Текст книги "Ураганные войны"

Глава пятая

Аларик понимал, что рано или поздно ему придется убить эту девчонку. Царство Тени сможет наступить, только когда погаснет свет. А пока она жива, Сардовия будет бороться из последних сил. И все это время положение Кесатха будет шатким. Он не сможет достичь предначертанного ему величия.

«Нас окружают только враги», – каждый раз напоминал ему отец. Ткач Света – тоже враг. В тот самый момент, когда Аларик впервые услышал пение ее магии, увидел ее на льду, озаренную лунным светом, заносящую золотой клинок над его поверженным легионером, он понял, что обязан лишить ее жизни.

Обязан-то обязан, но как убить того, кого не можешь найти? После побоища на Хладлюме она наверняка залегла на дно, пережидая битву за Высокогорье.

Со всей накопленной злобой Аларик пожирал взглядом Просвет, который выплеснулся на край скалы и окатил грубый темный гранит волной сияния.

Это был не полноценный Просвет, скорее, его остатки. На вершине скалы стояло несколько разрушенных арок и лежали груды обломков – все, что осталось от святилища Ткачей Света. Раньше здесь проходила граница между Солнцеворотом и Подножьем, но сейчас оба государства принадлежали Империи Ночи. Легионеры уже давно должны были уничтожить этот Просвет, но, видимо, бездарно выполнили свою работу, и теперь он снова вырывался откуда-то из глубин земли.

Аларик подумал: как же хорошо, что сардовийцы уже давно покинули эти земли, а дозорные Кесатха обнаружили поток сияющей магии раньше девчонки-Ткача. Ее мощь могла стать угрозой и без подпитки в месте силы.

Завершающая волна Врат Теней из раскрытой руки в черной латной перчатке – и последняя струйка светлой магии, что так сражалась за жизнь, исчезла. Покончив со Светополотном, Аларик быстрыми и уверенными шагами спустился ниже по склону гранитной горы. Там работали три легионера, пытаясь раскопать Просвет, затаившийся гораздо глубже. Чернильные сгустки магии Врат Теней клубились в высокогорном воздухе, откалывая от породы по кусочку.

– Поживее, – скомандовал Аларик, подойдя к ним ближе. – Император Ночи ждет нас в Цитадели.

Империя планировала совершить развернутое наступление по всему фронту на несколько городов Сардовии, и легион вместе с призывными полками Кесатха должен был атаковать в авангарде.

– Легко сказать, ваше высочество, – ответила ему Ни-син, в ее низком грубоватом голосе послышалась нотка ребяческого недовольства. – Нам тут упрямый булыжник попался. Сантиметр прокопаем – десять обрушивается.

– Может, просто взорвем этот участок? – предложила сестра-близнец Нисин, Илейс. Для пущей выразительности она стукнула ногой ближайший камень. – Вскроем всю жилу и уничтожим ее прямо у основания. У меня в сумке есть пара снарядов.

Аларик тряхнул головой.

– Вы вызовете обвал или вовсе разрушите всю скалу. Мы не знаем, насколько глубоко уходит этот Просвет.

– И что с того, что разрушим скалу? – протянула Нисин.

– У подножья стоит деревня, – отметил Аларик. – Неразумно будет обездолить ее жителей ради экономии времени.

– А вот вашему отцу было бы плевать на каких-то сардовийцев, – парировала Илейс. – Будь он здесь командиром.

– Они уже не сардовийцы, а такие же кесатхары, как и мы, – нахмурился Аларик. – Я не такой, как отец. И решения принимаю здесь я, а не он. И руковожу этой миссией тоже я.

С жутковатой синхронностью близнецы повернулись в его сторону и одарили лукавыми, испытующими взглядами двух пар карих глаз, поблескивающих серебром темной магии. Их образ дополняли надвинутые на лоб одинаковые обсидиановые шлемы с крыловидными украшениями по бокам. Аларик стиснул зубы, опасаясь, что начнется мигрень. Илейс и Нисин могли стать для мужчины поводом напиться, и это вовсе не комплимент.

– Принц Аларик прав, дамы, – послышался голос Севраима, который висел на тросах неподалеку и глушил свет теневой магией. Он уже давно снял шлем, и на его гладком лбу были заметны круглые капельки пота: уничтожение Просвета требовало высокой концентрации, отчего даже на морозном горном воздухе становилось жарко. – Сколько раз вам повторять, что не все проблемы в этом мире решаются взрывами?

– Ой, да иди ты на хрен, – ответила ему повеселевшая Нисин.

Аларик недовольно поджал губы, услышав такую грубую речь. Севраим же криво усмехнулся, сверкнув зубами, белоснежными на фоне кожи цвета красного дерева. Илейс заигрывающе склонила голову, и Аларик уже не в первый раз сильно пожалел, что набрал в солдаты людей, способных думать лишь о своих низменных желаниях, а не о поставленных задачах.

Но у него были лишь эти трое. С Севраимом они вместе выросли, с детства устраивали совместные тренировки, а когда вступили в легион, познакомились с Илейс и Ни-син. Севраим тогда тут же очаровал их шутовским поведением, которое Аларику приходилось лишь смиренно терпеть. Сражения на войне плечом к плечу большую часть жизни развивают некое особое, сильнейшей крепости доверие. Из всего легиона их квартет был самым органичным, а в перерывах между боями Аларик реагировал на выходки Севраима, Илейс и Нисин, как ему самому казалось, вполне спокойно.

Внимание четверых Кованных Тенью привлек тихий шелест крыльев в небе. Аларик думал, что это поморник, почтовая птица армии Кесатха, или один из воронов, которых использует только дом Оссинаст. Но, к его удивлению, вниз спланировал пухлый комочек пепельных перьев с тонким клювом и оранжевыми глазами-бусинами.

Это был голубь.

С ласковым воркованием птица села Аларику на плечо и вытянула худенькую лапку, к которой был привязан небольшой сверток пергамента, терпеливо ожидая, когда легионеры выйдут из ступора.

– Он что, с пути сбился? – резко вопросила Илейс.

– Не может быть, – буркнул Севраим. – Все почтовые птицы зачарованы эфиром. Они всегда летят только в заданном направлении.

– Значит, это кто-то из Сардовии наконец поумнел и перешел на сторону победителя, – вставила Нисин. – Видимо, лучше поздно, чем никогда.

– Но какую наглость нужно иметь, – возмущенно выдохнула Илейс, – чтобы писать самому наследнику престола…

Аларик подумал, что в воображаемый список требований к подчиненным стоит внести пункт «говори только тогда, когда говорят с тобой».

Молодой человек отвязал сверток от лапки голубя и развернул его. Птица взмахнула серыми крыльями и взлетела, вскоре скрывшись за облаками.

В свертке оказалось два кусочка пергамента. Аларик пробежался глазами по наспех нацарапанному тексту письма на первом листке, после чего свернул второй обратно и сунул себе в карман.

– Мне нужно идти, – объявил он.

Из его пальцев выскользнула магия Врат Теней и стала рвать письмо на кусочки, пока оно не измельчилось в порошок и не развеялось по ветру.

– Куда это? – поинтересовалась Нисин с глубоким подозрением в голосе.

– Засекреченная информация.

– У-у-у секретное задание! – с напускным восхищением отозвался Севраим, в то время как Аларик уже начал подниматься обратно на вершину скалы. – Напарник нужен, ваше высочество?

Тот закатил глаза, осознавая неприкрытую попытку Севраима избежать кабалы с просветом.

– Нет. Вы все остаетесь здесь и заканчиваете с уничтожением Просвета, после чего отправляетесь в Цитадель на встречу с императором Гахерисом.

– Без вас? – уточнила Илейс. – Как мы объясним ваше отсутствие его величеству?

– С чего вы взяли, что меня там не будет? – с вызовом бросил Аларик, не взглянув на собеседников, и взобрался на очередной выступ в скале.

– Да за кого вы нас принимаете? – отозвалась Нисин.

Аларик хмыкнул себе под нос, продолжая подниматься.

– Ладно, скажите, что у меня возникло срочное дело.

Добравшись до вершины, Аларик направился к огромной полуразрушенной платформе над усеянной обломками святилища землей, где были пришвартованы четыре «волка». Иссиня-черные кораклы блестели на полуденном солнце, на выпуклых корпусах серебрились химеры Кесатха. Аларик нырнул в кокпит своего судна, поднял черные паруса и взлетел: подобный волчьему, нос корабля рассекал воздух как скимитар, дым от эфирных сердцевин переливался оттенками зеленого и рассеивался над вершинами скал. Коракл устремился к Вечному морю.

«У меня есть для вас надежная информация, – начиналось письмо. – В обмен надеюсь на проявление милосердия».

«Следовало ожидать, что рано или поздно один из командиров Сардовии захочет перейти на нашу сторону», – подумал Аларик. Причем произошло это как нельзя кстати. Если они получат информацию об оборонных силах Союза, то успех ближайшего нападения Империи будет гарантирован. Нападения такого масштаба, какого еще не видывал Континент, имеющего, однако, и столь же великие риски.

А что касается информации, которой перебежчик уже поделился…

Аларик сунул руку в карман, достал оттуда карту, которая была вторым листком бумаги в свертке, и стал мысленно намечать наиболее удобный маршрут. У девчонки-Ткача оказалось больше двенадцати часов форы, но он был уверен, что успеет ее нагнать: не в воздухе, так уже на земле, на территории Ненавара. Ему нужно помешать ей добраться до ненаварского Просвета.

Аларик изо всех сил пытался заглушить злой внутренний голос, твердящий, что зря он не смог прирезать ее еще две недели назад на озере, ведь тогда ему не пришлось бы сейчас бросать все свои дела и стремглав лететь за ней, рискуя разжечь политический конфликт с еще одним государством. При любом раскладе Гахерис будет в ярости, когда узнает, что Аларик не посоветовался с ним, прежде чем действовать после получения новых разведданных. А вдруг это ловушка? Если нет, то в худшем случае император Ночи узнает, что его наследник вторгся во владения Захии-лахис и разозлил ее. Так и так последствия будут страшными.

«Уж лучше пусть ненаварцы лишат меня головы, чем отошлют обратно к отцу», – с горечью подумал Аларик.

Но выбора у него не было. За свои двадцать шесть лет Аларик еще ни разу не встречал Ткача Света – выходца из Сардовии. Как маг она была ничтожеством и смогла выгрызть победу в их бою исключительно железной силой воли: одолела его вместе с одним из его опаснейших солдат, не имея ни должной подготовки, ни подпитки от места силы. Именно поэтому последнее, вполне вероятно, сделает ее непобедимой.

Ох и зря он не прикончил ее в ту же ночь на окраине Хладлюма. А все потому, что Аларик был… очарован. Возможно, девчонка и не достойна такого восхищения, но в ту ночь он испытал именно это чувство. Они были окружены мириадом теневых барьеров, любой из которых мог разорвать ее на миллион кусочков даже при врожденном сопротивлении темной магии, но он помешал этому. Он поддался неизвестному порыву и рассеял барьеры. Сначала она показалась напуганным крольчонком, и он решил проверить, на что она способна, и тогда на льду при свете семи лун изучал ее движения, то, как она скалилась на него, как эфир освещал ее оливковую кожу и выражение лица, как ужас уступал место кровожадности. Как в ее суженных от напряжения глазах сияло золото магии, отражая далекие огни сражения.

А затем она попыталась головой проломить ему череп и воткнула кинжал в плечо, из-за чего последующие несколько дней он ходил с сотрясением и не мог шевелить правой рукой. А когда более или менее восстановился, понес заслуженное наказание от отца за то, что упустил единственного за последние девятнадцать лет Ткача Света, и потом еще несколько дней не мог встать на ноги, да и вообще пошевелиться.

Он проявил неосторожность и позволил девчонке сбежать, и теперь все усилия Кесатха – всё, за что они так усиленно боролись, ради чего шли по головам, – оказались под огромной угрозой.

Конец Ураганных Войн уже близко. Они загнали Сардовию в угол, но затравленное животное наиболее опасно, а потому любое преимущество на их стороне может обернуться для Империи Ночи катастрофой.

«Нас окружают только враги».

Когда Солнцеворот узнал, что заклинатели деда Аларика, короля Озалуса, разрабатывают прототип штормовика, он напал на Кесатх. Ткачи Света хотели украсть разработку, чтобы использовать в своих целях, и ради этого убили тысячи кесатхаров, не пожалев и деда Аларика. А весь остальной Сардовийский Союз просто сидел в стороне и наблюдал. Если бы не Ткачи, Озалус мог быть до сих пор жив, и тогда неподготовленному Гахерису не пришлось бы так срочно заменять его на престоле. А страна не оказалась бы втянутой в войну уже на следующее утро.

Если бы не Ткачи, Гахерис не превратился бы в такое чудовище и мать Аларика не бежала бы с Континента.

Молодой человек стиснул зубы. Опять он мысленно опускается в эту пропасть. Следует направить мысли в правильное русло, как подобает наследному принцу Империи Ночи и предводителю легиона Кованных Тенью, так же твердо, как он направляет корабль, пролетая над просторами пустынных ущелий и полузастывшими от холода водопадами.

Гахерис нашел в себе силы и мужество поступить должным образом, пусть этим он отвернул от себя весь Лир. И Аларик гордился тем, что он его сын.

И теперь ему нужно сосредоточиться на своей задаче: добраться до Ненавара. И убить девчонку.

«Волк» Аларика уже скользил по воздуху над каменистым побережьем юго-восточной границы Сардовии.

«Таласин, – вдруг всплыло у него в голове имя, упомянутое в письме перебежчика. – Ее зовут Таласин».

Глава шестая

На первый взгляд казалось, что Доминион Ненавар выглядит в точности как на карте: огромное скопление островов. Но чего на карте не было, так это пышной растительности, утопающей в глубинах голубых вод подобно нефритовым жемчужинам, небрежно рассыпанным по полотну сапфирового шелка. Жемчужины ярко сияли в лучах рассветного солнца и манили Таласин подлететь к ним ближе.

Великолепие картины захватывало дух.

У Великой Степи не было выхода к морю, и в детстве Таласин часто снился океан. Она с ненасытным интересом слушала бесчисленные рассказы о море, а много лет спустя, сражаясь за Сардовию, казалось, побывала в каждом уголке Континента, кроме побережий. Поэтому, когда девушка увидела, как под ее крошечным кораклом при свете дня раскинулись лазурные волны, а вокруг не было и намека на сушу, сердце приятно забилось от восторга. Впрочем, на десятом часу полета над неизменной водной гладью Таласин поняла, что вода способна надоесть.

И все же Ненавар даже с воздуха казался более чем стоящим утомительного полета местом. Одни только побережья казались чудом, которое Таласин не смела себе вообразить: суша была усеяна остролистными пальмами, что покачивались на легком ветру и роняли круглые коричневые плоды, а гладкие и плавные изгибы перламутрового песка постепенно переходили в сине-зеленую воду Море было таким чистым, что с воздуха было видно, как суетятся стайки рыб среди пушистой желтоватой морской травы и радужных кораллов, которых баюкало течение.

Это место, оно… оно наполняло странным чувством. За всю жизнь Таласин наслушалась столько историй об этом архипелаге, он одновременно манил и тревожил ее, и вот она здесь, парит над необычными побережьями, что сияют, словно обетованные, словно они ее ждали.

И вдруг все вокруг застлало фиолетовым, и Таласин чуть было не угодила вместе со своей «осой» в надоевший океан.

Все началось с дрожи по сторонам, будто огромная рука разорвала саму ткань реальности и обнажила скелет эфирной изнанки. Пространство искривилось. Из сердца архипелага вырвались сияющие всплески магии сливового оттенка и лепестками распустились над зеленью тропического леса, над белым песком, над голубой водой, окрашивая небо над островами в радиусе нескольких километров полупрозрачной дымкой, мерцающей, словно огонь.

«Примерно раз в тысячелетие горизонт озаряет яркое аметистовое сияние», – рассказывала Каэда. Стало быть, то самое Предостережение Рыбаков, о котором толкуют на Побережье Сардовии, – это место силы… Только вот, проход в какое измерение эфирного пространства здесь открывался, Таласин не представляла. Еще ни разу ей не доводилось слышать о магии фиолетового цвета. При наполнении эфирных сердцевин магия Шквалмига сияет зеленым, Дожделива – синим, Огнеринта – красным, а Громпути – белым. На Континенте у каждого из этих измерений возникает много мест силы, но еще ни разу не было замечено такого же внушительного количества магов, как у Врат Теней и Светополотна.

Возможно, так было когда-то, в прошлом. События некоторых эпох известны истории, но между ними осталось довольно много пробелов, до сегодняшних дней о тех временах дошли лишь скудные обрывки письменных источников и останки артефактов. Быть может, в истории затерялся период великого переселения Зовущих Ветер, Поющих под Дождем, Танцующих с Огнем и Избранных Молнией, начавшегося вследствие борьбы за власть, терзавшей древний Континент до образования Сардовийского Союза. Но в конце концов даже этот период смог подарить лишь мимолетное ощущение мира и спокойствия.

С опорой на достоверные факты было принято считать, что, помимо заклинателей, Континент издревле населяли Кованные Тенью, чьи места силы источали тьму ночи, и Ткачи Света, чьи места силы, по рассказам, напоминали колонны ослепительного солнечного света.

Однако это место силы извергало магическую энергию совершенно иного вида, о котором в Сардовии вряд ли кто-то знал. Значит ли это, что среди ненаварцев есть соответствующий вид эфиромантов? Девушка смотрела на цветущее волшебство из иллюминатора своего кораблика, и ее нарастающий интерес был подобен встававшему в те минуты из-за горизонта солнцу. Из Сардовии это аметистовое сияние наверняка казалось гораздо меньшим, поэтому масштабы, описанные в Предостережении Рыбаков, возможно, были результатом одновременного извержения нескольких таких мест силы. Таласин было интересно, на что способна магия неизвестного измерения. Это могла быть не магия стихий, таких как ветер, вода, огонь или молния, а чистая энергия, как у Светополотна и Врат Теней. Интересно, маги этого типа эфира умеют создавать оружие?

Таласин далеко не сразу смогла оторвать взгляд от таинственной магии, но как только ей это удалось, она возобновила управление «осой» и медленно пошла на снижение. Столб фиолетовой магии тем временем замер, и его свечение ослабло.

Чтобы избежать лишних глаз в портовых городах и на главных сухопутных трактах, Таласин предстояло сделать крюк. Она обогнула центральную часть архипелага и направилась к отдаленным островам, где ее «оса» тут же затерялась в тумане. Несколько последующих минут она, окаменев от напряжения, пролетела, практически касаясь поверхности воды. В окружавшей ее тишине гул эфирных сердцевин казался слишком громким. Отчасти девушка даже была готова к тому, что в любой момент ее схватят ненаварские дозорные или что с неба на нее спикирует дракон.

Но окружавшие ее острова сохраняли неподвижное молчание. По крайней мере, так казалось в завесе тумана. Бишимма с экипажем ведь так и не обнаружили ни единого признака обитания огромных огнедышащих чудовищ, которые, по слухам, бродили по Доминиону.

Быть может, драконы и правда просто выдумка. Байка, чтобы отпугивать любопытных чужаков.

Долетев до берега острова, где должен был находиться Просвет, Таласин набрала высоту, поймав в паруса легкий ветер, – внизу мелькали цветные крыши деревень и блестящие металлические башни – видимо, города. Все утопало в облаках зелени, словно было частью тропического леса.

Наконец Таласин пришвартовала «осу» в огромной пещере посреди многочисленных отвесных гор. Не лучшее место – девушка рассчитала, что теперь до точки назначения ей предстоит несколько часов пешего пути, – но это хотя бы сводило к минимуму риск обнаружения ее коракла каким-нибудь случайным ненаварцем.

Девушка вылезла из кокпита и, вооружившись верным компасом, тщательно сверила местоположение с картой и отметила его. Если ей все-таки удастся добраться до Просвета и успешно причаститься – а удастся ли, большой вопрос, – будет просто ужасно, если она потом потеряет свой спасительный транспорт.

Девушка засунула в рот большую галету и поспешно прожевала, запив водой из бурдюка. Покончив со скудным перекусом, Таласин начала свой длинный путь.

…….✲……..

Километры, отделяющие ее от места силы, были покрыты темной зеленью тропического леса, а первой неприятностью, с которой она столкнулась, стала влажность.

О боги, как же душно.

Несмотря на то что в основной части Сардовии почти круглый год царил холод, Таласин пятнадцать лет прожила в Великой Степи – регионе крайне неблагоприятных погодных условий. Но привыкла она к испепеляющему и иссушающему зною северного лета, а не к ненаварской влажности, которая пленкой оседает на коже и заполняет легкие водой даже среди густых зарослей, куда солнечный свет и не пытается просочиться. Девушка разделась до тонкого белого халата и коричневых бриджей, но после пяти часов ходьбы под навесом из крон разных диковинных деревьев ощущала себя придавленной немытой подмышкой Всеотца, обливаясь потом и прерывисто дыша. Дорогу то и дело преграждали лианы, свисающие с ветвей деревьев, и расчищать путь приходилось короткой саблей, которую Таласин свила из нитей света.

В подлеске тоже было много всякой растительности, которую Таласин видела впервые. Папоротники, рядами пышных пучков обвивающие стволы деревьев, ползучие кусты, листья которых плотно сворачивались при прикосновении к ним, висящие мешочки с красными лепестками, наполненные прозрачной жидкостью, где тонули разные мелкие насекомые. Встречались многочисленные цветы: черные в форме крыльев летучей мыши, желтые с лепестками, будто горны, наполненные пеной, и огромные фиолетовые в белую крапинку, источавшие такую отвратительную вонь гниющей плоти, что вызывали рвоту.

Лес пел голосами птиц, гудел жужжанием насекомых, ветки занимали рептилии с переливчатой чешуей и коричневые мохнатые существа, не то грызуны, не то приматы, которые ускользали из виду, когда Таласин оказывалась близко. Казалось, на многие километры вокруг нет ни одного человека.

Она была очень далеко от Сардовии, во всех смыслах.

Таласин не сильно противилась тому, что ее отправили на задание в такое опасное место, поскольку преследовала еще одну цель, которую утаила от командования и даже от Каэды. Никому были не знакомы тревожные чувства, которые вызывали у нее разговоры о Ненаваре. Никому не было ведомо, как ее беспокоит ощущение родства с ним. Она отправилась в Доминион в ожидании… чего-то. Она не была уверена, чего именно. Она искала ответы на вопросы, которые даже не могла выразить словами.

Однако пока нельзя было сказать, будто здесь сразу нашлось много ответов. Таласин была уставшей, облепленной грязью, и с нее лилось столько пота, что она едва успевала пополнять запасы воды.

После полудня Таласин взобралась на дерево, чтобы понять, где находится. Дерево отчасти напоминало сгорбленного старика и было покрыто жухлыми листьями, с узловатых ветвей свисали воздушные корни. Извилистая кора, испещренная дуплами, казалась сплетенной из веревок.

Подъем до вершины дерева девушке облегчили крюк-кошка и выступы на грубом толстом стволе. По пути ей встретились еще десятки коричневых мохнатых зверьков, которых она уже с точностью определила как приматов, хотя они были не больше ее ладони. Многие убегали от нее, но некоторые, вцепившись в ветки длинными пальцами, застывали на месте и начинали настороженно наблюдать за нарушительницей покоя круглыми золотыми глазами, занимавшими больше половины места на их крошечных мордочках.

– Не обращайте на меня внимания, – пропыхтела Таласин, карабкаясь мимо трех таких зверьков. – Я тут просто прохожу мимо.

Это были ее первые слова за целые сутки, адресованные другому живому существу. Но три крыскообезьянки не оценили оказанной им чести, возмущенно пискнули и… исчезли.

Совершенно внезапно. Только что они сидели на ветке, а в следующую секунду просто исчезли.

Скорее всего, они просто стремительно юркнули в листву, но создалось ощущение, что они по своей воле резко прекратили существовать, лишь бы она не продолжала с ними разговаривать.

– Мои типичные собеседники, – буркнула Таласин.

По ее расчетам, дерево было больше ста двадцати метров в высоту. Взобравшись на одну из самых высоких веток и очутившись над тропическим куполом, Таласин узрела необычную дикую природу: окружившие ее горы были покрыты ковром буйной зелени. Вдалеке бледно-голубым цветом вырисовывалась горная цепь, окутанная туманом. Мимо проплывали стаи птиц всех мыслимых расцветок, хвосты струились за ними, словно эфир, а трепет переливчатых крыльев наполнял небо сладкозвучной мелодией, похожей на звон стеклянных колокольчиков.

В лицо Таласин подул прохладный ветер, принося необыкновенное облегчение после перенесенной духоты. Порывы свежего океанического муссона принесли ароматы дождя и сладких фруктов, а вместе с ними – воспоминания, смутные и мимолетные, но достаточно яркие, чтобы Таласин чуть не потеряла равновесие и от испуга крепче ухватилась за ветку. «Я здесь была, – вцепилась в нее мысль, не желая ослаблять хватку. – Я знаю это место». Сознание наводнил стремительный и беспорядочный поток образов и ощущений, быстро сменяющих друг друга и так и не обретающих четкую форму. Но одно воспоминание ей все же удалось ухватить…

Жесткие руки на ее лице. Город из золота. Женский голос, который говорит ей: «Я всегда буду рядом. Мы отыщем друг друга вновь».

По щекам Таласин потекли капли влаги. Сначала она подумала, что пошел дождь, но, когда одна из капель попала на уголок ее рта, она почувствовала соленый привкус. Она заплакала, впервые за много лет. Заплакала из-за чего-то, что не может вспомнить, из-за кого-то, кого не может вспомнить. Ветер зашелестел листвой качающихся деревьев и смахнул ее слезы.

«Сижу на дереве посреди тропического леса и рыдаю, – с горечью подумала девушка. – Более нелепого человека поискать надо».

Внезапно раздался звук, похожий на раскат грома. Одну из горных вершин на севере пронзил столб света и залил верхушки деревьев золотым сиянием, до того ярким, что вот-вот мог стать осязаемым, после чего стрелой пустился в небо, пульсируя нитями серебряного эфира.

Таласин смотрела на вспыхнувшее перед ней световое пламя, и сердце ее колотилось. Просвет манил ее к себе, взывал к чему-то в ее крови. А когда он стал усиленно вращаться и трещать, после чего вспыхнул и исчез, будто и не появлялся, она чуть не закричала от отчаяния.

Девушка принялась спускаться с дерева. Она поклялась самой себе, что узнает, почему Ненавар кажется ей таким знакомым. Ответ ждал ее здесь, где-то здесь. И получить его было в ее силах.

Но сначала главное: ей нужно добраться до Просвета.

…….✲……..

Днем пошел дождь, настоящий ливень, превративший землю в грязь. Таласин попыталась найти спасение под деревом-стариком и спряталась в одном из его многочисленных дупел, подтянув ноги к груди.

Ожидая, когда дождь стихнет, девушка так и задремала. Бодрствовать было непросто, ведь она не смыкала глаз с самого вылета из Диких краев. Ей снова снилась Туканова Голова и тот самый штормовик, отобравший у нее все, хотя ей тогда было особо нечем дорожить. На этот раз в конце сна – после того как шторм разнес в щепки деревянные мосты, после того как занесенные пылью руины города стала оплетать растительность – появилась женщина, она обнимала ее, поглаживала по голове, приговаривала, что все будет хорошо и что нужно быть сильной.

Эта женщина звала Таласин другим именем.

Именем, ей не принадлежавшим, именем, которое стерлось из ее памяти вместе с лицом женщины, как только она проснулась.

Таласин распахнула глаза. Дождь прекратился, и влажный сонный лес погрузился в вечерний полумрак. Она выползла из дупла и возобновила свой путь, переживая о том, сколько времени потеряла. Каждый шаг отдавал беспокойством, она пыталась вспомнить побольше из того, что видела во сне.

Это была та же женщина, голос которой донесся до ее сознания на крыльях ненаварского ветра? Чьи жесткие руки касались ее лица?

И что это был за город из золота? Она ни разу не видела мест, подобных тому мимолетному видению, которое принесли ей тогда сильные муссонные порывы. Почему подсознание решило показать ей эти образы только сейчас? Это был какой-то город здесь, в Доминионе?

Отчасти Таласин хотелось избежать этой мысли, едва та всплыла в голове. Она пугала девушку, ведь ей нельзя было никому рассказывать…

А что рассказывать?

Если они узнают, они ее найдут.

Нет, это ей говорила Вела, чтобы Таласин скрывала, что она Ткач Света.

Так ведь?

– Я просто схожу с ума из-за этой жары, – произнесла Таласин, уже, по-видимому, взяв в привычку разговаривать сама с собой. – Какой же несусветный бред.

Лес постепенно погрузился в глубокую темноту. Деревья здесь росли так густо, что даже свет семи лун не мог проникнуть через их пышные кроны, и теперь, помимо расчистки пути от лиан, световая сабля Таласин служила и для освещения пути. Девушка надеялась, что к ночи ей посчастливится хоть немного отдохнуть от зноя, но вечер оказался душным и окутывал ее словно влажным теплым полотном.

Но она упорно продолжала прокладывать путь вперед, в глубь влажного тропического леса. Она уже ощущала близость Просвета.

По мере того как путь вел Таласин в гору, сабля в руке горела все ярче, будто магия, поддерживающая ее форму, становилась в десятки раз сильнее. Таласин постепенно стала ощущать на языке странный вкус, стойкий и металлический, как кровь. Девушка ускорилась, колючие кусты задевали руки, но она не придавала значения мелким царапинам. Впереди ждала энергия, древняя и сильная, переполняющая эмоциями и опьяняющая, кожа от нее покрывалась мурашками, а сердце колотилось о ребра, и вот наконец…

Она дернулась в смятении и неверии, когда лес закончился и перед ней предстало святилище. Возможно, такое же, какие строили Ткачи в Солнцевороте. И от него тоже остались лишь руины. Оно выглядело так, будто было разрушено много веков назад. Среди буйно растущего подлеска то тут, то там торчали покрытые мхом куски песчаника, а луны освещали их неровные края. Никаких признаков жизни.

Неужели в Ненаваре Ткачей Света постигла та же участь, что и на Континенте? Неужели их всех тоже истребили?

Таласин осторожно прошла под почти обрушившейся, увитой лианами аркой и двинулась по растрескавшейся каменной дорожке, вдоль которой стояли колонны с замысловатыми рельефными узорами. В иной ситуации она бы остановилась, чтобы рассмотреть их поближе, но сейчас ее взгляд был сосредоточен на месте силы. Оно притягивало ее душу, словно магнит. Оно звало ее по имени, как муссонные ветры.

Святилище было огромным. Целое архитектурное сооружение из извилистых проходов и многочисленных комнат, ныне усыпанных обломками, рядом с которыми покоились давно упавшие двери. Перешагивая завалы, Таласин вышла туда, где раньше мог быть внутренний дворик – пространство размером с ангар для штормовика под открытым небом, единственным обитателем которого теперь стала буйная растительность. Сквозь останки каменного фасада пустили могучие корни и ветви десятки огромных деревьев-стариков, словно тысячи рук выдавили мощеный пол и вытолкнули стены и потолки. По небу медленно плыли семь лун и обливали землю сиянием так, что было светло как днем.