куда пойдем?

– Если не возражаешь, поехали ко мне домой.

– Поехали.

– Там как раз Лариса готовит обед. Пообедаешь со мной?

– С удовольствием. И еще… – Маша заметно смутилась. – Я хотела спросить о Гарике… Не подумай, ничего такого…

Анна улыбнулась.

– У него номер телефона не изменился?

– Нет. Можешь позвонить, ему будет приятно.

– Думаешь?

– Уверена. Впрочем, позвони и узнаешь.

* * *

С тех пор, как Андрей находился в коме, Полина Викторовна сама превратилась в ходячий труп. Ее ничего не интересовало, кроме состояния сына. Каждый день, бредя в больницу, она опасалась только одного: услышать, что все кончено. За все это время Полина Викторовна перебросилась с Анной и Александром Станиславовичем едва ли парой фраз. И то, что-то отвечала невпопад. Чтобы больше времени проводить с сыном, она ушла из школы. Просто взяла и рассчиталась, не думая, как будет жить. Если бы можно было, она поселилась в палате Андрюши. Ей казалось, что только она своей материнской любовью способна поддержать едва тлеющую искорку жизни. Уходила, только когда появлялась Анна. Вопреки всем доводам рассудка для себя она решила, что именно Анна – причина всех невзгод, которые обрушились на ее сына. Поэтому чем дальше, тем тяжелее было встречаться с этой девушкой.

“Вот именно, с девушкой. Ведь они не женаты. Значит, она ему никто. И звать ее никак. А как же ребенок? Внук или внучка…”

Сейчас ей это казалось нереальным. Для нее самым главным и важным в жизни был и оставался только сын.

В понедельник вечером, вернувшись от Андрея, Полина Викторовна, не зажигая света и не снимая верхней одежды, прошла в комнату и обессиленно опустилась в кресло. Несколько минут спустя глаза привыкли к темноте. Собственно, темно не было. От обильного снега на улице было почти светло. Мягкий приглушенный свет украдкой пробивался сквозь шторы и рассеивался по комнате, придавая предметам замысловатые очертания. Неизвестно, как долго она бы сидела так, без движения, но в дверь позвонили.

Нехотя она поднялась и, шаркая, пошла в прихожую. “Кто это? Может, соседка?” Это был Александр Станиславович.

– Здравствуй, Полина. Куда собралась?

Он стоял на пороге в ожидании приглашения.

Полина Викторовна посмотрела на него долгим взглядом, словно видела его впервые.

Не дождавшись ответа, Александр Станиславович зашел в квартиру и захлопнул дверь. Включил свет.

– Полина…

Понятно, он не ожидал увидеть здесь веселья, но Полина Викторовна даже не реагировала на его слова.

– Полина, ты меня слышишь?

Отрешенный взгляд и молчание в ответ.

– Так, понятно. Мне нужно с тобой поговорить.

Опять никакой реакции.

– Давай-ка пройдем в комнату, выпьем по кофейку и кое-что обсудим.

– У меня нет кофе, – глухо ответила Полина Викторовна.

– Можно чая.

– У меня нет чая и сахара тоже.

– Ясно. Давай снимай пальто и иди, успокойся, я сейчас.

Он помог ей раздеться, проводил в комнату, включил там свет и усадил Полину в кресло, туда, где она сидела до его прихода. Сам вернулся на кухню, достал телефон и, открывая по очереди холодильник и кухонные шкафы, стал быстро отдавать распоряжения. Закончив, подошел к Полине и сел напротив.

– Полиночка, я приехал за тобой. Мне нужна твоя помощь, вернее, поддержка, точнее не мне, моей дочери. Я целыми днями на работе. Ей очень тяжело одной. Понимаешь, кроме меня и тебя у нее никого нет. Да и тебе будет легче у нас. Я знаю, что ты ушла с работы.

– Я не поеду.

– Что?

– Я не поеду.

– Как? Почему?

– Я никого не хочу видеть. Особенно ее.

– Полина, что ты такое говоришь? Она жена твоего сына!

– Она не жена, – Полина Викторовна подняла на него глаза, полные отчаянья и смертельной боли.

– Да что с тобой, Полина?

– Мой сын умирает. Уже умер. Если бы не твои деньги, его бы уже не было.

– Сын у тебя умирает! – резко, каким-то чужим надтреснутым голосом выкрикнул Александр Станиславович. – А у меня дочь сходит с ума! Думаешь, мне легче? Сын у нее умирает… Ты забыла, что Анна беременна?

– С чего бы ей сходить с ума? – в тон ему ответила Полина Викторовна.

– Да потому, что она его любит! Ты что, не понимаешь?

– Разлюбит.

– Что? – Александр Станиславович задохнулся от возмущения. – Да что ты понимаешь в любви? Ты, которая не смогла дождаться меня, предала при первой же сложности. Ты даже не попыталась узнать, что тогда со мной произошло! А я, к твоему сведению, тоже был на грани смерти, меня еле выходили. А ты, которая клялась мне в верности и вечной любви, ты спокойно вышла замуж. За первого попавшегося. Кто подвернулся. За Кольку Шевелькова. За эту амебу! – Александр Станиславович задыхался от возмущения и злости. – Что он тебе дал, твой Колька?!

– Оставь его в покое.

– В покое? А ты знаешь, что такое покой? Я вот нет. Я лет пять не мог ни на кого смотреть после тебя. Все искал похожую на мою Полину. Ты думаешь, я в восторге, что Анька выбрала именно твоего сына? Да будь он проклят, тот день, когда они встретились! Она еще мне рассказывает про любовь, – Александр Станиславович опустился на стул. Уронив голову в руки, весь сразу обмяк, сжался.

– Я не любила тебя, Шурик. По-настоящему не любила. Кольку я не любила тоже. Всю свою любовь без остатка я отдала сыну.

В комнате повисла гнетущая тишина. Конечно, в другой ситуации Александр Станиславович давно бы ушел, хлопнув дверью. Но на какой-то миг проблемы дочери забылись, Полина будто полосонула ножом по сердцу.

“Боже мой, а я так по ней тосковал…”

– Уходи, Шурик.

– Я уйду. Но Андрея я вытащу. Не для тебя, для дочери, – с каменным лицом сказал он.

– Да, я понимаю, что больше не нужна ему. Он выбрал ее.

– Что ты несешь, Полина?

– Уходи.

Входная дверь хлопнула. Полина пошла на кухню.

Тридцать лет она жила жизнью сына. Она была его глазами, его проводником в мир, его поводырем. А он был смыслом её жизни. Откуда только взялась эта девчонка! Вначале она просто его забрала. И сын, не колеблясь, сразу пошел с ней. Не думая о том, как она останется без него, сказав на прощанье, что позвонит. Как он изменился, попав к ней! Как редко они стали видеться!

А после операций Полина Викторовна поняла, что теперь окончательно потеряла его. И хотя тогда они жили вместе, она все больше и больше чувствовала свою бесполезность. Возможно, она предвзято ко всему относилась, а может, просто ревновала.

После трагедии Полина Викторовна еще сильнее почувствовала, что бессильна что-либо сделать, помочь, и если он выживет, то будет благодарен только Шурику и девчонке. А она будет в стороне. Подумала об этом, – и стало страшно. Что же это с ней происходит, в самом деле? Почему такие мрачные мысли? Откуда такие сомнения? И тут же сама ответила на свой вопрос. Она никому не нужна, никто в ней не нуждается, скоро о ней все позабудут. Вот и сейчас Шурик сказал, что вытащит его для дочери, но не для нее.

Пустым взглядом она окинула кухню. Что хорошего ее может ждать впереди? А если Андрей умрет? Разве она переживет его потерю? Но даже если он останется жив, разве он будет с ней? Нет, она обречена на одиночество и страдания.

Как ей все надоело. Как она устала. Каким все стало бесцветным и бесполезным. Думая об этом, Полина Викторовна подошла к плите и открыла газ. Тихое шипение наполнило кухню.

“Может, это выход? Чтобы никому не мешать”.

Она плотно прикрыла дверь кухни.

У Ии на глазах блестели слезы. Она сидела на табурете и молча наблюдала за действиями Полины Викторовны. Ей нельзя вмешиваться. Она не имеет права.

“Люди, люди! Что же вы так легко сдаетесь? Почему так быстро теряете веру в жизнь? Почему считаете, что все невзгоды мира обрушились именно на вас? Когда же вы успели лишиться этого естественного умения и великого желания – наперекор всему выстоять и победить? Разве вы не чувствуете, как в вас бьется, пульсирует и рвется наружу невероятная сила, чудовищная жажда жизни, неукротимая энергия уверенности в себя. Как вы могли подумать, что рождены для страдания. Ну попробуйте хоть что-то изменить сами, попробуйте поверить, что сможете. Сделайте хоть одну попытку! Эх, вы! Совершенные несовершенства”.

* * *

Ни разу не перебив Анну вопросом, не вставив не единой фразы и уплетая за обе щеки роскошный обед, Маша слушала с широко раскрытыми глазами. Изредка она сокрушенно качала головой и, бросив торопливое: «Ну-ну, дальше», – принималась за новое блюдо. Анна, напротив, едва прикоснулась к еде. Глаза ее блестели от еле сдерживаемых слез. Рассказывая о трагедии, она вновь и вновь переживала ужас того дня. Анна ничего не упустила, особенно подробно описала все, что касалось Виталика, под конец изложила суть просьбы.

– Стоимость услуги по желанию исполнителя, – закончила Анна.

– Я поговорю с отцом сегодня же и вечером тебе перезвоню. После девяти вечера, – Маша задумалась ровно на секунду. – Думаю, что он сможет организовать такое. В общем, посмотрим.

– Я надеюсь.

– Слушай, Аня, а можно я у тебя спрошу? Про Андрея?

– Пожалуйста, спрашивай.

– А как ты с ним познакомилась? И как смогла в него… – Маша скомкала окончание фразы.

– Влюбиться?

– Да, он же был слепой.

Анна устало улыбнулась. Как она в него влюбилась? Ответить было сложно. Просто так вышло. Она и сама не знала, как и почему. Хотя, если разложить все по полочкам, наверное, можно найти ответ. Просто она еще не пыталась: ей этого не нужно. Ей было достаточно того, что она чувствовала. Он был не такой, как все. Во всем. А еще он был талантливым человеком. И он умел ее любить. А это дорогого стоит – умение любить! Ничего этого Маше она рассказывать не стала.

– Как познакомились? – Анна улыбнулась. – А знаешь, я никому этого, кроме мамы, не рассказывала. Не поверишь. Презабавная история, можно роман писать.

– Анечка, расскажи.

Анна подумала, с чего бы начать, и решила – с трамвая. Маша внимательно слушала. Тут уж она не молчала. Ее интересовали все подробности. Когда Анна дошла до замысла статьи, еще до поездки с Андреем на пруд, Маша спросила:

– Но ты же еще почти ничего не знала, что же ты собиралась писать?

– Я же объяснила, что решила все придумать. Кстати, у меня где-то в бумагах лежит фрагмент того черновика, если хочешь, могу принести.

– Конечно, хочу.

– Ну, тогда посиди немного, я сейчас, – Анна пошла в свою комнату. Отыскав нужную папку, нашла этот лист.

– На, читай.

– А можно, ты сама прочтешь?

– Ну, хорошо. – Анна улыбнулась. – Слушай:

“После автокатастрофы Ия перенесла три операции. Дольше всего заживала нога, которую пришлось собирать фактически по частям. И это еще не все – впереди ее ждала пластическая операция. Смотреть на себя в зеркало не было никаких сил. С левой стороны лица от виска до подбородка шел огромный пунцовый рубец. Но думать об этом сейчас просто не было смысла”.