Текст книги "Титан"

Глава 21
О туннелях

После того, как дело с Сольбергом разрешилось таким простым, хотя и жестким образом, Каупервуд вернулся к миссис Сольберг, но тут почти ничего нельзя было поделать. Он объяснил ей, что теперь Сольберг и Эйлин покорны его воле, что он выделяет регулярное содержание ее мужу, а Эйлин будет вынуждена молчать. Он выказал чрезвычайную заботливость, но Рите было тошно от его заботы. Она полагала, что любит его, но яростная вспышка Эйлин представила все в новом свете, и теперь ей хотелось держаться подальше от него. Его щедрость не так много значила для нее, она лишь обещала дополнительные удобства, без которых Рита могла обойтись, если бы понадобилось. Вероятно, его притягательность для нее главным образом состояла в атмосфере надежности и уверенности, окружавшей его и образующей великолепный романтический флер. Но теперь эта оболочка была порвана в клочья. Он стал для нее таким же, как остальные мужчины, подверженным таким же бурям и кораблекрушениям. Просто он был более опытным моряком, чем другие. Она постепенно пришла в себя и вернулась домой, а затем отправилась в Европу; подробности не заслуживают упоминания. Сольберг, после некоторых размышлений, треволнений и душевных терзаний, наконец принял предложение Каупервуда и отбыл в Данию. Эйлин, после нескольких дней размолвки, когда он согласился избавиться от Антуанетты Новак, вернулась домой.

Каупервуд был не доволен такой развязкой событий. Эйлин не стала для него более привлекательной, но, как ни странно, он проникся сочувствием к ней. До сих пор у него не было твердого желания расстаться с ней, хотя он был уверен, что Рита Сольберг была бы более подходящей женой для него. Но что есть, то есть. Он с новой энергией взялся за дела, но порой с тоской вспоминал те благословенные времена, когда Рита лежала в его объятиях и жизнь не казалась ему столь прозаической. Она была такой очаровательной и простодушной. Но что он мог поделать?

В течение нескольких лет Каупервуд внимательно следил за развитием городского железнодорожного конного транспорта в Чикаго с возрастающим интересом. Он сознавал тщетность упований на благосклонность Риты Сольберг, которая уже не могла вернуться к нему, но упорная работа давала некоторое забвение. Его давний интерес к выгодности этого бизнеса пробудился с новой силой. Звяканье трамвайных колокольчиков и топот лошадиных копыт будоражили его кровь. Разъезжая по городу, он жадным взором изучал разбегающиеся трамвайные линии. Чикаго быстро разрастался, и маленькие вагоны конки на некоторых улицах были забиты утром и вечером, люди висели на подножках в часы пик. О, если бы он сумел охватить этот город хваткой осьминога; если бы он смог захватить контроль над этим богатством! Лишь огромное состояние могло бы смягчить горечь его потерь, – только это, и ничто другое. Он рисовал себе картину своего обогащения, как художник рисует в своем воображении будущее полотно. Стать владельцем трамвайных линий! Стать владельцем трамвайных линий! Новая песня его души наполнилась перестуком колес на стальных рельсах.

Как и газоснабжение, контроль над чикагскими линиями конных трамваев был разделен между тремя компаниями, представлявшими три главных городских округа. Чикагская городская железнодорожная компания, обслуживавшая Южную сторону, чьи владения простирались на юг до Тридцать девятой улицы, была основана в 1859 году и представляла собой настоящую золотую жилу. Она уже контролировала около семидесяти миль трамвайных путей и ежегодно прокладывала новые на Индиана-авеню, Уобаш-авеню, Стейт-стрит и Арчер-авеню. Ей принадлежало более ста пятидесяти старомодных вагонов, с разбросанной на полу соломой, и более тысячи лошадей. Там работало сто семьдесят кондукторов, сто шестьдесят кучеров, более ста конюхов, кузнецы, шорники и ремонтники. Зимой на улицах работали снегоуборщики, а летом – поливальные машины. По расчетам Каупервуда, акции, облигации, подвижной состав и другое имущество в целом составляло более двух миллионов долларов. Трудность заключалась в том, что оборотный акционерный капитал находился под контролем Шрайхарта, который теперь был главным противником Каупервуда, и не слишком дружелюбного Энсона Меррилла. Каупервуд не надеялся получить контроль над этой собственностью. Акции компании продавались примерно по двести пятьдесят долларов.

Железнодорожная городская компания Северного Чикаго была корпорацией, учрежденной примерно в то же время, что и компания Южной стороны. Ею управляли по старинке малознающие и непредприимчивые люди; оборудование было устаревшим и изношенным. Окружная железнодорожная компания Западного Чикаго первоначально находилась под совместным управлением городских властей и компании Южной стороны, но теперь была отдельной структурой. Она была не такой прибыльной, как другие, но город энергично разрастался, и звон трамвайных колокольчиков можно было слышать повсюду.

Глядя со стороны и размышляя над перспективами городского транспорта, Каупервуд более чем сами владельцы трамвайных путей понимал его огромные возможности и блестящее будущее в связи с дальнейшим развитием и ростом населения Чикаго и продумывал возможные действия, которые могли способствовать или препятствовать его прогрессу.

Чуть раньше он обнаружил, что одно из главных затруднений, сдерживавших развитие трамвайных линий на Северной и Западной стороне, заключалось в транспортных пробках, возникавших у мостов через реку Чикаго. При въезде и выезде с мостов скапливался широкий поток. По этой грязной, зловонной речке двигался живописный караван барж, катеров и прогулочных судов, плывущих в обе стороны. Мосты постоянно забивались потоком проезжающих экипажей и гужевого транспорта, так что иногда казалось, что клубок из речного транспорта и сухопутных экипажей никогда не удастся распутать. Это была прелестная, живая, почти диккенсовская картина, которая могла бы стать подходящей темой для полотен Домье, Тернера или Уистлера. Флегматичные механики, разводившие и сводившие мосты, сами решали, когда и на какое время нужно задерживать суда или конные экипажи, а кроме обычных пешеходов возле мостов собирались зеваки, с неизменным любопытством глазевшие на лес корабельных мачт, толкотню фургонов и разноцветные буксиры, сновавшие по реке. Каупервуд, сидевший в своей легкой коляске и раздраженный пробкой либо стремительно пролетавший вперед, чтобы успеть до подъема моста, уже давно заметил, что трамвайные службы Северной и Западной стороны сталкиваются с большими затруднениями. Трамвайная компания Южной стороны, где не было реки, не испытывала подобных трудностей и быстро развивалась.

Размышляя над этим обстоятельством, Каупервуд обратил внимание на два места у реки Чикаго: первое на Ласаль-стрит, тянувшейся с юга на север, а второе на Вашингтон-стрит, проходившей с востока на запад. Это были два заболоченных и кишевших крысами туннеля; темные, сырые стены, слабо освещенные масляными лампами, которые сочились водой. Заинтересовавшись этими туннелями, он узнал, что они были построены много лет назад для того, чтобы разгрузить тот самый транспортный поток, который теперь застревал у мостов и уже тогда стремительно увеличивался. Появлялась возможность избежать досадных пробок, а небольшая плата, взимаемая за проезд по туннелям, казалась инвесторам очень привлекательной. Однако, как и многие другие великолепные коммерческие схемы, нарисованные на бумаге или задуманные в уме, этот план не сработал. Туннели могли оказаться прибыльным делом, если бы они были правильно спроектированы, – с пологими въездами и выездами, широкими проездами, хорошим освещением и вентиляцией, но они так и не были надлежащим образом приспособлены для использования. Инвесторами этих туннелей были отец Шрайхарта и Энсон Меррилл. Задумка оказалась невыгодной, и после долгих неудачных махинаций туннели были проданы городу по миллиону долларов за каждый, что окупало первоначальную стоимость. В верхах было принято решение, что растущий город лучше пойдет на возмутительные расходы, чем переложит их на плечи налогоплательщиков. На самом деле чиновники городского совета провернули небольшую аферу и не остались внакладе, но это уже другая история.

Обнаружив эти туннели, Каупервуд несколько раз прошел по ним – там сохранился дощатый настил – и задался вопросом, почему ими не пользуются. Ему казалось, что при достаточно плотном потоке уличного транспорта эти туннели можно было бы перестроить за разумные деньги, и тогда одна из проблем, сдерживающих развитие транспортных компаний Северной и Западной стороны, была бы решена. Но как это сделать? Туннели не были его собственностью. Он не был владельцем трамвайных компаний. Стоимость аренды и перестройки туннелей будет огромной. Даже на пологом уклоне понадобятся лошади, возчики и подсобные рабочие, что означало дополнительные расходы. Притом что единственным тягловым средством для вагонов конки были лошади, Каупервуд сомневался, что такое предприятие сможет оказаться прибыльным.

Однако осенью 1880 года (или немного раньше, когда он все еще был поглощен мимолетными интрижками, которые в конце концов привели к связи с Ритой Сольберг) ему стало известно о новой системе тяги для уличных трамваев, которая, наряду с появлением дугового фонаря, телефона и других изобретений, сулила грандиозные перемены в городской жизни.

Недавно в Сан-Франциско, где холмистая местность чрезвычайно затрудняла движение переполненных вагонов на линиях конки, был представлен новый вид тяги – канатный, где стальной трос двигался в трубопроводе колесиками по желобкам. Вся эта система приводилась в движение огромными двигателями расположенных поблизости силовых станций и «захватным рычагом», который, проходя сквозь прорезь в трубопроводе, «захватывал» движущийся трос. Это изобретение решало проблему подъема и спуска тяжелогруженых вагонов на крутых склонах. В то же время из третьих рук Каупервуд узнал, что Чикагская городская железнодорожная компания, основными владельцами которой были Шрайхарт и Меррилл, собирается ввести эту систему тяги на своих линиях: оборудовать канатную трассу на Стейт-стрит и прицеплять вагоны других линий, обслуживающих бедные районы. Он понял, как решить проблему Северной и Западной стороны – канатная дорога.

Помимо толчеи у мостов и вышеупомянутых туннелей, существовало еще одно обстоятельство, уже некоторое время привлекавшее внимание Каупервуда. Это было плачевное состояние железнодорожной компании Северного Чикаго. Недальновидность ее директоров мешала им надлежащим образом разрешать возникающие затруднения. В финансовом отношении дела компании обстояли не лучшим образом, и ничего не стоило ее прибрать к рукам. С самого начала она считалась убыточной, так как обслуживала малонаселенные районы недалеко от центра, куда было нетрудно добраться пешком. Однако по мере уплотнения застройки дела пошли в гору, и лишь тогда начались пробки у мостов. Инженеры компании, получающие скудное финансирование, укладывали узкие рельсы плохого качества, закупали хлипкие вагоны, промерзавшие зимой, а летом превращавшиеся в раскаленные печи. Строительство нескольких линий в деловую часть города было заброшено: конечные остановки находились сразу же за рекой, на Северной стороне. На Южной стороне мистер Шрайхарт гораздо лучше позаботился о своих клиентах: он даже установил разворотный круг для канатной дороги рядом с магазином Меррилла. Как и на Западной стороне, зимой на полу вагонов разбрасывали солому для видимости утепления, а летом использовалось несколько открытых вагонов. Директора были не склонны заботиться о пассажирах, ссылаясь на дороговизну. Поэтому прокладывали новые линии только там, где рассчитывали на хорошую прибыль, и пользовались теми же дешевыми рельсами, которые они закупали раньше, а также старыми вагонами, гремевшими и тарахтевшими на ходу. Лишь недавно директора компании были чрезвычайно расстроены многочисленными судебными исками и жалобами, поданными разъяренными клиентами, но все же они не знали, как исправить положение. И хотя там попадались здравомыслящие люди, такие как главный контролер Теренс Малгэллон, директор Эдвин Каффрат и главный инженер-конструктор Уильям Джонсон, другие боссы, такие как президент Ониас К. Скиннер и вице-президент Уолтер Паркер, были консервативными, тяжеловесными, скаредными и хуже всего – страшившимися любого риска, связанного с новшествами. Печально, но возраст неизменно отнимает у людей желание совершенствоваться и девиз «Пусть все будет, как есть» вполне их устраивает.

Памятуя об этом, Каупервуд уже придумал новую блестящую комбинацию и однажды пригласил Джона Д. Маккенти к себе домой на ужин. Этот джентльмен прибыл вместе с женой, Эйлин любезно улыбалась им и старалась занимать беседой миссис Маккенти. Наконец Каупервуд проронил:

– Маккенти, вам известно о двух туннелях под рекой на Вашингтон-стрит и Ласаль-стрит, которые находятся в городской собственности?

– Я знаю, что город выкупил их, хотя и не нуждался в этом, и знаю, что они ни на что не годятся. Впрочем, это было давно, – осторожно добавил Маккенти. – Кажется, городские власти выложили за них миллион долларов. А что?

– О, ничего особенного, – откликнулся Каупервуд, пока избегавший более подробного обсуждения. – Я гадал, действительно ли они находятся в таком плохом состоянии, что никуда не годятся. В газетах иногда встречаются упоминания об их негодности.

– Боюсь, они действительно находятся в плохом состоянии, – сказал Маккенти. – Я уже несколько лет не бывал в тех краях. Идея состояла в том, чтобы пустить там конку вместе с прочими экипажами и прекратить столпотворение у мостов, но дело не выгорело. Уклон вышел слишком крутой, а плата за проезд была очень высокой, поэтому кучера предпочли ждать возле мостов. Лошадям там тяжеловато, могу лично засвидетельствовать. Я несколько раз прогонял там фургоны. Как бы то ни было, городским властям не следовало взваливать на себя такую обузу. Это была нечистая сделка. Тогда мэром был Кармоди, а Олдрич заведовал общественными работами.

Он замолчал, и Каупервуд больше не поднимал этот вопрос до конца ужина, после чего они уединились в библиотеке. Там он дружелюбно прикоснулся к руке Маккенти фамильярным жестом, который понравился закоренелому политикану.

– Вы довольны результатами нашей газовой сделки в прошлом году, не так ли? – поинтересовался он.

– Да, – дружелюбно отозвался Маккенти. – Более чем доволен! Впрочем, я уже говорил об этом.

Ирландец высоко ценил деловые качества Каупервуда и был благодарен за быструю сделку, обогатившую его на несколько сотен тысяч долларов.

– Итак, Маккенти, – деловито продолжал Каупервуд без видимой связи с предыдущей темой, – вам не кажется, что в местном трамвайном бизнесе грядут большие перемены? Я их предвижу. В течение ближайшего года или двух лет на Южной стороне будет введена новая система моторной тяги для вагонов конки. Вы слышали о ней?

– Я кое-что читал об этом, – ответил Маккенти, удивленный и немного ошеломленный. Он достал сигару и приготовился слушать. Каупервуд, который никогда не курил, пододвинул стул для него.

– Я расскажу вам, что это значит, – начал он. – Это значит, что в конце концов каждая миля трамвайных путей в этом городе, не говоря уже обо всех дополнительных милях, которые будут проложены, когда эта перемена состоится окончательно, будет оборудована на совершенно новой основе. Я имею в виду эту кабельную систему. Старые компании, которые едва держатся на плаву со своей рухлядью, будут вынуждены принять эту перемену. Им придется потратить миллионы долларов на техническое переоснащение. Если вы обращали на это внимание, то должны знать, в каком состоянии находятся линии Северной и Западной стороны.

– Мне известно, что оно довольно дрянное, – заметил Маккенти.

– То-то и оно, – выразительно произнес Каупервуд. – Ну, если я понимаю этих старых господ, им будет очень тяжело принять какое-то решение. Цена вопроса составляет от двух до трех миллионов, и им будет нелегко собрать такие деньги, возможно, не так легко, как для некоторых из нас, если мы вдруг захотим войти в это трамвайное дело.

– Да, если вдруг у нас возникнет такое желание, – бодро отозвался Маккенти. – Но как вы рассчитываете войти в это дело? Насколько мне известно, никто не выставлял на продажу крупные пакеты акций.

– Мы можем войти в дело, если захотим, – сказал Каупервуд. – И я покажу вам, как это сделать. А пока что у меня есть к вам один конкретный вопрос. Я хочу знать, есть ли способ получить контроль над этими старыми туннелями, о которых я недавно говорил. По возможности, я хотел бы получить оба туннеля. Как вы полагаете, это возможно?

– Вполне, – с некоторым удивлением ответил Маккенти. – Но что вы собираетесь делать с ними? Они же ничего не стоят. Не так давно я слышал разговоры, что их следовало бы затопить или взорвать. Парни из полиции думают, что там прячется всякое отребье.

– Не позволяйте никому тянуть к ним лапы, сдавать в аренду и так далее, – с нажимом произнес Каупервуд. – Я откровенно скажу вам, что собираюсь сделать. Я хочу как можно скорее получить контроль над всеми трамвайными линиями Северной и Западной стороны, до которых смогу дотянуться, будь то старые или новые концессии. А потом вы увидите, при чем здесь туннели.

Он сделал паузу, чтобы посмотреть, уловил ли Маккенти смысл его слов, но тот явно не уловил суть сказанного.

– У вас скромные требования, не так ли? – добродушно осведомился ирландец. – Но я не понимаю, как можно использовать эти туннели. Однако я позабочусь о них, если вы считаете это важным.

– В общем, так, – задумчиво сказал Каупервуд. – Я сделаю вас привилегированным партнером во всех своих предприятиях, если вы сделаете так, как я предлагаю. Трамвайные линии в их нынешнем виде целиком и полностью будут выброшены на свалку лет через восемь или девять. Вы уже видите, что затевает компания Южной стороны. Когда дело дойдет до компаний Северной и Западной стороны, для них это окажется куда труднее. Они получают гораздо меньшую прибыль, чем на Южной стороне, и у них есть проблема транспортировки через мосты. Это означает крайнее неудобство для прокладки канатной линии. В первую очередь, мосты придется реконструировать, чтобы они могли выдерживать большую нагрузку. Сразу же возникает вопрос: за чей счет? За счет города?

– Это зависит от того, кто сделает предложение, – дружелюбно заметил мистер Маккенти.

– Совершенно верно, – согласился Каупервуд. – Далее, движение речного транспорта становится невозможным с точки зрения нормальной работы трамвайных линий. Сейчас задержка составляет от восьми до пятнадцати минут, пока проходят все эти буксиры и суда. А сколько придется ждать в тысяча восемьсот девяностом году? А в тысяча девятисотом году? Что будет, когда население города увеличится до восьмисот тысяч или до миллиона человек?

– Ваша правда, – сказал Маккенти. – Это будет совсем нехорошо.

– Вот именно. Но хуже того, канатные линии будут перевозить трейлеры или отдельные вагоны со смежных линий. На этих переправах будут торчать не просто отдельные трамваи, а целые поезда, набитые людьми. Было бы неразумно задерживать целый поезд канатной дороги от восьми до пятнадцати минут каждый раз, когда судам нужно будет пройти под разводным мостом. Пассажиры не смогут ждать так долго, как вы полагаете?

– Пожалуй, они поднимут бучу, – сказал Маккенти.

– Итак, что же это значит? – спросил Каупервуд. – Поток транспорта станет гораздо менее напряженным? Или, может быть, река пересохнет?

Мистер Маккенти уставился на него и внезапно просиял.

– Ах да, понятно, – поддакнул он. – Вот почему вы думаете о туннелях. Но разве они пригодны для использования?

– Их можно реконструировать дешевле, чем построить новые.

– Ваша правда, – ответил Маккенти. – И если они нуждаются в ремонте, это как раз то, что вам нужно, – его голос звучал взволнованно, почти торжественно. – Но они принадлежат городу, и каждый из них стоит около миллиона долларов.

– Это мне известно, – сказал Каупервуд. – Теперь видите, к чему я клоню?

– А то нет! – улыбнулся Маккенти. – Это настоящая идея, Каупервуд. Снимаю шляпу перед вами. Чего вы хотите?

– В первую очередь, сойдемся на том, что город ни при каких обстоятельствах не расстанется с этими двумя туннелями, пока мы не посмотрим, что можно сделать с другой проблемой, хорошо?

– Ясно.

– Далее, могу ли я надеяться, что вы не допустите, чтобы компании Северной и Западной стороны получили разрешение муниципалитета на продолжение строительства? Я представлю заявки на концессии для продления линий и узлов канатной дороги.

– Подавайте ваши заявки, – сказал Маккенти. – И я постараюсь сделать так, как будет нужно. Я уже работал с вами и знаю, что вы держите свое слово.

– Спасибо, – с чувством откликнулся Каупервуд. – Я знаю цену своему слову. Тем временем я предприму кое-какие меры и посмотрю, что можно сделать с той, другой проблемой. Не знаю, сколько людей мне понадобится для этой цели или в каком виде будет оформлена новая компания. Будьте уверены, ваши интересы будут учтены должным образом, с вашего ведома и согласия.

– Очень хорошо, – ответил Маккенти, думая о перспективах, открывшихся перед ним. Работа в партнерстве с Каупервудом обещала принести щедрые плоды для них обоих.

– Ну что же, посмотрим, как там поживают наши дамы? – шутливо сказал Каупервуд, снова положив руку на плечо Маккенти.

– По правде говоря, у вас замечательный дом, – весело заметил Маккенти. – Просто прекрасный. А ваша жена красавица, какую мне не приходилось видеть, уж простите за фамильярность.

– Я и сам всегда считал ее весьма привлекательной, – дружелюбно ответил Каупервуд.