Текст книги "Ураганные войны"

Часть II

Глава тринадцатая

Четыре месяца спустя

Веревка туго натянулась. Таласин взбиралась на самую высокую башню Купола Небес, в десятках метров над головой девушки стальные зубцы абордажного крюка опирались на выступы стены. В Доминионе Ненавар время близилось к полудню, и Таласин жмурилась от сияния солнца, а влажный легкий ветер сдувал с ее лба капельки пота. Она поднималась все выше и выше, сердце гулко стучало, а уровень адреналина рос, в то время как столица Эскайя становилась все меньше и меньше, пока ее крыши не превратились в ковер разноцветных жемчужинок на зеленом фоне. Стиснув зубы, девушка вытянула ноги и выпрямила спину так, что стала практически шагать по боковой стороне алебастрового фасада, под углом относительно горизонта и голубого неба.

За несколько месяцев Таласин сделала покорение вершины столицы своим ежедневным занятием и научилась ценить мгновения наедине с башней и гравитацией. Это было своего рода подвижной медитацией, чтобы сохранять остроту рефлексов, освежать память о высотных ветхих трущобах Тукановой Головы. Полезно было вспоминать, откуда она начинала свой жизненный путь. Так она могла быть уверенной, что улучшения в ее жизни не вскружат голову.

Таласин перелезла через стену и очутилась на балконе, вновь почувствовав под ногами ровную твердую поверхность. Королевский дворец раскинулся на вершине крутого известнякового утеса, и оттуда был отлично виден пейзаж огромного золотого города, который однажды явился девушке в видении. С башни ей открывался великолепный вид на пышные сады, сверкающие водные пути и оживленные улицы, усеянные посадочными площадками, в которые, словно в море, впадали постоянные потоки кораблей: кораклов, грузовых судов, прогулочных яхт и консульских барж. Горизонт был застроен зданиями самой разной высоты, возведенными из камня, золота и стеклометалла, но ни одно из них не было выше Купола Небес, и среди них ютились сооружения, сбитые в жилые кварталы. Эти дома на деревянных сваях красовались пестрыми фасадами, богато украшенными лепниной колоннами, загнутыми кверху свесами и многоскатными крышами, на вершинах которых стояли бронзовые флюгеры в виде петухов, свиней, драконов и коз и поворачивались на каждый шепот ветра.

Разросшийся город, который начинался уже в метре от границы, окружал тропический лес, и он, в свою очередь, тянулся на многие километры во всех направлениях, местами прерываемый лишь пятнами непонятных маленьких городков. Вдали горизонт окаймляли силуэты серо-голубых гор. Кроме тысяч рифов, атоллов, морских скал и небольших поселений, что выглядывали из бирюзовых волн, в Доминионе Ненавар было семь основных островов. По одному на каждую луну Лира, как любили отмечать в исторических записях. Эскайя – как и Порт-Самоут с Белианом – расположилась на Седек-Ве, крупнейшем из семи, это был центр управления и торговли государства. Таласин проводила здесь большую часть времени под неустанным наблюдением и ближе знакомилась с отцом и бабушкой, в остальное время изучая ненаварский язык, историю, культуру и светские манеры от целого роя учителей. Ее официально представили народу всего два месяца назад, но Захия-лахис по-прежнему неустанно готовила наследницу, чтобы та соответствовала самым строгим стандартам. Перед ними стояла грандиозная цель: убедить аристократию и простой народ принять чужеземку как свою будущую правительницу. Таласин должна была выглядеть, говорить и вести себя так, как принято на Ненаваре. Каждую минуту.

– Алюнсина Ивралис, – проговорила она имя вслух, приучая себя к его произношению. Даже по прошествии времени оно никак не хотело даваться ей. Девушка мысленно нахмурилась. – Просто зубодробительно.

– Вы привыкнете, ваша светлость, – раздался откуда-то из-за спины мелодичный смех.

Таласин обернулась. Цзи, приставленная к ней придворная дама, стояла, прислонившись к дверному косяку: ее стройные плечи и шея были увиты бусами из ракушек и шелком, руки были сложены на груди, а стопы – перекрещены в задорной позе.

Еще один аспект странной новой жизни Таласин, к которому нужно было привыкнуть: наличие личной придворной дамы. Цзи была знатного происхождения, и однажды ей по наследству перейдет фамильный титул. Семья послала ее служить при дворе, чтобы та набралась опыта в политике и обзавелась полезными связями. Именно Цзи приводила Таласин в подобающий вид и составляла ей компанию во время трапез и праздных часов между занятиями.

– Тебе со стражей можно было бы и не следить за мной так неустанно, – сказала придворной даме Таласин на ненаварском.

Слова вспоминались легко благодаря усиленной учебе и врожденной гибкости ума, которую она могла объяснить разве что своей магией. Находясь здесь, вблизи Просвета, эфир внутри нее моментально реагировал на команды, будто росток тянулся к солнцу.

– Купол Небес – крепость. Очень сомневаюсь, что сюда смогут легко проникнуть похитители или убийцы.

– Большинство опасностей таится не за пределами, а в стенах дворца, лахис’ка, – ответила Цзи. – Но сейчас не об этом. Меня за вами послала Ее звездное Величество.

Таласин постаралась не взвыть. Она быстро уяснила, что малейший признак недовольства Урдуей вызывает у большинства ее подданных неприязнь, если не полное отторжение.

– Что ж, показывай, куда идти.

– Знаете, ваша светлость… – хихикнула Цзи, заправив за ухо выбитую ветром прядь каштановых волос. Взгляд ее кофейного цвета глаз скользнул по тунике в пятнах пота и потрепанным бриджам. – Давайте сначала приведем вас в порядок. Мы все-таки на чай к королеве идем.

…….✲……..

Приемная королевы драконов представляла из себя просторный ансамбль в восточном крыле, который украшали фрески и ковры с геометрическими узорами ярких оттенков фиолетового, оранжевого и красного. Как и в большинстве других помещений во дворце, стены тут были отделаны белым мрамором с украшениями из слоновой кости и золота, от которых с блеском отражался свет солнца, проникавший внутрь сквозь витражные окна.

Сплетенные из кисеи цветки гибискуса, украшавшие юбку шифонового платья цвета шампанского, зашуршали, когда Таласин скрестила ноги – по крайней мере, попыталась. Если бы она приподняла бедро еще хотя бы на сантиметр, то ее одеяние разошлось бы по шву. Девушка даже не сомневалась, что Каэда хохотала бы до упаду, если бы застала ее в таком виде.

«Сама бы выглядела не лучше», – мысленно огрызнулась Таласин на подругу, которой с ней не было.

Каэда все еще числилась пропавшей без вести. Таласин взяла в привычку вести с ней диалог, как будто та была рядом. Ребячество? Возможно, но точно лучше, чем изводить себя мыслями о том, какие ужасы могли произойти с подругой.

Принцесса опустила ногу в остроносой туфле на пол. Урдуя все это время наблюдала за внучкой через стол из розового дерева, уставленный изысканной выпечкой и фарфоровыми чашками. На Захие-лахис еще не было сложного макияжа, который ей наносили перед публичными выступлениями, но ее чистое лицо, непроницаемое, словно высеченное из гранита, все равно устрашало, как и пронзительный взгляд.

– Я хочу убедиться, что после моего последнего приказа между нами не возникла враждебность, – начала Урдуя тоном, не предполагавшим возражений. – Надеюсь, ты уже сделала для себя выводы.

– Сделала, харликаан, – заверила ее Таласин и правдоподобно изобразила на лице раскаяние, солгав сквозь зубы и использовав по отношению к Урдуе ненаварский аналог обращения «ваше величество».

Несколько дней назад они устроили перепалку на повышенных тонах, после того как Урдуя заявила, что теперь Таласин слишком опасно так часто наведываться к сардовийцам на Око Бога Бури. Таласин решила, что никто не вправе указывать, куда ей наведываться, но бабка не пожелала считаться с ее мнением. Девушка могла бы с легкостью пройти в один из многих ангаров глубокой ночью и взять коракл-«мотылек», а к рассвету вернуться в Эскайю. Но чтобы этот план сработал, нужно было убедить Урдую в своей покладистости.

Захия-лахис сменила тему. По возможности она не обсуждала сардовийцев. Лишь ближайшие союзники были посвящены в детали ее тайной договоренности с Сардовией, в то время как остальная часть Доминиона знала, что никакой сделки совершено не было, а флот Идэт Велы ни в каком количестве не пересекал границ архипелага.

Урдуя перешла к следующему вопросу, который они с Таласин затронули в пылу спора несколькими днями ранее.

– Я понимаю, что тебе хотелось бы узнать побольше о своих способностях, и поэтому ты непрестанно добиваешься разрешения на доступ к месту силы на Белиане. Однако это условие не было частью уговора. Ты моя наследница, и тебе давно пора сосредоточиться на королевских обязанностях и на обучении правлению. Мне осталось уже не так много времени в этом мире, и я предпочла бы отправиться в следующий, будучи спокойной за свое государство и оставив его в надежных руках.

Таласин с трудом сдержала целый ворох возражений. Тайком пробраться в руины святилища Ткачей Света будет непросто, зная, что его постоянно обходят караульные, но нужно хотя бы попытаться.

– Как и всегда, я преклоняюсь перед твоей справедливостью, харликаан, – ровно сказала девушка.

Она немного переиграла: Урдуя метнула в нее взгляд, полный глубокого недоверия. Таласин моргнула, вложив в этот жест всю невинность, которую была способна изобразить. Но ее общая манера поведения с этой женщиной смягчилась за счет немалой доли удивления. Урдуя впервые указала на свою смертность в присутствии внучки, и, хотя этих четырех месяцев явно не хватило, чтобы воспитать в себе какую-либо семейную привязанность, желудок Таласин все же обеспокоенно сжался при мысли о смерти этой могущественной женщины, казавшейся неуязвимой.

– Уже сейчас мои придворные пытаются вцепиться в тебя когтями, – предупредила Урдуя. – Тебе необходимо научиться различать надежных и ненадежных людей. Большинство попадает под вторую категорию, но, если ты правильно себя преподнесешь, никто не посмеет усомниться в твоем правлении. Захия-лахис – это та, что вознесла землю над водами, сравнимая с богиней.

С этого момента их застолье стало сопровождаться быстрой и содержательной лекцией, во время которой за поеданием выпечки и потягиванием чая Урдуя разъясняла самые разные темы относительно Доминиона. Время от времени она задавала вопрос, и Таласин старалась дать максимально образцовый ответ, основываясь на знаниях, полученных на занятиях и путем личных наблюдений. Это уже успело стать обыденностью, но все же с течением времени дискуссии затрагивали все более глубокие темы и велись на языке, который она начала изучать совсем недавно. Когда в приемную вошел слуга и объявил о прибытии принца Элагби, Таласин была морально истощена, поэтому мысленно поблагодарила его за передышку.

Она встала и поприветствовала отца. В этом не было необходимости – формально она была выше него по статусу, – но он более всех остальных при дворе походил на союзника. Помимо Цзи и лахис-дало, которые тенью всюду следовали за ней, только с ним Таласин каждый день проводила больше всего времени, за исключением случаев, когда обязанности вынуждали его покинуть столицу. Девушка не смогла сдержать улыбку, когда он поцеловал ее в щеку: именно так в мечтах родители приветствовали ее по утрам или прощались по вечерам, желая спокойной ночи.

– Знала бы я, что ты придешь, велела бы слугам подать листья апельсинов вместо зеленой этлингеры, – упрекнула Урдуя сына, когда он и Таласин сели за стол.

– Апельсиновый листовой чай был единственным, к которому я в детстве не испытывал яростного отвращения, – объяснил Элагби для Таласин. – Мне в целом никогда не нравился этот напиток.

– Вы в этом друг на друга похожи, – заметила Урдуя.

«Гадство», – ругнулась про себя Таласин. Она думала, что научилась сохранять невозмутимое выражение лица, с трудом глотая горький настой, но, по-видимому, нужно больше практиковаться.

Элагби повернулся к Урдуе.

– Прошу простить за внезапный визит, харликаан, но у меня есть для вас срочные новости.

Он помолчал, бросив нерешительный взгляд на Таласин. Захия-лахис жестом велела ему продолжать, подтверждая тем самым свое решение: наследнице Доминиона пора узнать больше о тонкостях правления, следовательно, владеть секретной информацией, без которой в делах государства не обходится.

– Несколько часов назад с одного из наших рыболовных судов на дальнем конце северного пути отправили сообщение эфирной волной в Порт-Самоут. Экипаж обнаружил флотилию как минимум в тридцать кесатхских боевых кораблей, и она движется в нашем направлении, в тылу стоит штормовик. Гранд-магиндам опасается, что битвы не миновать. Ненавар – единственное государство в этом направлении, вокруг нас нет больше никого в радиусе тысяч километров.

– Смехотворно. – Таласин со стуком поставила свою чашку на стол. – Даже этот убогий прыщ на заднице Всеотца не настолько идиот, чтобы думать, будто он сможет хоть что-то сделать таким боевым составом.

– Этот убогий прыщ на заднице Всеотца? – переспросила Урдуя испепеляюще сухим тоном.

Элагби кашлянул.

– Полагаю, лахис’ка подразумевает нового императора Ночи, харликаан.

– Да. – Таласин нахмурилась.

Доминион обладал обширной паутиной связей со всеми государствами, с помощью которой королева оставалась в курсе их дел, поэтому уже через несколько недель, после того как Таласин осела в Ненаваре, ее уведомили о том, что Аларик Оссинаст взошел на престол Кесатха. Девушка не понимала, значит ли это, что теперь она тоже ответственна за все, что будет происходить в стране, тем более что, по слухам, отец Аларика все еще жив. Но не будет же он нападать на целый архипелаг всего с тридцатью кораблями и штормовиком.

– Аларика схватили на горе Белиан вместе со мной, – продолжила девушка. – Ему известна боевая мощь Доминиона. Он ощутил на себе действие магии Пустопропасти и управлял «мотыльком». Возможно, он даже видел дракона, но если и нет, такое преимущество противника любой здравомыслящий командующий попытался бы учесть.

– И правда, – согласилась Урдуя. – Человек, который сам, без какого-либо подкрепления, проник на территорию, враждебную к чужакам, точно не может быть безрассудным.

Таласин покраснела. Похоже, бабушка еще долго будет припоминать ей – или Аларику — их приключение в Ненаваре.

– А я, например, очень даже рад, что ты вторглась к нам, моя дорогая, – своеобразно утешил Элагби и потянулся, чтобы погладить дочь по руке. – Ее звездное Величество тоже очень рада, даже если не снисходит до проявления чувств.

– Сентиментальность нам сейчас ни к чему, – фыркнула Урдуя. – Возвращаясь к делу: что бы ни планировал Кесатх, это не выглядит как попытка вторжения. По крайней мере, пока что.

– Они могли узнать о местоположении сардовийцев? – нахмурился Элагби, и у Таласин внутри похолодело. – Быть может, нас пытаются припугнуть, чтобы мы выдали им беженцев.

Если что Таласин и поняла о королеве Доминиона Ненавар, так это то, что она до последнего не раскрывает свои сильные стороны и никогда не выдает истинных мыслей. Но в этот раз все было по-другому: Урдуя встала из-за стола и резко направилась к выходу.

– Я намерена поговорить с гранд-магиндамом и определить, как лучше предотвратить подобное развитие событий. А пока я рассчитываю, что вы проявите максимальную скрытность и осторожность в этом деле.

…….✲……..

Элагби вел Таласин в западное крыло дворца.

– Твоя бабушка разволновалась, – заговорил он по пути.

– Честно говоря, мне трудно в это поверить, – призналась девушка.

– Пройдет время – и ты сама начнешь замечать. – Элагби понизил голос, хотя в коридоре не было никого, кроме солдат лахис-дало, следовавших за двумя членами королевской семьи на почтительном расстоянии. – Происходящее может легко обернуться кризисом. Если Империи Ночи удастся проникнуть на территорию Доминиона и получить весть о том, что здесь укрываются сардовийцы, они будут вне себя от гнева. Ты ведь никому при дворе не рассказывала о сделке?

Таласин помотала головой. В ту ночь на Белиане было слишком много свидетелей, поэтому Урдуе пришлось рассказать придворным, что Таласин выросла на Северо-Западном Континенте и что она Ткач Света. При этом никто не узнал, что она вернулась вовсе не с целью заявить права на титул лахис’ки; никто, кроме ближайших союзников дома Силим и лахис-дало, которые присутствовали на встрече на «В’Тайде» и были связаны священными клятвами хранить тайны королевской семьи.

– Полагаю, пока Аларик Оссинаст не проявит свои намерения, беспокоиться об этом нужды нет, – заключил принц. – А сейчас лучше поговорим кое о чем более радостном.

Таласин очень сильно беспокоилась, но за относительно непродолжительное время, которое она провела с человеком, назвавшим себя ее отцом, у девушки сложилось о нем полное представление. Будучи младшим сыном, Элагби был разочарованием и ничтожеством в глазах своей матери, простаком без грандиозных планов на жизнь, напрочь лишенным хитрости и изворотливости, которой, к сожалению, славилась аристократия Ненавара. Таласин успела привязаться к нему, но даже по ее мнению он был слишком беспечным, хотя это и очаровывало.

– И о чем же таком радостном нам лучше поговорить? – подыграла Таласин.

– Я нашел еще несколько эфирописей, – гордо ответил отец.

…….✲……..

В кабинете принца Ненавара красивая женщина уговаривала извивающегося в ее руках младенца посмотреть в невидимый объектив – эта сцена была увековечена зернистыми черно-белыми бликами на большом холсте.

Таласин не переставала удивляться изобретательности Доминиона. В Сардовии люди лишь понаслышке знали об эфирографах. Эти хитроумные устройства, установленные на деревянных треногах и работавшие от света эфирных сердцевин, напитанных магией Огнеринта, передавали изображение на листы посеребренной меди. Ненаварцы доработали механизм эфирографа, так что он отпечатывал снимки непрерывным потоком на полосках хлопковой пленки, с помощью которой получившиеся кадры можно было передавать на ровную поверхность и листать на высокой скорости. Так они будто оживали.

К подобным открытиям изобретатели и заклинатели могли прийти только в стране, где им не нужно было тратить все свои силы и энергию на военную промышленность. В последнее время на Таласин накатывало уныние, когда она думала о том, какой могла бы стать Сардовия, не будь она скована кандалами десятилетнего военного противостояния.

Но сейчас она не думала ни о чем, кроме этой женщины с ребенком на холсте.

Сколько бы раз Таласин ни подмечала свое сходство с матерью, оно пугало и обезоруживало. Как если бы она вглядывалась не в прошлое, а в будущее, в себя на несколько лет старше. Однако на всех масляных портретах и во всех эфирописях краешки губ улыбающейся Ханан Ивралис будто дрожали, готовые вот-вот поникнуть. Ей было неуютно во дворце, и с большей радостью она проводила время в тропических лесах, напоминавших ей о родине, и в руинах святилища Ткачей Света на горе Белиан, где она могла приобщаться к единственному в стране Просвету.

На эфирописи Таласин было всего несколько месяцев, она дергала пухлыми пальчиками пряди волос матери, которая морщилась и открывала рот в беззвучном вскрике. Сейчас девушка вспоминала эти мгновения, будто слово, вертевшееся на языке. Напрягись она сильнее, нырни глубже в омут памяти – и наверняка смогла бы отыскать эту пол-минутную сцену где-то в глубине своих воспоминаний. Тогда она точно вспомнила бы, каково это – ощущать тепло материнских рук.

Принц Элагби повернул рычаг на эфирографе, без слов понимая, что нужно перемотать пленку на начало. Таласин могла бы смотреть ее вечно. Только это мгновение, только этот кусочек любви, снова и снова. Где-то над Вечным морем сгущалась тень флота Империи Ночи, но от Таласин пока что требовалось отбросить беспокойство в сторону. Совсем ненадолго. Ураганные Войны приучили ее к тому, что такие моменты умиротворения выпадают редко и нужно брать от них все. Если это возможно.

– Расскажи мне еще раз, как вы с Ханан познакомились, – попросила Таласин, не отрывая глаз от холста.

За несколько месяцев Элагби поведал ей эту историю немало раз, но он был рад снова доставить дочери удовольствие.

– В молодости я часто путешествовал, исследуя Лир и узнавая другие культуры. Тогда я был всего лишь младшим сыном, и на меня не возлагали никаких обязательств.

По его лицу скользнула тень. Так бывало всегда, когда он думал о Синтане – брате, которого убил в бою. Но это быстро прошло, ведь за прошедшее время он смирился с минувшим.

– В ходе одного из таких путешествий я заметил группу островов к западу от Ненавара, небо над ними то и дело вспыхивало Просветами.

– Острова Зари, – выдохнула Таласин.

– Как ты догадалась? – мягко поддразнил Элагби. – Мой корабль упал на один из них и разбился. Никто из экипажа не погиб, но на несколько дней мы очутились посреди тропического леса. Поначалу я думал, что нас постигло страшное невезение, но потом случайно встретился с твоей матерью под деревьями. Точнее, сначала я ее напугал: она чуть было не пронзила меня световым копьем.

– Она была с характером, – усмехнулась Таласин.

– С грозным характером, – хихикнул Элагби. – Первое время мы не понимали друг друга. На Островах Зари не так широко распространен морской всеобщий. Но благодаря чудесному сочетанию пантомимы и рисунков палкой в грязи я смог убедить ее отвести наш экипаж в их поселение. Ее мать была матриархом клана, и нам с неохотой предложили кров и помощь. На ремонт корабля ушел почти месяц, и за это время мы с Ханан узнали друг друга поближе.

– И влюбились. – Улыбка Таласин стала шире.

Элагби улыбнулся в ответ.

– У нас был бурный роман. Когда я наконец смог покинуть Острова Зари, она отправилась со мной. Мы поженились через несколько дней после возвращения в Ненавар. Захия-лахис, как и весь королевский двор, не слишком тепло приняла в свои круги чужеземку, и их отношение испортилось еще больше после того, как Ханан отказалась от титула лахис’ки, чем поставила под угрозу наследование престола, ведь Синтан тогда еще не женился. Но наш с Ханан брак все еще был прочен. А через год появилась ты.

В эфирописи стройные плечи Ханан Ивралис подрагивали от немого смеха, пока она пыталась выпутать свои волосы из любопытных пальчиков трехмесячной Таласин. Теперь она, уже двадцатилетняя, наблюдая за этим, уловила слабый запах лесных ягод и вспомнила, что именно так пахло от ее матери.

Пока что и этого было достаточно.

Она не говорила с отцом о том, как Ханан поспособствовала, пусть и непреднамеренно, гражданской войне. Для Урдуи Ханан, вероятно, навсегда останется наивной, легко ведомой женщиной, которая едва не погубила Доминион. Элагби же свято чтил память жены, и Таласин тоже предпочла сберечь в сердце воспоминания, наполненные любовью, невзирая на то, что война в Ненаваре обрекла ее на долгие годы трудностей и невзгод.

– Я бы хотел, чтобы ты тоже обрела такое счастье.

Услышав это загадочное пожелание от Элагби, непонимающая Таласин повернулась к нему. Отец заключил ее лицо в свои ладони.

– Бурный или нет, будь это удар молнии или медленно разгорающееся пламя, я хочу, чтобы однажды у тебя случилось то, что было у нас с твоей матерью.

– Не думаю, что найду на это время, – отмахнулась Таласин.

Романтика была ей чужда. И, судя по тому, что девушка узнала от принца, у большинства ненаварских аристократов тоже не оставалось для любви места в жизни, полной политических игр и жажды озолотиться. Брак Урдуи с дедом Таласин был лишь стратегическим союзом двух знатных домов, чтобы объединить владения и тем самым разрешить многовековой территориальный спор.

Элагби оказался исключением, и, возможно, лучшего доказательства тому, что Таласин – его дочь, не нашлось бы, ведь часть ее души тоже увлекало это чувство. Каково это – любить так сильно, что будешь готов отвергнуть традиции и оставить всю прежнюю жизнь позади?

Но тут она вспомнила, что произошло с Каэдой и Солом – горе, которое, Таласин знала, ее подруга будет носить в душе до конца своих дней, где бы она сейчас ни была, – и подумала о том, с какой горькой радостью ее отец рассказывал о давно покойной жене.

Таласин передумала. Никакая любовь не стоит такой боли.

– Однажды, дражайшая моя, – повторил Элагби. – Разумеется, кто бы это ни был, ему придется сначала очаровать меня, а если он будет недостаточно хорош для тебя, я без всяких колебаний скажу об этом.