Текст книги "В терновнике"

Глава 10

Шла третья неделя с гипсом. Как ни странно, за это время Анна успела привыкнуть к нему. Если первые дни он ощущался как инородное тело, то теперь девушка иногда просто не чувствовала его, пытаясь что-то сделать правой рукой, но он сдерживал, и она вспоминала. Да еще иногда кожа под повязкой чесалась так, что это было невозможно терпеть. Добрый доктор Симаков нашел в ее запасах спицы и показал, как можно воспользоваться ими против зуда, так что теперь, когда нужно, Анна ловко орудовала спицей под гипсом, и жизнь снова становилась хороша.

Все эти дни, за небольшим исключением, Александр ночевал у нее. Это уже почти не обсуждалось. В ее ванной стоял его второй комплект – зубная щетка, бритва, уходовые средства. В шкафу пряталась сумка с одеждой и бельем, которые мужчина забирал с собой в те дни, когда ездил домой, и там стирал и оставлял сушиться. Они не обсуждали это отдельно, как-то все само собой сложилось. И пока все всех устраивало. Правда, уже к концу третьей недели взвыла Нина Дмитриевна, с которой дочь не виделась все это время, и напросилась в гости под предлогом того, что «девочке нужна помощь, непонятно, как ты справлялась все это время сама». Пришлось Сашины вещи собрать и спрятать подальше, чтобы не попались на глаза родительнице. Анне не нужны были неприятности еще и с ней, тем более что с каждым разговором с матерью она все лучше понимала: родители совсем не в восторге от их воссоединения с Александром. Однако в отношениях все было хорошо, и девушку не особенно волновало, что по этому поводу думают ее родители.

Третья неделя оказалась неожиданно долгой, и все потому, что была очередь Александра принимать у себя детей. В основном они жили со своей матерью, его бывшей женой, в квартире, которую он оставил им после развода, но часто на несколько дней перебирались к отцу, и тогда свободного времени у него было меньше. Так получилось и теперь, и Анне, хоть и сильно не хватало любимого, жаловаться на что-то было глупо. Она и не жаловалась, просто старалась принять все как должное.

– Нормально, – сказала она Александру, когда он спросил, не обиделась ли она на то, что какое-то время им снова нужно будет пожить отдельно. – Не переживай на этот счет. Правда, нормально. Нам нужно и еще что-то делать в жизни, а не только кувыркаться в постели, хоть это и невероятно приятно.

– Очень приятно, – понизив голос, согласился мужчина и добавил так тихо, что ей пришлось приблизиться еще, чтобы услышать: – Потом мы наверстаем, я обещаю.

Все тело отозвалось на это его «обещаю», и Анна поверила.

А потом, пока Александр занимался воспитанием отпрысков, наконец переключила внимание и на собственную жизнь, а то за этими внезапными изменениями она отложила на неопределенный срок очень многое, что было важно.

Первым делом она пригласила в гости родителей. Отца, конечно, очень не хотелось видеть, но невозможно же было впустить мать, а его оставить за порогом. Пока он вел себя прилично и не скандалил, такое поведение она себе позволить не могла. Родители явились снова с кучей еды, которую девушка не съела бы и за неделю, даже если бы захотела. Мама придирчиво осмотрела квартиру, и Анна не сразу поняла, что та ищет следы грязи: как нетрудно было догадаться, по ее мнению девушка за две недели без уборки должна была зарасти пылью и мусором по самые уши. Сложно оказалось объяснить, как она умудрялась убирать одной рукой.

– А у тебя тут никто не ошивается? – подозрительно поведя носом, поинтересовалась мать, и Анне вспомнились сказки про Бабу Ягу. Не иначе и мать сейчас затянет: «Русским духом пахнет».

– В смысле – ошивается? – в том же тоне ответила девушка. – Что за слова такие? Тебе тут что, притон, что ли?

– А ты что с матерью так разговариваешь? – проявился Игорь Сергеевич.

– То есть со мной можно, а с вами нельзя… Интересно получается… У меня никто не ошивается. Я тут живу одна. А если вы считаете меня совершенно безрукой и ни на что не годной, это ваши проблемы, а не мои…

Словом, снова поругались. Родители спешно засобирались домой, и Анне большого труда стоило не швырнуть им вслед привезенный пакет с едой. Потом она уговорила себя, что раз уж привезли, чего ж разбрасываться харчами, и вечером на нервах налопалась перед сном, за что потом долго себя корила.

Зато встреча с Катей зарядила Анну по полной. Подруга, конечно, попричитала над гипсом, зато когда узнала новости о личном враче, едва не запрыгала от радости.

– Анька, как же я за тебя рада!! – завизжала она, как девчонка. – Я всегда говорила, что такие мужики на дороге не валяются! Вы ж такая пара – закачаешься!

И весь вечер, пока девушки наслаждались коктейлями в баре и танцевали, Катюша нет-нет да и возвращалась к этой теме. Она была в восторге от Анны и Александра как пары и искренне считала, что ради такого можно даже пережить перелом. В конце концов, если бы не он, непонятно, когда они снова сошлись бы.

– Я тебя люблю, Ань, – в очередной раз призналась подруга, – но иногда ты бываешь жуткой упрямицей, не обижайся. Придумаешь себе что-то, вобьешь в голову и веришь. А оно на самом деле совсем не так, как ты себе придумала. Вот чего вам было расставаться тогда? Ведь идиоту же ясно: вы идеальная пара.

– Ладно, Кать, – сменила тему Анна. – Все уже хорошо, и давай не будем о моих плохих качествах. Все равно ты меня любишь, как и сказала. Давай лучше я тебе анекдот расскажу. – И вкратце передала историю Гавриша.

Как хохотала Катя, нужно было видеть. Анна даже подумала, что ей плохо станет. Но не стало. И когда подруга отсмеялась и вытерла слезы, она искренне заявила:

– Вот! Закон возмездия работает! Мало он тебе нервов попортил, пусть теперь сам помучается.

Анна задумчиво покачала гипсом, рука под которым снова стала чесаться и болеть, но коктейли немного смягчили ощущения.

– Ты знаешь, – протянула она, – мне даже злорадствовать не хочется. Я об этого урода руку сломала. И хоть ему сейчас намного хуже, чем мне, это меня почему-то вообще не радует. Я просто хочу, чтобы он пропал из моей жизни и больше не появлялся. А то, боюсь, доведу Симакова до греха, и он сам его тихо в подворотне где-нибудь пристукнет. Молча. Потому что слов Гавриш не понимает.

– Наверное, ты права, – согласилась Катя, и Анна подумала, что очень рада, что у нее такая подруга.

Так что, вернувшись домой после вечера с Катей, Анна даже про оставленный родителями негатив не думала. Ей было легко и спокойно, и она сделала себе зарубку на память: как бы хорошо ей ни было с Александром, никогда не нужно зацикливаться только на нем и привязывать его к себе. Жизнь никогда не будет полной, если исключить из нее все, кроме друг друга, и это не принесет ничего хорошего.

В понедельник чуть позже полудня Анна возвращалась в офис с выезда вместе со Славиком. Технический директор был возбужден предстоящими работами на новом объекте Эдуарда и не скрывал этого, болтал без умолку, и девушка, как могла, его поддерживала. Но мысли ее снова возвращались к отношению этого клиента к ней. Это была первая поездка на территорию, которую нужно было обеспечить средствами защиты, и Саргаров встретил их лично, они прошли везде, все посмотрели, и опять он поддерживал ее под руку, если где-то было неустойчиво. А неустойчиво девушка теперь чувствовала себя в его присутствии постоянно. Что-то подсказывало ей, что в один совсем не прекрасный день ни один даже самый сильный и надежный мужчина не сможет встать между нею и Эдуардом. Это пугало. Может, правда бросить все к чертям и уволиться самой? Но даже если Вадим и отпустит, в чем она уже не была так уверена, куда деться в этом маленьком городе от такого влиятельного мужчины? Анна понимала, что Эдуард из-под земли ее достанет, если захочет, и это совсем не внушало оптимизма.

Печалясь над непонятным будущим, которое могло ее ждать, она услышала звонок собственного телефона, извинилась перед Святославом, достала трубку из сумки, посмотрела на дисплей. Вместо номера входящего абонента на экране значилось: «Номер не определен». Это было непривычно, но отнюдь не странно. Иногда клиенты звонили ей не со стационарных или мобильных телефонов, а откуда-нибудь с таксофона, и с ними АОН88
  АОН – автоматический определитесь номера.


[Закрыть] не справлялся. Или кто-то из клиентов постоянно использовал «анти-АОН99
  Дополнительная услуга некоторых мобильных операторов на момент описанных событий, позволяющая скрыть номер и сделать его невидимым для программ-определителей.


[Закрыть]». Так что к такого рода звонкам она уже привыкла, а потому спокойно сняла трубку и сказала:

– Алло!

В трубке было тихо. Никто не поздоровался с ней, как она ожидала. Только тихий треск и шум забитой машинами в разгар дня городской трассы, по которой они ехали. Ничего более.

– Слушаю вас, – чуть громче добавила девушка. – Говорите.

Незримый собеседник молчал. Анна знала, что на другом конце линии ее слышат. Откуда знала, не могла бы сказать, но знала. Кто-то сидел тихо, как мышка, и слушал ее голос.

– Говорите уже, не смешно, – произнесла она.

Но опять было тихо, только где-то далеко-далеко, отзвуком звука, Анна услышала почти беззвучное дыхание. Некто молчал, желая остаться неузнанным. Или, может, просто ошибся номером, хотя это вряд ли. Те, кто ошибаются, либо просто бросают трубку, либо сперва извиняются, а потом разрывают соединение. Но не молчат, стараясь дышать как можно тише, чтобы их не услышали.

Вздохнув, девушка сказала как можно нейтральнее:

– Вас не слышно, перезвоните.

И отключилась.

На вопросительный взгляд техдира она только плечами пожала:

– Кажется, кто-то номером ошибся.

И через пару минут забыла о странном звонке, как будто его и не было.

Однако через несколько часов, уже ближе к концу дня, когда она сидела за компьютером и сводила воедино рабочие моменты прошлой недели, пытаясь понять, в какие окна в расписании вставлять дополнительные встречи и звонки тем потенциальным клиентам, которые пока не дали ответа, телефон снова зазвонил. Он лежал на столе возле нее, и чтобы увидеть, кто звонит, не нужно было даже брать его в руки. Анна не удивилась, когда увидела «Номер не определен». «Неужели еще один любитель таксофонов?» – скептически хмыкнув, подумала она и приняла звонок.

– Алло!

В динамике снова была тишина, разбавленная какими-то отдаленными звуками, такими слабыми, словно кто-то специально закрывал ладонью микрофон, чтобы она не услышала. Но при этом сам слушал ее.

– Алло! – повторила девушка. – Я вас очень внимательно слушаю.

Как пелось в известной песне, «а в ответ – тишина1010
  Имеется в виду песня В. С. Высоцкого «Он не вернулся из боя».


[Закрыть]«… Анна для убедительности еще немного послушала эту тишину, потом нажала на кнопку завершения разговора. Если один раз можно списать на случайность, два – это уже совпадение. Только странное это какое-то совпадение, не верила Анна в такие. Скорее уже поверила бы, что кто-то хочет ее напугать или вывести из равновесия. Уж не Гавриш ли? Неужели эта сволочь уже настолько поправилась, что может ходить и спускаться вниз, в холл больницы, где висят таксофоны? Ну допустим… А зачем ему это? Ответа девушка найти не могла. Да и мысль о том, что ее незадачливый преследователь, лежа на больничной койке, решил потрепать ей нервы хоть так, Анне не нравилась категорически. Она-то надеялась, что после бесславного попадания под колеса «скорой» парень наконец одумается и начнет заниматься своей жизнью, а не портить Аннину. Обидно, если не так.

Мысли ее ушли куда-то в сторону, и пришлось усилием воли загонять их обратно в работу, тем более что набирать текст и щелкать «мышкой» приходилось одной левой рукой, а скорости это не добавляло. Хотелось уже поскорее закончить дела и отправиться на честно заработанный отдых, но после нескольких минут усиленного тыкания по клавишам девушка снова поймала себя на том, что думает о Гаврише и его возможных телефонных звонках. Это было маловероятно и походило на паранойю, но отделаться от мыслей о нем не получалось. Кое-как завершив работу, Анна попрощалась с Леночкой – одной из немногих, кто остался на тот момент в офисе, – и покинула центр. Она уже придумала, что сделает, чтобы отогнать от себя наваждение.

На территории второй городской больницы было людно. На скамейках в тени деревьев группками сидели люди, о чем-то переговариваясь. По тропинкам прогуливались другие, и от гула голосов больничный парк был похож на пасеку. На всякий случай осмотревшись по сторонам, нет ли случайно где-то Гавриша с группой поддержки, и не обнаружив его, Анна двинулась к приемному отделению. Еще не закончились часы посещений, так что ее никто не задержал. Она поднялась на лифте и сразу же, войдя в отделение, увидела медсестру Люду, которая тащила в сторону сестринской какой-то пакет. Женщина не сразу ее узнала, а когда узнала, внезапно остановилась и почему-то покраснела, прежде чем поздороваться. Анна обратила на это внимание, но причины не поняла, а спрашивать показалось невежливым. Она сделала себе зарубочку на память – потом осторожно поинтересоваться у кого-нибудь из других медсестер, в чем может быть дело.

– Александр Николаевич уже ушел, – чуть более торопливо, чем было бы нормально, сказала Люда.

– А я не к нему, – доброжелательно ответила Анна. – Кто сегодня дежурит?

– Изольда Лазаревна, – оглянувшись через плечо и перехватив пакет, добавила медсестра. – Только она в травмпункте на приеме.

Анна задумчиво кивнула головой, потеребила пальцами левой руки гипс. Люда заметила ее движение, поставила пакет на пол, потом спросила сочувственно:

– Болит рука? Ты поэтому пришла? А почему не раньше, к Александру Николаевичу? Он бы тебя осмотрел…

Анна машинально помотала головой.

– Нет, Люда, с рукой все относительно нормально, да и если что, я бы Александру Николаевичу так позвонила, не приезжая сюда. У меня просто есть кое-какие вопросы… Тут у вас один человек лежит, мой знакомый, я хотела узнать про него… Если Изольда Лазаревна на приеме, как-то неудобно ее беспокоить…

Люда снова подхватила пакет, задумчиво пожевала губами.

– Вообще-то, конечно, не положено про пациентов рассказывать кому-то, кроме родственников… – сказала она.

– Люд, ну ты меня знаешь… – мягко вставила Анна. – Я могила и умею быть благодарной.

– Давай так, – после небольшой паузы решила медсестра, – я сейчас пакет отнесу, пойдем со мной. Если никому срочно не понадоблюсь, попьем чаю и выясним, что там с твоим знакомым.

Анна подтянула свою надоевшую за день «торбу» на плечо и двинулась за знакомой.

В отделении людей было немного – только лежачие в своих палатах да несколько человек, пришедших их навестить. Все, кто так или иначе мог ходить сам, были внизу, в парке, дышали воздухом. Поэтому и Люда особенно никому не понадобилась. Они с Анной устроились в сестринской, и медсестра заварила обеим по чашке чаю, а Анна достала удачно купленную утром шоколадку, которую за день так и не удосужилась съесть. Также она почти незаметным жестом сунула в карман женщины небольшую купюру, и Люда сделала вид, что не заметила.

Пили чай почти в молчании. Анна не знала, с чего начать, а Люда выглядела усталой и, кажется, пользовалась минуткой, чтобы отдохнуть. Она же первой и начала разговор.

– Кто этот твой знакомый? – спросила она.

– Его зовут Игорь Гавриш, – ответила Анна, которой произносить имя врага было очень неприятно, как стекло грызть. – Он работает у нас в офисном центре, по соседству.

Чтобы было не так неприятно, девушка отломила кусочек шоколадки и стала его медленно рассасывать, потихоньку запивая горячим чаем.

– Мне коллеги рассказали, что он попал в ДТП и лежит теперь у вас, – продолжила она. – Я не стала звонить Александру Николаевичу, чтобы его не отвлекать лишний раз, а раз я тут недалеко работаю, решила зайти и навести справки сама. Мне хотелось бы чем-то ему помочь, только вот я даже не знаю в каком он состоянии, что ему можно и что нужно…

Кажется, у нее получился заинтересованно-сочувственный вид, и Люда, также отдававшая должное шоколадке, согласно покивала головой.

– Да, я знаю этого парня, – сказала женщина. – Он лежит в третьей палате, его ведет Филатов, но Изольда Лазаревна контролирует.

Она глотнула еще чая, как будто хотела что-то сказать, но вовремя спохватилась и таким образом выторговала себе время, чтобы подумать. Анна прекрасно поняла, о чем молчит сотрапезница: дело точно было в наркотиках, а ей как «просто коллеге» о таком знать было не нужно.

– Он так плох? – Анна сыграла волнение, и ей, похоже это удалось, поскольку Люда сразу сделала успокаивающее лицо:

– Нет, ему уже намного лучше, не переживай. Просто Изольда Лазаревна его сама оперировала, когда он поступил, вот и присматривает.

Анна покивала головой и взяла еще кусочек шоколада, чтобы замаскировать улыбку. Люда молодец. Несмотря на взятки и то, что знала Анну и просто как знакомую, и как подругу Симакова, ничего не сказала про наркотики. Интересно, сколько нужно заплатить, чтобы сказала? Впрочем, эту неприятную деталь Анна знала и сама, так что в подтверждении от Люды не нуждалась.

– Поняла, спасибо, – сказала она. – Так ты говоришь, ему уже лучше? Он еще лежит или уже ходить может? Что ему можно? Что передать? Может, какие-то лекарства нужны?

Люда подумала, пожевала шоколад, запила его чаем.

– Насколько я помню, ему мать привозит все, что нужно из лекарств, – ответила женщина, и Анна видела невооруженным глазом, как та осторожно подбирает слова, чтобы чего-нибудь не ляпнуть. – А так ему все можно, общая хирургия его давно на обычное питание перевела, внутренние органы уже почти в порядке. И ходить он недавно начал – пока еще с ходунками, понемногу, но ходит.

– Так ему еще нельзя на улицу? – спросила Анна. – Всей ордой проведать не получится? Только поштучно?

Люда улыбнулась:

– Ну да, только поштучно.

Анна пожала плечами:

– Ну и ладно. Так тоже можно.

Она старалась не показать, какое облегчение испытала, узнав, что враг не смог бы спуститься в холл, чтобы позвонить ей. Значит, это не он звонил. Но тогда кто? Или она просто сгущает тучи и это действительно совпадение? Анне очень хотелось верить, что это именно так, поэтому она задала еще пару дежурных вопросов о самочувствии Гавриша, допила с Людой чай и покинула больницу. Казенная обстановка и специфические запахи будили в ней непонятную тревогу, и задерживаться дольше, чем было нужно, она не стала.

Назавтра она зашла в офис агентства недвижимости, где работал Гавриш, сказала, что случайно узнала, что он в больнице, когда проведывала там приятеля, и передала, что его можно навещать, но только не большой компанией. Ее поблагодарили, и она сочла «гражданский долг» выполненным. Но сомнения все равно бродили в ее голове.

Пока дети жили у Александра, он звонил ей каждый день, иногда, если получалось, даже два раза – утром и вечером. Но о визите в больницу он спросил Анну только в четверг, позвонив перед работой.

– Ань, мне сказали, тебя видели в приемном в понедельник, – без предисловий сказал он. – Ты меня искала? Почему не позвонила? Мы бы не разминулись.

Девушка ожидала этого вопроса раньше, поэтому он не выбил ее из колеи.

– Нет, Саш, – ответила она. – Я же знала, что ты не будешь задерживаться, поедешь сразу к мальчишкам. Если ты мне нужен, я сразу звоню тебе, сам знаешь.

Он немного помолчал, но Анна не торопилась сказать что-то, терпеливо ждала.

– А зачем тогда? Ты что, Гавриша проведывала?

«Ага, – подумала девушка, – значит, Люда не проговорилась. Хорошо. Надо купить ей тортик».

– Нет, – сказала она, – я не настолько сошла с ума. Я просто хотела убедиться, что он достаточно болен, чтобы какое-то время не преследовать меня.

Симаков снова замолчал, и девушка интуитивно догадалась: ему не понравился ответ. Несколько секунд он ничего не произносил, и тишина в трубке снова напомнила Анне странные звонки, количество которых к этому дню увеличилось до семи. Это уже никак нельзя было считать совпадением: кто-то методично давил на нее психологически. Пока получалось не очень, потому что, исключив Гавриша, Анна просто не знала, кому еще могло это понадобиться, а потому не понимала, чего именно бояться. Не понимала – и не боялась.

– Ань, – уверенным голосом с повелительными нотками наконец заговорил Александр, – я очень хочу тебе доверять. Но ты что-то делаешь за моей спиной, и мне это не нравится. Мне не нравится, что ты интересуешься Гавришем, что приходишь в больницу в мое отсутствие… Мне не нравится, что я узнаю о твоих перемещениях от посторонних людей.

Это было очень некстати, и девушка, не скрываясь, протяжно и печально вздохнула. Пусть знает, что она чувствует.

– Саш, – тихо и мягко, в противовес ему, ответила она, – я никогда ничего не собираюсь делать за твоей спиной. Я доверяю тебе полностью и хочу, чтобы ты тоже мне доверял. Гавришем я интересуюсь в той степени, в какой он может быть для меня опасен. Ничего более. И в больницу я пришла не специально, а потому что была там неподалеку и решила успокоить себя, не втягивая в это тебя. Ты и так сильно открылся из-за меня и этой истории перед своей начальницей. Я не хочу, чтобы вся больница была в курсе наших внутренних проблем.

– Именно поэтому ты узнаешь информацию через мою голову? – Александр от возмущения даже чуть повысил голос.

Анна тяжело вздохнула.

– Саша, я ничего от тебя не скрываю. Вообще. Если ты перестанешь нервничать и вспомнишь, что я сказала тебе несколько реплик назад, ты увидишь, что я сразу и честно ответила на твой вопрос. Я открыта, и так будет всегда. Но прибегать к тебе по каждому пустяку, с которым я могу справиться сама, – это дурь. Я не инвалид и не маленькая девочка. Дергать тебя из-за мелочей, когда ты занят чем-то более важным, не кажется мне удачной идеей.

Она перевела дух, чтобы продолжить, боясь, что он вставит свою реплику и собьет ее с настроения, но он не торопился, слушал, и девушка продолжила:

– Я хочу нормальных партнерских отношений, Саш. Мне не надо, чтобы ты был мне папой. Мне нужен любимый мужчина, который видит во мне женщину, а не неразумное дитя.

Александр молчал, и она внезапно встревожилась. О чем он там думает? Не принял ли это как агрессию с ее стороны? Не обиделся ли? И тут же пришла новая мысль: взрослые люди не обижаются. Они разговаривают и решают проблемы. А обиды… Ей их хватило в родительской семье, и в свои отношения она не собиралась тащить подобные сценарии поведения.

– Саш? – позвала она.

– Я тут, Аня, – ответил он.

– Что ты молчишь?

– Думаю. – Мужчина вздохнул. – Ты права. Я что-то не то сказал… Я хочу тебе верить.

– Но не можешь, да?

Ей вдруг стало очень горько. Слезы подступили к глазам, но она не могла расплакаться при Александре из-за такой ерунды. Не могла и не станет. Подумаешь – ей всего лишь не доверяет любимый мужчина, эка невидаль! Пока она себя уговаривала, Симаков снова заговорил.

– Я тебе верю, Ань… Но есть какие-то вещи, мои собственные, которые заставляют сомневаться, когда сомнений быть не должно…

– Но сомневаешься ты именно во мне, – сказала, как припечатала, она. – Это не твое личное, это связано со мной, а значит – наше общее. Сообща и будем решать.

– Анют… – Его голос мгновенно изменился, стал тихим, вкрадчивым, бархатистым. – Да, это связано с тобой, но ты не обязана решать мои проблемы…

Анну вдруг внезапно осенило. Она права, его недоверие связано именно с ней и вызвано ее поступками в прошлом. Он все еще не может забыть их «танго втроем» с Денисом. И там, где непонятно, начинает подозревать худшее. А значит, это их общая проблема. Ему нужно учиться верить ей, а ей – не врать ему даже в мелочах. Но, черт подери, как же не хотелось его тревожить по пустякам, когда вообще непонятно, есть ли проблема или ее нет! Поэтому пока ему ни слова о странных звонках. Вот будут какие-то изменения – тогда и расскажет.

– Сашка, – нежно-нежно сказала она, так нежно, как только могла, – я не буду решать твои проблемы, ты достаточно большой мальчик, чтобы самому с этим справиться. Но я вижу другую проблему, которая касается нас обоих напрямую. Ты, друг мой, давно не прикасался ко мне. И это не делает тебя адекватнее. – Девушка позволила себе легкомысленно хихикнуть. – И я тоже ужасно по тебе скучаю. Так что вот тебе задачка, чтобы занять голову. У тебя всегда будут дети, ты всегда будешь им нужен, но лишать нас из-за этого близости – не самая удачная идея. Придумай, как сделать так, чтобы мы могли быть вместе всегда, когда захотим того. Иначе, боюсь, ты, мой любимый, начнешь ревновать меня к каждому фонарному столбу.

Пара секунд молчания в трубке – и вот уже Александр хохочет во все горло.

– Ты права, солнышко, – наконец смог выговорить он. – Воздержание никогда не шло мне на пользу. Я решу вопрос. – И тихим, соблазняющим голосом добавил: – К нашему обоюдному удовольствию.

– Жду с нетерпением, – промурлыкала в ответ она.