Текст книги "Башня Зеленого Ангела. Том 2"

Мои спутники могут думать, что мы, вранны, живем точно дикари, – размышлял он, – но я, как и все, счастлив оставаться несколько дней на одном месте, с крышей над головой.

Какой-то монах прошел мимо, спрятав руки в рукава, и наградил его долгим взглядом, но только склонил голову в формальном приветствии.

Монахам совсем не нравится, что мы сюда пришли. – Тиамак улыбнулся. – Они недовольны, что оказались вовлечены в войну, не говоря уже о женщинах и болотных жителях в их владениях.

Однако Тиамак радовался, что Джошуа выбрал это место в качестве временного убежища и позволил жене и многим другим остаться здесь, когда армия спустилась в ущелье. Вранн вздохнул, почувствовав прохладный, сухой ветерок и солнце на лице. Хорошо иметь пристанище, пусть и на короткое время. Хорошо, что дожди прекратились и вернулось солнце.

Но, как сказал Джошуа, это всего лишь отсрочка, и не более того. До сих пор нам не удалось ничего сделать, чтобы замедлить продвижение Короля Бурь. Если мы не сможем решить стоящие перед нами задачи, если не сумеем найти Мечи и узнать, как их использовать, мгновения покоя ничего не будут значить. Смертоносная зима вернется, и солнце погаснет навсегда. Тот, Кто Всегда Ступает по Песку, не дай мне потерпеть поражение, помоги нам со Стрэнгъярдом найти столь нужные всем ответы.

Но ответов становилось все меньше, и находились они все реже. Поиски превратились в обязанность, которая превратилась в тяжкий груз. Бинабик ушел. Джелой умерла, он и застенчивый священник остались единственными из Хранителей манускрипта. Они вместе изучали записки Моргенеса, рассматривая мельчайшие детали, в надежде найти хотя бы какие-то намеки, которые они могли пропустить, на решение загадки Трех мечей. Они также тщательно исследовали перевод свитков, оставленных Укекуком, наставником Бинабика, но до сих пор сумели обнаружить в них лишь огромное количество мудрых советов, как следует предвидеть сход лавины или песнями прогнать духов обморожения.

Но, если мы со Стрэнгъярдом в самое ближайшее время не добьемся успеха, – мрачно подумал Тиамак, – нам потребуются мудрые высказывания Укекука больше, чем нам бы хотелось.

В прошедшие несколько дней Тиамак просил Стрэнгъярда поделиться с ним любыми полученными в результате изучения книг сведениями о Трех мечах и их враге, а также рассказать, чему его учил старый Ярнауга, вспомнить истории приключений юного Саймона и его спутников, всем, что произошло за последний год, – иными словами, Тиамака интересовали любые мелочи, возможно, являвшиеся ключом к тайне Мечей. Он молился всем богам, чтобы они помогли им со Стрэнгъярдом увидеть определенную схему – так водовороты показывают наличие в реке подводных камней. В рассказах мудрых мужчин и женщин, самых разных приключениях и словах случайных свидетелей должно было быть что-то о том, как использовать Великие мечи.

Тиамак вздохнул и пошевелил пальцами ног. Ему отчаянно хотелось снова стать всего лишь маленьким человеком с незначительными проблемами. Какими важными они ему тогда казались! И как он жалел, что теперь ему приходилось разбираться с другими, более сложными. Он поднял руку и посмотрел на игру света на костяшках пальцев и заметил, что какая-то мошка запуталась в тонких темных волосках на его запястье. День был обманчиво приятным, подобно гладкой поверхности реки, но не вызывало сомнений, что под водой прятались камни или кое-что похуже.

* * *

– Воршева, пожалуйста, тебе нужно лечь, – сказала Адиту.

– Ты прямо как Джирики, – поморщившись, заявила та. – У меня всего лишь немного болит…

– Видишь, какая она. – На лице Гутрун появилось выражение мрачного удовлетворения. – Если бы я могла привязать ее к кровати, я бы так и сделала.

– Не думаю, что ее нужно привязывать, – ответила ситхи. – Послушай, Воршева, в том, чтобы лечь, когда ты испытываешь боль, нет ничего позорного.

Жена принца неохотно откинулась на подушки и позволила Гутрун накрыть себя одеялом.

– Меня учили, что я не должна быть слабой.

В свете, попадавшем внутрь сквозь маленькие окна высоко на стене, было видно, что она сильно побледнела.

– Слабость тут ни при чем. Твоя жизнь и ребенка драгоценны, – мягко проговорила Адиту. – Когда будешь хорошо себя чувствовать и наберешься сил, сможешь делать все, что пожелаешь. Но если ты испытываешь боль или слабость, ляг и позволь нам с герцогиней Гутрун о тебе позаботиться.

Она встала и сделала несколько шагов к двери.

– Ты ведь не уйдешь? – встревоженно спросила Воршева. – Останься и поговори со мной, расскажи, что происходит снаружи. Мы с Гутрун провели здесь целый день. С нами даже монахи молчат. Я думаю, они ненавидят женщин.

– Хорошо. – Адиту улыбнулась. – Это уважительная причина, чтобы я отложила другие дела. – Ситхи, подобрав под себя ноги, снова села на кровать. – Герцогиня Гутрун, если вы хотите немного прогуляться, я посижу с Воршевой.

Гутрун пренебрежительно фыркнула:

– Я нахожусь там, где должна, – заявила она и вернулась к рукоделию.

Воршева протянула руку и сжала пальцы Адиту.

– Расскажи, что ты сегодня видела. Ты заходила к Лелет?

Ситхи кивнула, и ее серебристо-белые волосы рассыпались по плечам.

– Да. Она всего в нескольких комнатах отсюда. Ничего не изменилось, но я заметила, что она быстро худеет. Я смешиваю питательные травы с небольшим количеством воды, чтобы она могла их проглотить, но, боюсь, моих усилий недостаточно. Что-то продолжает держать Лелет в ее теле – но я не знаю, как долго эта связь будет сохраняться. – На чуждом лице Адиту промелькнула тревога. – Смерть Джелой ослабила нас во многих отношениях. Я уверена, что она знала, какой корешок или растение помогли бы вернуть сущность Лелет.

– Я не уверена, – проговорила Гутрун, не поднимая головы. – От малышки и без того осталась половина – я знаю и люблю ее не меньше, чем все остальные, но то, что произошло с ней в лесу, когда она путешествовала с Мириамель, жуткие собаки… и только великодушный Усирис знает, что еще, забрали часть ее. – Она немного помолчала. – Тут нет твоей вины, Адиту. Я не сомневаюсь, что ты сделала все, что возможно.

Адиту повернулась и посмотрела на Гутрун, но ее лицо не выдало никакой реакции на успокаивающий тон герцогини.

– Но это печально, – только и сказала она.

– Да, очень, – ответила Гутрун. – Желания Господа нередко приносят печаль Его детям. Думаю, мы просто не понимаем Его планов. Я уверена, после всего, что Лелет довелось пережить, Он задумал для нее что-то очень хорошее.

– Надеюсь, – осторожно проговорила Адиту.

– А что еще ты можешь рассказать? – спросила Воршева. – Насчет состояния Лелет я догадалась. Ты бы мне первым делом сообщила, если бы ей стало лучше.

– Больше рассказывать особо нечего. Армия герцога Наббана еще немного отступила, но очень скоро они остановятся и начнется новое сражение. Джошуа и его соратники пытаются заключить перемирие, чтобы остановиться на время и начать переговоры.

– А наббанайцы на это согласятся?

Адиту изящно пожала плечами:

– Иногда я не уверена, что понимаю смертных, которых знаю лучше остальных. Что же до тех, с кем я совсем не знакома… у меня нет никаких представлений насчет того, что они могут сделать. Но наббанайский генерал приходится братом правящему герцогу, так мне говорили, поэтому сомневаюсь, что он доброжелательно отнесется к тому, что скажет твой муж.

Воршева поморщилась и вскрикнула, но тут же отмахнулась от озабоченной Адиту:

– Все в порядке. Просто внутри у меня все сжалось. – Через мгновение она сделала глубокий вдох и спросила: – А Джошуа? Как он?

Ситхи посмотрела на Гутрун, и та приподняла брови в жесте насмешливой беспомощности.

– Джошуа навещал тебя сегодня утром, – сказала герцогиня. – И он не участвует в сражении.

– С ним все хорошо, – добавила Адиту. – Джошуа просил меня передать тебе привет.

– Привет? – Воршева села на кровати. – Что за слово такое от мужчины, мужа? Привет?

– О, Элизия, Милосердная Мать, – возмутилась Гутрун. – Ты прекрасно знаешь, что он тебя любит, Воршева. Успокойся уже наконец.

Воршева снова опустилась на подушку, и черные волосы окутали ее, точно блестящая черная ткань.

– Все потому, что я ничего не могу делать. Завтра мне станет лучше, и я пойду в какое-нибудь место, откуда буду наблюдать за сражением.

– Только если сможешь протащить меня за собой настолько далеко, – заявила герцогиня. – Ты бы ее видела, Адиту, сегодня утром она стоять не могла, такой сильной была боль. Если бы я ее не подхватила, она бы упала прямо на каменный пол.

– Если она почувствует себя достаточно хорошо, – проговорила Адиту, – тогда прогуляться для нее будет совсем не плохо – но осторожно и недалеко. – Она замолчала и внимательно посмотрела на Воршеву. – Мне кажется, ты сейчас слишком возбуждена, чтобы наблюдать за сражением.

– Ха! – возмущение Воршевы не вызывало сомнений. – Ты говорила, что у вашего народа нечасто рождаются дети. В таком случае откуда ты знаешь, что мне следует делать?

– Поскольку наши дети появляются на свет крайне редко, мы относимся к этому очень серьезно. – Адиту грустно улыбнулась. – Я бы очень хотела когда-нибудь родить ребенка. Для меня огромная радость находиться рядом с тобой, когда ты вынашиваешь малыша. – Она наклонилась вперед и отбросила покрывало в сторону. – Давай я его послушаю.

– А потом ты скажешь, будто бы он недоволен тем, что я хочу завтра отправиться на прогулку, – проворчала Воршева, но не стала возражать, когда Адиту положила золотистую щеку на ее плотный круглый живот.

Адиту закрыла раскосые глаза, словно начала засыпать, и на мгновение на изящном лице появилось выражение почти безупречного покоя. И вдруг у нее широко раскрылись глаза, словно в лучах солнца вспыхнул яркий янтарь.

– Вениха с’ан! – удивленно прошептала она, подняла голову и тут же снова приложила ухо к животу Воршевы.

– Что? – Гутрун тут же вскочила со стула, уронив вышивку на пол. – Ребенок! Что-то не так?

– Скажи мне, Адиту. – Воршева лежала совершенно неподвижно, но голос у нее дрожал. – Не нужно меня жалеть.

Ситхи начала смеяться.

– Ты сошла с ума? – сердито спросила Гутрун. – Что происходит?

Адиту выпрямилась:

– Извините, я восхищаюсь постоянным удивлением, которое испытываю рядом с вами, смертными. Мой народ считает, что нам повезло, если за сто лет у нас появится на свет несколько детей.

– Ты о чем? – рявкнула Гутрун, Воршева выглядела слишком напуганной, чтобы задавать вопросы.

– Я говорю о смертных, о дарах, которые вы получаете, сами того не зная. – Она снова рассмеялась, на этот раз гораздо спокойнее. – Я услышала биения двух сердец.

– Что?.. – Герцогиня в изумлении не сводила с нее глаз.

– Два сердца, – ровным голосом повторила Адиту. – Воршева вынашивает двоих детей.

38. Без сна в темноте

Саймон чувствовал себя опустошенным от разочарования, такого же глубокого, как могила, в которой он стоял.

– Меч исчез, – прошептал он, – Сияющего Когтя нет.

– Тут нет никаких сомнений. – В тусклом свете факела Саймон видел мрачное лицо Бинабика. – Кинкипа Снегов! Я почти жалею, что мы узнали это сейчас, а не когда пришли бы сюда с армией Джошуа. Мне совсем не хочется сообщать ему такую новость.

– И куда же он подевался? – Саймон посмотрел на восковое лицо Престера Джона, как будто король мог проснуться от вечного сна и ответить на его вопрос.

– Я уверен, что Элиас узнал о его ценности и забрал. Вряд ли меч сейчас в Хейхолте. – Тролль пожал плечами, и в его голосе прозвучала безнадежность. – Ну, мы знали, что должны забрать у него Скорбь. Два меча или один… по мне, так разница невелика.

– Но Элиас не мог его отсюда унести! Могила была целой, пока мы не проделали дыру в стенке.

– Возможно, он забрал его почти сразу после похорон Джона. Когда монахи ушли.

– Бессмыслица какая-то, – упрямо стоял на своем Саймон. – Он вполне мог оставить меч у себя, если бы захотел. Тайгер говорил, что Элиас его ненавидел и хотел поскорее от него избавиться.

– У меня нет определенных ответов, Саймон. Вполне возможно, тогда Элиас не знал его истинной ценности, а потом ему кто-то рассказал. Или Прайрату стало известно о силе меча, и он позаботился о том, чтобы забрать его из могилы Джона. Вариантов много.

Тролль передал факел Саймону, слез с баргоута лодки Престера Джона и начал пробираться назад, к дыре, которую они проделали, чтобы попасть в могилу. Сквозь нее внутрь заглядывало серо-голубое, с темными тучами сумеречное небо.

– Я не верю. – Саймон сложил на коленях руки, которые ныли после нескольких часов, которые ушли у них на то, чтобы проделать дыру в стене могилы, и все еще болели от веревок Огненных танцоров. – Не хочу верить.

– Боюсь, скорее верно второе, – мягко проговорил Бинабик. – Идем, друг Саймон, посмотрим, развела ли Мириамель костер. Немного теплого супа поможет нам подумать над ситуацией, в которой мы оказались. – Он забрался на край отверстия в стене, немного прополз вперед и обернулся. – Передай мне факелы, я помогу тебе вылезти наружу.

Саймон почти не слышал слов тролля, его внимание привлек какой-то предмет в темноте, он поднял оба факела повыше и перевесился через борт лодки, чтобы посмотреть на дальнюю стену могилы.

– Саймон, что еще ты там ищешь? – крикнул Бинабик. – Мы уже почти перевернули тело бедного короля в попытках найти меч.

– Я вижу что-то темное у дальней стены.

– Что? – В голосе тролля появилась тревога. – Что ты там увидел? – Его тело закрыло небо, когда он наклонился над дырой, которую они выкопали.

Саймон переложил оба факела в одну руку и заскользил по баргоуту «Морской Стрелы», пока не оказался достаточно близко, чтобы подтвердились его подозрения.

– Тут дыра!

– И меня это не удивляет, – ответил тролль.

– Она большая… прямо в стене. Может быть, как раз через нее они сюда и забрались.

Бинабик внимательно посмотрел на место, на которое показывал Саймон, и вдруг куда-то исчез, а Саймон подобрался ближе к своей находке – дыра с неровными краями оказалась широкой, точно пивная бочка.

И в этот момент появился тролль.

– Я не увидел на внешней стороне ничего, что соответствовало бы дыре, которую ты нашел, – крикнул он. – Если они прокопали ее оттуда, они позаботились о том, чтобы надежно все спрятать, или это произошло довольно давно; трава выглядит нетронутой.

Саймон осторожно обошел узкую корму, спустился в «Морскую Стрелу», перебравшись через баргоут, осторожно двинулся в сторону противоположного борта и снова полез наверх. Расстояние между внешней частью корпуса и стеной из земли и бревен составляло не больше одного локтя. Саймон соскользнул на пол, чтобы получше рассмотреть обнаруженное им отверстие, окутанное тенями, поднес к нему факел и почувствовал, что от удивления волосы у него на затылке зашевелились.

– О, милосердный Эйдон, здесь проход, который уходит вниз.

– Что? – В голосе Бинабика появилось нетерпение. – Саймон, нам нужно много сделать до того, как окончательно стемнеет.

– Он уходит вниз, Бинабик! Здесь начинается тоннель, который ведет вниз!

Он засунул оба факела в отверстие и наклонился, насколько мог, не рискуя свалиться, но увидел лишь тонкие, мерцавшие корешки толщиной с волос. Дальше свет не доставал – тоннель сворачивал и терялся в темноте.

– В таком случае, – через мгновение сказал тролль, – мы изучим его завтра, после того как подумаем и выспимся. Вылезай, Саймон.

– Сейчас, – крикнул Саймон в ответ. – Иди к Мириамель.

Он подобрался поближе к дыре, понимая, что должен бояться гораздо больше – того, кто проделал такое большое отверстие в стене, животное или человека, следовало всерьез опасаться, – но чувствовал абсолютную уверенность, что его находка имеет отношение к исчезновению Сияющего Когтя, принялся вглядываться в пустой проход, потом отодвинул в сторону факел и прищурился.

И заметил, как в темноте что-то блеснуло – от неизвестного предмета отразился свет факела.

– Там что-то есть, – крикнул он.

– А именно? – с тревогой спросил Бинабик. – Животное?

– Нет, что-то металлическое. – Саймон наклонился как можно дальше в отверстие и уловил запах животного, но совсем слабый, немного кислый, точно пот. Блестящий предмет, казалось, лежал в самом начале тоннеля, как раз в том месте, где тот сворачивал и исчезал из вида. – Я не смогу до него дотянуться, если не спущусь вниз.

– В таком случае посмотрим на него утром, – твердо заявил Бинабик. – Иди сюда.

Саймон прополз немного дальше в дыру, подумав, что, возможно, непонятный предмет находится ближе, чем ему показалось – определить это в неверном свете не получалось. Он выставил перед собой оба факела и еще продвинулся вперед, опираясь на локти и колени, пока не оказался в тоннеле. Если бы он смог вытянуться во весь рост, ему бы, наверное, удалось его достать…

И тут земля под ним неожиданно поддалась, и Саймон в окружении черных комьев начал падать вниз. Он ухватился за стену тоннеля, которая начала осыпаться, но мгновение выдерживала давление его расставленных в стороны рук; ноги Саймона продолжали скользить вниз сквозь поразительно мягкую землю, и вскоре он уже стоял на полу, погрузившись в нее по самый пояс. Один из факелов вылетел из руки Саймона и с шипением лежал на сырой земле, всего в нескольких ладонях от его ребер. Другой остался в руке, прижатый к стене тоннеля, и Саймон не смог бы его выпустить, даже если бы хотел. Он чувствовал себя странным образом пустым и почему-то совсем не испугался.

– Бинабик! – крикнул он. – Я свалился вниз!

Он изо всех сил пытался высвободиться, но чувствовал, что земля под ним двигается каким-то странным образом, точно песок, который тянет за собой отступающая волна.

Тролль заглянул за край, и глаза у него так широко раскрылись, что Саймон увидел белки.

– Киккасут! – выругался он и тут же крикнул: – Мириамель, иди сюда, быстрее!

Бинабик спустился по пологому склону в могилу и стал обходить широкий корпус лодки.

– Не подходи слишком близко, – предупредил его Саймон. – Здесь какая-то странная земля. Ты тоже можешь упасть.

– Тогда не шевелись. – Бинабик ухватился за выступавший край ушедшего в землю киля, а другую руку протянул Саймону, но она была короткой, и он не достал до него больше чем на локоть. – Мириамель принесет веревку. – Голос тролля прозвучал тихо и спокойно, но Саймон понимал, что Бинабик напуган.

– Тут что-то… что-то двигается внизу. – Саймон испытал жуткое чувство, когда земля, на которой он стоял, начала сжиматься и расслабляться, точно в глубине сворачивалась кольцами громадная змея. Спокойствие, подобное сну, исчезло, и на его место пришел набиравший силу ужас. – Б-Бин… Бинабик! – Саймон начал задыхаться.

– Не шевелись! – взволнованно крикнул его друг. – Если ты можешь…

Остального Саймон не услышал. Он почувствовал жгучую боль в щиколотках, словно неожиданно запутался в колючках, затем земля снова содрогнулась и проглотила его. Он едва успел закрыть рот перед тем, как она вскипела вокруг и тут же сомкнулась у него над головой, точно разбушевавшееся море.

* * *

Мириамель заметила, как Бинабик выбрался из ямы. Когда она складывала хворост, который собрала для костра, она видела, что он стоял около вырытого ими входа в могилу и о чем-то разговаривал с Саймоном, все еще находившимся внутри. Она рассеянно подумала о том, что они могли найти. Каким-то непостижимым образом происходящее казалось ей бессмысленным. Разве под силу всем мечам на свете, даже магическим, остановить бешено мчавшийся фургон, запущенный в мир горем ее отца? Только сам Элиас был на это способен, но угроза волшебного оружия не заставит его так поступить. Мириамель прекрасно знала своего отца, знала упрямство, наполнявшее его, точно кровь вены. И еще Король Бурь, наводивший ужас демон из снов, господин норнов… Элиас вызвал живого мертвеца в мир людей, а Мириамель слышала достаточно старых легенд, чтобы понимать, что только он сможет отправить Инелуки назад и запереть за ним дверь на засов.

Но она знала, что ее друзья твердо решили претворить в жизнь свой план, так же как и она, и не собиралась вставать у них на пути. И все же у нее ни на единое мгновение не возникло желания спуститься вместе с ними в могилу. Наступили странные времена, но не настолько, чтобы она захотела увидеть, что лишенная уважения земля сотворила за два года с ее дедом Джоном.

Мириамель с тяжелым сердцем присутствовала на похоронах и смотрела, как его опускали в могилу. Она никогда не была с ним особо близка, но, несмотря на отстраненность, дед ее любил и всегда относился с добротой. Ей никогда не удавалось представить его молодым, поскольку он уже состарился, когда она была совсем маленькой, но пару раз она видела, как загорались его глаза или в сутулой фигуре появлялся намек на храброго воина, покорившего мир. Она не хотела, чтобы даже те немногие воспоминания, что у нее остались, запятнало то…

– Мириамель! Иди сюда, быстрее!

Она подняла голову, удивившись настойчивости и страху в голосе тролля. Несмотря на то что он ее позвал, Бинабик не оглянулся, а соскользнул в отверстие в стене могилы и быстро, точно крот, исчез из вида. Мириамель вскочила на ноги, споткнулась о собранные для костра ветки и, не обращая на них внимания, помчалась к могиле. Солнце уже скрылось на западе, окрасив небо в фиолетово-алый цвет.

Саймон. Что-то случилось с Саймоном.

Мириамель казалось, что расстояние, отделявшее ее от могилы, бесконечно, и, когда добралась до тролля, задыхалась, а в следующее мгновение упала на колени, чувствуя, как у нее отчаянно закружилась голова. Она заглянула в дыру, но ничего не увидела.

– Саймон… – крикнул Бинабик. – Саймон… Нет!

– Что случилось? Я тебя не вижу!

– Кантака! – громко крикнул тролль. – Кантака, соса!

– Что произошло? – Мириамель была в ужасе. – Что?

Слова слетали с губ Бинабика рваными обрывками:

– Принеси… факел! Веревку! Соса, Кантака!

Неожиданно тролль вскрикнул от боли, и Мириамель наклонилась над дырой, испуганная и ничего не понимавшая. Происходило что-то ужасное – Бинабик явно в ней нуждался. Но он велел ей принести факел и веревку, и каждая минута промедления могла приговорить Саймона и тролля к смерти.

Что-то огромное пронеслось мимо, повалив ее, точно она превратилась в младенца, а в следующее мгновение задние лапы Кантаки оказались внутри дыры и скрылись из вида – тут же из глубины послышалось разъяренное рычание волчицы. Мириамель развернулась и помчалась к месту, где начала разводить костер, потом остановилась, вспомнив, что их вещи лежат неподалеку от могилы Престера Джона, и принялась в отчаянии оглядываться по сторонам, пока не увидела их на дальней стороне полукруга курганов.

Мириамель задыхалась, у нее так дрожали руки, что она едва не уронила кремень и кресало, но не сдавалась, пока факел не загорелся. Она схватила второй, зажгла его от первого и стала в отчаянии искать веревку. И не нашла ее среди вещей. Мириамель произнесла длинное ругательство, какие использовали матросы из Мермунда, и поспешила к могиле деда.

Моток веревки лежал, наполовину засыпанный землей, которую Саймон и тролль отбрасывали в сторону, когда копали дыру в стене могилы.

Мириамель не слишком плотно обмотала себя веревкой и полезла вниз. Внутри у нее появилось ощущение, будто она попала в сон. Низкое рычание Кантаки заполняло все пространство, точно гудение рассерженных пчел, но она слышала и другой звук – необычный, повторявшийся свист. Сначала, когда ее глаза приспособились к темноте, освещенной лишь мерцавшим факелом, она увидела очертания широкого корпуса «Морской Стрелы» и провисшие бревна, которые торчали из земляного потолка могилы, точно ребра. Потом различила движение – метавшийся хвост и задние лапы Кантаки, остальное скрывал нос лодки. Земля вокруг волчицы кишела маленькими темными тенями – крысы?

– Бинабик! – закричала она. – Саймон!

– Нет, беги отсюда! – хриплый голос тролля наполнял страх. – Тут полно… богаников! Спасайся!

Мириамель, которая испытывала ужас за своих спутников, медленно пробралась вдоль борта лодки. Какое-то маленькое, верещавшее существо спрыгнуло с баргоута у нее над головой и расцарапало ей лицо когтями. Мириамель взвизгнула и оттолкнула его, а затем пригвоздила к земле факелом. Одно жуткое мгновение она смотрела на маленькую, сморщенную, чем-то похожую на человека отвратительную тварь, извивавшуюся в огне факела, – спутанные волосы горели, рот с острыми зубами был открыт в вопле боли. Мириамель снова закричала, подняла факел и ногой отпихнула умиравшего монстра в тени.

Кровь так стучала у Мириамель в висках, что ей казалось, еще мгновение, и голова у нее лопнет, но она продолжала пробираться вперед. К ней бросилось еще несколько похожих на пауков существ, но она замахнулась на них сразу двумя факелами, и они тут же отскочили. Мириамель уже была совсем рядом с Кантакой и могла к ней прикоснуться, но не стала: волчица быстро двигалась в узком пространстве, ломала шеи, рвала на части маленькие тела.

– Бинабик! – крикнула Мириамель. – Саймон, я здесь! Идите на свет!

Услышав ее голос, к ней бросилась толпа верещавших существ, она ударила двоих факелом, но второй, падая с пронзительным криком на землю, чуть не вырвал его из ее руки. В следующее мгновение она увидела у себя над головой тень и отскочила назад, снова подняв свое оружие.

– Это я, принцесса, – тяжело дыша, крикнул Бинабик, который взобрался на перила «Морской Стрелы». Он наклонился, на мгновение исчез и снова появился, и Мириамель смогла разглядеть только глаза на перепачканном кровью и землей лице. Бинабик опустил вниз древко копья, чтобы она за него ухватилась. – Держи. Не подпускай их слишком близко!

Мириамель схватила копье, обернулась, изо всех сил размахнулась и отправила полдюжины мерзких тварей к стене могилы. И уронила один из факелов. Когда она наклонилась, чтобы его поднять, к ней метнулось еще одно сморщенное существо, она насадила его на копье, точно рыбак свою добычу, и он, извиваясь, медленно умирал.

– Саймон! – крикнула Мириамель. – Где он?

Она подняла второй факел и протянула его Бинабику, который снова нырнул в лодку, а когда выпрямился, Мириамель увидела у него в руке топор размером примерно с самого тролля.

– Я не смогу держать факел, – задыхаясь, сказал тролль. – Воткни его в стену.

Бинабик поднял топор над головой и спрыгнул вниз, оказавшись рядом с ней.

Мириамель, как он сказал, засунула конец факела в осыпавшуюся землю.

– Хиник, айа! – крикнул Бинабик.

Кантака начала пятиться, но явно не хотела прекращать сражение и несколько раз с рычанием бросалась на стрекотавших тварей. Когда она снова метнулась в бой, ее окружила новая толпа отвратительных существ, но Бинабик, размахивая топором, превратил нескольких в окровавленные ошметки, Мириамель отбивалась от других копьем. Кантака прикончила одного из врагов и атаковала тех, кто еще находился рядом. Остальные сердито верещали, сверкая белыми, точно луны, глазами, однако не стали преследовать Мириамель и ее спутников, которые начали отступать к отверстию в стене.

– Где Саймон? – снова спросила Мириамель, но уже знала, что не хочет услышать ответ, и внутри у нее поселилась холодная пустота – Бинабик не оставил бы Саймона, если бы тот был жив.

– Я не знаю, – резко ответил Бинабик. – Но мы ничем не можем ему помочь. Нужно выбираться на воздух.

Мириамель подтянулась и вылезла наружу, в фиолетовую темноту и на холодный ветер. Когда она обернулась и протянула Бинабику конец копья, чтобы он за него ухватился, она увидела, как мерзкие твари в бессильной ярости метались вдоль основания «Морской Стрелы», а их тени казались длинными и нелепыми в свете факелов. Прежде чем в отверстии появились плечи Бинабика, закрыв собой дыру, Мириамель успела увидеть бледное, суровое лицо деда.

Тролль сидел сгорбившись, а его лицо походило на грязную маску поражения. Мириамель пыталась отыскать собственную боль и не смогла. Она ощущала себя пустой, лишенной каких бы то ни было чувств. Кантака, которая отдыхала неподалеку, вертела головой, словно их молчание ее озадачивало. Пасть волчицы была перепачкана кровью и внутренностями врагов.

– Саймон начал падать в тоннель, – медленно заговорил Бинабик. – Я его видел – и вдруг он исчез. Я копал и копал, но там была лишь земля. – Он покачал головой. – Я копал и копал, не переставая. И вдруг появились боганики. – Бинабик закашлялся и выплюнул в огонь комок земли. – Тучи мерзких тварей лезли наружу, точно черви, а за ними выбирались другие. Все больше и больше.

– Ты сказал, что там тоннель. Возможно, есть другие. – Мириамель с удивлением услышала невозможное спокойствие в собственном голосе. – Может быть, Саймон провалился в какой-то из них. Когда эти твари… копатели… уйдут, мы сможем его поискать.

– Да, конечно, – ничего не выражавшим голосом ответил Бинабик.

– Вот увидишь, мы его найдем.

Тролль провел рукой по лицу и рассеянно посмотрел на грязь и кровь, оставшиеся на ней.

– В мехе есть вода, – сказала Мириамель. – Давай я промою твои порезы.

– У тебя тоже идет кровь. – Бинабик показал коротким пальцем на ее лицо.

– Я принесу воду. – Мириамель поднялась, чувствуя, что ноги едва ее держат. – Мы найдем Саймона. Вот увидишь, – повторила она.

Бинабик промолчал. Когда Мириамель, которая едва держалась на ногах, шла к седельным сумкам, она дотронулась до лица в том месте, где его располосовали когти копателя. Кровь почти высохла, но, прикоснувшись к щекам, она обнаружила, что они мокрые от слез – а она даже не заметила, что плачет.

Его нет, – подумала она. – Саймона нет.

Она почти ничего не видела перед собой от слез и чудом не споткнулась на неровной земле.

* * *

Элиас, Верховный король Светлого Арда, стоял около окна и смотрел на посеребренный лунным светом бледный длинный палец Башни Зеленого Ангела. Окутанный тайной и тишиной, он казался призраком, пришедшим из другого мира, чтобы сообщить странные новости. Элиас наблюдал за ним, как человек, который знает, что проживет свою жизнь, а потом умрет, – так моряк смотрит на море.

В покоях короля царил беспорядок, как в норе животного. На кровати, стоявшей в центре комнаты, лежал только пропитанный потом матрас; несколько скомканных одеял валялось на полу, он ими не пользовался, и они превратились в пристанище для мелких существ, которых не пугал холод, ставший для Элиаса скорее необходимостью, чем удобством.

Окно, у которого король стоял, как и все остальные в длинной комнате, было распахнуто настежь. На каменных плитках под ними собралась дождевая вода, и в особенно холодные ночи она замерзала, расцвечивая пол белыми полосами. Ветер принес внутрь листья и стебли. И даже тельце окоченевшего воробья.