Текст книги "Проблемы речевого развития детей: в поисках решений"

Рецензия на книгу Сандры Амонд, Сэма Вонга «Тайны нашего мозга, или почему умные люди делают глупости»

Печатается по изданию: Асимметрия. 2011. Т. 5. № 1. С. 61–65.

В книге Сандры Амонд и Сэма Вонга «Тайны нашего мозга или почему умные люди делают глупости» (М.: Эксмо, 2009) содержатся замечательно поставленные вопросы по поводу мозговой организации психической деятельности людей. Авторы дают на них остроумные, блестящие по стилю ответы, окрашенные легким юмором. Могу подписаться практически под всем, что излагается, однако кое-что, как мне кажется, нуждается в уточнении.

I

Прежде всего, мне кажется некорректным утверждение авторов (с. 31 – в рамке) о том, что «правое полушарие не артистичное и не эмоциональное, а скорее «приземленное». «Если бы эта сторона мозга могла говорить, – пишут Амонд и Вонг, – она сказала бы: „Только факты!“».

Данный постулат представляется дискуссионным, и вот по каким причинам. В правом полушарии, вернее, его отделе, расположенном сзади от центральной борозды (височная, теменная, затылочная), находится представительство всех пяти органов чувств. Структуры мозга, воспринимают мир через рецепторы на уровне первичной коры (ощущения). Они, действительно, оперируют фактами, т. е. тем, что в мире существует реально. Такой принцип функционирования является, бесспорно, чувственным (не логическим). Однако ощущениями дело не ограничивается, поскольку они неотделимы от тех психических реакций (аффектов), которые обеспечиваются «глубиной» мозга, а также от продукции вторичной (гностической) и третичной (символической) коры. Образуется многоярусная (иерархически построенная) функция. Спаянность правого мозга с глубиной делает его продукцию окрашенной аффективно, а связи с высокой

корой символичной. При этом в одних видах этой продукции преобладает аффект, а в других правополушарная (образно-чувственная) символика. В таком корково-подкорковом обличии обработанная правым мозгом информация передается в лобную (префронтальную) долю. Там она оценивается и преобразуется в эмоции, картины, образы, символы, впечатления (визуальные, акустические, кинетические и др.). Благодаря этому фактическое, реальное становится эстетическим, креативным, фантастическим. То, что работа «правого мозга» освещена разумом (уникальным человеческим лбом!), делает ее не просто выплеском бессознательного, подсознательного, как во сне или трансе. Это истинные творческие процессы, которые возникают с «подачи» правого полушария и проходят не только фактологическую, но аффективную и сугубо символическую обработку.

Нельзя не признать, однако, что в основе любой творческой фантазии лежит сугубо земная «пища». Лучше А. Ахматовой об этом и не скажешь: «О, если б знали из какого сора растут стихи, не ведая стыда». Учитывая сказанное, можно сделать вывод, что правое полушарие имеет вертикаль, протяженную от земли до неба: в нем все начинается приземлено (только факты!), а заканчивается на небесах.

Левое полушарие обрабатывает продукцию, воспринятую рецепторами органов чувств, аналитико-синтетическим образом: раскладывает на детали, сортирует их, систематизирует, т. е. подготавливает к передаче лобному (префронтальному) отделу мозга дискретно-логическую информацию, из которой в нем рождаются схемы, правила, закономерности, законы.

Очевидно, что и эмоциональные и логические процессы завершаются во лбу (специфически человеческом отделе мозга), однако поставляются туда из разных полушарий. Лоб «принимает это во внимание» и подходит к приему дифференцировано. «Правый посыл» обрабатывается по одному алгоритму, преимущественно образно-символическому, а «левый» – по-другому, преимущественно дискретно-логическому. Возможна и одновременная обработка информации, приходящей из обоих полушарий. Так, например, двуполушарно, рождается юмор.

II

Второй вопрос. На с. 35 книги авторами затронута актуальная тема, касающаяся того, насколько человек использует свой мозг – полностью или частично. Ими опровергается существующее в науке мнение, что у человека функционирует лишь 10 % мозга: «Это убеждение, – настаивают авторы, – вызывает отвращение у нейрофизиологов всего мира. Миф о 10 % был создан в Америке более века назад и теперь в него верит половина населения, даже в таких далеких странах, как Бразилия».

Сказано сильно. Прочитала и стало неловко за себя, нейропсихолога, так как до сих пор по инерции тоже в это верила (правда, не в 10, а в 30 % работающей площади). После некоторого раздумья на ум пришло, что, возможно, авторы и правы, но тут требуются существенные разъяснения.

Первый постулат, который Сандра Амонд и Сэм Вонг приводят в доказательство своего утверждения, сводится к тому, что мозг, как можно судить по результатам сканирования, отвечает на разные стимулы практически целиком. Однако, такой глобальный ответ мозга еще не означает, что все его отделы являются компетентными. Термин «не работающий нейрон», не значит не подающий сигналов жизни. Без сомнений, в мозге все нейроны являются живыми. Когда мы говорим о том, что они не задействованы, на самом деле имеем в виду то, что они не все специализированы, не все «обучены» выполнять определенные функции. У каждого современного человека (живущего на настоящем срезе эволюции) много таких областей мозга, которые могли бы ему служить, выполняя те или иные функции (в том или ином объеме). Они молчат, потому что не получили соответствующих стимулов. Клетке ведь мало быть живой, она должна встретиться с соответствующим объектом мира, отразить его в меру своих возможностей и активироваться. Изучение детей-Маугли показало, что их мозг является здоровым, но обученных нейронов в нем совсем мало – только те, что активировались природными стимулами. Человек, не умеющий читать и писать, тоже Маугли в современном мире. В определенном смысле частичный Маугли даже тот, кто не знает высшей математики или не владеет музыкальными инструментами, или не умеет совершать сальто под куполом цирка. Лишь Леонардо да Винчи, да, может быть, Ломоносов, состоялись во многих областях знаний. Остальные не используют значительную часть коры, которая теоретически пригодна для полезного функционирования, а практически молчит. Иначе говоря, у каждого индивида, и у древнего и у современного, все нейроны живы, но часть из них не обучена, или имеют низкую квалификацию. Они не работают или работают частично при том, что способны на неизмеримо большее. Мы можем освоить все, что потенциально предоставляет нам жизнь и цивилизация, быть компетентными во всех областях знания. Никто не знает и сотой доли того, что мозг вообще способен усвоить.

Когда мы говорим о незадействованных нейронах, то имеем ввиду не только кору мозга. Разве подкорковые структуры эксплуатируются нами по полной программе? Для того, чтобы ответить на этот вопрос достаточно посмотреть на циркачей, каскадеров и др. Страшно подумать, что могли бы мы вытворять, если бы сам мозг не останавливал нас, не циркачей. Зато сами циркачи, как правило, ничего не знают о нейронах, аксонах, дендритах, синапсах…

Помимо тех нейронов, которые бездействуют, потому что не обучены, а не потому, что не могут функционировать на «законных основаниях», в мозге человека, вполне возможно, есть такие структуры, которым пока работать не разрешено эволюцией. Эти структуры мозга, по всей вероятности, должны активироваться только при воздействии на них каких-то особых, таинственных пока стимулов. Их человечеству только предстоит изобрести. Пока мы о них можем только догадываться. Возможно и то, что какие-то из этих стимулов уже существуют, но не улавливаются нами, и мозг реагирует на них, как бы без нашего участия (на подсознательном уровне).

Несомненно, для освоения этих стимулов-невидимок (если они и, правда, имеются), а также тех новых чудес цивилизации, которые появятся, необходимость в старом, обученном работать нейронном фонде, не отпадет. Но вместе с тем, потребуется подключение и новых, которые пока не знают, что им делать. Как уже упоминалось, скорее всего, в нейрофизиологическом смысле они живы, эти нейроны будущего. Это состояние жизни обязывает их реагировать на стимулы, которые не имеют адресации именно к ним. Они должны отвечать, хотя бы для того, чтобы понять, обязательно ли обрабатывать этот стимул или мозг может обойтись и без них. Естественно, что методы сканирования в этом случае показывают, что любое задание, данное испытуемым, активизирует большую часть нашего мозга.

Мы, действительно, куча потенциальных Энштейнов, ирония авторов книги здесь не очень уместна. Более того, мы куча не только потенциальных Энштейнов, а каких-то еще гениев, которые гораздо мощнее Энштейна.

В нашей современной земной цивилизации появился компьютер. Он способен активировать у маленьких детей такие площади мозговой коры, так рано и быстро, что появились мифы о детях-индиго. Да, есть особые дети, у которых более интенсивно, чем у других, включается в функционирование «немая» доселе кора, но это просто гении новой генерации. В каждом времени свои гении. Моцарта тоже можно было бы считать ребенком-индиго, если бы этот термин был в то время.

Существует еще один аспект рассуждений, который может добавить нечто существенное к сказанному. Имеется в виду вот что: современный человек не способен ко многому, к чему был способен древний. Он не может по дуновению ветерка по щеке предсказать погоду, унюхать то, что полезно съесть, а что вредно и т. п. и т. п. Значит, он это делать разучился. Нет потребности в активации соответствующих нейронов. Однако они не умерли, а молчат (или заняты чем-то другим?). Занятно, что мы их бездействия не ощущаем. Может быть и нейроны будущего заняты чем-то другим, что неподвластно пока осознанию, а прорывается наружу лишь у гениев? Возможно, этот клеточный фонд будущего соединяется с, как будто бы, отработавшим фондом прошлого и от этой сцепки, от этого «короткого замыкания» у гениев рождаются невиданные, неслыханные шедевры. Недаром, гении часто атавистичны и футуристичны одновременно. Патографии гениев поражают наличием у многих из них физических уродств (стигм) и вместе с тем недосягаемых вершин духа в творчестве. Нейроны прячутся от нас или зазывают в будущее?

Обобщим сказанное. В мозге человека все нейроны живы, но не все работают, так как:

• не получили пищу; каждый индивид не в состоянии обработать все имеющиеся во внешнем мире стимулы, поэтому у него активированы далеко не все потенциально рабочие нейроны;

• имеются такие нейроны, которым еще только предстоит функционировать в будущем: стимулов, на которые они готовы ответить, но которых пока просто нет.

Скорее всего, сами понятия работающих и молчащих нейронов условны: смотря что считать работой, – то, что мы осознаем и можем уловить аппаратурно, или то, что они хранят как тайну.

Если, конечно, люди не погубят себя сами или не настигнет какая-нибудь космическая катастрофа, человечеству предстоит долгий путь внутривидовой эволюции, чтобы использовать свой мозг, это величайшее чудо полностью.

III

Еще один разговор о самих лобных долях мозга. Доминантны ли они по отношению к другим отделам мозга?

Сандра Амонд и Сэм Вонг справедливо отмечают, что в науке существуют разные мнения по этому поводу. Сами они склоняются к тому, что да, лобные доли – самые главные. Однако говорят об этом вскользь, хотя, я полагаю, что эта тема заслуживает более подробного изложения.

Известный французский антрополог Пьер Тейяр Шарден заявил, что человек – это лоб. Если вынести за скобки разговор о том, как произошел человек, то и в этом случае следует признать, что размер лба по отношению к к лицевой части черепа (1/3) и его выпрямленность обеспечивают уникальные, специфически человеческие свойства психики.

Путаница же с «руководящей ролью» лба, сомнения в ней проистекают от того, что в разные периоды развития психики, она существенным образом меняется. Лобные, только лобные доли, могут обеспечить возможность научения чему-то новому на сознательном уровне. Поскольку 2/3 всего нового, базисного, постигается в детстве, значение лба для ребенка трудно переоценить. Благодаря тому, что лоб разрешает, что запрещает, что считает более, а что менее важным, идет образование ассоциаций. По сути, ассоциации – это и есть «кирпичики» мышления.

Из всего этого следует, что внелобный мозг выполняет, хоть и крайне важную, но подсобную роль. Окончательное решение всегда остается за лобной долей.

Проделав работу, лоб возвращает результат усилий (готовый продукт) на место, откуда она пришла – на хранение в памяти. Чем упроченней продукт, тем меньше он нуждается в участии лба. Автоматизмы получают прописку во внелобном мозге, но образоваться без участия лба не могут.

Люди с опытом (пожилые) могут определенное время выглядеть вполне адекватными, владеющими необходимым запасом сведений и навыков, даже при том, что их лобные доли функционируют патологическим образом (болезнь Пика—Альцгеймера). Они, как верблюды горбом, питаются внелобным мозгом. Конечно, до поры до времени. Жить, не приобретая ничего нового, невозможно. Вариативность ситуаций, в которые попадает человек, огромна. Каждая новая требует участия лба. Патология становится заметной.

Дети – лобные люди, старики – внелобные. Детям надо становится людьми, что без лба невозможно. Старики уже стали людьми раньше, им надо лишь продержаться. Доминантность лба определяется его конструктивной, формирующей ролью, способностью создавать Человека.

Да, простят меня авторы замечательной книги, мне просто захотелось порассуждать.

Младенчество и дань традициям

Печатается по изданию: Вестник угроведения. 2013. № 3 (14). С. 160–166.

Современные взгляды на то, как правильно взращивать младенца, сделали колоссальный шаг в сторону либерализации и демократизации отношения к маленькому существу. Казалось бы, это неплохо, однако, как и все демократические начинания, нововведения нередко имеют оборотную сторону. Известная доля консерватизма, которая выступает в виде традиций, вещь серьезная и сбрасывать со счетов то, что выработалось веками, как правило, опрометчиво. Правильные действия взрослых по отношению к младенцам принципиально важны, так как являются базисными, определяющими многое в состоянии здоровья и психического развития в будущем. Остановимся на двух наиболее важных, с нашей точки зрения, моментах – пеленание и грудное вскармливание.

По поводу пеленания

В литературе высказывается точка зрения относительно вреда пеленания. Так, детский хирург-ортопед из Госпиталя Саутгемптона (Великобритания) Николас Кларк, да и целый ряд отечественных педиатров, уверены, что тугое пеленание новорожденных наносит неокрепшим костям таза ребенка просто непоправимый вред, а именно, ведет к дисплазиям тазобедренного сустава.

Однако, согласно представлениям неврологии, формирование костного состава нижних и верхних конечностей, костей таза, как и прорезывание зубов, зависит в первую очередь от работы двигательного анализатора, расположенного в головном мозге. Его функции активируются, хотя это известно не всем ортопедам, в первую очередь благодаря нагрузке, в том числе и статической (пеленание), на мышцы.

Такой алгоритм физического развития справедлив также и в отношении двигательной нагрузки. Известно, что ее отсутствие может приводить к различного рода задержкам формирования высших психических функций или, что еще хуже, к их недоразвитию. Таким образом, то, что пеленание является причиной дисплазии тазобедренных суставов, заблуждение. Многие века и в разных культурах необходимость пеленания не подвергалась сомнению, и дети вырастали без каких-либо дисплазий. Правда, следует оговориться, что пеленание может осложнить дело, если ребенок родился с патологией этих суставов. Но в этом случае дело педиатров, детских ортопедов – выявлять патологию сразу и предупреждать о нежелательности пеленания. Заметим, что ранняя диагностика с целью выявления врожденных дефектов необходима не только в этом случае, но и во всех других. Дети, у которых присутствуют антенатальные или перинатальные аномалии, конечно же, должны взращиваться в особых режимах.

Аналогичным образом обстоит дело с формированием изгибов позвоночника, о которых так заботятся противники пеленания. Здоровому позвоночнику пеленание во время сна не повредит – изгибы успеют образоваться во время бодрствования младенца, когда пеленание не должно иметь места.

Что же касается значения пеленания для вертикализации, то тут и спорить не о чем. Вертикализация в качестве лечебной меры применяется в медицине достаточно широко и, прежде всего, затем, чтобы нервные центры активизировались и более эффективно управляли процессами регуляции функций различных отделов организма и психическим развитием.

Во время процедуры пеленания вертикальное положение возникает неизбежно. Хотя бы во время того, когда ребенка берут на руки, чтобы переложить в кроватку. Некоторые же мамы и бабушки интуитивно, ради удовольствия, стремятся подольше подержать младенца, прижать его к себе. Таким образом они продлевают время вертикализации, и этого хватает, чтобы направить энергообмен между спинным и головным мозгом по тому пути, который станет основным позже, в тот период жизни, когда ребенок начнет ходить. В памяти фиксируется поза вертикального положения, предваряющая важнейшее преимущество человека перед всеми остальными биовидами, – прямохождение. Именно с ним связана и уникальная работа человеческого мозга.

Наконец, относительно пресловутой свободы, которую якобы пеленание подавляет. Остаюсь при своем мнении, что свобода (в том смысле, который в нее вкладывается теми, кто за нее ратует) младенцу не нужна. Ему вполне достаточно ее, когда он не спит, особенно если близкие люди понимают, что с ним надо общаться, и знают, как общаться. Просыпаясь и получая освобождение от пеленок, ребенок острее чувствует изменения в тонусе мышц, его память, опять же, должным образом срабатывает, и репертуар мышечных ощущений расширяется.

Тем, кто советует пеленать детей, вменяется также в вину то, что они будто бы не знают, почему на Руси детей пеленали. По их мнению, это делали для того, чтобы «просто-напросто освободить мать для общественной работы «сначала на барина, потом на богача». По этому поводу следуют жалостливые стенания и констатируется, что «женщины вкалывали, и при такой собачьей жизни вынуждены были бросать ребенка в люльке, запеленутым, как полено».

Остается неясным, что в этом случае имеется в виду под формулировкой «сначала на барина, потом на богача» и почему традиция пеленания была не только на Руси, но и во многих других странах? Самое главное, почему детей пеленали сами богачи?

Интересное соображение по поводу антипеленочной пропаганды высказывает доктор Комаровский (Комаровский, 2010). Он предполагает, что в причинах антипеленочной пропаганды отчетливо прослеживаются экономические мотивы. Цитируем: «Любая отечественная фабрика, любой цех, любая домохозяйка может в течение суток наладить выпуск пеленок. Но красивые штанишки, распашонки, ползунки, костюмчики, комбинезончики – разноцветные, с картинками, кружевами, завязочками-тесемочками, кнопками и карманчиками – это уже посложнее. Это дорогой и, как правило, заморский товар. И стоит такая распашоночка как пять пеленок». Что ж, вполне может быть. И это тем более обидно, поскольку, по данным ЮНЕСКО, мода на непеленание (как и на кесарево сечение) привела к увеличению числа коррекционных школ, специнтернатов, психоневрологических диспансеров и тюрем в 2 раза!

Добавим к сказанному следующее. Тугое пеленание не означает, что ребенок должен быть буквально задушен, что его дыхание должно быть стеснено, а мышцы потеряли необходимую чувствительность. К тому же оно актуально в течение первых шести месяцев жизни. Все хорошо в меру, а то заставь, известно кого, богу молиться…

По поводу грудного вскармливания

Пользу грудного вскармливания оспорить трудно. Однако обилие в настоящее время призывов матерей кормить, сколько угодно и пока есть молоко, заслуживает внимания. Оно отражает ту же ситуацию, что и с пеленанием. Как легко заметить, большая часть публикаций посвящена не тому, что материнское молоко полезно. Да кто ж с этим спорит?! Конечно, полезно и, более того, ничем не заменимо, особенно в самые первые, не то чтобы часы и дни, а минуты появления на свет. Зачем подтверждать, что вскармливание материнским молоком наилучший вариант пищевого обеспечения ребенка, причем во всех смыслах – в отношении психического развития и иммунитета и пр.? Это и так ясно. А вот сроки грудного вскармливания действительно стоят обсуждения.

О сроках отлучения ребенка от груди

Существует понятие – грудной возраст, грудной ребенок. Всеми информационными источниками по этому поводу он определяется как ограниченный первым годом жизни (Энциклопедия здоровья, 2005). Соответственно этому традиция предписывает отлучать ребенка от груди именно в этот период. Видный представитель классического психоанализа Мелани Кляйн в работе «Зависть и благодарность. Исследование бессознательных источников» отмечает, что «грудь в своем хорошем аспекте является прототипом материнской доброты, неистощимого терпения и щедрости, а также творчества» (Кляйн, 1997). Автор обращает внимание и на то, что позднее отлучение от груди – обычное в примитивных сообществах, и сообщает, что ее собственные наблюдения свидетельствуют о том, что оптимальным для начала отлучения от груди является возраст около половины первого года жизни ребенка. Причем делать это следует постепенно и бережно. М. Кляйн весьма убедительно обосновывает свою точку зрения тем, что на этом этапе младенец проходит через депрессивную позицию. Отлучение от груди заставляет его перенести эпицентр внимания с доминантных до этого взаимоотношений «ребенок—мать» на то, что его окружает в целом. Тем самым расширяется «спектр обозрения существующих в мире объектных отношений, интересов, сублимаций и защит». Это способствует преодолению трудностей депрессивной стадии. Помимо этих профессиональных доводов, имеются и соображения здравого смысла. Во-первых, после года материнское молоко в значительной мере теряет свои защитные свойства, и зачем тогда продолжать кормление? Во-вторых, достаточно взглянуть на великовозрастного дитятю, использующего пустышку по ее назначению, чтобы заметить, как оглупляется в этот момент его лицо. Возникает несоответствие между возрастом и поведением. По нашему глубокому убеждению, нельзя накладывать один возрастной период на другой. Разве имеются какие-либо основания задерживать грудной возраст? Очень жаль, что по этому поводу нет серьезных научных исследований, и нам приходится призывать в союзники единомышленников, являющихся безымянными авторами интернет-сайтов, таких, например, как materinstvo. ru, где мы находим возражения относительно рекомендаций кормить ребенка грудью до 1–1,5 лет, а то и дольше, как часто советуют современные педиатры. И это несмотря на то, что после года материнское молоко почти теряет свои защитные свойства. К тому же именно в полугодовалом возрасте в рационе ребенка появляется прикорм, а значит, он уже способен питаться чем-то помимо грудного молока. Затрагивается и другой аспект обсуждаемой темы. Если затянуть с отлучением и кормить ребенка грудью более двух лет, могут возникнуть психологические проблемы: чрезмерная привязанность к маминой груди и, как следствие, сложности с социализацией. Возможно, также укрепление у ребенка убеждения, что взрослого можно победить, настаивая на своем. Ведь нередко легче уступить ребенку, требующему грудь со слезами и криками, чем найти способ объяснить ему, что этого делать нельзя или отвлечь.

К этому можно добавить, что в литературе по психоанализу указывается также на возможность возникновения вредных привычек, порожденных потребностью в постоянном задействовании оральной сферы: сосание пальцев, жевание воротников и манжетов одежды, раскачивания и пр., вплоть до предпочтения в будущем оральных форм секса. Последнее, разумеется, может оспариваться теми, кто не признает заслуживающим доверия учение З. Фрейда и его последователей (см.: Акимов).

Далее сосание, как поведенческий акт, необходимо в качестве биологически значимого ритмического акта, и ничего с этим не поделаешь! Как известно, воздействие ритма на нервную систему огромно и неоднозначно. Ритм в одних временных рамках оказывает активизирующее воздействие на работу мозга, в других, напротив, тормозное. Такое свойство этого удивительного феномена известно издавна. Ритм использовали для пыток (китайская казнь – капля за каплей на темя обездвиженного человека), в шаманских ритуалах, религиозных сектах. Используют ритм и в медицине – ритмолечение. Значение дозировок ритмической стимуляции подтверждает и нейрофизиология, показавшая, что жевание в течение десяти минут жевательной резинки активизирует мозг учащихся младшей школы и помогает преодолеть утомление, а более длительный срок этого же действия, напротив, вызывает в мозге тормозные процессы. Так же обстоит дело и с различными видами качаний. В определенном (разумном) объеме они полезны, а в усиленном режиме могут не быть таковыми.

О влиянии долгого вскармливания на размеры мозга и, соответственно, уровень интеллекта

Проведены эксперименты, результаты которых дают авторам основание утверждать, что существует прямая положительная зависимость между продолжительностью кормления грудью и интеллектуальным развитием (см.: Кормление грудью…). Однако их, с нашей точки зрения, нельзя считать убедительными. Помимо прямых, точнее цифровых, корреляций сроков грудного вскармливания и состояния психической сферы ребенка, существует масса сопутствующих факторов, влияющих на темпы и уровень развития детей. Они же, как правило, не учитываются. К ним относятся в первую очередь врожденные задатки. У одних детей они настолько велики, что отсутствие материнского молока, хоть и явится отрицательным фактором, не зачеркнет их, у других настолько низки, что и долгое кормление грудью не делает их выдающимися мыслителями. Далее – среда обитания: «дети-натуралы» (в плане вскармливания) могут находиться в культурно депривированной среде и не иметь возможности интенсивно развиваться, а «ненатуралы» могут оказаться в благоприятных условиях и развиться гораздо более. Для того чтобы эксперимент был чистым, надо выбирать испытуемых с одинаковыми исходными данными, а сделать это практически невозможно: кто же возьмется определить, каковы задатки у конкретного ребенка, какие способности он получил от родителей? С моей точки зрения, такие изыскания вообще бессмысленны.

По поводу размера головы и интеллекта

Данные о том, что голова растет интенсивнее у детей, получающих грудное молоко, в сравнении с теми, кто его лишен, действительно приводятся в отдельных работах. На основании выполненных исследований показано, что с возрастанием объема человеческого мозга растет и интеллект его обладателей, причем у детей, получающих грудное молоко, быстрее, чем у детей контрольной группы (искусственников). Использовался метод магнитно-резонансного изображения (magnetic resonance imaging, MRI) мозга. Авторы настаивают на том, что применение этой современной аппаратуры позволило получить объективные данные. Вполне вероятно, что это так, однако, в обсуждаемом исследовании речь идет о большом размере головы, а не мозга (head size). Он же может оказаться признаком, обусловленным конституционально, а не стимулированным долгим кормлением грудью, а может быть, и того хуже, признаком гидроцефалии.

Публикации сторонников точки зрения о том, что интеллект не зависит от размеров мозга, значительно более убедительны. В частности Катрин Видаль (нейробиолог, директор по научным исследованиям Института Пастера (Франция), кавалер ордена Почетного легиона) на публичной лекции в Москве в декабре 2012 г. опровергла мифы о взаимосвязи крупного мозга и высокого интеллекта. Она привела сведения, согласно которым в XIX веке ученые считали, что между размерами черепа и интеллектуальными возможностями есть прямая зависимость. Француз Поль Брока стал взвешивать мозг женщины и мужчины. Самым умным оказался белый мужчина, принадлежавший к буржуазному классу. Мозг мужчины весил 1350 г., а женщины – 1200 г. Последующие исследования черепных коробок великих деятелей абсолютно опровергли эти штампы. Вес нашего И. А. Тургенева составил 2 012 г, однако мозг знаменитого химика Ю. Либиха весил 1362 г., мозг «дедушки» Ленина – 1340 г., а писателя А. Франса – всего 1017 г. Самый же большой мозг весом в 2850 г. принадлежал пациенту психиатрической лечебницы, идиоту-эпилептику.

Интересные соображения по поводу размеров мозга и интеллекта высказывает С. В. Дробышевский, к. б. н., доцент кафедры антропологии биологического факультета МГУ им. Ломоносова. В статье «Глупеем ли мы?» о причинах уменьшения мозга» он утверждает следующее. Интеллект зависит не от размера мозга (тем более что масса мозга процентов на 90 определяется глиальной тканью), и даже не от числа нейронов, а от числа связей между нейронами. Оно же обусловлено частично наследственно, а частично определяется образом жизни и опытом. «Учится человек, наращивает число связей – будет умнее; не учится – будет глупее». Существенно, что число нейронов с возрастом катастрофически уменьшается, а способности мозга продолжают расти; это определяется ничем иным, как появлением новых межнейронных связей. «Как самые мелкоголовые, так и самые башковитые популяции (не будем тыкать пальцем), – пишет автор, – не числятся в создателях мировых цивилизаций». Корреляция между размером мозга и его функциями четко проявляется лишь в случае патологических крайностей. Ясно, справедливо отмечает автор статьи, что микроцефал не может быть умным по причине недоразвития коры, но и рекордсмены в сторону больших размеров головы (макроцефалы) могут иметь патологии интеллекта и психики.

Аналогичную точку зрения высказывают исследователи, которые пришли к выводу, что интеллектуальный уровень человека связан не с «количеством серого вещества» в тех или иных отделах коры, а с тем, как развивается мозг в детстве и юности (имеется в виду когнитивный аспект этого развития) (Shaw, Rapoport, 2006). Еще более определенные суждения по этому поводу принадлежат другой группе авторов (Dickerson et al., 2008). Они уверены, что в разные возрастные периоды мозг имеет разные размеры – и окончательный размер – не показатель! Так что, сколько ни корми грудным молоком, даже если это и поможет увеличить голову, результат весьма не однозначен.