Текст книги "Гидеон из Девятого дома"

11

Первые дни в доме Ханаанском походили на редкие бусины четок. Они состояли из длинных пустых часов, приемов пищи в свободных комнатах, одиночества среди странных незнакомых людей. Гидеон не могла положиться даже на мертвых. Скелеты Первого дома были слишком хороши, слишком внимательны, слишком многое умели. Она расслаблялась только в запертых полутемных комнатах Девятого дома, где бесконечно тренировалась.

Едва не выдав себя, она провела два дня почти в полной изоляции, упражняясь с рапирой до тех пор, пока пот не превращал краску на лбу в зловещую истерзанную маску. Она водрузила ржавый табурет на покосившуюся тумбочку черного дерева и подтягивалась на стальной балке между стропилами. Она отжималась у открытого окна, пока Доминик не заливал ее кровавым светом, завершая круг вокруг полузатопленной планеты.

По вечерам она ложилась спать грустная и злая от одиночества. Крукс всегда говорил, что совсем невыносимой она становилась после изоляции. Она проваливалась в глубокий черный сон и проснулась только один раз, во вторую ночь, когда – очень рано, небо за окном было таким же черным, как на Девятой, – Харрохак Нонагесимус прикрыла за собой дверь. Даже довольно тихо. Гидеон старалась не открывать глаз, пока Преподобная дочь стояла перед ее импровизированной постелью, а затем проследила, как закутанная в черное фигура переместилась в спальню. Потом все звуки затихли, а к утру, когда Гидеон проснулась, Харроу уже куда-то ушла, не оставив даже суровой записки.

Чувствуя себя заброшенной, рыцарь Девятого дома съела два завтрака, страдая одновременно без белка и без внимания. Пока она пила вторую миску супа, темные очки съехали на кончик носа. Она бы убила за возможность увидеть пару гадких монашек, суетящихся вокруг, и поэтому ощутила себя невероятно уязвимой, когда подняла глаза и увидела одну из близняшек Третьего дома, которая шествовала к ней, как львица. Это была симпатичная сестра. Рукава воздушной рясы она закатала до золотистых локтей, а волосы убрала назад, в темно-золотое облако. На Гидеон она смотрела, как смотрел бы подлетающий артиллерийский снаряд.

– Девятая! – произнесла она и подошла ближе.

Гидеон хотела встать, вспомнив бледные гневные глаза второй сестры, но увидела протянутую руку в кольцах.

– Госпожа Коронабет Тридентариус, – услышала она. – Принцесса Иды, наследница Третьего дома.

Гидеон не знала, что делать с рукой, протянутой ладонью вверх. Коснулась ее пальцами, в надежде обойтись коротким пожатием, но Коронабет Тридентариус, принцесса Иды, взяла ее за руку и шаловливо поцеловала костяшки пальцев. Она сияла от собственной дерзости, глаза ее переливались глубоким фиолетовым цветом, а говорила она с привычной развязностью человека, ожидающего, что любой его приказ немедленно исполнят.

– Я организовала поединки среди рыцарей Домов, – сказала она. – Смею надеяться, что даже Девятая примет мое приглашение. Я права?

Если бы Гидеон не было так одиноко, если бы она не привыкла иметь спарринг-партнера, пусть даже привычного к борьбе скорее с ревматизмом, чем с мечниками, если бы Коронабет Тридентариус не была такой возмутительно сексуальной. Гидеон устало перебирала в голове все эти «если», следуя за некроманткой Третьего дома по грязной узкой лестнице, которую она сразу узнала, в темный покрытый плиткой зал с мерцающими лампами, в комнату с вонючей химической ямой.

Теперь в комнате стало шумно. В яме возились три скелета со швабрами и ведрами, выгребая оттуда слизь, четвертый протирал потрескавшиеся стеклянные двойные двери, за которыми виднелась комната с зеркалом. Запах полироли и чистящих средств перекрыл гнилую вонь. Древность все еще душила это место, но в жарком свете раннего утра двое уже танцевали друг напротив друга на каменном возвышении в комнате с зеркалом. Резкий металлический скрежет клинков взлетал к стропилам.

Скелет в углу длинной палкой сметал паутину, обрушивая тучи пыли, еще несколько сидело, глядя на поединщиков. Рыцарь Третьего дома, которого она узнала даже без чистенькой курточки, повешенной на крючок, с усталым видом чистил рапиру. Нельзя было не узнать рыцаря Второго дома в одеждах офицера Когорты, особенно белоснежных по сравнению с пурпурным мундиром. Она следила за двоими в центре: Магнус и мерзкая девица, оба в одних рубашках, стояли друг против друга. Рапиры и длинные ножи отбрасывали на стены желтоватые блики.

Когда появилась принцесса Иды, все посмотрели на нее, потому что не смотреть на нее было невозможно.

– Сэр Магнус, оцените мой ход, – сказала она, указывая на Гидеон.

Это не вызвало уважительных шепотков, на которые она, очевидно, надеялась. Рыцарь в форме повернула голову, но взгляд ее остался пустым и холодным. Девица из Четвертого дома съежилась и отпрянула назад, запищав от счастливого ужаса. Рыцарь Третьего дома поднял брови и сделал презрительное лицо, как будто его некромантка привела прокаженного. Только Магнус улыбнулся ей от души, хотя и диковато.

– Принцесса Корона, неужели вы привели Гидеон из Девятого дома. – И добавил для своей гадкой девицы: – Смотри, теперь ты сможешь подраться с кем-то еще и не мучить остальных заявлениями о том, что Жанмари из Четвертого дома меня побьет.

(– Неееет, Магнус, не смей про меня говорить! – зашипела девица.)

– Я бы постыдился в таком признаваться, – многозначительно заявил рыцарь Третьего дома.

Незадачливая Жанмари из Четвертого дома покраснела. Она явно хотела сказать что-то не слишком умное, но спарринг-партнер хлопнул ее по спине с прежней улыбкой.

– Стыдиться, принц Набериус? Проиграть Шатур? – искренне спросил он. – Боже, нет. Род рыцарей, идущий со времен Воскрешения. Мне было бы стыдно, если бы она проиграла мне. Я знаю ее с самого детства, и ей прекрасно известно, что я не так и хорош. Видели бы вы ее в пять лет…

(– Магнус, не смей рассказывать про меня в пять лет!)

– Позвольте, я расскажу вам эту историю…

(– Магнус, не смей!)

– Она вызвала меня на дуэль во время приема, заявив, что я ее оскорбил. Кажется, я положил ей на стул подушку, чтобы она достала до стола. Честно говоря, она бы со мной расправилась, если бы не выбрала вторым оружием хлебный нож…

Оскорбленная до глубины души Жанмари вскрикнула от отвращения и ретировалась на скамейку с другой стороны комнаты, подальше от всех. Магнус немедленно посмотрел на Набериуса с откровенным упреком. Рыцарь Третьего дома пошел пятнами и отвернулся.

– Я хочу видеть драку, – сказала принцесса Корона. – Гидеон из Девятого дома, верно? Почему бы тебе не встать против сэра Магнуса? Не верь ему, когда он говорит, что никуда не годится. Пятый дом выставляет великолепных рыцарей.

Магнус склонил голову:

– Я буду счастлив поединку, а принцесса бесконечно милостива. Но я стал первым рыцарем не потому, что лучше всех владею рапирой, а лишь потому, что моя адептка – одновременно моя жена. Можно сказать, что я, ха-ха, был первым во всех смыслах.

Жанмари испустила звук, похожий на предсмертный стон. Принцесса Корона счастливо расхохоталась. Магнус выглядел ужасно довольным собой. Лица остальных остались невозмутимыми. Гидеон велела себе запомнить шутку, чтобы потом использовать ее при случае.

Корона качнула светлой головкой в сторону Гидеон. От нее очень приятно пахло. Гидеон казалось, что так должно пахнуть настоящее мыло.

– Почтит ли нас Девятая? – спросила она нежным голосом.

Женщины посильнее Гидеон не смогли бы отказать Короне Тридентариус, стоящей на таком расстоянии. Гидеон вышла на возвышение, звеня каблуками по камню. Противник приподнял бровь, поняв, что она не собирается снимать ни рясу, ни капюшон, ни очки. Воздух в комнате звенел от напряжения – да еще скелет уныло скреб палкой потолок. Даже Жанмари перестала изображать преждевременную смерть и решила посмотреть. Корона тихо вскрикнула, когда Гидеон откинула полу рясы и продемонстрировала кастет, висевший на ремне. В солнечном свете он тускло блеснул черным.

– Нож-кастет? – недоверчиво спросил рыцарь Третьего дома. – Девятые используют такие?

– Традиционно – нет.

Это была рыцарь в форме Когорты. Голос у нее оказался такой же скрипучий, как портупея. Набериус заявил с деланной томностью:

– Не припомню, чтобы я когда-нибудь рассматривал кастеты как подходящее оружие.

– Они омерзительны!

(Гидеон призналась себе, что в исполнении Короны это слово звучало интригующе.)

– Это оружие хулиганов, – фыркнул Набериус.

– Что ж, посмотрим, – решила рыцарь из Когорты.

Гидеон подумала, что соблюдать молчание странно. Все говорят о тебе, а не с тобой. Только ее бывший соперник смотрел ей прямо в глаза – насколько мог куда-то смотреть сквозь темные очки.

– Возможно, Девятая… – Магнус неопределенно взмахнул в сторону ее рясы, очков и капюшона, что Гидеон перевела как: «Ты собираешься все это снимать?» Когда она отрицательно качнула головой, он удивленно пожал плечами.

– Ну хорошо. – И добавил странное: – Отличная работа.

– Я буду судьей, – сказала Корона.

Они встали друг против друга. Гидеон как будто снова оказалась в тусклых глубинах Дрербура, в залитой бетоном гробнице солдатского зала. Дуэли рыцарей проходили именно так, как учила Агламена, так же, как они дрались дома. Только здесь было больше дурацких разговоров. Нужно было встать против соперника и поднять левую руку к груди, демонстрируя, какое оружие ты намерен взять вторым. Нож-кастет жирно и черно поблескивал на ключице. Клинок Магнуса – красивый кинжал из стали цвета слоновой кости, с рукоятью, покрытой кремовой кожей, – лег ему на грудь.

– До первого касания, – сказала судья, плохо скрывая возбуждение. – От ключиц до крестца, руки не трогать. К бою.

Первое касание? В Дрербуре считалось касание пола, но сейчас времени рассуждать не было. Магнус улыбался мальчишеской и в то же время снисходительной улыбкой человека, собравшегося поиграть в мяч с младшим братиком. Но под этой жизнерадостной маской пряталось сомнение – во взгляде, в изгибе губ. Гидеон приободрилась: он немного ее боялся.

– Магнус из Пятого дома, – представился он. – Поаккуратнее, ладно?

Гидеон покосилась на Корону и покачала головой. Принцесса-некромантка Иды была слишком хорошо воспитана, чтобы спрашивать, и слишком умна, чтобы ошибиться. Она просто сказала:

– Я вызываю Гидеон из Девятого дома. Семь шагов назад… поворот… начали!

Четыре пары голодных глаз следили за этим боем, но они сразу уплыли куда-то на задний план. Строки, которые мозг вычеркивает, чтобы проще было запомнить место, время или мысль. Гидеон в первое же мгновение поняла, что Магнус проиграет. После этого она перестала думать мозгом и начала думать руками. Самой, честно говоря, разумной частью своего тела.

Дальше она как будто закрыла глаза и оказалась в теплом душном пространстве. Первый финт Пятого дома тяжелой дремотой лег на затылок, сполз ниже, до самой земли, второй невесомой волной плеснул в черепе. Гидеон завела левую руку за спину, велела себе не блокировать каждый удар и даже не стала парировать. Она уворачивалась от всех ударов, будто плывущих в густом сиропе, уклонилась от добивающего удара кинжалом, как будто они заранее условились, куда он будет направлен. Он сильнее ударил в кварте, пытаясь заставить ее отступить, и она осторожно отвела его клинок в сторону. Кончик ее черной рапиры вспыхнул, как бумага, охваченная огнем, и замер в четверти дюйма от его сердца, вынудив его замереть. Она легко вдавила клинок ему в грудь. Все было кончено в три движения. Сенсорная встряска как будто разбудила Гидеон. Оказалось, что ее рапира прижата к груди Магнуса, Магнус улыбается добродушно, но с трудом, как будто с ним сыграли злую шутку, что четыре пары глаз смотрят на нее равнодушно. Ротик их очаровательной судьи немного приоткрылся, обнажая белые зубы. Она глупо хватала ртом воздух, пока не спохватилась.

– Поединок за Девятой!

– Ничего себе, – сказал Магнус.

Комната выдохнула разом.

– О боже мой, – сказала Жанмари, а рыцарь Второго дома выпрямилась на пару дюймов и задумчиво подперла подбородок рукой. Гидеон постаралась вернуть клинок в ножны через мгновение после Магнуса, резко кивнула почти одновременно с его поклоном и отвернулась. Усилие боя наполнило ее адреналином, адреналин бежал по венам, как хорошее чистое топливо, но на мозг и сердце не действовал. Единственная эмоция, которую она испытывала, – постепенное облегчение. Она победила. Она победила, хотя драться в рясе и темных очках было глупо. Честь Агламены проживет еще один день, а моральная задница Гидеон останется не надранной.

Вокруг говорили. Опять не с ней.

Немного печально:

– Я же не настолько не в форме?

(Маагнус. Маааагнус! Три движения, Магнус!)

– Я старею? Нам с Абигейл пора развестись?

– Я даже не заметила ее движения. – Корона тяжело дышала. – Боже, а она хороша.

Все сидели очень близко, поэтому ее первый взгляд после боя упал на лощеного рыцаря Третьего дома. Набериуса: на его напряженное лицо и нервную улыбку. Глаза у него были синие, но вблизи она заметила в них коричневатые мутные пятна и подумала про разлитую по воде нефть.

– Следующий бой со мной, – сказал Набериус.

– Не жадничай, – велела его принцесса добродушно и немного отстраненно. – Девятая только что сражалась. Почему бы тебе не выйти против Жанмари?

Но было очевидно, что он вовсе не хочет выходить против Жанмари. Судя по ее выражению лица, ее эта идея тоже не возбуждала. Набериус повел плечами, закатал рукава рубашки из тонкого хлопка до локтей. Он не отрывал глаз от Гидеон.

– Ты ведь даже не вспотела. Ты вполне можешь драться опять. Давай посмотрим, что у тебя со мной получится.

– Ох, Бабс.

– Да ладно. – Когда он обращался к Короне, голос у него становился гораздо мягче, нежнее и внимательнее. – Позвольте Третьему дому показать себя, госпожа. Я знаю, что вы хотите это увидеть. – Он говорил чуть в нос и странно растягивал гласные. – Позвольте. Диас сможет еще раз на меня посмотреть.

(Рыцарь из Когорты, которую явно звали Диас, подняла брови точно на одну восьмую дюйма, показывая, как ей хочется еще раз на него смотреть.)

– Девятая?

Сердце Гидеон гулко билось. Она расправила плечи – жест, по которому насельники Запертой гробницы сразу поняли бы, что Гидеон собирается сделать что-то особенно дурное. Но Корона приняла его за согласие и сказала с насмешливой снисходительностью:

– Ну тогда иди развлекаться, мой дорогой.

Он просиял, как будто только что купил новую пару сапог. «Фак», – подумала Гидеон.

Вмешалась Диас, рыцарь из Когорты:

– Ваше высочество, адепт не может судить своего рыцаря.

– Пф! Какой от этого вред, лейтенант?

– Вас нельзя назвать незаинтересованным арбитром, принцесса, – пояснил Магнус.

– Ерунда. Я отношусь к нему строже, чем ко всем остальным. До касания. К бою!

Прошло совсем немного времени, а она уже стояла против другого рыцаря. В ушах у нее зашумело, и она сразу узнала этот шум. Стекло кастета, черное и гладкое, холодило сквозь рясу и рубашку, а во рту вдруг пересохло. Она так не перевозбуждалась с тех пор, как тренировалась с Круксом, перезаряжаемым арбалетом и двумя скелетами с мачете. Кинжал рыцаря из Третьего дома был затейливее даже его прически. Чеканное серебро, императорский пурпур, загибающаяся внутрь гарда, которая что-то напомнила Гидеон, но никак не могла нащупать нужный файл в мозгу. Узкий яркий клинок чуть расширялся к концу. Она так увлеклась кинжалом, что чуть не пропустила слова Набериуса:

– Набериус из Третьего дома.

А потом он добавил очень тихо, так, что слышала только она:

– Рыцари Девятого дома – подстилки некромантов. А ты кто?

Хорошо, что она уже научилась тихо себя вести, потому что обычный ответ Нав включал в себя очень много очень плохих слов. Ее бесило презрение, с которым он произнес слово «Девятый», бесили «подстилки», бесили его волосы. Но Коронабет уже пропела:

– Вызываю Гидеон из Девятого дома.

Они разошлись на пять шагов… шесть… семь.

У нее было всего мгновение, чтобы оценить Набериуса. Он оказался примерно на дюйм ниже ее самой, с почти – почти идеально прорисованными мышцами. Плечи у него были узкие, а руки очень длинные, и она даже подумала, что он не просто урод, который пользуется бальзамом для губ, а урод, который пользуется бальзамом для губ и при этом способен довольно далеко дотянуться. Стойку он принял идеальную, лучше, чем ее наставница с ее частично расплавленным позвоночником. Рапира, богато украшенная серебряной филигранью и еще какими-то узорами, сияла безупречным блеском. Линия от плеча до кончика клинка была совершенно ровной. Собственная стойка сразу показалась Гидеон неуклюжей и дурацкой, а черный кастет – грубым и никчемным. По тому, как скривились его губы, она поняла, что он привык вызывать у людей такое ощущение. А еще поняла, что он действительно пользуется бальзамом для губ. Сердце заколотилось еще быстрее и беспокойнее. Она предвкушала бой.

– Начали! – крикнула Корона.

За первые десять секунд Гидеон поняла, что битву с Пятым домом она выиграет. На то, чтобы понять нечто очень важное о Третьем доме, ушло двадцать секунд. Там ценили четкость. Каждый выпад был шедевром. Ее противник сражался, как автомат: неумолимо, равнодушно, идеально, экономя движения. В первый раз, когда черный клинок Девятой прянул вперед, его рапира отвела клинок в сторону, описав простой полукруг. Компактный, скучный, точный. Любой эксперт зарыдал бы. Он двигался вперед и назад, как будто ему в ноги встроили схемы из учебника.

«Прекрати блокировать каждый удар», – звучало у нее в голове. Руки за головой не успевали, и рапира Набериуса выбила искры из обсидианового стекла ее кастета. Сила удара отдалась в плече и даже в спине. Ее клинок метнулся вперед в выпаде, который она сама считала идеальным. Целилась она в бок соперника. Она услышала маслянистое шуршание, и еще один удар отдался в ее локте и дошел до черепа. Кинжал разделился на три отдельных клинка и аккуратно перехватил ее рапиру. Трезубец. Все было так безнадежно очевидно, что она подумала сэкономить время и предложить дать под зад самой себе. Набериус скучно ей улыбнулся.

У нее в жизни не было таких бесячих боев. Он двигался не так быстро, как она, но на нем не было тяжелой рясы. Да он мог и не двигаться быстро. Ему нужно было только удерживать ее на расстоянии вытянутой руки, а это он умел прекрасно. Эта хрень с касанием злила ее до слез. Будь у нее в руках нормальный меч, она бы проломила его защиту, как оконное стекло кирпичом. Но в одной руке она держала спицу, а в другой комок черного стекла. Ей приходилось прыгать вокруг, как будто противник плевался ядом. А еще его растили как рыцаря с самого рождения. Порой он вообще стоял почти неподвижно, со скучающим видом, держа перед собой рапиру, как будто на выставке. Свет давил на голову и заливал клинок. Она поверить не могла, что ее удерживает парень, который грыз учебники для рыцарей, тщательно пережевывая каждый кусочек по двадцать пять раз.

Набериус лениво играл с ней. Он знал финт, в котором рапира неожиданно выскакивала вперед, как кошачий коготь, и немедленно снова втягивалась вместе с тщательно отмеренным шажком назад. Он удерживал ее на расстоянии клинка и не подпускал к себе. Он повторял одно и то же движение: блок, быстрый выпад, отвод клинка кинжалом – пока ее не начало тошнить от всего этого.

Рапира Гидеон скользнула по его рапире, беспросветно-черное по серебру, с диким скрежетом, но он легко отвел ее вниз. Она снова ударила, повыше, и он перехватил ее клинок своим чертовым трезубцем. Используя его как рычаг, он отжал клинок вниз… ниже… и его рапира заскользила вперед, по ее руке, к локтю. Агламена научила ее предвидеть смертельные удары. Она немедленно дернулась в сторону, грязно ругаясь про себя: в реальном бою он оставил бы порез через грудь и плечо, но не убил бы ее. И он не коснулся ее острием, только краем лезвия. Она не вышла из боя.

Но тут он проделал что-то невероятное. Наверное, в каких-нибудь тупых книжках по фехтованию в стиле Седьмого дома это называлось «Две вороны пьют воду» или «Пацан дразнит гусей». Он дожал ее клинок вниз своим трезубцем, вывернул запястье правой руки вперед и вырвал черную рапиру из руки. Она покатилась по потертым камням и замерла. Жанмари подавилась криком. Сердце Гидеон скакало, как бусины четок по шнурку. Набериус выпрямился и снова улыбнулся своей гадкой улыбочкой.

– Ты слишком полагаешься на режущие удары.

Но он не стал улыбаться, когда Гидеон высвободила правую руку быстрым движением, бросилась вперед и ударила его в солнечное сплетение. Воздух вырвался из груди с шипением, как из открытого шлюза. Набериус дернулся назад, а она откинула полу рясы, чтобы пнуть его под колено. Он споткнулся, сплюнул и упал. Она кинулась за своей рапирой, вернулась на место, пока он бился, как раненое животное, пытаясь встать. Гидеон приняла стойку, подняла клинок к ключице.

– Победа за Третьим, – неожиданно сказала Коронабет.

Ее рапира дрогнула. Злобный Набериус поднялся на дрожащие ноги.

– Бабс, – торопливо спросила принцесса, – ты в порядке?

Он надрывно кашлял. Лицо его приняло багровый оттенок. Он сунул рапиру в ножны и сжал кинжал, так что какой-то механизм убрал дополнительные клинки. Ей он поклонился очень презрительно. Растерявшаяся Гидеон тоже убрала рапиру и поклонилась. Он высокомерно откинул голову назад и снова закашлялся, испортив весь эффект.

– Она никакая не наследница Нониуса, а просто хулиганка, – с отвращением сказал он. – Дура, я тебя разоружил, поединок закончен, ты должна поклониться, и все, ясно? Продолжать нельзя.

– Ты забыл о защите, Терн, – заметила строгая рыцарь из Когорты.

– Поединок закончился, когда я ее разоружил!

– Да. Технически.

– Технически? – Он покраснел еще сильнее. – Техника – это все. И для тебя – принц Терн, лейтенант! Ты на чьей стороне, Диас? Я удерживал ее поодаль все время, я победил, культистка слила дуэль! Признай это.

– Да, – сказала Диас, которая стояла, заведя руки за спину, как по команде «вольно». Эта поза скорее была бы к месту на военном параде, чем на неформальном спортивном поединке. Голос у нее был ясный и нежный.

– Ты выиграл дуэль. Девятая хуже как дуэлянт, но лучше как боец. Она сражалась ради победы. Но, Девятая, он прав. Слишком много режущих ударов.

Рыцарь Третьего дома выглядел так, как будто сейчас взорвется. От негодования он выпучил глаза. Казалось, сейчас он снова обнажит меч и потребует реванша. Успокоился он только тогда, когда золотистая рука некромантки легла ему на плечи и притянула к себе в полуобъятие. Потом Корона взъерошила ему волосы – он подчинился.

– Третий дом показал, на что способен, Бабс. Остальное меня не волнует.

– Это была убедительная победа, – капризно ответил он.

– Ты был великолепен. Жаль, что тебя не видела Ианта.

Жанмари встала. Гидеон подумала, что эта молоденькая штучка с кожей цвета кирпича вся состоит из углов. Глаза у нее горели, и она пронзительно крикнула:

– Вот так я и хочу сражаться. Не желаю тратить жизнь на всякие трюки. Я хочу сражаться, как настоящий рыцарь, как будто на кону стоит жизнь.

Лицо Набериуса стало непроницаемым. Он коротко взглянул Гидеон в глаза: его взгляд не выражал враждебности, только презрение к животному, загнанному в угол. Больше никто не успел сказать ни слова – Магнус кашлянул себе в ладонь.

– Возможно, – сказал он, – нам стоит заняться тренировками или работой в паре или чем-то вроде того. Чтобы я чувствовал, что прихожу в форму. Как вы думаете? Поединки – плоть тренировок, но ведь кроме мяса надо есть и картошку, и овощи?

(Магнус. Картошка и есть овощ!)

Гидеон сошла с возвышения, расстегнула кастет, высвободила руку. Интересно, что бы сказала об этом бое Агламена? Ей почти хотелось снова посмотреть на прием, которым ее разоружили. Если бы Набериус не смотрел на нее так, как будто она написала на его лучший костюм, она бы попросила показать. Дело было в ловкости рук, а не в грубой силе, и Гидеон поняла, что никогда толком не думала о защите, а это ведь глупо.

Какое-то шестое чувство заставило ее посмотреть наверх, мимо скелета, который старательно скреб стеклянную дверь, за яму, откуда выгребали гниль вековой давности. В проходе перед покрытой плиткой комнатой виднелась фигура в плаще. Раскраска под череп, вуаль, опущенная до шеи, закрывающий лицо капюшон. Гидеон стояла в центре тренировочного зала. Секунду, которая стоила иных минут, они с Харрохак смотрели друг на друга. Потом Преподобная дочь развернулась, драматически взмахнув полой черного плаща, и убежала в зал с мерцающим светом.