Текст книги "В терновнике"

Глава 11

Выходные у Анны выдались яркие и насыщенные, она едва успела понять, что они были. Суббота полностью прошла на даче у Андрея, с его друзьями, которые уже успели стать отчасти и ее друзьями тоже. Ночь субботы забрали себе Катя с компанией и караоке. Анна наслаждалась тем, что может петь, и вспоминала давние события, когда от переживаний и скандала с отцом, выгнавшим ее из дома, потеряла голос. Тогда было тяжело, сейчас – просто фантастически. В караоке-клубе к ней даже стал подкатывать какой-то незнакомый парень из другой компании, и девушке стоило больших трудов отделаться от него, повторив, наверное, раз тысячу, что у нее уже есть возлюбленный. В воскресенье, снова не дав поспать нормально, явились родители, и мать, отодвинув Анну пить чай с привезенным домашним пирогом, взялась убирать ее квартиру сама. Девушка не была от этого в восторге, но потом подумала и позволила. В конце концов, если люди сами предлагают помощь, зачем отказываться?

Ни у нее на Александра, ни у Александра на нее времени не нашлось. Они лишь созвонились пару раз – и все. Девушка немилосердно скучала по любимому, хоть скучать, в общем, некогда было, и в его голосе тоже слышала отблески собственных чувств. Но ждать, чтобы он за пару дней придумал способ наладить их жизнь, было глупо, и Анна отлично это понимала, а потому занималась тем, что было ей доступно.

На выходных, хоть она и ждала, таинственный «неопределенный» абонент не проявился. Как будто тоже по расписанию работал, на пятидневке, а в субботу и воскресенье у него были выходные, как у остальных честных тружеников. Девушка на всякий случай проверила неотвеченные вызовы – они оказались все от тех же родителей и Кати, никаких таинственных номеров не было. Почему странный абонент сделал паузу, стало еще одной тайной, которую Анна пока не могла разгадать, а потому даже и не пыталась, решив, что пока мало информации. Вот появится еще что-нибудь, тогда и нужно будет думать, что с этим делать.

Рука, которая должна была уже активно заживать, все еще время от времени давала о себе знать ноющей болью – не такой сильной, как раньше, но достаточной, чтобы с ней считаться. Анна планировала на неделе выбрать время и забежать к Александру на работу, чтобы посмотрел, а заодно и просто увидеться. Две недели порознь оказалось слишком много.

Все эти события держали девушку в тонусе, она постоянно что-то делала, куда-то бежала, на что-то реагировала, а потому времени, чтобы заниматься рефлексией или накручивать себя по любому поводу, у нее не было совсем. Тут бы просто выспаться…

Вадим Константинович, как и обещал, официально закрепил, что ее комиссионные за второй объект Эдуарда будут выплачены по повышенному проценту. Анна довольно погладила соглашение и уложила его дома в папочку с документами. Вот ее прикрытие и обеспечение хорошего уровня жизни. Вот признание ее заслуг и профессионального роста. И вот дополнительная мотивация, чтобы общаться с Саргаровым, несмотря на его недвусмысленные подкаты.

Так что в новую рабочую неделю девушка входила на позитиве, с надеждами закрыть еще хотя бы пару договоров, несмотря на ее все еще ограниченное положение. Андрей порекомендовал ее еще нескольким людям, с которыми Анна уже предварительно созвонилась и договорилась о встречах. Не факт, что получится обработать и их, но не попробуешь – не узнаешь.

Она была так занята и так этим довольна, что часто забывала поесть, хоть и деньги на обеды, и еда дома были. Просто закрутилась и не подумала о потребностях тела, бывает. И, кажется, давненько уже забывала, не считая шашлык у Андрея на даче и мамин пирог. Это было первым, на что обратил внимание Александр, когда ближе к концу недели девушка все-таки добралась до травматологического отделения.

То ли ей снова «повезло», то ли это просто была случайность, но в отделении первой ее вновь встретила медсестра Люда.

– О, Аня! Привет! – доброжелательно поздоровалась она. – Александр Николаевич в ординаторской.

– Привет, Люда! – так же позитивно ответила Анна. – Спасибо! Я как раз к нему.

Люда двинулась было в своем направлении, потом словно что-то вспомнила и, оглянувшись по сторонам, тихо добавила:

– Твой коллега, который у нас лежит, уже ходит увереннее. Завтра его выписывают домой, под надзор и уход матери и на амбулаторное лечение.

Анна вздрогнула. Черт, как не вовремя! Даже если уже по всем срокам и положено. Не хватало еще, чтобы он начал изводить ее вновь! Впрочем, если он и правда лечится от наркомании, как говорят, ему может быть и не до нее. А звонки на этой неделе участились. За день их могло насчитываться до шести-семи. И если Гавриш уже более-менее свободно ходит, почему это не может быть он?

– Даже так? – выдавила она. – Это просто здорово! Очень рада за него!

И быстро пошла к ординаторской. Ей просто непреодолимо захотелось к Александру, спрятаться на его груди и чтобы он сам как-то избавил ее от надоедливых звонков и от всколыхнувшегося в сердце страха…

Но Симаков был не один. Вместе с ним находились еще двое врачей – мужчина и женщина. С обоими Анна была шапочно знакома, при них могла пожаловаться на руку, но броситься обнимать любимого не могла. Ограничились лишь коротким целомудренным поцелуем. И Александр сразу же шепнул ей на ухо:

– Ань, ты что, вообще не ешь, что ли?

Она была так обескуражена, что даже не нашлась, что ответить. Впрочем, мужчина, кажется, не ждал, что она что-то скажет, он взял ситуацию в свои руки.

– Мне надо осмотреть твою руку, – деловито сказал он, снова превратившись из ее любимого в доктора, с которым она когда-то познакомилась при не слишком приятных обстоятельствах. – Но для этого нам нужно снять повязку, да и повторный рентген не помешает. Пойдем вниз, все сделаем там, на месте.

Анна молча последовала за ним к лифту. Недовольное выражение не сходило с лица мужчины. Только в кабине, где по счастливому стечению обстоятельств они оказались одни, он спросил:

– Ань, ну как так-то? За то время, что мы не виделись, ты что-то совсем истончилась. Как слишком сильно размазанный по куску хлеба ломтик масла1111
  Александр неточно цитирует одного из героев романа-трилогии Дж. Р. Р. Толкина «Властелин колец», 1954 г.


[Закрыть].

Девушка улыбнулась, показав, что узнала цитату, и пожала плечами.

– Не знаю, Саш. Оно как-то само… Так заметно, да? Но мама ничего не сказала…

Он мотнул головой, как если бы отгонял то ли мысль о маме, то ли вообще саму ситуацию.

– У твоей мамы – как и у твоего отца, кстати, – к тебе столько претензий, что она не успевает все озвучить за один раз. И потеря веса, наверное, оттуда же.

Мужчина подошел к Анне вплотную, чуть наклонился, заглядывая в лицо.

– Ты нормально себя чувствуешь? – спросил тихо.

Она кивнула.

– Ладно, – не стал спорить он. – Сейчас разберемся, откуда ноги растут…

На первом этаже, в травмпункте, Симаков не стал тратить время зря, заглянул в кабинет, что-то быстро сказал врачу на приеме, потом повел Анну в перевязочную. Она шла по маршруту, где всего месяц назад началась ее новая жизнь, и чувствовала себя так, будто попала в прошлое. Лишь бы только ничего не поменялось и с той временной точки не пошла другая вероятностная линия, где они с Александром так и остались врозь… Ощущение было таким сильным, что девушка неосознанным движением приблизилась к любимому и схватила его за руку здоровой рукой. Он удивленно уставился на нее.

– Маленькая… Ты что, боишься, что ли? – спросил он тихо и ласково. – Нет ничего страшного, все хорошо. Успокойся. – И чуть сжал ее пальцы в ответ.

Когда он снял повязку, Анна уставилась на свою бледную кожу, присыпанную мелкой гипсовой крошкой. Рука была словно не ее, чужая. И при взгляде на нее почему-то захотелось плакать. А потом внезапно из сумки послышался звонок телефона. Анна вздрогнула, потянулась, но Александр уже подавал ей аппарат.

– Спасибо, – кивнула она и вздрогнула, увидев очередное «номер не определен». А потом просто отбила звонок. Совсем не хотелось снова слушать тишину и нервничать. Если это все-таки «ходячий» Гавриш, пусть идет… на хутор бабочек ловить!

Манипуляции Анны не укрылись от Александра, и когда через несколько секунд телефон зазвонил вновь, мужчина с интересом посмотрел на экран, хмыкнул, поднял на девушку глаза. Она пожала плечами, и он снова удивил ее, приняв звонок сам.

– Алло! – Его голос был нейтрален, без каких бы то ни было эмоций, и лицо – ему под стать. Но, видимо, ничего нового, отличного от того, что слышала обычно Анна, он не услышал, потому что послушал еще немного и лениво бросил в трубку: – Вас не слышно, перезвоните.

Анна молча ждала и разглядывала руку. Почему-то после снятия гипса болеть стало сильнее. Девушка не могла найти этому объяснения, если только нервы и самовнушение. Но не могла же она сама все себе внушать в течение этого месяца…

Симаков уже убрал телефон обратно в сумку, присел возле Анны на корточки, погладил колени.

– Что это было? – спросил все так же спокойно, беря ее руку в свою и начиная прощупывать, чуть придавливая пальцами.

Первым порывом Анны было сделать вид, что ничего не произошло, что это просто кто-то номером ошибся, но теплые руки любимого мужчины, трогающие ее и причиняющие неизбежную боль своими прикосновениями, вернули ее в чувство. Она ясно, как никогда, ощутила, что если сейчас выберет скрыть, солгать ему, то так будет и дальше. Она будет лгать, а он никогда не научится ей доверять, потому что будет чувствовать это, будет знать… А ведь дело просто в каких-то непонятных звонках, от которых пока никаких неприятностей, кроме ее нервозности, не было.

– Давай я все тебе расскажу чуть позже, Саш, – быстро ответила она. – Там какая-то странная история, но мы же сейчас другим заняты. Давай разберемся с моей рукой, а потом ты все узнаешь. – Она потерла лоб свободной, здоровой рукой, и чуть виновато улыбнулась. – Тут нет никакого секрета, но боль в руке волнует меня сейчас намного больше.

Симаков внимательно посмотрел на нее снизу вверх, потом опустил глаза к ее руке, которую все еще держал в своей, продолжил пальпацию. Что-то пробормотал себе под нос, придавил – и Анна снова тихо застонала от боли. Он отпустил, встал, приказал:

– Быстро идем на рентген. Мне не слишком это нравится.

И, не дав даже ни о чем подумать, подхватил под руку и повел за собой.

Анна вытерпела манипуляции, когда кисть снова крутили, чтобы снять с разных ракурсов, легче, чем сама думала. Как ни странно, боль была тупой и ноющей, и от движений туда-сюда сильнее не стала. Когда снимки были готовы, Александр долго и тщательно рассматривал их так и этак, вертел и только что на зуб не пробовал. Потом потер глаза руками, мотнул головой, посмотрел на девушку.

– Ничего не понимаю, – признался наконец. – На снимке все прекрасно, кости зажили, можно смело приступать к реабилитации, понемногу разрабатывать руку. Но она же у тебя болит, отзывается на прикосновения…

Анна смотрела на него в ожидании. Что делать теперь, она не знала, это была его вотчина.

– Давай я еще с коллегами переговорю, – добавил он, видя ее взгляд. – Посиди в коридоре, там место есть свободное, а я сейчас.

И скрылся в кабинете, из-за двери которого раздавались неясные реплики на повышенных тонах. Похоже, кто-то буянил, и вмешательство Александра могло устроить численный перевес силам медицины. Так и случилось: уже через пару минут стало заметно тише.

Анна сидела на лавочке недалеко от входа, где в полуоткрытую дверь проходил свежий воздух, и думала обо всем сразу и ни о чем. Мыслей было слишком много, чтобы сконцентрироваться на какой-то одной. И она опять выпала из реальности, так что когда неожиданно зазвонил телефон, автоматически ответила, не глядя на экран. В трубке снова молчали.

– Эй, ну говорите уже, – устало сказала она. Ее это уже даже не раздражало, просто надоело. Хотелось, чтобы все поскорее закончилось здесь, в «травме», и можно было наконец вымыться двумя руками и несчастную правую, так измученную гипсовой повязкой, протереть лосьончиком и намазать мягким кремиком – словом, поухаживать впервые за месяц.

В динамике продолжали молчать, и только где-то на заднем плане раздавался какой-то тихий размеренный бубнеж – кажется, неопознанный некто смотрел телевизор. Хотя какой телевизор может быть там, где находится таксофон, девушка не могла понять. А может, это кто-то просто разговаривает неподалеку…

«Ну и черт с тобой», – подумала Анна и отключилась, пообещав себе больше не отвечать на звонки с неопознанными номерами. Потом подумала, что все-таки есть еще клиенты, они не должны страдать из-за какого-то идиота… Внезапно в мозгу вспышкой петарды возникла мысль, и девушка резко вскочила и, не разбирая дороги, бегом помчалась через весь травмпункт, потом через приемное, через переход между ним и основным зданием больницы, к лифтам. Все лифтовые кабины были на первом этаже, в одну из них заходили две женщины. Больше людей не было. Анна резко развернулась и рванула по небольшому переходу от лифтов в холл, где висели таксофоны, при этом перепугала сидящую у турникета охранницу. Гавриша в холле не оказалось. Принимая во внимание, что, если верить Люде, он все еще ходил плохо и медленно, он не успел бы позвонить ей и покинуть «место преступления». Просто не успел бы. А это значило, что не Гавриш ей звонил. Кто тогда?

Девушка обессиленно опустилась на ближайшую скамейку. Накатила слабость, закружилась голова. И снова заболела рука. Или она болела все это время, только Анна в своих порывах не обращала на это внимания? Телефон опять зазвонил, и она подумала, что нужно держать себя в руках, даже если это звонит ее преследователь. Но это был всего лишь Александр.

– Ань, ты где? – обеспокоенно спросил он. – Я вышел, тебя нет. Мне сказали, что ты резко куда-то убежала. Тебе плохо, что ли? Я сейчас приду, только скажи куда.

– Полегче, док, – выдавив улыбку, так чтобы это было слышно, сказала Анна. – У меня нормально, я сейчас подойду. Потом все расскажу, я обещала.

Он дождался ее в травмпункте. Стоял у стеночки и разговаривал с каким-то пожилым человеком, а когда увидел ее, попрощался с собеседником и подошел.

– Мы ничего на твоих снимках не увидели, – сразу же доложил, как только увидел ее взгляд. – Там и правда все чудесно. Давай понаблюдаем, как и что. И не пей пока обезболивающие, следи за тем, как именно болит, где и после чего, хорошо?

Она кивнула.

– Пойдем наверх, – предложил мужчина. – Я переоденусь, и поедем домой.

– К кому? – уточнила Анна, но это почему-то заставило Александра остановиться.

– Блин, – с чувством сказал он.

– Ага, – согласилась она.

Несколько секунд стояли в молчании, потом Симаков попросил:

– Дай минуту.

И тут же стал набирать на сотовом чей-то номер.

– Тёмка, – бросил в трубку, и Анна поняла: детям звонит. – Коля где? Ага, отлично. Вы ужинали? Что у него с экзаменом? Дай трубку. – Мужчина помолчал немного, слушая, потом продолжил: – Вообще замечательно, ты молодец. Как я и обещал, на выходных в кино и кафе. А пока идите гуляйте, я немного задержусь на работе. И будьте на связи! – Еще помолчал, слушая, улыбнулся: – Ага, конечно. А потом мать нам всем троим головы открутит. Ладно, до связи!

Анна не смогла сдержать улыбки:

– Суров отец!

– Но он отец1212
  У Анны и Александра получилась отсылка к древнеримской поговорке «dura lex sed lex» – «закон суров, но это закон».


[Закрыть], – отозвался Александр, и оба хихикнули. – А вот теперь мы поедем где-нибудь поедим, и ты мне все расскажешь, что обещала.

Девушка посмотрела на него такими ясными и честными глазами, что он не смог отказать, когда она предложила:

– А может, лучше все-таки домой? Ко мне?

Анна рассказала историю с неопознанными звонками, пока они шли на парковку для персонала, пока Александр заводил машину и они ехали к ее дому. Все это время мужчина слушал, хмурился и молчал, давая ей возможность познакомить его со всеми деталями, которые она сочла важными. Заговорил он уже у нее в квартире, когда Анна свалила рабочую сумку на полку в прихожей, сняла обувь и, облегченно вздохнув, прошлепала в ванную мыть руки.

– Не нравится мне это, – сказал он. – Ты права, это не похоже на случайности. Кто-то специально тебя прессует. Такие молчанки со временем самого стойкого проймут, как китайская пытка каплями.

Девушка кивнула, показывая, что согласна, а он подошел, взял из ее рук кусочек мыла и стала намыливать свои.

– Нужно понять, кто именно может хотеть тебя напугать. Может, ты кому-то дорогу перешла?

Анна пожала плечами, наслаждаясь ощущением теплой воды на обеих руках. Сейчас, когда они с Александром были у нее дома, вдвоем, так близко, когда она облегчила душу, просто рассказав ему о происходящем, на нее накатила усталость и хотелось просто посидеть рядом, обнявшись, обмениваясь телесным и душевным теплом. И думать о каком-то странном типе, который пытается ее напугать, желания не было совершенно.

– Ну Ань… – Симаков протянул свои руки под струю воды, чтобы смыть мыло, коснулся ее рук, которые она еще не убрала, стал поглаживать… То ли мытье это было, то ли массаж, то ли просто ласка – Анна не понимала. Всего было понемногу. И его прикосновения были приятны, она соскучилась по ним. – Так не пойдет. Подумай, пожалуйста. Может, оно того и не стоит, но если что-то важное? Ведь не ленится же этот тип тебе названивать. Упорный какой… Подумай, что такого произошло в последнее время? Что могло бы заставить кого-то на тебя давить подобным образом?

Девушка стала нехотя перебирать в голове последние события. Ну, Гавриша они с Дэном побили… Ну Эдуард был со всеми его особенностями… Ну еще несколько встреч, пара из которых закончилась заключением договоров. Но ведь не крупные чеки были, так, мелочь на сервиску… Если бы она и перешла дорогу кому-то из конкурентов, то такое психологическое давление звонками имело смысл из-за прибыльных проектов, а у нее их, кроме Саргарова, за текущий месяц и не было… И сам Эдуард никогда не стал бы заниматься подобной фигней: когда ему хотелось ее услышать, он звонил и разговаривал.

– Я не знаю, – сказала она, принимая из рук любимого полотенце и немного расстроившись от того, что он больше не гладит ее. – Не помню ничего такого.

– А тот клиент, о котором ты ругалась тогда по телефону с шефом?

Девушка помотала головой.

– Не, там не та история. Он не скрывается, если ему что-то надо. Просто звонит и говорит. А это детский сад какой-то. Ну это кем надо быть, чтобы вот так звонить и молчать?

Симаков уже сам задумчиво вытирал руки.

– Ага, – кивнул он, – детский сад. Или маньяк какой-то, которого девушки не любят… В любом случае, будь, пожалуйста, осторожнее, Ань. Очень тебя прошу…

– Ладно, – тихо сказала она, пытаясь пройти мимо него в коридор, но ванная была слишком маленькой, чтобы там можно было разминуться двоим. Симаков мгновенно обхватил ее за талию, притянул к себе, поцеловал так, что она и думать забыла о таинственном абоненте. А потом время опять остановилось, зажмурилось и стыдливо выскользнуло за двери.

Чуть позже они сидели на кухне, уже снова одетые, и наконец ужинали. Александр внимательно следил за тем, чтобы Анна ела, но ее не нужно было уговаривать. Нервотрепка последних дней, молчаливые звонки, загадочные боли в руке, длинный день на ногах и под его занавес любовные игры пробудили в ней аппетит, и она радостно отдавала должное ужину. По лицу ее блуждала загадочная улыбка, достойная Моны Лизы, и Симаков не мог оторвать от нее глаз.

– Анют, – сказал он, когда уже собирался уезжать и встал, чтобы помочь ей вымыть посуду, – я понимаю, что так жить, как мы сейчас, нельзя.

Анна отвела взгляд. Ей не хотелось поднимать эту неприятную тему сейчас, когда было так хорошо, почти идеально, так спокойно и даже чуточку сонно.

– Я не собираюсь жить на две жизни, чтобы в одной была ты, а в другой – мои дети, – продолжил он, ловко отмывая очередную тарелку и ставя ее на сушилку. – Моя жизнь одна, и в ней будет все то, что я люблю. Отношения с тобой никак не мешают моей отцовской роли. И, с другой стороны, наличие у меня детей не мешает нам с тобой любить друг друга. Не мешает ведь? – Он чуть повернулся, чтобы увидеть ее. – Ты же всегда знала о моем отцовстве.

Анна не придумала, что ответить. Да, она знала. Но знакома с его сыновьями не была, для нее они оставались в какой-то степени виртуальными единицами, а не живыми людьми. Не хотелось ревновать к ним любимого человека, это было неправильно, но и не иметь возможности видеться с ним, потому что он должен выполнять отцовские обязанности, – это тоже не делало ее счастливее. Она протяжно вздохнула, потянулась, хрустнув суставами.

– Я знала, меня быстро ваши девочки в отделении просветили, кто есть кто и кто с кем, – ответила она. – Меня это как-то никогда особенно не волновало, даже когда мы начали встречаться. Ну дети и дети. В твоем возрасте – ничего удивительного.

Мужчина сполоснул стаканы, устроил их на полотенце, взял другое, чтобы вытереть руки.

– Вот именно, – кивнул он. – Ничего удивительного. Я рад, что ты воспринимаешь это спокойно. Потому что очень скоро я намерен сделать так, чтобы мы не расставались, даже когда пацаны живут у меня. Я не хочу выбирать из вас, потому что вы не равнозначны. У каждого свое место, и ни на кого другого оно не влияет.

Александр вернулся к столу, снова сел рядом с Анной.

– Ань, я очень скоро вас познакомлю, – предупредил он. – Мне только нужно подготовить пацанов. На их памяти у меня была только одна достаточно близкая подруга, чтобы рассказать им о ней, они не приучены к наличию у отца кого-то… Нужно немного времени – и больше не придется расставаться.

Девушка коснулась его руки. Слышать это было приятно, но где-то на боковых улочках сознания кралась мысль: а что если она не сможет поладить с его детьми? Что тогда? Что будет с их отношениями? Не повлияет ли плачевно? На захочет ли Симаков расстаться с ней, если она не найдет общего языка с подростками? Анна мотнула головой, отгоняя глупые мысли. Она еще их даже не видела ни разу, в том числе на фото, а уже поднимает лапки и готовится к проигрышу! Что это вообще за подход? И почему они обязательно должны не поладить? Вздор! Все будет хорошо!

– Ты веришь? – спросил Александр.

Она нежно улыбнулась в ответ.

– Конечно, верю. И буду стараться найти с твоими детьми общий язык. Они же твои, а не какие-то посторонние.

Симаков ответил на ее улыбку своей.

– Вот увидишь, все будет хорошо. Мне нужно чуть-чуть времени, – сказал он.

– Я подожду.

Мужчина наклонился к ней и поцеловал на прощание, потом добавил:

– Все, надо бежать. Но очень не хочется тебя оставлять. Поэтому я скоро все решу, и оставлять больше не придется.

– Люблю тебя, – просто ответила Анна.