Текст книги "Кровь. Царство химер"

19

Перед Томасом стоял человек, который тайно руководил распространением вируса. Толстый француз с жирными пальцами и сальными черными волосами. Выглядел он настолько самоуверенным и спокойным, что казалось, и перед надвигающимся ураганом стоял бы не моргнув глазом.

Арман Фортье.

Их усыпили – успела рассказать Моника. Пока он был без сознания, обоим сделали уколы. Лабораторию начали демонтировать, собираясь куда-то перевезти. Куда – ей узнать не удалось.

Потом отключилась и она. И сколько времени прошло с тех пор, тоже оставалось неизвестным.

Очнулись оба здесь, в комнате с каменными стенами без окон, с бильярдным столом и камином. Накрепко закованные в наручники, усаженные в деревянные кресла. Напротив – француз, за спиной у него Карлос. Моника – по-прежнему в светло-голубых брюках и блузке, Томас – в камуфляжном комбинезоне.

Возможное местонахождение не вычислить. Когда их перевозили, Томас спал, и в комнате этой не было ничего такого, чего не встретишь в любой другой комнате мира. Сны он видел, скорей всего, лишь в течение первого часа после пытки, пока его еще не накачали наркотиком.

И снилось ему разбирательство, бой с Джастином и Мартин – Йохан…

– Американцы пытались вас освободить, – хмыкнул Фортье и слегка покачал головой. – Из очень надежного источника я знаю, что искали они не только антивирус. Им нужны вы. Похоже, всем нужны Томас Хантер и Моника де Рейзон. – Он перевел взгляд на девушку. – Вы, понятное дело, из-за формулы. Я мог бы вас убить и тем самым исключить риск того, что вас найдут. Но вам везет – у меня есть причины оставить вас в живых. – Взгляд вернулся к Томасу: – А вот вы – загадка. Знаете то, чего знать не должны. Подарили нам штамм Рейзон и, по чистой случайности, антивирус – обе стороны этого полезнейшего оружия. Но на этом не остановились. Продолжаете узнавать – где мы находимся, в частности, и, возможно даже, что мы собираемся делать дальше. Ну и как я должен с вами поступить?

Томас все не мог отделаться от воспоминаний о своем сне.

Йохан. Выдающийся полководец Орды оказался Йоханом. Со шрамом на щеке. Вместе с Джастином он ушел договариваться с Кваронгом о мире – мире, который был каким-то образом сопряжен с предательством.

Споров было множество. Яростных, горячих. И Стражники, и Совет – все осуждали Томаса за то, что он позволил Йохану уйти. Но разве мог он его убить? И разве Джастин не победил в разбирательстве? Теперь никто не имел права ему препятствовать.

И празднование в тот вечер было не празднованием, а сплошной распрей – меж ликующими сторонниками Джастина, верившими, что ему и впрямь предназначено своим миром избавить их от Орды, и возмущенными последователями Элиона, полагавшими такие мысли изменническими.

Заснуть Томасу удалось с трудом…

– О чем вы думаете? – спросил Фортье.

Томас сосредоточил внимание на толстом французе. Этот со своим вирусом цели достигнет, однозначно. Так говорят исторические книги. Историю же изменить – дело, оказывается, вовсе не столь легкое, как он раньше надеялся. А то и вовсе невозможное. Ведь в исторических книгах может быть записано решительно все – и первый его сон о вирусе, и дальнейшие попытки обойти Свенсона, и даже эта встреча с Фортье. «Попытка Томаса Хантера освободить Монику де Рейзон провалилась, когда самолет, в котором он летел, был сбит над горой Циклоп…» – подумать только, если бы ему удалось выкрасть книги из шатра Кваронга, он прочел бы в них о своей собственной жизни! Но история, похоже, все-таки движется по тому пути, который описан, и если не каждый поворот этого пути, то уж конечный его пункт хорошо известен.

Один вопрос остается – когда? Когда его наконец убьют? Когда умрет Моника? Когда немногие избранные получат антивирус? Когда примут свою страшную смерть остальные?

– На ваши поиски было брошено около сотни самолетов, – продолжал тем временем Фортье, – с таким количеством электроники на борту, что Парижу энергии хватило бы на неделю. Они кружили над всем югом Тихого океана. Перекрыли воздушное сообщение между Индонезией и Францией. Мы, честно говоря, еле прорвались. – Он усмехнулся. – И не прорвались бы, если б я не предвидел такой возможности. Так что вы – не единственный, кто видит будущее. О, ваше видение от моего отличается, конечно, ибо основано на этом… этом даре, а не на превосходном дедуктивном мышлении. Тем не менее могу поклясться, я тоже заглядываю в будущее и мне нравится то, что я там вижу. А вам?

– Нет, – ответил Томас. – Мне не нравится.

– Очень хорошо. Вы имеете право на собственное мнение. И вы откровенны, чего о себе я сказать не могу.

Он отвернулся:

– Я должен кое о чем спросить, Томас. Ответ вам известен, я знаю это, поскольку у меня есть уши в вашем правительстве. Я знаю, что президент не намерен на самом деле передавать нам оружие, которое в этот самый момент плывет по Атлантике. Но не знаю, как далеко он собирается со своим блефом зайти. А знать должен, чтобы вовремя принять соответствующие меры. Обменяться ракетами мы уже готовы. Вопрос в том, будут ли нас атаковать, и если будут, то когда?

– Ядерное оружие он в ход не пустит, – заверил Томас.

– Не пустит? Вероятно, вы знаете своего президента хуже, чем я. Еще как пустит! И никакие сведения, вами выданные, итога шахматной партии не изменят; от них зависит лишь то, сколько людей должно умереть, чтобы приблизить этот итог.

Фортье взглянул на часы.

– Мы выступим во Франции открыто через три дня. За это время отправится в мир иной больше сотни недостаточно прогрессивных членов правительства. Китайская делегация дожидается встречи с президентом Гаэтаном; меня просили присутствовать на ней. Просочились слухи о ваших похождениях в Индонезии, произвели переполох. Нужно успокоить австралийцев, которые угрожают публичным выступлением. Кое-кто из наших военных командиров задает неправильные вопросы. Я – занятой человек, Томас. И мне пора. Разговор мы продолжим завтра. Надеюсь, к тому времени вы что-нибудь да вспомните.

Он взглянул на Монику, попрощался с ней легким кивком и вышел из комнаты.

Мысли у Томаса разбегались. Судя по услышанному от француза, мир и впрямь стремительно несся к печальному концу. Во снах же все еще продолжалось Собрание, и великий генерал Мартин оказался Йоханом, и у него был шрам…

Мысль пресеклась. В этот момент Томас смотрел на Карлоса, который, открывая дверь, повернулся к нему в профиль.

Шрам. На правой щеке. Кривой, полумесяцем, точь-в-точь как у Йохана.

– Пошли, – сказал Карлос. – Не то еще что-нибудь вколю.

Колоть их он на самом деле не собирался. Для этого пришлось бы слишком близко подойти к Томасу, чего делать не стоило. Ради собственной безопасности.

Однако Томаса сейчас интересовало другое.

Шрам.

А вдруг догадки Рашели о связи между реальностями верны? Он – единственные ворота, но, если кто-то узнаёт о существовании обоих миров, те начинают воздействовать и на него тоже. Рашель в них поверила, и теперь, случись Монике порезаться, его жена просыпается с порезом. И если Монику убьют, Рашель тоже умрет.

А умрет ли Моника, если умрет Рашель? Ведь ее он еще не убедил. Она не верит. И кровь ее не соприкасалась с его кровью.

Что же все-таки связывает обе реальности – вера? Или его кровь?

Возможно, и то и другое. Какой-то смысл в этом есть. Из реальности в реальность передаются жизнь, кровь, навыки, знания – это проверено неоднократно. Но каким образом?

Через веру.

Если кто-то, имеющий даже самую слабую веру, соприкасается с кровью Томаса, этого хватает для того, чтобы возникла связь со второй реальностью. Это все объясняет! И Рашель с Моникой вовсе не должны быть одним и тем же человеком.

Самая лучшая теория из всех, какие приходили до сих пор ему в голову.

– Прошу, – сказал Карлос. – Пошевеливайтесь.

Но и в этой теории зияла дыра. Почему же он оставался самим собой в обеих реальностях, почему не делил своих переживаний с кем-то другим?

Томас встал.

– Имею кое-что сказать, – заявил он. – Не позовешь ли француза обратно?

Карлос окинул его пристальным взглядом:

– С этим придется повременить.

– Он должен услышать это до своей встречи с китайцами.

– Можешь передать через меня.

– Речь о том, каким образом я узнал, где вы держите Монику. Ты ведь знал, что я приду, правда?

Томас сделал несколько шагов, остановился в десяти футах от Карлоса. Моника осталась сидеть.

– Ты мог бы выслеживать меня в Вашингтоне, но отправился в Индонезию и ждал там, потому что знал, что я найду это место, – продолжил Томас. – Так?

– А при чем тут китайцы?

– Китайцы как таковые ни при чем. Я сказал только, что он должен узнать это еще до встречи с ними.

– Что – «это»?

– То, что я сбегу раньше, чем он с ними встретится.

Ничего он о будущем побеге не знал, ему лишь нужно было полностью завладеть вниманием Карлоса и сделать таким образом первый шаг.

– Разве что стена рухнет, – сказал Карлос. – Я не дам тебе сбежать! И говорить не о чем.

– Я и не говорю, что дашь. Но без твоего участия побег не обойдется. Я знаю это, потому что ты не такой, как они. Ты – верующий человек, следуешь воле Аллаха, и я тебя хорошо понимаю. Гораздо лучше, чем ты думаешь. Мы ведь раньше встречались.

Карлос переступил с ноги на ногу:

– Если ты так хорошо меня понимаешь, значит, понимаешь и то, что я не позволю управлять собой всякому глупцу, говорящему загадками.

– Всякому – нет. Тем не менее тобой управляют. Тебя обманывают. Поверь мне. Ты думаешь, Свенсон и Фортье, получив власть, позволят исламу процветать? Религия для них – враг. Они могут основать собственную религию и даже назвать ее исламом, но это будет совсем не тот ислам, который ты исповедуешь. И умрешь ты одним из первых – потому что знаешь слишком много, потому что слишком силен. Хуже врага и не представить – они понимают это. И ты должен понять.

Карлос не ответил.

– Тебя не интересует, как мы раньше встречались? – спросил Томас.

– Мы не встречались.

– Ты просто не помнишь. Мы встречались в другой реальности. Той самой, где исторические книги. Там тебя зовут Йохан, ты – брат моей жены. И знаменитый генерал, причинивший мне и моей Лесной Страже куда больше бед, чем хотелось бы.

Карлоса его откровение ни убедило, ни позабавило.

– Ты жив до сих пор лишь благодаря своей черной магии, – сказал он. – Но встань мне поперек дороги снова – и я тебя убью. Смотрю, ты больше не исцеляешься на глазах. – Он глянул на синяки и ссадины от наручников на запястьях Томаса. – Значит, и умрешь на этот раз. Дай только повод, и я тут же проверю свою теорию.

– Мой дар – черная магия? А может, это дар Эли… Божий дар? Да, в этой реальности я не служил Ему, но я многого не понимал, а теперь изменился. Прислушайся к самому себе. Ты выбран убивать из-за твоей веры в того, кого ты называешь Богом! Служишь двум демонам, которые убивают ради наживы. И думаешь, они позволят тебе жить?

Карлос захлопал глазами.

– Хочешь, я докажу тебе это, брат?

– Не мели чушь.

– Но ты же веришь, что я знаю то, чего не должен знать, – сказал Томас. – И поэтому ждал меня в Индонезии. Не сомневался, что я приду. Ты тоже веришь в реальность, которая лежит за пределами того, что видит глаз.

Карлос должен понять. Для мусульманина такая вера естественна.

Карлосу в тот момент хотелось его застрелить. Если бы не Свенсон и Фортье, увлекшиеся странным даром Хантера не на шутку, и застрелил бы, плюнув на приказ.

«Тебя зовут Йохан, и мы братья», – заявил Томас. От этих слов у него даже голова заболела. Слышал ли кто когда подобный бред?

Да. Его собственная мать. Она была суфием, практиковала мистическую любовь.

И еще пророк Мухаммед.

Хантер мог неверно толковать свои видения, а мог и впрямь видеть во сне других людей. Даже и его. Карлоса. Что бесило почему-то особенно сильно.

А еще Томас был достаточно умен, чтобы этим бредом попытаться запутать Карлоса и отвлечь внимание. В наручниках он, конечно, и мечтать не мог его достать, не говоря уж о побеге. Но недооценивать парня не стоило.

– Я подумаю над твоим предложением. А пока…

– Я докажу, – сказал Томас. – Нанесу рану Йохану, не коснувшись тебя.

Тут Карлос встревожился. Даже шея вспотела.

– Ты веришь, что я могу это сделать? Веришь, что, исцелившись в другой реальности, я исцелюсь и в этой? И что, умерев там, умру и здесь? Помнишь, как ты в меня стрелял, Карлос? А ведь я жив. Там, в другой реальности, ты живешь тоже, и совсем недавно я схватился с тобой на Собрании. Поранил тебе горло своим мечом.

– Не смеши! Заткнись сейчас же!

Но от страха Карлос уже себя не помнил. Он слышал, как нечто подобное говорили другие мистики. Христиане. Уверяли, что, открыв глаза, человек может узреть другой мир. И какой-то частью своей души он верил в это. Всегда верил.

– Веришь, Карлос? Конечно, веришь. И всегда верил.

Он не сразу понял, что произошло, настолько гнев душил его. Просто почувствовал вдруг жжение. Как от пореза.

Это не могло быть правдой. Но было – он это знал.

Карлос тронул себя левой рукой за горло.

Томас с изумлением увидел, как по горлу Карлоса потекла тоненькая струйка крови – как будто он и вправду ткнул туда мечом.

Он ничего не делал. Но Карлос поверил его словам о Йохане. Поверил в достаточной степени для того, чтобы между реальностями случился прорыв. Какой из этих двух миров был сном, сейчас значения не имело. У Карлоса пошла кровь, потому что она все еще шла у Йохана!

Тот поднес руку к горлу, нащупал ранку, отдернул пальцы – в крови. Выпучил глаза, потрясенный и зачарованный.

И Томас начал действовать. Два шага, прыжок. Ударил Карлоса ногой прежде, чем тот оторвал взгляд от своей руки.

Карлос и собраться не успел, чтобы отразить удар. Рухнул как подкошенный.

Томас приземлился на ноги, быстро развернулся. Моника вытаращила глаза, изумленная таким поворотом событий. Затем вскочила и бросилась к нему.

– Скорее! Ключи в правом кармане! – выпалила она. – Я видела, как он их туда прятал!

Томас присел возле Карлоса, пошарил у него в кармане, вытащил ключи.

– Повернись спиной. Живее!

От наручников они освободились за несколько секунд. Запястья у Моники тоже были стерты до крови. Но сейчас ей было не до этого.

– Что дальше?

– Ты в порядке?

– Я свободна, и это главное.

– Хорошо. Не отходи от меня далеко, – сказал Томас.

Она посмотрела на Карлоса. Без сознания. Из ранки на шее сочится кровь.

– Что это было?

– Потом. Побежали!

В коридоре за дверью никого не оказалось. Они поспешили к лестнице в конце его и уже собирались подняться, когда Томас вдруг передумал. В большое окно возле лестницы лился солнечный свет. Оно было не заперто.

Подтолкнув к нему Монику, он подтянулся, открыл окно, забрался между рам. Выглянул, никакой охраны не увидел и повернулся к Монике. Прошептал:

– Прыгай. Подтяну.

Она схватилась за его руку, он легко вздернул ее кверху, поморщившись при мысли о том, как, должно быть, болят ее запястья. Помог ей вскарабкаться на подоконник. С того момента, как он ударил Карлоса, прошло меньше трех минут.

Моника высунулась посмотреть.

– Мы где-то за городом, – прошептала. – На ферме.

Несколько больших сараев неподалеку, дорога, ведущая в лес. Солнце, клонящееся к закату.

Карлос скоро очнется. Нужно успеть убраться подальше от этой фермы.

– Ладно. Бежим в лес. – Томас окинул взглядом ближайшие деревья. – И не останавливаемся. Сможешь?

– Смогу.

Он в последний раз огляделся. Никого.

Спрыгнул с окна наружу, помог спуститься Монике и понесся к лесу, проверяя на бегу, не отстает ли она. Вскоре их укрыли деревья, под ногами затрещали сучья и зашуршала опавшая листва.

Томас оглянулся. Погони не было. Пока.